Текст книги "Что такое Израиль"

Глава IV. Приятные села

Древности Святой земли не кажутся чуждыми ее ландшафту и ее народу, в отличие от Египта, где пирамиды могли бы быть построены марсианами – настолько они чужды современным египтянам. Поэтому лучше всего бродить по приятным селам и любоваться стариной, которая остается частью сегодняшней жизни народа.

Для этого, конечно, и в села ездить не обязательно – достаточно прийти в пятницу на Храмовую гору, Харам аш-Шариф, в Иерусалиме, увидеть, как сотни тысяч людей собираются у огромного святого камня, покрытого Золотым куполом, у древнейшей святыни Ханаана, где молились Авраам и Мельхиседек, Давид и Соломон, Иисус, Мухаммад, второй мусульманский халиф Омар ибн Хаттаб, защитник Гроба Господня Готфрид Бульонский и, что еще более важно, предки собравшихся, из рода в род, со времен Мельхиседека, Соломона и Иисуса. Религии меняются, но святое место, Бог и народ остаются.

Впрочем, старина живет и в не столь примечательных местах. На старой дороге из Рамаллы в Наблус лежит деревня Джифна, что значит «виноградная лоза». Джифна и ее окрестности – палестинская Швейцария. Дома удивительных очертаний стоят на фундаментах времен крестоносцев. Заглянув в переулок шириной в сажень, мы нашли хорошо сохранившуюся крепость XII века с узкими воротами, крепостным валом и рвом. В бастионах ее жители устроили себе кладовые. Почти каждый второй дом в деревне был заложен крестоносцами. Эти места играли важную роль в обороне Иерусалимского королевства, и здесь осталось много церквей, монастырей, цитаделей – и, возможно, генов: тут полно голубоглазых блондинов и блондинок.

Семьи, ведущие свой род от франков, живут во всех окрестных селах, многие перешли в ислам еще при Саладине, но в Джифне практически все христиане. По местному обычаю они не продают дома мусульманам, а поэтому тут цены на жилье ниже, чем в соседнем Бир-Зейте. На шестьсот человек приходится три церкви: православная, греко-католическая и римско-католическая. О древности свидетельствуют и руины церкви Св. Георгия – она была построена при Юстиниане, перестроена крестоносцами, но с веками совсем обветшала. Есть и несколько ресторанов и даже маленькая гостиница. В конце мая – начале июня созревают знаменитые абрикосы Джифны. Эти фрукты, выращенные без всякой химии, очень быстро портятся, и знающие люди приезжают в это время в Джифну за абрикосами на местный праздник. Гулять по улицам Джифны – одно удовольствие: они чисты и умыты, жители приветливы, вокруг деревни – виноградники, редкие в Самарии, в отличие от Иудеи. Когда мы сунули нос в какой-то переулок, нас сразу же пригласили войти в дом. Хозяева, католическая арабская семья, немедленно послали детей за холодным лимонадом, пока хозяйка семижды поднимала пенку на турецком кофе. Печенье, орехи, сласти на медных подносах гуляли по комнате – мы попали в семейный день, когда по случаю праздника собрались все «чада и домочадцы», и дочь, вышедшая замуж за палестинца – гражданина Израиля и уехавшая жить в Яффу, и сын, работавший в Иерусалиме во францисканской школе. (Это было в 1980-е годы. В наши дни израильский закон не позволяет палестинкам переезжать к своим мужьям в «старый» Израиль, да и разрешение на работу в Иерусалиме для жителя Джифны почти невозможно получить.) Сидя на подушках, ухоженные, закормленные и забалованные, мы вели неспешный разговор об урожаях и задержавшихся дождях, который лучше прямых, откровенных слов позволяет выразить добрую волю.

