Текст книги "Клятве вопреки"

Всмотревшись в густой дым, Маркейл увидела еще одну появившуюся из мрака фигуру, и у нее забилось сердце. Это Уильям? Но нет. Мужчина был ниже ростом и плотнее. Он спускался по сходням, отдавая приказы людям на причале, и его низкий голос с шотландским акцентом заглушал громкий гул людских голосов.

– Интересно, почему он приказывает людям уйти на берег? – покачав головой, произнес мужчина рядом с Маркейл. – Они разве не собираются бороться с огнем?

– Не понимаю, – отозвалась Маркейл, заметив, что крепкий шотландец настойчиво очищает от людей причал вблизи корабля. – Хотелось бы мне самой знать, что происходит. Почему они отослали всех…

БУ-У-М! Страшный взрыв потряс причал, и огонь, взлетев в воздух огромным шаром, заревел над набережной. Все, кто был на причале, пригнулись к земле, и воздух наполнился криками и топотом бегущих ног.

Маркейл пришлось посторониться, чтобы людской поток не унес ее, и она с тяжело бьющимся сердцем в ужасе смотрела на корабль. Огонь ревел и злобно трещал на палубе, и языки пламени теперь пожирали корабль, как будто только сейчас пришло их долгожданное мгновение.

Где Уильям? Неужели на борту? Вопрос тупо повторялся в ее застывшем мозгу.

«Господи, прошу Тебя, нет!» Маркейл старалась мыслить здраво, но слишком быстро бившееся сердце не позволяло ей этого. Она обнаружила, что идет к кораблю против людского потока, не спуская глаз с бушующего пламени. Она должна выяснить все до конца, пойти и увидеть лично. Что?

Мозг отказывался отвечать ей. Маркейл подходила все ближе и ближе к горящему судну, туда, где матросы ожесточенно рубили канаты, которыми корабль был пришвартован к причалу. Жар был такой, что обжигал лицо, и она инстинктивно подняла руки, чтобы защититься от него.

Тяжело вскрикнув, голый по пояс мужчина рядом с ней ударил топором по толстому канату, и корабль, застонав почти как человек, тихонько отошел от причала и, громко треща, начал медленно дрейфовать в море.

Голоса на причале стихли, и толпа моряков и горожан молча наблюдала за кораблем.

Маркейл не могла отвести взгляд. Где-то на корабле мертвый или еле живой находился Уильям. Она это знала, знала совершенно точно. Как же все это произошло?

Как мог корабль просто взорваться, причем не один, а несколько раз?

– Сэр, – обратилась Маркейл к стоявшему рядом матросу, у которого почерневшее от гари лицо было маской печали.

– Да, мисс? – Он посмотрел на нее, очевидно, удивившись, что к нему так обращаются.

– Почему произошел взрыв?

– Это диверсия, мисс. – Его лицо исказилось от негодования. – Кто-то положил порох под палубу и поджег его. Слава Богу, кэп пронюхал об этом, иначе все мы были бы мертвы.

– Капитан Херст? Он обо всем догадался?

– Да. Именно поэтому мы все убежали с причала, как раз перед тем, как это случилось.

Это сделал Уильям? Маркейл пришлось откашляться, прежде чем продолжить расспросы.

– А вы… вы не знаете, покинул ли корабль и капитан?

– О, конечно, – с удивлением ответил матрос. – Он бежал так, словно за ним гнался сам дьявол.

По ней прокатилась волна облегчения, сияющего, как ослепительный свет, и в один миг ее настроение из самой глубокой пропасти взлетело до самой высокой вершины.

– Неужели вы его не видели? – усмехнулся моряк. – Он дошел только до середины сходен, когда «Ведьма» взорвалась, и чуть не взлетел в воздух от взрыва, вот так.

Матрос, возможно, находил это забавным, но Маркейл чувствовала только радость. Улыбнувшись в знак благодарности, она рукавом вытерла слезу и начала пробираться сквозь толпу к экипажу. Эмоции настолько переполняли ее, что она не соображала, что именно испытывает в эту минуту. Она только знала, что ей необходимо немного побыть одной, прежде чем снова встретиться с Уильямом.

Глава 8

Письмо капитана Уильяма Херста своей сестре Мэри во время остановки в Бристоле для пополнения запасов перед тем, как отправиться в четырехмесячный морской поход.

