Текст книги "Мозамбик"

Осенью Герман пришёл уставший с работы. Жена готовила еду и одновременно играла с младшим сыном. Малыш сломал игрушку. Людмила хотела уже отругать его, но увидев сердитый взгляд мужа, остановилась. Она обслужила мужа на кухне: накормила и напоила чаем. Герман пошёл в ванную. Из ванной он позвал Людмилу, чтобы та помыла ему спину. Перед сном теперь Людмила делала мужу расслабляющий массаж.

Срывов у Германа больше не было, но иногда по ночам он говорил и ругался по-португальски и убегал от кого-то так, что пинал невольно ногами Людмилу.

В декабре Людмила предложила мужу, когда тот пил чай на кухне вечером:

– Давай переедем в Москву.

Дети в это время играли в комнате. Людмила сидела напротив мужа.

– Как ты себе это представляешь? – поинтересовался Герман.

– Я нашла женщину, на которой ты женишься и получишь подмосковную прописку.

– Подмосковную?

– Да. Она живёт в Люберецком районе.

– Здорово. Люберцы. Но мы же ещё женаты с тобой.

– Придётся развестись.

– Чем тебе Оренбург не нравится?

– Москва есть Москва. Не глупи.

– Речь шла о Люберцах.

– Это почти Москва.

– Мне надо посмотреть эту женщину.

– Ты, что с ней спать собрался?

– А что?

– Ты дебил? Это фиктивный брак будет.

Герман отправился в Подмосковье. Вероника Викторовна Шильникова жила в аккуратном доме из красного и белого кирпича около речки в большом посёлке. От её дома до станции было пять минут медленного пешего хода, откуда можно было быстро доехать на электричке до вожделенной Москвы. У Вероники было приятное лицо с правильными утонченными чертами. Заметно было, что у неё имелись аристократические корни. Ей был пятьдесят один год. Она работала в библиотеке. В её доме было много книг. Одну маленькую комнату она выделяла Герману, если тот женится на ней. Всего в доме было две комнаты. А во дворе был большой сарай сад и огород. Она согласилась выйти за него замуж за три тысячи рублей. Зачем ей были нужны эти деньги, Герман не решился спросить. Возможно, просто на жизнь. На зарплату библиотекаря прожить было не так-то легко.

В феврале Герман и Людмила развелись, а в апреле Герман женился на Веронике.

Вероника была настолько спокойным человек, что Рыжков был какое-то время опьянён этим спокойствием. Он легко нашёл работу в Москве с хорошим заработком. Вероника всегда готовила ему во время еду и ухаживала за ним, как за настоящим мужем, а не фиктивным.

Герману было так хорошо в этом доме, что не хотелось его покидать. По договору они должны были развестись через год с Вероникой. Он собирался купить кооператив в Подмосковье или Москве или дом и привезти к себе семью.

Вероника ни с кем не дружила, общалась только с коллегами по работе. Герман подумал, что, если бы она куда-нибудь пропала, вряд ли бы её кто-то хватился кроме этих коллег и его конечно. Тогда бы её дом достался ему. Если его вычислят, то его могут счесть за психа. А он и есть псих. Он же лечился, пил таблетки. Много лет ему не дадут, смертную казнь точно не применят.

Об этом думал Герман, сидя с удочкой на берегу речки недалеко от дома, к которому он прикипел всем сердцем и душой. Потом можно будет и сестру перевезти сюда в Подмосковье. Клёв был хороший в этот день.

Прошло несколько месяцев, и Герман перестал выходить на связь с Людмилой. Людмила отправилась в Москву поездом. В купе ей попалась словоохотливая женщина шестидесяти двух лет с фиолетовыми крашеными волосами.

– Женщина, простите, а вы в Москву едете по работе или к родственникам? – пристала она к Людмиле.

– К родственнику.

– Понятно.

– А вы с Москвы?

– С Подмосковья.

– Хорошо в Подмосковье жить.

