Текст книги "Завтра Была Война"

– Да, не стоит… Но я обязательно узнаю правду! Я пойду к отцу и потребую этой правды от него, ему я поверю, он не сможет мне соврать, он меня слишком любит… А он наверняка знает, что происходит в мире, ведь он постоянно вращается в политических и военных кругах, это необходимо ему для бизнеса! Да, завтра же, нет сегодня, я у него всё испрошу! А сейчас я хочу посмотреть до конца, что скажут здесь. Я так хочу, Радж, и ты не заставишь меня уйти, даже не пытайся!

Раджан уже был сам не рад, что перевёл разговор в такое русло, теперь наверняка у Фелис будет громкий скандал с отцом, если, конечно, он не успокоит и не переубедит её раньше, а для этого нужно её отсюда увести. Зря он её всё-таки сейчас успокаивал, уж лучше бы она продолжала рыдать у него на груди, тогда воздействие этого дурацкого фильма на неё было бы намного меньше. Так он и стоял, сжимая Фелис в объятиях, чтобы не дать ей остаться один на один с происходящим, стараясь не обращать больше внимания на то, что делается внизу. А внизу переливался в ярко алых лучах восходящего солнца океан, на его поверхности высилась нефтяная платформа. Что-то показывалось про то, как с помощью диверсионной деятельности американцы обошли китайцев, тоже стремившихся получить последнее в мире нетронутое нефтяное месторождение. Всего этого Раджан не видел, так как закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и найти способ увести отсюда Фелис. Из задумчивости его вывел странный звук, разрывавший мелодичные музыкальные аккорды и плеск волн своей чужеродностью и искусственностью. Это был какой-то стрёкот. Раджан открыл глаза, глянул по сторонам и обомлел. Прямо в центр впадины, игнорирую голографическую воду, садился вертолёт, вполне реальный, а не голографический. Зрелище было настолько необычное, что Раджан даже выпустил девушку их объятий.

Между тем, как только вертолёт прорезал океанские волны, они исчезли, и сразу же в небе развернулся трепещущий звёздно-полосатый флаг, и заиграл американский гимн. Из вертолёта высыпали солдаты в только что виденной энергетической броне, похоже, что у них был приказ разогнать митинг. «Почему солдаты? Почему не полиция? – Пронеслось в голове у Раджана. – Может быть им дан приказ расстрелять собравшихся? Вполне возможно, особенно если учесть, что у каждого в руках пулемёт… Бред какой-то, ведь это же не война на чужой территории, правительство никогда не решилось бы устраивать бойню, тем более так близко от такого крупного города, как Лос-Анджелес!» Тут стало ясно, зачем солдатам броня против гражданских, прилёта вертолёта явно ждали и к нему подготовились. Из толпы, прочерчивая в воздухе белые линии, полетели вниз гранаты, похоже, что со слезоточивым газом, но, снабжённая воздушными фильтрами, энергоброня, позволила солдатам попросту проигнорировать белый дым, и продолжить наступление на толпу. Стрельбы пока никто не открывал.

Тут в воздухе пронёсся душераздирающий, не то вопль, не то стон, порвавший тихо наигрывающий гимн, сходный с тем, что был слышен в самом начале представления. И сразу же в ярко алеющее рассветное небо устремились струи чёрного дыма, между которыми проблёскивало оранжевое пламя. Над котловиной медленно, но верно вырастал гриб ядерного взрыва, над которым продолжал бессмысленно трепетать звёздно-полосатый флаг. А на фоне его всё утолщающейся «ножки» метались увеличенные до невероятных размеров тени солдат в энергетической броне, больше похожих не на людей, а на мифических рыцарей апокалипсиса. Отличный режиссёрский ход, призванный произвести на зрителей неизгладимое впечатление, жаль только, что почти никто этого не видел. Толпа, охваченная паникой, разбегалась в разные стороны, покидая котловину… По телевизору крутили какие-то мультики, сюжеты и герои которых были грубо сворованы из раннего творчества Уолта Диснея. После мультфильмов, начался репортаж с хоккейного матча НХЛ, и Фелис сразу переключилась на другой канал. Там, впрочем, тоже не оказалось ничего интересного. Один за другим лениво переключались каналы, на экране меняли друг друга теле рекламы, какие-то фильмы про дикий запад, Наполеона и короля бандитов Аль-Капоне. Снова реклама нового

