Текст книги "Клятве вопреки"

Глава 9

Письмо Уильяма Херста брату Роберту, написанное на палубе его первого корабля.

«Я назвал свой корабль «Хитрая ведьма». Он замечательный, быстрый и, как ножом, режет воду. Теперь я лишь удивляюсь, почему так долго не решался купить его.

Странно, как часто в нашей жизни происходит нечто такое, что может принести очевидную пользу, а мы сопротивляемся этому изменению, словно оно несет вред, а не предоставляет благоприятную возможность».

– Я все еще никак не приду в себя, вспоминая, как ты решила украсть у меня реликвию, – заговорил Уильям еще до того, как экипаж успел свернуть за первый угол. – Тебе следовало знать, что я так это не оставлю и не позволю тебе скрыться.

Маркейл из-под ресниц рассматривала Уильяма, который все это время держался спокойно и сдержанно. Прежде он таким не был. Жизнь не была слишком добра к нему.

Мысль эта причинила ей боль, и Маркейл опустила взгляд к рукам, слегка зажатым в коленях. «Надеюсь, он стал таким не из-за меня. Несомненно, наш разрыв он перенес легче, потому что у него было преимущество негодовать, а мне оставалось только сожалеть и…»

– Маркейл! – Уильям серьезно посмотрел на нее. – Нам нужно поговорить о той вещице, что ты столь бесцеремонно позаимствовала у меня.

– Ты прав. Пора с этим разобраться. – Она вздохнула. – Я сказала тебе, что уже отдала ее, но… я солгала. Она еще у меня.

– Я знаю.

– Почему ты так уверен?

Вопрос, очевидно, немного позабавил его.

– Потому что ты до сих пор еще здесь, в этом городе. Я не имел бы удовольствия видеть великую Маркейл Бичем в Саутенде, если бы ты не ждала встречи с кем-то.

– Мне нравятся милые маленькие города, так же как нравится Лондон, – сухо отозвалась она. – В них обретаешь душевное спокойствие.

Уильям выразительно поднял обе брови.

– Я прежде была в Брайтоне…

– Который в десять раз больше Саутенда.

– …И он мне очень понравился.

– Уверен, у тебя там был полный дом гостей.

Черт побери, она терпеть не могла, когда он просто читал ее мысли.

– По-разному, – уклончиво ответила она.

– Во всяком случае, ты не была одна… как здесь. – Взгляд его синих глаз скользнул по ней. – Давай начнем сначала, и ты расскажешь мне, почему ты оказалась здесь и зачем украла у меня эту штуковину. Только на этот раз расскажи мне все без утайки.

– Я пытаюсь быть честной с тобой, а ты просто… – Почувствовав вспышку нарастающего гнева, Маркейл сделала медленный вдох, чтобы успокоиться. – Уильям, мы столкнулись со страшной головоломкой. Тебе нужна эта драгоценность, чтобы освободить брата, а мне она необходима, чтобы… – Следует ли рассказать ему все как есть? Поймет ли он? – Уильям, – продолжила она, встретив его недоуменный взгляд, – все так, как я уже говорила тебе: меня шантажируют.

Слова пока не приближали их к истине, они походили на свет свечи, неуверенно мерцающий и такой слабый, что даже легкое дыхание могло погасить его.

– Кто?

– Я не знаю. Он посылает…

– Он?

– Думаю, да. Он всякий раз направляет ко мне женщину – некую мисс Чаллонер, – она передает его распоряжения и забирает деньги.

– Мисс Чаллонер… Любопытно. По крайней мере посыльный имеет имя.

– Да. Мне известно о ней немного. Она назначает место, где встретиться с ней, и, когда я прихожу, забирает деньги и исчезает. Я пыталась выследить ее, но ей всегда удается замести следы. Она мастер скрываться.

– Жаль, что ее не преследовал Джон Постон.

– Твой слуга?

– Он больше, чем слуга. Постон был в Испании с армией Веллингтона и считался у них лучшим разведчиком.