– Хорошо, просто замечательно, только дураков и маньяков развелось немерено.

– То есть? Что, значит, немеренно?

– Вы не слышали разве? У нас какой-то псих задушил жену и ещё двух женщин. Его поймали, а посадить не могут, так как он стоит на учёте в психушке.

– Ой! – Людмила прикрыла рот ладошкой.

– Вот так.

Людмила кое-как нашла дом Вероники. Калитка во двор была открыта и сердце Люды забилось чаще. Дверь в дом также была не заперта. Людмила вошла в прихожую, сняла сапоги. Из прихожей она услышала голоса в кухне. Она прошла на кухню. За столом довольный Герман ел омлет.

– Гера, ты почему не звонил, не писал, не отвечал на мои телеграммы и письма? – Людмила сверлила мужа сердитым взглядом.

Улыбка сошла с лица Германа.

– А где Вероника? – спросила Людмила.

– Зачем тебе она?

Людмила села на табуретку посреди кухни.

– У тебя всё в порядке? – спросила Люда.

И в кухню вошла Вероника в алом атласном халате с широкой улыбкой на лице.

– У него всё хорошо.

Герман отодвинул стул от стола, развернулся к Людмиле и Вероника задорно, словно маленькая озорная девчонка прыгнула ему на коленки.

– Нам просто хорошо вдвоём, вот и всё, – подтвердил Герман.

– Променял меня на эту старую кошёлку, извращенец, – рассердилась Людмила.

– Ты сама сказала мне жениться на ней. Я женился и нам хорошо, а ты не мешай нам. И было бы справедливо, если бы ты вернула мои деньги, которые я заработал в Африке.

– Хрен тебе! Предатель!

– Ладно, я ещё заработаю. В Африки ли, в Азии ли всё равно. Я работящий и трудностей и опасностей не боюсь. И мы построим второй этаж и баньку.

– Не надо милый никуда ехать. Нам хватит и того, что есть у нас. Ты мне нужен живой и здоровый, – сказала Вероника.

***

– Юра, дорогой, как же я рад, что вы живы и здоровы.

Филиппов похлопал по предплечью Алешкова и слегка приобнял. В уголке глаз его за толстыми стёклами очков блестнули слёзы.

Они встретились в коридоре института.

– Отойдём в сторонку, – предложил Филиппов.

И они отошли к окну.

– Как же вы изменились, возмужали, ещё бы такие приключения пережить, Вы безусловно герой.

– Какой герой. Я ничего не сделал особенного.

Юрий махнул рукой.

– А карьера? Вы думаете заниматься кандидатской. Я помогу вам её защитить, как и обещал, – уже заговорщицким тоном произнёс Филиппов.

– Не знаю, у меня какое-то раздвоение: вроде бы и хочется посвятить себя науке, а с другой стороны, какое-то опустошение на душе, такое, что не могу порой мысли свои привести в порядок.

– Не торопитесь, отдыхайте, мысли придут в порядок, куда им ещё идти с вашей-то светлой головой. К нам в гости не хотите ли пожаловать?

Юрий задумался, а Филиппов не дал ему додумать.

– И ладно. Как захотите, так только дайте знать. Понимаю, ситуация деликатная. Ко мне обращайтесь за помощью в любую минуту. Вы знаете, где меня искать.

– Да, да, разумеется.

На этом Алешков и Филиппов распрощались. Юрий заходил в институт узнать о возможности восстановления в аспирантуре. Он ещё с трудом представлял себе, чем он будет заниматься дальше.

В его квартире было чисто и свежо, благодаря его матери. Они пили на кухне чай. Юрий оторвался от горячего напитка.

– Вспомнил.

Он встал из-за стола, прошёл в комнату и вернулся на кухню, положив на стол конверт.

– Что это? – спросила мать.

– Тысяча рублей. Мне хорошо заплатили. Я всё равно не знаю, на что деньги тратить. Мне ничего не нужно.

Юрий сел на табурет и взял кружку с чаем.

