Текст книги "Мозамбик"

Тамара Фёдоровна дружила с мамой Юры Алешкова Оксаной, которая работала врачом в той же больнице. Оксана была кардиологом. Её муж Валерий был простым водителем автобуса. Оксане не удалось отхватить себе в мужья интеллигента, как Тамаре. Тамара же завидовала подруге: лучше водитель, чем интеллигент, который может довести до инфаркта, психушки или до лагеря. Носи ему потом передачки.

Юрий стал интеллигентом во втором поколении. Его мама была первым в своём роде человеком с высшим образованием. А у Илоны были глубокие интеллигентные корни, исчезавшие где-то в середине девятнадцатого века.

Жили они в Москве.

Юра познакомился с Илоной ещё, когда учился в третьем классе. Они были ровесники. Так виделись они раза три-четыре в год. Маленький Алешков любил читать и пытался учить иностранные языки, что привлекло к нему внимание Илоны. Внешне он ей казался не достаточно красивым. У него было несколько узкое лицо и чёрные волосы. Черты его лица были чуть грубоваты.

«Сказывалось рабоче-крестьянское происхождение предков», – отмечала про себя Илона, уверенная, что все красивые люди автоматом в былые века попадали в ряды аристократии. Такой жестокий естественный отбор. Вслух об этом она не говорила никогда Юре.

В шестнадцать лет на даче родителей Илоны между ней и Юрой случился первый секс. Инициатором была Илона. Она украла у отца три сигареты, которые они выкурили в лесочке за прудом с Юрой. Юра курил через силу и много кашлял, а Илона затягивалась со знанием дела.

– Ты так и собираешься оставаться девственником до глубокой старости? – обратилась к Юре Илона после очередного затяга.

У Юрия чуть челюсть не отвисла от такого вопроса.

– Нет, – неуверенно проблеял он.

– Тогда идём.

И Илона повела своего друга вглубь леса. На маленькой полянке она начала снимать с себя одежду. Юрий последовал её примеру. Он кое-как лишил её и себя девственности с пятой попытки.

Это произошло без каких-то признаний в любви и даже большой дружбы. Юрий первый раз поцеловал робко и неумело в губы Илоны во время близости на поляне.

– Вот теперь всё в порядке, – сказала тогда Илона. – Теперь мы настоящие взрослые.

Юрий был в шоке.

Ему захотелось попробовать ещё. Он позвонил Илоне через месяц. Она сказала, что пока не готова к продолжению. Ей нужно было настроиться на это дело, которое ей показалось не самым приятным занятием, какие бывают в жизни людей. Юрий понял, что она не получила удовольствия. И он начал изучать через книги и друзей, почему так произошло. Кое-что Юрий понял, но Илона перестала с ним общаться. Она поступила в педагогический институт на филологический факультет. Юра учился на геолога. У него назревал роман с девушкой из Волгограда с его института, когда Илона снова обозначилась в его жизни. Им было уже по девятнадцать лет.

Они поехали на ту же дачу в Дмитровский район, где впервые стали близки. На даче никого не было кроме них и они предавались любовной страсти сутки напролёт, поспав только четыре часа. Юрий заметил, что Илона стала какой-то изобретательной и совершенно отвязной в постели. Она получила опыт с другими мужчинами. К такому выводу пришёл Юрий. Он проснулся на рассвете и смотрел на неё спящую. Её волосы были раскиданы на подушке, круглая грудь с ровным соском была открыта. На неё упала оранжевая полоска света со стороны окна. Её лицо было похоже на лицо ребёнка и прожжённой, пропащей женщины одновременно. В этот миг Юрий понял что-то очень важное для себя. Когда она только открыла глаза и зевнула, он сказал:

– Я люблю тебя.

Илона закрыла глаза и перевернулась на другой бок спиной к нему.

Юрий вздохнул и лёг на спину, решив, что чувство его было безответно, но вскоре Илона повернулась к нему и толкнула его в бок.

– Эй, и это всё? – обратилась она к нему.

– В смысле?

– Где твоя любовь? Покажи мне.

