Текст книги "Как избежать соблазна"

– Да, – ответила она и поинтересовалась: – А у тебя нет подобного списка? Каких-то реальных или предполагаемых врагов?

– В отличие от твоего списка, – отозвался Грант, бросив на нее взгляд, – мой, боюсь, занял бы несколько страниц. Соперники, люди, которых я знал в Италии, возможно, даже пара родственников.

– А женщины в этом списке есть?

– Одна или две. Пожалуй, мы могли бы добавить Арабеллу и к моему списку.

Джиллиана ничего не хотела знать о других женщинах, которых он любил и оставил в Италии. Но все равно спросила, потому что была любопытна, потому что Грант смотрел на нее выжидающе и потому что спросить об итальянских женщинах означало, что ей не придется думать об Арабелле.

– Их было много? Больше двух?

– Три, – ответил он. – Но ведь я прожил в Италии пять лет.

– Ну да, периодически нужно менять любовницу. Они изнашиваются?

Грант рассмеялся громко и от души, но Джиллиана обратила внимание на то, что он не ответил на ее вопрос.

Стук в дверь заставил обоих вздрогнуть. Они посмотрели друг на друга, как два озорника, которых поймали за попыткой стащить печенье из кухни.

– Оставайся здесь, – прошептал он.

Джиллиана подтянула простыню, воздержавшись от замечания, что при всем желании не может никуда уйти, потому что вся ее одежда либо все еще в лаборатории, либо в платяном шкафу.

– Ваше сиятельство?

Грант вскочил с кровати, не обращая внимания на свою наготу. Как же он великолепно сложен, настоящий греческий бог! Джиллиана заставила себя отвести взгляд. Сейчас не время давать волю сладострастным мыслям.

Из-за двери снова раздался голос Майкла; он казался испуганным. Может, он заболел? Нет, не болезнь привела его во дворец.

Дверь открылась, и Грант увидел свою мать. Но ведь она никогда не приходила во дворец!

Грант торопливо схватил свой халат и накинул его.

Несколько мгновений графиня ничего не говорила, а только смотрела за его спину, туда, где на кровати лежала Джиллиана.

Но прежде чем Грант успел потребовать объяснить причину ее появления, графиня повернулась и взглянула на него. Все его вопросы отступили перед изумлением. У его матери, сильной и несгибаемой, в глазах стояли слезы.

– Твой друг, Грант. Лоренцо.

– Лоренцо? – переспросил он. Дурное предчувствие охватило его, когда одна слезинка скатилась по ее щеке. – Что с ним?

– Он умер, мой дорогой. О Боже, Грант, доктор Фентон считает, что это яд.

Глава 25

Как он объяснит это Элизе? Или семерым детям Лоренцо? Как он сможет спать но ночам с этим удушающим чувством вины?

Грант сидел на краю кровати в комнате Лоренцо. На полу, там, где упал Лоренцо, было написано слово, нацарапанное одной из его многочисленных драгоценностей: «Bella». По-итальянски «красавица». Как похоже на Лоренцо думать об Элизе в свой последний час.

Ну зачем, черт возьми, он вызвал Лоренцо в Роузмур? Мысль, что в его доме находится убийца, приводила Гранта в ярость. Кто так настойчиво и методично разрушает его жизнь? Кто настолько самонадеян, что считает себя выше самого Господа Бога?

Он уже ничего не может сделать для своего друга, но что касается других обитателей Роузмура, он должен позаботиться о них, защитить их. Но как? Пока что у него это плохо получалось.

Яд, сказал доктор Фентон. Грант вынужден согласиться с диагнозом доктора. Но с другой стороны, именно доктор Фентон диагностировал, что Эндрю и Джеймс умерли от заболевания крови. А потом Джиллиана была отравлена, нему пришлось изменить своп диагноз.

Некомпетентность доктора Фентона беспокоила Гранта не меньше, чем понимание того, что Роузмур стал опасным для жизни местом.

Он устремил взгляд на пол, на едва различимое слово. «Bella». О чем думал в тот момент Лоренцо? Жалел, что приехал в Шотландию? Тосковал полому?

Внезапно женская рука прижалась к его щеке. Грант поднял глаза и увидел Джиллиану, стоящую рядом.