домашнего многофункционального робота с шутливым именем мистер Хенди, данным ему видимо за то, что у него было множество рук. Последний писк моды от Волт-Тек не очень-то впечатлил Фелис, хотя она и улыбнулась странному выражению морды собаки, с которой прогуливался робот, иллюстрируя часть своих возможностей. Как ни странно, спать совсем не хотелось, хотя когда она только вошла в дом, то думала, что свалится от усталости и перенапряжения. Возможно, во всём были виноваты три таблетки кофеина, которые она проглотила, а может быть боязнь проспать кое-что важное, ради которого она и сидела теперь у телевизора. Наконец, очередной гангстерский синдикат был повержен группой камикадзе из ФБР, фильм выплюнул на зрителей бесконечную полоску титров с ничего не значащими именами осветителей, декораторов, эпизодических актёров, указанием фирм изготовителей реквизита и неизменной надписью в конце, что при съёмках ни один бандит не пострадал. Экран на мгновение погас, но тут же засветился снова, позволяя зрителям насладиться видом ракеты, вращающеёся по жёсткой, сделанной из металла орбите вокруг такой же металлической земли. Это была фирменная заставка «Галакси Ньюз» – монополиста на все средства массовой информации. Теперь переключать каналы было бессмысленно, так как везде шли шестичасовые выпуски новостей, практически дословно копировавшие один другой. Именно новостей сейчас ожидала Фелис, ей страстно хотелось узнать, какова степень искажения информации, которую преподносят зрителям. В том, что о происшедшем сегодня утром расскажут, она не сомневалась ни на секунду, слишком уж масштабным было мероприятие, слишком уж скандально оно завершилось.

Утренние выпуски рассказывали обо всём, что угодно, но не о происшедшем, но вполне возможно до информационных агентств ещё не дошла информация, а возможно все ждали разрешения на её обнародование от «Галакси Ньюз». Наконец, в четыре часа дня промелькнуло сообщение, что на рассвете недалеко от мексиканской границы под Лос-Анджелесом произошло какое-то вооружённое столкновение, в результате которого есть пострадавшие, все подробности обещали в шестичасовых новостях. Итак, новости начались. Снова во всех красках описывали гибель одного из вице-президентов компании «Дженерал Электроникс», которого нашли утром в собственном доме, зарезанным в аппарате автодоктора. Снова показали интервью с экономкой хозяина, которая и нашла труп, вернувшись домой с выходных. Долго смаковали странные повреждения, что получил этот человек, у него были извлечены и уничтожены мозг, сердце и ещё часть внутренних органов. В очередной раз Фелис подумала, что, слава богу, журналисты щадят нежную психику обывателей, не показывая фотографий трупа. Она сама закончила факультет журналистики по специальности криминалистика, так что за время практики перевидала подобного немало и знала, что это зрелище не из приятных. Чуть ли не половину выпуска заняло обсуждение того, что послужило причиной этой странной гибели. Напрочь была отметена и показательно разгромлена первая версия о халатном обращении с аппаратом или о программной ошибке, приведшей к таким страшным последствиям. Теперь за первое место боролись версии заказного убийства, замаскированного под самоубийство, и, собственно, самоубийства. В пользу первой говорили огромная активность погибшего, который по слухам был связан не только с компанией, но и занимался ещё множеством других махинаций, многие из которых были весьма тёмными. Защитники второй версии возражали, что он был кристально честен, всё своё время, даже свободное, тратил на благо процветания «Дженерал Электроникс», так что ему просто некогда было работать заодно «серым кардиналом» и все слухи полная чепуха. Зато с другой стороны он был очень нервным и импульсивным, и вполне мог, поддавшись минутной слабости, покончить собой, особенно таким экстравагантным способом. Это подтверждало и сегодняшнее сообщение президента «Дженерал Электроникс» о банкротстве корпорации, которое вызвало резкие колебания на бирже. В результате чего разорилось множество мелких сопутствующих фирм, а акции Волт-Тек взлетели почти в два раза. К тому же Волт-Тек на корню скупил большинство производственных мощностей умершего гиганта вместе с рабочими.