Юрий сильно обнял её, притянул к себе и поцеловал в губы, после чего перевернув её на спину принялся целовать её всю сверху вниз…

По окончании институтов они поженились. Жили то у родителей Юры, то Илоны. Потом снимали два года квартиру в Капотне, пока Юрий не накопил деньги на кооператив. Он хорошо зарабатывал, когда занимался геологоразведкой в командировках.

Карьера учителя у Илоны не задалась. Ей пришлось уволиться после двух лет работы. На неё жаловались родители учеников, которых она сбивала с правильного пути и подбивала читать запрещённую литературу. Пришлось Илоне устроиться в библиотеку. Эта работа ей пришлась по душе.

– Из огромного слоя гноя и кала можно найти бриллиант, если приложить старания. Мне теперь достаточно прочитать пятнадцать страниц книги, чтобы оценить её, – делилась с мужем Илона.

Через друзей она доставала запрещенную литературу, которую приходилось читать и Юрию.

Ему не понравился Солженицын, что едва не привело к разводу.

Илона бушевала:

– Ты меня пугаешь! Решил записаться в ряды охранителей и вертухаев?

Юрий оправдывался:

– Причём тут это? Понятно, что наша страна представляла собой огромный лагерь в те времена. Я не спорю. Мне всего лишь не понравился язык Солженицына, какой-то корявый и кривой.

– Эстет великий нашёлся. Сам-то написал хоть пару строк?

– Я и не лезу в сочинители.

Юрий начал задумываться о продолжении рода. Однажды ночью, он, забравшись под одеяло к супруге намекнул Илоне:

– У нас двухкомнатная квартира. Всё есть, но чего-то не хватает.

– Чего?

– У тебя нет мыслей по этому поводу?

– Собаки?

– Какая собака?!

– Только не собака.

– Я про детей.

Илона подумала минуту и сказала:

– Дети будут якорем у меня на ногах. Дети сделают нас слабее. Вдруг меня посадят.

Юрий встрепенулся.

– За что?

– Мало ли. Как диссидентку к примеру.

– Не пугай меня! Ты что-то задумала!

– Пока нет.

– И не вздумай.

Потом, ещё подумав, Илона сказала:

– Рожать рабов для страны-тюрьмы. Не об этом я мечтала.

– Тебя и меня родили. Может быть, наши дети будут жить в другой стране.

– Я сомневаюсь, что тут когда-нибудь что-нибудь изменится.

– Почему ты думаешь, что на твоём любимом Западе жизнь лучше?

– Я не считаю, что там лучше, но по-крайней мере там есть свобода и инакомыслящих не мучают, не кидают в тюрьмы и психушки.

– Хочешь туда податься?

– Не знаю. Как? Нас расстреляют пограничники.

Спустя какое-то время Илона сама заговорила о детях уже в другом тоне. Она сходила в гости к старой подруге, с которой не виделась четыре года. У подруги родился год назад сын. Подруга нянчилась и сюсюкалась со своим чадом, дала подержать его Илоне. После этого она призналась мужу:

– Может быть, дети это не так уж страшно и плохо.

Юрий обрадовался и полез целовать жену.

– Подожди, подожди, – остановила его Илона. – Мне ещё надо время, чтобы принять окончательное решение по этому вопросу. Мы ещё молодые. Время у нас есть.

А потом наступил тысяча девятьсот семьдесят девятый год. Советский Союз ввёл ограниченный контингент войск в Афганистан. Политизированная Илона будто с цепи сорвалась. Она говорила на эту тему не только с родственниками и близкими, но и с коллегами по работе. Юрий безуспешно пытался её урезонить:

– Ты, что творишь? Тебя посадят или упекут в психушку.

– Плевать! – восклицала Илона. – Надо что-то с этим делать, а не сидеть сложа руки!

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы восстановить справедливость.

– Кому это нужно?

– В смысле?

Они находились в своей квартире. Юрий подвёл Илону к окну.

– Смотри. Что ты там видишь?

– Машины, люди, дома.

– Люди. Я про людей. Им не надо никаких протестов. У них всё хорошо. Их всё устраивает. Здесь не за кого бороться.

Илона села на стул с убитым видом.

– Стадо, – промолвила она.

– Да хоть как назови. – Юрий пошёл по комнате, активно размахивая руками. – Они просто люди. И они сыты, одеты, у многих есть жильё. И больше им ничего не надо. Пойми ты это.