Прекрасное село Тайбе стоит на самом краю пустыни, на дороге, ведущей из Рамаллы в Иерихон. Его жители, православные и католики, построили себе роскошные и просторные дома. Они варят отменное пиво, пахнущее ячменем и солодом, возможно лучшее в Палестине и Израиле. Осенью тут празднуют Октоберфест – праздник пива и прочих продуктов Тайбе. Однажды я пришел в Тайбе с живущим в Америке русским писателем, который как-то совмещал веру в Христа с убежденностью в правоте рабби Каханэ, основателя маленькой израильской неонацистской партии. Перед поездкой в Тайбе он довольно бодро требовал немедленного изгнания всех арабов: на грузовики их! Сталин, мол, давно бы это сделал. В Тайбе мы взошли на вершину холма, на котором расположено село, к замшелому средневековому замку Бубарие (от французского Boverie). С дороги его не видно: он со всех сторон оброс домами, которым служит где стеной, где – полом. Но если подняться наверх, то можно увидеть, что замок, которому более восьмисот лет, прекрасно сохранился. Он построен на еще более древних основаниях во времена, когда Тайбе называлась Офрой.

В те дни, больше трех тысяч лет назад, до Святой земли докатилась очередная волна кочевников с востока, мидианитов. Эти номады отличались от своих предшественников тем, что использовали новое средство передвижения – верблюда. До тех времен верблюд приручен не был и пастухи кочевали на ослах. На осле далеко не уедешь, и молока от ослицы мало, шерсти нет, шкура грубая, мясо несъедобное, а потому кочующий на осле должен обзавестись еще овцами и козами. С овцами и вовсе невозможно спешить. Так что пастухи окраин не отдалялись от оазисов и пастбищ и оседали при первой же возможности, как в наши дни полуоседлые-полукочевые бедуины. (Кочевых бедуинов сегодня в Палестине практически не осталось, и только тяжелая рука военных властей мешает последним жителям шатров и бараков построить себе дома.) Верблюд же позволяет покрывать огромные расстояния, обеспечивая своего седока молоком, шерстью, мясом. Мидианиты примчались из глубин пустыни, к оседлой жизни они не имели ни привычки, ни желания. Офра, расположенная на краю пустыни, особенно страдала от набегов.

Житель Офры, Гидеон, сын Иоаша, возглавил поход против мидианитов и разбил врага. Благодарные израильтяне хотели сделать его царем, но Гидеон отказался. Возможно, на месте дерева, у которого ангел Господень явился Гидеону, стоял впоследствии ефод (Суд. 8:27), а в наши дни высится православная церковь Тайбе, основания которой заложены еще до Константина.

Жители Тайбе ведут свой род от старых христиан и считают, что их предки были обращены не апостолами, но самим Иисусом, когда Он возвращался в Иерусалим из-за Иордана. Такая традиция существует не только в Тайбе, но и в других палестинских городах и селах, и поэтому Иерусалимская поместная церковь считается не «апостольской», как Римская, основанная апостолом Петром, но основанной самим Христом. Есть в Тайбе и изображения Христа, идущего через пустыню возле селения. Жители Офры-Тайбе никогда не оставляли села, даже при появлении неприятеля. Они рассказывают, что их предки не бежали от Саладина после разгрома королевства крестоносцев, говоря: «Хорошим людям нечего бояться хороших людей». При Саладине название села было изменено, потому что Офра напоминает арабское слово «ифрит», джинн; село стало называться Тайбе, что значит «приятное», «хорошее». Тайбе поддерживает хорошие отношения с мусульманскими соседями, но в самой деревне мусульман практически нет и смешанные браки не поощряются.

Многие православные христиане стали католиками. Местный католический священник, уроженец села, талантливый и образованный отец Раед, одно время был правой рукой иерусалимского католического патриарха, но затем вернулся в родное село. Он наладил здесь производство и продажу отличного оливкового масла, привлек иностранцев, много сделал для облегчения жизни сельчан. Его брат – профессор права в Лозанне. Католики и протестанты помогают своим палестинским единоверцам, они могут занять (и занимают) высшие посты в церкви вплоть до патриарха или архиепископа. Способствуют они и в получении образования, поэтому среди протестантов и католиков больше хорошо образованных людей, становящихся послами, профессорами, министрами.

