Текст книги "Все люди – хорошие"

Глава 8

Утром позвонил дядя Коля. Сказал, что у него на душе муторно, и спросил, все ли у нее в порядке, потому как других причин для дурных предчувствий, кроме как жизненные обстоятельства любимой племянницы, у него нет. Людмила звонку обрадовалась. Младшего брата своей матери она очень любила, с самого первого дня, как он приехал со своего Севера. Родственники – и ее, и впоследствии Володькины – шепотом говорили: дядя Коля сидел в тюрьме, был там чуть ли не самым главным паханом. Оттуда и замашка эта у него, такая повелительная, и деньги немалые, и влияние. В общем, страшный человек.

Любимая племянница, озадаченная упорными слухами, решила спросить напрямую. Про тюрьму, про главного пахана, про то, что он кого хочешь живьем в землю закопает. Люди говорят. Не то чтобы она принципиально была против паханов – никого из них она лично не знала. Просто хотелось определенности.

Спросила – и рассмешила дядьку до икоты. Оказывается, все это легенды, семейные предания. Просто он попал служить в Заполярье, там и остался. Много и тяжело работал, а заработанное не пропивал, как делали там многие, копил. Когда грянула приватизация, ваучеризация и прочий бред сивой кобылы, дядька вложился. Причем не куда попало. И вот теперь приехал домой состоятельным человеком. Не то чтобы владелец заводов, газет, пароходов, но при своем бизнесе. Прошло время, он не прогорел, наоборот, расширился, углубился и вообще занял достойную нишу. Теперь с губернатором на охоту ездит. Вернее, губернатор к нему на охоту ездит, у дяди Коли, кроме всего прочего, своего леса гектары…

Но как в том старом анекдоте: ложечки нашлись, а осадок остался. Его до сих пор считали очень конкретным человеком, некоторые – даже многие! – просто боялись. А все потому, что никому про себя он ничего не рассказывал, а племянница, по его просьбе, тоже держала язык за зубами. Дядя Коля верил, что лучше такая репутация, чем никакой. Меньше будет желающих поступить с ним некрасиво, неправильно.

– Разводиться не надумала? – спросил дядя Коля. Он каждый раз ее про это спрашивал.

– Нет. У нас тут вообще все хорошо, Володьку как подменили. Дядь, ты не поверишь, но он так хорошо ко мне во время медового месяца не относился.

Людмила разговаривала без недомолвок, потому что была дома почти одна. Почти – потому, что Наташка ушла возиться наверх, в зимний сад, и, конечно, слышать оттуда ничего не могла. А Владимир поехал в город за покупками и Андрюшку с собой забрал. В какое-то новое кафе-мороженое, на разведку.

Она рассказала про ледовое побоище, про первый за много лет совместно проведенный вечер в семейном кругу, про то, что в последние две недели она гораздо больше интересует мужа… Ну, как женщина, ну, ты понимаешь, дядь. А самое главное – Андрюшку не узнать.

Людмила не отдавала себе отчета, что почти в каждом сказанном ею предложении присутствует Наташка. Дядя Коля заинтересовался:

– Домработница твоя новая, что ли?

– Терпеть не могу это слово. Сразу чувствую себя барынькой, за которой вот-вот явится разгневанный пролетариат. И поделом… Дядь, она чудесная девочка, просто с ума сойти какое сокровище. Я чувствую себя так, как будто у меня появилась младшая сестренка.

– А ты не боишься без мужа остаться? Оно, конечно, давно пора… Сокровище твое Вовчику мозги не законопатит?

– Как ты можешь, ты же ее даже не видел!

– Да вот я и думаю сегодня к вам нагрянуть. У меня, Людка, глаз-алмаз, сама знаешь.

– Правда приедешь? Вот здорово, сейчас Володьке позвоню, они с Андрюшкой в городе, чего-нибудь выпить пусть привезет.

Дядя Коля выпивал крайне редко и только в обществе Людмилы. И только крепкое, а Сокольские дома крепкого не держали. Так что к его визиту озадачивались отдельным образом, с выпендрежем. Это была как бы такая игра – чем дядьку в этот раз удивить.

