Текст книги "Пояс Оби"

Пояс Оби
Карина Ли

© Карина Ли, 2023

ISBN 978-5-0059-7058-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Глава 1
Айуми

На самой вершине холма располагалось знакомое мне синтоистское святилище с выступающими воротами, называемыми тори, через которые проходит граница между обычным миром и священной землей. На моем пути не было ни единой скамейки, чтобы передохнуть, только выступающие каменные ступеньки, проводящие путника к вершине. Тем временем ветер усиливался, поднимая вверх мои волосы, закручивая их в танце.

Пройдя примерно одну треть пути, я решила передохнуть, но сильные порывы ветра не дали мне сделать это, и я ускорила шаг. Накрапывал дождь, медленно переходящий в холодный ливень. Уже возле ворот святилища я была мокрая насквозь, чувствуя, как одежда прилипла к моему телу, неприятно сковывая движения. Не забыв поклониться, я быстро вбежала на территорию храма в поисках убежища. Крыша тэмидзуя11
  Тэмидзуя – павильон для омовения рук и рта в синтоистских храмах.


[Закрыть] как раз была широкой, чтобы переждать еще пару минут.

Сегодня, субботним утром, я проснулась очень рано и, раздвинув жалюзи, увидела сильный дождь, бьющий по стеклу, но прогноз показывал, что небо прояснится к обеду, но, видимо, меня снова обманули. Мысленно похвалив себя, что смогла добраться в непогоду, я наконец-то смогла перевести дыхание.

Мысли были все такими же. Волнение перед финальными экзаменами. Краем глаза можно было заметить проходящих мимо монахов, чьи подолы кеса уже изрядно почернели от дождевой грязи. Я вытянула руку перед собой, проверяя, насколько можно двигаться дальше. Решив не оттягивать время в ожидании чистого неба, я вбежала в главный храм святилища.

Бросив монетку в ящик и позвонив в колокол, я направилась вешать деревянную табличку эма. Вдоль стены я заметила и чужие записи: кто-то просил любви и здоровья, кто-то – богатства и успеха, я же направилась вешать табличку с желанием в другой конец стены. Во время экзаменов можно увидеть много студенческих дощечек, где будут написаны пожелания удачи или успешной сдачи экзаменов. Именно поэтому, решив не пренебрегать японской традицией, я отправилась рано утром в святилище.

В марте погода очень капризная и непредсказуемая, но тем не менее мне очень хотелось увидеть море. В Токио его не найти, поэтому мой маршрут проходил через соседний город, добраться до которого можно было на поезде.

Спустившись из святилища, я направилась к морскому побережью, где можно было заметить ранних рыбаков, скармливающих свой небольшой улов местным котам. Тишину на берегу нарушает лишь монотонный шум волн, рассекаемых большими камнями на две части. Вода все еще была холодной, но желание окунуть ступни было сильнее. Сняв с себя грязные от прилипшей грязи кроссовки, я погрузила свои ступни в воду. Начиная от кончиков ног, по моему телу рассыпались мурашки.

Тучи сгущались сильнее, поднимая волны все выше и выше. Еще пара минут – и снова пойдет ливень, а это значит, что нужно быстрее уносить ноги.

В поезде людей было не слишком много, в основном все местные. Японцы всегда смотрели на меня с долей подозрения. История говорит, что японцы долгое время не позволяли иностранным кораблям подплывать к берегам, опасаясь интеграции иностранцев в их повседневную жизнь. Оберегая себя от всего иноземного и чужого, японцы старались сохранить свою самобытность и культуру. Теперь же современная Япония представляет собой огромный котел разных национальностей, и трудно поверить, что страна была не готова к чужому.

Дорога от Дзуси до моего района в Токио отличалась обилием красивых пейзажей за окном, поэтому время проходило совсем незаметно, но кажется, в окно никто никогда из пассажиров не смотрел, находя это занятие менее привлекательным, чем собственный телефон.