«Жизнь на корабле простая и незамысловатая. Существуют правила, во многом такие же, как у нас дома, – быть вежливыми друг с другом, уважать права своих товарищей и выполнять свою повседневную работу, не перекладывая ее на других.

Конечно, существуют и отличия. Прежде всего никто не заставляет меня читать, как это имел обыкновение делать отец. Однако я обнаружил, что занимаюсь этим, чтобы избавиться от скуки или из любопытства и желания больше узнать. Наш отец ввел чтение в привычку, и мы пользуемся этим благом».

Уильям мрачно смотрел, как течение медленно уносило в море «Хитрую ведьму», сильно накренившуюся на один бок. Его корабль погиб, сгорел, как в адском огне. Скоро и он потонет вместе с любимыми книгами, с картинами, подаренными ему сестрами, с новым медным компасом и картами, которые он собрал за много лет.

Это были болезненные потери, но они меркли по сравнению с картиной того, как великолепная «Ведьма» преодолевала свои последние несколько ярдов.

Уильям прогнал тяжкие мысли.

– Все кончено.

Макдугал вытер глаза разорванным рукавом и оглянулся по сторонам.

Убедившись, что никого из членов команды поблизости нет, он, понизив голос, сказал:

– Значит, вы нашли еще порох.

– Посчастливилось, – тихо сообщил Уильям, придвинувшись немного ближе к первому помощнику. – Четыре бочонка. На них упали две большие балки, которые уже горели, так что не оставалось ничего, кроме как бежать.

– О, это преступление!

– Разумеется. «Хитрую ведьму» невозможно было спасти, и нам повезло, что на палубе не было людей, когда произошел взрыв.

Они долго молчали, пока наконец не заговорил Макдугал, тяжело вздохнув:

– Просто не могу смириться с этим.

– И ведь что интересно? Бочонки были не наши. Они помечены значком, которого я прежде никогда не видел: красный круг внутри черного.

– Как же они попали на борт? – Первый помощник нахмурил густые седые брови. – Я непременно обратил бы внимание на них во время вечерней проверки, тем более на такую странную маркировку.

– Я думаю, кто-то пробрался на корабль и устроил пожар в трюме, здраво предположив, что все, включая вас, бросятся тушить огонь.

– И это освободило негодяям палубу, чтобы они могли сделать свое черное дело, – с повлажневшими от слез глазами заключил Макдугал. – Будь они прокляты, кто бы они ни были. Кто мог совершить такое подлое дело? – У него дрогнул голос. – Трудно поверить, что «Ведьмы» нет. Она была самой настоящей красавицей. – Он проглотил рыдание.

Уильям понимал, что чувствует первый помощник, но не желал поддаваться отчаянию. Даже сейчас его команда наблюдала за ним, следила за каждым его движением.

Выдавив из себя мрачную улыбку, он похлопал по плечу своего верного друга и громко, чтобы все могли его слышать, сказал:

– Не принимайте это так близко к сердцу, Макдугал. Это всего лишь корабль, правда, чертовски хороший. Но у нас будет другой, такой же прекрасный, как «Хитрая ведьма». – Уильям окинул взглядом причал и кивнул стоявшим ближе других членам команды. – Сегодня никто не лишился жизни, и мы должны быть благодарны Господу за милосердие. Это главное.

Мужчины закивали, и их безрадостные лица слегка прояснились.

– Да, кэп. – Макдугал подолом покрытой сажей рубашки тер глаза, оставляя вокруг них черноту, пока не стал похож на вора в маске.

Уильям почувствовал, что ухмыляется, хотя понимал, что теперь у него еще меньше возможностей спасти Майкла.

– Макдугал, соберите команду, обеспечьте им хороший ночлег и еду, а затем отправляйтесь в порт Бристоля. Я напишу в Лондон, и мой банкир пришлет вам каперское свидетельство на покупку нового корабля.

– Прямо сразу? – Макдугал выпрямился.

– Я должен спасти брата, вот для чего мне нужен корабль. И я предпочитаю не приобретать такой, с которым не смогу сделать то, что хочу. Посмотрите, какие корабли имеются на верфях Бристоля, и выберите самый хороший и самый быстрый.

– Это обойдется вам в круглую сумму.

– Плевать на стоимость.

– Даже так? – Макдугал заметно повеселел, и к нему вернулось самообладание.