– Если выпивать, то и ночевать остаться. А завтра, между прочим, понедельник. Ты на что трудового человека подбиваешь, а?

– Да ладно тебе, обойдутся один день без высокого руководства. Приезжай, Наташке скажу, что гостя дорогого ждем, она чего-нибудь вкусненького сварганит, она готовит замечательно.

– Так уж-таки замечательно? Ладно, убедила, звони Вовке, пусть порадует старика.

Людмила положила трубку совершенно счастливая и пошла наверх, за Наташкой. Наташка тоже, оказывается, была счастлива: расцвели долгожданные амариллисы. Два: персиковый и ярко-алый. Персиковый, видимо, был породистее, на толстой ножке красовалось аж целых шесть огромных, в кулак, колокольцев с белой сердцевиной. Алый был куда скромнее – всего два. Но все равно, зрелище было потрясающее, Людмила чуть было не забыла, зачем пришла.

Услышав про гостя, которого хозяйка в открытую назвала дорогим, Наташка слегка испугалась. От дорогого гостя армянской яичницей не отделаешься, надо что-то такое придумать, что-то из ряда вон, что-то эксклюзивное.

– Может, рыбу в сырном соусе, как вы думаете? – спросила она.

– Наташ, ну сколько можно, мы же договорились «на ты». А что за рыба?

– Там вся суть в том, что рыба должна быть и белая, и красная. Например, форель и морской язык или палтус. Сыр, сливочное масло есть, сливок нет, помидоров тоже. А главное, Людмила, у нас с вами… с тобой нет рыбного филе. Не годится. Надо что-то другое придумать.

– Нет уж, ты меня заинтриговала. Хочу рыбу в сырном соусе. Сейчас Володька приедет, и ты с ним в город вернешься, время есть. Купишь что надо. Значит, рыбу мы решили, рыба в сыре – это хорошо. Только одной рыбой сыт не будешь. Давай думай дальше, чего еще готовить, чего докупать, а я пока Володьку озадачу.

После звонка жены Владимир летел домой как на крыльях. Визит Людмилиного родственника его не так уж и обрадовал. Дядю Колю он побаивался. С другой стороны, тот был интересным собеседником. Владимир с равным интересом слушал и северные байки, и советы по бизнесу, особенно если дело касалось конкурентов. Опять же, можно было рассчитывать на преферанс, жена и ее дядюшка, страстные любители этой офицерской забавы, давно приохотили и Владимира. Но это все ложка дегтя. А бочка меда – поездка в город с Наташкой. Он усадит ее на переднее сиденье, разговорит, даст порулить, да мало ли что можно придумать. А потом он будет выхватывать у нее из рук тяжелые сумки, будет смешить ее, будет спорить о чем угодно. Часа два у него точно будет.

Она опять выглядела как мальчик: джинсы, вельветовая курточка, ботиночки – унисекс, минус волосы, минус косметика. Плюс… Плюс – она сама. Наташка ждала его прямо на пороге, чтобы не терять времени.

Он думал, что придется уговаривать ее сесть на переднее сиденье, но ошибся – она спокойно уселась рядом с ним, достала из кармана бумажку, коротенький карандашик и начала в этой бумажке что-то отмечать. Вот и как с ней заговорить, если она такая сосредоточенная? О чем? Ему почему-то казалось очень важным не какую-нибудь чушь нести, как обычно, а сразу сказать что-нибудь такое, что-нибудь значимое, чтобы она заинтересовалась, чтобы после первой его фразы глаз с него не сводила. В голову ничего не лезло. Но первой заговорила Наташка:

– Владимир Иванович, я забыла спросить: у вас деньги есть? А то тут по списку много получается.

Владимир рассмеялся. Деньги, скажет тоже. Вот теперь понятно, что она из деревни. Он рефлекторно глянул на дорогу, убедился, что пусто, посмотрел на нее со значением и снисходительно сказал:

– Наташа, в наше время не обязательно таскать с собой мешок наличных, есть же карточка.

