Текст книги "Что такое Израиль"

Царь Александр Яннай умер в крепости Александрион, следы которой видны на крутой вершине Курн-Сартаба. Туда нетрудно подъехать – рядом, на соседней вершине, находится база израильских ВВС, и к ней проложена хорошая дорога. От седловины между двумя пиками тропа ведет к руинам Александриона. Там можно увидеть следы водосборников и акведуков, красивые опоры колонн в виде сердец – такие же «сердца» лежат на берегу Галилейского моря в Табхе, на территории католического храма Примата Св. Петра. Вокруг много раскопов, и не только археологических. Александрион, названный в честь своего строителя, царя Александра Янная, был сокровищницей Хасмонеев. После смерти царя власть перешла к его вдове, царице Александре Саломее.

Александра призвала к себе фарисеев, подвергавшихся гонениям при ее муже, и они стали партией власти. Последними царями династии Хасмонеев были ее сыновья, развязавшие продолжительную гражданскую войну. Но в это время на исторической сцене появилось новое действующее лицо – сверхдержава своей эпохи, Рим. С Римом флиртовали все Хасмонеи, начиная с Иуды. Они старались заручиться поддержкой дальней державы в противовес ближним Сирии и Египту. Но они не предполагали, что дальние римляне могут приблизиться.

В 63 году до нашей эры римский полководец и триумвир Помпей Великий занял Палестину и избавил Побережье, Долины, Самарию, и Заиорданье от ига Хасмонеев. Карточный домик иудейских завоеваний рухнул на глазах. Мало кто из сегодняшних израильских патриотов знает, что иудеи правили Палестиной лишь несколько десятков лет и за это недолгое время сумели пролить море крови, восстановив против себя все местное население.

«Помпей освободил все города, завоеванные иудеями, и ограничил Иудейское царство его собственными границами. Он освободил от иудейского владычества города Гиппос, Скифополь, Пеллу, Самарию, Марешу, Ашдод, Явне, Газу, Яффу, Дор, Стратонову Башню (Кесарию). Все эти города Помпей возвратил коренным жителям, – пишет Иосиф Флавий и добавляет: – Дело Помпея продолжил римский наместник Сирии, Габиний. Он приказал отстроить разрушенные иудеями палестинские города от Скифополя до Ашдода»[10]10
  «Иудейская война» 1-7-7.


[Закрыть].

Десять освобожденных римлянами городов заключили между собой союз, и таким образом возник Декаполис (Союз десяти городов). Самый замечательный из городов Декаполиса, находящихся в наши дни под израильским контролем, – Гиппос, или Ипп, или Сусита. Крутой холм, на котором он стоит, возвышается над Галилейским морем, соединенный узким хребтом с плоскогорьем Южного Голана. Туда ведет дорога от кибуца Эйн-Гев, через банановые плантации, вверх по склонам. Она минует холм Гиппоса и выходит на шоссе Афик – Эль-Хамма. Короткая прогулка по хребту – и перед нами пулеметные гнезда и доты сирийской армии. Прямо за ними лежат живописные руины Гиппоса – десятки колонн, капители, апсида церкви. Гиппос был маленьким и красивым, идеально расположенным для обороны и для наслаждения видом.

Другой город Декаполиса, единственный к западу от Иордана, – это Скифополь (Бейт-Шеан, или Бейсан). Он был раскопан относительно недавно, у подножия кургана, на котором располагался в древности. Здесь сохранились роскошный огромный театр, просторные общественные бани, несколько улиц. Это был великий и процветающий торговый город, который стоял на большой караванной дороге от Средиземного моря в Заиорданье. После освобождения Помпеем от иудейского владычества он был отстроен по приказу Габиния, оправился от разрушений и просуществовал еще 800 лет. В Скифополе жил святой мученик Прокопий и замечательный автор житий святых св. Кирилл Скифопольский. Жили в городе и иудеи, как живут повсюду, от Сан-Франциско до Бордо. Здесь рабби Аштори Фархи составил (в 1322 году) описание Палестины, «Кафтор ва-Ферах» («Бутон и цветок»). Величие города подломило большое землетрясение 747 года, после которого он остался маленьким городком до наших дней.