– Не надо, – воспротивилась мать.

– Надо. У меня ещё много осталось.

– Что собираешься дальше делать? Будешь работать геологом?

– Не знаю. Мне опротивело это. Думаю, поменять ремесло, но куда податься, не придумал ещё.

– Отдыхай, сынок. Кстати, совсем забыла.

Мать встала и достала из своей сумки конверт.

– Что это? – спросил Юрий, принимая вскрытый конверт.

– Письмо от Илоны из Америки. Это не я вскрыла.

– Я понял, кто это вскрыл.

Когда мама ушла, Юрий принялся жадно читать письмо от бывшей жены. Илона ничего не знала о его африканских приключениях и думала, что с ним всё в порядке. Её не интересовала его личная жизнь. Она рассказывала о себе. Прожив какое-то время в Италии и Австрии, Илона подалась покорять Соединённые Штаты Америки. Она признавалась, что ей порой бывает очень трудно. Сейчас ей приходится трудиться обычным продавцом. Она сменила много профессий: пыталась стать журналисткой, но без успеха, трудилась в больнице, кем не раскрыв, также была почтальоном и работала на какой-то фабрике, а также в гостинице. Илона признавалась, что в Союзе ей не приходилось столько много работать. И несмотря на все трудности она хочет открыть какое-нибудь своё дело, так как в Штатах все просто помешаны на бизнесе. Так она писала. Она подводила итог своего письма размышлениями о том, что несмотря на все трудности лучше жить в свободном обществе, чем в советском концлагере. Где-то в середине письма Илона интересовалась о том, что думает Юрий об эмиграции, не хочет ли он свалить из совдепии. При этом Илона ничего не указала о своих чувствах к нему.

Юрий положил письмо на журнальный столик.

На следующий день Юрию позвонили из конторы глубокого бурения, предложив через два дня прийти к ним в гости на Лубянку.

Алешков пришёл в большое мрачное здание КГБ в центре Москвы, где ему выдали разовый пропуск и сотрудник в штатском сопроводил его на четвёртый этаж до нужного кабинета. В кабинете сидел мужчина тридцати шести лет большой, щекастый в штатском с тёмными волосами зачёсанными аккуратно назад. Он встал со стула и протянул руку для пожатия через стол Алешкову, представившись:

– Капитан Безногов.

Юрий пожал руку чекисту и сел на стул напротив него.

Кабинет был маленьким со скудной спартанской обстановкой. На стене высоко висел портрет Дзержинского.

– Вы знаете по какому поводу вас вызвали? – поинтересовался мягким тоном Безногов.

– Понятия не имею.

– Как же, как же. И не догадываетесь?

Юрий пожал плечами.

Чекист хитро улыбнулся.

– А я думаю, что догадываетесь и даже понимаете.

Алешков ничего не сказал на это.

– Ваша жена Илона живёт в Штатах…

– Бывшая жена.

– Мне нравится, как вы отметили: бывшая…

– Не отметил, а уточнил.

– Она поддерживает с вами контакт?

– Вы же сами знаете. Мне пришло от неё письмо. Вскрытое. Я думаю, вам известно о его содержании.

– Это государственная необходимость.

Алешков пожал плечами. Чекист строго поглядел на него.

– Вам не нравится наша страна?

– Почему вы это спрашиваете?

– Потому что это наша обязанность знать тех, кто хочет навредить нашей стране.

Алешков усмехнулся.

– Какой из меня вредитель?

– Ваша жена не лестно отзывается о нашей стране.

– Иначе бы она не уехала.

– А вы, что на это думаете?

– Ничего.

– Получается, что допускаете критику в адрес нашего государства.

– Я не политик. Я хочу жить спокойно, работать и приносить пользу людям.

– Вы отбились от коллектива в Мозамбике, совершив побег. Почему вы не хотели действовать заодно с товарищами?

– Это долго объяснять. Мы хотели как лучше, добраться до своих и помочь спастись остальным.