Она тоже улыбнулась. Кажется, тоже снисходительно:

– Не скажите, наличные тоже нужны. Мы же на рынок едем, а там карточки не принимают, только деньги.

– Зачем на рынок? – удивился он. – А в супермаркет заехать – не судьба?

– На рынке все свежее, если выбирать с умом. У меня там есть несколько знакомых, все купим в лучшем виде. Ой…

Наташка вспомнила про Маратика. Рынок – его вотчина. Там все всё знают, знают его, знают ее, знают, что она с Маратиком. И пусть он ее сам выгнал, ему все равно доложат, что она ходит по рынку с чужим мужиком. Как бы неприятностей не получилось. С другой стороны – выхода у нее нет: поработав в большом магазине, она прекрасно знает, что продукты там бывают не только второй, но и третьей, и четвертой свежести. Наташка не раз видела, как моют осклизлые сосиски, как натирают подсолнечным маслом поседевшую колбасу, как наклеивают поверх заводских новые даты производства и сроки годности. К тому же в самом популярном супермаркете города ее тоже знают как облупленную, сколько лет она со шваброй и тряпкой им там глаза мозолила…

В этот момент проснулся сотовый Владимира. Оба вздрогнули. Наташка – потому, что пока ничего не придумала, а Владимир – потому, что его оторвали от размышлений о том, как же все-таки с ней заговорить непринужденно. Звонила Людмила, велела добавить в список манго, красный салатный лук и авокадо, вычитала рецептик прикольный в Интернете, с бужениной.

– Люд, я же машину веду, ты Наташе позвонить не могла? Тем более что список у нее… Как – нет? Совсем? Ладно, извини, эту проблему я решу. Сегодня же. Да, и авокадо купим, и манго купим.

Это множественное число он ввернул в разговор, тихо радуясь. Мы. Вместе. Купим, поедем и купим. Ты там распоряжайся, а мы тут чего надо, то и сделаем. Мы вместе сделаем, а ты там… Ну, в общем, ты там. А мы – тут. Он сунул трубку в карман и посмотрел на Наташку. Она о чем-то напряженно думала, это было видно, даже нахмурилась. Ему тоже стоило подумать. Жена сказала, что у Наташки нет сотового телефона. Это плохо. Когда все у них завертится, сотовый будет просто остро необходим. Значит, надо ей телефон срочно купить. Только как это преподнести? Гордая ведь, сто процентов – отказываться начнет.

– Наташ, ты кто по гороскопу? – спросил он.

– Рыба я несчастная, – рассеянно улыбнулась она.

– Значит, у тебя скоро день рождения?

– Еще не очень, девятнадцатого марта, – сказала она, продолжая думать, как же все-таки и дело сделать, и на неприятности не нарваться.

С днем рожденья фишка не прокатит, понял Владимир. Упрется, как пить дать упрется. Можно, конечно, поставить ее перед фактом: на тебе телефон, пользуйся. Но он прекрасно помнил, что получилось из подобной ситуации два года назад, когда он решил осчастливить тещу. Купленный без ее участия красивый дорогой аппарат пришелся не ко двору. Теща путалась, никак не могла запомнить, что где, и, в конце концов, он увидел, как она пользуется своим старым, немодным телефоном. Было обидно. Бог с ними, с деньгами, но он же от души выбирал…

– А, какого черта… – пробормотал он себе под нос и резко свернул. Скажет, что телефон ей нужен для того, чтобы хозяева могли дозвониться в любую минуту. Как все-таки неудобно, когда женщина, которая тебе небезразлична… Да ладно, чего уж там, от которой ты без ума, находится в подчиненном положении по отношению к тебе. И даже не просто подчиненном. Вот если бы он своей секретарше сделал дорогой подарок, та бы до потолка прыгала. Или ту же Марину взять. С ней было бы вообще просто: сохрани мой номер, я буду тебе звонить. Все. Хозяин сказал, что будет звонить, – значит, берем телефон и благодарим. Никаких турусов на колесах.