В православной церкви не все гладко. Греческое высшее духовенство не допускает палестинцев наверх. Из двадцати епископов только один, архиепископ Феодосии, – уроженец Палестины. Не может помочь православная церковь ни с образованием, ни со стипендиями. Когда-то Россия помогала православным палестинцам, но в наши дни Московская патриархия опасается вызвать гнев греческих иерархов и не вмешивается.

При крестоносцах была возобновлена старая византийская церковь Св. Георгия (в селе ее называют Эль-Хадр), она стоит к северу от дороги, проходящей по селу. От церкви Св. Георгия остались каменные стены, мозаики, массивный порог; сохранилось практически все, кроме крыши. Из нее открывается прекрасный вид на село и на пустыню. И хотя в Святой земле много более древних церквей, чем эта, возведенная в XII веке, она впечатляет. Может, на ее месте стояло святилище Офры при Гидеоне. А может, там или рядом располагался камень, на котором через несколько лет правитель Шхема Авимелех отрубил головы семидесяти сыновьям Гидеона, лишив Офру шансов на возвышение. Древний порог церкви и сейчас покрыт жертвенной кровью – местные жители совершают здесь древний обряд заклания агнца.

Так или иначе, осмотрел писатель замок, полюбовался на православную церковь, обозрел руины Св. Георгия, потолковал с солидным, дородным местным жителем, который рассказал нам о своей ответственной работе инспектора гаражей. У сына инспектора, малыша семи лет, вместо котенка или щенка был на руках белоснежный, мытый и расчесанный, козленок, который бегал по лестницам их дома, на самой вершине холма, впритирку к замку Бубарие. Писатель вытащил из-под рубашки нательный крест, выглядевший здесь пропуском в мир древних христиан. Когда мы отъехали от села, писатель долго молчал, а потом сказал: «Ну нет же, как можно их выселять? Живут, и слава Богу».

Одно из самых удивительных сел – Хирбет-эль-Маурак, к западу от Хеврона. Тут может показаться, что ты на машине времени перенесся в легендарные дни древней Палестины. Проехать сюда нелегко, дороги ужасные, но люди гостеприимны. Посреди крошечного села, напротив колодца, стоит настоящий дворец, чем-то напоминающий реконструкцию Иродова храма. Это частная загородная усадьба времен Христа, раскопанная археологами и оставленная в хорошем состоянии. Молоденькая селянка зачерпнула нам чистой холодной воды из колодца, напоила и картинно ушла с кувшином на плече по единственной улице села, мимо дворца, как в кино. Местные старики охотно продадут вам древние монеты – они редко видят туристов, не решающихся заехать к «страшным палестинским террористам».

Палестинские села живут в согласии с древностями: византийскими монастырями и церквами вроде Эль-Хадра, с крепостями крестоносцев, подобными Эль-Бурджу на юге Хевронских гор, с дворцами времен Ирода, как в Хирбет-эль-Маураке. Древности становятся частью жизни, а не декорацией, не инородным объектом, за осмотр которого берут деньги.

Мое любимое село – Абуд, одно из коренных, устоявшихся, подлинных, кондовых сел Нагорья. Оно лежит на западном склоне гор, вдали от больших дорог, на равном расстоянии от Калькилии, Рамаллы и Рош-ха-Аина.

Абуд очарователен и напоминает деревни Тосканы. Его пожелтевшие от времени дома растут на некрутых склонах холмов. Виноградная лоза вьется на их балконах, широколиственные смоковницы осеняют улицы своей тенью. Древний Абуд процветает, что видно по его просторным домам, по вылизанным дочиста улочкам. Старики Абуда сидят в тенистом уголке за невысокой каменной оградой на каменных скамьях, как мужи Итаки, созванные на совет молодым Телемахом. Это «диван» восточных городов или «врата города» библейских преданий. Дети приносят им кофе и фрукты, дымятся кальяны, разнося запах яблока, идет неспешная мужская беседа. Жители Абуда не беженцы Газы, не возвращенцы Рамаллы, но коренные крестьяне, живущие на своем родном месте. Здесь без всякой машины времени можно увидеть Палестину такой, какой она была и должна быть.