Когда, наконец-то, по теме смерти и банкротства уже сказать было особо нечего, перешли к другим темам. Сверкая обворожительной белозубой улыбкой, молоденькая дикторша поведала, что вокруг имени президента, которому уже в прошлом году пытались вынести импичмент за нарушение правил дорожного движения, снова готов разразится скандал. На это раз были подозрения, что у президента есть множество внебрачных связей, а стало быть, Белый Дом превращается в гнездо разврата. Однако, несмотря на эти порочащие его слухи, президент имеет огромные шансы на победу на выборах осенью этого года, так как его будущего соперника от республиканцев не любили практически все из-за его неумения улыбаться, целовать детей на встречах с избирателями и прочих не менее мерзких недостатков. Когда эта дань демократическому строю была отдана, пошёл рассказ о различных мелких происшествиях, о планах правительства относительно внешней политики, о том, что несмотря на санкции ООН экономика по прежнему переживает бурный рост, так что в следующем году на долю каждого американца и канадца (это слово подчёркивалось особенно) будет приходиться в пять раз больше различных жизненных благ, чем у среднего европейца или китайца. Фелис уже отчаялась услышать нужные ей слова, когда очередной диктор соизволил вспомнить об обещании двухчасовой давности и поведать подробности утреннего пограничного происшествия.

Оказывается за пол часа до рассвета большая группа молодых парней, вооружённых лёгким стрелковым оружием, газовыми и осколочными гранатами предприняла попытку атаковать объект, принадлежавший Волт-Тек. Охрана открыла ответный огонь и завязалась долгая перестрелка, в результате которой был убит один нападавший, а один из охранников получил лёгкое ранение. Через полчаса к месту происшествия прибыли отряды полиции быстрого реагирования, так что диверсантам (а именно так величали возмутителей спокойствия) пришлось срочно отступать под напором превосходящих сил. В результате блестяще проведённой полицейской операции удалось захватить нескольких нападавших, остальные, к сожалению, смогли прорвать окружение и уйти в сторону Мексики. Некоторые горячие аналитики поспешили связать это нападение и самоубийство, приписав ему характер последней мести, так как отношения между Волт-Тек и Дженерал Электроникс были, мягко говоря, натянутыми. На этом новости закончились, появился прогноз погоды, реклама и снова фильмы.