– А что вы думаете о Филиппове Иване Васильевиче?

– Он хороший человек.

– Он обещал вам помочь с научной карьерой?

– Нет, мы просто общались по поводу научных изысканий. Не факт, что я продолжу заниматься научной карьерой.

– Это почему же?

– А смысл? При таком пристальном внимании к моей персоне со стороны вашей организации мне ничего не светит в науке.

Чекист усмехнулся одними уголками губ.

– Отчего такой пессимизм? Мы не собираемся вам строить какие-то препятствия. Мы хотим сотрудничать с вами. Если вы будете помогать нам, то мы поможем вам.

– Как я могу вам помочь?

– У вас есть же круг знакомых и друзей среди интеллигенции, где процветает всякая западная зараза и антисоветчина.

– У меня нет таких друзей.

– Вы уверены в этом?

– Да.

– Вы можете дать характеристику вашим товарищам, с которыми вы оказались в плену у РЕНАМО в Мозамбике?

– Какую ещё характеристику?

– Нам интересно, кто как себя вёл? Были ли предложения от кого-то переметнуться на сторону врага.

– Все вели себя достойно.

– Это понятно, но ведь кто-то мог пасть духом в какой-то момент и повести себя нехорошо, пусть даже на короткий отрезок времени. Вспомните, пожалуйста.

Алешков взял паузу, изобразив, что вспоминает.

– Нет, не помню ничего такого.

– Меня интересуют фигуры Улыбина, Скороспелова, Янушева.

– Улыбин коммунист до мозга костей, патриот.

– Ой, до мозга ли?

– Ну да, а что?

– Его видели в церкви.

– Может быть, что-то личное…

– Это мы выясним.

– А Скороспелов…

– Это ваш друг…

– Да, мы приятельствовали… Что с ним не так?

– Он странный какой-то: много читает…

– Что в этом плохого?

– Ничего.

Чекист еле-еле улыбнулся, пожал плечам и тут же сделал строгую мину на лице.

– А вы знаете, что он беспощадно трахнул жену своего лучшего друга. А то, что он проявлял внимание к женщине-повстанке. Возможно, у них был половой контакт. Вы что-то знаете об этом?

– Нет, я не лезу в личную жизнь друзей. Может быть, у них была симпатия с этой африканкой.

– Симпатия? Или просто чесалось у вашего друга между ног? Недержание?

– Это естественный процесс. Природа.

– Природа природой, а о чём они говорили?

– Это я не знаю.

– Ладно, разберёмся и с этим. А про Янушева, что знаете?

– А, что Янушев? Обычный человек.

– Обычный? Этот обычный человек разворовал весь профилакторий, в котором трудится завхозом, заразился дурной болезнью от женщины лёгкого поведения и полетел в Африку для того только, чтобы его жена не спалила.

– Почему, если он вор, его до сих пор не арестовали?

– Не пришло ещё время. Нам интересно всю цепочку вычислить, а потом уже взять всю кодлу скопом.

Юрий сделал вид, что поверил доводам чекиста.

Безногов спросил:

– Есть у вас ещё что-то для нас?

– Нет.

– Тогда до новых встреч. Дорогу к нам вы уже знаете.

Юрий разочаровался в профессии геолога. Его не манили уже ни незнакомые края и территории, ни романтика жизни вне больших городов в походных условиях. Дабы не сесть в тюрьму по статье за тунеядство, он нашёл себе простую работу – сторожем на мебельной фабрике. Работал он по графику сутки-трое. Зарплата была маленькая, зато работа несложная. Деньги ещё оставались. У сторожей была комната отдыха, куда то и дело заглядывали другие работники: дворники, сантехники, уборщицы и прочий разношёрстный трудовой люд. От скуки Юрий начал прикладываться к бутылке прямо на рабочем месте с другими тружениками фабрики. Пили водку. Однажды, в расслабленном состоянии, Юрий долбанул воротиной машину главбуха, из-за чего вышел большой скандал. Юрию пригрозили увольнением. Он обещал завязать с беленькой и перестал употреблять на работе, заполняя время отгадыванием кроссвордом и чтением занудных советских книг. В какой-то момент Юрий решил сам написать книгу о своих приключениях в Африке. Писал он ручкой в большой общей тетради, хотя мог позволить себе купить пишущую машинку. За месяц он написал тридцать страниц, так как старался писать красиво и без ошибок. Как-то в метро он встретил своего бывшего однокурсника Олега Дудко. Это был симпатичный розовощёкий мужчина с волнистыми светлыми волосами в брезентовом плаще. Юрий вспомнил, что Дудко выпустил пару книг и состоял в союзе писателей.