– Это всё очень гадко.

– С твоей точки зрения.

– Надо их просвещать.

– Им не нужно просвещение. Им нужна еда и кров и всякие мелкие развлечения вроде спортлото, хоккея и футбола.

Доводы Юрия повлияли на Илону, и она хотя бы перестала лезть со своими больными темами к коллегам по работе и знакомым. А через два месяца она заявила мужу:

– Надо уезжать.

– Куда? – Юрий напрягся в ожидании очередного сюрприза и не ошибся.

– Куда-нибудь. Через Израиль можно. У меня бабушка еврейка.

– Но я не еврей.

– Поедешь со мной прицепом, как мой супруг.

– Илона, нельзя так резко срываться с места. Надо всё взвесить и обдумать. Что мы там будем делать? Нам надо где-то работать, где-то жить. Не боишься, если мы окажемся на помойке?

– Ты рассуждаешь, как последний мещанин. Мне жаль тебя.

– Неужели ты думаешь, что там тебе удастся нормально устроиться.

– Устроиться – как мерзко. Лучше быть неустроенным, но жить в свободном обществе.

– Ты ничего не знаешь про это общество. Нельзя судить о нём по передачам запрещённых радиостанций.

– Я уже всё решила. Ты со мной или нет?

– Мне надо подумать.

Илона в восемьдесят первом году эмигрировала из СССР. Перед этим Алешковы развелись.

Юрий погрузился в депрессию, спастись от которой ему помогла работа. Чтобы заполнить пустоту по имени Илона окончательно и бесповоротно, он поступил в аспирантуру института. Юрий полагал, что отдавая свободное своё время учёбе, ему некогда будет хандрить. Научным руководителем у него был профессор Филиппов Иван Васильевич, которому было шестьдесят пять лет. Он познакомился с аспиранткой Жанной. Она имела приятную внешность, но в то же время в ней было много мужского. Жанна курила, как паровоз и играла на гитаре романсы. Ей было тридцать пять лет. Она никогда не была замужем и детей у неё не было.

Из-за выходки бывшей жены Юрию пригрозили в партийном комитете, что у него теперь никогда не будет никакой карьеры, в том числе научной. Юрий молчал. Какой смысл бороться с ветряными мельницами? Но его неожиданно приободрил его наставник Иван Васильевич:

– Я что-нибудь придумаю.

Юрий только пожал плечами.

Он съездил в экспедицию в Восточную Сибирь на месяц. В их группе были молодые девчонки, только что с института: Таня и Надя. Они знали историю Юрия и глядели на него с сочувствием. Однажды под водочку Юрий захотел прогуляться с Надей вдоль речки. Был уже вечер. Группа сидела у костра. Бородатый геолог Гоша под гитару пел песни Высоцкого и Галича. Надя тоже выпила водки для куража. Юрий предложил ей прогуляться. Они спустились к речке. Зашли в место, где их не было видно со стороны стоянки. У Нади было круглое правильное лицо, маленький курносый нос и серые выразительные глаза. Юрий обнял её, сильно прижал к себе и поцеловал глубоко в губы, словно вампир. Надя вроде бы подалась его страсти и напору, но в какой-то момент вырвалась и убежала. Что это значило, Юрий не понимал, так как у него не было большого опыта общения с женским полом, а с Илоной у него всё происходило просто, легко и понятно, без всяких выкрутасов и игр.

«И пусть, – решил. – Так оно и лучше».

Он больше не уделял внимания Наде.

В Москве у него была мысль попытать счастья с Жанной, но что-то останавливало его. Он подумал и пришёл к мысли, что он не любит её. Это и была причина сдерживания. И Надю он не любил, хотя та была ещё не распустившимся цветком, куском глины, из которого можно было вылепить и божественную Венеру, и злобную мегеру со скалкой в руке. Илона жила всё ещё глубоко в его сердце и душе.

Филиппов предложил однажды Юрию:

– Есть возможность проявить себя с положительной стороны перед научным сообществом и советским правительством. Если ты отправишься в Мозамбик помогать дружескому народу, выбравшему социалистический путь, и поработаешь там, то это тебе обязательно зачтётся. Тогда партийные органы и научное руководство института наверняка закроют глаза на то, что твоя жена покинула нашу страну. В Мозамбике ты можешь набрать материал для научной работы.