Фелис лежала, откинувшись на диване, и размышляла о только что увиденном. Получалось, что факты искажались до неузнаваемости, и разгон демонстрантов превращался теперь в отражение атаки бандитов. Хотя, возможно, что про разгон митинга вообще не сказали, а обнародовали какую-то другую диверсию, происшедшую в то же время. Нет, такое предположение не выдерживает никакой критики, во– первых, насколько она знает, под Лос-Анджелесом нет больше объектов, якобы принадлежащих Волт-Тек. А во вторых, сейчас показали фотографии задержанных, это были именно те парни, в толпе которых она провела утро. Хотя, что ни говори, длинноволосые, затянутые в кожаные куртки и джинсы, а после задержания перемазанные грязью и кровью, с перекошенными от ярости лицами, они действительно сильно напоминали бандитов, которыми их пытались представить. Итак, как же всё было там на самом деле. Чёрт, она слишком смутно всё помнит, меньше надо было плакать, а больше смотреть и думать. Теперь же придётся восстанавливать картину по кускам, додумывая там, где память откажется работать. Она во все глаза смотрела на голографический океан, который просто затягивал её своей реальностью, зачаровывал первозданностью и скрытой силой, звал… Это было странное ощущение желания, которое можно испытывать разве что к человеку, но никак не к порождению мёртвой природы. И тем внезапнее оказалась перемена, когда такие желанные волны растаяли, а вместо них оказался вертолёт и солдаты. Помнится, она долго не могла поверить в то, что они реальные, а не голографические, она, в общем-то, не верила в это до сих пор. Потом произошло что-то непонятное. Её, и так еле понимающую, что происходит, вдруг охватил ужас, но самое страшное было то, что этот ужас исходил не от солдат с пулемётами и не от вертолёта. Он жил внутри неё, захватывая всё тело клетку за клеткой. И ощущение этого беспричинного ужаса усугублялось ещё ощущением одиночества, так как толпа народу вокруг, вдруг стала как бы мёртвой, перестала быть собранием людей, а превратилась в нечто аморфное и колышущееся, окружающее её со всех сторон, сковывающее движения. Как утопающий, окружённый со всех сторон водой, хватается за любой твёрдый предмет, так и она стала искать, за что бы ухватиться. Этим предметом, как она поняла позже, оказалась чья-то рука, которая с невообразимым упорством и силой потянула её в неизвестном направлении. Но это было хоть какое-то направление, в том новом мире, не имевшем очертаний и границ, потому она безропотно подчинилась.

Очнулась она в каком-то тёмном помещении, и настолько узком, что спина, плечи и грудь практически упирались в стены, а руками можно было шевелить лишь очень ограниченно. Было полное ощущение того, что находишься в гробу, хотя этот гроб и стоял вертикально. Как ни странно, новое положение не вызывало практически никакого страха, конечно тыла спина, подкашивались ноги, ломило затёкшие в согнутом положении руки, хотелось вырваться на свободу, но беспричинный внутренний ужас уже прошёл. Наоборот, было очень даже приятно вновь ощутить себя нормальным человеком в нормальном мире, пусть даже таком маленьком и тёмном. Сколько времени она простояла, ощущая всем телом холод окружающих стен, она не помнила. Наконец, послышались какие-то шаги, и темница распахнулась, почему-то дверь оказалась у неё за спиной, выпуская её на свободу.

Свет дневного солнца после непроглядной тьмы оказался настолько нестерпимым, что Фелис зажмурилась и чуть не потеряла сознание, когда перед глазами поплыли разноцветные круги – болезненная реакция сетчатки на резкую смену освещённости. Когда же она наконец-то смогла смотреть вокруг, то оказалось, что она стоит внутри странного здания мимо которого они проходили ночью, а, успевшее подняться достаточно высоко, солнце бьёт лучами через несуществующую ещё крышу. Рядом, переминаясь с ноги на ногу, и улыбаясь, стоял их провожатый.

– Извините, что пришлось вас немного подержать в темноте и тесноте. Зато теперь можно вполне безопасно отсюда уехать, кстати, вы не подбросите меня до Лос– Анджелеса, а то я не думаю, что смогу вернуться на той же машине, что привезла меня сюда.

– Да-да, конечно… – ответила она. – Если мая машина осталась. Вполне возможно, что на ней уже уехал Раджан. Чёрт, – она мотнула головой, как бы сбрасывая оцепенение, – какую ерунду я горожу. Раджан не мог уехать без меня. Ведь это он привёл меня сюда.

– Нет, сюда привел вас я. А что случилось с Раджаном, я не знаю. У меня было задание спрятать именно вас.

– Значит, вы думаете, что его поймали?

– Вряд ли, хотя и не исключено. Всё было спланировано, и появление полиции тоже, к этому отлично подготовились. Представляете, каким было для нас ударом, когда вместо полиции явились эти чёртовы солдаты, против которых не действовали обычные средства. Потому пришлось воспользоваться так называемой ментальной атакой.

