Текст книги "Наследники легенд"

На сказку похоже. Но ведь, правда, зла Олья не замечает. Смотрела прямо на него, нож в руках видела, но так и не поняла, что к чему. И боги тут, возможно, ни при чем – тронулась рассудком от горя.

– Не, парень. Полоумных я видал – не сравнить. Еще и Олья тут не жила, как к нам один чудак забрел. Магиком назвался. Говорил, с самого Каэтара приплыл, чтобы усыпальницу Велеринину найти. А магикам в пустошах делать нечего – ломает их тут нещадно, силу тянет место. Такие, как Олья, одно дело, а взаправдашные – другое. Вот у него точно крыша съехала, не поправить: все рассказывал, что он вроде как эту самую усыпальницу за Чертой видел уже, да только пустую. И знак в ней нашел… Еще по одной? Знак в ней нашел, что таких склепов вроде как три штуки имеется. Мол, специально их Велерина понаставила, чтоб народ путать. А настоящая где-то в пустошах спрятана…

Истман залпом выпил еще не разбавленный спирт и даже не поперхнулся. Хозяин посмотрел с уважением.

– А где та пустая стояла, не рассказывал?

– Рассказывал. – Мужичок долил горючего. – У болот каких-то. Речушка там еще, Змеюка, кажется. Столько лет минуло, а я запомнил – название забавное.

– Змеюшка.

– А может, и Змеюшка. Еще по одной?

– Нет, пойду уже. Олья ждет.

Между хибаркой травницы и домом Ланы намело большой сугроб. Сайли трамбовал его с утра лопатой, а теперь соседка в маленьких салазках катала с получившейся горки укутанную в одеяло дочку.

– Давно гуляем, – улыбнулась она, заметив мужчину. – Скоро и в дом пора, чайку горячего попить с малинкой, чтоб простуда не пристала. Могу и тебя напоить. Майку спать уложу…

Женщина умолкла, наткнувшись на незнакомую ухмылку.

– Береги малину, – посоветовал Истман. – Муж вернется, чем угощать будешь?

Но к вечеру все же зашел. Занес серебряную булавку с жемчужной головкой, найденную в прихваченных Ольей с места стоянки вещах. Майке. Пусть.

Ольгери давно жаловалась, что трав в последний раз припасла мало и скоро придется снова идти за Черту. Обычно Истман пропускал ее слова мимо ушей, но теперь сам завел разговор на эту тему.

Травница поглядела внимательно, нахмурилась, даже вздохнула чуть слышно.

– Назад, стало быть, хочешь? – спросила прямо.

– Хочу, – не стал юлить он.

Первая мысль была другой: «Усыпальница! Она здесь, в пустошах! Я найду ее!» Но вернувшийся не так давно рассудок задавил этот безумный вопль: «Где – здесь? Как найдешь? Детская мечта». Навязчивая идея, от которой нежданно исцелили пустоши и стеклянный купол неба. Придворный целитель принцессы Исиль, его первый друг, первый враг и первая жертва костяного ножа, был прав: магом нужно родиться, а сила мира – сказка для наивных дураков, убивающих себя в мертвых землях ради призрачной иллюзии абсолютной власти. Истману больше не нужна была эта иллюзия. Он хотел реальной власти.

Брунис наверняка дошел до ложной усыпальницы, понял ошибку и, видимо, отыскал указания на месторасположение настоящей гробницы. Теперь продолжит поиски за Чертой. А тут его ждет то же, что и других магов до него, – слабость, безумие, смерть. Отчего Истман был так уверен в том, что бородач не повернет назад? Да оттого, что тот не возвратится в Каэр без императора. Без него он никто. А сам император вполне может вернуться. И найти нового мага.

Конечно, это будет нелегко. Его уже списали со счетов, а может, успели короновать нового правителя – того самого дядюшкиного ублюдка. Но ничего. Ничего. Он пробился однажды, справится и теперь. Найдет верных людей, не ему верных, таких, наверное, вообще нет, – верных человеческой крови, тех, кто не рад будет видеть своим сюзереном выродка длинноухой девки. Обратится к тем, кому смена власти грозит потерей титулов и земель, полученных в ходе последней войны. Память уже диктовала нужные имена, а мозг составлял последовательный план действий. Демоны с ней, с усыпальницей! К хорам старые сказки!

