Текст книги "Мозамбик"

Они поплыли.

– Он дышит? – обратился к Тимофею Улыбин.

– Я не могу понять, я же гребу, – отвечал Фролкин.

– Николоз, ты же говорил, что учился на медика, – вспомнил Глеб.

– Когда это было? В прошлой жизни.

– Давай, сделай что-нибудь. Одного мы уже потеряли…

Николоз отдал весло другому геологу и нагнулся к Ломовскому. Он не мог понять есть ли у того пульс. В сознание Сергей не приходил. Надо было что-то делать, но Табатадзе никак не мог вспомнить, что следует делать в подобных ситуациях.

Каждая секунда была дорога и Николоз принялся делать искусственное дыхание умирающему с массажем грудной клетки.

***

Грузия в семидесятые и восьмидесятые годы была одной из самых цветущих и богатых республик СССР. Именно богатых, потому что в ней было много богатых людей, как правило, цеховиков, и просто торгашей. У многих были машины и добротные просторные кирпичные дома. Процветал здесь и криминал. Ни в одной из республик Союза не было столько воров в законе. В Грузии было не зазорно быть богатым, как будто учение Маркса и Ленина не действовало на этой заколдованной территории. Николозу не повезло – его родители не были богаты. Его отец Заза считался неудачником и бессребреником. Он работал водителем автобуса. Мама Лала была обычной медсестрой. Заза был очень простым и звёзд с неба не хватал. Ему всегда хватало того, что было в наличии. Лала порой пилила его за его бесхитростность и излишнюю доброту, которую она принимала за недотёпистость и даже тупость.

– Другие чем-то приторговывают и даже что-то крадут: дома строят, машины покупают, а ты?

– Молчи, женщина! – кричал, выведенный из себя Заза и стучал кулаком по столу. – У нас всё есть: крыша над головой, еда в холодильнике. Чего тебе ещё надо?

И действительно у Табатадзе была двухкомнатная квартира на окраине Тбилиси и даже цветной телевизор – подарок брата Лалы. Они не голодали и не нуждались остро в чём-то. Таких семей было большинство в Грузии. Не все были удачливы в бизнесе, который был вне закона и торговле. У Николоза был младший брат Георгий, с которым у него были натянутые отношения. С ранних лет братишка связался с местной шпаной и вразумить его, поставить на путь истинный не удавалось ни отцу, ни матери, ни старшему брату, ни другим родственникам.

У Николоза был старший двоюродный брат Бадри. Он был цеховиком: делал джинсы, производил целлофановые пакеты с красивыми рисунками и футболки. Официально Бадри работал вохровцем-стрелком на конфетной фабрике, но люди поговаривали, что там он редко появлялся. У него был большой двухэтажный дом, машина и три подруги-любовницы в одном только Тбилиси. Бадри не торопился жениться. Он был старше Николоза на девять лет, но прикипел душой к кузену. Их матери были родными сёстрами. Николоз слушал у Бадри пластинки «Битлз», «Роллингов», «Квин» и прочую заморскую музыку, которая казалась магической из другого параллельного или иного мира. Братья сидели на большом балконе дома. Бадри качался в кресле-качалке. Глаза его закрывали модные солнцезащитные очки. Николоз качался в таком же кресле напротив. Между ними на белом столике стояла бутылка красного грузинского вина, бокалы и тарелка с фруктами. Закуривая настоящую американскую сигарету, Бадри поучал брата:

– Без денег ты не мужик. Запомни. А с бабками у тебя будет всё: уважение, почёт, много женщин и счастливых моментов в жизни.

– Я знаю, – соглашался Нико. – Но, что для этого надо делать?

Бадри постучал указательным пальцем правой руке по голове.

– Думать. Голова тебе на что.

– Я не такой умный, как ты.

– У тебя есть я.

– Ты мне поможешь?

– Да. Куда собираешься идти после школы?

– В пту на водителя или слесаря.

– Это отменяется. Поедешь в Москву учиться на геолога.

– Геолога? Я не сдам вступительные экзамены.

– Сдашь. Я помогу.

– А почему геолог?

