Текст книги "Пояс Оби"

Глава 34
Айуми

Проснувшись, щурясь от солнца, пробивающего насквозь реденькую занавеску на окне, я услышала легкий стук по деревянной двери. Старые часы на прикроватном столике показывали почти шесть утра.

– Кого это могло занести в такую рань? – вслух подумала я, наскоро надевая тонкий халат на пижаму. Тапочки найти мне не удалось, пока настойчивый звук все еще колотил в дверь, поэтому голыми ступнями по чуть прогнившему полу я прошлась до входной двери и поспешила открыть.

На пороге стоял Виктор в клетчатой рубашке и простых джинсах, а в руках я заметила ведро с коричневой краской, которая была больше похожа на засохшую кровь.

– Какой жаворонок тебя так рано поднял? Что это за вонючая краска? – сказала я, чувствуя облегчение, что это был знакомый мне человек. В деревне нет камер наблюдения или привычного нам глазка, поэтому непрошеные гости могут нагрянуть, даже когда ты этого не хочешь.

– Ты же сама сказала, что собираешься забор покрасить, вот я и посмотрел, что у меня в сарае было. Зачем добру пропадать, если тебе нужно? – по-доброму ответил Виктор, улыбаясь всеми зубами.

– Цвет, конечно, так себе, – засомневалась я. – Давай тогда покрасим задний двор, если краска красиво будет смотреться на солнце, то так уж и быть. Спасибо, – наконец, добавила я, переминаясь с ноги на ногу от утреннего холодка.

– Может, ты хочешь выпить чаю? Правда, я привыкла пить матча-чай. Ну, знаешь, зеленый такой, японский. Он еще… – не успела я договорить, как Виктор меня перебил.

– Знаем такой. У нас здесь он в каждом сельском магазине есть, все-таки тут японские товары не такая редкость. Но спасибо. Я пойду начну красить, а ты приходи, как готова будешь, – сказал он и ушел в сторону заднего двора.

Помощь мне действительно не помешает. На ремонт дома уходила большая часть моих заработанных денег с уроков, а к зиме нужно было успеть утеплить его и залатать все дыры, если я не хотела в нем замерзнуть насмерть.

Виктор был интересным человеком, и мы всегда ладили, но мне было его немного жаль, что удача повернулась к нему спиной и сейчас он вынужден проводить лучшие годы в еле дышащей деревне. Два неудачника нашли друг друга, но хотя бы не так скучно коротать время.

Позавтракать я решила попозже, чтобы не заставлять Виктора ждать. Переодевшись в отцовские старые вещи, которые были уже непригодны для любого другого случая, я вышла на улицу. Вдали у нижних холмов виднелись остатки утреннего тумана, которые ползли еще дальше, растворяясь в блестящей от росы зелени. Контраст с Токио был огромным, и первое время мне было непривычно снова окунуться в эту неторопливую тишину вперемешку с пением птиц.

Виктор уже активно докрашивал добрую половину забора. В нос ударил резкий запах растворителя. Заметив мое сконфуженное лицо, он поднялся, чтобы подойти ближе ко мне.

– Я сам докрашу, тут осталось совсем ничего, – сказал он, рукой показывая на оставшуюся часть забора.

– Нет-нет, какая я тогда хозяйка, давай сюда вторую кисточку, – поспешила я ее найти сама глазами, чтобы опередить его возмущение. Виктор пожал плечами, и вместе принялись за работу.

Соскребая старый покров засохшей краски и нанося поверх новый, я получала довольно обновленную и свежую версию своей старой жизни. Все становилось на свои места, и я постепенно обрела покой. Каждый день отличался от другого своим красочным разнообразием и обилием работы. Мне даже казалось, что я чувствую счастье. Оказывается, для этого не нужно объездить весь мир, достаточно взглянуть, что у тебя перед собой.

– Какие у тебя планы? – внезапно прервал мои размышления Виктор, активно проводя кистью вверх-вниз.

– Просто жить, – легко сказала я. – Просто жить.