Нужно только вернуться на Каэтар. Как? Истман долго думал об этом и, к своему сожалению, пришел к выводу, что снова придется воспользоваться ножом. Теперь это его пугало. Но если нечасто, если только по мере необходимости… Справлялся же он прежде? Мог обуздать жажду? Значит, справится и сейчас. Только вернется в империю, займет свое место в тронном зале. А потом уничтожит нож… или спрячет. Потом…

– Ну, раз уж хочешь, – снова вздохнула Ольгери. – А говорил, не ждет никто.

«Не ждут, – усмехнулся про себя Истман. – Сюрприз будет».

– Собраться надо, – продолжила, глядя в сторону, травница. – Сухарей насушить, козу к соседям пристроить. Дом заколотить. Выстынет же, пока нас не будет.

Голос женщины жалобно дрожал, отвлекая Истмана от мыслей и планов. А ему-то что до ее дома? У него там целая империя «выстыла», пока он бродил по саатарским лесам.

– Прогреешь, когда вернешься, – бросил он.

– Прогрею, – грустным эхом отозвалась травница.

Засуетилась, зашарила по шкафам и полкам, словно немедленно собиралась в путь. Бормотала что-то себе под нос, загибала пальцы, что-то подсчитывая.

Раздражала.

– Выстынет, – повторила уверенно, в конце концов усевшись за стол напротив него. – А дров совсем мало осталось.

Вот прицепилась, дура!

Истман не стал выслушивать ее причитания. Надел душегрейку и вышел за дверь. На холоде и думается легче, и бабы слезливые над ухом не гудят. Да и пройтись, ноги размять, не мешало бы. Топор в сенях взял зачем-то…

Теперь это была настоящая усыпальница – под руинами осталось девять человек, ровно половина отряда. Остальные все еще молились богам, благодаря за спасение. Как будто это боги подняли над их головами укрывший от обломков щит.

– За святотатство наказаны, – лепетал один из гвардейцев. – Дурное дело – склепы грабить.

Спохватился, придурок. Ну-ну.

– Долю погибших разделим на оставшихся в живых, – громко, чтобы услышали все, сообщил он попавшему в число счастливчиков капитану.

Как и предполагалось, ропот стих.

– Возвращаемся?

– Нет. Идем дальше.

Магу удалось сохранить не только жизни бойцов, но и обломок стены с заметками, и теперь он знал, куда идти.

– В пустоши.

О пустошах ходила дурная слава, но Брунис не верил в эти россказни. Говорили, что там нет источников силы, а Черта не позволяет дотянуться к тем, кто снаружи. Говорили, что маги там слабеют, отдавая проклятому месту весь свой резерв и собственную жизненную энергию. Много чего говорили. Но бывший императорский чародей считал все это хорошо продуманной ложью длинноухих. Ведь если все так, как бы жила в пустошах Велерина? А есть документальные свидетельства ее длительного пребывания там. И если в землях за Чертой нет магии, как она смогла перетащить туда свою усыпальницу?

Да, он разобрался в формулах и в корявом наброске карты. Понял, каким образом строился этот склеп. И даже сделал предположение о причинах нестабильности сооружения: повышенная влажность от болот и колебания фона из-за близости древнего кладбища. Все знают о поле Сур: когда-то тут полегло не меньше сорока тысяч людей и эльфов, в том числе и от темных чар, а трупы закопали кое-как и место не очистили. Не такой уж умной была легендарная Велерина, раз выбрала заведомо неблагоприятный участок. Но какой сильной! Кто бы еще мог создать такую объемную матрицу?

И скоро эта сила будет принадлежать ему.

Сравнив наброски со стены с картой местности, Брунис нашел приблизительное место прохода, сверил свои расчеты с оставшимися от покойного императора бумагами и сократил погрешность до полпарсо. Оставалось выйти к Кургану, а дальше дар подскажет дорогу.

Первое, что Истман почувствовал, это даже не тепло, не свежее дыхание ветра, не запах трав. Вырвавшись за пределы кармана, он вдруг ощутил, насколько огромен этот мир. Лежал на земле, смотрел в небо, не затянутое мутной пленкой, и щурился, как никогда прежде, радуясь яркому солнцу.

Сайли покрутил у виска пальцем, но мужчине было все равно.