Абуду три тысячи лет. Тут родился пророк Овадия (Авдий), сохранилась и древняя бама, высота, где предки здешних жителей поклонялись местным богам, видимо довольно долго. «Только высоты не были отменены; народ еще приносил жертвы и курения на высотах», многократно говорится в Ветхом Завете (см., например, 4 Цар. 12:3). Культ иерусалимского храма не покорил этих мест. А две тысячи лет назад жители Абуда приняли Христову веру прямо от Него Самого. В память о Его посещении здесь поставлена одна из древнейших церквей на свете, храм Пречистой Девы Марии (Абудия), построенный Константином в IV веке, а то и раньше. Археологи обнажили ее древний нартекс (притвор), а прихожане тщательно его отремонтировали и украсили. В этой православной церкви капители колонн украшены византийскими крестами и пальмовыми ветвями, здесь стоит образ Богородицы, палестинской женщины из недальней Саффурие. В южную стену церкви вмурована каменная доска, которая сообщает квадратным ассирийским письмом на арамейском языке о ремонте, произведенном в 1030 году, больше чем за полвека до крестоносцев.

Неподалеку находится и католическая церковь, построенная на византийском фундаменте монастыря Св. Симеона, и в ней можно увидеть древнюю мозаику. Есть в Абуде и мечеть. Мусульмане и христиане живут здесь мирно и дружно. Православные и католики Абуда (и других палестинских сел) празднуют Пасху и Рождество вместе: Пасху – по православному календарю, как в России, а Рождество – по западному, 24 декабря. И те местные жители, что веруют в Христа, и те, что исповедуют ислам, почитают святую великомученицу Варвару, твердо уверенные, что она жила и приняла мученический конец в Абуде.

Древняя православная церковь Св. Варвары стояла на холме в двух километрах к западу от центра села, откуда открывался прекрасный вид. Крестьяне Абуда отремонтировали ее и возобновили воскресные службы, но в 2003 году израильские саперы взорвали церковь, «чтобы не служила убежищем партизанам». Разрушение византийской святыни осталось незамеченным в стране и мире. Только я писал про него.

На склоне холма, ниже руин церкви, сохранилась пещера, где покоились мощи святой, и крестьяне приходят туда, дают обеты и зажигают свечи и лампады. Вместо керамических светильников с оливковым маслом они зачастую зажигают жестянки с керосином, и целая груда ржавых консервных банок перед входом в пещеру служит тому свидетельством. Мусульмане наведываются сюда вечером по четвергам, как это принято в Палестине, а 17 декабря, в день святой Варвары, все жители Абуда без различия веры идут процессией к пещере и руинам церкви.

Здесь, в Абуде, самом ординарном палестинском селе, начинаешь понимать вздорность сионистского мифа о Палестине как «земле без народа», ждавшей «народ без земли», скудно заселенной пришлыми арабами из пустыни. Предки нынешних жителей Абуда видали Христа, слышали глас пророков, были героями и персонажами Библии. Археологи доказали, что село не подвергалось разрушениям, не безлюдело, оставляемое жителями, на протяжении последних трех тысячелетий. Наши глаза подтверждают их свидетельства: вот камни древней церкви, вот старинные дома предков, тяжелые, многовековые, причудливой формы оливы, незапамятных времен погребальные пещеры. Палестинцы – такой же коренной народ на своей земле, как русские – в России, а французы – во Франции.