Палестинское население было изгнано отсюда в 1948 году. Его место заняли марокканские евреи. В новом израильском Бейт-Шеане жил выходец из Марокко Давид Леви, министр иностранных дел Израиля в начале 1990-х. Человек с красивой шевелюрой и красивым голосом, он выполнял в различных правительствах ту же роль, что в СССР – представитель титульной нации на посту первого секретаря ЦК КП союзной республики. Израильтяне – редкостные по искренности расисты – превратили его в любимого героя анекдотов, вроде Чапаева или чукчи в российской устной традиции.

С другой стороны Иордана, на круче Гилеада (Галаада), смотрят на Галилейское море руины Гадары (в наши дни – Умм-Каис). Гадару захватил и разорил иудейский царь Александр Яннай. Помпей Великий освободил город от ига иудеев и отстроил. Замечательный палестинский поэт античности Мелеагр Гадарский так описывал душу своей страны: «Финикийский Тир вскормил меня, а моя родина – Гадара Аттическая, что в Сирии. Я сириец, и это не странно. Путник, мы живем в одной стране, имя которой – мир. Один Хаос породил всех смертных». Концепция мира как одной глобальной деревни была изобретена не вчера.

Города Декаполиса были светскими и открытыми. В Гадаре жил и работал философ и автор озорных эпиграмм Филодем, саркастический киник Менипп, а в IV веке епископ Гадары Захарий принял мученическую кончину и стал святым единой церкви.

Кроме Декаполиса в Палестине при Помпее получили свободу десятки других городов и больших сел. Страна процветала, и самим иудеям стало лучше жить в ней. Иудеи, как и прочие граждане Палестины и Востока, хотели изучать философию, писать стихи, свободно передвигаться. При иудейских царях «греческая премудрость» была запрещена, омрачились отношения с иудейскими общинами Сирии и Египта.

Важным источником наших знаний о тех временах являются иудейские священные книги Мишна и Талмуд, которые были составлены в III–V веках нашей эры, то есть гораздо позднее описываемых событий. Они не являются историческими в строгом смысле слова, но дают представление об эпохе.

Самое неожиданное для нас – отношение верующих иудеев к блистательным победам Маккавеев, к распространению иудейской власти на всю Палестину. Мы, привыкшие к идее патриотизма, национализма, круговой поруки, ожидаем восторженного описания героев-иудеев. Но такой подход возник лишь в XIX веке в националистических кругах. Верующие иудеи порицали завоевателей Маккавеев и ни в грош не ставили все их завоевания.

В пересказе Талмуда по Закуто хасмонейские цари выглядели так:

Вернувшись с победой в Иерусалим, царь Иоанн Гиркан устроил пир и созвал мудрецов. Злобный старик Элазар б. Поайра[11]11
  Кидушин, 66а.


[Закрыть] распространил слух о царе. Он сказал, что его мать была в плену и происхождение царя неизвестно. Царь возложил на себя диадему первосвященника, и один из старцев сказал: «Оставь корону первосвященников детям Аарона. Будет с тебя и царской короны».

Мать царя попала в плен в Модиине, когда противники осаждали Симеона, его отца, а он скрывался в горах. Потом жены Симеона были возвращены царю. Поэтому мудрецы считали, что Иоанн не вправе служить в храме. Царь рассердился и казнил мудрецов. Царь Иоанн стал садуккеем и правил много лет.

После его смерти царил его сын Александр Яннай. Он ненавидел мудрецов. Однажды, во время праздника, он курил фимиам у алтаря, а один из семинаристов запустил лимоном в царя и угодил ему в лоб. Яннай поднял десницу и отдал приказ: «Бей книжников». Они были все перебиты, кроме царского шурина, Симона б. Шаттаха, который успел спрятаться, и Иошуа б. Перахия, а тот бежал в Александрию.

Поэтому и иудейские книжники не сожалели о конце правления Хасмонеев. Им жилось лучше при арабском правителе Палестины Ироде Великом, который истребил последних Хасмонеев и распространил свою власть на всю страну под римской эгидой. Ирод, по Талмуду, не только построил храм в Иерусалиме, он прислушивался к мудрецу Шаммаю и приблизил к себе мудреца Менахема. В отличие от христианской, иудейская традиция одобрительно вспоминает царя Ирода.