– Вы меня слышали. И пока будете там, постарайтесь, чтобы ни с кем из членов команды не произошло никаких недоразумений. Когда прибуду, я хотел бы выйти в море как можно скорее.

– Да, кэп, – кивнул Макдугал. – Несколько дней отдыха в Бристоле как раз то, что необходимо для поднятия морального духа матросов.

Наблюдая, как «Ведьма», наклонившись, медленно заваливается на бок, Уильям тихо сказал:

– Не знаю, почему кто-то устроил этот пожар, но непременно выясню. А до того времени, повторяю, следите за людьми. Они крайне суеверны, а я не хочу, чтобы говорили, что мы ходим под несчастливым знаком или другую бессмыслицу.

– Если бы они так думали, то все до одного нанялись бы на какой-нибудь другой корабль.

– Вы правы. Ну что ж, пусть развлекаются в Бристоле, но, по возможности, загружайте их работой.

– Будет исполнено. Я пресеку любые разговоры о злом роке.

– Хорошо, Макдугал. – Уильям отвернулся от горящих обломков, которые некогда были его кораблем. – «Хитрую ведьму» потопил не злой рок, а человек – подлый, коварный, злобный. И когда я разыщу его… – Он сжал руки в кулаки.

– Да, кэп. Надеюсь, вы найдете их, раздавите каблуком, повесите на нок-рее, чтобы грифы выклевали им глаза, а потом привяжете позади корабля, чтобы акулы могли полакомиться их костями и…

– Довольно, Макдугал. – Уильям не мог не засмеяться. – Тебя заносит.

– Простите, кэп, – виновато улыбнулся Макдугал, – но моя душа жаждет отмщения.

– И моя тоже. – Уильяму мог прийти в голову только один человек, у которого были в отношении его злые намерения. Они послали ту единственную женщину, к которой он был неравнодушен – Маркейл, – обокрасть его, и теперь, как он подозревал, знали, что он на волосок от того, чтобы вернуть себе дорогую вещь, поэтому предприняли следующий решительный шаг и сожгли его корабль. Кому-то очень-очень была нужна эта шкатулка из оникса.

– Вам тоже понадобится комната на ночь, кэп? – спросил Макдугал.

– Нет, – сухо улыбнулся Уильям, подумав о Маркейл, которая ждала его в экипаже. – Не позже, чем через неделю, я присоединюсь к вам и к команде в Бристоле.

– Хорошо, кэп. Можете положиться на меня. – Макдугал элегантно отдал честь и, повернувшись, принялся отдавать распоряжения команде, которая, восприняв это как признак того, что все нормализуется, заметно ожила.

Уходя, Уильям остановился, чтобы поблагодарить команду за храбрость при попытке спасти корабль, а затем зашагал по быстро пустеющей набережной. Ряд ведер напоминал об усилиях горожан и горожанок, делавших все возможное, чтобы спасти его корабль, а в конце этого ряда стоял все еще в фартуке плотный бармен и угрюмо смотрел в сторону моря.

– Спасибо вам за помощь. – Остановившись, Уильям похлопал мужчину по плечу.

– Всегда к вашим услугам, сэр. – Бармен слегка расправил плечи. – Люди с корабля спаслись?

– Все, и, если не считать одной сломанной ноги и нескольких незначительных ушибов, команда в полном порядке.

– Это чудо.

– Несомненно. Но оно не осуществилось бы, если бы не вы и остальные горожане. Уж не знаю, как их благодарить.

– Это же Саутенд-он-Си, кэп, – просиял мужчина. – Когда мы видим, что нужны, не задаем вопросов, а делаем то, что необходимо в эту минуту.

Уильям кивнул и, повернувшись, заметил лежавшую на причале накидку Маркейл.

Нагнувшись, он поднял ее; мягкая тонкая серая шерсть коснулась его пальцев, и блеснула красная атласная кайма. Ошибиться было невозможно; ни одна другая женщина в Саутенде не могла иметь такой дорогой накидки.

– Это накидка одной мисс. Она, должно быть, потеряла ее, – покачал головой бармен.

– Вы видели женщину, на которой она была?

– Не только видел. Я работал рядом с ней почти час.

Работал? Мужчина, наверное, слабоумный. Маркейл не замарает своих рук настоящей работой.

– Вы знаете эту мисс, кэп? – ворвался в мысли Уильяма голос бармена.

