Текст книги "Дикие пчелы"

Безродный проснулся от выстрелов, выбежал встретить охотников и наконец-то увидеть мертвого Черного Дьявола. А то стали сниться плохие сны: Дьявол приходил к нему и грозился убить. Увидев порванных собак, поежился в своем тулупе, чуть заикаясь, спросил у Ломакина:

– Как же это ты, староста, столько собак загубил?

– А вот так. Осечка вышла. Хотели собаками затравить Дьявола, но он их порезал.

– Ушел? Не убили?

– Тот еще не родился, кто убьет Черного Дьявола. Ежли Дьявол Гурину за коготь отомстил, то кое-кому и совсем может не поздоровиться, – сказал Федька Козин. Он тоже волочил за собой своего кобелька. Добычливый был песик, хорошо шел за белкой, соболем. Теперь Федька остался без собаки.

– Не каркай. Просто Дьяволу жрать стало нечего, вот и потянулся к деревне, – оборвал Козина Безродный.

– Есть байка, что будто этот Дьявол от пули заговоренный. Его колдун Макар заговорил. Ежели это так, то пропали мы, мужики, натворит он бед, – с опаской заговорил Розов.

– Знамо, натворит, – поддержал Розова Безродный. – Не ругаться нам надо, а добыть этого дьяволину. А мы только тем и заняты, что валим друг на друга всякую несусветчину. Надо жить дружно. Мы же свои люди.

– Гля, какой Исусик нашелся, – зло бросил Федор Козин. – Жить дружно. Где я теперь такого пса найду? Сгинул в самый разгар охоты. Ты мне дашь? Дружили кошка с собакой, да собака ей хвост откусила, когда была голодна. Друг нашелся. Такой друг в голодный год уши пообъедает.

Остальные охотники пока молчали. Чего шуметь? Собак не вернешь. Однако жаль было убитых псов. Но вдруг зашумели, начали матюгать Розова. Нашли козла отпущения.

– Это Розов виноват, он подговорил пустить псов. «Волчок возьмет». Взял!

– Безродному хотел подсеять, а вышло, что мы остались без заглавных собак. Теперь и половины той пушнины не добудешь, что могли бы добыть. Это точно!

– Они с Безродным все шушукались. Купил Розова Безродный. Ему что, спал себе, а мы тут собак стравили.

– Идите вы к черту, сами обрадовались, что вам Безродный заплатит. Пусть платит мне и вам. А на меня нечего валить все невезухи! – взорвался Розов.

– Ладно, не лайтесь. Заплачу за собак и за сторожение рассчитаюсь. А когда добудете Дьявола и шкуру его принесете, то особо заплачу, – пообещал Безродный.

– Хватит с нас, сам его убивай, – хмуро заворчали охотники.

Безродный вернулся домой. Здесь он дал выход своему гневу.

– Спишь, стерва, а Дьявол ходит у деревни! – заорал он на Груню.

– Да ты что, окстись, Степан. Я-то при чем? – пыталась успокоить мужа Груня.

– А при том, что ошейник подрезал Федька Козин. Ты с ним миловалась. Сказывали бабы, как он у тебя сарафан и исподнее украл. Потом ты с ним снова была вместе. Спелись. Зря я Ваську выгнал! Ты с Федькой снюхалась! Убью!

– Да бог с тобой, зачем мне ты его лепишь? Да чиста я перед богом и тобой. Угомонись, Степан!

– Все против меня! Ты тоже против!

– Ну и что, если против? – вдруг спокойно заговорила Груня. – Что ты мне сделаешь? Убьешь? Так я жду не дождусь той смерти. Одна ведь на весь мир. У тебя дружки, а кто у меня? Одна-одинешенька. Все обрыдло. На, убивай! Ну чего же ты мешкаешь? Будь я мужиком, давно бы тебя торскнула. Но я всего лишь баба. Убивай, но не вздумай бить. Мне добрый наганчик подарил Баулин. При случае могу пустить в ход.

Безродный притих. Долго молчал, а потом ровно заговорил:

– Разум стал терять. Народ выходит из-под моей власти. А тут еще этот псина. Ить сколько раз стрелял – все мимо. Дважды хотел убить – сорвалось. Забоишься. А потом этот Цыган, будь он проклят со своей ворожбой…

– Не понимаю я тебя, Степан. И чего ты трусишь? Сам дома, собака в тайге, да не тронет она тебя, она и запах-то твой забыла.