Доехав до университетского кампуса, я увидела на остановке свою соседку Лилиан, с которой мы вместе учились на факультете истории.

– Хэй, Айуми-тянь, ты где ходишь? Ты разве не обещала со мной посидеть и посмотреть самые сложные темы экзамена? – слегка разочарованно проговорила она, но тут же озорно улыбнулась. Мы с Лили были удивительно разными людьми, но тем не менее неплохо уживались в небольшой комнатке. Некоторые ее привычки сводили меня с ума, например ее вечно торчащие волосы, которые лезли в рот не только ей, но и всем тем, кого она обнимала.

– Пока ты спишь, солнце уже сядет, – проворчала я, убирая ее волосы с себя. – Сегодня все повторим, хотя начинать учиться нужно было еще шесть лет назад, – сказав это, я мельком подмигнула Лилиан.

Меня удивляло, с какой легкостью везение было всегда на ее стороне. За все те годы, пока мы знакомы, не было ни одного экзамена, который бы она не смогла осилить, прилагая при этом минимум усилий. И дело тут вовсе не в таланте, а в практическом везении. В отличие от Лилиан мне приходилось часами просиживать в библиотеке, иногда засыпая за учебниками по древней истории, чтобы доказать, что никакое везение или удача мне не нужны.

– Синдром отличницы, как скучно, – протянула Лили, задумчиво ковыряя что-то у себя под ногтями. – Ты за четыре года всего два раза выходила в идзакая и тем не менее уходила оттуда быстрее, чем тратила на дорогу. Это ли не преступление, Айуми-тянь!

– Просто кое-кто любит учиться, а другой кое-кто… списывать мои рефераты, – протянула я и легонько стукнула подругу в плечо. – Ладно, сегодня после ужина я буду в кампусе. Но не забудь взять плату! – усмехнулась я и повернулась в сторону общежития.

– Чрезмерное поедание вагаси ведет к занудству, – крикнула мне вслед Лилиан, но я не дала ей увидеть свою улыбку на лице.

 
                                             * * *
 

Как и следовало доказать, поедание вагаси привело только к расстройству живота. Традиционный японский десерт сразу пришелся мне по душе, как только я перебралась из своей невзрачной деревни в Токио. В основном он отличался менее сладким вкусом, чем привычные русским людям сладости, а для некоторых он и вовсе был пресным.

– Наверное, купила не самые свежие, – пробормотала я, одарив свою спящую соседку не самым приятным взглядом. Надевая пушистые тапочки на ноги, я заметила, что в кампусе было темно и прохладно. По каким-то причинам здесь в полночь любили вырубать свет, не предусматривая, что кому-то ночью понадобится сходить в туалет. До него было идти примерно метров десять через огромный, обширный коридор, по обеим сторонам которого расположились другие комнаты студентов старших курсов.

Кстати говоря, из всего общежития только у нас отсутствовал встроенный туалет в комнате, поэтому нам приходилось довольствоваться общим, но зато идеально чистым. Открыв дверь туалета, я вздрогнула, но не испугалась фигуры, представшей передо мной.

– Эй, как тебя сюда занесло? Ты что… подглядываешь? – удивилась я, давно узнав человека, скрывавшегося в темноте.

– По-моему, кто-то часто смотрит порно, иначе тебе бы не пришла эта мысль первой, – сузил он свои и без того узкие глаза. – Волосатые вагины меня не интересуют.

– О, а ты знаешь, что они волосатыми бывают, – в ответ парировала я, но была сражена дружеским хлопком по плечу.

С Макото мы были знакомы еще с первого курса, когда только поступили в университет. Он был таким же полукровкой, как я. Если моя мама была русской, а отец японцем, то у Макото мама – японка, а отец – китаец. Но тем не менее мы сразу нашли общий язык, хоть я и в меньшей степени была похожа на русскую, но нас иногда принимали за обычную, а не интернациональную пару. Но ничего серьезного между нами никогда не было. Иногда он меня раздражал, но убежать я от него никак не могла. Учеба в магистратуре предусматривала продолжение изучения главной специальности, что и в бакалавриате, а так как мы вместе изучали историю Японии первые четыре года, в магистратуре отделаться от него не получилось.