– Да. Сюда на набережную она приехала со мной в моем экипаже.

– О, она молодец. – В глазах мужчины светилось восхищение. – Она помогала нашей бригаде с ведрами, носила ведра с водой, которые тяжелее ее, и ни разу не пожаловалась.

Почему Маркейл помогала тушить огонь на его корабле? Уильям не мог придумать ни одной причины. До этого момента он был уверен, что она радовалась бы его потере.

Глядя на огромные ведра и устало потирая лоб, Уильям старался осмыслить услышанное.

– Да, – продолжал бармен, не заметив задумчивости Уильяма, – завтра она почувствует боль, не сомневаюсь. – Мужчина потер спину и поморщился. – И я сам тоже после того, как передавал наверх ведра с водой. Мне жаль, что мы не спасли корабль.

– Вы делали все, что могли, и я бесконечно благодарен, – механически отозвался Уильям.

Он не мог представить, чтобы Маркейл закатала шелковые рукава и занялась такой тяжелой и грязной работой – таскала ведра с водой. Это совершенно не соответствовало его представлению о ней, тому образу, который она начертала собственной рукой много лет назад. Тогда в письме она откровенно сказала, что уходит от него к мужчине, более богатому и занимающему более высокое социальное положение, потому что такого богатства и положения Уильям никогда не достигнет.

Одна мысль об этом до сих пор заставляла сжиматься все его нутро. Он был настоящим дураком, слепым влюбленным идиотом, позволив ее письму – обнажившему ее настоящую подлую, трусливую, стяжательную, честолюбивую душу – чуть не погубить его.

Для него это был жестокий урок, но благодаря ему Уильям стал умнее. Хотя он делил постель со многими женщинами и наслаждался своей законной долей удовольствия, он больше никогда не попадался на женские уловки.

Забросив накидку на плечо, он свернул к улице и сразу увидел Маркейл. Она осторожно лавировала между людьми, а некоторые мужчины останавливались и оглядывались, пораженные ее красотой.

Уильям вскипел от внезапно возникшей ревности. Проклятие, она должна была сидеть в экипаже.

Как она сумела выбраться? Каким-то образом ей удалось очаровать Постона? Но Уильям мог держать пари, что это невозможно.

Впереди Маркейл обернулась, прежде чем перейти дорогу, и Уильям заметил, что вид у нее совсем не холодный и элегантный, как обычно: платье грязное, лицо блестит от усталости, волосы прилипли к щекам и шее.

На другой стороне улицы она повернулась и печально смотрела на догорающие деревянные части «Хитрой ведьмы», шипящие в море. И выглядела при этом неподдельно печальной. От этого заключения у Уильяма сжалось сердце, и он нахмурился, отказываясь сопоставить свое прежнее представление о Маркейл с ее самоотверженным поведением в этот день, а потом, после короткого размышления, покачал головой и уверенно зашагал к ней.

Маркейл некоторое время постояла лицом к океану, зажмурилась, а потом, словно внезапно проснувшись, пошла дальше, осторожно ступая, а Уильям вспомнил, что она была необутой. Проклятие, она может порезать или ушибить ноги. Он сжал челюсти. Как тебя понять, Маркейл Бичем?

Уильям быстро пошел по набережной, не выпуская из вида темную голову Маркейл, и, догнав девушку, когда она ступила на узкий тротуар перед магазинами, тянущимися вдоль набережной, подхватил ее на руки.

– Привет, моя непослушная маленькая…

– Уильям! – Она крепко обняла его и уткнулась лицом ему в шею.

Что за черт? Уильям стоял, не шелохнувшись, и, хмуро взглянув вниз на Маркейл, мгновенно почувствовал ее соблазнительные формы, прижавшиеся к его груди, и запах лаванды от ее волос.

– Я так беспокоилась… – Маркейл взглянула на него, но голос подвел ее, словно слезы не дали словам слететь с ее губ.

«Она дает понять, будто на самом деле тревожится обо мне, но я-то знаю, что это обман. Верить ей после всего, что было, нельзя. Жаль, что я не могу сказать то же самое о своих чувствах». Честно говоря, волны удовольствия прокатывалась по нему, когда он держал Маркейл в объятиях, но Уильям решил, что это ощущение лучше всего поскорее забыть.

– Пожалуйста, отпусти мою шею, – проворчал он, сердясь на собственные мысли. – Она мне еще пригодится.