Но палестинцы – арабы, а арабы пришли в Палестину только в VII веке, возразит читатель. И ошибется. Арабское завоевание Палестины в VII веке привело сюда новую религию, но не народ. Рансимен, один из крупнейших специалистов по истории Средневековья, пишет об арабском завоевании: «Армии победителей были невелики. Они обеспечили лишь существование военной касты, навязанной населению. Этнический состав его практически не изменился. Хотя мы называем жителей Палестины „арабами", на деле они потомки народов и племен, живших здесь до Исхода Израиля из Египта, и иудеев, которые наподобие первых апостолов вошли в церковь Христову».

Де Хаас отмечает в «Истории Палестины»: «Население Палестины – арабоязычное, но не арабское. Его можно назвать арабским по языку и культуре, но не по этническому признаку. Жители Палестины – потомки хананейских и арамейских племен, как и в дни Израильского царства».

К тому же выводу пришли Клермон-Ганно и другие авторы первого капитального научного труда по истории, археологии и этнографии Палестины. Речь идет о непревзойденном и по сей день «Обозрении Западной Палестины». Чтение этих пухлых томов, где упомянута каждая горстка камней к западу от Иордана, подобно откровению: уже тогда ученые пришли к выводу, что жители палестинских деревень – потомки древнего населения страны. Эта точка зрения считалась непреложной вплоть до 1948 года, когда победила сионистская мифология. Раньше ученые не сомневались – за пределами Израиля не сомневаются и сегодня, – что арабское завоевание не изменило этнического состава страны. Серьезные израильские труды отмечают это и сейчас. Феллахи Абуда пахали свои поля и окапывали свои оливы еще при Иисусе – то ли Назареянине, то ли Навине. «Чисто арабских воинов в армиях ислама было крайне мало. Миф о „несчетных сынах пустыни" не имеет под собой оснований», – продолжает де Хаас.

Но арабское завоевание возвратило Палестину в семитскую стихию. Чтобы понять это, спустимся на Побережье, к городку вилл и посольств Герцлия-Питуах. К северу от садов Герцлии, в районе Ноф-Ям, недавно раскопали курган – рядом с огромным армейским складом отравляющих веществ и боеприпасов (он бабахнул несколько лет назад и после этого был законсервирован). Археологи обнажили стены, ворота и залы замка крестоносцев, а в более древних слоях был обнаружен город Решеф, носивший имя ханаанского бога огня (к руинам крестоносцев мы вернемся в другой главе). «РеШеФ» – простое семитское слово, оно сохранилось в современном иврите и значит теперь «искра» (в семитских языках пишутся в основном согласные, которые я выделил заглавными буквами). Три тысячи лет тому назад в Решефе жили палестинцы, родичи израильтян и финикийцев. Здесь расцветала местная, семитская, южно-сирийская культура.

В 332 году до нашей эры Александр Македонский завоевал Палестину, и началась эллинизация страны. Приобщившиеся к мировой культуре жители Решефа переименовали его в честь греческого бога-стреловержца, нечуждого огню, в Аполлонию. Это был крупный город, археологи нашли следы древних церквей, самарянских гробниц и мозаику того периода. Но после победы ислама город вернул себе древнее семитское имя – аРСуФ.

Это не исключение, но правило. Скифополь вновь стал Бейсаном (Бейт-Шеаном), Птолемаида – Аккой, Элевферополь – Бейт-Джубрином (Бейт-Габрой), Филадельфия – Амманом (Аммоном). Стоит призадуматься. Тысячу лет город носил эллинское имя. Тысяча лет – долгий срок по любым меркам. И все же эллинское имя сгинуло, а старое, семитское, вернулось. «Население Палестины всегда было семитским. Многие народы приходили сюда: филистимляне, хетты, греки, но они едва привились к семитскому родословному древу Палестины», – пишет Джордж Адам Смит.