– Ты думаешь? Нет, не забыл пес…

Хотел Безродный рассказать о своих встречах с Макаром и о том, как через много лет узнала его собака, но смолчал.

– А лучше кончал бы ты шастать по тайге…

– Замолчи, Груня. Не можешь ты меня понять. Или не хочешь… Ты ведь единственный человек, которому я хотел бы верить, ради которого живу. Разлюбила? Скажи! – запальчиво выкрикнул Безродный.

– Не смеши. Единственная?! Разлюбила? Разве это любовь? Было время, когда ждала тебя, тосковала, мучилась, – ушло все. Пойми, Степан, все в жизни уходит, все проходит, с водой уплывает. А потом, можно ли тебя любить? Как ты ни крутись, как ни отводи людям глаза, а все говорят, что ты убийца. Я же в этом не сомневаюсь. Можно ли любить убийцу? Можно, если самой стать на его дорожку. Будем уж откровенны – я тебя терпеть не могу, меня тошнит от одного твоего дыхания.

– А я тебя люблю. Так люблю, что порой хочется убить тебя за то, что люблю. От ревности убить.

– А мне хочется убить тебя от ненависти. Сжечь и прах твой разметать по тайге.

– Что мне делать?

– Решай сам.

– И верно, я тебя убью, – потянулся Безродный к нагану. – Нет, живи, может быть, ты и права. Может быть, не стоит мне строить мраморный дворец для тебя. Отпустить с миром и жениться на другой.

– Как хочешь. Отпустишь, то в ноги поклонюсь.

– Ха-ха, поклонишься. Нет, мы с тобой умрем вместе, до конца вместе.

– Как хочешь. Не подходи. Не могу я принять тебя. Противен. Иди спи.

Караулы были выставлены с обоих концов деревни, но Черный Дьявол больше не появлялся. Розов принял гуринского козла за Черного Дьявола и выстрелил. Пуля срезала козла наповал. Розов клялся, что это был Черный Дьявол, что он принял образ козла. Теперь убит. Гурин спорить не стал, потребовал:

– Ладно, пусть оборотень, пусть это Черный Дьявол, но ты за козла мне заплати, а мясо можешь съесть.

Розов отказался платить за козла, но сход заставил.

А Черный Дьявол тем временем ушел за перевал. Подули сильные ветры, повалили снега. Скоро столько его стало в тайге, что добывать зверя было невозможно. Да и мало его стало: кабаны откочевали к морю, за ними ушли изюбры. Горалы перестали спускаться с замшелых скал. За две недели Черный Дьявол добыл зайца и кабаргу. Затрусил к морю. Звериный инстинкт подсказывал, что там меньше снега, много зверя.

За день достиг побережья Тихого океана. Здесь легко, добыл косулю, забросил на спину и унес в чащобистый распадок Безымянного ключа. Сытно поел и задремал под разлапистой елью.

Густой, многоголосый вой прервал его сон. Дьявол насторожился. Волки шли по его следам. Он вскочил и грозно завыл в ответ.

Стая ответила азартным воем. Это была гонная стая, вела ее молодая волчица. Она была вожаком стаи. Но ее другом был сильный и матерый волк.

Черный Дьявол подобрался, напружинив тело, ощерил клыки.

Вой лавиной катился на него. Пес вышел из-под ели я устремился на заснеженную гладь Зеркального озера. Остановился, стал ждать. Стая шла полукругом, чтобы потом окружить добычу, замкнуть круг. Впереди скакал крупный волк, за ним шла волчица. Черный Дьявол играючи бросился от волков. Побежал по озеру. Хвост на отлет, лапы легко касались снега. Волки ринулись за ним.

Дьявол описал полукруг по озеру, он видел, что вперед вырвался сильный соперник, всех опередил, оторвался далеко от стаи. И тогда пес чуть сбавил бег, потом резко притормозил, сделал бросок в сторону. И когда вожак проскочил мимо, пес прыгнул ему на спину, рванул клычинами за загривок, так что волк перевернулся в воздухе и шлепнулся об лед. Черный Дьявол в одно мгновение поймал поверженного за горло, сильным рывком перехватил его. Хлынула тугая струя крови. Волк забился в агонии. Дьявол снова бросился вперед, но скоро остановился.