– Что, совсем планов нет? – переспросил он с еще большим напором, явно удивленный моим ответом.

– Хочу жить одним днем, – все так же просто ответила я. – Я разучилась мечтать и строить планы.

– Так не бывает, брось. Вы, девочки, всегда мечтаете о принце на белом коне, ну или что-то вроде этого. Я вот не принц, и коня у меня нет, поэтому один. Ну а ты-то куда крест на себе ставить? Такая красивая и такая депрессивная? – ненадолго задумался он, приподняв одну бровь.

Телефон в кармане куртки нервно завибрировал, отвлекая меня от работы. В России мне никто не звонил на телефон, разве что мамина тетка из Хабаровска, до которой я до сих пор не могла доехать. На экране появилось знакомое фото Лилиан и Макото, сделанное в совместном путешествии по Испании. Я нажала на кнопку, чтобы включить видео.

– Как там поживает наша подруга-отшельница? – услышала я громкий голос Лили через экран.

– Привет, – радостно помахала я им обоим. – Уже выбрали церковь для свадьбы?

– Бла-бла-бла, – протиснулся в экран Макото, целуя Лилиан в щеку до красноты. – Мы не торопимся, любимая, правда?

Они наконец-то сдались в руки необъяснимому притяжению и начали любить друг друга, как и было им предначертано. Видимо, мой отъезд из Токио сблизил их, и теперь их было не оторвать друг от друга. Хоть кто-то обрел счастье после моего отъезда.

– А что там за пикантный мужчина сзади? Айуми-тянь, вы что, скрываете от нас что-то? – заговорщицким голосом сказала Лилиан и приблизилась к экрану.

– Это всего лишь сосед, – глухо отозвалась я, надеясь, что Виктор никогда не учил японский и сейчас не понимает содержания нашей беседы. – Забор помогает красить.

– Обычно в порнофильмах ролики с этого и начинаются, – не остался в долгу Макото, но затем его лицо приняло серьезное выражение. – Такуми очнулся.

– Правда? – чуть ли не крича спросила я, чувствуя, как колени тянутся вниз магнитом.

– Я подробностей не знаю, всего лишь слышал, – важно подчеркнул он.

Я готова была прыгать и кричать от радости. Длинные месяцы неведения зарывали меня в пропасть, из которой не виделся просвет, а сотни попыток его отца оттолкнуть меня от его палаты обернулись против меня, когда мои вещи в окия были собраны. Меня рассчитали, и мне пришлось уйти, но я не теряла надежды, она сама покинула меня, когда на почту пришли доказательства махинаций Сэкигути-сана с документами университета. Как бы я ни умоляла, как бы я ни просилась, мне не дали его увидеть, а отец приставил охрану к его палате. Сейчас все это было в прошлом. Возможно, он потерял память и никогда в жизни не вспомнит меня, а возможно, ему просто не дадут вспомнить. И тут мне снова стало легче. Я вздохнула глубоко грудью, пытаясь справиться с эмоциями. Пусть у меня не было родителей, но у меня была свобода. Свобода, которую у меня не отнимет даже ветер.

– Айуми, ты что, задумалась? – послышался недовольный голос Лилиан. – Теперь ты знаешь, что твой Такуми жив и здоров, может быть, ты вернешься к нам из этой депрессии? Он все равно женится или даже уже женился на этой своей кукушке. Вот, смотри, – протянула она к экрану второй телефон. На экране я четко разглядела ту самую девушку с черными волосами, которая, по версии Лили, была невестой. Это было фото из социальных сетей, где она радостно хвасталась красной коробочкой с кольцом.

– Ты же не расстроилась? – с дружеским беспокойством спросила она. – Макото был против, но я решила, что скрывать только хуже.

– Нет-нет, – поспешила я с ответом, пытаясь незаметно смахнуть слезы с уголков глаз. – Это прекрасно, любая история должна заканчиваться прекрасно. Ребят, – поспешила я завершить диалог. – Мне нужно забор докрасить, не могу же я отлынивать от работы. Пожалуйста, приезжайте ко мне в Россию, я очень по вам скучаю.