Маркейл, всхлипнув, усмехнулась и разжала руки.

– Прости. Я очень перепугалась. Боялась, что ты остался на корабле, когда… – У нее сорвался голос, и она снова уткнулась ему в шею, а теплые слезы просочились сквозь его рубашку.

Уильям быстро зашагал к экипажу. Что за спектакль она тут затеяла? Нет, его больше не проведешь. Он слишком хорошо знал Маркейл, и ему следовало просто поставить ее на ноги и предоставить самой ковылять к экипажу в одних чулках.

Но вместо этого он прижался щекой к ее волосам и вдохнул щекочущий нос запах лаванды.

Да, в юные годы он свято верил в любовь, отдал бы весь мир за это мгновение, когда мог держать Маркейл в объятиях, словно на свете не существует никого, кроме их двоих.

Но теперь, после горького урока, он уже не прежний романтик. Уильям заставил себя убрать щеку с волос Маркейл.

– Ради Бога, неужели я должен просить еще раз? Убери руки.

Маркейл подняла голову – ее нос и глаза были красными, волосы спутанными, на щеке грязное пятно, на лице обида.

– Ты похожа на пугало, – усмехнулся он.

– О-о! – мгновенно рассердилась она, к его огромному облегчению, и, нахмурившись, разжала руки. – Ты такой… – Маркейл сжала губы, а потом бросила: – Сожалею, что слишком крепко держалась за тебя, но я не знала, что у тебя такая слабая шея.

Так было лучше. Уильям с облегчением вздохнул и свернул к экипажу. Он не сомневался, что люди на улице с интересом смотрят на них, но ему было наплевать.

– Можешь отпустить меня, теперь я могу сама пройти остаток пути, – заявила Маркейл.

– Без обуви?

– Ну и что? – Она не отступала ни на дюйм.

– У меня слишком много дел, чтобы я дожидался, пока ты доплетешься до экипажа, – не останавливаясь, бросил Уильям.

– А я не просила, чтобы ты нес меня.

– Очень жаль.

– Опусти меня, черт бы тебя побрал! – Ее возмущенный голос защекотал ему ухо. – Если ты этого не сделаешь, я закричу.

– По-моему, сегодня днем я обещал отшлепать тебя. Если ты закричишь, я сделаю это сейчас.

– Не получится, – отозвалась Маркейл слишком самодовольным тоном. – Ты не сделал этого раньше, не сделаешь и сейчас.

Она была права, но он, не желая это признать, пожал плечами.

– Прекрасно. Сейчас я это докажу. – Уильям сделал движение, как будто собирался опустить ее, но Маркейл лишь крепче вцепилась в него.

– Ты не можешь сделать это здесь.

– Почему же? – Он выразительно поднял бровь. – Хочешь проверить?

Маркейл медленно покачала головой, но выражение ее лица говорило о чем-то совершенно ином. Ее губы приоткрылись, глаза потемнели, и Уильям понял, что она вспоминает «шлепку», которую получила раньше. От того же воспоминания его тело напряглось, и он обрадовался, что юбки Маркейл скрывают его реакцию.

Маркейл вздохнула, и Уильям, взглянув на нее, внезапно увидел, что она так же устала, как и он.

– Уильям, пожалуйста… Это же нелепо.

Хотя она сопротивлялась и слегка брыкалась, ее голова теперь бессильно лежала у него на плече, и Уильям, почувствовав странную боль в сердце, крепче сжал Маркейл.

– Тогда в экипаж.

– У вас, сэр, оскорбительная привычка таскать меня, будто я мешок с мукой.

– Мешки с мукой не брыкаются, – отметил он.

– Брыкались бы, если бы с ними обращались так грубо, – скривив губы, парировала Маркейл.

– Это Постон выпустил тебя из экипажа?

– Нет. Он отправился к тебе на помощь, а меня запер внутри.

– Но теперь ты на свободе.

– Я очень постаралась, – надменно сообщила она.

С растрепанными волосами и испачканным грязью лицом Маркейл была похожа на разъяренного котенка, и Уильям, спрятав неуместную сейчас улыбку, примирительно сказал:

– Я виноват, что набросился на тебя за то, что ты так крепко держалась за мою шею. Но это мешало мне разбирать дорогу.