– Тебе не следует находиться здесь, – сказал Грант. Он протянул руки, обнял ее за талию и притянул к себе, спрятав лицо у нее в юбках. – Тебе не следует быть здесь, – повторил он, но не ослабил объятий, и Джиллиана не отодвинулась. Она положила обе руки ему на затылок, словно пытаясь удержать. Ее запястье оказалось у его лица, и Грант нежно поцеловал его, бесконечно благодарный за сочувственное молчание.

Ему хотелось бы сейчас быть совершенно в другом месте. Там, где дует теплый бриз, и где всегда голубое небо, и где весной все расцветает буйным цветом. Ему хотелось есть оливки, и тонко нарезанную ветчину, и твердый козий сыр на хрустящей булочке, запивая это молодым красным вином. Хотелось слышать смех и звуки мандолины.

Но он больше никогда не испытает ничего этого без того, чтобы не думать о Лоренцо.

– Этого не должно было случиться, – сказал он, поднимая голову.

Джиллиана ничего не сказала. Она просто прижалась губами к его ладони. Нежный, любящий жест, которого Грант не ожидал.

Джиллиана опустилась перед ним на колени.

– Я понимаю, что ты не можешь не винить себя. Но поскольку не ты отравил Лоренцо, ты виновен не больше, чем я. Ты хороший человек, Грант Роберсон.

– Я? Если бы ты знала, на какую глубокую ненависть я способен, – возразил Грант и увидел, что эти слова удивили ее. – Я ненавидел лишь одного человека за всю мою жизнь, но эта ненависть продолжалась почти всю жизнь. Она, без сомнения, раздувала мое честолюбие. И холодность. А сейчас я снова ненавижу, Джиллиана, и это тревожит меня, потому что я не знаю, кого ненавидеть. Что же я после этого за человек?

– Думаю, нормальный. Но некоторых ты пугаешь.

– Я пугаю тебя?

Грант поднял голову и устремил на нее пристальный взгляд. В ее глазах было тепло, а в улыбке мягкость. Именно в этот момент ему нужен был кто-то, кто дорожил бы им, безоговорочно верил ему, любил его.

– Джиллиана, – начал он, но она приложила пальцы к его губам и не позволила продолжать. Он не стал сопротивляться ее нежному прикосновению, не зная толком, что собрался сказать, но подозревая, что это было бы что-то не приличествующее моменту и обстоятельствам.

Тогда он просто обнял ее, благодарный за ее присутствие и понимание.

– Я хочу, чтобы ты вернулась во дворец и там ждала меня. Я пошлю Майкла проводить тебя.

– Я бы предпочла остаться с тобой, – сказала Джиллиана.

– Пожалуйста, – взмолился Грант, отстраняясь и сжимая ее руки.

– Ну хорошо, – уступила она, – если ты настаиваешь. Но может, я все же могла бы чем-то помочь?

– Нет, никто из нас не может сейчас ничего сделать.

Джиллиана ничего не сказала, лишь наклонилась и обняла его.

Наконец Грант поднялся.

– Возвращайся во дворец и жди меня. Мне надо еще кое-что сделать.

Джиллиана казалась встревоженной.

– Грант, пойдем со мной.

– Я приду не позже чем через час.

Грант видел, что не убедил ее, когда, приостановившись в дверях комнаты Лоренцо, он оглянулся и посмотрел на Джиллиану. Он не признался ей в своих внезапных и ошеломляющих подозрениях. Не потому, что не доверял ей, а потому, что не хотел причинять боль.

Грант повернулся и размеренным шагом пошел по коридору. Мозг восставал против его мыслей, но было попятно, что умозаключения его вполне логичны и имеют смысл.

Он не дал себе труда постучать, просто прошел мимо лакея, взглядом отсылая его прочь. Затем стремительно вошел в Цветочную комнату и захлопнул за собой дверь. Только здесь он успокоился настолько, чтобы устремить взгляд на свою мать.

– Ты так сильно ненавидела его?

Графиня отложила свое рукоделие и подняла глаза на сына. За последний час ей удалось взять себя в руки. Слезы по Лоренцо иссякли, и самообладание вновь вернулось к ней. Но Грант отметил, что ее не обескуражил его вопрос.