Волки есть волки, тем более гонные, голодные, пришли издалека, из глубоких снегов. Они с жадностью набросились на соперника. Не прошло и пяти минут, как от него осталось лишь на снегу большое пятно крови да клочья серой шерсти.

Дьявол медленно двинулся на стаю. Шерсть дыбом, зубы в страшном оскале. Один против четырнадцати. Звери тянули в себя воздух, не убегали и не нападали. Хвосты их были покорно опущены вниз. Самка – она должна была задать тон, она предводительница стаи – тоже покорно стояла, не двигаясь, и ждала, когда пойдет на противника сильнейший из сильнейших. И вот один из волков, который хотел быть первым другом волчицы, бросился на незнакомца. Короткая сшибка – и волк остался лежать. И снова пес-волк великодушно дал стае доесть собрата, а затем уверенно пошел к волчице. Двенадцать волков отошли в сторону. Если волчица сейчас бросится на пришельца, то они тоже бросятся на него. Но волчица дала обнюхать себя, обнюхала Черного Дьявола, чуть скаля зубы, затем, играя, упала на спину. Она уже была сыта и ласкалась к новому повелителю. Да, теперь уже повелителю. Дьявол стал вожаком и пошел на волков. Те покорно опускали хвосты, припадали на передние лапы. Они тоже признали Дьявола вожаком. Кланялись ему в ноги.

Черный Дьявол победил. Теперь ему придется заботиться о стае, о ее пропитании, водить на охоту. А после гона он уйдет с волчицей в укромное место и будет воспитывать волчат. А волки разобьются на стайки и будут жить холостяками.

Он повел их к морю. Здесь стая подхватила след изюбра. Враз разделились на две группы: одна, которую вела волчица, ринулась по следу, вторую увлек за собой Дьявол в обход сопки. Он будто знал, что изюбр обязательно пойдет туда. Перепуганный зверь ринулся по склону. И тут же налетел на засаду волков, поднялся на дыбы, хотел развернуться назад, но волки облепили его, сбили с ног. Подбежали остальные. Но Черный Дьявол тут же разметал волков, дал вначале поесть волчице, потом только допустил остальных. Ел вместе со всеми. Так начался первый пир.

Стая под предводительством Черного Дьявола убивала всех на своем пути. Засады, наскоки всегда были удачны. Копытные звери через Сигуеву сопку бежали на Медведку, Установку, бежали в заснеженные сопки. Дьявол было повел стаю по следам зверей, но тут он встретил грозный след владыки. Тигр оставил на пнях пахучую мочу, задиры на деревьях, будто кого-то хотел предупредить, что это его и только его владения.

Дьявол круто свернул от тигровых следов. Повел стаю снова в Голубую долину.

Один за другим срывались густые снега. Завалили всю тайгу. Добывать пищу стало еще труднее. Дьявол мог бы повести стаю по берегу моря, но почему-то ему не хотелось уходить из Голубой долины. Будто что-то держало его здесь. Стая металась в поисках добычи и жестоко голодала. Однажды с сопки вожак увидел далекие дымы. Решительно повел стаю в деревню. Там было чем поживиться.

И вот стылой ночью в село Божье Поле вошла волчица. Вяло затрусила по улице. Псы сильно потянули в себя воздух.

Брачный запах самки смутил их. Прекратили брех, кроме сук.

Потянулись из своих убежищ. Волчица протрусила в конец деревни, повернула назад.

Псы осмелели, вышли за ворота, затем на дорогу. Волчица спокойно трусила, не оглядываясь, чуяла, что псы тянутся за ней. Сучки продолжали провожать ее заливистым лаем. И вот деревня осталась за поворотом. Волчица свернула на пашню, через нее мужики возили сено, выбежала на речку. Собаки уже были почти рядом с волчицей. Но вдруг в нерешительности остановились. Начали топтаться на месте. Кажется, ничего страшного нет, снова побежали за волчицей. Вышли на речку. И тут волчица бросилась на первого пса, что шел за ее хвостом, сбила с ног и придушила. Сзади, сбоку, спереди выскочили волки и начали рвать собак. Вой, рев, визг, грызня – все смешалось. Волки, а с ними Черный Дьявол, в одно мгновение убили с десяток псов. А те, кто сумел вырваться из этой жуткой свалки, летели во весь дух в деревню.