– Дети этого не чувствуют, – присела рядом Олья. – Для них это как игра: пустоши не пустоши, карман не карман. А взрослому – да, хорошо наружу вырваться. Ты погоди, еще за Черту выйдешь, землю целовать станешь.

Теплую одежду она припрятала в кустах и забросала ветками. Вряд ли та ей понадобится, когда пойдет назад. Длань тут – почти полгода там, придет уже весной, а то и к лету. Будет тащить свою потрепанную доху и тулупчик внука по блекло-зеленым лугам кармана…

– Почему ты все время возвращаешься? Осталась бы там, в большом мире.

– Спокойнее в кармане. Да и привыкла я уже. Есть в этом своя радость, уходить и возвращаться.

– Как от тесной обуви, – усмехнулся Истман.

– Какая ж радость в тесной обуви? – простодушно удивилась целительница.

– В обуви – никакой. Радость, когда ее снимаешь.

Дорога обратно разительно отличалась от пути в карман. Тогда, только попав в пустоши, он ощущал гнетущую тяжесть и едва переставлял ноги. Сейчас шел легко и быстро. «А за Чертой я, должно быть, смогу летать», – думал он с улыбкой.

Даже на ночь не хотелось останавливаться. Не хотелось есть. Не хотелось спать.

И он не спал. Лежал на разложенном у костра плаще и смотрел на звезды, которых так не хватало на мертвом небе над кособоким домишком Ольгери.

– Просто за Черту спешишь или торопишься к кому, Лим? – Голос женщины был похож на эту ночь, таким же теплым и тихим.

– Просто. Торопиться не к кому.

– А был кто? Жена, дети?

– Нет.

– Успеешь еще. Молодой. Сорока ведь еще нет, да?

– Да.

Тридцать три. Вся жизнь впереди. Вернет себе трон, наведет порядок в империи, а там можно будет и жениться. Еще в первые годы войны советники намекали, что неплохо бы заключить союз с какой-нибудь соседней державой. Счел глупостью. А нужно было. Жена, наследник – сейчас бы на его стороне был бы еще какой-нибудь королек или князь, защищающий интересы своего внука. Было бы к кому обратиться за помощью, попросить армию…

– А родители? Братья, сестры?

– Родители умерли. Давно. Братьев и сестер нет.

Странно, что она решила расспросить его об этом только сейчас. Знала, что раньше не ответил бы? А теперь что уж, можно и поговорить, раз не спится.

– Значит, не к кому тебе идти?

Трещал костер, звенели цикады, на небе серебряным блюдцем висела луна…

– Вот и оставался бы. Ну и что, что карман? И к карману люди привыкают. Дом себе справил бы. Парень ты не ленивый, и, что ученый, видно. А коли голова работает, то и рукам дело найдется. Не пропал бы у нас. А потом и девку бы какую за себя взял, много их там, то ты никого, кроме Ланки, не видел, а как выбрался бы в Город…

– Хватит!

Сайли вздрогнул во сне от его окрика.

Словами Олья рисовала картины, живые, яркие. Не лишенные привлекательности. И от этого становилось страшно. Страшно было думать о том, чтобы жить под небом без солнца, в бревенчатом доме с деревенской девкой, похожей на рыжую Ланку, что стала бы рожать ему детей, похожих на Майку, доила бы безрогую козу, делала кислый сыр, а к праздникам покупала бы у Фаски спирт…

– Хватит, – попросил он тише. – Спать пора.

С утра настроение заметно ухудшилось, дорога сделалась тяжелее. Останавливался он теперь чаще, как будто специально оттягивал выход к Черте. Потом спохватывался, ругал себя и опять переходил на быстрый уверенный шаг. Но вскоре снова останавливался, придумывая очередной предлог.

– Не нужно тебе туда, – в лоб заявила Олья на одном из таких привалов. – Не выйдет из этого хорошего.

Он вздрогнул, восприняв эти слова, как пророчество.

– Страшно мне за тебя.

– Вот заладила: страшно! Скажи, что дрова колоть некому будет.

– Да какие уж там дрова? На тебя ж смотреть жалко, как ты топор берешь. Небось до кармана и в руках не держал. Молодой ты, неприспособленный, жизни не знаешь.

Жалеет. Ну не дура ли?