Глава XIV. Царь Ирод

Отец Ирода Великого, Антипатр, отпрыск богатого и знатного арабского идумейского рода, был одним из влиятельнейших военно-политических деятелей своего времени. Советник одного из двух последних братьев Хасмонеев во время затяжной гражданской войны, он понял, что Рим собирается взять Палестину под прямой контроль. Он поддержал Помпея и не проиграл. Это была блестящая пора в истории Рима: Цезарь, Помпей, Марк Антоний, Октавиан Август были современниками Антипатра и его сына, Ирода. Юлий Цезарь заметил Антипатра и в 47 году до нашей эры назначил его римским наместником – «прокуратором Иудеи».

Молодой Ирод был сыном Антипатра от знатной и богатой арабской набатейской царевны. Как замечает Британская энциклопедия, Ирод был арабом по крови (как по матери, так и по отцу) и иудеем по вере. Он родился, видимо, в Мареше или в Ашкелоне, покоренных Яннаем. Все семейство Ирода было увековечено им в географии Палестины.

В честь своего отца он назвал город Антипатр (впоследствии – Рас-эль-Эйн, а после 1948 года – Рош-ха-Аин), у истоков реки Яркон. В честь матери Ирод нарек крепость Кипрос, стоящую на южном берегу огромного ущелья Вади-Кельт. Небольшая крепость прекрасно видна, когда вы едете к монастырю Преподобного Георгия Хозевита. Имя любимого старшего брата Ирода носит город Фасаэль в долине Иордана (теперь это палестинское село Эль-Фасиль). Древние руины находятся немного в стороне от деревни, у кургана Тель-Шейх-Дейб. Выше бьют источники, питавшие город. В наши дни они схвачены в бетон, но вы увидите остатки старинных акведуков и красивый водосборник.

О другом брате Ирода – Архелае – напоминают развалины города Архелаис возле источников Эль-Ауджи, к северу от Иерихона. Здесь полно воды, настоящая река, где можно купаться, а можно испытать силу духа. Современный бетонный акведук, протянутый от источника, спускается под крутым углом с холма, создавая классическую «водную горку». Поток несется со страшной силой, спуск требует присутствия духа. Я спускался по нему несколько раз, пока не сломал там три ребра и не ободрался порядком.

Юлий Цезарь назначил Ирода и его брата Фасаэля соправителями в 47 году до нашей эры, но первая попытка учредить Pax Romana, римский мир, в Палестине не удалась. В 40 году до нашей эры противники Антипатра и Ирода призвали в страну парфян – вторую могучую силу того времени. Подобным образом их предшественники пытались ставить на египтян против ассирийцев, на Селевкидов против Птолемеев, а их последователи – на Россию против Америки. Парфяне взяли Иерусалим, поставили у власти свою креатуру, а семье Ирода пришлось бежать.

В этот трудный момент они вспомнили о неприступной крепости Масада, высящейся на крутой скале у переправы через «осиную талию» Мертвого моря. Семья Ирода укрылась в Масаде, а сам он бежал в Рим. Ирод произвел большое впечатление на римлян. Он был классным спортсменом, художником, архитектором, оратором на пирах, веселым другом, занятным собеседником, знатоком поэзии, свободно говорил по-гречески и по-латыни. Когда он отплыл к берегам Палестины, в его кармане лежал утвержденный римлянами титул царя Иудеи, а сопровождало его целое римское войско. Он высадился в Акке, был хорошо принят местными жителями, прошел по Галилее, освободил Яффу, вызволил из осажденной Масады родню (она уцелела чудом – в пустыне выпал дождь) и, наконец, взял Иерусалим.