– Мозамбик?

– Да.

– Я слышал там идёт гражданская война.

– Опасно? Да. Но другого способа помочь тебе продвинуться в научной карьере я пока, увы, не вижу. Конечно, ты имеешь полное право отказаться.

– Нет, нет, я согласен.

– И ещё я хотел тебя пригласить в гости к себе вечером в эту субботу.

Филиппов обитал с женой и дочкой Валерией в большой трёхкомнатной квартире на втором этаже дома ещё дореволюционной постройки. У Валерии было немного узкое лицо, выразительные синие глаза и пухлые губы. Волосы её были прямые тёмно-русые. Она работала в НИИ, связанном с химической промышленностью лаборантом. Ей было тридцать шесть лет. Ужинали за овальным столом в гостиной, как в забытые дореволюционные старорежимные времена в аристократических семьях. Посуда и столовые приборы были не советского производства. На ужин Елизавета Яковлевна подала свинину с картофелем по-словацки и три салата. Юрий и Филиппов пили водку, а женщины белое вино.

Пропустили три рюмки под шуточки и анекдоты от Ивана Васильевича. Юрий уже захмелел. Он думал, как хорошо жить в такой роскошной квартире в центре Москвы, с другой стороны, его ненаглядная Илона назвала бы всё это подлым мещанством. И возможно она была бы права. Просто алкоголь настраивает его на неправедный путь.

– Юр, отвлечёмся на минутку. Я тебе хотел показать кое-что из моей коллекции минералов в моём кабинете, – предложил Филиппов.

Юрий прошёл за хозяином квартиры в его кабинет, представлявший собой большую комнату, одна стена, которой была сверху до низу заполнена полками с книгами. На противоположной стене висели карты, фотографии и стоял шкаф с образцами минералов и пород. У окна стоял большой письменный стол с креслом. В углу у двери примостился маленький диванчик, на который Филиппов усадил гостя.

– Юр, у меня к тебе дело очень деликатного характера. Ты должен понять меня. Я отец и очень переживаю за свою дочь. Это мой единственный ребёнок. Она очень одинока. Не надо, не смотри на меня так. Я не требую от тебя жениться на ней. Понимаю, что ты испытал после случая со своей женой и после развода. Брак – это тяжкий крест. Сам знаю. Чего у меня только не было с моей Лизаветой за всю нашу долгую семейную жизнь: и сковородки в меня летали и пилили меня с утра до вечера. Валерке уже тридцать пять лет. Мы боимся, что у неё уже никогда не будет детей. Я не знаю, сколько ещё продержусь на этом свете, а так хочется, чтобы были внуки. Она хорошая, но никак не может найти своего человека. У неё был какой-то друг, но совсем малахольный, ничего не хотел. Он тоже лаборант, как и она. Это не мужчина, а подобие одно. Ему не нужна ни семья, ни женщина. Он весь в науке и книгах.

– А я, чем могу помочь? – не понял Юрий.

– Как чем? Ты же нормальный полноценный мужик и знаешь, как обращаться с женщиной. У тебя же была жена. Вы же не книжки с ней читали по ночам под одеялом.

– Как? Вот так просто?

Филиппов сел с ним рядом на диван.

– По-другому уже никак не получится. Ты наш последний шанс. От тебя мы ничего не будем требовать. Никаких алиментов. Хочешь, даже имя отца ребёнка запишем другое? У нас всё есть – мы сами воспитаем его. Ты человек занятой тебе не до детей. Занимайся наукой, а я тебе помогу в карьере. Приложу все силы.

– И когда надо это сделать?

– Сейчас.

– Что?!

Юрий встал.

– Ладно, Юр, считаем, что этого разговора не было. Возвращаемся за стол, а то девочки не поймут нас.

Филиппов похлопал Алешкова по предплечью и повёл из кабинета в гостиную.

Снова уселись за стол.

– Может быть, Юра, предложит тост? – спросила Елизавета.

Филиппов разлил вино по бокалам и водку по рюмкам. Юрий поднял свою рюмку и сказал:

– За вашу прекрасную семью.

– Ну что вы, Юра, это слишком. Но всё равно спасибо, – благодарила Елизавета.