– Так что же ты здесь забыл?

– Бессонница, знаешь, – прозевал Макото и спрыгнул с подоконника. – Завтра финальные экзамены, а через две недели защита. Нервно мне.

– Поэтому ты решил спуститься в женский туалет?

– Ну да, а чем еще заняться? Если только… – произнес он, ехидно заворачивая рукава пижамы. Макото был жутким пошляком, поэтому я бы никогда не хотела побывать в его голове с извращенными фантазиями.

– bèn dàn22
  笨蛋 – bèndàn – дурак, глупец, болван (кит.).


[Закрыть], – с вызовом я произнесла то единственное китайское ругательное выражение, которое я знала.

– Вау-вау, Айуми-тян, ваш китайский улучшается с каждым днем.

– Благодарю Нефритового императора. А теперь ты не мог бы уйти, у меня… внештатная ситуация.

– Фу-фу, – скривился он и зажал нос рукой. – Зря я хотел ЭТОГО!

– Ты! – не удержалась я и пнула его ногой. – Уходи, иначе закричу!

– Кричать будешь завтра, когда сдадим экзамен. Как насчет отпраздновать где-нибудь?

– Макото-кун33
  Кун (яп. 君) – один из японских именных суффиксов, аналог обращения «товарищ».


[Закрыть], либо ты сейчас выйдешь, либо ты услышишь или даже увидишь то, что ты не сможешь забыть.

С этими словами я наконец-то смогла закрыть за собой дверь и вспомнила, для чего сюда пришла.

Глава 2
Айуми

Мой карандаш медленно скользил по бумаге, настолько медленно, что я успела переписать свой ответ на листе дважды. Вопрос в билете был очень простым, но мне было непросто вызываться первой для ответа. «Падение сёгуната и реставрация Мейдзи». Так звучал вопрос, на который у меня был исчерпывающий ответ. Я помню, как папа в детстве часто рассказывал мне на ночь сказки о разных ёкаях44
  Ёкай (яп. 妖怪 ё: кай) – сверхъестественное существо в японской мифологии.


[Закрыть], кицунэ55
  Кицунэ (яп. 狐) – японское название лисы. В японском фольклоре эти животные обладают большими знаниями, длинной жизнью и магическими способностями.


[Закрыть], тануки66
  Тануки (яп. 狸 или タヌキ) – японское название енотовидной собаки. За пределами Японии так называют традиционных японских зверей-оборотней, которых в самой Японии называют бакэ тануки (яп. 化け狸).


[Закрыть]. Но после сказок, в которых кицунэ пьет человеческую кровь и убивает людей, папа медленно сводил фокус на политические басни, где мне становилось скучно и я засыпала. Но некоторые его истории до сих пор помогают мне учиться.

– Айуми-сан77
  Сан (さん) – нейтрально-вежливый суффикс в японском языке, довольно близко соответствующий обращению по имени-отчеству в русском языке.


[Закрыть], не желаете первой ответить на вопрос? Или вы, может быть, хотите переписать свой ответ на листок в третий раз?

Наблюдательность учителя иногда заставляла меня нервничать, так что иной раз мои ладони покрывались горячим потом. Сэкигути-сан был самым строгим преподавателем на всем факультете. Его проворные и неудобные вопросы заставляли понервничать даже тех, кто собирался защищать докторскую диссертацию, порой люди бросали свои незаконченные диссертационные исследования и уходили из университета, и ко мне он был не менее строг. Он знал моего отца и был его лучшим другом. И именно Сэкигути-сан настаивал на переезде в Токио и поступлении в императорский университет, один из самых престижных вузов на всей территории Азии, но об этом факте не знал никто, и мне нужно было об этом помалкивать.