– Возможно, ему это лучше удалось бы, – кивнула Маркейл, как показалось Уильяму, без особой уверенности. – Я должна узнать, кто мой шантажист. Мне кажется, – она вздохнула, – мисс Чаллонер сама боится его. У нее на лице как бы застыло одно и то же выражение – страха.

Уильям пристально всматривался в Маркейл; рассказ ее выглядел правдивым, но ведь так было и раньше. Однако ее голос поразил его и заставил более тщательно оценить услышанное.

– Сколько этот человек получил от тебя на данный момент? – спросил он.

– Много. Я с трудом собирала нужные средства.

– Как же ты попала в такую кабалу? В чем твоя вина?

Она бессильно провела рукой по лбу, оставив черную полосу на бледной коже.

– Это… Это очень запутанно. В двух словах не объяснишь. Просто знай, что так получилось, и, пожалуйста, не настаивай. Я не могу сказать больше.

– Маркейл, – он от возмущения чуть не заскрежетал зубами, – я не собираюсь играть в игры. Мне нужна правда. Все эти половинчатые признания мало что дают.

– Это не мой секрет, я не могу им поделиться.

– Если ты не хочешь рассказать мне, что происходит, не жди от меня помощи. – Уильям стиснул челюсти.

– О-о! До чего ты черствый человек. Я сказала тебе все, что могла. Пойми же наконец, Уильям! У меня был ужасный день. – Ее голос дрожал, глаза наполнялись слезами. – Меня шантажируют, заставили приехать в этот городишко. Он, конечно, неплохой, но мне здесь нечего делать, и я обязана только ждать и ждать. А потом врываешься ты, грозишь отшлепать меня, и я узнаю, что шкатулка на самом деле принадлежит твоему брату. Теперь ты хочешь, чтобы я просто вернула ее тебе, как будто все остальное не имеет значения, и…

– Постой! – поднял он руку.

Маркейл замолчала, у нее в глазах блестели слезы.

– Послушай, – опустив руку, заговорил Уильям, – речь идет о жизни моего брата. Ты должна это понимать.

– Конечно, как же иначе? – Она откинула голову на спинку сиденья, открыв изящную линию шеи. – Но происходящее касается очень многих людей, кроме меня.

– Тогда позволь, я выскажусь проще. Мне нужен этот чертов предмет, а иначе кровожадный варвар, захвативший Майкла в плен, может убить его. Чтобы спасти Майклу жизнь, я должен доставить эту реликвию в Египет. Что скажешь?

Маркейл повернула голову, чтобы посмотреть на него, и тень от густых черных ресниц упала на ее фиалковые глаза.

– Я понимаю, как необходима тебе эта шкатулка. Я не могу забыть, что забрала… нет, украла ее у тебя. – Она сглотнула, хотя это далось ей с трудом. – У тебя больше прав на эту вещь, чем у меня, но… Я не знаю, как поступить. Цена слишком высока. Если я отдам ее мисс Чаллонер и с Майклом что-то случится, я не смогу простить себя… О, я не знаю, что делать!

Ее голос был переполнен страданием, и Уильям понял, что оно на сей раз исходит из глубины души.

– Маркейл, ты должна рассказать мне… Чего ты можешь лишиться, если придешь к своему шантажисту с пустыми руками?

– Всего… – Это слово она произнесла дрожащим шепотом. – Всего, ради чего я всегда работала и уже столько сил и средств отдала. Есть люди, которые надеются, что я защищу их, и я не могу… – У нее сорвался голос. – Возможно… есть какой-то другой путь. Быть может, мой шантажист поймет, если я все объясню ему, если мне удастся убедить мисс Чаллонер, что у меня нет выбора и я должна вернуть шкатулку тебе. Если она посмотрит на происходящее нашими глазами, а потом расскажет правду о драгоценности человеку, который шантажирует меня, может быть, все еще и устроится…

– Неужели ты думаешь, что этому шантажисту неизвестно, насколько важна для меня эта вещь? Они послали тебя украсть ее. Зачем им было это делать, если они знали, что она отчаянно нужна мне?