– Не пропаду, – буркнул он.

Нужно было идти дальше, но Истман отчего-то не торопился. Порылся в сумке, в которую он бросил более-менее целые вещи для дороги, а Олья наложила сухарей, головку козьего сыра и каких-то душистых травок. Вынул маленький узелок.

– На вот. – Он швырнул целительнице пуговицы, срезанные с бесполезных тряпок, в которые превратились императорские наряды. Всего две – остальные самому нужны. – Это серебро. Решишь за Чертой остаться, пригодится. А вернешься, дашь тем, кто в Город поедет. Пусть выменяют тебе… чего-нибудь…

Потом, когда уже пошли, подозвал к себе Сайли и велел пацану присмотреть, чтобы бабка не отдала кому-нибудь подарок. С нее станется.

В этот раз Истман даже не заметил, как миновал Черту. Наверное, оттого, что не думал ни об убийствах, ни о крови, а в голове путались бредовые мысли, тени проигнорировали идущих по сумрачным тропам людей – он не заметил ни одной. Хотя, честно сказать, и не высматривал.

А там, на другой стороне, захлебнулся льющейся отовсюду жизнью. Права была травница. Землю целовать, конечно, не стал, но простоял не меньше пяти минут с идиотской улыбкой, любуясь раскинувшимся впереди лесом, слушая пение птиц и шелест листьев. Все это было и там, за Чертой, и лес, и птицы, но здесь оно было… было… Истман не смог подобрать слов. Но если кто-нибудь однажды спросит у каэрского императора, был ли он когда-нибудь по-настоящему счастлив, он с уверенностью сможет сказать: да.

– Давай, – нарочито равнодушно сказал он Ольгери, – иди, куда тебе там. А я уж сам.

– Тут до Кургана одна дорога. Если только лесом напролом не попрешь.

Пришлось топать рядом и дальше. Можно было вырваться вперед или, наоборот, отстать, да глупо как-то выходило.

Через полчаса целительница остановилась, что-то почуяв. Предупреждающе махнула рукой, но опоздала: навстречу им уже вывернули из-за крутого поворота люди. Немного, человек десять, но все при оружии. А самое плохое – Истман узнал этих людей. По крайней мере, одного из них, грузного бородача с коротким мечом на поясе и толстой серебряной цепью на груди.

– Постой. – Он придержал Олью за руку и оттянул к обочине, почти в самые кусты. – Пусть пройдут.

Истман поздно осознал свой просчет. Время в кармане бежало быстрее. Брунис, как он и ожидал, нашел ложную усыпальницу и знаки и отправился в пустоши на поиски настоящей. Но случилось это не два месяца назад, и даже не длань. Тут, в большом мире, прошло всего несколько дней.

Солдаты вскинули арбалеты, но скорее по привычке. Вряд ли бородатый селянин, женщина в бедном платье и прижавшийся к ней мальчишка могли вызвать подозрения. Истман опустил глаза, чтобы не выдать себя взглядом.

Но он забыл еще кое-что. Магу не нужно зрение, чтобы узнать. Брунис замер, даже на расстоянии было видно, как удивленно приподнялись густые брови, а потом воздух вокруг сделался похожим на вязкую смолу, превращаясь в ловушку.

– Что ж ты за тварь такая неубиваемая?!

Но ему не нужен был ответ на этот вопрос. И Истман живым ему был ни к чему. На ладони мага зажглась багровая искра, но за миг до того, как она полетела к своей цели, зазвенело в ушах, будто лопнула, натянувшись, стальная струна, разорвались невидимые путы, и толкнуло в плечо: «Беги!»

Сзади лес – беги, не останавливайся. Повезет, не найдут.

А впереди, медленно, словно в дурном сне, опускалась на землю черноволосая полуэльфийка. Но прежде падали вниз тяжелые алые капли…

– Ба-а-а! Гады вы! Гады! – И вперед оскалившимся волчонком на застывших на дороге людей.

Дрогнула рука непонятно чего испугавшегося солдата. Просвистел арбалетный болт. А в отряд набирали лучших – такие не промахиваются.

Истман сам не понял, откуда взялся в руке костяной нож, когда успел вытащить из-за пояса. Не знал, зачем рванул, как и Сайли, вперед. Глупо.