– Да, я готова, – с дрожащим голосом встала со своего места и направилась к преподавательскому столу.

– Вы можете приступать, – с улыбкой произнес он, когда я уселась на стуле.

Я набрала в легкие побольше воздуха, слегка выдохнула, и поток мыслей нашел правильное русло, расставляя факты вопроса по невидимым полочкам один за другим. Спустя десять минут мне даже показалось, что все пройдет действительно гладко, а если повезет, то мне не зададут вопросов.

– Период после падения сёгуната Токугава стал периодом правления восстановленной власти императора, и в исторической науке он…

Любая подготовка к экзамену требовала тщательной работы с источниками. Многие преподаватели не терпели иностранной трактовки исторических вопросов Японии. Особенно часто споры возникали между иностранными студентами об итогах Второй мировой войны, в которой спорно оценивалась роль Японии. И единственный выход не попасться в ловушку – читать японские исследования. Благо последний семестр был полностью посвящен эпохам Эдо и Мэйдзи.

– А вы знаете, как умер Токугава?

– Простите, что? – удивилась я. Вопрос застал меня абсолютно врасплох.

– Вам какая больше версия нравится: умер ли он от венерических заболеваний или же от пищевого отравления?

Началось именно то самое, чего я и ожидала. Среди всех преподавателей только Сэкигути-сан проявлял мелочность к малоизвестным деталям истории. Скорее всего, мне не удастся пойти в японский бар, который все здесь называют идзакая, вместе с другими ребятами. Меня охватил озноб, как будто меня с ног до головы облили ледяной водой. Этот день можно считать худшим в жизни. Не считая дня смерти отца. Раз этот бой заранее проигран, то можно расслабиться.

– Я бы хотела придерживаться версии, что все-таки его не убил секс.

Как только я поняла, что слетело с моих губ, было уже поздно. По аудитории пронесся едва уловимый смешок.

– Айуми-сан, я бы хотел попросить вас остаться и подумать над своим ответом еще раз. Перед вами десять студентов, – строго сказал он, нахмурив брови и крепко сжав челюсть. – Вас не затруднит? Или же вы можете прямо сейчас покинуть аудиторию, так и не узнав, сдали вы или нет.

Мучительно склонив голову, я ушла в конец аудитории. В конце концов, это было ожидаемо. Еще тогда, шесть лет назад, Сэкигути-сан предупредил меня, чтобы я не рассчитывала на его поддержку и снисходительность.

– Все, что я делаю, только исполняю волю твоего отца. Тебе придется учиться не поднимая головы, если ты действительно хочешь окончить университет. И если кто-то узнает, что я приложил руку к твоему поступлению, то из-за него уйду либо я, либо ты. В любом случае такой расклад дел не обесценивает твои таланты и познания в истории, но имей это в виду. В конце концов, даже на вора десять лет надо учиться.

Спустя полтора часа в аудитории никого не осталось. Сдали абсолютно все, даже Лилиан, в голове которой информация держится ровно десять минут.

– Сэкигути-сэнсей, могу ли я узнать результат своего ответа?

Последовало молчание, в воздухе витало напряжение. Преподаватель не должен оставаться наедине со студентом, такое негласное правило было в университете, именно поэтому я так не любила эти разговоры, боясь, что кто-то может неправильно понять. Он медленно отошел от стола, попутно раскладывая вещи на их места.

– А вы уже думали, чем займетесь после магистратуры?

– Нет, – поспешно ответила я. – Пока нет.

Затем снова молчание. Сэкигути-сан словно не решался сказать то, что думает, но считал нужным. Достаточно было обратить внимание, как задумчиво подбирает нужные слова.

– У вас достаточно глубокие знания, Айуми-сан, и мне удалось даже взглянуть на некоторые тезисы вашей выпускной работы. Мой вам совет – остаться здесь и продолжить свои исследования. Возможно, мне удастся найти того, кто разделит ваш труд.