– Геологи – это перспективно. Они добывают из недр Земли алмазы, золото и серебро. Ты найдёшь такой рудник, и мы будем его осваивать.

– Как это? В СССР же не бывает частной собственности.

– Это на бумаге нет, а в действительности можно всё организовать, если умеешь договариваться с нужными людьми.

– И я стану таким же богатым, как ты?

– Мы будем миллионерами.

Нико представил, как он подъедет домой на новой машине, как им будет гордиться мать.

Ему не верилось в это, но он стал студентом горного института в Москве. Бадри заплатил кому-то взятку, чтобы это осуществилось. Николоз что-то написал на вступительных экзаменах, но был уверен, что за это трудно было поставить даже тройку. Он поселился в общежитии в Москве.

Учёба у Николоза шла туго. Он не то, чтобы был совсем туп. Его влекло к новым знаниям, но не всё ему удавалось понять и освоить. Приходилось изучать много материала, а на это времени у него не хватало. Свободное от учёбы время протекало более ярко и насыщенно. Бадри через своих гонцов присылал в Москву брату футболки, джинсы и модные зажигалки, которые тот сбывал другим студентам или новым знакомым в Москве. Половина прибыли оставалась у Нико. Так решил Бадри. Нико слыл богатым студентом. И ещё щедрым, несмотря на то, что он вырос в бедной семье. Сорил деньгами Николоз с размахом, устраивая кутежи с песнями и танцами в своей комнате в общаге. Часто бывало, что он оказывался на мели до ближайшей стипендии или прихода товара их солнечной Грузии. Но Нико не унывал. Его подкармливали друзья и подруги. И он был уверен, что новый товар обязательно придёт. С первого курса Николоз приметил на своём курсе светловолосую красавицу Майю Числову. К третьему курсу Майя словно расцвела: стала ещё ярче и сексуальнее. На удивление Нико она была свободна. Парни не решались к ней подкатить. Обычно из-за ощущения собственной неполноценности и бессмысленности по сравнению с таким произведением матушки Природы, как Майя Числова. За Майей пытался ухлёстывать один сынок видного партработника из Тулы наглый и высокомерный, но Майя отшила его. Это стоило ей больших усилий воли и нервов. Мажор не хотел сдаваться и даже угрожал бедной девушке. Негодяй включил заднюю только когда с ним поговорил его отец, решивший женить сынка на дочери своего друга – подмосковной шишки с большими перспективами карьерного роста. И вот когда заканчивался третий курс, Нико подошёл к Майе и предложил сходить с ним в кино. Майя осмотрела неожиданного ухажёра. Нико имел приятную внешность, и хотя был шалопаем, в целом он казался человеком не вредным и не злым. Но у него был один недостаток: он был грузином. Майя уже была готова к настоящей плотской любви, жаждала её, ждала. А тут такой кавалер. Если бы он был русским. Майя согласилась на кино. Это ни к чему не обязывало. Нико не торопил события. Они ходили в кино и гуляли в парках. Из-за Майи Николоз перестал устраивать кутежи в своей комнате. Он даже старался экономить деньги. На Майе он не экономил. В её уютной комнате с обоями рыжего цвета не переводились цветы, которые стояли в синей вазе на подоконнике. Для Майи Нико был сначала просто глотком свежего воздуха в унылой девственной жизни. Она воспринимала его исключительно, как друга и приятного человека, но постепенно стала привыкать к нему. Из друга он в её системе координат трансформировался в близкого человека, родственника. В августе во время каникул они поехали в Подмосковье на природу одни. Майя учила собирать Нико грибы, рассказывая, какие можно есть, какие нельзя. Из леса молодые люди вышли к большому пруду. Место было безлюдным. Только на противоположном берегу пруда за полем виднелась деревенька. Светило щедрое мягкое солнце.

– Давай здесь отдохнём, – предложила Майя.

Николоз быстро извлёк из рюкзака зелёное покрывало и расстелил его на траве. Майя легла на него на спину, развязала платок и положила его под голову. Нико сидел на траве. Майя поглядела на него.

– А ты что?

Нико пожал плечами.

– Ложись рядом.