Мне кажется, что этот феномен лучше всего толкует Тойнби. Арнольд Тойнби, блестящий английский историк, создал теорию культур и цивилизаций, объясняющую многие странности истории. Согласно Тойнби, завоевания Александра Македонского прервали нормальный ход жизни семитской сирийской цивилизации. Ближний Восток стал периферией эллинского, а затем греко-римского мира. Но цивилизации не так-то легко умирают. Даже в Латинской Америке, где испанцы уничтожили культуры майя, инков и ацтеков, по мнению Тойнби, еще могут возродиться цивилизации – преемницы этих индейских культур. Так и Ближний Восток, казалось бы покоренный века назад, лишившийся собственной индивидуальности, только ждал случая, чтобы собраться с силами и заявить о своем культурном суверенитете. Культурной декларацией независимости Востока стал ислам. Халифат, утвержденный мусульманскими победителями, был преемником легендарного царства Соломона и империи Ахеменидов. Прерванная цепь времен вновь была воссоединена.

Даже мощное эллинское влияние не отучило крестьян Палестины говорить на семитских арамейских диалектах, схожих с арабским и ивритом. Арабский, язык империи, смог вытеснить родственный ему арамейский, что не удалось ни греческому, ни латыни за тысячу лет эллинизации. Покоренные жители Святой земли гордились своим «родством» с арабскими армиями. Вплоть до XIX века многие палестинцы вели свою родословную от бедуинов севера (Каис) или юга (Яман) Аравийского полуострова. «Деление на Каис и Яман не соответствовало делению территориальному, географическому, экономическому, классовому, этническому и племенному», – пишет Сефи Бен-Иосеф в энциклопедии «Мадрих Исраэль». Многие семьи разделились: один брат относил себя к Каису, а другой – к Яману. Так что это деление не было связано с арабским завоеванием. (В наши дни память о Каисе и Ямане практически стерлась.)

Впрочем, увлечение завоевателями свойственно не только Палестине. Не так уж много норманнов пришло с Вильгельмом Завоевателем в Англию в 1066 году, но все знатные роды Британии ведут свой род от его соратников. Древние русы, или росомоны, были, видимо, маленьким скандинавским племенем, которое смогло дать свое имя славянскому народу и всей России. Английские лорды гордятся норманнской кровью, вовсе не считая себя французами; русские аристократы гордились своими полулегендарными предками – варягами (Романовы) или татарскими князьями (Набоковы), в то же время не переставая быть русскими, а многие палестинцы производили свои родословные от знаменитых воинов ислама. Так, мусульмане Абуда считают себя потомками первого халифа Абу-Бакра, преемника Мухаммада, погребенного рядом с Пророком в Медине. Не одно село сохраняет название завоевавшего его арабского племени. И хотя на каплю крови из пустыни приходилось сто капель местной, естественно, что люди выше ставили свое родство с завоевателями. Так и население огромной римской Галлии, покоренной германским племенем франков, мало изменилось по этническому составу, но приняло имя победителей и стало называться французами.

Победа ислама на Ближнем Востоке в VII веке напоминает победу христианства в Испании в XV веке. Приход Омара ибн Хаттаба в Иерусалим стал семитской реконкистой, возник новый баланс между эллинизмом и автохтонной культурой. Когда мы говорим о тысячелетнем интервале, вряд ли можно пользоваться современными политическими терминами и говорить об «освобождении» – скорее, это было «возрождение». Римско-византийское правление, скажем в V–VI веках нашей эры, не назовешь «оккупацией» или «колонизацией» – хотя бы потому, что местное население было христианским и «византийским». Нет, народ Палестины не томился «под сандалией» византийского угнетателя, мечтая о независимости, но напряжение между эллинской цивилизацией и духом Востока сохранялось. Ислам помог разрешить его и привел к возрождению местной традиции.