Маркейл прикусила губу, ее глаза потемнели, лицо помрачнело.

Это страх? Или искусная артистическая игра?

– А что, если подкупить его? Дать ему столько денег, чтобы он не интересовался этой вещицей, или… или предложить что-то другое, что он согласится взять взамен. – У нее на лице было написано отчаяние. – У меня есть кое-какие отложенные деньги. Я хотела сберечь их для… – Она отвела взгляд. – Но если это поможет, я готова с ними расстаться.

Уильям не собирался чувствовать себя виноватым, ведь Маркейл украла у него шкатулку – к тому же для этого опоила его, и забыть, в каком дурацком положении он оказался, очень непросто.

Разумеется, Уильям мог не восхищаться ее красотой, не обращать внимания на ее остроумие и сообразительность, но как устоять против того, чего в ней было меньше всего: против ее неожиданной слабости, которая оказывала на него такое же парализующее воздействие, как приправленный зельем портвейн, мгновенно лишивший его остатков воли на корабле. Сравнение, конечно, уязвимое, но, по его мнению, подходящее к данному случаю.

«Именно поэтому я не могу позволить себе никакой слабости, – думал он. – Я не должен забывать, что мое здравомыслие пропадает именно там, где дело касается Маркейл».

Уильям отбросил в сторону свои колебания.

– Если ты не желаешь сообщить мне ту особую причину, по которой тебя шантажируют, и заодно доказать, что она равна стоимости жизни моего брата, тогда больше не о чем говорить. Мне нужна эта шкатулка, и я получу ее сегодня же ночью.

– Хорошо. – Она закрыла глаза и поникла на сиденье. – Я отдам ее тебе. Не могу допустить, чтобы из-за меня кто-то пострадал. Конечно, мне придется очень нелегко. – Тыльной стороной руки она убрала со лба волосы, непроизвольно открыв ладонь с полоской содранной кожи. – Но видно, такова моя судьба. Так что не будем попусту тратить время.

Ее пораненная рука напомнила Уильяму о самоотверженном поведении Маркейл на причале. А теперь она еще согласилась вернуть ему драгоценность. Неожиданно он подумал, что, возможно, составил неправильное мнение о ней. Так ли это? Неужели он ошибался в ней?

– Шкатулка все еще в моем гостиничном номере. – Маркейл обхватила себя руками, как будто ей стало холодно. – Ты просто не нашел ее, когда обыскивал комнату.

– Где же?

– В моей дорожной сумке. Я толкнула ее под кровать, пока ты осматривал мой сундук.

– Черт возьми, ее могли забрать.

– Нет. Она спрятана под двойным дном, которое невозможно обнаружить.

– Если бы я это знал, то забрал бы ее без долгих раздумий, – сказал Уильям, хотя про себя решил, что это вполне безопасное место. – Мне не нравится, что она осталась без присмотра.

– И мне тоже. Но я хорошо спрятала ее. Я давно убедилась, что людям нельзя доверять. – Горечь, сквозившая в ее тоне, говорила о многих постигших ее разочарованиях.

Внезапно Уильям понял, что возвратившееся к ней спокойствие теперь происходило вовсе не из уверенности в себе. Сейчас Маркейл использовала его как щит против своих врагов. В какой-то момент жизненного пути она стала замкнутой, недоверчивой, боящейся сказать лишнее слово. Теперь это была не простодушная беспечная красотка, смотревшая в лицо жизни с холодным бесстрашием, а женщина мудрая, находчивая и осмотрительная.

Ему мало что было известно о том, что происходит на театральных подмостках, но он знал, что там нередко царят вольные нравы, как, например, ухаживания нежеланных кавалеров за хорошенькими артистками. Некоторые богатые аристократы, стараясь продемонстрировать свою мнимую мужественность, брали на содержание красивую женщину, а те, кому меньше повезло, считали модным волочиться за вульгарными красотками.

Вот и Маркейл охотно принимала ухаживания Колчестера. Она, вероятно, вынуждена была оказывать внимание этому простаку, который обещал обеспечить ей такую жизнь, которую она хотела иметь.