И он лёг. Сначала на спину, а потом перевернулся на бок, лицом к ней. Он погладил одним пальцем её руку. Майя не сопротивлялась. Она закрыла глаза. Нико убрал руку, но Майя властным движением своей руки схватила её, и повернулась на бок к нему лицом. Их губы сами собой устремились на встречу друг другу. У обоих голова шла кругом. Это было похоже на затмение разума, когда человек не в полной мере осознаёт, что делает. Это было обоюдное состояние его и её, что бывает редко в жизни. Первый раз Майе было больно, как обычно бывает, когда девушка теряет невинность. Спустя час они ещё раз продолжили опыт познания друг друга. И тогда Майя впервые испытала удовольствие.

Потом она сидела у берега пруда и лукаво улыбалась.

– Ты чего? – спросил Нико, прижимая её к себе.

– Вспомнила, как хотела уйти в монастырь.

– Зачем?

– Не знаю. Потому что думала, что не нужна никому. Потому что дурочка.

– Я бы тебя и из монастыря достал.

– И чтобы сделал?

– Сейчас покажу.

– Нет. На сегодня хватит. Идём на станцию.

Они были счастливы четыре месяца. Нико думал, что это пик любви. Майя не понимала, что это было. Ей всё нравилось. Но, что больше нравилось сам процесс физической любви или Николоз, она не могла себе чётко ответить на этот вопрос. Он подарил ей нечто новое, то, что заставило ощутить жизнь в её полноте, её радость, её тайну. Они уединялись в комнате в общаге, откуда ему приходилось выпроваживать своих товарищей, порой за различные вознаграждения за шоколад или даже обещание разных шмоток в качестве подарков. В тот момент Нико финансово сильно пострадал и был близок к очередному краху, но его и Майю деньги не интересовали. Им нужны были только они сами. Нико завидовали его друзья, приятели – надо же отхватил такую принцессу. Майя решила, что он это тот, кто ей нужен, желательно на всю оставшуюся жизнь. Ведь с ним ей было хорошо, и он был готов ради неё на всё. Майя решила познакомить его с родителями, которые и не подозревали о его существовании. Мама Майи приготовила изящный ужин с запечённой уткой, салатами и другой закуской. Жили Числовы в богатой трёхкомнатной квартире. Сели отмечать знакомство в гостиной. Папа Майи Федот Юрьич налегал на водку и больше молчал в течении сорока минут застолья. Он как-то странно смотрел на Нико искоса и щурясь. Николоз подумал, что у него вероятно плохое зрение. Он принёс с собой бутылку красного грузинского вина и апельсины. За папу отдувалась мама Майи Екатерина Николаевна – нестарая, но седая женщина с красивым аристократическим лицом. Она преподавала сопромат в институте. Екатерина много говорила и расспрашивала гостя о всякой всячине. Федот был похож на скалу: большую и нависающую над пространством. Лицо у него было большое, про такое в народе говорят, что оно просит кирпича. Ему было сорок восемь лет. Майя была единственным ребёнком Числовых.

– Так какие у вас планы на будущее? – поинтересовалась Екатерина Николаевна, отправляя кусок утки вилкой в рот.

– Мы собираемся стать мужем и женой, – спокойно отвечала Майя.

Екатерина Николаевна тихо улыбнулась, мотнула слегка головой, дожевала утятину и поинтересовалась:

– А учёба?

– Мы можем пожениться и по окончании учёбы, – вставил свои пять копеек Николоз.

Возникла пауза в две минуты. Только Майя заметила, как позеленел Федот.

– Пап, что с тобой?

Федот обрушил свой огромный стальной кулак на стол, так что тарелки чуть подскочили вверх.

– Что?! – взревел он. – Моя единственная дочь выйдет замуж за чурбана?! Никогда не бывать этому! Никогда!

Несмотря на то, что Федот был партийным работником, это не мешало ему быть твердолобым русским националистом. Он мог задвигать длинные речи про мир во всём мире и дружбу народов на партийных унылых собраниях, при этом про себя имея собственное мнение, отличное от установок коммунистической доктрины на вещи и окружающую действительность.