Православие отступило и потому, что в Палестине, Сирии, Египте были сильны гетеродоксальные течения христианства, от гностиков до монофизитов, от ариан до монотелетов. Византийские императоры активно вмешивались в теологические споры, и не один еретик был казнен или изгнан. Ислам объявил о своем невмешательстве в дела христиан, православие утратило свою силовую составляющую, вчерашние православные разошлись по разным сектам и церквам, в большинстве пришли к исламу. Ислам не был чуждым явлением. Он позиционировал себя как подлинную, очищенную от поздних извращений веру Авраама, Моисея и Иисуса Христа. Ислам включал сильную гностическую струю. В частности, Распятие было лишь видимостью в глазах мусульман. Это устраивало многочисленных членов гностических сект. Нравилось сирийцам и то, что в исламе не было икон. И – не последний довод – мусульмане были освобождены от налогов.

В лоне христианской церкви остались либо семьи, непосредственно с нею связанные, либо крестьяне дальних сел, куда не доходили исламские миссионеры. Различие не в чистоте крови: этнически выбор невелик; ситуация сложилась такая же, как и в Египте, где мусульмане чаще вступали в брак с арабами, чем копты, но, с другой стороны, копты чаще вступали в брак с христианами – греками и левантийцами. Если же считать чистокровными египтянами коптов Верхнего Египта, куда эллинизация не доходила, то по их коже видно, что их предками были черные нубийцы.

Уклад жизни в христианских деревнях кажется более зажиточным и устоявшимся, но мусульманская Эль-Бире не беднее соседней христианской Рамаллы. Мусульманские села не менее, а то и более гостеприимны.

Сидя меж старых домов Абуда, у его построенной Константином церкви, приятно читать политический бестселлер 1980-х годов «С незапамятных времен», написанный американкой Джоан Питере. По мнению г-жи Питере, обосновываемому на пятистах страницах массой наукообразных ссылок, палестинцы пришли в Святую землю в основном уже после начала сионистской колонизации, то есть за последние сто лет, из сопредельных арабских земель. Поэтому предлагается не написанный черным по белому вывод: гнать надо этих незваных гостей, которые здесь и живут-то без году неделя.

Многим американским евреям эта книжка понравилась. Сол Беллоу, писатель и нобелевский лауреат, близкий к неоконам, назвал ее «одной из важнейших книг века». Одобрил ее и Эли Визель, лауреат Нобелевской премии мира. Еще бы, она предлагала полную реабилитацию, моральное оправдание тем, кто лишил крова миллионы палестинцев. Так буры доказывали, что черные оказались в Южной Африке уже после прихода голландских колонистов. В отличие от американских евреев, израильтяне слишком хорошо знали предмет, чтобы увлечься такой незамысловатой ложью. «Она приняла всерьез устаревшую израильскую пропаганду 1950-х годов» – таков был вердикт израильских историков. Норман Финкельштейн тщательно опроверг ее научный аппарат, выявив натяжки и передержки, но для нас, жителей этой страны, и в этом не было нужды.

В сионистском нарративе тезису о недавности прихода палестинцев отводится центральное место. Палестинцы («арабы») «завелись» в Святой земле, когда та лежала в запустении после изгнания евреев. Этот миф неоснователен. Приезжайте в Абуд или Эль-Джиб, посмотрите на его древние дома и церкви, на его крестьян, и вы поймете, что они не свалились с Луны. Палестинцы, мусульмане и христиане, – потомки древних ханаанеев, колен Израиля, апостолов Христовых, воинов ислама, рыцарей Крестовых походов.

Палестина не исключение. В книге Нормана Дэвиса «Острова»[5]5
  The Isles. Oxford: Oxford University Press, 2000.


[Закрыть] рассказывается о находке скелета так называемого чеддарского человека, жившего 8980 лет назад. В 1996 году ученые провели ряд анализов и установили, что его ДНК идентична ДНК нашего современника, Адриана Таргетта, учителя из Чеддара. Так было доказано, что нынешнее население Англии – несмотря на волны пришельцев (англов, саксов и норманнов) – потомки и древнейшего автохтонного населения острова. Так же обстоят дела и в Палестине: сегодняшние палестинцы ведут свое происхождение от древних жителей нашей страны.