Следующая огненная искра ударила в грудь, сбила с ног, выжгла кровавую дыру…

– Не сдох еще?

Не сдох. Но ты подойди поближе, подойди… Не хочет – не дурак. Сейчас ударит еще раз со стороны…

Из последних сил человек поднялся на локте и резко выбросил вперед руку. Пролетев по воздуху, костяной нож вонзился в живот мага. Бородач взвыл, схватился за рукоять…

Истман знал, что сейчас будет. Брунис выдернет нож, с силой швырнет обратно, и костяное лезвие воткнется в плечо. А потом маг сожжет его дотла, чтобы наверняка. Он знал это так, словно все уже случилось…

Но пока… пока нож пил силу колдуна, а кольцо наполняло ею тело. Несколько мгновений вседозволенности…

– Ах ты ж…

И нож уже летит в обратном направлении. Один удар сердца, и все закончится.

Для всех, решил Истман, собирая в комок вырванные у мага искры дара. И гори оно все… синим пламенем!

Как жаль, что уже ничего не исправить, не изменить, не повернуть время вспять…

Сначала в плоть вонзилось костяное лезвие. Затем он ослеп от яркой вспышки.

А потом наступила тьма.

Первые мгновения она была густой и непроглядной, как ночь в кармане. Тянулись минуты, часы, может быть, даже годы, а вокруг не было ничего, кроме этой всепоглощающей тьмы. Но затем где-то вдалеке забрезжил неяркий свет. Он приближался, постепенно заполняя собой черную пустоту, и пустота уже переставала быть таковой, превращаясь во что-то… Что-то твердое под ним – наверное, пол. Вверху – потолок. Если повернуть голову влево, можно увидеть округлую каменную стену. А если вправо…

Это был эльф. Блестящие золотом волосы, большие голубые глаза, чуть вытянутые к вискам, острые уши. Невероятной, даже для эльфа, красоты лицо и ледяная улыбка.

– Кажется, ты что-то сказал о времени?

Под Истманом действительно был пол, холодные мраморные плиты. Вверху – потолок в разноцветных разводах. А в большом круглом зале без мебели и каких-либо украшений находился лишь этот странный эльф. Первым делом бывший правитель увидел его ноги в сандалиях – переплетение кожаных ремешков и золотых цепочек, позвякивающих при каждом шаге. Потом поднял взгляд, чтобы рассмотреть худое юное лицо, ледяные глаза и брезгливо кривившиеся губы. Волосы длинноухого золотистыми волнами стекали по плечам и спине, обтянутой ярко-синим шелком платья с длинными, прячущими кисти рук рукавами и широким подолом.

– Я умер?

– Я похож на пресветлого аура? – ухмыльнулся эльф.

Скорее уж на демона. Его красота ужасала сильнее любого уродства, а слова, казалось бы безобидные, сочились ядом.

– Нет. Ты не умер. Уже не умер. Пока.

Истман ничего не понял из этого ответа. Сел. Провел рукой по груди. Ни раны, ни боли, рубаха цела…

– Где я?

– У меня. Но если тебе тут не нравится, можешь вернуться обратно.

Лесная дорога. Брунис. Огонь. Смерть.

– Нет, мне здесь нравится. Но как я…

– …попал сюда? – Эльфа раздражала медлительность его вопросов. – Я забрал. Ты подумал, что неплохо было бы повернуть время вспять, а когда кто-нибудь хочет, – он приблизился, присел на корточки и заглянул в глаза, – когда кто-нибудь хочет изменить время, я слышу это и могу…

– …помочь?

Незнакомец поднялся, обдал холодом, взглянув:

– Вмешаться. Я могу вмешаться. И то лишь в том случае, если просьба прозвучала в пустошах или неподалеку от Черты. Ты позвал, я услышал, вытащил тебя, и теперь ты…

Пауза затянулась всего на секунду, но Истман успел представить себе все муки Бездны.

– …мой гость, – закончил эльф. – Назовем это так. Ты можешь жить здесь. Есть, пить, брать все, что тебе понравится. Если мне понравится говорить с тобой, мы даже подружимся. Если нет…

Что-то подсказывало Истману, что с эльфом лучше не ссориться.

– Начнем немедленно, – решил длинноухий. – Присаживайся.