Суки подняли истошный брех. Обеспокоенные мужики повыскакивали на улицу, не могли понять, отчего так злобятся собаки. А тут, поджав хвосты, влетели в подворотни псы. Многие тут же хватились своих собак, стали звать, но не дозвались. Раздались крики:

– Волки! Волки! Запирай крепче хлева, собак порешили, скотину порешат.

– Это псов увела волчица. У нас на Тамбовщине уже было такое.

– Седлай коней, пошли в погоню! – кричали смельчаки.

– Нельзя, могут нас порезать, ведь неизвестно, какая там стая. Ночь, ни зги. Надо ждать до утра, – отвечали более благоразумные.

А сытая стая ушла в сопки.

Утром охотники распутали следы волков и поняли, что собак сманила волчица. Пошли по следам стаи. И вскоре наткнулись на след Черного Дьявола, первым его обнаружил Гурин.

Поднялся переполох. Одни призывали идти за стаей, более осторожные и суеверные наотрез отказались.

– Опасно. Мало ли что… Слыхал ли кто, чтобы пес, простой пес, водил волчью стаю? Никто не слыхивал, то-то. Это не пес, а дьявол. Настоящий дьявол, наши грехи незамоленные.

Больше всех кричал Розов, уговаривал догонять пса.

– На кой он тебе? Ежели придушит Безродного, ить все равно вздохнем. Или забыл, сколько ему должен? – возразил Федька Козин. – А нонче и совсем влезем в долги по уши, нет пушнины, хоть плачь.

– Оно-то так, но ить пока мы несем урон.

– Потерпим.

Ночь выдалась темной. Повалил снег. Охотники грелись у костров, охраняли деревню от стаи. Но Дьявол оказался хитрее. Он прошел за кострами, не обращая внимания на брех собак, прополз на подворье Безродного. Потоптался у овчарни, обошел сараи. У костра смеялись, слышался хриплый смех Безродного, кто-то рассказывал байку.

В загоне под навесом заметались кони. Молодняк Безродный не держал в конюшне.

Черный Дьявол с рыком бросился на стригунов. В конюшне тревожно заржал жеребец. Табун заметался по загону, затем ринулся на забор, затрещали жерди. Кони темной массой бросились в тайгу. Тонули в снегу, ржали, падали, но Черный Дьявол гнал их вперед. Когда табун перевалил через сопочку, на подмогу Дьяволу вылетела стая волков. Охватив коней широким полукругом, они погнали их по редкому дубняку. А позади кричали, стреляли охотники. Но волки уже не боялись этого шума и гнали, и гнали коней к Пятигорью. Погоня отстала, охотники вернулись в деревню.

И вот пал от зубов волков первый жеребенок, второй, третий… Запаленные кони с трудом пробивались по снегу. Их трупы растянулись по волчьему следу. Но когда табун рассыпался, волки прекратили резню. И начался волчий пир. Было зарезано столько коней, что стае за много дней не съесть.

Только с рассветом охотники вышли в погоню, ночью не решились. Им встретились десять коней – стабунились и возвращались домой. Остальные погибли или рассеялись в тайге.

Несколько лет подряд после этого встречали в тайге охотники одичавших коней. Пытались ловить, но кони не давались в руки. А потом враз исчезли – то ли дорезали их хищники, то ли сами снежной зимой пали от бескормицы.

Волки ушли в горы. Преследовать их по такому снегу охотники не решились.

Собрался сход. Безродный кричал:

– Граждане, одумайтесь! Пусть у меня погиб табун: я от этого не очень пострадал, куплю еще столько же…

– Верно! В другом месте наверстаешь, – раздался голос из толпы.

– Где бы ни наверстал, но ваше дело хуже. Дьявол порешил всех охотничьих собак. Нанес урон Гурину, теперь мне. Надо догнать и убить.

– Я тот урон прощаю Дьяволу! – крикнул Гурин. – Прости и ты. Он есть хочет.

– Прости ему, Егорыч, а мы ужо простим, – издевались мужики. – Отомстил за все Черный Дьявол.

– Ну это черт знает что. Я к вам с чиста сердца, а вы ко мне со злобой. Поймите, Дьявол не уйдет от деревни, пока мы его не ухлопаем. Он убьет ваших коров и коней. А может быть, кого и из людей порешит.

– Не смогет, у нас тягло и скот в сараях и хлевах. Будем сторожить, вон у тебя девать коней некуда. Продай нам по дешевке, все одно из загона Дьявол съест, – с усмешкой сказал Козин.