– С радостью! – почти в один голос ответили они, и мы попрощались.

Я быстро вернулась к работе как ни в чем не бывало, к Виктору. Мне хотелось поблагодарить его за предложенную помощь, но так как у меня не было ничего, я решила, что лучшая благодарность – это время, проведенное вдвоем.

– Не хочешь завтра со мной прогуляться в лесу? Давно не была в этих краях, хочется пучков свежей травы собрать на чай.

Виктор ненадолго оторвался от работы. Я заметила, что он расстегнул три верхние пуговицы на рубашке, откуда просвечивала его сильная грудь с капельками пота от солнца, которое уже не пряталось за облаками. Недолго думая он ответил:

– С тобой хоть на край света, все равно одному помирать. Или это свидание? – подмигнул он, все так же рассматривая меня.

– Это всего лишь чайный сбор, – смутилась я, чувствуя поднимающийся жар у щек. – Я просто боюсь потеряться.

– Со мной не потеряешься, – с уверенностью сказал Виктор, возвращаясь к работе. Но улыбка с его лица уже исчезла.

Глава 35
Такуми

После больницы у меня не сразу получалось уверенно передвигаться еще пару недель, поэтому большую часть времени я проводил дома и не выходил никуда дальше нашего сада. Первое время Юри навещала меня уже после выписки. Казалось, что мы еще никогда так близко и тесно не общались, как в период моей реабилитации. Все было легко и непринужденно. Но затем ее визиты стали редкими, а живот приобрел более округлую форму. Я был за нее счастлив и даже просил маму перестать серчать по этому поводу.

За полгода я потерял немалую часть массы тела, и время от времени мне было страшно смотреть на свое отражение в зеркале. Тонкая болезненно-белая кожа облегала острые, выпирающие кости на худом теле. Приступать к полноценным физическим упражнениям было еще рано, но я все равно делал минимальные тренировки, чтобы привести быстрее себя в форму и не дать телу совсем обмякнуть.

Время от времени мама под руку водила меня в тот самый лес, где, как оказалось, за мной присматривал мифический зверь. Было ли это правдой или вымыслом, видел ли я это наяву или же игры измученного разума – этого никогда не узнать.

– Вчера вы с отцом засиделись в кабинете допоздна, – вдруг поинтересовалась мама, срывая по пути цветы у обочины. – Чем занимались?

– Сыграли две-три партии в шахматы, – просто ответил я, помогая ей подбирать цветы в букет. – Одну партию даже выиграть удалось. Мозги постепенно тоже восстанавливаются, чего не скажешь о моем теле, – со вздохом сказал я.

– Да брось, – отмахнулась мама. – Не зря я все полгода ходила в храм и молилась за твое здоровье. Все-таки высшие силы есть, сынок. Тебе бы тоже сходить не помешало, может, и в машину какой-нибудь амулет удастся прикупить.

По-настоящему с отцом поговорить мне так и не удавалось. Мы мало беседовали на непринужденные темы, о которых говорили и ранее. О бизнесе, политике, погоде, но ни разу не о том, что произошло. На самом деле я понимал, что сейчас было не самое лучшее время, чтобы ворошить прошлое и обиды, но поговорить было необходимо. Возможно, отец и раскаивался, но все эти ненужные паузы в разговорах, неловкое молчание не давали полной свободы. Нить отца и сына словно разрывалась, и если ничего не делать, то эта нить может оборваться навсегда.

– Как у нас дела в окия? – вдруг я решил спросить маму, решив отвлечься от грустных мыслей.

К тому времени в ее руках уже был полный букет душистых цветов, который она обязательно поставит на кухню в вазу вытянутой формы.

– Дела идут прекрасно, – с воодушевлением сказала она. – Сегодня будет церемония посвящения в гейши. Еще пять наших учениц подросли для такого события. Ты бы мог тоже сходить, развеяться. Мама ока-сан соскучилась по тебе. Кстати, – вдруг что-то вспомнила она. – Я уже точно не вспомню, но точно неделю назад она узнавала о твоем здоровье и сказала, как только у тебя найдется время, забрать свои вещи.