– Я тоже виновата, – помолчав, призналась она, к удивлению Уильяма. – Я очень беспокоилась. Корабль горел, потом раздался взрыв, и я представила себе, что ты, переломанный и побитый, пойман в ловушку горящей балкой и никто не может добраться до тебя, а огонь сметает все вокруг…

– Боже правый, до чего красочное у тебя воображение!

– Я знаю. Такой уж уродилась.

– Должен признаться, что для того чтобы мир избавился от меня, нужно нечто большее, чем такой маленький взрыв.

– Ты что, неуязвимый? – с легкой насмешкой спросила Маркейл, всматриваясь в него сквозь влажные ресницы сияющими, более темными, чем обычно глазами.

– По крайней мере сегодня.

Они подошли к экипажу, и Уильям вопреки прежним своим мыслям вдруг понял, что ему почему-то не хочется отпускать ее.

Он заслужил этот момент спокойствия, когда не подозревал ни в чем Маркейл, а она не противостояла ему. Однако скоро их отношения вернутся в свое нормальное состояние, на весьма скользкую дорожку. И пожалуй, это лучше для них обоих, решил Уильям. Несмотря на все, что произошло между ними, он постоянно чувствовал, что какая-то неведомая сила все еще влечет его к ней. Получив в свои руки драгоценную вещицу, он никогда больше не увидит Маркейл, и так для него лучше.

– Интересно, – протянул он, заметив, что дверца экипажа болтается под каким-то немыслимым углом. – Как это ее угораздило?

– Пришлось постараться, – обронила Маркейл, разглядывая дело рук своих.

– Ничего не понимаю, – продолжал удивляться Уильям.

– Постон накрепко запер ставни и дверцы, и мне пришлось найти способ открыть дверцу изнутри.

– Я не видел Постона на набережной. Впрочем, это естественно, потому что там, по-видимому, собрался весь город.

Уильям поставил Маркейл на ноги, нахмурившись при виде грязи у нее на платье и чулок, ставших черными. Бросив взгляд на ее лицо, он отметил, что она бледна под въевшейся сажей, на которой выделялись полоски от слез.

Он слишком поздно осознал, что, очевидно, питает слабость к эмоциональным женщинам, особенно к дамам с фиалковыми глазами и заплаканными лицами.

Чем скорее она вернется к своим обычным хладнокровию и выдержке, тем скорее он сможет получить шкатулку и забыть все, что случилось на этой неделе.

Отодвинувшись, Уильям окинул ее взглядом с головы до ног.

– Боже правый, сейчас ты похожа на чернорабочую.

– Да и ты выглядишь не лучше. – Дрожащая улыбка Маркейл пропала, а подбородок взлетел вверх.

– Да, но я был в гуще огня, а ты – нет. – Видя, как она старается найти язвительный ответ, Уильям скрыл удовлетворение и перевел взгляд на дверцу. – Как ты открыла эту дверцу? Вот чудеса!

– Я воспользовалась грелкой для ног, чтобы справиться со стержнем в петлях. – Она пошарила рукой внутри и подняла вверх стержень, странно приплюснутый на одном конце. – Видишь?

– Дьявольская хитрость.

– Я сделала то, что нужно было в тот момент. – Маркейл бросила стержень на пол экипажа.

Судя по тембру ее голоса, Уильям мог сказать, что теперь она немного пришла в себя и уже не выглядела такой ранимой. «Это хорошо, – подумал он. – Меньше всего мне хотелось бы сейчас иметь дело с плаксивой женщиной».

– Усаживайся. – Он кивком указал на экипаж. – Я найду Постона, и мы поедем.

– Да? И куда же именно?

– Обратно к тебе в гостиницу, где ты отдашь мне реликвию, чтобы я мог спасти брата.

– Уильям, я должна тебе сказать…

– Ш-ш-ш. – Уильям поднял ее и усадил на сиденье. – Поговорим об этом позже. И даже не думай о том, чтобы сбежать, пока меня не будет. Пустая затея.

– Если бы я хотела сбежать, то могла бы это сделать, но я, как видишь, осталась здесь. – Маркейл вздернула подбородок. – Я все время была на виду и вовсе не пыталась вернуться в гостиницу, хотя мне ничто не мешало.

– Справедливо. Просто не поддавайся теперь каким-нибудь неожиданным идеям. – Уильям бросил ей ее накидку и, когда Маркейл ловила ее, мельком увидел одну из ее ладоней.