– Да, теперь и я помню, Раджан говорил, что вы используете какую-то аппаратуру внушения. Жаль, что я тогда не обратила на его слова никакого внимания. Вот почему был такой беспричинный ужас и паника…

– Ещё раз приношу извинения, что вам пришлось испытать это. Аппаратура использовалась исключительно для усиления эффекта присутствия, и не появись солдаты, мы вполне ограничились бы газовыми гранатами. Ментального удара удалось избежать только тем, у кого были специальные устройства, одеваемые на голову, а в частности мне. Только мы могли действовать более-менее разумно, все же остальные, включая солдат и, к сожалению, вас и господина Раджана, попросту разбежались в разные стороны. Дальнейшую их судьбу представить трудно, но так как ментальная атака перестала действовать через пол часа, или просто теряла свою силу с расстоянием, вполне вероятно, что большинству удалось бежать, но кое-кто, естественно, попался. Я же сам вместе с вами спрятался здесь, а когда всё кончилось вышел. Ладно, пойдёмте к машине, думаю, с Раджаном ничего страшного не случится, всё-таки он гражданин другого государства.

Они вышли из здания, которое, как справедливо отмечал Раджан, действительно было очень похоже на готический собор, если можно судить лишь по первому этажу. Фелис, поглощённая собственными мыслями, шла, не глядя по сторонам и не оборачиваясь, но провожатый чуть притормозил и посоветовал ей оглянуться и посмотреть на фасад здания. Там над только что законченной стеной первого этажа возвышалась скульптура из чёрного камня, которой надлежало украшать здание и быть его символом. Прямо из стены, а точнее из небольшой ниши, которая ещё не была построена, торчала верхняя половина туловища человека. Лицо его было очень жёстким, но при этом очень уставшим и измождённым, щёки ввалившимися, а нос заострённым, как положено рабу, который вот-вот упадёт на следующем шаге. Человек как бы шёл или даже бежал вперёд, одновременно прогнувшись настолько, что каждый его шаг, должно быть, являлся падением, предотвращённым лишь в последнюю секунду. Сильные мускулистые руки человека с большими привыкшими к труду ладонями теперь были раскинуты в стороны и как бы пытались что-то поймать, или схватиться за воздух, чтобы удержаться. И над этим изнемогающим, находящимся на последнем издыхании телом, почти над самой спиной человека красовался трилистник знака радиационной опасности, выполненный из какого-то красного металла, который теперь весь горел в лучах солнца, бросая на худое лицо, руки и плечи человека зловещие красноватые отблески.

– Как я понимаю, скульптура символизирует человечество, несущее на себе ядерное бремя, так?

– Почти так, с некоторыми мелкими деталями, но общий смысл именно таков. Жалко только, что скульптор немного перестарался, и у некоторых неподготовленных этот человек вызывает ассоциацию с неким ядерным демоном, злым богом, которого нужно бояться и одновременно поклоняться, чтобы не вызвать его гнев. Такие говорят, что ему только крыльев не хватает до полноты картины. Когда они вышли на шоссе, представившееся их взору зрелище оказалось не очень весёлым. Вдаль уезжали автоэвакуаторы, увозя с собой беспомощные автомобили, а несколько машин, ещё оставалось сиротливо жаться к обочине, ожидая и своей участи. По счастью, серебристый форд Фелис стоял тут же и наверняка вошёл бы в следующую партию пленных. Впрочем, радоваться было рано, так как переднее колесо машины прочно обхватил капкан, снабжённый электронным замком, так что уехать прямо сейчас было проблематично. Но тут, в который раз за этот день, на помощь пришёл её провожатый. Как оказалось, он был не только филологом, но ещё и неплохо разбирался в электронике, а заодно и в замках на автокапканах. Пять минут кропотливого рассматривания, несколько замкнутых друг на друга проводов, лёгкий, но очень резкий удар, и бесполезная теперь железяка оказалась в руках улыбающегося парня, путь был свободен.