– Как ты поступишь с ониксовой шкатулкой, когда она будет у тебя? – Маркейл повернулась к Уильяму, и свет фонаря заиграл на ее нежной щеке.

Ее голос, мягко колышущийся, как черный бархат, ощутимо, словно рукой, коснулся его, и Уильям отодвинулся, жалея, что не поехал на козлах вместе с Постоном.

– Майкл в Египте. Я отплыву, как только смогу найти замену «Хитрой ведьме».

– Уильям, мне искренне жаль, что ты потерял свой корабль. – Она погрустнела. – Я знаю, ты любил его.

Конечно, любил. Корабль для него – не просто способ зарабатывать на жизнь, это его дом. Вернее, был домом. Картина того, как «Хитрая ведьма» медленно тонет, ярко пылая в безлунной ночи, вспыхнула у него перед глазами, но Уильям мгновенно прогнал ее – позже еще будет время горевать. Сейчас не время.

– Я куплю другой корабль, – с деланным спокойствием сказал он.

– Ты можешь позволить себе… – Поймав его взгляд, Маркейл покраснела.

– Послушай, дорогая, теперь я не бедный человек. Мне крупно повезло. – Каждое его слово было острым от ярости.

Ее разрыв с ним много лет назад поднял его честолюбие на новые высоты; Уильям принял первое же предложение, которое ему сделали, и отправился в плавание.

До их разрыва его больше привлекали романтические морские приключения, однако потом он сосредоточился исключительно на получении прибыли. Он вышколил свою команду, как немногие, и предпочитал задания, за которые никто другой не брался или не мог выполнить. И все это он делал для того, чтобы положить деньги на свой счет и доказать себе, что Маркейл Бичем была не права: он не безнадежный неудачник, он преуспел в этой жизни. Нормальный человек не возвращался бы постоянно мыслями в прошлое, а наслаждался бы преимуществами вольной жизни, без всяких любовных драм, но слова Маркейл все еще обжигали Уильяму душу.

Отточив свое мореходное искусство и доведя команду до совершенства, Уильям плавал по опасным мелководьям, через кишащие пиратами моря и в штормы, от которых другие капитаны обычно прятались.

С годами его успех превратился в легенду, и чем больше преуспевал Уильям, тем больше влиятельных людей нанимали его – богатых, обладающих властью людей, готовых щедро платить за его работу и репутацию безупречно честного и удивительно удачливого человека.

Теперь он был состоятельным человеком. Хотя, как говорили, Колчестер богаче Креза, Уильям знал, что мог бы поспорить и с ним.

К сожалению, он вдруг обнаружил, что богатство теперь мало для него значит.

Когда-то он мечтал предстать перед Маркейл с сундуком, полным золотых монет, и воображал, как она будет ошеломлена при виде такого богатства, а он презрительно посмеется над ней, помашет рукой и уйдет прочь.

Но сейчас оказалось, что даже на такое мелкое отмщение требуется слишком много сил. Его душа слишком устала, чтобы удовлетворять такие сентиментальные мечты. Все, чего теперь хотел Уильям, – это чтобы его ноги прочно стояли на палубе его собственного корабля, а Маркейл исчезла из его жизни. С ней приходят только проблемы.

Уильям увидел, как она поморщилась, когда, начав механически разглаживать юбки, коснулась пораненными ладонями шелка. «Кто же все-таки эта женщина, которая бросила на землю дорогую накидку, купленную на Бонд-стрит, чтобы носить грязные тяжелые ведра, пока до крови не стерла руки, стараясь спасти мой корабль? Что у нее общего с той женщиной, которая прогнала меня, мужчину, которому в свое время даже признавалась в любви, потому что мой доход больше ее не устраивал? Какая же Маркейл настоящая?»

– Уильям, – вздохнула Маркейл, – ты заслуживаешь того, чтобы знать правду. Я хотела обезопасить свою семью, но… – Она сделала глубокий вдох. – Я все больше понимаю, что могла бы довериться тебе.