– Твоего отца? – спросила она. – Разумеется, я ненавидела его. А какой бы порядочный человек не ненавидел? Но я еще и любила его и всегда буду молить Бога простить меня за это.

– Неужели ты настолько ненавидела его, что могла поощрять убийство его детей? Покрывать их убийцу? Замышлять недоброе против меня?

– О чем ты говоришь?!

– Доктор Фентон. Он убил моих братьев.

Теперь она явно была потрясена. Ее рука метнулась к груди, словно стараясь успокоить сердцебиение.

– Он не мог.

– Почему ты защищаешь его даже сейчас?

– Защищаю его? О чем ты?

– Ему было достаточно легко отравить Эндрю и Джеймса. Он же был их доктором.

Графиня откинулась назад и устремила жесткий взгляд на сына. После долгой паузы она заговорила:

– Зачем бы он стал причинять мне такую боль? Особенно когда приложил столько усилий, чтобы выгородить меня?

Теперь настала очередь Гранта прийти в замешательство. Но прежде чем он успел задать вопрос, его мать встала, увеличив расстояние между ними. Не глядя на него, она устремила взгляд на картину на стене, словно в букете цветов заключался для нее какой-то ответ.

– Я не понимаю, – сказал Грант.

– Знаю, что не понимаешь, – вздохнула его мать. Она повернулась к нему, внушительная и царственная.

– Я пыталась скрыть от тебя, каким монстром был твой отец, но у меня это не получилось. Зато мне прекрасно удалось скрыть от тебя, кем стала я, не правда ли?

Грант прошел к окну и бросил взгляд за стекло. Было уже за полночь, шел дождь. У него было ощущение, будто влага просачивается сквозь его кожу во все органы. Идеальная ночь для смерти. Идеальная ночь, чтобы говорить о той, давней ночи.

– Твой отец имел пристрастие к маленьким девочкам, – сказала графиня.

В ее голосе слышалось отвращение.

– Мой отец имел пристрастие к детям, – поправил Грант. – Пол не имел значения.

Он пришел во дворец в ночь смерти отца, никак не ожидая обнаружить комнату за комнатой невыразимого ужаса: дети, собранные для услаждения безнравственного мужчины без совести, чести и порядочности. Того ужаса и омерзения, которое Грант пережил тогда, ему никогда не забыть.

– Но я все еще любила твоего отца, – продолжала графиня. – Я пыталась соблазнить его, заманить в свою постель, не понимая того, что слишком стара, чтобы заинтересовать его.

Грант попытался было жестом остановить ее дальнейшие признания, но из этого ничего не вышло – его мать продолжала свой рассказ:

– В ту ночь я пошла во дворец, чтобы соблазнить своего собственного мужа. Я не знала, в какие игры он и его дружки из Эдинбурга там играют, но была решительно настроена помешать им.

– Разве он не запретил тебе приходить во дворец?

– Разумеется. Это был первый раз, когда я ослушалась его. И последний.

Грант внимательно посмотрел на мать. Ему не понравилось, как она выглядит. Графиня была очень бледной и казалась внезапно постаревшей. Он подошел к ней, подвел снова к креслу, сел в кресло напротив и взял обе ее руки в свои.

– Тебе не обязательно продолжать, мама.

– Нет, я должна. Я не хотела рассказывать тебе эту историю, но, видимо, пришло время сделать это.

Он кивнул, сосредоточив взгляд на ее руках. На пальце графини не было обручального кольца, и Грант задался вопросом, как давно она уже не носит его и почему он до сих пор этого не замечал.

– Когда я увидела, для чего на самом деле используется дворец, я ужаснулась. «Ужаснулась», кажется, недостаточно сильное слово, – резко сказала она. – Не думаю, что существует слово, способное описать то, что я чувствовала. Я вошла в первую дверь, и мне было позволено ходить из одной комнаты в другую в поисках твоего отца. В конце концов я нашла его, и зрелище, которое предстало моим глазам, я не забуду до конца своих дней.

Графиня закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Грант подумал, что ее рассказ окончен, но она схватила его руки и крепко их стиснула.