Теперь уже скоро должно было стемнеть, и Фелис всё больше и больше беспокоилась, так как о судьбе Раджана ничего до сих пор не было известно. Наконец, когда она уже, томясь бесплодным ожиданием, в десятый раз выключила дурацкий телевизор и взялась за наскучившую книгу, в двери раздался протяжный звонок. Фелис мгновенно вскочила, подлетела к двери, открыла её и так и застыла. На пороге стоял Рен Стомберг, её отец.

Глава 4

Рен Стомберг высокий и широкоплечий стоял, загораживая своим телом почти весь проход, и, улыбаясь, глядел на дочь.

– Быстро ты сегодня. Обычно не дождёшься, когда дверь отворишь, то в ванной отмокаешь, то вообще дома отсутствуешь. Да, может быть, ты меня всё-таки впустишь, или так и будем через порог разговаривать?

– Да, папа, конечно… Чёрт, я не ожидала, что ты явишься сегодня, проходи, а я пока приготовлю кофе. – Фелис посторонилась, пропуская отца в комнату.

– Не стоит. – Стомберг лёгкой походкой подошёл к дивану и с размаху уселся на него, так что пружины жалобно взвизгнули под тяжестью его мощного тела. Судя по его внешнему виду и поведению, было очень трудно догадаться, что перед тобой мультимиллионер, хитрый и беспощадный к конкурентам финансовый воротила и просто пожилой человек. Стомбергу было уже за сорок, когда он наконец-то встретил свою единственную настоящую любовь от которой и родилась Фелис, а теперь, даже по меркам конца двадцать первого века, он должен был считаться почти стариком. Однако, глядя на это словно вырубленное из гранита лицо без единой морщины, непослушные, рассыпающиеся в разные стороны соломенные волосы, играющие под яркой ковбойской рубашкой мышцы, думать такое было бы просто грешно. – Я не на долго. Садись, надо поговорить.

– О чём? – Фелис присела напротив на маленьком клочке оставшейся диванной площади и уставилась на лицо отца, которое вдруг потеряло эдакую озорную весёлость и стало серьёзным.

– Ну, хотя бы о том, что я тебя очень люблю.

– И именно за этим ты пришёл сюда, наплевав на то, что одна минута твоего свободного времени обходится в несколько десятков тысяч долларов? Не ожидала такой жертвы, спасибо.

– Тридцать четыре тысячи восемьсот одиннадцать долларов, если верить этим чёртовым аналитикам. Но я пошёл бы и не на такие расходы, чтобы сказать это, Фелис, ведь ни за какие деньги я не смог бы купить такую как ты, и это тебе прекрасно известно. В любом случае я слишком мало вижу тебя в последнее время, и не только из за собственной занятости…

– Папа!.. – начала было Фелис, но он остановил её взмахом руки и продолжил.

– Но я пришёл сюда не за тем, чтобы требовать от тебя отчёта, почему тебя никогда не бывает дома, ты, чай, уже не девочка, а я всегда больше всего ценил в людях независимость. Дело, в общем-то, вот в чём. Как ты знаешь, я хочу в этом году избираться в сенат от Калифорнии, а с завтрашнего дня начинается моя поездка по штату, встречи с избирателями и прочая дребедень. Так что мы не сможем видится почти месяц.

– Если я очень буду скучать я в любой момент смогу приехать, или приеду по первому твоему зову, клянусь! – Фелис, весело смеясь, подняла правую руку, как бы намереваясь произнести слова клятвы, но отец её прервал, хотя и улыбнулся в свои пшеничные усы.

– Я тебе верю! Только дело обстоит немного серьёзнее, чем простая скука. Пока я буду отсутствовать, я не хочу, чтобы с тобой ничего случилось. Поверь, мне будет трудно пережить что-нибудь подобное.