– Мои вещи? – уточнил я с ноткой удивления.

– Да, она сказала, что твои, – как ни в чем не бывало подтвердила мама. – Может быть, ты что-то обронил или у водителя в машине оставил. Одним словом, поход в чайный дом точно пойдет тебе на пользу, – договорила она, снова взяв меня под руку, и мы продолжили нашу прогулку по зеленому миру деревьев.

Возможно, мама была права и мне стоит уже заняться своими делами, а если начать с чайного дома, то и другое затем подтянется, а так, глядишь, и жизнь в нормальное русло вернется.

Как я уже понял, вся старая одежда на мне висела и выглядела не лучше, чем старые башмаки у бедняка. Я попросил нашего водителя купить мне пару костюмов его размера, но затем передумал. Весь гардероб состоял из официальной одежды и больше напоминал мне о будничных днях моей работы, но сейчас она мне была ни к чему, все равно возвращаться к бизнесу я пока не планировал.

К вечеру я получил несколько десятков бумажных пакетов с приготовленной одеждой. Рубашки сменились легкими футболками, а классические брюки удобными спортивными штанами.

– Так-то лучше, – сказал я самому себе, разглядывая свое отражение в зеркале. Бледноватый оттенок лица я не придумал, как скрыть, разве что выпить пару бокалов вина, но сегодня я не планировал расслабляться.

Чайный дом совсем не изменился, разве что громкие звуки праздничного веселья, раздававшиеся из него, делали это место очень ярким и притягивающим. Я заметил торчащий пояс оби в форме банта, выглядывающий из двери прихожей – гэнкан. Гости, видимо, только начинали подходить. Шум из зала заглушал мягкую игру сямисэна, и при других обстоятельствах я бы посидел и послушал эту струнную тихую мелодию, но мне нужно было идти в противоположную сторону, в кабинет мамы ока-сан.

– Такуми-сан! – мгновенно встала она из плетеного стула, параллельно скомкав сигарету в пепельнице. – Как ваше самочувствие?

– Спасибо, – с благодарностью ответил я. – Ноги окрепли, и сразу же пришел.

– Вы присаживайтесь, – отодвинула она мне стул напротив.

– Нет-нет, – сразу же запротестовал я. – Я слишком долго лежал, пора бы уже шевелить костями, я лучше постою.

Уговаривать долго не пришлось, чему я был несметно рад. Я решил не медлить и сразу же приступить к сути вопроса:

– Вы сказали, что у вас находятся мои вещи. Можно спросить какие? Я не помню, чтобы здесь что-то оставлял.

– Ох, Такуми-сан, тут такая история, – сказала она, нервно подергивая шпильку в волосах. – Я соврала вам, чтобы не впутывать ваших родителей в эту историю. Мне было прекрасно известно, какие отношения связывали вас и нашу Айуми, – вздохнула она, медленно прохаживаясь по комнате. Сначала из одного угла, потом в другой. – Нам пришлось рассчитать Айуми по велению вашего отца. Девочка долго не хотела уезжать, – сделала она небольшую паузу и пошла в соседнюю комнату. В руках она вынесла небольшой сверток больших размеров. Что было внутри – я не знал.

– Это кимоно Айуми, – пояснила мама ока-сан, протягивая сверток. – Девочки нашли его на кровати вместе с другими атрибутами. Насколько я знаю, Айуми успела расплатиться за все эти вещи, но все же решила оставить все у нас. Я подумала, что вам виднее будет, как распорядиться ими.

Недолго думая я развернул сверток. Аккуратно сложенное кимоно Айуми красного цвета продавливало ладони своей тяжестью. Мне всегда было интересно, как такие хрупкие женские создания могли носить такой объем одежды. В нос ударил знакомый запах бергамота. Тот самый, когда я впервые показал ей это место. Я расправил кимоно по всей длине, и внезапно что-то картонное упало на пол возле ног.