– Я вернулась в Роузмур и нашла дуэльные пистолеты, принадлежавшие твоему деду. Он всегда так гордился ими и их историей, а поскольку сыновей у него не было, именно я училась чистить и заряжать их. Я взяла пистолеты и вернулась во дворец. И застрелила твоего отца. Выстрелила в голову. Прямо между глаз, – добавила она обыденным тоном, словно обсуждала цвет гардин для гостиной. – Дружки, которых твой отец привез из Эдинбурга, тут же разбежались, как мыши. Когда они убежали, я позвала доктора Фентона. – Она взглянула на сына. – Тогда он был здесь новичком, молодым и испуганным, но пришел в такой же ужас, как и я, узнав, для чего использовался дворец. Все те дети были сиротами, ты знал?

– Нет, – выдавил Грант, – не знал.

– Мы никогда не говорили о смерти твоего отца. Считалось, что это было самоубийство, но, думаю, Эзра всегда знал правду. Единственное, чего я хотела, – это избавиться от ужаса.

Она откинулась назад, прислонив голову к спинке кресла.

– Меня не заботило, как много средств из состояния Роберсонов я потрачу, чтобы найти дома для тех бедных детей. Чтобы оплатить их образование и обеспечить им хоть какое-то будущее. Я молилась, чтобы они смогли забыть, что случилось с ними.

– Доктор Фентон помогал тебе найти для них дома?

– Он сделал больше, – сказала графиня невыразительным голосом и посмотрела прямо в глаза Гранту. – Он удочерил одного ребенка. Маленькую девочку. Девочку по имени Арабелла.

Их взгляды встретились.

– Наверное, это странно, но я не знала правды об Арабелле до вчерашнего дня. Да, я подозревала, я даже догадывалась, но до вчерашнего дня у меня не хватало смелости напрямую спросить Эзру. А вчера он наконец признался в прошлом Арабеллы.

– Почему ты не рассказала мне?

– А какое бы это имело значение? Разве ее прошлое изменило бы твое отношение к ней?

Грант встал.

– Я бы понял ее, – сказал он, и внезапно картина событий прояснилась. – Я бы знал.

Графиня нахмурилась.

– Что знал?

Он направился к двери.

– Куда ты?

– Я должен найти Арабеллу. И остановить убийцу.

Глава 26

Даже несмотря на то что была глубокая ночь, Джиллиана нашла себе занятие в лаборатории, ощущая отсчет каждой секунды на медлительных часах. Прошло четверть часа, а Гранта все еще не было. Ее сердце болело за него и за Лоренцо, который никогда больше не встретится со своей любимой Элизой.

Она составляла в стопку диски Вольтова аппарата, когда услышала легко узнаваемые звуки открывающейся массивной резной двери дворца. Совсем скоро Грант будет с ней. Джиллиана закончила свою работу и тщательно вымыла руки, смывая с них раствор сульфата меди. Вытерев руки, она разгладила юбки, поправила лиф платья и потрогала волосы, дабы убедиться, что они не растрепались. И хотя сейчас было совсем не время для этого, она пожалела, что в лаборатории нет зеркала.

Но в дверях появился не Грант. Там стояла Арабелла с бледным лицом, почти бескровными губами и мокрыми волосами. Она сбросила промокшую от дождя шаль на пол, глядя безумным и испуганным взглядом.

Джиллиана, забыв о своих тревогах, подошла к девушке.

– Арабелла? Что случилось?

– Я ненавижу это место, – тихо проговорила Арабелла голосом, который был чуть громче шепота. – Я сказала себе, что больше никогда не приду сюда. Но ты заставила меня вернуться. И не один раз, а дважды.

Арабелла устремила взгляд в темные коридоры дворца. Постояв так несколько секунд, она шагнула в темноту.

Джиллиана осторожно последовала за ней, не понимая состояния Арабеллы.

– Ты хоть имеешь представление, для чего использовалось это место, Джиллиана?

Не успела она ответить, как Арабелла заговорила снова:

– Здесь был ад. – Она повернулась к Джиллиане. – Когда я была маленькой, я знала этот ад, как и всех демонов, обитающих в нем. Я даже встречала сатану. Я была его любимицей.

– О чем ты, говоришь, Арабелла?

– Ему нравились мои волосы. Ты знала, что я постоянно обрезаю свои волосы именно потому, что из-за них-то меня и выбрали? Они сказали, что я похожа на ангела, а какой же мужчина не хочет ангела? Поэтому они одевали меня в белое, расчесывали мои светлые волосы и отправляли ублажать дьявола. Сколько бы я ни плакала, сколько бы ни обещала, что буду хорошей, он выбирал меня снова и снова.