– А что со мною может случиться? Я никогда в жизни не болела, войны сейчас, вроде как нет, разве что несчастный случай, но от них никто не застрахован, да и я очень осторожна.

– Да, ты сама осторожность, дня не проходит, чтобы ты не ввязалась в какую– нибудь авантюру. Да и насчёт войны – бабушка надвое сказала, при современном положении вещей, может случится всё что угодно.

– Это, что, твои агенты следят за мною, раз ты знаешь про все мои авантюры? Знай, что на слежку я могу и обидеться!

– Нет, конечно, ты всё сама рассказываешь, а что не рассказываешь, то можно легко предположить, зная твой характер. Ведь ты пошла в меня, а я в твои годы был ещё каким сорви головой. Но всё равно, призываю тебя хотя бы в моё отсутствие повысить осторожность и не рисковать собой, ты мне обещаешь?

– Хорошо обещаю! Но, в любом случае, Раджан сможет меня защитить от всех реальных и мнимых опасностей. – Весело ответила Фелис но тут же погрустнела, так как вспомнила, что раджан с самого утра не подавал о себе никаких вестей, а приход отца немного отвлёк её от тягот тревожного ожидания. К её большому удивлению Стомберг тоже помрачнел и его лицо от этого как бы даже состарилось.

– Ах да… Раджан, этот твой индийский дружок. Я хотел поговорить и о нём, но никак не мог начать.

– Раджан – не дружок! – Отрезала Фелис. – И я его люблю и не меньше, чем тебя!

– Возможно, даже больше… – Как-то хрипло и про себя произнёс её отец, но тут же взял себя в руки. – Я знаю, что такое обещание тебе было бы очень трудно дать, но я попрошу тебя этот месяц не видится с ним…

– Конечно я не дам такого обещания! Или ты думаешь, что какая-либо опасность может исходить от самого Раджана?! Даже если бы оно так и было, я всё равно бы не рассталась с любимым, даже ценой собственной жизни!

– И моей заодно. Послушай, Фелис, я ведь хочу тебе только добра. Я не буду особо настаивать, просто обрисую положение вещей. Раджан индиец, а Индия вместе со всеми странами Восточного Альянса в последнее время всё ближе и ближе склоняется к Китаю – нашему потенциальному противнику. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что в случае войны (ох не к добру ты про неё упомянула) Индия выступит против нас. А я не думаю, что Раджану понравилось выбирать бы между любовью и долгом, да и тебе тоже…

– Ах вот как! – Фелис вышла из себя. – Значит ты, вместе со своими соратниками в правительстве и военном ведомстве, доводишь мир до состояния балансирования на грани небытия, а потом я и множество других людей должны расплачиваться за это своими чувствами, может быть даже жизнями?! Ну спасибо, папочка…

– Дожил… От собственной дочери слышу обвинения в нагнетании международной напряжённости, и это при том, что ещё только начал баллотироваться в сенаторы. Интересно, что будут говорить избиратели через год-два. Лучше уж тогда сразу в могилу ложиться, мёртвых, как и победителей, обычно не судят. – Стомберг сказал это в шутку, но при этом в голосе чувствовалась такая горечь, что в этом можно было усомниться.

– Извини, папа. Я не хотела тебя обвинять, просто само как-то с языка сорвалось. Да и ты хорош, я даже не представляю, как ты мог потребовать от меня такое. Сам ведь сказал, что я вся пошла в тебя. А ты всегда был однолюбом и потому любил очень крепко!

– Я понял это только после того, как встретил твою мать. Однако это не помешало мне с ней расстаться и переключить всю любовь на тебя, как бы тяжело это ни было?

– И теперь ты требуешь подобного же подвига от меня? Ну спасибо, это верх родительского деспотизма! А я вот тоже поняла, что я однолюбка только после того, как встретила Роджана, но при этом отнюдь не намерена ломать своё счастье в угоду кому-либо, даже тебе. И вообще, давай закроем эту тему. Я уже сказала нет, значит нет, я своего мнения не поменяю! Если будешь говорить дальше, то говори, у нас вроде как свобода слова, но вот отвечать я не стану. – С этими словами Фелис отвернулась и положила подбородок на ручку дивана, всем видом демонстрируя готовность следовать собственным словам.