Николоз в тот вечер был жестоко спущен с лестницы папой своей роковой возлюбленной.

Майя прорыдала весь вечер под нотации отца, который прочищал ей мозги нравоучениями о том, как нехорошие чурки и евреи хотят поработить добрый, героический, но очень наивный русский народ.

Екатерина Николаевна хотела вступиться за другие нации, но услышав рёв мужа в ответ, решила уступить ему. Пусть будет по его. Лишь бы всё оставалось так же стабильно и благополучно в их семье, как было всегда до этого ужасного вечера.

Нико предлагал Майе бежать из дома. Он обещал ей снять квартиру в Москве, а потом купить кооператив со временем. Она знала, что Нико приторговывал шмотками и прочей ерундой. Это было незаконно в СССР. В то же время, таким образом, Нико мог обеспечить будущую семью. Папа же ненавидел всех торгашей. Знал бы он чем занимается Николоз, тот мог бы не отделаться одним спуском с лестницы. Майя всё же любила отца, который души в ней не чаял и баловал с младенчества. А Нико? Он вошёл в её жизнь так внезапно. И потом он был грузин, инородец. Она решила закончить с Нико, сказав ему:

– Извини, Нико. Мы не можем быть вместе.

Николоз находился на грани жизни и смерти. Весь мир его перевернулся. Он забросил учёбу и бухал в своей комнате в общежитии. Как-то ему даже пришла в голову шальная мысль броситься вниз с крыши общежития. Хорошо, что он успел поделиться этой идеей с Кириллом Ивановым, с которым жил в одной комнате. Кирилл позвал на помощь соседей, с помощью которых связал Николоза. Нико проспался и передумал сводить счёты с жизнью. А Кирилл позвонил Бадри, номер которого нашёл в записной книжке Николоза. Он знал, что Нико был сильно привязан к Бадри.

Бадри немедленно прилетел в Москву. Он повёл брата в ресторан. Но Нико не радовали ни сочный шашлык из баранины, ни родное грузинское вино. Он был разбит. Бадри пытался поддержать брата:

– Забудь её. Она тебя не достойна.

– Ты не видел её.

– Представляю её.

– Что ты можешь представлять?

– Знаешь, сколько у меня было женщин?

– Знаю.

– Опиши её. Красавица?

– Да.

– Сиськи большие?

– Да.

– Фигура, как у богини?

– Как ты угадал?

– Я старше тебя.

Бадри положил ладонь на голову брата и мотнул её туда-сюда три раза, после чего разлил вино в бокалы.

– Давай выпьем за женщин, чтобы их было у нас много.

– Опять твой цинизм, – проворчал Нико и выпил вино.

Бадри выпил вино, закусил шашлыком и зеленью, после чего продолжил своё поучение.

– Ты ещё глуп. Она красавица, а это что значит?

– Что? – не понимал Нико.

– Она слишком много о себе думает. За ней ещё знаешь, сколько будет мужиков бегать? На работу её будет опасно отпускать. Там её будет домогаться начальство. А какая она жена? Ты не знаешь? Она может угробить всю твою жизнь, будет мотать нервы и гулять направо и налево.

– Может не будет…

Бадри усмехнулся.

– Она легко предала тебя. Предаст и своего будущего мужа и любовника и всех вместе взятых мужиков.

– Что же мне делать?

– Возвращаться к жизни.

В Москве у Бадри через знакомого цеховика узнал, где можно хорошо отдохнуть. Так Николоз оказался в большой пятикомнатной квартире, где можно было поиграть в карты, рулетку и развлечься с девушками. Девушки сидели в гостиной, курили и беседовали.

– Выбирай, – сказал Бадри.

Нико выбрал Любу – шатенку среднего роста с зелёными глазами. У неё была идеальная фигура, точёная, словно у куколки. Николоз уединился с ней в свободной комнате, оборудованной для любовных утех. Люба была неутомима в сексе и знала такие приколюшки в интимном деле, про которые Нико ничего не знал и не слышал. Когда Бадри улетел, Николоз ещё три раза приходил к Любе. Стоила она десятку. Нико чувствовал, что у него от Любы явно сносит крышу. Во время страстных объятий и близости она часто шептала ему, что он просто волшебник и красавчик, что в него нельзя не влюбиться. Но в какой-то момент разум победил. Николоз понял, что это всё было не всерьёз и всего лишь физиология. Проклятый Фрейд видимо был прав, когда строил своё учение на половом инстинкте, полагая, что он является движущей силой всего и вся в этом мире. Надо было взять себя в руки, чтобы закончить институт. И Нико закончил институт, став геологом.