– Что это? – с любопытством спросила мама ока-сан, надевая очки. – Неужели фотография? Это что, маленькая Айуми с семьей?

На старом фото, в некоторых местах которого уже были видны трещины, действительно была изображена семья Айуми. Такую драгоценность она бы никогда не смогла оставить нигде, если только по неосторожности забыла.

– Похоже, что это фото сделано в России. Она родилась на Сахалине, – уточнил я, убирая фотографию во внутренний карман. – Осталось ли еще что-нибудь?

– Нет, – покачала головой она. – Комната сейчас пустует, но уборку девочки делают регулярно. Если бы что-то нашли, то точно бы отдали. У нас тут чужое при себе держать не положено, – с важным видом подметила она.

– Спасибо вам, – поблагодарил я ее, в последний раз окидывая комнату взглядом.

На часах уже было за полночь, и я поспешил домой. Думаю, на сегодня хватит дел, слишком много воспоминаний по-прежнему гноили мою душу, и мне хотелось быстрее избавиться от этого мерзкого чувства потери. Почти все контакты телефона я восстановил, но, как назло, я не знал, где узнать номер Макото. Наши круги общения не пересекались, и это лишь усложнило мои поиски.

Я решил немного задержаться в беседке. Воспоминания, как живое кино, воспроизвели знакомую картинку, где Айуми впервые неуклюже ходила на неудобной обуви. На самом деле такие же неудобные гэта у меня были в гардеробе, запылившиеся на самой верхней полке. Обычно если я сам хотел принять участие в каком-нибудь фестивале, то они как раз были кстати.

Луна на удивление была очень яркой, и если бы мы потушили все фонари в окия, то смогли бы четко увидеть свое отражение в местном пруду. Свет луны освещал беседку косым бледным лучом, сквозь который я узнал знакомый силуэт с тростью. Все гости разошлись, но он, видимо, остался наблюдать за ночным светом.

– Несешь кимоно, – сказал он прямо, как только увидел меня.

– Да, – коротко ответил я, нисколько не удивляясь отцовской проницательности.

Отец не поднимая головы выводил какой-то рисунок у себя под ногами. Мы немного говорили с ним в последнее время. Артрит брал свое, и ему часто приходилось пить обезболивающее, но меня всегда удивляло, с какой идеальной осанкой он шел, куда бы ему ни хотелось. Действительно, несгибаемая личность.

– Наш первый ребенок умер еще не родившись. В утробе твоей матери. Мы только поженились, но все обернулось для нас не так радостно.

Я внимательно прислушался. Услышать такие откровения от отца – это что-то новое для меня.

– И вот сейчас я чуть не потерял второго ребенка, – все так же понурив голову, продолжал он говорить, вычерчивая интересные узоры. – Природа наказала меня, Такуми. Глупость. Когда-то давно на рыбацком острове я нашел стопку чужих денег. Возможно, они были кому-то нужнее, чем мне. Но разве я об этом думал? Я просто взял.

– Мама говорила, – тихо сказал я. Мне не хотелось, чтобы он прерывал историю.

– Я лишь хотел сказать, что после смерти неродившегося ребенка я поклялся, что буду поступать только правильно и оберегать следующее дитя, если оно у нас будет. Но в итоге моя забота превратила тебя в овощ на полгода.

В воздухе повисла тишина, и лишь вой совы из соседнего парка напоминал, что мы не одни. Мне хотелось подойти ближе и приобнять отца, но я не успел. Опершись на трость, он медленно, мелкой поступью подошел ближе, минуя высокий фонарь, в отражении которого можно было увидеть ночных насекомых.

– Прости меня, – сказал он дрогнувшим голосом. Его ладонь коснулась моего плеча два раза, и он ушел из сада, все так же с прямой и гордой осанкой, как и его трость. За папой увязались три светлячка. Я улыбнулся и решил догнать своего любимого родителя, сбрасывая тяжелый камень с души.