– Ты собираешься доверить мне секрет, которым твой шантажист угрожает тебе?

Маркейл кивнула.

– Откуда ты знаешь, что я не воспользуюсь им, чтобы погубить тебя?

– Потому что это не в твоих правилах, – прямо ответила она с уверенностью, удивившей Уильяма. – Итак? – Маркейл вопросительно подняла бровь. – Ты мог бы разгласить мой секрет, если бы я поделилась им с тобой? Особенно если бы знал, что это нанесет вред другим людям, более невинным, чем я?

Нет, черт побери.

– Вероятно, нет, – неохотно признал Уильям.

– Я не думаю, что ты сделал бы это. Уильям, когда я отдам тебе ту шкатулку, моя семья, а не я, заплатит наивысшую цену.

– Твоя семья? Ты говорила мне, что осталась сиротой, что твой отец был кузнецом и…

– Я помню, что говорила тебе, – перебила его Маркейл. – Это неправда. От начала до конца. Мои родители живы и здоровы.

Гнев, обида и горечь навалились ему на плечи и нашептали на ухо вопрос:

– Почему же ты отреклась от них?

– Потому что хотела оградить их от той, кем я стала.

– От актрисы? – Он нахмурился.

Маркейл, покраснев, кивнула.

– Я должна была сказать одному тебе из всех людей, но это был не мой секрет, я не могла им поделиться. Мои родители и сестры нуждаются во мне, и…

– Сестры?

– У меня их четыре.

– О Господи! Ну хоть что-нибудь из того, что ты рассказывала мне, было правдой?

Маркейл смотрела на свои руки. Она не скрывала правду, когда была с Уильямом. Она делилась своими мечтами, своими стремлениями, своей любовью… Единственное, чем она не делилась с ним, – это своим прошлым.

– Еще до приезда в Лондон я поняла, что должна позаботиться о своей семье. Единственный способ, каким я могла это сделать, – никогда не упоминать о них, даже тебе.

– Это меня не касается. – С потемневшими глазами он наклонился вперед и мягким, как шелк, голосом сказал: – Меня твои семейные дела не интересуют.

Слезы обожгли Маркейл глаза. Она понимала, что Уильям злится, но надеялась, что время облегчило боль для них обоих.

– Уильям, я сказала тебе то, что тебе необходимо знать, поэтому нет смысла ворошить прошлое. Его нельзя изменить, а у нас сейчас и без того достаточно неприятностей.

– У нас не было бы этих неприятностей, если бы ты с самого начала была честной. Когда твой шантажист потребовал шкатулку, тебе следовало прийти прямо ко мне и объяснить, что случилось. Тогда я, возможно, помог бы тебе.

– Я пыталась это сделать!

– Когда?

– Когда пришла к тебе в каюту, чтобы забрать драгоценность. Я сказала тебе, что меня шантажируют. Я… я надеялась, что ты мне поможешь, но ты оказался таким бесчувственным. – Она взглянула ему в глаза. – Ты недвусмысленно сказал мне, что не станешь помогать.

– Я не знал, как эта вещь важна для тебя.

– А это что-то изменило бы? – Она наклонилась вперед. – Вспомни тот день. Я внимательно наблюдала за тобой и поняла, что тебя ничуть не интересует моя беда. Ты был настроен любой ценой отделаться от меня.

– Сначала – возможно, но стоило попробовать убедить меня помочь…

– Я видела выражение твоего лица, Уильям. Тебе было все равно, что со мной произошло, ты просто хотел поскорее выпроводить меня.

В ее словах была правда, именно так он воспринимал все происходящее тогда на корабле.

– Ты меня обвиняешь?

– Нет. Я предчувствовала, что ты не поможешь, поэтому еще до твоего прихода добавила в портвейн снадобье. Я давала тебе шанс передумать, но ты даже слушать меня не хотел.

Проклятие, она права. Он не оставил ей выбора.

– Поэтому я одурманила тебя. – Она вскинула ресницы и тихо сказала: – Я очень жалею об этом, поверь.