Схватив Маркейл за запястье, он, не обращая внимания на то, что она сопротивлялась, стараясь освободить руку, повернул вверх ее ладонь, и его взору предстала ярко-красная полоска содранной кожи.

– Господи, откуда у тебя это?

– Не важно. – Согнув пальцы, Маркейл закрыла полоску.

Но для него это было как раз важно.

– Ты поранила руку, когда носила ведра с водой?

– Не могла же я просто сидеть рядом и равнодушно наблюдать. Я знала, как много значил для тебя твой корабль, и… и, наверное, я чувствовала за собой ответственность в определенном смысле.

Он взглянул в обращенное к нему лицо, отметил легкие круги у нее вокруг глаз, заметил, как она сутулилась от усталости.

Убирая со щеки выбившуюся прядь волос, Маркейл непроизвольно открыла красную полоску на ладони другой руки, и Уильям, нахмурившись, почувствовал, как у него неровно застучало сердце. «Проклятие, – мелькнула мысль, – не вздумай решить, что ее поступки значат больше, чем ее слова. Она актриса – и к тому же блистательная».

Его взгляд скользнул по нежным линиям ее лица и шеи, которых не скрывал даже тонкий слой сажи.

– Значит, так, – выпрямляясь, объявил он. – Когда мы вернемся в твою гостиницу, я хочу увидеть все синяки, порезы и ожоги на твоем теле.

– Я не стану снимать перед тобой одежду. – Она дерзко посмотрела на него.

– Тогда разденешься перед служанкой, – пожал плечами он. – Я не успокоюсь, пока кто-нибудь не осмотрит твои ушибы и порезы.

– Почему вдруг такое беспокойство?

– Чему ты удивляешься? Будет неплохо, если тебя полечат и по крайней мере вымоют… А, вот и Постон.

Слуга торопливо направлялся к ним.

– Вы здесь, сэр! Я везде искал вас, но… – Он, нахмурившись, потянулся вперед. – О-о, дверь совсем снята с петель!

– Мисс Бичем решила прогуляться.

– Вот как?

– Да, – язвительно подтвердила Маркейл, – именно так. – Почему они оба удивляются, что ей захотелось на свободу? Она могла поспорить на последнее пенни, что ни один из них не смирился бы, окажись запертым в экипаже.

– Я встретил мисс Бичем прохаживающейся по набережной и уговорил присоединиться к нам.

– Я сама уже возвращалась, – огрызнулась она. – Если бы ты задержался на десять минут, то нашел бы меня здесь.

Постон перевел взгляд с Маркейл на своего хозяина и спокойно спросил:

– Простите, кэп, прикажете навесить дверцу, чтобы можно было отправиться?

– Что за вопрос? Разумеется. – Уильям забрался в экипаж и сел напротив Маркейл. – Когда закончите, отвезите нас обратно в гостиницу. У мисс Бичем осталась там одна моя вещь, которую она хотела бы вернуть мне.

Маркейл фыркнула.

– Да, кэп. Я сейчас, – кивнул слуга.

Подняв руку, чтобы убрать с лица волосы, Маркейл увидела свои грязные пальцы и поморщилась. Ее платье было в полосках сажи и грязи от ведер, ноги в чулках совершенно черными, и ей было почти страшно увидеть, как выглядят ее лицо и волосы.

Экипаж слегка наклонился, когда Джон Постон вставлял на место стержень. Хотя Маркейл потребовалось некоторое время, чтобы вытащить стержень, у Постона, по-видимому, не возникло трудностей с тем, чтобы вернуть его в первоначальное положение, хотя петля все же выглядела теперь немного криво.

Грустно взглянув на погнутый стержень, слуга, ни слова не сказав, бросил на Маркейл любопытный взгляд. Проверив, что дверь работает, он удовлетворился этим, закрыл ее и запер, и вскоре они тронулись с места.

Внезапно почувствовав невероятную слабость, Маркейл откинулась на подушку в своем углу экипажа. Когда они окажутся в ее номере гостиницы, Уильям потребует шкатулку, и она отдаст ее ему. Теперь, когда она знала, что значит эта вещица для Уильяма и его семьи, у нее не осталось другого выбора.

Но что ей делать с шантажистом? Может ли она поторговаться, заменить этот предмет другим, возможно, более дорогим?

Чего бы это ни стоило, она заплатит.