– Я тоже пишу, – признался Юрий.

– Пишешь, – флегматично повторил Дудко.

– Да. Хочешь покажу, что написал, всего тридцать страниц.

– Валяй. Пошли ко мне в квартиру Я всё равно один живу – развёлся.

Поехали к Дудко в Капотню. У Олега была скромная холостяцкая квартира без телевизора, с большой библиотекой, старым письменным столом у окна. На подоконнике кухни работал транзистор. Олег курил у открытой двери балкона, сидя на табурете. Юрий сидел за столом и пил чай из большой кружки.

– Это всё интересно то, что ты мне сейчас рассказал, – признался Олег. – Я даже не знал про эту историю с вашим похищением. И ты собираешься это всё описать в своей книге?

– Конечно.

– Это никто не напечатает.

– Почему?

– Забыл, в какой стране живёшь? Почему твоя жена умотала отсюда.

– Но тебя же печатают,..

– Печатали. Две книги вышло. И то всё кастрированное, переписанное двести раз…

– Я тоже, если надо перепишу…

Олег горько ухмыльнулся.

– Не понимаю. Зачем? Это будет не то уже. Вставишь что-нибудь про выступление генсека на каком-нибудь съезде, о подвиге наших и мозамбикских коммунистов. Получится редкостная мерзость.

– Ты же работаешь, пишешь что-то…

– Через силу… Потому что иного ничего уже не хочется делать. Пишу про любовь сталевара и колхозницы. Боже, какой кошмар. До чего я опустился. А ведь, как начинал. Накатал повесть за полгода про БАМ, где даже было немного правды: про драки, про деньги и головотяпство.

– С таким настроением тяжко писать.

– А куда деваться? Надо на хлебушек как-то зарабатывать.

– Что же мне не писать вовсе?

– Пиши. В стол. Для истории. Пригодится, авось.

Юрий захотел приобрести дом в деревне, как у Дудко, чтобы работать в нём в тишине, как настоящий писатель. Он уже думал купить печатную машинку и перейти с сигарет на трубку. На фабрике бригадир одного из цехов предложил ему купить родительский дом в Орехово-Зуевском районе за пять тысяч рублей. И в четверг Юрий отправился смотреть дом. Бригадир дал ему ключи.

Дом был дощатый, старый, но уютный с двумя комнатами и просторной светлой терассой. Юрий представил, как поставит стол в одной из комнат и приступит к сочинительству. Вокруг было тихо. Народ в деревне был спокойный и немногочисленный.

Был сентябрь. Юрий закрыл дом на ключ и отправился до станции пешком через поле с хлебом. Небо заволокли тёмные тучи. Алешков поторопился, но дождь всё же застиг его в пути. В трёхстах метрах впереди посреди поля на обочине дороги было дерево, под которым Юрий хотел укрыться. Он добежал до него и замер. Над его головой висел светящийся шар. Юрий догадался, что это шаровая молния, и когда он это осознал, шар коснулся его. Алешкова пронзило разрядом, и он потерял сознание.

Спустя сорок минут под деревом его обнаружили местные жители и вызвали скорую помощь.