Непрерывность жизни в Палестине видна на юге Нагорья, в горах к югу от Ятты, где испокон веков живет в пещерах небольшое племя скотоводов. По мнению этнографов (в частности, покойного президента Израиля Ицхака Бен-Цви), их предки исповедовали иудаизм вплоть до IX века. Я поехал туда, когда израильская армия прогнала коренных жителей из пещер.

Ясным весенним днем мы с Алисой сели в разбитую «шкоду» приятеля и отправились посмотреть своими глазами на пещерных людей и на тамошние места, потому что лучше раз увидеть, чем сто раз услышать. В это время года ковры цветов покрывают холмы юга. Красные поля анемонов вдоль дорог перемежаются белыми и желтыми куртинами ромашек и маргариток, а меж них темным фиолетовым пятном выделяются ирисы. Вскоре солнце выжжет траву до ржавой коросты, но сейчас нежные облака овечьих отар плывут по зеленой глади. Патриархальная прелесть Палестины еще сохранилась в этих дальних местах. Ведь удаленность измеряется не километрами. Если провести прямую линию между Иерусалимом и Беэр-Шевой, к северу от ее пересечения с «зеленой чертой» (границей «старого» Израиля, то есть линией перемирия 1948 года) находится самая глухая глубинка Палестины, где мало что изменилось за последние три-четыре тысячи лет.

Невысокие предгорья и просторные долины Шефелы вдруг, без предупреждения, превращаются в крутые складки гор, а за ними открывается взору чаша пустыни, замкнутая с востока горами Арада. Отсюда берет начало край пещер. К югу от «зеленой черты» у самой дороги обнаружился знак археологических раскопок Хирбет-Рувейна, надпись на котором гласила, что тут жили древние иудеи во времена легендарного Первого Храма. Хорошо сложенные, прочные ограды заключали в себе целый лабиринт пещер, обширных, обжитых, с кострищами и отверстиями в своде для выхода дыма, с элементами кладки. Они разделены на несколько приделов, как бы комнат, низенькими, не выше бедра, стенками.

Дальше к северо-востоку стоят более внушительные руины, пещерный город Сусия, где уцелела древняя синагога с мозаичным полом. Она была построена в IV веке и простояла до IX столетия, а тогда плавно превратилась в мечеть. Сначала, видимо, только часть местных жителей перешла в ислам, и тогда во дворе синагоги возникла молитвенная ниша – михраб. С годами их примеру последовали и прочие, и синагога стала мечетью, хотя те же самые пастухи и их дети молились в тех же стенах.

Дорога шла мимо холмов, и все чаще мы замечали такие же пещеры, что и на археологических раскопках, но уже жилые. На холме, на конфискованной у палестинцев земле, выросло новое еврейское поселение Маон: крепкие стандартные дома под красной черепицей, воды хоть залейся, электрические фонари, новые блестящие машины, колючая проволока, охрана с автоматами. У подножия холма, в складке зеленого вади, скучились робкие, нерешительные лачуги. Это было Тувейне, одна из деревень пещерных жителей. Здесь нашли приют их выселенные из пещер родичи.

Мы подъехали, даже не зная, как нам повезло. Через несколько недель армия перекопает дорогу, полностью отрезав эти места от внешнего мира. Мы оставили машину у въезда в деревню. В вади здоровый мужик пас овец, но, увидев нас, оставил отару и поднялся на дорогу. Подошло еще несколько крестьян. Когда они поняли, что мы пришли с миром, расцвели улыбками, показывая удивительно ровные белые зубы. Из ближней хижины вышла старуха с чайником и сразу угостила нас горячим чаем с травами.

Крепкие, здоровые люди – здешние горцы. Их лица красивы почти картинной красотой. Густые бороды, теплые халаты (как в Таджикистане, заметила Алиса, уроженка Душанбе), правильные черты. Вокруг вьются чистые и обихоженные дети. Можно год ходить по Израилю – не встретишь таких довольных и умиротворенных лиц.