Глава 36
Айуми

– Смотри, там купена растет! – крикнула я при виде красивого стебля с белыми колокольчиками, по виду напоминающего ландыш. – Мы его срывать не будем, – категорично ответила я, заметив, как Виктор уже собрался прикоснуться к цветку.

– Разве мы здесь не для этого? – ответил он, подняв в удивлении одну бровь. – Мы уже гуляем по лесу почти все утро, но мы не собрали ни одного цветка.

– Я давно не видела такой лесной красоты, – вздохнула я и наклонилась ближе к земле, чтобы получше вдохнуть аромат диких трав. – Они только начали зацветать и давать пыльцу для пчел, думаю, мы подождем еще неделю или две и вернемся.

– Как скажешь, – пожал Виктор плечами, усаживаясь на большое сырое бревно у цветочной поляны. – Помнится, твоя бабушка так не думала, всегда возвращалась из леса с огромными мешками, как будто она не собирала, а косила цветы косой для чаепития.

При упоминании бабушки мне стало еще радостней. Виктор был как старая, запыленная игрушка, которую ты когда-то потерял, но теперь нашел и не можешь нарадоваться, что столько приятных воспоминаний возвращаются к тебе назад.

– Мы с отцом любили ходить за дровами в лес, – поделился своими воспоминаниями он. – Рано поутру, когда сапоги сыреют от росы, мы выходили и рубили старые бревна, как вот это, – указал он, постукивая рукой по дереву, на котором сидел. – Целые и молодые деревья отец никогда не разрешал трогать, только те, что повалила непогода.

– А сейчас ты чем топишь баню? – внезапно поинтересовалась я.

– Как и раньше – дровами, только теперь я их покупаю. Все-таки у меня и работа, и мама в кровати, не всегда время найдется для таких больших забот.

Вдруг я услышала звонкое жужжание у своей головы. Маленькие и почти невидимые крылышки пчелы отчаянно кружили вокруг меня и моих волос, и я невольно, желая не быть укушенной, побежала прочь с места в надежде, что пчела отстанет.

– Стой, ты куда? – крикнул Виктор где-то уже вдалеке.

– За мной увязалась пчела, – я пыталась сдерживать свой панический голос, но, видимо, у меня это плохо получалось, раз Виктор погнался за мной. Я слышала хруст ломающихся веток под ногами, которые больно били по моим открытым ногам, но даже это не давало мне остановиться.

– Стой-стой, – настойчиво просил он, разделяя мои волосы на несколько прядей, когда догнал меня у большого дуба.

– Я ее слышу, я ее слышу! – не унималась я. Виктор по-прежнему пытался найти в копне моих запутанных волос пчелу, которая, скорее всего, выпустила уже жало.

– Вот, я ее убрал, не бойся, – ответил он, показывая мертвую пчелу на ладони. Я спокойно выдохнула.

– Спасибо, – сказала я.

– Всегда пожалуйста, – сказал он и выкинул пчелу в ближайшие кусты. Виктор окинул взглядом меня еще раз. Я почувствовала, как он пальцем большой руки оттирает прилипшую грязь с моего лица. Я отвела свой взгляд, но Виктор не дал мне этого сделать. Придерживая мой подбородок, он не отводил своих черных глаз. Невидимое напряжение разделяло нас на какие-то доли секунды, что я чувствовала, как можно легко сорваться и потерять контроль, который я недавно обрела.

– У меня, кажется, листья по всей голове, поможешь убрать?

На лице Виктора не дрогнул и мускул, но тем не менее он молча развернул меня к себе спиной. Я видела, как один лист за другим падает на землю, и каждое касание земли казалось мне таким громким на фоне разделявшей нас тишины.

– Может быть, сыграем в игру по пути домой? – предложила я, чтобы сгладить неловкость.

– Какую? – вдруг заинтересованно спросил он.

– Правда или вымысел. Знаешь такую? Я говорю какой-нибудь факт из своей жизни, а ты должен угадать, это правда или ложь.

– На желания? – спросил он как ни в чем не бывало. Я выдохнула с облегчением и порадовалась про себя, что все вернулось на свои места.