Очнулся в больничной палате Юрий спустя четыре дня. За время отключения сознания он видел картинки из истории человечества: первых людей на охоте за мамонтами, строительство Вавилонской башни, нашествие гуннов на Европу, строительство Кремля в Москве, сжигания на кострах раскольников, бои второй мировой войны, полёт в космос Гагарина. Он сам будто летал по вселенной, плутая между планет и созвездий с фантастической скоростью. Где-то в уголке галактики на маленькой белой планете, словно занесённой снегом, он встретил Ленивцева, сидящего на стуле около домика с одним окном и крутой крышей. Потом какая-то сила словно магнитом потянула его обратно и он вернулся на Землю, в больничную палату, где он лежал один облепленный разными трубками и проводами. Память стала возвращаться и Юрия положили в обычную палату на четыре койки.

Его навестил Филиппов.

– Я когда узнал, что с тобой случилось, страшно перепугался, – говорил он, сидя на табуретке около койки Юрия.

– Ничего страшного. Шаровая молния.

– Ничего страшного? Вы могли умереть. В таком молодом возрасте!

– Я понял, что смерти нет. Я много удивительного видел, когда был без сознания.

– И что вы видели?

– Летал в космосе. Видел гуннов и наших предков.

– Галлюцинации? Вам что-то вводили?

– Не думаю. Я поверил в то, что наша жизнь не бессмысленна.

– Конечно. Мы создаём уникальные вещи. Человечество улучшает жизнь.

– Я не об этом. Кстати, вами интересовалось КГБ.

Филиппов вздрогнул.

– КГБ?

– Да. Меня вызывали на допрос или на беседу, не знаю, как это у них сейчас называется. Они всё знают про мой круг общения.

– Поэтому вы побоялись продолжить занятия наукой?

– Нет. Я ищу себя и пришёл к мысли, что всё это время занимался не своим делом.

– А, что касается, КГБ? Мне грозит что-то?

– Не знаю, конкретного чего-то мне не сказали.

– Может быть, ничего страшного? Они всеми интересуются.

– Пожалуй.

– Если захотите вернуться к науке, обращайтесь ко мне. Я всегда вам помогу. Поправляйтесь.

Филиппов положил руку на кисть Алешкова и подержал её немного.

Выздоровел Юрий окончательно месяц спустя. Ему надоело быть просто сторожем. По телевизору он увидел фильм про лётчиков, так ему захотелось стать пилотом. Можно ли стать лётчиком после тридцати лет, он не знал. У его одноклассника Кости Фёдорова был старший брат лётчик. Юрий созвонился с Фёдоровым, и тот согласился устроить ему встречу с братом, несмотря на странную причину для этого знакомства.

Алешков шёл по улице к дому, где жил брат его одноклассника. Дом был новый панельный в девять этажей. У дома Юрий остановился, сел на скамейку, закурил. Он подумал, что лётчик – это не так круто, как моряк. Почему моряк? Почему обязательно надо искать рисковые профессии? А ремесло строителя? Это разве плохо? Или штукатур? Или маляр? У Юрия заболела, закружилась голова. Так можно было с ума сойти. Всё хочется попробовать и изведать, но возможно ли это?

И он решил не идти к брату Кости.

Была зима, когда Юрий шёл к дому Филипповых. Через Ивана Васильевича он решил восстановиться в институте и геологоразведке. Алешков вошёл во двор и замер, а потом спрятался за толстой берёзой и фонарным столбом. Из подъезда вышла Лера с маленьким мальчиком.

Она родила! А он даже не поинтересовался, что было с ней дальше? Боялся? Нет, не хотел себя отягощать трудностями и потом у них был уговор.

Надо было просто найти Филиппова в институте. Зачем он припёрся к нему домой?

Юрий стоял так минуты три и хотел было ретироваться, но в его сердце словно что-то кольнуло, и он вышел из своего укрытия. Он догнал Леру с мальчиком.

– Привет.

– Это вы?!

Лера испугалась.

Юрий опустился на корточки перед мальчиком. Он узнавал в нём свои черты и филипповские признаки. Мальчик улыбался.