Потом выпили ещё раз и Филиппов встал из-за стола, вытирая платком рот и предложил:

– А теперь молодёжь пускай пообщается тет-а-тет без нас стариков. Пусть Лерочка покажет Юре свою коллекцию марок и рисунки. Она же великолепно ещё рисует акварелью.

– Пап, – Лера покраснела.

– Никаких отговорок – марш, развлекать дорогого гостя.

Лера провела Юрия в свою комнату. Филиппов прежде чем закрыть за ними две белые двери объявил:

– Отдыхайте, а мы с мамой удалимся. Нам необходима прогулка. Мы пошляемся по скверу и вдоль пруда пару часиков. Нас можете не ждать.

У Леры была уютная комната с жёлтыми обоями. На стене висели её картины с пейзажами и цветами в рамках. Она рисовала неплохо, но не профессионально.

– Показать ещё мои картинки? – спросила она.

– Да, пожалуй.

Лера дала Юрию папку с рисунками и села на край кровати. Юрий сидел на стуле и рассматривал её картины, на которых не было людей одна только природа. «Возможно, она несколько не от мира сего, с трудом находит контакт с другими людьми», – подумал он.

– Как? – спросила Лера, когда Юрий рассматривал осенний парк с прудом и дорожкой.

– Что?

– Не нравится?

– Нет, замечательно. От них веет каким-то теплом и светом.

– Умеете быть тактичным. Это просто хобби, не более того.

Лера с грустью посмотрела в угол комнаты. Юрий положил на тумбочку рисунки с папкой и тяжело вздохнул.

– Сейчас они уйдут, и вы можете уйти. Не обращайте внимания на моего папу. Он немного чокнутый, – неожиданно сказала Лера.

Юрий задумался. Он посмотрел на Леру. Она была худая и немного нескладная. Было в ней что-то неземное. Юрий не чувствовал к ней физического влечения, но что-то останавливало его от того, чтобы просто встать и уйти.

Послышался звук закрывающейся входной двери.

– Если хотите, я скажу отцу, что у нас всё было. Потом я ему скажу, что я бесплодна. Тогда ваша научная карьера не пострадает, – сказала Лера.

Юрий встал и пошёл к дверям. Лера встала и двинулась за ним. Юрий остановился у самых дверей, обернулся к Лере, провёл пальцами по её щеке и волосам, посмотрел ей в глаза, потом поцеловал в губы. Лера взяла его за руку и повела к кровати.

Спустя час Юрий сидел на краю кровати, надевал трусы. Лера лежала под одеялом.

– Дождёмся родителей? – спросила она.

– Я, пожалуй, пойду.

Лера встала, накинула халат, помогла Юрию одеться в прихожей. Он поглядел на неё, провёл пальцами по её щеке, и сказав:

– Пока.

Вышел.

Через два месяца он улетел в Мозамбик.

9

Иван и Юрий брели быстрым шагом по саванне, постоянно оглядываясь, в опасении быть настигнутыми повстанцами. Они прошли десять километров. Солнце стояло высоко. Иван упал около дерева с длинными, как пальцы листьями, в тень.

– Я больше не могу.

Юрий сел рядом.

– Надо идти.

– Давай хотя бы передохнём. Очень пить хочется. И есть.

Алешков сорвал несколько листьев с ближайшего куста и принялся их жевать.

– Ты же говорил, что растения могут быть отравленными, – напомнил ему Иван.

– Плевать. Терять уже нечего.

Иван встал, подошёл к кусту и отодрал пять листочков, которые быстро сжевал и сморщился.

– Какая мерзость.

– Смотри львы.

Юрий указал на север. В четырехстах метрах от них передвигались львица, лев и трое львят.

– Нам конец, – сказал Иван.

– Погоди, они нас не замечают. У нас есть палки, – попытался его успокоить Юрий.

– Лезем на дерево.

– Они тоже умеют лазить по деревьям. Это нас не спасёт.

Львы прошли по своим делам, как казалось, беглецам на восток.

– Мы точно идём на восток? – спросил Иван.

– Наверное.

– Наверное – очень неубедительный ответ. Человек при ходьбе всегда загребает немного влево или вправо. Я точно не помню, поэтому по сути движется по кругу, а думает, что идёт прямо.