Вся беда в том, что он никак не может относиться к Наташке как хозяин к прислуге. Она так себя ведет, что это невозможно. Или он так себя ведет. Или он себе придумал, что она как-то там по-особенному себя ведет…

Хорошо Людке, та для себя сразу решила, что Наташка – это что-то типа младшей сестры. Учить, заботиться, сопереживать. Он тоже хочет заботиться, но кто ж ему разрешает-то?

А может, и не беда, может, наоборот – счастье. Ведь он влюбился. Это вам не случайный секс с модельками местного производства. Любая из них, не задумываясь, выбрала бы самый дорогой и навороченный телефон. За его-то счет.

– Владимир Иванович!

Владимир вздрогнул – такой у нее был странный голос. Возбужденный, умоляющий? Он посмотрел на нее.

– Владимир Иванович, у вас темные очки есть? Прямо здесь, в машине?

– Не знаю, может, и есть, посмотри в бардачке…

Наташка открыла бардачок и принялась быстро перебирать всю ту тысячу мелочей, которые там накопились за зиму, Владимир наводил там порядок два раза в год, когда по сезону менял резину. Очки нашлись, когда Наташка уже было совсем отчаялась.

– Можно я их надену? Пока мы в городе? Пожалуйста, я их потом вымою… – Она и впрямь смотрела на него умоляюще.

Вот. Вот оно. Он знает, как всучить ей этот дурацкий сотовый телефон. Правда, зачем ей понадобились его прошлогодние, уже немодные, к тому же явно мужские, очки, тоже непонятно, но это дело десятое. Зачем-то нужны. Судя по тому, как она сейчас на него смотрит, – очень нужны, просто позарез. И хорошо, и ладненько, нам это только на руку.

– Только с одним обязательным условием, – серьезно сказал он. – Согласна?

Наташка на секунду задумалась. Какое может быть обязательное условие? А, бог с ним, какое бы ни было, безопасность ничего не подозревающего хозяина важнее, она эту базарную шпану знает, Маратик не раз хвастался, как они учили жизни кого-нибудь. Того, кто им перешел дорогу, не то сказал, не так посмотрел…

– Все, что скажете, Владимир Иванович, – решительно сказала Наташка.

Все, что он скажет… Это она погорячилась. Мало ли что он может сказать? Хотя… Что он может? Поехали в сауну? Займемся сексом? Стань моей любовницей? Слово «любовница» подразумевает любовь. А любовь по заказу не бывает. Не получается. Так что это он погорячился. Придется использовать полученный карт-бланш по назначению.

– Наташ, только сразу не брыкайся, пожалуйста. Я считаю, что у тебя должен быть сотовый. Мало ли что, надо всегда быть на связи. Я уверен, и Людка так думает. Так что давай, пока вместе в городе, выберем тебе телефон, хорошо?

– Конечно, Владимир Иванович, если вы считаете нужным…

У него гора с плеч свалилась. А он-то, дурень, понавыдумывал, смоделировал ситуацию…

Как выяснилось, рано радовался. Наташка деловито добавила:

– Только чего выбирать-то? Самый дешевый, да и все.

– Наташ, ты не понимаешь. Сотовый – это личная вещь, он должен нравиться, его должно быть приятно в руки брать. Картинки там всякие, финтифлюшки, фотографии. В дешевых телефонах дополнительных функций минимум, понимаешь?

– Нет, не понимаю. Телефон должен звонить, разве не так?

Кажется, она правда искренне удивилась. И смотрит на него. Уже целую минуту смотрит.

Владимир сделал вид, что рассердился:

– Да мне просто стыдно будет, если кто-нибудь увидит тебя с дешевым телефоном! Кто-нибудь из гостей! Ко мне и партнеры по бизнесу приезжают, скажут: Сокольский – жлоб, не мог нормальный телефон помощнице по хозяйству купить!

Это он врал, конечно. Его приятелям, они же партнеры, было глубоко наплевать даже на то, какой телефон у его жены, не говоря уж про домработницу. Но Наташка об этом не знала, поэтому печально вздохнула и все-таки согласилась выбрать, а не просто купить самый дешевый. Как выяснилось, они уже минут пять стоят около салона и пререкаются. Такое расточительное отношение ко времени, которого оставалось все меньше, Наташка позволить себе не могла, перестала спорить и с обреченным видом последовала за Владимиром.