– С Валерой всё хорошо. Он сыт и здоров. Дедушка с бабушкой в нём души на чают, – официальным тоном сообщила Лера.

– Валера?

– Вам не нравится имя?

– Почему? Имя нормальное. А отчество?

Лера поглядела в сторону и не сразу ответила:

– Мы хотели дать отчество по деду, но тот сказал, что это будет не правильно…

– Юрьевич?

– Мы не на что не претендуем…

Мальчуган шире улыбнулся и сказал:

– Папа.

Юрий заплакал, притянул к себе ребёнка, обнял, взял на руки и поднял вверх.

***

В гараже царил жуткий беспорядок. Машины внутри не было. Лампочка на потолке горела тусклым оранжево-коричневым светом. Нико и Бадри сидели на табуретках за столом, сооружённом из ящиков. Пили красное вино.

– У меня, брат, дела не ахти. Работаю сторожем на овощебазе. Подворовываю, как могу, – исповедывался Бадри.

Он достал из пачки сигарету, закурил и продолжил:

– У меня есть пятьсот рублей. Могу дать их. Не знаю, как с тобой расплатиться. Десять тысяч – теперь для меня космические деньги.

– Прекрати, брат, – сказал Нико. – Сколько ты в меня вложил…

– Какой же я урод. Ну ничего, я ещё поднимусь и с тобой рассчитаюсь.

– Не надо подниматься – ты не в яме. Жизнь продолжается. Можно и просто жить, как простой человек. А про долг забудь. У меня осталось что-то.

– Что-то. – Бадри горько ухмыльнулся. – Поди всё отдал за мой долг…

– Нет. Тысяча есть.

– Тебе надо жениться и жить, как нормальный человек. У тебя получится. Я плохой пример.

– Всё это тлен. Ты больше не играешь?

– Нет.

Нико пристально поглядел брату в глаза.

– Так. Бывают срывы, но я уже полгода не играл. Я могу побороть эту страсть.

Два месяца Нико не устраивался на работу, гулял, отдыхал, думал о жизни и своём месте в мире. Однажды, находясь в гостях у друзей в горной деревне, ноги сами его привели к древнему монастырю. Во дворе монах с аккуратной чёрной бородой колол дрова. Нико сел на скамью около стены ограды. Монах воткнул топор в пень и обратился к Николозу:

– Вы хотели помолиться?

Нико пожал плечами.

– Воды? – предложил монах.

Николоз осмотрелся.

– А у вас хорошо.

Монах хмыкнул.

– Жить вообще хорошо.

– Не скажи, – поспорил Нико. – Я вот заблудился в жизни, не знаю куда идти дальше.

– Кто ищёт – тот всегда найдёт.

– А, если стать монахом, что для этого нужно сделать.

– Ты готов отречься от мира?

– Да, он мне надоел.

– Глупости. Ты не хочешь семьи, детей, жены?

– От этого одни только потрясения, нервные переживания.

– Труд души никто не отменял, чтобы прийти к совершенству. Душа должна пройти испытания.

– Я столько уже испытал. Был в плену. Еле спасся.

Монах взял паузу, после чего предложил:

– Ты подумай ещё, месяцев шесть, посмотри, может быть, тебе ещё захочется остаться в миру.

Николоз решил вернуться к работе проводником. Его легко взяли на эту работу, так как на рейсах в то время не хватало проводников. Шли дни и месяцы. Как-то Нико познакомился с девичьей компанией и провёл с ними весело время. Он пил с девушками, после чего у него был ни к чему необязывающий секс с блондинкой Тамарой. Нико сделал для себя открытие, что ни так уж и мало женщин хотят секса без дальнейшего продолжения отношения. И у него потом было ещё восемь таких случайных контактов, среди которых были и три замужние женщины. Нико дал себе слово ни в кого из них не влюбляться. Даже я яркую и сексуальную Алёну. Как она уверяла, её муж лётчик постоянно отсутствовал дома, и она подозревала его в том, что он ей постоянно изменял.