– Хорошо, возьмём правее. Идём.

И они двинулись дальше. Близился вечер. Они уже не торопились. Шли медленно. Впереди два жирафа ели листья африканской акации. Когда беглецы приблизились, животные ушли. Геологи остановились у дерева.

– Они едят акации, значит, она съедобна, – заключил Иван.

– Она колючая, – заметил Юрий.

Они пошли дальше. Голод мучил их всё сильнее. Перед закатом они остановились у зарослей слоновьей травы и принялись её есть.

– Совсем безвкусная, – оценил Иван.

– Нам надо немного топлива, чтобы добраться до своих. Ешь.

Ночью беглецы спали плохо: мучал голод и страх стать пищей диких животных. Они ночевали у маленького болотца.

Поутру измученные и невыспавшиеся они двинулись снова в путь. Силы их покидали. К вечеру Иван заметил тропу.

– Эта тропа нас выведет к людям, – обрадовался Иван.

– Она идёт на юг, а нам надо на восток, – сказал Юрий.

– Это ты так думаешь. У нас нет компаса. Мы уже прошли две тропы. Это наш последний шанс. Без воды и еды мы долго не протянем. Идём же.

– На север или юг?

– На север.

И они двинулись по тропе, пока не настала ночь.

– Неужели эта тропа никуда нас не приведёт? – разочаровался Иван.

– Возможно, этой тропой пользуются охотники.

– Но они же протоптали её от какого-то населённого пункта.

– Да, но вопрос только, сколько до него ещё добираться?

Они поспали в этот раз долго. Вставать не хотелось. Силы были на исходе. И всё же собрав волю в кулак, они встали и продолжили путь. Спустя час впереди показалось какое-то селение. Дома его были больше похожи на шалаши и навесы, которые были в лагере повстанцев, откуда геологи сбежали.

– Мы спасены! – воскликнул Иван.

– Тише. Там могут быть повстанцы или те, кто им сочувствует, – Юрий прикрыл ему рот ладонью.

Они прокрались к поселению. Около домов ходили мужчины, которые были плохо одеты: у кого-то стыд прикрывала только набедренная повязка, у кого-то какая-то тряпка опоясывала одно лишь бедро, а причиндалы болтались свободно и открыто, как ни в чём не бывало. Появилась женщина с горшком с голой грудью и ребёнком в тряпке за спиной. У неё было какое-то подобие юбки. Из-за кустов вышел мужчина в серых шортах и двинулся вглубь селения. Геологи наблюдали за обитателями деревни, лёжа из-за кустов.

– Военных среди них не видно, – заметил Иван.

– Если они на стороне РЕНАМО, это нас не спасёт, – Юрий всё ещё опасался открываться аборигенам.

– У нас нет другого выхода.

– Выход есть. Ночью у них можно украсть еду и двинуться дальше в путь до большого поселения, которое наверняка контролируется официальной властью.

– Ты как хочешь, а я иду к ним.

Иван встал и пошёл к деревенским жителям. Юрий вышел за ним. Иван подошёл к женщине и сказал по-португальски:

– Мы советские геологи. Мы хотим попасть в Мапуту. Нам нужна полиция или представители армии.

Женщина плохо понимала португальский язык. Она поняла только слова армия, полиция и Мапуту. Пришли другие обитатели деревни с любопытством разглядывающие белых людей, которых они приняли за португальцев. Геологов проводили до дощатого дома, больше похожего на сарай, в котором находился мужчина в серых шортах. Ему Юрий и Иван объяснили по-португальски, что им нужно найти представителей власти. Этот тип понимал португальский язык. Он спросил:

– Зачем?

– Мы потерялись. Мы искали нефть и уголь и ушли далеко от своего лагеря. Мы геологи, – объяснил Юрий.

Мужчина зашёл с геологами в своё жилище, где на столе стояла рация. По ней он связался с кем-то. Из его слов геологи только поняли, что он что-то говорил про советских и армию. Оставалось только надеяться, что африканец связался с официальными властями, а не с РЕНАМО.

Геологи сели на бревно около дома мужчины. Женщина в красном халате принесла им два варёных куриных яйца. Это была жена человека, обладавшего рацией.