Раньше она сотовые никогда не покупала. И даже не рассматривала. Цены казались номерами телефонов. Вот такой вот грустный каламбур, подумала Наташка. Хозяин что-то горячо говорил, суетился, за две минуты загонял продавцов… Она молчала и почти не слушала. То, что он совал ей в руки и предлагал рассмотреть на предмет нравится – не нравится, стоило как минимум обе ее бывшие зарплаты за два месяца. Она поправляла сползающие очки и ждала, когда он, наконец, на чем-нибудь остановится. Времени в обрез, еще продукты выбирать, домой ехать, готовить, убирать после готовки, на стол накрывать…

Кажется, он что-то спрашивает. Наташка не расслышала, вернее, прослушала, а переспросить постеснялась и просто кивнула головой.

Владимир с облегчением вздохнул. Как хорошо, что она отвлеклась и не видела, сколько стоит ее новый телефон! Надо попробовать вспомнить: а барышням своим он такие дорогие подарки делал когда-нибудь? Вряд ли. Владимир предпочитал тратить деньги на совместные развлечения, на продолжение праздника. Сейчас он млел от нового ощущения: он сделал женщине дорогой подарок, а она даже не подозревает о цене, которая явно предполагает особую благодарность с ее стороны. Правда, Людка тоже не дурочка, но он придумает, что соврать. Скажет, акция была, скидки. И совсем здорово, что телефон с таким обилием возможностей не может оказаться простым в обращении. А это что значит? А это значит, что Наташка сама ни за что не разберется, и он ей все будет показывать. И это будет то самое совместное занятие, столь полезное для дальнейшего сближения…

А Наташка чуть ли не напевала про себя: на рынке ее никто не узнает. Еще бы – новая одежда, новая прическа, темные очки, из-под которых даже бровей не видно, не то что глаз. И, конечно, сопровождающий. Вот, например, Ираида – с кем бы и где ни ходила, несмотря на пол, возраст и количество ее спутников, ко всей компании обращались «женщина». Некоторые из спутников даже обижались. А чего обижаться-то? Идет по базару статуя свободы, и что теперь – на всех, кто при ней находится, внимание обращать, что ли?

В их паре внимание обращали на высокого статного Владимира, а Наташка была как бы при нем. В какой-то момент ей показалось, что рыбная Тоня что-то заподозрила. Наташка от страха засунула руки в карманы новой светлой курточки (я не боюсь, не боюсь) и наткнулась на новый телефон. Достала, повертела и сунула обратно. Тоня, напряженно смотревшая на нее, после этого сразу успокоилась и попыталась обвесить. Если Тоня что-то и заподозрила, так телефон сразу развеял все подозрения. Ну не может у Наташки-дворняжки, Маратиковой девки, быть такого крутого телефона. Померещилось.

Владимир, окрыленный собственной щедростью, все время старался спрятать довольную улыбку. Наташка наверняка обрадовалась подарку. Вот, и телефон зачем-то из кармана вытащила. Она ведь даже не знает, как его разблокировать. Значит, все-таки угодил. И как с ней хорошо по рынку ходить! Его мать, например, два часа потратила бы. С Людкой и того хуже – ее все почему-то пытаются обмануть. А она стесняется возмущаться вслух. А эта как будто точно знает, куда и зачем идет. Потрясающая женщина, таких просто не бывает. Он вдруг вспомнил, как в самый первый вечер, когда он ее увидел, все рассматривал светлые Наташкины ресницы, мысленно обзывал молью. Идиот. Да за одно вот это вот умение безошибочно распределять свое и чужое время ее надо… ей надо… жениться на ней надо! Двадцать минут – и готово дело, три неподъемных пакета. Она так забавно все пыталась отнять у него хотя бы один, хотя бы самый легкий, забегала вперед, заглядывала в глаза…

Это он догадывался, что заглядывала, эти дурацкие темные очки она не сняла до самой машины. Шла рядом, пыталась отобрать пакеты, а сама все время бормотала:

– Тоже мне, помощница по хозяйству, а мешки хозяин таскает. Абсурд!