Нико стал разборчивым и выбирал себе женщин посимпатичней. Женщины проводницы начали тихо ненавидеть его за то, что он игнорировал их.

Бадри в какой-то миг воспрял духом и нашёл Нико.

– Брат, у меня есть идея. Небольшой бизнес – будешь перевозить фрукты в Москву, сдавать нашим людям и получать за это денежку, – предложил он.

– А что валяй, доставлю. Какие проблемы, – согласился Нико.

Нико особенно нравился проводнице Нане, которая была моложе его на десять лет. Что она только не делала, чтобы привлечь внимание Нико, но тот, никак на неё не обращал внимания. Однажды Нана даже подпоила Нико, чтобы он стал её хотя бы в таком не самом приглядном виде. Но Николоз уснул, и Нана ничего не могла с ним сделать.

Нана просекла, что Нико затеял бизнес с братом. Она знала, что это всё незаконно.

– Если не будешь моим, то я погублю тебя, – пригрозила она однажды Николозу.

– Успокойся, малявка, у тебя будет ещё тысяча таких обалдуев, как я. Расслабься и живи себе спокойно.

Нико поправил ей беретку и широко улыбнулся.

– На одну хотя бы ночь, – просила Нана.

– Милая, я слишком стар и испорчен для тебя. Ты ещё ребёнок, глупый ребенок.

Он напрасно не придал значения её шантажу. Хмурым октябрьским днём его поезд прибывал в Москву. Нико пошёл в другой вагон к своему приятелю Мишико и увидел Настю. Она сидела на боковом месте. Он сразу узнал её.

– Настя!

– Николоз.

Место рядом было свободно. Николоз сел на него.

– Как ты? – спросил он.

– Нормально. А ты?

– И я. Был в Мозамбике. Попал в плен к повстанцам.

– Какой ужас. Я не слышала об этом. В газетах об этом кажется не писали.

– И не напишут.

Нико улыбнулся.

– У тебя нет на пальце кольца, – заметил он.

– Я свободна.

– И я. Так и не вышла замуж?

– Была да развелась.

– Как так? Ты? Развелась?

– Ну это была его идея.

– Козёл…

Настя пожала плечами.

– Что ему было не так? Ты плохо готовишь?

– Нет. Это куда не шло. Он от меня требовал всяких вещей, ну, понимаешь в постели, которые я стеснялась делать…

– Вот урод.

Пока они разговаривали поезд остановился. Настя посмотрела за спину Нико. Тот тоже обернулся. По коридору шли сотрудники в форме милиции и впереди них в серой курточке человек с противной козлиной физиономией. Он раскрыл корочки перед носом Нико.

– Капитан Суслов, ОБХСС, пройдёмте с нами.

Нико третий день сидел в камере следственного изолятора вдвоём с пожилым мужчиной, который читал газету «Правду», лёжа на своей шконке. Дверь камеры открылась и сотрудник милиции объявил:

– Табатадзе на выход.

Нико вышел в коридор с обречённым видом.

– Пошли, – приказал милиционер.

– К следователю? – спросил Нико.

– Иди, иди.

Милиционер вывел Николоза из отделения здания ИВС во двор, а потом через двор на улицу.

– Иди, – сказал милиционер.

– Как? Я свободен?

Николоз огляделся по сторонам. У обочины дороги стояла жёлтая «копейка», из которой вылез Бадри и пошёл к нему. Братья обнялись.

– Ты впрягся за меня, брат, спасибо. Сколько я тебе должен? – спросил Нико.

– Нисколько, я твой должник по гроб жизни. У меня для тебя сюрприз. С тобой хочет увидеться одна девушка.

– Нана?! Я ей задам…

Из «копейки» выбралась Настя и двинулась к Нико.

– Ты не рад меня видеть?

Нико обнял её и покружил, после чего поставил на землю.

– Где же ты была всё это время?

– А ты где мотался?

Нико и Настя засмеялись, а с ними и Бадри.

2022 год