Уже через два часа к дому подъехал козлик и грузовик, из которого выпрыгивали вооружённые автоматами солдаты. Из козлика выскочил здоровяк в военной форме, белый со страшным лицом. Он в мгновение оказался перед геологами, сидевшими уже в тени около того же дома.

– Русские? Геологи?

Скороспелов и Алешков обрадовались, услышав родную речь.

***

– Мне показалось или я что-то не так понимаю?

Фролкин нёс носилки с Ломовским сзади. Впереди тащил товарища Улыбина.

– О чём ты? – не понял он коллегу.

– Они не заметили бегства Скороспелова с Алешковым.

– Возможно, заметили, и уже пустили их в расход.

– Оптимист вы однако, Глеб Юрьевич. Выстрелов не было слышно.

– Их могли убрать по-тихому. Не обязательно их расстреливать.

Дошли до двух больших баобабов, у которых устроили привал.

– Ещё один такой переход и меня самого надо будет класть на носилки, – жаловался Улыбин.

Его и Фролкина позвали два солдата, лежавшие на траве рядом с кустарником. Они беспечно бросили автоматы перед собой, и один из них сказал, размешивая колоду карт:

– Будете играть.

– Во что играем? – спросил Улыбин.

Африканец произнёс непонятное геологу название и начал объяснять правила игры. Фролкин догадался:

– Это же дурак.

Сели играть в карты.

– Они такие же, как мы, – заметил Фролкин в процессе игры.

Мозамбикцы посмотрели на русских вопросительно. Один из них, которого звали Хуан спросил:

– О чём вы говорите?

– О том, что мы очень похожи, – отвечал по-португальски Улыбин. – И зачем мы воюем?

– Потому что нам нужна свобода, – отвечал Хуан.

– Свобода? – Улыбин засмеялся. – Социализм даёт самую большую свободу.

Теперь засмеялся Хуан и его товарищ Джози.

– Свободы нет в СССР. У вас правит только одна партия, – оказалось, что Джози не так прост, как казался.

– Потому что только она может защитить интересы трудящихся и работников сельского хозяйства, – начал агитацию Глеб.

– А интересы других слоёв общества? – спросил Хуан. – Беру.

Фролкин дал ему две дамы и вышел из игры.

– У нас все слои равны.

– У вас политзаключённые сидят в тюрьмах, – напомнил Хуан.

– Две калеки в многомиллионной стране.

– И чего хорошего в вашем социализме? – не понимал Джози, который проиграл и принялся тасовать заново колоду.

– В социализме не будет голодных и бедных.

– Это не скажешь по нынешнему режиму Саморы, – Джози ухмыльнулся.

– Нужно время и ваша страна превратится в цветущий сад.

– А нас всех расстреляют? – спросил Хуан.

– Всех простят. В этом и заключается коммунизм, что не надо будет никого убивать и сажать. Всем будет так хорошо, что никто не захочет разрушать такой строй.

Хуан посмотрел на своего товарища.

– Что скажешь, Джози. Может быть, нам переметнуться на сторону социалистов?

– Вы только никому про это не говорите из ваших товарищей. Сначала нам надо с ними поговорить и сколотить группу, сочувствующий социалистическому движению, – заговорщицким тоном науськивал солдат Улыбин.

Хуан усмехнулся.

– Что это? – спросил Джози, глядя в сторону севера.

Всё отчётливее нарастал звук гудящего мотора. В небе появились две точки. Они росли. Скоро стало понятно, что это вертолёты.

В первом вертолёте находился майор Леонов с четырьмя другими офицерами ГРУ. Дверца вертолёта была открыта. На всякий случай Леонов пристегнулся ремнём к креплениям внутри вертолёта, чтобы не вывалиться из машины. В руках у него была снайперская винтовка.

– Вижу их. Я беру самого главного бандита. Только где он? Ага вот и он. Стоит в окружение трёх солдат, даёт распоряжения. Без командира им будет совсем туго.

Леонов поймал в прицел голову предполагаемого вожака. Повстанцы РЕНАМО видели вертолёты и не испугались, не попрятались. Леонов продолжил давать команды:

– Сажаем самолёт в ста метах от их стоянки. Ребята, валим всех африканцев в форме.

– А Геологи? А наши люди? – усомнился в разумности действий майора смазливый шатен лейтенант Герасимов. – Мы их можем зацепить.