Там, куда он указал рукой, появился маленький круглый столик и два плетеных кресла. Человек осторожно поднялся с пола и проследовал к ним.

– Садись-садись, – поторопил хозяин. – У тебя есть вопросы, у меня есть вопросы. Договоримся так: я отвечаю на один твой вопрос, а ты отвечаешь на мой. И так до тех пор, пока вопросы не кончатся.

– Зачем?

– Твой первый вопрос, – отметил хозяин. – Отвечаю: это игра. Мне скучно, и я придумал себе развлечение. Теперь мой вопрос. Что это?

Из длинного рукава вынырнул костяной нож и лег на стол.

– Это нож, – ответил мужчина.

– Я вижу. Как он работает?

– Это уже второй вопрос. А сейчас моя очередь.

На мгновение эльф замер, на красивом лице промелькнули недовольство и непонимание, а потом эти эмоции стерлись жесткой усмешкой.

– А ты интересный человек, – заявил он. – Я не люблю людей, но ты мне нравишься. Хорошо. Твой вопрос.

– Со мной были женщина и ребенок. Что ними случилось?

– Они умерли. Ты же это видел. Все умерли. Маг убил твою спутницу, а ты убил мага и его людей. И я хочу знать, как тебе это удалось. Это мой следующий вопрос. Как?

– Я сжег их.

– Но…

– Теперь мой вопрос.

Истман понимал, что играет с огнем. Но он также понимал, что, ответив на все вопросы, он станет эльфу неинтересен. А значит, и не нужен.

– Как вам удалось вытащить меня сюда?

– Силой дара. – Остроухий, похоже, решил воспользоваться его же уловкой и не давать конкретных ответов. – Хочешь вина?

– Да. Снова моя очередь.

Хозяин звонко рассмеялся:

– Ты определенно мне нравишься.

На столе появилась бутылка из темного стекла и два изящных бокала.

– Давай спрашивай.

У прозрачного алого напитка был удивительный вкус, насыщенный, но в то же время легкий, с яркими цветочными нотками, словно в вино добавили сладкий нектар дурманящих лилий. Бывшему императору никогда не доводилось пробовать ничего подобного, и он на несколько секунд отвлекся от беседы, отпивая понемногу, ненадолго задерживая вино во рту, а потом, прикрыв глаза, наслаждался послевкусием. На ум пришло, что это, возможно, какое-то одуряющее средство, которое заставит его сейчас рассказать как на духу все, что захочет узнать длинноухий, но отказаться от удовольствия эта мысль не заставила.

– В чем заключается ваш дар, сидэ…

– Тэриан. Лорд Тэриан – так вернее. А мой дар…

Истман спрятал в бороде улыбку и откинулся на спинку кресла. «А ведь я мог бы стать неплохим дипломатом», – сказал он сам себе. Эльф, сам того не заметив, давал ответ сразу на два вопроса. Во-первых, назвал свое имя. А во-вторых:

– Мой дар заключается в способности управлять временем.

Временем?

Недоумение на лице человека заставило мага улыбнуться:

– Знаешь, я буду даже так любезен, что попытаюсь тебе это объяснить. Я управляю временем. Меняю его. Замедляю, останавливаю, поворачиваю вспять… Точнее, мог все это когда-то. Сейчас мой дар действует лишь в пределах этой Башни. И там, где меня призовут. Если, конечно, это не слишком далеко. Сейчас я не могу вмешиваться в реальность по своему желанию. Но, обращаясь ко мне, человек, эльф, орк… Кто еще живет в этот мире? Любой открывает мне доступ к своей судьбе. Но лишь тогда, когда у него есть всего одна альтернатива – смерть. И повлиять на судьбу этого зовущего я могу одним способом – забрав его сюда. В момент твоей смерти я остановил время, немного отмотал назад, и вот ты, живой и невредимый, пьешь здесь вино, тогда как там, за пределами Башни, для всех ты уже мертв. Я понятно объяснил? О демоны!

Истман уже не скрывал усмешки: эльф снова упустил свое право спрашивать.

– Не совсем, – ответил мужчина на случайный вопрос.

Он действительно не понял, как манипуляции со временем могли привести его сюда, когда его тело рассыпалось прахом. Но сейчас его больше интересовало другое:

– Я смогу вернуться в большой мир?