Уже позднее, упрочив свой режим, Ирод задумался об усовершенствовании Масады, идеального убежища, супербункера на крайний случай. (Так Сталин построил себе бункер в Куйбышеве, американские президенты – в Скалистых горах, а Гитлер свил «Орлиное гнездо», Кельштайнхаус, в Баварских Альпах.) Ирод знал, что египетская царица Клеопатра, с одной стороны, и иудейская община, с другой, охотно отделались бы от него. Поэтому он превратил маленькую крепость в несокрушимую твердыню. Как уже говорилось в главе II, он перекинул акведуки, вырубил в камне резервуары и наполнил их дождевой водой из долин к западу от скалы. Эта водная система вмещала 40 тысяч кубометров, и благодаря ей в Масаде воды было больше, чем в Вади-Бейдан весной; цвели цветы, росли овощи, текла вода в роскошных римских банях. Из резервуаров наверх воду поднимали люди через Водные ворота на севере горы.

Чудеса Масады – дворцы, древнюю синагогу, паровые бани, резервуары, мозаики, византийскую церковь – трудно разглядеть из-за толп туристов, что пыхтят под палящим солнцем пустыни и помнят только мрачный конец крепости, но не ее мрачное начало. Ирод построил на вершине два дворца. Западный, с его банями, бассейнами, тронным залом, был общественным зданием. Северный, повисший над пропастью, как ласточкино гнездо, и отделенный от горы мощной стеной, служил местом уединения, где хорошо в лунную ночь с чашей вина в руке смотреть на зеркало моря и внимать голосу арфы.

Ирод опасался, что ему придется отсиживаться в Масаде долгое время, но его опасения не оправдались. Ему предстояла долгая и интересная жизнь. Замечательный зодчий, он был плохим человеком, но большим плохим человеком. Ставленник Рима, тогдашний Сомоса или Батиста, он постоянно боялся заговора. Поэтому он перебил всех Хасмонеев – возможных претендентов на престол. Брата жены, семнадцатилетнего Ионафана, он утопил в бассейне в горах над Иерихоном, казнил трех собственных сыновей, заподозрив заговор. Римляне, похохатывая, острили: лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном. (Предполагалось, что царь иудеев Ирод не ел свинины.)

По той же причине он казнил и любимую жену, хасмонейскую принцессу Мариамну. Сплетничали, что он залил ее тело медом и совокуплялся с трупом. Другой талмудический рассказ предлагает отличную версию: он захватил власть, чтобы жениться на принцессе. Когда она увидела, что Ирод победил и вся ее семья казнена, то поднялась на башню и бросилась вниз со словами: «Знайте: тот, кто назовет себя потомком Маккавеев, – раб и сын рабов, потому что все потомки Маккавеев погибли». А третий рассказ приписывает гордые слова и самоубийство безымянной хасмонейской принцессе, которая подняла восстание против Ирода, заперлась в Гиркании и там погибла.

Отношения Ирода с иудеями были сложными. Им не нравилось, что ими правит потомок недавних неофитов, «вчерашний раб, татарин, зять Малюты». Патриотам претило, что он ставленник Римской империи. Но его неизменная удачливость компенсировала недостатки.

Ирод считал себя не только царем иудеев, но царем всей страны и заботился (на свой лад) обо всех ее общинах. Для самарян отстроил роскошный город Себасте (Севастополь), на месте разрушенной Гирканом Самарии, возвел Неаполис (ставший по законам семитской фонетики Наблусом) вместо сожженного иудеями Шхема.

Для иудеев же Ирод отстроил иерусалимский храм Яхве, один из самых больших в эллинистическом мире. До тех пор на маленькой горе над древним городом стояло маленькое святилище, по традиции построенное «вернувшимися» иудеями на месте древнего храма Соломона. Оно было слишком мало и бедно, и набожные иудеи мечтали, что придет Мессия – «Помазанник Божий», богоизбранный царь иудеев, – и отстроит новый внушительный храм, а старый чудом перенесет в Негев.

Храм являлся важным силовым центром, банком, генштабом и академией иудеев. Во главе его стоял первосвященник. Поначалу первосвященниками были прямые потомки «возвратившегося из Вавилона» Иошуа. Из них особенно запомнился людям Симеон Праведный, современник Александра Великого.