– Еще порешил бы тебя, Безродный, доброе бы дело сделал, – кто-то крикнул из толпы.

Долго ругал и уговаривал мужиков Безродный, грозил больше не давать в долг, но это не испугало людей – разошлись, ни о чем и не договорились.

2

Утро выдалось тихое и румяное. В ночь прошел снежок и припорошил тайгу. Значит, быть большому ветру.

Безродный и Розов выехали на конях в тайгу по следам волчьей стаи. Безродный говорил:

– Вот, Феофил, добудем Черного Дьявола, утрем нос нашим горе-охотникам, то-то будет разговору.

– Добыть бы! Пес не из простых.

Они гнали коней в сторону хмурого Пятигорья – сюда вели следы, здесь стая должна стать на дневку. И не ошиблись. К обеду вышли на свежие следы, где был и след Черного Дьявола. Долго пробирались через низкий дубняк и орешник, пробивались по следам глубоким снегом. Шли в гору: стая уходила к вершинам. Пятигорья.

Волки прошедшую ночь кормились зарезанными конями. Там Безродный предложил сделать засаду, но Розов отказался.

– Ить это же Черный Дьявол, не вышла бы нам засада боком.

Выскочили на конях на гривок сопки, а на противоположном склоне увидели волков. Спрыгнули с коней и открыли частую пальбу по зверям. Как ни далеко были волки, однако Безродный сумел уложить одного, Розов промазал. Звери скрылись за сопкой.

И тут охотники повернули друг к другу бледные от волнения лица, первым спросил Безродный:

– Ты видел в стае Черного Дьявола?

– Нет. Може, это другая стая?

– Такого не бывает, чтобы две стаи крутились на одном пятачке. Либо Дьявол оставил их, либо мы его просмотрели. Поехали, подберем волка и назад.

Безродный накинул на шею зверя петлю, приторочил бечевку к седлу, и они отправились назад, часто оглядываясь, внимательно осматривая чащи. Через версту Розов вскрикнул:

– Степан Егорыч, а глянь-ка, Дьявол! – нагнулся с седла.

Безродный сдернул с плеча винтовку, но Розов остановил его:

– След Дьявола, а не сам Дьявол.

Короткий зимний день. Дул сильный ветер, гнал поземку, гудела морозная тайга. Тревожно шептались медной листвой дубки. Надвигались сумерки.

Безродный поежился.

– А, черт, да до каких пор этот Дьявол будет висеть на моей шее камнем? Скажи, Розов, до каких?

– Видно, до тех пор, пока мы его не ухлопаем.

– Вдвоем нам не взять! Эта бестия ходит по нашим следам. Рысь, а не собака.

«Одной ты родовы с рысью», – подумал Розов, но сказал другое:

– Надо сбивать охотников, чтобы все пошли за Дьяволом.

– А как? Ответь мне честно, Розов, почему люди тянутся к Гурину, Ломакину? Почему? Ну скажи правду.

Розов задумался и решил – была не была! – честно сказать Безродному, как думают о нем люди.

– Тебя люди не любят за многое. За убийство, например.

– Откуда им знать, убивал я кого или нет, ведь такого никто не видел, просто выдумывают, наговаривают.

– А может, сердцем чуют, что ты не нашенский человек. Поишь, угощаешь, льстишь, добреньким себя кажешь, а над этим люди смеются, грят, пьем, мол, не за деньги Безродного, а за свои кровные. Понимаешь, и зло твое, лесть твоя противны сердцу мужицкому. Вот жил за перевалом Макар Булавин, тот и зла не творил, а только добро – тоже не поняли люди. И поговаривают, что ты его убил. Людей трудно понять. А ты всем понятен. Они видят, к чему ты рвешься, к чему я рвусь: оба к богатству. Не всегда по чести, не всегда миром. А Гурина любят за честность, за мудрость. Ломакина за то же. Прошлый год я носился как угорелый, а не мог добыть пантов. Гурин взял пару. Позвал меня к себе и отправил на свой солонец, в падь Грушевую. Там я и убил пантача. А ить ежели вдуматься, Гурин-то сам мог бы просидеть ночь и добыть его. Взять пермяка Вронкина. Приехал, дом решил ставить у речки. Гурин отговорил, показал на деревне метки от наводнения, объяснил что к чему, и Вронкин уразумел. А ведь другие молчали, похохатывали, пусть, мол, ставит. Пашню задарма помог вспахать Козиным. А я вот так не могу, за все деньгу подай. И ты не можешь. Гурин не дает за так деньги. Взаймы – пожалуйста. Он добрый, а не добренький. Вот Макар был добренький. Была у него страсть помогать за так людям. Жил, помогал. А люди увидели в этом тайну, корысть, ославили, а ты торскнул его в тайге.