– Хорошо. Я буду говорить в одну сторону, но, надеюсь, мой монолог будет услышан и хотя бы частично воспринят и обдуман. Пойми, Фелис, я не требую от тебя невозможного, я просто прошу тебя трезво посмотреть на вещи, всё взвесить и в результате вынести наиболее приемлемое для тебя решение. Я не против Раджана, он наверняка очень симпатичный парень, хотя я с ним и не знаком лично. В общем-то, его личность, как человека меня вполне устраивает, раз уж он тебе так мил, а мы с тобой, как здесь уже неоднократно упоминалось, очень похожи по характеру. Проблема немного в другом… Я сейчас не хочу тебя во всё впутывать, но именно через твоё знакомство с Раджаном, и мне и тебе могут грозить очень большие неприятности. Конечно, ты сейчас заявишь, что сам тебе не выдаю всю информацию целиком, а потом требую безропотного подчинения и будешь права. Но поверь, лучше тебе обо всё пока не знать. Сейчас я не хочу делать никаких резких заявлений или кого-нибудь обвинять… Каюсь, мои люди сейчас следят за Раджаном, а заодно получается и за тобой, когда вы вместе. Заметь, я не спрашиваю тебя, где ты была сегодня утром, но и себе не ставлю в заслугу такое своё поведение. Я, в общем– то, одобряю твою любознательность человеку, вообще просто необходимо видеть разные стороны одного и того же явления, уметь размышлять, оценивать и не идти на поводу у других. Я ведь когда-нибудь умру и оставлю тебе всю свою скромную финансовую империю, так что такое качество тебе будет просто необходимо. Кстати, после всего увиденного у тебя наверняка появилась потребность в дополнительном подтверждении полученной информации, в частности из моих уст. Так вот, когда я тебе расскажу о том, о чём ты жаждешь узнать, ты наверняка встанешь перед проблемой что выбрать. То есть, возникнет дилемма, собственная безгрешность и непорочность с одной стороны, либо долг патриота и собственная выгода с другой. Эти два понятия редко оказываются на одной стороне дилеммы, но тут, как видишь, оказались. Так что, выбор, часто ущербный или противоречивый цена за информацию. Пока этот выбор в твоей жизни был достаточно безболезненный, но никто не может поручиться, что в следующий раз на чашах весов окажутся сильные чувства, как та же любовь, или же чьи-то жизни. Сейчас я не требую от тебя окончательного выбора, но ты должна быть готова к тому, что в один прекрасный день тебе придётся сделать такой серьёзный шаг и выбрать, например, между мною и Раджаном (тешу себя надеждой, что все остальные обстоятельства будут оказывать на тебя несоизмеримо меньшее давление). Сейчас же, пока не подтвердятся или не будут опровергнуты данные, которые я получил, тебе лучше воздержаться от встреч с Раджаном. Надеюсь, ты сможешь потерпеть хотя бы до конца месяца, хорошо?.. Не отвечаешь? Ну и не надо, главное, чтобы наш разговор остался в твоей очаровательной головке, а что делать решишь ты сама. Во всяком случае постарайся пока не искать встречи с Раджаном, а если он явится сам… Дьявол, я даже и не знаю, что тебе делать в таком случае. В любом случае это лишь до конца месяца. А сейчас прощай, я уезжаю, я и так слишком уж засиделся. – Он наклонился к Фелис, чтобы поцеловать её в щёку на прощание, но с удивлением обнаружил, что его дочь спит. Аккуратно оторвав её голову от подлокотника, он уложил Фелис на диван, осторожно захлопнул за собой дверь и скоро его лимузин растворился среди бурного потока на улицах вечернего Лос-Анджелеса.