– Ну, можно, только без поцелуев и всех этих дел?

– Каких дел? – загадочно улыбнулся он, подавая мне руку, чтобы перепрыгнуть через ярко бьющий ручей. Я лишь показала ему язык, ни на секунду не сомневаясь, что он понимал, о чем я говорю.

Рука Виктора была очень большой, и моя маленькая ладошка утопала в ней, а кожа – чуть-чуть грубоватой из-за работы по дому. Еще в детстве я знала, что он вырастет толковым парнем, и непьющим, как многие другие наши одноклассники. И я не ошиблась. Я запомнила его точно таким, какой он сейчас, аккуратный, учтивый, смешной, разве что морщинок у глаз прибавилось. С ним было легко и весело, по крайней мере, с начала нашей встречи он ни разу меня не подвел.

– Давай начнем с меня, – первой вызвалась я поучаствовать в общем веселье. – В детстве у меня был рыжий кот по имени Хами.

– Чушь, – выпалил он сразу, и я только сейчас заметила, что мы до сих пор не разомкнули наши руки. – У твоей мамы была аллергия на котов. Я помню, наша тетя Нюра ставила ей укол от приступа от шерсти соседского кота.

– О-о, – восхитилась я его памятью. – Это был вопрос с подвохом, но ты не наступил на мину, – громко сказала я, убирая руки в широкие карманы своего ромашкового платья. Виктор ненадолго остановился, чтобы завязать развязавшийся шнурок на ботинке.

– Теперь я. Хм-м, – немного подумал он. – Я никогда не выезжал за границу.

– Возможно, это правда, – сказала я. Мы уже давно вышли с поля, и теперь наш маршрут проходил через поле диких ромашек. Я заметила, как Виктор не удержался и сорвал мне одну.

– Это правда, – ответил он. – Давай пару ромашек вплетем тебе в косу, будет красиво.

Невесомая легкость в его голосе подействовала на меня магическим образом, и я разрешила. У Виктора была удивительная жизненная сила и энергия, и я готова была украсть ее у него. Стянув мои волосы толстой косой, он вплел пять крупных белоснежных ромашек, и я почувствовала, как моя коса стала более увесистой.

– Я не был за границей. Да и зачем? Что может заменить родное место, где ты родился? – задал он вопрос, повисший на фоне стрекочущих кузнечиков. – Я хоть неудачник, но зато счастливый неудачник. Такое, кстати, тоже бывает, – важно подчеркнул он. – Вот я каждый месяц два раза приезжаю во Владивосток в рабочий офис. Пыль, шум, повсюду автомобили, это еще не считая иностранцев, которые заполняют наш прибрежный город. Ни покоя, ни свободы, город не спит. Ну уж нет, я лучше здесь у себя посижу и звезды в небе посчитаю на стоге сена.

– Ты прав, теперь я тоже поняла, что не хочу уезжать больше никуда. У меня есть дом, работа и Родина.

Мы все так же шли не торопясь по душистым полям, и уже где-то внизу начали проглядываться два наших слегка проржавевших велосипеда.

– Я работала гейшей.

Лицо Виктора на мгновение исказилось кривой усмешкой, именно на это я и рассчитывала, чтобы вытянуть из него желание.

– Это неправда, – сразу же он ответил. – Ты же зубрила, говоришь по-японски, из хорошей семьи, сомневаюсь, что тебя могло занести в эту сферу.

– В какую такую сферу? – возмутилась я, тем временем глаза Виктора стали увеличиваться до размера пятирублевой монеты.

– Ты что… это делала?

– Брось, гейши не проститутки, и да, ты проиграл мне желание. А теперь я запрыгну к тебе на спину, и ты потащишь меня с этого склона. Молча! – подчеркнула я, опасаясь, что он все может понять не так.

Виктор лишь кивнул, но даже не видя лица за его спиной, я знала, что он улыбается. Придется пригласить его на вечер к себе домой и показать ему кое-что, пока дурные мысли не станут посещать его перед сном о стереотипах этой древней профессии.