Когда Александр Македонский подошел к стенам Иерусалима, ему навстречу вышел Симеон Праведный, и Александр склонился пред ним. Придворные удивились, но он объяснил, что призрак Симеона явился ему в бою и привел к победе. В хрониках гойских королей сказано, что Александр увидел на лбу Симеона, на диадеме, Имя Божье, по-гречески – тетраграмматон, то есть слово из четырех букв. Разрешил Александр Симеону поступать как ему заблагорассудится с кутеянами, и Симеон их перебил. С Иерусалима была снята осада. Александр велел всех мальчиков, рожденных в том году, наречь в его честь, и с этого времени начать отсчет лет.

Вокруг первосвященника были 24 семьи жрецов – храмовая олигархия и аристократия общины. Мишна и Талмуд говорят, что в среде книжников сложилась своя, двойная, система правления. Один глава носил звание князя (насси), а другой – судьи (абада). Впрочем, возможно, Мишна и Талмуд лишь проецируют в прошлое порядок, существовавший во времена их составления (III–V века).

Талмуд рассказывает о решении Ирода построить новый храм.

В начале своего царствия Ирод убил мудрецов, а мудреца Баву бен Бута ослепил. Пришел Ирод к слепому Баве, выдал себя за сочувствующего и принялся хулить Ирода. Но Бава не поддержал его, сказав (словами Библии): «Не хули царя». «Не бойся, никто не услышит», – подстрекал его Ирод. «Сказано: у стен есть уши», – отвечал Бава. Наконец Ирод сдался и сказал: «Если бы я знал, что вы, мудрецы, такие послушные подданные, я бы вас не казнил. Но что теперь делать?» «Ты погасил Свет Мира (жизнь мудрецов), во искупление принеси Свет в мир, то есть построй храм», – ответил Бава бен Бута[12]12
  Бава Батра 3b-4а.


[Закрыть].

Отважиться на такую стройку без визы римлян Ирод не мог: у него было не больше и не меньше власти, чем у первого секретаря компартии союзной республики в советскую эпоху. По совету того же Бавы бен Бута Ирод послал гонца в Рим с просьбой разрешить строительство. Гонец ехал неспешно, через Кипр и Родос, не застал императора в Риме, последовал к его вилле, попросил аудиенции, прождал год. Через год с лишним император принял гонца, прочел послание и наложил резолюцию: «Если не начал строительство – не начинай. Если только начал – сломай. Если достроил – пусть стоит». Неспешно возвращался гонец в Палестину, и, когда воротился, храм уже был достроен.

Перед Иродом стояла сложная инженерная задача: гора, на которой стоял прежний храм, была слишком мала для замысленной им величественной постройки. Перемещать большие массы грунта он не имел технической возможности и выбрал элегантное решение. Рядом с горой были построены арки, а их стягивала массивная стена, окружавшая гору. Сверху на арки легла платформа. Поэтому Храмовая гора, как хороший голландский сыр, полна пустот.

Большой двор Иродова храма сохранился и по сей день и стал двором мечетей Харам аш-Шариф. В праздничные дни здесь молится полмиллиона верующих, и посетить его может каждый. Но две тысячи лет назад иноверцев останавливала ограда с надписью по-гречески: «Гой, если войдешь, вини лишь себя в своей скорой смерти». (Обломок надписи, упомянутой Флавием, был найден в наши дни и выставлен в Музее Израиля.)

Главным храмовым праздником был Иом-кипур, Судный день, когда первосвященник входил в Святая Святых. У зрителей перехватывало дыхание – народ верил, что неугодного Ему священника Бог поразит прямо на месте. Затем первосвященник выходил и всенародно произносил священное и табуированное имя бога Яхве. (Это древнее имя появляется уже в тексте VIII века до нашей эры из Хирбет-эль-Кома, в 14 километрах к западу от Хеврона, гласящем: «Меня благословил Яхве и спасла Его супруга Ашера». Самые древние упоминания Яхве содержатся, однако, в надписях, обнаруженных в Синайской пустыне и Южном Заиорданье, например той, которую нашли на краю Аравийской пустыни, в Курайе, в 26 километрах к юго-западу от Бир-ибн-Хирмаса, саудовской таможни на Хиджазской железной дороге, где находились когда-то культовые сооружения мидианитов. Образ Яхве – яростного бога войны, разрушения, грома, бога пустыни – был переосмыслен уже после победы эллинизма на Ближнем Востоке.)