Он съездил только в две экспедиции. Во время второй командировки Нико поссорился с руководителем группы геологов Иваном Родионовым. Николоз то и дело спрашивал Родионова:

– А золото тут может быть?

Наконец Родионову это надоело, и он бросил Нико:

– Ты тупой осё. Ты чем занимался в институте? Девушек кадрил? Пошёл вон!

Нико с трудом себя сдержал, чтобы не дать в морду своему обидчику. В тот день его послали с геологом Настей Петрушиной в ближайшую деревню за продуктами.

Они были в Западной Сибири. Искали полезные ископаемые в тайге у речки. Нико шёл с Настей по грунтовой разбитой дороге через лес, а потом по полю.

– Ты чего такой смурной? – поинтересовалась Настя.

– Да. Так.

– Расстроен, что не нашёл золота?

– Не только из-за этого. Я идиот и ничего не знаю. Прав Родионов.

– Он сказал тебе что-то плохое?

– Да. Он сказал правду, а я хотел дать ему в морду. Хорошо, что не дал.

Небо заволокло тучами. Нико и Настя успели спрятаться от дождя на сеновале у дома лесника. Они грелись, прижимаясь друг к другу. Нико чувствовал себя виноватым в том, что не испытывал в этот момент никаких чувств и желаний относительно Насти. Она была невзрачной – тип серой мышки.

– Ты хороший не расстраивайся, – сказала Настя. – Ты ещё наберёшься опыта.

Нико усмехнулся.

– Добрая ты.

– Лучше бы злая была и хитрая.

– Нет, оставайся такой, какая есть.

Нико поцеловал Настю в лоб. Настя прижалась ему головой к его плечу. Николоз обнял её.

– Когда поедешь в следующую экспедицию, напиши мне или позвони. Хочу с тобой ходить в экспедиции, – сказала Настя.

– Почему?

– Ты только со мной нормально разговариваешь.

– Я, наверно, больше никуда не поеду.

– В смысле?

– Я подумал, что геология – это видимо не для меня.

– Жаль. Я тебе оставлю адрес. Напишешь мне?

– Хорошо, если будет время, напишу.

Нико Табатадзе разочаровался в геологии. Он не обнаружил никакой романтики в геологических экспедициях. Его напрягали ни столько суровые условия, комары, мошкара и прочие трудности, сколько отношения с другими геологами и работягами. Простые рабочие не отличались высокой культурой: могли подраться, грязно матерились и ненавидели всех инородцев. Грузинов, как и других кавказцев они называли чёрными. Не все были такими, но Нико «везло» на «националистов» с одной извилиной в голове. Они могли оскорбить, сами не подозревая, что обижают своими высказываниями человека. Некоторые геологи порой считали Нико бездарностью, нулём, который по блату чудом закончил институт и занимается теперь не своим делом. Он слышал их разговоры о нём за своей спиной. Ему было обидно, но Нико осознавал, что они были отчасти правы.

Но куда податься, Нико не знал. Он перебирал в уме все возможные профессии. Отец предлагал ему пойти на завод, что не очень прельщало Нико. Однажды ему попала в руки книга о морских приключениях, и его осенила мысль – стать моряком. Это было куда романтичней. Простой моряк с высшим образованием – это выглядело несколько странно, так как он понижал свой статус в обществе. Учиться мореходному делу ему пока не хотелось. Нико решил начать, как простой моряк торгового флота, куда его устроил Бадри через свои связи. Нико уже было неудобно перед кузеном за его хлопоты:

– Бадри, сколько я тебе уже должен? – спрашивал Николоз.

– Нисколько. Будешь привозить мне всякую всячину, на том и сочтёмся.