У меня никогда не хватало смелости спросить его напрямую, почему он мне помогает. И почему он так мало говорит об отце? С того дня, как только я была зачислена в университет, любые личные темы пресекались. Между нами оставалась дистанция преподавателя и студента. Даже сейчас я смотрю на него и в голове пытаюсь представить образ отца. Как бы он выглядел сейчас, если бы…

– Айуми-сан, – обратился Сэкигути-сан, вырывая меня из своих раздумий. – Вы расслышали меня?

– Да… Мне… мне нужно идти, простите, мне действительно нужно подумать над ответом. Спасибо, – быстро проговорила я, параллельно совершая одзиги.

Мне почти удалось скрыться за дверью, как его голос снова раздался позади меня:

– Если бы он был здесь, то гордился бы тобой, – его последняя фраза ненадолго повисла в воздухе, но я тем временем скрылась за дверью.

Жизнь уже преподнесла мне довольно много уроков, но я совершенно ничего не знала об умении навсегда зачеркивать прошлое и двигаться дальше.

Глава 3
Айуми

«…Районы, в которых располагались общины гейш, назывались „цветочными улицами“ (ханамати). У гейш не было фамилий, а имена переходили по наследству от предыдущих гейш этого ханамати. Сделать гейшу своей „второй женой“ было по карману только самым богатым, лишь наличие высокого социального статуса и большого достатка могло позволить мужчине такую роскошь. Содержать гейшу считалось особым шиком, престижем и не просто приветствовалось, но и почиталось…»88
  Чистюхина, Ю. С. (2009). Институт гейш в Японии: традиция и современность. Система ценностей современного общества, (6), 171—173.


[Закрыть]

Последние слова из книги были аккуратно перенесены в блокнот с заметками для моей выпускной работы. Время от времени я действительно пользовалась ноутбуком, и это было практично, но бумага и ручка могли в большей степени заставить информацию перевариться в голове.

За исключением редких дней, когда я готовилась к экзаменам в общежитии, Лилиан при любой возможности давала понять, что я слишком старомодна и мне давно пора скачать приложения для заметок на айпад.

– Никто не хранит такой объем информации в бумажном виде! – с упреком как-то сказала она, с небрежным видом оглядывая кучу аккуратно разложенных блокнотов.

– Зато ты всегда знаешь, что подарить мне на день рождения, – аргументировала я. Это была чистой воды правда,

– Очередную макулатуру, да-да, всем нам это знакомо, – вздыхала она.

– А вот тебе сделать подарок – задача не из легких, – отшучивалась я. – Легче взобраться на Фудзияму дважды.

Два часа прошли незаметно. В библиотеке почти не было людей, потому что время близилось к девяти вечера, и скоро придется уходить, хотя мне так хотелось остаться. Здесь было мое убежище от шумного Токио. К шуму этого города невозможно привыкнуть ни через год, ни через шесть лет, поэтому с момента обоснования в Японии я нашла немало уютных и тихих мест, среди них были и синтоистские святилища. Но делать домашние задания и писать выпускную работу в храме было не самой лучшей идеей из-за отсутствия места, где я могла бы разложить свои вещи, поэтому я просто частенько приходила туда помолиться за себя и за других.

С момента нашего последнего разговора Сэкигути-сан больше не попадался мне на глаза, или же я старалась обходить в университете те места, где чаще всего можно было на него натолкнуться. Но признаться честно, мне было приятно знать, что он читал мою работу. Мое исследование предполагало современное понятие гейши в Японии. Не что-то совсем новое для науки, но я решила добавить много значимых деталей в труды других исследователей и тем самым защититься этой весной. Осталось десять дней.

В моем кармане завибрировал телефон. К удивлению, это было сообщение от Макото.

Макото [20:45]

Справа от библиотеки и до конца улицы есть бар SUISUI. Мы все уже там. У тебя есть 10 минут.

«Все?» – мгновенно пронеслось у меня в голове.