Безродный вздрогнул, на этот раз Розов точно указал на него. Первый раз он сказал, что, мол, поговаривают, а сейчас прямо сказал.

– Знамо, каждый человек с чудинкой. Ты вот не знаешь, отчего ты такой. Я тоже себя не знаю. Просто хочу быть богатым – и баста! Ночами мое богатство снится. Ношусь по тайге собакой, а не получается. А ить у меня ловушек больше в пять раз, чем у других. Почему?

– Хочешь, я тебя сделаю богатым? Только вот что: еще раз услышу, что я убиваю людей, тем паче Булавина, то голову тебе сверну.

Розов облизнул обветренные губы. И тут же вспыхнул алчный огонек в глазах.

– Отчего не хотеть, затем живу! – почти простонал он. – А об этом могу и молчать, но ить на каждый роток не накинешь платок.

– Тогда слушай. Гурин для всех хорош. Нас с тобой ненавидят. Значит, нам терять нечего. Волки эти две-три ночи сюда не придут, сыты, напуганы – я так смекаю. Но скоро должны прийти. Голод пригонит. Ты будь настороже. Об их подходе скажут трусливым брехом собаки. Вот тут-то ты и заработать сможешь.

– Как?

– Не перебивай. Волки подойдут, а ты тогда выгони из новой овчарни гурийских овец. В заступу Турина против волков пойдет весь народ.

– Но ить люди начнут искать, кто открыл хлев.

– А ты возьми лапы своего Волчка и наследи ими по снегу пообочь тропы, коготь средний вырежи, словом, подумай. На Дьявола все можно свалить. Главное, что люди верят в его дьявольство. То, что творит этот пес, никому не снилось даже. Отчего же он не сможет открыть засов? Дураки всему поверят.

– Не согласен, – заикаясь, выдавил из себя Розов.

– Согласишься, слушай дальше. За эту работу я тебе дам тридцать рублей, прощу все долги, а когда добудем Дьявола, научу тебя, кому и где сбывать пушнину, сам будешь себе голова. А коль захочешь, сходим с тобой на мой промысел, ты ведь когда-то просился.

– Согласен, но на промысел с тобой не пойду, – глухо сказал Розов.

Как и думал Безродный, на четвертую ночь собаки подняли трусливый лай. Розов не спал, ждал. Быстро обулся в новые унты, тропкой побежал до хлевов Гурина. У двери и пообочь тропы потыкал лапами Волчка, начал открывать железный засов. Открыл. Зашел внутрь овчарни, пинками выгнал овец на улицу и тропой погнал их на водопой к реке. Открыл воротца. Закрыл их. Лишь затем, прячась, побежал домой. Лапы Волчка забросил в огород.

Дома прислушался. Собаки залаяли еще дружнее. Наконец заблеяли овцы. Розов выскочил на улицу и что есть силы закричал:

– Волки! Люди, волки напали!

Охотники похватали ружья и бросились к реке на крик овец. Впереди всех бежал Розов, но уже в старых унтах с подшитыми запятниками. Волки успели перерезать овец, бросили их и ушли в тайгу.

Не сразу поняли люди, чьи это овцы и как они оказались у реки. А когда разобрались, то глазам своим не поверили. При свете факелов нашли следы лап, нашли и трехпалый след. Загомонили, зашумели. Но Гурин молчал. Закрыл пустой хлев и негромко сказал:

– Кто тот Дьявол, который открыл хлев и угнал овец, я пока не знаю. Узнаю – голову оторву. Однако пора кончать со стаей. Волки сделали людей волками. Дальше в лес – больше дров. Утром сход. Идите спать.

На сходе первым заговорил Гурин, он сказал:

– Безродный, ты поведешь нас на Дьявола, я буду тебе помощником. Собирайтесь, люди. Команду Безродного слушать всем.