Ее голос звучал едва слышно, но ротонда отражала звук, разнося эхо ее шепота по всему зданию.

Джиллиана зажгла один из газовых светильников на стене и только тогда увидела Арабеллу, стоящую на верхней ступеньке.

Девушка казалась еще бледнее прежнего и теперь дрожала, вытянув руки и указывая на пустые места вдоль стены.

– Отец Гранта устраивал здесь вечеринки, – продолжала Арабелла. Она сошла со ступенек и встала посредине круга, взмахивая руками и медленно кружась в темноте. Лунного света не было, не было ничего, кроме тихого стука дождя. Арабелла остановилась и подняла глаза на Джиллиану.

– Он устраивал здесь оргии. Оргия – слово, которое я узнала много позже. Дворец удовольствий, где жили все маленькие мальчики и девочки, которых он находил.

Внезапно Джиллиана почувствовала, что больше не может ничего слушать. Ей хотелось, чтобы Арабелла замолчала, хотелось отослать ее отсюда, прогнать этот жуткий взгляд с ее лица и отблески ужаса из глаз. Она не хотела ничего знать.

Арабелла запрокинула голову и оглядела куполообразный потолок.

– Я обещала отцу, что никогда никому не расскажу. – Она взглянула па Джиллиану. – Много лет меня мучили кошмары, Джиллиана, и когда я просыпалась, то всегда говорила себе, что это всего лишь дурной сон, что я в безопасности. Мне понадобился не один год, чтобы осознать, что я никогда не буду в безопасности, пока все Роберсоны, все до единого, не исчезнут с лица земли.

От дурного предчувствия у Джиллианы засосало под ложечкой.

– Арабелла, что ты сделала?

– Какой глупый вопрос, Джиллиана. Ты прекрасно знаешь, что я сделала. Год за годом я упорно училась, изучала медицину, пока не узнала все, что мне нужно.

– Где Грант?

– Тебе на самом деле не стоило есть его обед, Джиллиана. Он предназначался для него. Как я могу достигнуть цели и убить Гранта, если ты всегда рядом с ним?

Джиллиана попятилась, но Арабелла лишь улыбнулась. Ну конечно, «Bella» означало вовсе не «красавица». Лоренцо имел в виду Арабеллу. Он все знал.

– Ты убила его. Ты убила Лоренцо.

– Да. Ведь он видел мою книгу.

Ужас боролся в Джиллиане с состраданием. Ей хотелось обнять девушку и крепко держать, укачивая, словно ребенка.

– Мне ужасно жаль, Арабелла, – сказала она.

– Разве, Джиллиана?

– Да.

Арабелла покачала головой:

– Не думаю, что ты и в самом деле сожалеешь. Если б это было так, ты бы никогда не была здесь с Грантом. Я пыталась предостеречь тебя, но ты осталась здесь, с ним. А зло, касаясь тебя, оставляет на тебе неизгладимый след, Джиллиана.

Она медленно начала подниматься по ступенькам, направляясь к Джиллиане. Ее улыбка была потусторонней, в глазах – выражение спокойной решимости.

– Не то чтобы я возражала, Джиллиана, ты должна понять. Пусть бы ты любила его, а он любил тебя – мне было бы все равно. Но только если бы он был кем-то другим, а не тем, кто он есть. Но он должен умереть, потому что он граф Стрейтерн.

– Грант не такой, как его отец, Арабелла. Он бы никогда ни за что не сделал ничего подобного.

– Он Роберсон. В нем течет дурная кровь. Мир не может позволить себе больше дьяволов.

– Для этого ты пришла сюда? Чтобы убить его? Но его здесь нет, Арабелла.

– Нет, – отозвалась Арабелла вполне миролюбиво. – Его нет, но ты есть.

До этого момента Джиллиана не ощущала опасности, но сейчас, глядя в глаза Арабеллы, она вдруг испугалась. Если в ее взгляде и читалось безумие, то тому было достаточно причин.

– У вас с Грантом ведь были отношения, да?

– Я понимаю, о чем ты подумала.