Судно Нико базировалось в порту Батуми. Он плавал не только по Чёрному морю, но и выходил в другие моря и даже в Атлантический океан. Моряком Нико увидел другие страны, которые отличались от Союза, даже от волшебной Грузии. Эти путешествия были подобны странствиям в космосе к другим планетам и цивилизациям. Изобилие товаров и услуг поражало воображение неискушённого советского человека. В загранке у Нико был секс с гречанкой, итальянкой и кубинкой. Особенно ему запомнилась гречанка, имени которой он так и не запомнил. Домой Нико привозил пластинки с модными иностранными исполнителями и группами, которые Бадри сбывал через своих клиентов и прочий дефицит. Двоюродный брат щедро делился с ним с этих продаж. Нико купил подержанную оранжевую «копейку». Через три года ему надоело ходить по морям. Стало скучно. Ему хотелось крепкой семьи и дома, наполненного детским смехом и криками. К тому же у него возникли проблемы со здоровьем, которое губила развивающаяся морская болезнь.

Нико решил стать водителем автобуса, на которого быстро выучился. Ему легко давалось вождение любого автотранспорта.

Тамара была парикмахером. Ей было двадцать четыре года. Она была красива и статна. Нико познакомился с ней, когда она его стригла. Изредка Тамара допускала его до своего прекрасного, ухоженного тела, когда её родные уезжали из города в деревню. Нико задумывался о женитьбе на ней. Он был не первым у неё мужчиной, но это его не останавливало. Его же родители настаивали на том, чтобы их сын выбрал более добропорядочную женщину.

Прошло десять месяцев с их первой встречи, когда Нико решил всё же расставить все точки над ё в их отношениях. Он пригласил Тамару в ресторан, надел чёрный пиджак, белую рубашку с модным галстуком. Тамара явилась в ресторан в сногсшибательном голубом платье. В ресторане было приглушённое освещение. Музыканты играли ненавязчивую спокойную мелодию. Обстановка располагала к положительным эмоциям. Нико и Тамара сидели в центре у стены. На их столике в центре его стояла ваза с пятнадцатью белыми розами. Молодые люди потягивали красное вино. Тамара закурила сигарету – любимый «космос».

– Ты много куришь, – заметил Нико.

– Не нравится? – Тамара кокетливо улыбнулась и передёрнула плечами.

– Не нравится.

– И что?

– Это может навредить будущим детям.

– А мне?

– Тебе в первую очередь.

– Ты сначала о детях сказал, а обо мне потом.

– Не вредничай. Я хотел серьёзно поговорить. Нам надо создать семью.

Тамара широко улыбнулась.

– Это ты так делаешь предложение?

– Получается, да.

Тамара снова закурила.

– Тебя что-то не устраивает? – заволновался Нико.

– А где мы будем жить?

– Я получу квартиру от автобусного парка.

– Когда?

– Года через два или три.

– Я состарюсь к этому времени.

– Хорошо, я накоплю на кооператив или на дом.

– Когда накопишь, тогда и поженимся.

– Так строго?

– А ты как хотел. Наливай ещё.

Нико был гордым. Когда с тобой согласны создавать семью, только при меркантильных условиях, это наводит на неприятные мысли. Насколько он был дорог Тамаре? Может быть, он был для неё запасным аэродромом? С того вечера он решил больше не встречаться специально с Тамарой. А спустя три месяца Тамара сама выловила его на улице, дабы прочистить ему мозги:

– Нико, но чего ты обижаешься? – Тамара закурила любимый «космос». – Я женщина – мне нужна стабильность и каменная стена, за которой всегда можно спрятаться от жизненных невзгод и неприятностей. Мужчина должен обеспечивать семью, если решил её завести. А ты сколько зарабатываешь на своём автобусе? Нормально? Может быть, для кого-то и нормально, но я хочу, чтобы мои дети и я ни в чём никогда не нуждались. Всегда можно наладить хороший доход. Можно сливать бензин или солярку, не знаю, чем вы там заправляете ваши автобусы. И барыжить этим. Можно найти ещё какой-нибудь побочный доход. Можно в ГАИ устроиться. У тебя же есть связи. Твой любимый братец Бадри может всё. А тебе, у меня такое чувство, будто ничего на фиг не нужно. Ты словно достиг в жизни какого-то минимального уровня и рад этому. Ты же можешь достичь большего, если захочешь…

– А, если не захочу?