– Возможно, – ответил Тэриан уклончиво. – Когда-нибудь.

Истман сник.

– Теперь мой вопрос. Слушай внимательно. Я почувствовал, что кто-то зовет меня. Да, любая просьба об изменении времени воспринимается Башней как зов. А ты очень хотел вернуть потерянные годы. И меня это заинтересовало. Я решил посмотреть, что ты за человек. Проследить твою судьбу, твою жизнь. Но как я уже говорил, сила моя сейчас ограниченна. Я могу проникать в прошлое лишь на год назад или чуть больше. Я узнал, кто ты есть, император Истман, узнал, чем ты занимался все это время. А еще меня заинтересовала вот эта вещица. – Он кивнул на нож. – Я видел, как ты убивал им магов и получал их силу. Но я так и не понял, как он действует. Это и есть мой вопрос, человек. И советую тебе ответить на него честно и подробно. Что нужно сделать с этим ножом, чтобы получить чужую силу?

– Убить им мага.

– Я же сказал, подробно! – гневно выкрикнул эльф.

Кресло под Истманом исчезло, и он упал вниз, больно ударившись о мраморный пол и расплескав вино. Но бокал не выпустил. А тот вдруг обернулся шипящей змеей и попытался вцепиться ему в руку. Мужчина отшвырнул ядовитую тварь и хотел подняться, когда обутая в золоченый сандалий нога с силой ударила в грудь, наступая и прижимая к холодным плитам.

– Это моя игра, – с интонациями давешней змеи прошипел эльф. – И я меняю правила. Говори. Как ты вытягивал силы из магов? Что для этого нужно?

– Нож, – выдавил Истман. – Нужно убить им мага. Нож заберет силу и отдаст…

О кольце он сказать не успел.

– Так просто? – Эльф убрал ногу и отошел. – Всего лишь убить? Дарос!

Истман поднялся и увидел рядом с Тэрианом невысокого мужчину средних лет в старомодном камзоле, полосатых панталонах и ярко-красных чулках.

– Это Дарос, – представил его эльф. – Каэтарский маг.

– Дарос, да. Дарос. – Лицо человека не выражало ничего.

– Расскажи нашему гостю, зачем ты прибыл на Саатар, Дарос.

– Я искал усыпальницу Велерины, – бесцветным голосом сообщил маг.

– Знакомая история, да? – усмехнулся Тэриан. – Я знаю много таких. Дарос прибыл в пустоши лет двести назад. Имел несчастье поссориться с тэвком. В последний момент конечно же раскаялся и страстно возжелал вернуть потерянное время. С тех пор живет здесь. Да, Дарос?

– Дарос, да. Дарос.

– Он слишком часто смотрел в окно, – поморщился эльф. – Это странно действует на людей. Но он и до этого меня раздражал. Нужно вонзить и не выдергивать, да?

Человек кивнул, понимая, что сейчас будет.

– Посмотрим.

Тэриан, словно в тряпичную куклу, воткнул нож в мага, и тот замертво упал на пол. Истман ощутил, как пошло от кольца тепло. Только тепло.

Эльф не почувствовал ничего.

– Бесполезно. – Он пнул ногой распростертое перед ним тело. – Не тут. Не в пустошах, не в Башне. Ни у кого, кроме меня, нет здесь силы. И ты бесполезен, – обернулся он к Истману. – Но можешь остаться.

Длинноухий наклонился и выдернул из трупа нож.

– Это я тоже оставлю. Возможно, потом пригодится. А теперь иди.

– Куда?

– Куда угодно. Если мне снова захочется поговорить с тобой или еще что-нибудь, – вряд ли он случайно взглянул при этих словах на мертвого мага, – я сам тебя найду.

Истман обернулся в поисках двери, через которую он мог бы покинуть этот чудной зал, но в сплошном кольце серой каменной кладки не было ни единого проема.

– Как?

Спрашивать было не у кого – эльф исчез. А вместе с ним и труп.

Мужчина сел на пол и обхватил руками колени. Закрыл глаза. «Это сон», – подумалось ему. Время, Башня, эльф в платье, волшебное вино и непонятный разговор. А может, бред начался еще раньше, и не было пути через пустоши, Черты, встречи с Брунисом, смерти Ольи? Может, он перебрал вчера спирта у Фаски и спит сейчас на деревянном топчане под стеганым одеялом, и в соседней комнате дремлет на лавке травница, а на печи ворочается Сайли…

– Проснись, – произнес над ухом женский голос. – Проснись, тут нельзя спать.