Джиллиана сделала осторожный шажок назад, затем медленно повернула голову, определяя расстояние между ротондой и запирающейся дверью.

– Возможно, ты уже сейчас носишь его ребенка и можешь продолжить род Роберсонов. Создавать демонов в мире, где должны быть только ангелы.

Арабелла решительно и неуклонно приближалась к Джиллиане.

– Отец хотел, чтобы мы с тобой были как сестры. Он хотел, чтобы ты была единственной, кому я расскажу о дворце. Но я никогда не рассказывала, правда, Джиллиана?

– Неудивительно, что ты не хотела ехать в Роузмур, – сказала Джиллиана, нервно теребя ткань юбки.

– Я едва не заболела, когда увидела это здание. А ты каждый день смотрела в сторону дворца с такой тоской в глазах. Бедняжка Джиллиана. Ты никогда не сталкивалась с настоящим злом.

– Зато тебе досталось слишком много.

Джиллиана сделала еще два шага назад. Это, казалось, приостановило приближение Арабеллы. Она улыбнулась, и на одно короткое мгновение Джиллиана увидела того красивого ребенка, каким она когда-то была.

– Арабелла, пожалуйста. Ты не можешь этого сделать.

– Я должна, – решительно возразила Арабелла. – Ну как ты не понимаешь? Я должна убить тебя, а потом убью Гранта. И тогда моя миссия будет выполнена. Была же причина, почему ребенком меня привезли сюда. Вначале я не понимала, – сказала она, покачав головой. – Но потом до меня дошло. Я та, которая должна отомстить за всех тех бедных детей.

– А Джеймс и Эндрю? Они же ничего тебе не сделали, Арабелла, – проговорила Джиллиана, делая еще один шаг назад. Ей нужно было добраться до спальни, находившейся в другом конце лаборатории. Ее дверь запирается, а Арабелла не настолько сильна, чтобы выбить металлический замок.

– Они были Роберсонами. Этого достаточно. Разве ты не понимаешь этого, Джиллиана? – нетерпеливо спросила она.

Джиллиана повернулась и побежала, тут же услышав топот ног Арабеллы за собой. Она промчалась через лабораторию и попыталась запереть дверь, когда Арабелла набросилась на нее.

Ей удалось зажать дверью руку девушки, но Арабелла со всей силы толкнула дверь, и та ударилась о стену. Джиллиана выскочила из спальни и, снова оказавшись в лаборатории, стала бросать в Арабеллу всем, что попадалось под руку, чтобы остановить ее приближение.

Но ничто, казалось, не могло остановить ее. Джиллиана схватила со стола бутылку и бросила ее в Арабеллу. Бутылка разбилась, жидкость выплеснулась на руки Арабеллы. И только когда та закричала, Джиллиана осознала, что швырнула бутылку с серной кислотой.

Арабелла кинулась на нее с вытянутыми руками, со скрюченными, как когти, пальцами, пронзительно крича, изрыгая какие-то невнятные проклятия. Джиллиана понимала, что Арабеллу не остановить. И тут же увидела у нее в руке нож, тот самый нож, которым Грант подрезал провода для аппарата Вольта. Должно быть, Арабелла схватила ею, когда обегала вокруг стола.

Джиллиана снова побежала. Обогнув стол, Арабелла схватила ее за юбку. Джиллиана упала на колени, уцепившись за подоконник. Арабелла с силой ударила ее ногой по бедру.

Джиллиана упала на спину, отбиваясь от Арабеллы неповрежденной ногой. Когда она попала Арабелле по колену, та взвыла от боли и, одной рукой схватив Джиллиану за лодыжку, занесла нож и ударила.

Джиллиана почувствовала, как лезвие вошло в бедро. Она закричала. Она не хотела умирать. О нет, только не от рук сумасшедшей. Не тогда, когда она только начала жить снова.

Один из проводов аппарата Вольта свисал с края стола. Джиллиана отпихнула здоровой ногой Арабеллу и метнулась под стол, схватилась за провод и дернула со всей силы. Аппарат был сделан из железа и наполнен бронзовыми и серебряными дисками, и на одно ужасающее мгновение Джиллиане показалось, что она не сдвинет его с места. Но пег, он двигался; она слышала, как он скользит по деревянному столу.