Леонов оторвался от прицела винтовки и сердито посмотрел на товарища.

– Лейтенант, твоё дело выполнять приказ. Наша цель африканцы, а там, кто не спрятался мы не виноваты. На войне без жертв гражданских не бывает. Лес рубят – щепки летят. Покажем этим дикарям всю мощь советского оружия!

Майор снова прицелился. Этот самоуверенный вожак дикарей не собирался никуда убегать или прятаться. Леонов начал давить на спусковой крючок.

Заработала рация.

– Майор, тебя полковник Семёнов, – окликнул его связист капитан Снегирёв.

– Что нужно этому напыщенному болвану?

С недовольным лицом Леонов отложил винтовку и взял наушник с микрофоном, протянутыми Снегирёвым.

– Да?

– Леонов, поворачивай оглобли. Улетай обратно.

– Хрен вам! Я нашёл их и они мои! Через минуту я их превращу в фарш!

– Отставить фарш! Через час пленников отпустят на волю. Мы передали повстанцам полтора миллиона долларов и ещё власти Мозамбика сегодня выпустили на волю троих их головорезов. Договор действует уже двадцать минут. Из-за тебя, майор, может случиться конфуз огромного международного масштаба. Охолонись. Всё. Мы победили. Будь умничкой.

Леонов со злостью бросил наушники с микрофоном в Снегирёва.

– Возвращаемся. Эти конторские опять нас обошли. Грёбанное первое управление.

Пленники с удивлением глядели на улетающие вертолёты.

– Что это было? – вопрошал Улыбин.

– Они улетели, – сказал Янушев.

– За войсками, – решил Фролкин. – Нас обнаружили.

– Пока войска доберутся до этого места, нас уже тут не будет, – заметил Янушев.

– За что нам всё это? – Фролкин перешёл к религиозным категориям.

– За социализм, – пытался шутить Янушев. – Здесь он на фиг никому не нужен.

– Ну, ну, ребята, не отчаивайтесь. Да народ здешний тёмный и не осознал ещё все преимущества самого прогрессивного строя на Земле, но, ничего, придёт время, заблудшие люди одумаются и всё станет на свои места, – приободрил товарищей Улыбин.

Повстанцы скомандовали всем подниматься и идти вперёд.

Двинулись.

На носилках несли совсем ослабших Ленивцева и Ломовского.

Через полтора часа вышли к речке. На берегу солдаты приготовили четыре большие лодки с вёслами. На противоположном берегу толпился народ в военной форме и гражданские, все африканцы. За людьми виднелись машины.

– Где это мы? – спросил Фролкин. – Эти люди не похожи на повстанцев.

На все вопросы ответил командир повстанцев, вышедший к берегу к лодкам.

– Садитесь в лодки и плывете на тот берег. Там находится Малави.

– Малави? – спросил Янушев.

– Это страна такая, – отвечал Фролкин.

– Там наши союзники или враги? – интересовался Фёдор.

Фролкин пожал плечами.

– Глядите, он не дышит! – крикнул Улыбин.

Все кинулись к носилкам с Ленивцевым. Фролкин пытался нащупать пульс на его шее и запястье. Всё показывало, что он не дышит и не шевелится. Ленивцева осмотрел Табатадзе.

– Он мёртв, – диагностировал грузин.

– Лев, – произнёс Улыбин, всхлипнул, посмотрел в небо и отвернулся.

Янушев позвал товарищей к другим носилкам.

– Сергей, тоже сейчас отдаст концы.

Ломовский тихо хрипел и тяжело дышал. Фролкин опустился к нему, к его голове.

– Сергей, Сергей, ты как? Потерпи, мы уже близки к спасению.

– Мне конец, – пролепетал Ломовский и потерял сознание.

Фролкин бил его ладонью по щекам, но это было бесполезно.

– Грузите его быстрее в лодку прямо на носилках. Там могут быть врачи! – скомандовал Улыбин.

Фролкин и Табатадзе схватили носилки, понесли их и погузили в лодку. Им помогали Янушев и Улыбин. Другие пленники также погружались в лодки и отплывали от берега.

– Давай налегли на вёсла и быстро пошли! – командовал Улыбин.