– Абсурд – это когда женщина мешки таскает, особенно тяжелые, особенно такая молодая… – Он хотел сказать «и такая красивая», но в последнюю секунду сдержался: инстинктивно почувствовал, что время комплиментов еще не настало.

Ничего-ничего, у него еще телефонная эпопея впереди, кроме него, все равно с этим аппаратом никто как следует не разберется. Общее занятие во время налаживания первого контакта. Это вам не бестолковые Андрюшкины стрелялки.

Они пререкались весело и увлеченно: он – потому, что она хоть как-то с ним разговаривала и вроде даже была в хорошем настроении, надо полагать, из-за телефона. А она – потому, что на проклятом базаре, похода на который она так боялась, ее никто не узнал и даже ничего не заподозрил, а пакеты действительно были очень тяжелые.

В машине поболтать не получилось – она сразу воткнулась в свои записи, что-то вычеркивала, расставляла галочки. Владимира такая ситуация не устраивала, а он привык, чтобы все было так, как он хочет.

– Наташ, а где ты готовить училась? У тебя ж не просто так – картошки наварить, яичницу пожарить. У тебя все с выпендрежем… То есть в хорошем смысле… Курсы какие специальные?

Она подняла голову, секунду смотрела на него как на инопланетянина, и он даже подумал, что она придумывает, что ему соврать, но она сказала, сильно смущаясь:

– Я, Владимир Иванович, замужем была. Неофициально. Людмила Александровна знает. Я не думала, что это важно…

– Да и не важно совсем, я про готовку спросил, а не про мужа. Неофициального.

– Ма… мой муж предпочитал разнообразие, пришлось учиться.

При этих словах Наташка почему-то помрачнела и замолчала, Владимир не решился задавать еще какие-нибудь вопросы, чтобы Наташка не расстроилась еще больше. Так и молчали до самого дома.

– Люд, может, нужно в большой комнате стол накрывать? – спросила Наташка. – Все-таки гости.

– Не, дядька человек простой, гламура не любит. На кухне самое то. Вот когда с концерта вернемся, тогда точно в большой комнате придется.

– А какой он, дядя Коля?

Наташка сказала и смутилась. Какое ей дело? Какой он ей дядя? Тоже мне, родственничка нашла, деревенские привычки: что ни мужик постарше – то дядя. Но хозяйку в таком приподнятом настроении она никогда не видела. Да и хозяин тоже чудит, с того самого момента, как они вернулись из города, торчит на кухне, честно пытается не мешаться, но получается у него плохо – уж слишком он крупный. Даже на такой кухне, самой огромной из всех, которые Наташка видела в жизни, его было много. Но ведь не выгонишь же – хозяин.

– Страшный человек, на три метра под землей видит! – жизнерадостно сообщил Владимир, облизывая ложку, которой Людмила только что мешала салат.

– Ну тебя, Володька, ерунду городишь, – строго сказала Людмила. – Наташа ведь не знает ничего. Вдруг поверит?

– А что, неправда, что ли? Его все боятся, даже наши с тобой папашки! А они почти мафия, особенно когда вдвоем.

Наташка не поняла, шутит так Владимир Иванович или говорит всерьез, и внутренне сжалась. Были в ее жизни уже страшные люди. И не такие, которые на три метра под землей видят, но ей хватило. Хорошо было бы все быстренько приготовить, подать и тихонечко смыться в свою комнату. И повод у нее есть: хозяйский подарок, телефон с такой кучей функций, что на трех дядей Колей хватит. В смысле на три его визита.

В четыре руки они уже почти все доделали, когда раздался звонок в дверь.

– Приехал! – как школьница взвизгнула Людмила и побежала открывать.

– На три метра… – зловеще шепнул Владимир в самое Наташкино ухо.

Она вздрогнула и опять внутренне сжалась.