В этот же день приносили жертву демону Азазелю. (Он был сродни аравийской доисламской богине Уззе, храм которой стоял в долине Нахла, на дороге из Таифа в Мекку. Мухаммад послал Халида ибн аль-Валида ликвидировать идолопоклоннический культ. Герой разогнал священников, нашел самое Уззу – огромную толстую негритянку – и зарубил ее.) Все грехи народа взваливали на черного козла и торжественно вели его в пустыню, на гору Азазеля, в наши дни именуемую Джабаль-эль-Мунтар.

Джабаль-эль-Мунтар лежит в самом сердце Иудейской пустыни. «Иудейская пустыня – это целая страна, неуклонно спускающаяся до самой Иорданской долины, холмы, перевалы, то каменистые, то песчаные, кое-где поросшие жесткой растительностью, обитаемые только змеями, куропатками… широкий песчаный лог между холмами и в нем небольшой стан шатров из черного войлока», – пишет Иван Бунин в рассказе «Весной в Иудее».

Возле поселения Кедар свернем на юг, проедем мимо шатров бедуинов, вокруг которых бегают светло-желтые собаки, и окажемся на перекрестке проселочных дорог. Двинемся прямо на восток, мимо траншей, вырытых австралийскими солдатами в 1918 году и израильскими искателями нефти в 1970-х годах.

Перед нами – пологий, плавный подъем на гору, кончающийся страшным обрывом. Сюда храмовые священники приводили черного козла и жертвовали его Азазелю – сбрасывали с обрыва. Козел летел вниз, расшибаясь о скалы. Священники подавали сигнал, который принимали на Масличной горе и передавали на Храмовую гору, и празднества в Иерусалиме шли еще пуще.

Храмовый культ был анахронизмом даже тогда. Духовные или образованные люди того времени с неудовольствием взирали на ежедневную гекатомбу. Эпоха кровавых жертвоприношений уже миновала в цивилизованном эллинском мире. Противники храмового культа повторяли слова пророков: «Мне нужен не тук ваших жертв, кровь ваших агнцев, но молитва и сокрушенное сердце». Людям эпохи Ирода, Юлия Цезаря, Катулла, Гиллеля и Иисуса Христа идея кровавых жертв казалась бесконечно устаревшей. Религиозный поиск пошел другими путями: молитвы, мистерий, постижения сакральных текстов, поиска откровения. Вера в Яхве и Азазеля была исчерпана. Царь Ирод, человек римской цивилизации, не понял душу своих подданных, иначе не стал бы воротить груды камней на прекраснейшей из гор Иерусалима. Поэтому храм Ирода был разрушен в душах людей, прежде чем низвергнут физически.

От самого храма Ирода не осталось ничего. Мы не знаем точно, где он находился. Принято считать, что он стоял на месте нынешнего Золотого купола. В Средние века христиане и евреи полагали, что Золотой купол и есть храм Ирода, храм Соломона. Некоторые, вслед за доктором Кауфманом, пришли к убеждению, что храм располагался к северу от Золотого купола, а в центре его был плоский камень, сейчас видимый под маленьким куполом Куббет ар-Руха (Купола Духов, или Ветров, или Скрижалей). Другая теория утверждает, что храм Ирода размещался ниже, рядом с нынешней Стеной Плача. Третья ставит храм на площадь между Эль-Аксой и Золотым куполом.

После изгнания крестоносцев в 1244 году евреи стали молиться у нынешней Стены Плача. Стена Плача – часть огромной иродианской кладки стены, окружающей Храмовую гору со всех сторон и поддерживающей арки подземных опорных конструкций. Она была избрана для поклонения в основном потому, что находилась внутри города, рядом с Еврейским кварталом и Храмовой горой. С веками возникла путаница, и к этой стене стали относить слова Талмуда: «Западная стена Храма не рухнула, но осталась стоять и по сей день». На самом деле «Западная стена Храма», о которой говорится в Талмуде, исчезла давно, видимо еще в III веке, хотя и пережила разрушения, учиненные римлянами.