– Ты злишься? Не одна я такая. Ты можешь найти молодую, юную дурочку, вскружить ей голову, но потом она тоже захочет всего, всего, а ты не сможешь ей дать ничего и тогда будет плохо…

В тот момент Николоз подумал, что никогда не любил Тамару. Она всего лишь нравилась ему. Им было хорошо вдвоём не более того. Он был не против разбогатеть, но не ради неё.

Николоз проработал два года на автобусе и очень разочаровался в этой профессии. Больше всего его раздражало однообразие. Он поменял три маршрута, но каждый новый маршрут быстро надоедал, быстрее чем прежний. Нико уволился, ушёл в никуда. Его терзали мысли, что он занимается не своим делом. Он бросился в поиски себя, словно головой в омут. За два года он сменил кучу профессий. Он был киномехаником, осветителем в театре, грузчиком, водителем такси, начал учиться на фельдшера и бросил учёбу. На него снизошло озарение, будто он должен и может стать художником. До этого он рисовал только в школе на уроках рисования и партах. Нико принялся бродить с мольбертом, холстом и красками по Грузии, воображая себя кем-то вроде Гогена. Для полного сходства ему не доставало только отправиться на какой-нибудь далёкий остров с полуголыми туземками, где можно было бы построить свой дом наслаждений и оттачивать дальше мастерство живописца. В этот удивительный период жизни Нико ничего не зарабатывал, проедая то, что удалось скопить накопить на прежних работах. Когда же эти запасы иссякли, он брал деньги на жизнь у Бадри. Как назло художником Николозу никуда не удавалось устроиться. Никто не верил в его талант. Он не мог нарисовать более-менее годную афишу для кинотеатра или плакат. У него всё получалось в стиле крайнего примитивизма и абстракционизма. Продать также ничего не удавалось, ни одной картины. Они скапливались в кладовке его родительской квартиры. Подходил момент, когда Нико могли привлечь к уголовной ответственности за тунеядство. И он потерял веру в себя, как художника. Нико всё бросил, как это делал нередко и ушёл в другую сферу. Он стал работать на железной дороге проводником, куда ему помог устроиться всемогущий Бадри через своих знакомых. Нико мотался в Москву, Ленинград, Киев, Минск, Свердловск. Сначала работа ему понравилась романтической обстановкой, частой сменяемостью картинок за окном, но через какое-то время всякое дело обращается в рутину. Не обошлось на новой работе без приключений. Однажды храбрый Нико подрался с двумя распоясавшимися дембелями, пристававшими к скромной девушке, ехавшей поступать в институт в Киев. Смелый проводник накостылял от души негодяям, но и сам пропустил два удара, от одного из которых под левым его глазом остался фиолетовый след. В один из рейсов Нико познакомился с большеглазой Розой – проводницей из шестого вагона. Сам он тогда ехал в восьмом. Между коллегами вспыхнула нешуточная страсть. Когда они находились вместе в рейсе, то по ночам отдавались без остатка друг другу с такой неутомимостью и неистовостью, будто то была их последняя ночь, в свободном купе, если таковое находилось. Если свободное купе не находилось, то приходилось заниматься сексом в купе Розы или Николоза. Роза имела один только недостаток, один но очень существенный – она была замужем. Её муж Георгий был футболистом, игравшим в первой лиге.

– Почему жизнь так не справедлива? – сетовал Нико, пуская густую плотную струю серого сигаретного дыма к двери тамбура.

Они курили ночью в тамбуре после нескольких часов страсти и любви.

– Я не хочу тебя делить ни с кем, – продолжал Нико.

– Ты особенный, – заметила Роза и отвела взгляд в сторону.

– Ты любишь меня?

– Люблю.

– Разведись с Георгием.

– А Мишико? Сын его любит. Для него наш развод станет громадной трагедией.