Арабелла пригнулась и поползла к Джиллиане с выражением решимости на лице. Глаза ее, однако, горели безумным огнем, а на губах играла странная полуулыбка. Она вскинула руку с окровавленным ножом и попыталась снова ударить Джиллиану. Она была настолько сосредоточена на убийстве, что не обращала внимания на действия Джиллианы и не видела машины до тех пор, пока та не упала ей на ноги, пригвоздив к полу.

Вопли боли наполнили комнату.

Арабелла попыталась столкнуть с себя аппарат. Провод на конце заряженной машины заискрился, а затем изогнулся, словно живой. Арабелла дернулась, силясь освободиться, когда он дотронулся до ее кожи.

Половицы начали дымиться, струйка дыма поднималась недалеко от Арабеллы. Ее пропитанные кислотой юбки воспламенились. Джиллиана с ужасом осознала, что произошло, – она бросила в Арабеллу бутылку с кислотой, и теперь та выступает как проводник. Арабелла завизжала, отпихивая аппарат, но он был слишком тяжелым, чтобы она могла сдвинуть его с места.

Джиллиана проползла на четвереньках к другой стороне стола и схватила ведро с песком, стоявшее там. Но к тому времени, когда она смогла добраться до Арабеллы, та была уже полностью объята столбом желто-оранжевого огня.

Джиллиана высыпала песок на Арабеллу, стараясь, насколько это было возможно, не слышать ужасных звуков, издаваемых ею. Это не был голос Арабеллы. Казалось, что кричала маленькая девочка, охваченная ужасом.

Нельзя дать пламени распространиться. Джиллиана схватила второе ведро и третье, а затем помчалась в комнату, сдернула с кровати покрывало и вернулась к Арабелле. Теперь уже не было слышно никаких звуков. Лишь потрескивание пламени, распространяющегося по полу там, где была разлита серная кислота.

– Джиллиана!

Она услышала, как ее зовут по имени, и на одно ужасающее мгновение ей почудилось, что это Арабелла вдруг заговорила мужским голосом. Потом она обернулась и увидела Гранта. Он подбежал и потянул ее за собой к выходу.

Он здесь, действительно здесь, живой и невредимый, отмеченный не злом и пороком, а умом, добротой и участием. Благородный мужчина, мужчина, которого она любит всем сердцем.

– Она же умрет. – Джиллиана попыталась вернуться к Арабелле, но Грант поднял ее на руки и вынес на улицу. – Мы должны помочь ей. – Последним, что она увидела, был какой-то странный столб пламени желто-золотистого цвета и тело Арабеллы, как будто тающее внутри его.

– Слишком поздно, Джиллиана, – очень мягко сказал Грант.

– Твоя лаборатория сгорит.

– Она взорвется, – поправил он.

Они были лишь в нескольких шагах от дворца, когда раздался первый взрыв. В ушах у Джиллианы все еще звучали слова Арабеллы и ее жуткий предсмертный крик: «Демоны идут».

Она закрыла глаза и крепче обняла Грата – свой якорь в этом неопределенном и пугающем мире.

– Как граф Стрейтерн, – холодно произнес Грант, – я также имею полномочия мирового судьи. Полагаю, мне бы следовало задержать вас, доктор Фентон.

– По какому обвинению, Грант?

Лоренцо, граф Патерно, нахмурился, глядя на Гранта, который ответил таким же взглядом, и сейчас в лице его не угадывалось и намека на дружелюбие или признательность, что его друг жив.

Грант снова повернулся к доктору:

– Я говорю об Арабелле, сэр. Конечно же, вы знали.

Они сидели в новой комнате Лоренцо, просторных покоях, выходящих окнами на лужайку. Лоренцо полулежал в постели, очень бледный, поживой. Джиллиана сидела в инвалидном кресле рядом с его кроватью, нога ее была забинтована и приподнята. Раны, нанесенные ей Арабеллой, оказались глубокими, но они заживут. Что касается Лоренцо, он тоже поправится.

Арабелле же не столь повезло.

Дворец все еще горел, и не было ни малейшего шанса, что она осталась жива. Комната, являвшаяся лабораторией Гранта, была сущим адом с тех пор, как шесть часов назад там вспыхнуло пламя.