 
                                            * * *
 

Последние солнечные лучи спрятались за горизонт мгновение назад, и наше маленькое село вмиг переоделось в платье из фонарных огней. Я вышла на веранду, чтобы наконец встретить вечернюю прохладу. Под ногами крутился маленький котенок, с утра внезапно запищавший у моего окна. Я дала ему молока, и теперь он, видимо, решил никогда не уходить. Старое кресло было очень комфортным, хотя в некоторых местах его проела моль и дырки виднелись, но все же в этом не было ничего странного для деревенской жизни. Здесь действовали особые правила простоты, когда выделяться и красиво одеваться – значит быть чужим.

Фуражка Виктора показалась из-за верхних досок забора, и я услышала скрипучий звук старой калитки. Первым встречать гостя пошел мой пушистый друг.

– Ая, ты завела кота? Красавец, – вместо приветствия сказал он, прижимая кота к груди. – Вот, возьми, чтобы скучно не было, – протянул он мне бутылку вина.

– Нет-нет, – категорически замотала головой я. – Только чай, и никакого алкоголя. Я лучше эту бутылочку приберегу для своих друзей из Испании.

– Что? Твои друзья смогут добраться до такой глуши? – спросил Виктор, усаживаясь в другое кресло, которое выглядело более опрятно, чем все остальное в моем доме. – Кстати, давно хотел спросить, а что это у тебя вон там стоит? – показал он на алтарь камидану во дворе.

– Это семейный алтарь, мы поклоняемся предкам и духам ками, – объяснила я. —Как раз следующий взнос из своей зарплаты потрачу, чтобы привести его в порядок.

– А я вот не помню, когда в последний раз в церковь ходил, мама все просит, чтобы я свечку за отца поставил, но все руки не доходят. Нужно в соседний поселок ехать, – с долей разочарования сказал он и откуда-то достал длинную соломинку и положил себе в рот. Я снова почувствовала тепло и спокойствие от него, даже кот решил сесть у его ног. Мне нравилась его простота и открытость, казалось, что ему нечего скрывать от этого мира, но тем не менее что-то было в нем недоступное. Решив долго не засматриваться на Виктора, я принесла то, ради чего я пригласила его на этот вечер. Но сперва я заварила чай матча, отчего у него лицо стало ровно такого же цвета, что и сама жидкость.

– Ну и дрянь ты пьешь, – чуть покашливая, сказал он, а я спешно и одновременно смеясь убирала кружки со стола.

– Дрянь как раз пьешь ты со своими одноразовыми чайными пакетиками. Мусор, тьфу, – слегка ругалась я. – Помнится, ты не верил, что я работала гейшей, вот тебе доказательства.

Я открыла конверт со свежими распечатанными фотографиями, точнее, я распечатала их еще в Осаке, но вскрыла только сегодня вечером. Это были те самые фотографии, сделанные фотографом Такуми. Я оставила только отдельные фото себя в красивом кимоно, которое я решила не забирать оттуда вместе с заколками, японскими книгами и т. д. На самом деле эти фотографии были единственным, что я забрала из Осаки, все остальное я решила оставить там, включая надежду.

– Вау, – только и смог он сказать, перебирая одно фото за другим. – Тебе не жарко? – первое, что его заинтересовало.

– Я предпочитаю прятаться в тени, если солнце сильно печет.

– Расскажи тогда мне обо всем, – вдруг заинтересовался он. – Вдруг я тоже смогу позволить себе иметь такую белокожую аристократку.

– Гейши – самые простые девушки, но расцветаем мы, когда действительно посвящаем себя сакральному делу. Но давай по порядку, раз ты хочешь немного просветиться, – уколола я его немного с упреком. На самом деле Виктор в школе был не самым выдающимся учеником.

– Но сначала давай доиграем игру, – вдруг предложил он, смахивая приставучего комара со своего плеча. Другого он убил пять минут назад, из-за чего кровь проявилась на его белоснежной рубашке, и теперь он не хотел рисковать. – Ты мне нравишься. Правда или вымысел?