Нико хлопнул себя ладонью по лбу.

– Забыл. Дурак. Что же нам делать?

– Любить.

– Так? Таясь, словно воры?

– А как ещё? Можешь отказаться от меня.

– Нет, только не это.

Роман с Розой продолжался около года до жуткого серого февральского дня, когда Нико спалил её в её купе проводников, сидящей на коленках у большого мужчины в форме лётчика гражданской авиации. На столике стояла початая бутылка красного вина, стаканы, надкусанный бутерброд с докторской колбасой и печенье. Нико до этого находился на больничном и Роза не знала, что он должен был выйти в этот рейс. К тому же он опоздал на поезд, прыгнув в тамбур, когда состав уже тронулся с места. Так Роза не увидела его при отправке и думала, что он всё ещё болеет.

Расплатой за ветренность Розе стала звонкая пощёчина от пылкого любовника. Лётчик тут же встал, чтобы заступиться за неё, но проводник срубил его хлёстким ударом с правой в скулу, так что «защитник» повалился мешком навзничь в узкий проход купе проводников.

С железной дороги Нико не стал увольняться – надоело уже скакать туда-сюда. И потом он по-своему полюбил дорогу и постоянную перемену мест.

Был тёплый нежный солнечный сентябрьский день, когда Николоз вернулся на поезде в Тбилиси из ленинградского рейса. Он сошёл с поезда и двинулся по перрону. Путь ему перегородили двое мужчин: один с крупной лысиной, второй длинный в маленькой чёрной куртке.

– Ты Николоз? – спросил Длинный.

– Да.

– Иди за нами, – скомандовал Длинный.

Николоз последовал за ними, не задавая лишних, а, может быть, и не лишних вопросов. Прошли вокзал, вышли к автостоянке к синей «четвёрке». Нико сел с длинным на заднее сиденье. Лысый повёл авто.

Они приехали за город к большому белому дому в два этажа. Машина въехала во двор.

Вышли из машины.

– Вы кто? – встревожился Николоз.

– Иди за мной, – длинный говорил пренебрежительным тоном, как с неуважаемым человеком.

Обошли дом. Здесь часть двора была выложена плиткой. В углу находилась беседка. В пятнадцати метрах уже был высокий забор из камня.

– Туда.

Длинный показал на круглую дырку с решёткой посреди двора.

Нико медленно подошёл к решётке. Внизу кто-то чихнул. Нико оглянулся назад. Незнакомцы, доставившие его в это место, наблюдали за ним с важным видом.

– Эй, кто там? – крикнул вниз Нико, нагнувшись к решётке.

– Николоз? Ты?

Нико припал лицом к решётке, вглядываясь в полумрак ямы. Глаза постепенно выхватывали из глубины предметы, каменные стены, ведро с резким неприятным запахом, фигуру человека, его мокрые слипшиеся волосы, а потом лицо: помятое, серое. Это был Бадри. Его рубашка была порвана во многих местах, штаны измяты и потрепаны.

– Бадри! – голос Нико дрогнул.

– Зачем они тебя привезли сюда? Ублюдки, пробормотал хриплым голосом Бадри.

– Что с тобой случилось, братишка?

– Забудь обо мне.

– Как мне тебя вытащить отсюда?

– Это невозможно. Мне конец.

– Не говори так. Я сделаю всё, что смогу, чтобы тебя вытащить отсюда.

– Я задолжал им.

– Ты? Задолжал? Сколько?

– Десять тысяч.

– Такие большие деньги. Как так? У тебя же были деньги. Ты разорился?

– Полтора года назад я начал играть в карты и рулетку, и так увлёкся, что забыл про бизнес, потом начал много проигрывать, занимал деньги, проигрывал и снова занимал. Мне пришлось продать квартиру, дом и машину. Так я погасил часть долга. Осталось отдать десять тысяч рублей.

Те, кому задолжал Бадри, знали, что его связывали близкие отношения с Николозом, который был их последней надеждой. Остальные друзья и близкие отвернулись от Бадри. Николоз попытался узнать у двух типов, которые привезли его к этому дому, кто они и на кого работают. На что длинный сказал: