Текст книги "Клятве вопреки"

Глава 10

Письмо Майкла Херста своей сестре, леди Кейтлин Маклейн, написанное в палатке, разбитой в оазисе Великой пустыни.

«Я прилагаю два деревянных волчка для моего непоседливого племянника и бойкой племянницы. Уверен, они ведут себя хорошо. На прошлой неделе я видел двух ребятишек, которые весело играли; они оба были круглолицыми, какими бывают дети, и смеялись тем заливистым смехом, каким могут смеяться только невинные.

Не знаю, что больше говорит о душе, их смех или их слезы. Подозреваю, что последнее, но надеюсь, что первое».

Уильям вслед за Маркейл взбежал по лестнице, стуча сапогами по дощатым ступенькам, и увидел, что дверь в ее спальню приоткрыта, а Маркейл стоит на коленях у кровати и шарит под ней.

При виде разорения в спальне Уильям содрогнулся. Кто бы ни побывал там, он все перевернул вверх дном. Кресло опрокинуто, подушки вспороты, и набивка из гусиного пуха разбросана по комнате, из комода вытащены все ящики и в беспорядке нагромождены у двери, матрац сдвинут на одну сторону, простыни и одеяла сброшены на пол.

– Проклятие! – выругался он, хмуро глядя на беспорядок.

– Уильям, ее нет. – Маркейл, побледнев, опустилась на пятки и подняла к нему виноватый взгляд. – Я думала, она в безопасности под ложным дном.

– Во всяком случае, твои тревоги остались позади. – Уильям почувствовал горькое разочарование. – Наша драгоценность на пути к шантажисту.

Она вздрогнула.

– Уильям, не нужно…

– Не нужно – что? Не нужно расстраиваться, что эта проклятая шкатулка снова ускользнула у меня из рук? Черт побери, Маркейл, речь идет о жизни моего брата.

– Я это понимаю! – Она села на край кровати. – Что же нам теперь делать?

Хотелось бы ему знать. У Уильяма кипела кровь от отсутствия вариантов. Где же теперь искать злоумышленников?

В негодовании он ходил по комнате, пинком убирая с дороги гусиный пух, который поднимался в воздух, а затем медленно опускался на пол.

– Мне следовало знать, что нельзя было доверять тебе прятать эту чертову штуку.

Маркейл застыла.

– Речь не о доверии, и ты это понимаешь. Речь о драгоценности и о том, кто ее украл. Быть может, Постон узнает, куда эта женщина поехала, и мы сможем догнать ее?

– Эта мисс Чаллонер… – Уильям остановился перед Маркейл. – Расскажи мне о ней все, что знаешь.

– Она очень высокая, на добрых шесть дюймов выше меня, и с рыжими волосами.

– Что еще?

– У нее величественный и весьма привлекательный вид благодаря манере держаться и одеваться. – Маркейл поморщилась. – Я взяла ее за образец, когда играла леди Макбет. Кажется, удалось.

– Тебе очень повезло, – сухо заметил Уильям, запустив руку в волосы. – Что еще можешь добавить?

– Немного. У нее сверхъестественная способность избавляться от любого преследования.

– Быть может, не у нее, а у ее кучера?

– Нет, потому что она не похожа на женщину, которая ждет, что кто-то другой поможет ей.

Маркейл ожидала, что Уильям высмеет такую точку зрения, возразит, но он, кивнув, очевидно, задумался над ее словами.

– Это полезно знать. – Он бросил взгляд на Маркейл. – За всем этим должна таиться какая-то причина. Когда твой шантажист первый раз вошел в контакт с тобой?

– Первое письмо я получила чуть больше года назад.

– Оно пришло по почте?

– Нет. Было вложено в книгу, которую я оставила в своем экипаже.

– Возможно, твои слуги…

– Я тоже подумала об этом, поэтому рассчитала их всех. Колчестеру это не очень понравилось.

– Всех?

– Да. Это оказалось не так-то просто, но я должна была защитить свою семью, и это был единственный способ удостовериться, что шантажист не находится внутри моего собственного дома.

– Но требования не прекратились после того, как ты сменила прислугу?

– Пожалуй, их даже стало больше. Письма просто посыпались: иногда они были заткнуты за раму зеркала в моей гримерной, иногда оказывались в моем ридикюле или на сиденье моего экипажа. А последнее лежало под тарелкой на моем подносе с завтраком.

– Внутри твоего собственного дома?

– Да. Это напугало меня. Значит, враг где-то рядом.

– Естественно. Ты сказала, что до сих пор все требования сводились к деньгам.

– Да. – Маркейл нахмурилась. – И я все заплатила, выполнила все условия.

Уильям обратил внимание на непререкаемую нотку в ее голосе.

– Очевидно, твоя семья действительно много значит для тебя, если ты оберегаешь их, хотя тебе это стоит больших материальных расходов.

– Моя карьера обходится мне намного дороже, чем ты можешь себе представить. – Она посмотрела Уильяму прямо в глаза.

На мгновение он подумал, не хочет ли она сказать, что карьера стоила ей их отношений, но потом решил, что этого быть не может, всему причиной ее элементарная жадность.

Уильям подождал, но она больше ничего не добавила. Хотя это было нелогично, ему стало обидно, что Маркейл все еще отказывается делиться своим прошлым без нажима с его стороны.

Услышав звук подъезжающего экипажа, он подошел к окну и отдернул штору.

– Джон Постон вернулся.

– Значит, не смог найти ее. – У Маркейл опустились плечи, словно на нее навалилась тяжесть всего мира.

– Хочешь заключить пари? – Уильям поднял окно и высунулся наружу. – Постон!

Слуга, который уже спрыгнул на землю и подзывал мальчиков-конюших, взглянул вверх.

– Да, кэп! Она направилась по Северной дороге. У нее легкий экипаж и четверка. Наш экипаж тяжелее, у нас в упряжке шесть лошадей.

– Значит, мы могли бы догнать ее.

– Конечно. На коротком расстоянии у нее еще может быть преимущество, но так как наша упряжка сильнее, мы можем в конечном счете догнать ее. Единственная задача – найти свежих лошадей. Наши уже выдохлись.

– Здесь можно нанять лошадей?

– Здешняя конюшня слишком мала и не сможет помочь, но хозяин гостиницы говорит, что большинство постояльцев оставляют лошадей дальше по улице, в «Быке и кусте».

Маркейл прикусила губу. Ее экипаж, лошади и слуги находились как раз в «Быке и кусте». У нее были превосходные лошади, и она должна что-то сделать, чтобы помочь.

– Постон, – подойдя к Уильяму, она тоже высунулась в окно, – в «Быке и кусте» у меня шесть великолепных лошадей. Скажите моему кучеру Бергману, что вас прислала я и что он должен помогать вам всем, чем может. Если он станет возражать вам, пошлите его сюда, и я все объясню ему.

Постон перевел взгляд на Уильяма, и тот кивнул ему, а Маркейл, отойдя от окна, окинула взглядом комнату.

– Мне потребуется всего несколько минут, чтобы уложить вещи и быть готовой к отъезду. Возьму с собой немного…

– Подожди. Я не собираюсь брать тебя с собой. – Уильям закрыл окно, как будто это все решало. – Без тебя я буду двигаться быстрее.

– Глупости! – Маркейл была уверена, что поступает правильно, и принялась подбирать свое белье, стряхивая с каждой вещи гусиный пух. – У меня только сундук, дорожная сумка и совсем маленький ридикюль. Все это поместится на крыше экипажа.

– Маркейл, ты не поедешь.

– Ты обязан взять меня с собой. Я единственный человек, который может опознать мисс Чаллонер.

– В Англии не может быть так уж много высоких рыжих женщин.

– Нет, но она направляется на север, и, когда доберется до Шотландии, рыжеволосых будет масса. – Она бросила на кровать несколько платьев и сорочек.

– Я думал, тебе нужно вернуться в Лондон. – Уильям скрестил руки на груди.

– Нужно, но мы догоним ее за несколько часов.

– Совсем не уверен. Ее преимущество в том, что она знает, куда направляется. Возможно, нам придется преследовать эту женщину несколько дней.

– Тогда я напишу в театр и сообщу, что вернусь позже. Они меня подождут. – Маркейл спокойно улыбнулась ему. – Им ничего другого не остается, ведь главную роль играю я.

Она ожидала, что Уильям обрадуется ее поддержке, а он, по-видимому, рассердился.

– Зачем тебе все это нужно?

– Я чувствую ответственность, хотя бы потому, что украла у тебя шкатулку. – С течением времени Маркейл так сосредоточилась на своих обязанностях в отношении семьи, что потеряла представление о нравственных границах. – И кроме того, я уже не в состоянии продолжать платить шантажисту. Этот тип, по-видимому, гораздо бессовестнее и опаснее, чем я полагала. Он доказал это, напав на твой корабль. Его необходимо остановить.

– Думаешь, это он устроил пожар? – Уильям как бы размышлял вслух.

– А кто еще мог извлечь из этого выгоду? – Она снова взялась разбирать обувь, которую вор свалил в кучу. – Я думаю, мисс Чаллонер и ее боссы узнали, что ты здесь и стараешься вернуть себе драгоценность, и она использовала пожар, чтобы отвлечь тебя и получить время самой забрать реликвию. Ей нельзя было ждать, пока ты поднимешься на борт, потому что ты мог бы отплыть с ним.

Уильям не согласился, но и не возразил, и Маркейл, воспрянув духом, положила последнюю пару туфель на дно сундука.

– Мне пришло время встретиться лицом к лицу с мисс Чаллонер и с тем, от кого она получает приказы, и лучше я сделаю это с тобой, чем одна. – И прежде чем Уильям успел возразить, добавила: – Согласись, Уильям, что мое присутствие будет очень полезно. Я разрешила тебе воспользоваться моей упряжкой, и это, мне кажется, доказывает, насколько честно я веду себя в этом рискованном предприятии.

– Она не твоя, а Колчестера.

– Нет, – резко возразила Маркейл, – эту упряжку я купила сама. – За многие свои вещи Маркейл и в самом деле платила сама. Это не было необходимостью и вызывало у Колчестера ворчание, зато обеспечивало ей некоторую независимость.

Встряхнув свою самую нарядную мантилью из серовато-зеленой шерсти, отделанную лентами из бронзового шелка, Маркейл увидела на подоле отпечаток сапога и, нахмурившись, оттерла его, а потом повесила одежду на крючок у двери.

– Итак, Уильям, что скажешь? Возьмешь меня с собой или предпочтешь гоняться за всеми рыжеволосыми женщинами Шотландии?

Он нахмурил брови и с мрачным видом сложил руки на широкой груди. В разорванной одежде, расставив ноги, словно стоял на корабле, он мог быть красавцем пиратом из постановки в «Друри-Лейн».

– Ты чертовски упрямая женщина. – Он быстро поднял руку, так что Маркейл не успела ничего ответить, а только вскинула подбородок. – Я не хотел, чтобы ты ехала, но… вынужден признать, ты добилась своего. – Уильям выдохнул, но это было больше похоже на рычание. – Собирай свои сумки. Даю тебе двадцать минут, даже меньше, если Постон с лошадьми вернется раньше.

Маркейл бросила на него сияющий взгляд, от которого у него перехватило дыхание.

Уильяму страшно не нравилось, что она все еще была способна воспламенять такой жар в его предательском теле, и он, скрывая недовольство, холодно сказал:

– Для того чтобы тебе поехать, есть основание. Ты все это начала, тебе и заканчивать. – Он направился к двери. – Укладывай свои вещи, я кого-нибудь пришлю за ними.

Маркейл кивнула и, поворачиваясь, задела плечом рукав его рубашки.

Уильям не мог сказать, что спровоцировало его поведение. Возможно, то, как ее распущенные волосы подчеркивали изящную линию шеи, или, быть может, то, как уголки ее губ слегка опустились от разочарования, но все это захватило его, как бы ни старался он отрицать.

Во всяком случае, он резко притянул Маркейл к себе, вызвав у нее удивление.

– Уильям? – Откинув голову назад и широко раскрыв глаза, она взглянула ему в лицо.

– Просто хочу предупредить, моя маленькая обманщица. Я главный в этой операции, и все будет так, как я скажу.

– Прекрасно, – согласилась она, но при этом вызывающе выгнула бровь. – Можешь быть главным, если это доставит тебе удовольствие.

– Именно так. И когда мы вернем шкатулку, она будет моей, и не вынашивай грандиозных идей, как украсть ее ради собственной выгоды. Договорились?

– Я никогда такого не сделаю. – С горящими от негодования глазами Маркейл вырвалась от него.

– Это мы еще увидим. – Уильям повернулся и вышел за дверь.

Поборов совершенно недостойное леди желание топнуть ногой, Маркейл, тихо рыча, подошла к двери, захлопнула ее и собралась повернуть ключ, но его не было.

Ворча себе под нос, она вернулась к своим вещам, и через весьма короткое время маленький сундук и дорожная сумка аккуратно стояли в центре комнаты.

Раздался тихий стук, и на ее отклик дверь отворилась, и на пороге оказался носильщик с ведром воды, от которой поднимался пар.

– Меня попросили принести вам свежей воды. Миска для умывания, я вижу, разбита?

Маркейл взглянула в сторону комода, у одной стороны которого лежали большие куски стекла, говорившие о том, что кувшин разбит; но миска осталась целой.

Поставив ведро с водой, носильщик переставил миску на подставку и заодно нашел кусок мыла и несколько полотенец.

– Это прочная посудина, мисс, – поцокал он, разложив вещи на подставке. – Думаю, кто бы ни обшаривал вашу комнату, он не смог ее разбить, хотя и пытался. – Он налил в миску горячей воды. – Простите, что так случилось, мисс. Здесь у нас в «Королевском отеле» никогда еще такого не было, даю вам слово.

– Я в этом уверена. Пожалуйста, поблагодарите хозяина гостиницы за воду.

– О, это не мистер Клаббер приказал принести воду, а капитан. Он сказал, что вы на набережной помогали бороться с огнем и захотите помыться. Нужно что-нибудь еще, мисс?

– Нет, благодарю вас. Всего достаточно.

Как только носильщик закрыл дверь, Маркейл быстро сняла платье, сорочку и чулки и, как могла, вымылась. Теплая вода была восхитительна, и хотя вода и мыло щипали ее пораненные руки, Маркейл стоически терпела, а снова почувствовав себя чистой, вздохнула от счастья. Уильям проявил внимание, прислав ей воду, и она не могла понять этого человека: как же он все-таки к ней относится?

Со двора гостиницы донесся шум голосов и стук лошадиных копыт, и Маркейл поспешила надеть чистые чулки и натянуть через голову сорочку. Она как раз завязывала ее, когда внизу на лестнице услышала голос Уильяма.

Быстро закрутив волосы в узел, она шпильками закрепила его и потянулась за платьем. Надев его через голову, она старалась справиться со шнуровкой, когда раздался резкий стук в дверь, и Уильям, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату. Забыв о своих завязках, Маркейл повернулась к нему.

– Черт побери, Уильям! Какой смысл стучать, если ты просто врываешься в комнату?

Его темные волосы были мокрыми, вода каплями капала на накидку с капюшоном – на удивление модную накидку, – а сам он улыбался хищной улыбкой.

– Идет дождь? – спросила Маркейл, потянувшись назад к своей шнуровке и надеясь, что Уильям не заметит, что горловина платья не в том положении, как ей надлежит быть.

– Да. Мы берем твой экипаж, так как он легче и быстрее, чем мой.

– Прекрасно, я… О-ой! – Шнуровка скользнула по ее ободранным ладоням, и Маркейл повернула руки так, чтобы прикасаться к ней только пальцами.

– Так ничего не получится, – сказал Уильям, заметив ее старания. – Тебе нужно по-настоящему взяться за шнуровку.

– Я знаю, но от нее больно рукам.

Пробормотав проклятие, он пересек комнату, повернул Маркейл и принялся шнуровать платье со сноровкой, которой Маркейл от него не ожидала.

Каждый раз, когда руки Уильяма дотрагивались до ее кожи, Маркейл словно ощущала удар, ее кожа вспыхивала, а соски начинало покалывать, как будто он касался их.

– Ну вот. – Закончив свое дело, он подошел к ее стоявшим вещам. – Это все?

– Да.

– Хорошо. Тогда за остальным я пришлю носильщика. – Он вскинул сундук на плечо и, не выдав своих ощущений, только напряг челюсти. – Постон поражен твоей упряжкой. Колчестер не скупится, верно?

– У него склонность делать чрезвычайно дорогие подарки, но, как я тебе уже сказала, упряжку я купила сама. – Бросив через руку накидку, Маркейл вышла из комнаты.

Уильям догнал ее внизу лестницы. Он выглядел мрачным и… чертовски привлекательным. Даже после всех этих лет, после всей боли и страданий он все еще притягивал Маркейл. Но об этом лучше всего, конечно, забыть.

Проходя мимо Уильяма, она украдкой взглянула на него и отметила его чувственный рот, упрямый подбородок и падавшие ему на лоб темные волосы, делавшие его синие глаза еще более сияющими, а потом, надев шляпу, вышла наружу под легкий дождик.

Послав носильщика за оставшимся багажом, Уильям быстро увел ее из-под дождя в стоявший наготове экипаж, а потом заговорил с Постоном о предстоящей поездке.

Сняв шляпу, Маркейл стряхнула с нее дождевые капли и, положив на сиденье рядом с собой, смотрела в окошко экипажа на Уильяма.

Волновала одна мысль, которая не давала ей покоя, как назойливый комар, зудя у нее в голове: как умело он зашнуровал ей платье. Очевидно, за последние годы он завязал много-много шнуровок. Конечно, так. А чего еще она ожидала?

Маркейл знала, что он не станет монахом, после того как она прогнала его – для этого у него была слишком страстная натура, знала, что он будет пользоваться благосклонностью многих женщин, и все же ей было больно увидеть результат этих упущенных лет.

«Эти годы должны были быть моими. Будь моя жизнь другой, а мой финансовый долг менее серьезным, у нас, возможно, было бы… Но мне нельзя об этом думать!..»

Нет смысла мечтать о том, что ушло и никогда не вернется. Надев накидку, Маркейл укутала ею ноги, закрыла глаза и откинула голову на высокую подушку.

День был длинным, и она немыслимо устала.

Вскоре экипаж покачнулся, когда Уильям занимал свое место, но, чувствуя грусть и одиночество, Маркейл не открывала глаз, надеясь, что Уильям решит, что она спит.

Закрыв дверцу, Уильям постучал ладонью по крыше коляски. Отправившись в путь, экипаж покинул двор гостиницы и выехал на дорогу, ведущую из города.

Глава 11

Письмо графа Колчестера своей любовнице, мисс Маркейл Бичем, по случаю их первой годовщины.

«Уверен, к этому времени ты успела увидеть подарок. Я знаю, что ты скажешь – что он слишком роскошный, слишком большой или что-нибудь подобное. Но мое дело дарить – и дарить то, что мне хочется.

Так что, пожалуйста, прими этот скромный подарок – в конце концов, это всего лишь коляска. Меня считают законодателем моды, значит, и ты тоже должна быть модной. Неприятная обязанность, но от нее никуда не денешься».

Маркейл проснулась от слепяще-яркого света и мгновенно снова закрыла глаза.

– Боже правый, – пробормотала она, упершись рукой в кровать, чтобы сесть прямо, и от неожиданного довольно резкого толчка едва не упала. Она схватилась за ближайший твердый предмет – свою подушку, – словно ей грозила смертельная опасность, и в этот момент обнаружила, что эта подушка не такая неподвижная и не такая надежная, и еще она осознала, что ее кровать вовсе не собирается переворачиваться.

Она открыла глаза и поняла, что лежит на сиденье своего экипажа, обхватив руками мужское бедро.

И не просто какое-то мужское бедро, а очень твердое, очень мускулистое бедро. Уильям… Господи, как она здесь очутилась?

С громко забившимся сердцем она украдкой взглянула вверх на него и увидела, что Уильям крепко спит, надвинув на глаза шляпу и сложив руки на широкой груди.

Осторожно разжав руки, Маркейл попыталась подняться, но Уильям беспокойно пошевелился, и его рука легла ей на плечи.

Маркейл немедленно вернула щеку на его бедро и, затаив дыхание, замерла, ощущая тепло лежавшей на ней мужской руки. Пожалуй, учитывая раскачивание экипажа, ей следует просто оставаться там, где она была, ничего не меняя.

Ночью она каким-то образом свернулась калачиком на сиденье экипажа, поджав под себя ноги и положив голову Уильяму на колени. Ее накидка, должно быть, сползла, еще когда Маркейл сидела. Скомканная, она лежала у нее на бедре.

Но Маркейл не было холодно, потому что ее надежно укрывала рука Уильяма.

Это было странно и – если бы она на миг позволила себе быть абсолютно честной – божественно.

Прислушиваясь к его медленному ровному дыханию, Маркейл вспоминала события прошедшего дня. Если кто-то и имел право спать как убитый, так это Уильям.

Она не сомневалась, что, несмотря на мужество, с которым он держался, Уильям глубоко переживает потерю корабля. Прижавшись к нему чуть плотнее, Маркейл вздохнула.

Будь проклят этот его мужественный вид, за которым ему так удобно прятаться, скрывая свои истинные чувства.

Это еще одна черта, отличавшая Уильяма от того человека, в которого она влюбилась много лет назад. Тогда он был восторженным, откровенным, общительным. Ей нравилась его неподдельная увлеченность различными вещами, его жадный интерес к жизни и всему, что она приносит. Теперь он казался старше своих лет и жестче, чем должен бы.

«Это из-за меня? – Маркейл надеялась, что нет. – Я совсем не собиралась причинять ему боль – но тогда нужно было или поступить так, как я хотела, или ждать, пока что-то ужасное случится с нами обоими».

Она повернула голову и снова взглянула на Уильяма: подбородком он уткнулся в повязанный вокруг шеи пушистый шарф, а глаза прятались в тени, которую бросала шляпа.

Маркейл понимала, что должна отодвинуться, но какая-то ее часть хотела насладиться этим моментом. Было что-то очень интимное в том, чтобы просыпаться рядом с другим человеком. Восхитительно приятный звук его дыхания, тепло руки Уильяма, мягкость его шерстяных брюк, твердое бедро под ними, запах сандалового дерева одеколона – все это удержало ее на месте, не позволив ничего изменить.

Маркейл закрыла глаза. Колчестер имел собственные апартаменты на другом этаже и, хотя для видимости приходил к ней в гостиную навещать ее, редко оставался дольше, чем на час, самое большее на два.

Они сидели у камина и разговаривали о том, чем занимались днем; иногда он помогал ей разучивать роли. Он был талантливым драматическим актером, и Маркейл всегда жалела, что у него не было возможности проявить свои дарования.

Она ценила время, проведенное с Колчестером, ставшим ей братом, которого у нее не было, но когда его двусмысленные отношения с Джорджем Энистоном расцвели в полную силу, она, конечно, видела его еще реже и часто несколько дней подряд оставалась дома одна.

Ей, выросшей с четырьмя сестрами, было трудно оставаться без общения, и временами она чувствовала себя невероятно одинокой.

Экипаж свернул за угол, и Маркейл ощутила, что дорога стала более гладкой – значит, они подъезжают к городу?

Она взглянула в окно: грозовые облака исчезли, и все вокруг было заполнено сияющим голубым небом раннего весеннего утра. Маркейл слегка подняла голову, чтобы узнать, не скажет ли ей окружающий пейзаж что-нибудь о погоде.

От ее движения Уильям зашевелился, и его рука соскользнула с ее плеча прямо ей на грудь.

Маркейл застыла, мгновенно осознав, что большая мужская рука интимно согревает ее грудь, и, чувствуя, как по ней пробежали мурашки, осторожно взяла Уильяма за запястье и подняла его руку, стремясь убрать ее, но Уильям, что-то пробормотав во сне, снова положил руку на то же место, где та находилась перед этим.

Вздрогнув, Маркейл в очередной раз взглянула на него, но Уильям дышал по-прежнему глубоко. Быть может, ей следует разбудить его?

Но тогда ей придется встать, а Маркейл этого не хотелось. Пожалуй, она могла бы просто не обращать внимания на его руку. Однако она обнаружила, что борется с самым недостойным леди желанием выгнуться дугой в его объятиях.

Прекрати! Это случайность, непроизвольное прикосновение. Не смей так остро реагировать. Ей лучше подумать о том, как построить их новые деловые отношения на более подходящей основе.

Минувший день они провели целиком в грызне друг с другом, а ей хотелось, чтобы наступивший день был другим, и восхитительное ощущение руки Уильяма, свободно накрывающей ее грудь, казалось, обещало это. Они теперь были не незнакомцами, а компаньонами.

Это продлится всего день или около того, но Маркейл не могла упустить такую возможность – для нее это был шанс добиться, чтобы Уильям по-новому оценил их взаимоотношения.

Но что может сказать женщина мужчине, которого она совсем недавно опоила, обманула и ограбила?

Звучит неприятно.

Маркейл, правда, уже пыталась извиниться, но ее извинения были приняты не слишком благосклонно. Так что она могла сказать? Быть может…

У Маркейл остановилось дыхание, когда Уильям большим пальцем сквозь одежду погладил ее сосок. Сосок поднялся, и приятные ощущения заструились по всему ее телу до самых теперь поджавшихся пальцев ног.

Схватив Уильяма за запястье, Маркейл повернулась и посмотрела на него.

– Вы, сэр, не спите!

Шляпа все еще закрывала его глаза, но его губы сложились в кривую усмешку, которая была по-мужски озорной.

– Я?

– Кто же еще? – Маркейл попыталась сесть, но оказалось, что ее волосы придавлены его бедром. – Я попалась. Подвинься, Херст.

Усмехнувшись, он сдвинул шляпу назад, и стало видно, что его синие глаза потеплели от смеха.

– Быть может, мне нравится, когда ты в моей власти.

От его шутливого тона у Маркейл забилось сердце. Она хотела начать новые отношения, но не в тот момент, когда находилась в таком неудобном положении.

– Уильям, прошу тебя, подвинься.

– А если нет?

Она сжала кулак и ударила его по незащищенной части тела, а затем очаровательно улыбнулась, и Уильям мгновенно уступил.

– Сдаюсь. – Он убрал ногу, и Маркейл, получив свободу, села и отодвинулась на дальний край сиденья.

Когда рука Уильяма больше не накрывала ее, Маркейл ощутила, что воздух вокруг сделался неприятно холодным, и, поежившись, закуталась в накидку и застегнула ее.

– Я старалась лежать, совсем не шевелясь, чтобы ты не проснулся. Если бы я знала, что ты только притворяешься, что спишь, я могла бы устроиться намного удобнее.

– Хм-м. Быть может, тебе так нравилось.

– Ты льстишь себе, – высокомерно отозвалась Маркейл. – Я вообще ничего не замечала.

Он выразительно поднял брови.

– Вначале. Я думала, ты не осознавал, что делаешь…

– Хм-хм-м.

– …но потом поняла, что ты прекрасно знаешь и ведешь свою игру.

– Признайся, это доставляло тебе удовольствие – хоть чуть-чуть.

Да, и огромное, а не чуть-чуть.

– Абсолютно никакого. Вы, сэр, обязаны передо мной извиниться.

– А мне было очень приятно, когда ты спала у меня на коленях. – Уильям совершенно не чувствовал себя виноватым. – И тебе, несомненно, было удобно, потому что ты спала довольно долго.

– Я была такой уставшей, что могла бы спать и на скале. – Маркейл, все еще чувствуя раздражение, ощупывала сиденье в поисках растерянных шпилек. – Как получилось, что я спала у тебя на коленях? Когда я засыпала, ты сидел на противоположном сиденье.

– Некоторое время ты спала сидя, а потом дорога стала неровной, и ты начала заваливаться на бок, а я удержал тебя от падения, чтобы ты не разбила себе голову.

У Маркейл промелькнуло смутное воспоминание о том, как Уильям теплыми руками заботливо кладет ее голову к себе на колени, но оно промелькнуло так быстро, что Маркейл усомнилась, было ли это на самом деле или ее воображение просто с готовностью приняло желаемое за действительное.

– Тебе грозила опасность. – Уильям с шутливой серьезностью смотрел на нее. – Ты могла остаться без глаза.

– На этом моя карьера закончилась бы, потому что для женщин с одним глазом нет ролей. – Маркейл скривила губы, а он, казалось, задумался над ее словами.

– Ты могла бы играть одну из ведьм в «Макбете».

– Ну… это единственная роль.

– И имея только один глаз, тебе было бы трудно выбирать такие восхитительные шляпки. – Потянувшись, он взял с противоположного сиденья ее шляпу и поднял ее. – Эта, например, мне нравится, хотя я не большой знаток шляп.

– А я неравнодушна к шляпкам. – Маркейл с удовольствием смотрела на бархатную шляпку с низкой тульей и с тонкой красной лентой под цвет отделке мантильи.

– Это я помню. – Уильям бросил шляпку обратно на сиденье.

Хорошее настроение Маркейл пропало. Каждый раз, когда он заговаривал об их прошлом, ей приходилось бороться с чувством вины. Маркейл по опыту знала, что из всех женских эмоций осознание вины было наиболее уязвимым, это легко можно было сыграть на сцене.

Когда Маркейл закалывала последние уложенные пряди волос, экипаж снизил скорость, и она, наклонившись вперед, смотрела, как они въезжают во двор гостиницы.

Как только экипаж остановился, Уильям открыл дверцу, вышел и опустил ступеньки, а потом протянул Маркейл руку.

– Не хочешь ли выйти?

Низкая почти квадратная гостиница из серого камня стояла рядом с узкой проселочной дорогой. Еще шесть небольших домов и церковь с кладбищем – это все, что находилось в маленькой деревушке.

– Постон! – позвал слугу Уильям, когда Маркейл вышла.

– Да, сэр? – Слуга мгновенно соскочил со своего места на козлах.

– Наведите справки о высокой рыжеволосой женщине. Она могла останавливаться здесь. На этой дороге нам встретилось не так уж много гостиниц.

– Их всего несколько, и для нас это хорошо, кэп. Если рыжеволосая леди здесь останавливалась, ее запомнили. Хотя все будет по-другому, когда мы выедем на Северную дорогу. – Постон нахмурил густые седые брови. – Дорога очень загружена, и преследовать леди станет труднее.

– А леди как раз славится тем, что ее трудно выследить, – добавила Маркейл, – поэтому нам нужно торопиться и использовать все преимущества, которые у нас есть.

Постон кивнул.

– Я надеялся, что к этому времени мы ее догоним, но она продолжает двигаться с дьявольской скоростью.

– Вы сможете поменять лошадей? – спросил Уильям.

– Да. Конюх из «Быка и куста» сказал, что эта гостиница принадлежит его кузену, и все животные в отличном состоянии. Он сказал, что если мы захотим, можем взять еще и верховую лошадь.

– Значит, мы могли бы послать вперед на разведку слугу.

– Я тоже об этом подумал.

– Тогда действуйте. – Уильям обернулся к Маркейл. – Тебе стоит воспользоваться удобствами, потому что мы долго не пробудем здесь. Погода меняется, и нам нужно торопиться.

Маркейл с сомнением посмотрела вверх на чистое небо.

– Да. Восход был очень солнечным, но еще до наступления ночи мы столкнемся с грозой. Правда, если нам повезет, мы догоним мисс Чаллонер раньше.

– Хорошо, я быстро. Мне нужна только моя дорожная сумка.

Уильям повернулся и окликнул лакея, который понес в гостиницу ее багаж.

Войдя внутрь вслед за лакеем, Маркейл попросила комнату и ведро воды. Так как времени на то, чтобы согреть воду, не было, она ограничилась очень холодным, вызывающим дрожь обтиранием. Сопровождавшая ее горничная охала и ахала над платьем, которое Маркейл выбрала на смену своему помявшемуся, – темно-синее с фиолетовым рюшем, подходящим по цвету ее глазам, – а потом зачесала Маркейл волосы наверх и собрала их в гладкий пучок.

Пока горничная укладывала ее дорожную сумку, Маркейл, отойдя, взглянула на свое отражение в зеркале и осталась довольна, а потом они вместе спустились по лестнице и вышли в гостиничный двор.

Маркейл засунула перчатки в карман мантильи, ей до сих пор было больно натягивать их на руки.

– Бетси, пожалуйста, попросите кого-нибудь из лакеев снова привязать мою сумку к экипажу.