Истман открыл глаза и поднял голову. Рядом стояла эльфийка в простом голубом платье. Серебристо-пепельные волосы девушки были заплетены в косу, как у какой-нибудь селянки, раскосые голубые глаза смотрели с любопытством. Да и вся она в отличие от «дружелюбного» хозяина выглядела настоящей. Живой. И значит, это ему не приснилось.

– Тут нельзя спать, – повторила незнакомка. – Пойдем, я покажу тебе свободную комнату.

Она протянула ему руку и помогла подняться на ноги. Не выпуская ладони, повела туда, где в полу уже открылся проход.

Вниз вела крутая металлическая лестница. Спустившись по ней, Истман оказался в узком закругленном коридоре. С одной стороны был ряд одинаковых дверей из светлого дерева, с другой, по внешней стене Башни, тянулись высокие темные окна.

У одного такого окна стоял, вглядываясь во тьму, стройный темноволосый юноша лет семнадцати. На идущих мимо он внимания не обратил, а провожатая Истмана попросту обогнула молодого человека, слегка задев плечом, словно тот был мебелью.

– Хочешь продержаться подольше, не смотри в окно, – бросила она, обернувшись через плечо. – Или станешь таким же.

На губах юноши застыла бессмысленная, но счастливая улыбка. То же безумное счастье читалось и в больших карих глазах.

– А что там? – спросил Истман.

– Твое прошлое. С рождения и до самой смерти. Любой день, любой час. Можно увидеть своих друзей, любимых, лучшие моменты… Все, что только захочешь. Но если будешь делать это слишком часто, рискуешь лишиться рассудка.

Эльфийку звали Мириаль, но она разрешила обращаться к ней просто Мири. По ее словам, она жила в Башне около пятидесяти лет: пыталась покончить с собой после измены возлюбленного, выпила яд и в предсмертном бреду мечтала о возвращении счастливых дней.

– Много здесь таких? – поинтересовался мужчина.

– Дур, смешивающих вытяжку болиголова с розовым вином? Вряд ли. Но других немало. Несколько дней назад я насчитала семь людей, девять эльфов, двух полукровок и одного орка. Но за это время многое могло измениться. Время – самое странное, что есть в Башне. Но это и неудивительно, если вспомнить, кто такой лорд Тэриан. Он Повелитель Времени, тот самый, из легенды.

– Из какой?

– Ты не знаешь? Не местный?

– Нет. Я из Восточных земель. – Подумал и добавил с вызовом: – Я Истман, правитель Каэтарской империи. Прибыл на Саатар во время последней войны.

Эльфийка смерила долгим взглядом и вновь передернула плечами:

– Какая теперь разница? Сейчас ты не император, а игрушка господина Башни, как и все здесь. И даже если ты убивал моих собратьев голыми руками, я буду приходить к тебе, пока с тобой можно будет говорить.

– Пока?

– Гости лорда Тэриана быстро теряют рассудок. Начинают смотреть в окно или сводят себя с ума мыслями о том, что все это нереально. Как правило, это начинается уже через год. Тогда с ними уже не поговоришь.

– Зачем тебе эти разговоры?

– Затем, зачем и Тэриану. Это не секрет, я предупреждаю каждого новичка. Нужно жить настоящим, общаться с живыми и реже смотреть в окно. Тогда можно продержаться. Ты думаешь, для чего Повелителю Времени тратить силы и вмешиваться в наши судьбы? Он ведь давно заперт тут. Недостатка в еде и питье нет, но этого мало. Ему нужны зрители, слуги, собеседники, любовницы…

– Любовницы? – Истман окинул девушку недвусмысленным взглядом.

– Мы не станем этого обсуждать, – предупредила она спокойно. – Я говорила о том, что Тэриан сошел бы с ума, не будь нас. И я пытаюсь продержаться, используя тот же способ – иллюзию нормальной жизни в нормальном обществе.

– Сама догадалась?

– Нет. Мне рассказал об этом человек, встретивший меня в мой первый день здесь. На тот момент он был пленником Башни уже более века.