Охотников набралось до тридцати человек. Раз Гурин сказал, значит, пора кончать со стаей и Дьяволом. Безродный дал каждому коня под седлом, расщедрился, на других коней навьючил сено, овес, продукты для охотников и загонщиков. Отряд ходко пошел по следам волков.

Черный Дьявол, как и предполагал Гурин, повел стаю в сторону своего бывшего логова. Это была первая ошибка Дьявола: там, на Пятигорье, лежал полутораметровый снег, особенно в вершинах распадков.

Охотники посовещались.

– Я так думаю, – сказал Гурин, – что Дьявол от логова поведет волков к морю. Но мы должны обрезать его тропу и прижать к пихтачам. Помнишь, Безродный, тот распадок? Если мы туда загоним стаю – она наша.

– Дело. Но как?

– Все просто. Я поведу загонщиков по следу и выстрелами отожму волков от перевала, загоню в пихтач. Вы идите ключом и сделайте засаду в распадке. Окружайте пихтач. Ты, Федор, пойдешь со мной?

– Не пойду я с тобой, занедужил что-то. Останусь в засаде. Хотя точно знаю, что обведет нас Черный Дьявол вокруг пальца.

– Не пророчь! – вспыхнул Безродный.

– Просто зря людей сорвали с места.

– Ладно, не спорьте. Расходимся. Слушайте наши выстрелы, по ним будете знать, где мы, куда пошла стая. К утру у пихтачей свидимся, если все обойдется.

Волки пурхали в снегу. Он, глубоченный, оседал под их лапами. Звери ползли на животах. К полудню стая выбилась из сил. Но ползла следом за Дьяволом. Позади гремели выстрелы, слышались храп коней, крики людей. Дьявол шел впереди, пробивал след, хоть он был сильнее волков, но тоже начал сдавать. И тогда круто свернул в пихтачи. Там он добывал кабарожек. Но там его и ждала засада. Это была вторая ошибка Дьявола.

Федор, слушая выстрелы, понял, что Дьявол идет в ловушку.

Пихтач, как коровий язык, сползал по распадку. Безродный расставил охотников на полсотни сажен друг от друга вокруг пихтача. Слева рос редкий дубняк, справа – откуда должен был прийти Дьявол – простирались голые сопки.

На Пятигорье опустилась ночь. Было тихо. Ни ветра, ни подозрительного шороха. И Дьявол третий раз ошибся, на что и рассчитывал Безродный: он остановился с усталой стаей под скалой, там волки и прокоротали ночь. Гурин не гнал, остановил загонщиков в распадке.

С рассветом Безродный приказал потушить костры, засыпать снегом уголья, чтобы звери не почуяли запахи гари. Вдалеке послышались выстрелы загонщиков. Охотники напряженно ждали подхода стаи. Ее же все не было. Безродный заволновался. Стая должна быть в кольце. Но где она?

А волки уже были в пихтаче. Не приметил Безродный, что по склону горы шла узкая расщелина, по которой и проползали волки с Дьяволом.

Федор Козин стоял последним в цепи охотников, у самой кромки пихтача.

Черный Дьявол уловил залах гари, людей, понял, что попал в ловушку пострашнее, чем капкан. Заволновался. Напрягся. Посмотрел на голый склон, на скалы, откуда уже надвигались хлесткие выстрелы из винтовок, бердан, был слышен храп коней. Дьявол не бросился мимо редкой цепи охотников, не повел стаю под пули. Он искал лазейку, крался около засады охотников, за ним кралась стая. Его ноздрей коснулся запах знакомого человека. Запах старого друга тревожил, звал к себе. Пес постоял, затем лег на живот и пополз.

Волки последовали примеру вожака, тоже поползли, прячась за пихтами. У самой кромки Дьявол остановился, еще раз понюхал воздух и вдруг вильнул хвостом, пошел к позабытому другу.

Федька стоял у березы, прислонившись к ней плечом. У его ног темнел снег.

Дьявол несмело шел к нему. В глазах настороженность, радость, страх. Вильнул робко хвостом-поленом, будто просил извинения за столь долгое отсутствие.

Козин увидел Шарика и рот разинул. Все он мог ожидать, но чтобы вот так Шарик вышел к нему… Забыв про винтовку, Козин с испугом смотрел на пса. Но Дьявол шел, повиливая хвостом. Это было как во сне, когда хочется крикнуть, но нет сил, голос пропал. Обрел голос Козин, тихо позвал:

– Шарик! Шарик! Вот ты какой стал громадина, Шарик!