Вплоть до 1967 года Стена производила большое впечатление. Перед ней было небольшое пространство, улица, и поэтому она казалась гигантской, возносящейся до небес. За спиной молящихся лежал густонаселенный квартал Муграбин, основанный в раннем Средневековье паломниками из Северной Африки. В 1967 году израильтяне завоевали Старый Иерусалим и немедленно бульдозерами и динамитом стерли с лица земли этот квартал. В спешке и азарте израильские саперы погребли заживо некоторых жителей Муграбина. Так возникла нынешняя площадь перед Стеной Плача. Изменился угол зрения, и Стена стала казаться меньше при взгляде с широкой площади.

За века храм видел много крови, и не только крови жертвенных животных. На его дворе, между алтарем и святилищем, был убит пророк и первосвященник Захария, призывавший народ покаяться. Иисус напоминал своим гонителям об этом преступлении, а Талмуд рассказывает, что пролитая кровь Захарии кипела, не находя себе покоя, и ничто не могло ее смыть или успокоить. Военачальник Навузардан, разрушитель храма, пытался смыть кипящую кровь потоком крови жрецов храма и книжников, но и их кровь не остановила кипения. Он зарезал множество детей, но кровь продолжала бурлить, пока Навузардан не воскликнул: «Захария! Неужели ты хочешь, чтобы я убил всех?» Лишь тогда кипение прекратилось. Захария похоронен к востоку от храма, в долине Кедрона.

Сотни, если не тысячи, погибли во дворе храма, когда его штурмовали римляне, а через тысячу лет – при взятии горы крестоносцами. Последнее кровопролитие, в сентябре 2000 года, когда на гору поднялся генерал Ариэль Шарон, вызвав демонстрацию протеста, а израильские солдаты открыли огонь по толпе, привело к восстанию – Второй палестинской интифаде (интифаде Эль-Аксы). Окровавленные одежды павших в этой бойне находятся в музее Эль-Аксы, вместе с другими реликвиями.

Строительство Иродова храма продолжалось до самой смерти царя, и после этого святилище простояло всего около 70 лет. Ирод умер у источников Каллироэ на восточном берегу Мертвого моря – только в этих горячих минеральных водах находил он отдых от страшных болей. Хотя у нас нет внешних свидетельств тому, что он велел казнить всех младенцев Вифлеема, чтобы наверняка убить Христа, нет и оснований сомневаться. Он убил трех родных сыновей, мог убить и сотню чужих. Да и логика его знакома: через две тысячи лет его преемник, правитель Израиля, сказал, что искать террористов в палестинских городах – все равно что искать соломину в стоге сена и проще всего сжечь весь стог. Ирод не стыдился своей кровавой репутации. Но пытался упрочить ее и перед смертью. Вот эта история в сочном пересказе Рабле:

Ирод, жестокосердый тиран, царь Иудейский, чувствуя приближение ужасной и омерзительной смерти (он умер от питириазиса, заживо съеденный червяками и вшами, как до него умерли Луций Сулла, Ферекид Сирийский, наставник Пифагора, греческий поэт Алкман и другие) и предвидя, что после его смерти иудеи зажгут на радостях потешные огни, заманил к себе во дворец из всех иудейских городов, селений и поместий именитых и облеченных властью людей – заманил хитростью, под тем предлогом, что ему будто бы необходимо сообщить им нечто важное касательно образа правления в провинции и ее охраны. Когда же те собрались и самолично явились, он велел их запереть в помещении придворного ипподрома, а затем обратился к свояченице своей Саломее и мужу ее Александру с такими словами: «Я уверен, что иудеи обрадуются моей смерти, однако ж, если вы пожелаете выслушать и исполните то, что я вам скажу, похороны мои будут торжественные и весь народ будет плакать. Как скоро я умру, прикажите лучникам, моим телохранителям, коим я уже отдал на сей предмет надлежащие распоряжения, перебить всех именитых и облеченных властью людей, которые здесь у меня заперты. После этого вся Иудея невольно опечалится и возрыдает, а чужестранцы подумают, что причиною тому моя смерть, как если бы отлетела душа кого-нибудь из героев»[13]13
  «Гаргантюа и Пантагрюэль». Перевод с фр. Н. Любимова.