Яркая заря занялась на горизонте, утро обещало новый солнечный день. Все было так же, как вчера, – и совсем не так. Тайны Роузмура открылись, и они были слишком постыдны и ужасны, чтобы обсуждать их. Джиллиана никому не рассказала о своем столкновении с Арабеллой. Как не упоминала она и о том, отчего все внутри у нее как будто заледенело. Не от откровений Арабеллы, но от другой мысли, еще более ужасной.

Неужели она всегда держала свои эмоции под замком молчания? И всегда хорошо умела прятать то, что чувствует, даже от себя? Сейчас эмоции казались неистовее и сильнее, чем когда-либо прежде, они словно требовали обратить на них внимание. На протяжении всей ночи с Джиллианой находились либо доктор Фентон, либо графиня. Нетрудно было заключить, что они беспокоятся о ней. Что до Гранта, то он всегда был где-то неподалеку, но они не разговаривали ни как любовники, ни даже как друзья, оставаясь отчужденными, как были когда-то, – граф и компаньонка.

А может, они и всегда были чужими? Ведь Грант так ни разу и не открыл ей своего сердца.

Джиллиана повернулась и посмотрела на Гранта, сидящего с ней рядом, а он взглянул на нее. Медленно протянул он руку и дотронулся до ее рукава, при этом взгляд его был теплым, а улыбка успокаивающей.

– Нет, я не знал, – ответил доктор, снимая очки и протирая их краем жилета.

Водрузив очки обратно, он устремил невидящий взгляд в пол. Затем вытащил какую-то книгу, зажатую между его боком и подлокотником кресла.

– Дневник Арабеллы. – Он протянул книгу Гранту. – Я понятия не имел, что она все записывала. – Он вздохнул. – Все. – Доктор взглянул на Гранта. – Но вы правы. Я должен был что-то заметить и понять. Должен был вспомнить, что она лечила Эндрю от воспаления легких.

– А Джеймса? – спросил Грант.

Доктор Фентон покачал головой:

– Я не помню. Возможно, он приезжал ко мне, когда меня не было дома. Арабелла легко могла выписать ему лекарство с белладонной.

– Белладонной? – переспросила Джиллиана, поворачиваясь к Лоренцо. – Значит, «Bella» означало вовсе не красавица? Вы знали? Поэтому написали это?

На мгновение Лоренцо, казалось, смутился, потом улыбнулся:

– Я мог бы сказать, что она сама рассказала мне. – Он взглянул на книгу на столе с ним рядом. – Арабелла всегда носила ее с собой. Как будто хотела, чтобы кто-нибудь понял, что она травит людей. Как будто насмехалась, провоцируя обнаружить ее секрет. – Он вздохнул. – Одна страница у нее была отмечена, и я вспомнил об этом, когда заболел.

– Так поэтому ты и остался жив? – спросил Грант. – Потому что знал, что это был за яд?

– Я остался жив, мой друг, потому что до этого уже лечил мисс Камерон. Я принял противоядие, как только все понял. Если б я не лечил ее, у меня не оказалось бы его под рукой. – Он пожал плечами. – Видимо, судьба.

– Но зачем ты позволил нам думать, будто ты умер? – Грант и Лоренцо все еще смотрели друг на друга довольно сердито.

– Я был слишком слаб, чтобы защититься от нее, – ответил Лоренцо. – И к тому же сомневался, что мне кто-нибудь поверит. Арабелла была красивой женщиной. Красивая женщина не должна быть убийцей.

Никто не ответил на это замечание.

– Доктор все понял, – продолжал Лоренцо, поглядев на доктора Фентона. Тот по-прежнему сидел, сгорбившись в кресле, устремив взгляд в пол. Услышав слова Лоренцо, он поднял голову.

– Я понял, да поможет мне Бог, в ту минуту, когда лакей позвал меня в покои графа.

– И вы сказали графине, что Лоренцо мертв, – подала голос Джиллиана. Она обхватила себя руками, но все равно никак не могла избавиться от дрожи. Ей казалось, что у нее внутри все заледенело.

Доктор Фентон кивнул:

– Я не хотел лгать, но согласился с графом, что так будет безопаснее. Ведь Арабелла спокойно расхаживала повсюду. – Он отвел взгляд, как будто стыдился слез.