Не забыл пес свое первое имя. Осмелел, подбежал к Федьке, положил лапы на грудь, чуть не свалил друга, тихо проскулил. На минуту забыл о стае. Все забыл, встретив друга. Лизнул Федора в обветренное лицо.

Все это было столь неожиданно, что Федька не успел испугаться, только удивился. Обнял пса за шею, зашептал:

– Шарик, милый, забрал бы я тебя домой, но ведь тут же тебя убьют. За тобой охотятся. Только за тобой. Уходи, Шарик! – сурово проговорил Федька и оттолкнул от себя пса.

Черный Дьявол услышал в голосе друга строгие нотки, отпрянул. И тут Федька увидел волков, которые полукругом наступали на него. Наверное, подумали, что вожак не может справиться один с человеком, шли на помощь. Федька вскинул винтовку, поймал на мушку лобастую голову волка, нажал на спуск. Ахнул выстрел, волк покатился по снегу. Стая подалась назад. Федька выстрелил еще в одного волка, тот закувыркался на снегу. Покатился следом третий. Стая во главе с Дьяволом обошла Федьку, обтекла с двух сторон и скрылась за леском.

Безродный понял, что волки вырвались из кольца. Бежал, ломился через чащу, обливался потом. В груди теплилась надежда, что, может быть, убит Дьявол. От волнения тряслись руки, подгибались колени. Если убит, то ворожба – пустое дело, все враки, все наговоры.

Федька поспешил затоптать следы Дьявола, которые четко виднелись на снегу.

Безродный издали закричал:

– Ну, убит Дьявол?

– Ты его сам поди убей. И верно, это не собака, а дьявол. Пять раз стрелял, а попадал в других. Наверное, правда его Булавин от пули заговорил.

– Не ври! – закричал Безродный.

– Правду говорю. Вон трех волков пристрелил, а Дьявола не смог. Он, Дьявол, ростом с жеребенка.

Подъехали загонщики. Гурин долго молчал, потом спросил:

– Как же ты в такую громадину не попал?

– Сам видишь, не попал.

– Врет Козин, что не попал в Дьявола, пожалел он его! – крикнул Розов. – Знаю я его мыслишки. И стрелок он лучший средь нас. Врет!

– Не похоже, что врет, сами видите, сколько нахлопал волков. Не каждому такое под силу. Могли и порвать его. Волки гонные, опасно.

– Э, черт! – выругался Безродный. – Знай я точно, кто подрезал ошейник, на месте бы убил.

– Тебе не привыкать, – хмуро бросил Козин.

– Ладно, будя языками молоть, не пойман – не вор. Ругань – помеха делу, – остановил спор Гурин.

Подбежали еще загонщики, наперебой заговорили:

– Дьявол-то, Дьявол-то чисто жеребец махал по снегу. Думали, на нас бросится, но все обошлось. Но пужнул Машку розовскую, она сорвалась с повода и удрала наперед волков. Не съели бы!

– «Не съели бы!» От той Машки, пока мы тары-бары-растабары, давно уже одни косточки остались, а может, и их проглотили волки. Для них и кости – еда. Как же не уберегли коня, – посуровел Гурин.

– Убереги. Дьявол так рыкнул на нас, что мы едва на дерева не полезли!

– Хватит, пошли на табор и будем завтракать. На тощий желудок не думается, – сказал Гурин.

Завтракали молча. После завтрака поехали по следам волков. Они вели в деревню. В трех верстах от табора нашли кости от кобылы. Но Розов не тужил.

– Однова бы издохла. Стара уже.

Такое он мог сказать. Безродный хорошо заплатил за подлое дело – за гурийских овец – и вернул долговые расписки.

Безродный пообещал охотникам за шкуру Дьявола сто рублей.

Козин усмехнулся и сказал:

– Дешево же ты ценишь свою-то. Ить Черный Дьявол – это твоя погибель. Цыгане зря не скажут.

– Брось, Федор, собак дразнить, – остановил Козина Гурин. – Аль не видишь, что человек в накале?

Черный Дьявол провел стаю по пробитой тропе, затем вышел на Голубую речку, там снегу было меньше, и увел волков в сторону Зеркального озера.

Охотники подкормили коней в деревне, чуть передохнули и с новыми силами погнались за стаей, за Черным Дьяволом.