[Закрыть].

Этот план сорвался: после смерти тирана узников выпустили. Кортеж с телом Ирода последовал глубокой ночью из Каллироэ к месту погребения. По дороге убивали всех встречных, чтобы сохранить тайну. Предположительно кортеж шел по долине Букеа (Ахор), у подножия Гиркании, где на маленьком отроге напротив главной вершины видны следы кладки и где указывают на место погребения казненного Иродом сына Антипатра. Оттуда носилки с телом проследовали к Иродиону, где царь и был похоронен. (Его предположительная гробница была найдена археологами в 2009 году, но останков там не обнаружено.)

Последние годы царствования Ирода были временем катарсиса веры. Свитая воедино из разных оснований, соединившая древние израильские мотивы с вавилонским абсолютом, объединившая эмигрантов и обращенных Маккавеями местных жителей, миллионы рассеянных по всему свету иудеев-горожан и деревенских, провинциальных жителей Святой земли, книжников и священников, вера разрывалась между полюсами партикуляризма и универсализма. Одна сила тянула к Богу, другая подменяла Бога Израилем; одна ненавидела «чужих», другая считала, что «нет чужих под цветами», как сказал через века японский поэт.

Так созревал катарсис религиозных поисков жителей Святой земли – от храма в Эйн-Геди до Иродова храма в Иерусалиме, от абсолюта «вернувшихся» до почвенности «оставшихся». Отстроенный Иродом храм был мертворожденным, как отстроенный Рамзесом храм Ра. Но египтяне не смогли шагнуть от мертвого культа Ра к живой вере Озириса, а в Святой земле эта революция веры произошла. Ищущая Бога соборная душа смогла совершить чудо. Неслыханное предродовое напряжение, стремление человека к Богу было встречено столь же страстным стремлением Бога к человеку. Бог, обернувшийся пылающим терновым кустом перед Моисеем, явился на этот раз человеком, напоминая о сотворении человека по образу и подобию Божиему. Не все поддается описанию словами, некоторые чаяния, слишком глубоко уходящие корнями в душу и кровь человека, выразимы лишь мифологемами, писал Д. Г. Лоуренс[14]14
  D. Н. Lawrence, Apocalypse. Cambridge: Cambridge University Press, 1980.


[Закрыть].

Такой мифологемой был союз Израиля с Богом, заключенный у горы Синай. Такой мифологемой стал союз Бога и земной Девы. Она олицетворяла человечество, или Собрание Израиля, – женское начало человека рядом с мужским началом Бога. Их союз был космическим, вселенским явлением, союзом Земли и Неба.

Христос – это Бог, ставший человеком. Человек, запомнивший, что он – Бог. Христос – это венец поисков, это счастливое завершение романа Души и Бога. Недаром союз мужчины и женщины сакрален, освящается церковью во всех религиях. Он повторяет Первичное соитие, он является ключом к божественной сущности человека.

Если в предыдущей мифологеме человек сообщался с Богом лишь через посредство коллектива, как член Собрания Израиля, то в новой мифологеме человек и Бог совпали. Поэтому рождение, смерть и воскресение Христа стали самым важным событием нашей ойкумены и, конечно, самым важным событием для жителей Святой земли.

Через несколько лет после этого в стране вспыхнула война против Рима. Одной из ее причин была необузданная гордыня: националисты-зелоты подменили веру в Господа верой в Израиль, верой в самое себя. Поэтому набожные мудрецы Израиля не поддержали богоборческий мятеж, а Иоханан бен Заккай, «светоч Торы», перешел из лагеря мятежников к римлянам. Мятежники убивали друг друга, уничтожали запасы продовольствия, выливали воду, как будто объятые самоубийственной манией. Сотни мятежников покончили с собой в крепости Масада, но и в Иерусалиме происходили массовые самоубийства. Хотя храм Ирода был сожжен римлянами, легионы Флавия лишь помогли самоубийцам. Пепел сожженного храма остался позади, как сброшенный кокон, бабочка взмахнула радужными крылами и взлетела.