– И что ты теперь собираешься делать с этим шантажистом? – Откинувшись на спинку сиденья, Уильям скрестил руки на груди. – Если я не помогу тебе, ты до конца своей жизни будешь расплачиваться с ним. С шантажистом нельзя заключать соглашение. Это всем известно. – Уильям не мог поверить такому повороту своих мыслей; последнее, что ему следовало делать, – это предлагать свою помощь, но не могла же Маркейл продолжать отдавать деньги этому негодяю, потому что, сколько бы она ни заплатила, он все равно будет требовать еще.

В конце концов Уильям решил, что поможет Маркейл выпутаться из неприятного положения, и не только чтобы не позволить высосать из нее все до последнего шиллинга. Он поможет ей потому, что ему приятно сознавать, что есть вещи, с которыми она не хочет обращаться к Колчестеру, а может обратиться только к нему. Кстати, неплохая идея выяснить, кто так настойчиво хочет получить шкатулку из оникса и почему.

– Я помогу тебе отдать под суд этого шантажиста.

– Это правда? – Маркейл не была уверена, что правильно поняла слова Уильяма, и затаила дыхание, ожидая от него разъяснения. Ей как воздух необходима была его помощь, просто она не могла заставить себя произнести это вслух.

– Еще не было такого шантажиста, который мог бы провести меня, – с самодовольной улыбкой на губах объявил Уильям.

Он был так убежден, что сможет разобраться с этим делом, что на одно безумное, короткое мгновение у Маркейл возникло почти непреодолимое желание переложить все свои проблемы в его большие, надежные руки.

Экипаж остановился, и Маркейл с удивлением поняла, что они подъехали к гостинице.

– Мы закончим этот разговор внутри. – Уильям открыл дверцу и помог Маркейл выйти, держа ее под локоть, вместо того чтобы ждать, пока она примет его руку.

На них налетел ветер, и от холодного ночного воздуха Маркейл плотнее закуталась в накидку.

Уильям, повернувшись, что-то говорил Постону, и в это время тронулся с места и двинулся через гостиничный двор шикарный, с голубой отделкой экипаж – тот самый, который Маркейл заметила раньше, когда он подъезжал к гостинице.

Когда экипаж проезжал мимо, женщина внутри потянулась вперед, чтобы закрыть окошко, и взгляд ее зеленых глаз встретился со взглядом Маркейл.

У Маркейл внезапно перехватило дыхание. Мисс Чаллонер. Леди не выглядела нежным женственным цветком, скорее дерзкой, не знающей страха амазонкой, и особую красоту ей придавал бесстыжий, порочный рот.

В женщине было что-то такое – ее величественная осанка или богатая одежда, – что наводило на мысль о связях с королевским родом. Ее рыжие волосы были подобраны наверх и закреплены заколкой с бриллиантом, сиявшим, как ее зеленые глаза, и вся она излучала почти мистическую энергию.

Маркейл понимала, что должна сделать знак Уильяму, но не могла пошевелиться, ее удивление и тревога превратили ее в ледяную статую.

Мисс Чаллонер неспешным движением подняла руку, и окно опустилось.

Это привело Маркейл в себя, и она, повернувшись, схватила Уильяма за рукав.

– Что? – Он мрачно взглянул на нее.

– Мисс Чаллонер! – Маркейл указала на дорогу, где слабое цоканье лошадиных копыт затихало в темноте ночи. – Она была в экипаже, который только что уехал!

Уильям поговорил с Постоном, и слуга почти мгновенно вернулся в экипаж и тронул лошадей.

– Не знаю, сможет ли Джон найти в темноте экипаж, – сказал Уильям, обернувшись к Маркейл, – но он сделает все возможное, чтобы определить направление его движения, а затем вернется к нам. Надеюсь, он…

Но Маркейл уже подобрала юбки и, пренебрегая опасностью бежать по неровному тротуару в одних чулках, бросилась к гостинице. «Прошу Тебя, Господи, не допусти, чтобы она пропала. Пожалуйста, не допусти, чтобы ее забрали!»