Лилиан и Макото были для меня самыми близкими и самыми занудными друзьями, а слово «все» явно предполагало больше двух людей. В России у меня осталась подруга детства, с которой мы были не разлей вода почти до самого моего отъезда в Японию. Но с каждым годом наше общение становилось все менее активным и сократилось только до лайков и комментариев в социальных сетях. Мне ее не хватало. За шесть лет я так ни разу не была дома. На этом настоял Сэкигути-сан.

Я подавила в себе маленькое раздражение, собрала по столу разбросанные ручки и карандаши.

– Всего один час, и в 22:00 я уже вернусь к себе, – дала я обещание самой себе напоследок.

 
                                             * * *
 

Дверь за мной закрылась, а вместе с ней прозвенел колокольчик – фурин, который японцы любили вешать из-за его якобы способности создавать прохладу, воздействуя звуком на организм.

На первый взгляд заведение было очень похоже на закусочную. Хоть пространство и небольшое, зато обставлено очень уютно.

Глазами я быстро отыскала белые волосы Макото, которые явно выделялись на фоне облысевших взрослых японцев. Большинству посетителей бара было давно за 40, и наша молодая компания явно добавляла колорит этому заведению. В дальнем углу я увидела незнакомого мне человека, а рядом с ним Лилиан, которая держалась за свой живот, очевидно услышав недетскую шутку.

– Айуми, ну наконец-то, мы все заждались, – сказала Лилиан, рукой показывая на мое место. – Садись рядом с Такуми-саном.

Наши взгляды мимолетно встретились еще раньше, когда я пыталась пройти через середину зала до нашего стола в углу. Мне даже на секунду показалось, что он европеец, но чем ближе я подходила, тем сильнее мое заблуждение развеивалось, и передо мной был стандартный японец. Просто чуть более ухоженный и чуть более симпатичный.

– Вас зовут Такуми? – спросила я, глядя на человека, который явно был для нас не сверстником.

– А вас зовут Айуми? – произнес он это с удивительно похожей интонацией, не забыв при этом вздернуть свой острый подбородок.

– Нет, – нарочно соврала я и села на предложенное место.

– Хэй-хэй, ребята, мы же только начали, Айуми, – обратился ко мне Макото, дружески похлопывая меня по плечу. – Это Такуми-сан. Мы познакомились с ним еще года два назад, когда у меня были вопросы по вложению в криптовалюты. Я даже как-то упоминал, что изучаю этот вопрос с опытным человеком. Ну так вот, это он самый, – договорив, он пропустил еще один стакан саке.

– Будешь? – предложил он мне тоже.

– Нет, мне еще на двух ногах возвращаться домой, – резко возразила я, с презрением посмотрев на весь этот набор для алкоголиков.

Это было правдой, так как стоять в метро 1—1,5 часа было не самым легким занятием, а если при этом у тебя будет плыть изображение перед глазами, то, глядишь, останешься ночевать в вагоне.

– Если дело в этом, то я могу вас подвезти, – к моему удивлению, предложил свою помощь Такуми.

На вид ему было давно за 30 лет, костюм, расстегнутая на одну пуговицу рубашка. Расслабленная поза. Все в нем выдавало человека, занимающегося точно не наукой и уж точно не историей.

На какое-то мгновение мне показалось, что он флиртует, но ошиблась.

– Подвезти всех вас, – уточнил он, постукивая костяшками пальцев по столу.

Я вздохнула и протянула к себе кувшин токкури, в котором обычно подается саке. Я очень редко пью алкоголь, даже совсем не пью, если быть точной. Но напряжение последних недель сказывалось на моем настроении и его переменчивости, и чтобы не испортить вечер своим друзьям, которые и так терпели мою некую форму асоциальности, я подвела чашку к губам, и приятно-горьковатая жидкость наполнила мой желудок.

– Приятно познакомиться, Такуми-сан, – протянула я в натянутой улыбке и попыталась расслабиться.