Текст книги "Пояс Оби"

Глава 22
Айуми

Сэкигути-сан искал встречи со мной последние две недели, но только сейчас у меня нашлось свободное время и я согласилась с ним увидеться. Дом профессора был очень уютным и большим, в гостиной, куда меня учтиво проводила его жена, было несметное количество книг, многие из которых я вряд ли смогла бы прочитать.

Ужин получился очень вкусным, и я оставила тарелку пустой, надеясь, что хозяева не посчитали меня слишком голодной. Я давно не ела домашнюю японскую кухню, почти с того самого лета шесть лет назад в России, и сейчас получала настоящее гастрономическое удовольствие от всего съеденного. Мы перебрасывались незначительными фразами о погоде, еде, путешествиях, но я до сих пор гадала, по какой именно причине Сэкигути-сан так ждал нашей встречи. В конце ужина он попросил жену занести нам чай в его кабинет, а затем проводил к нему, вежливо пропуская меня вперед.

Усевшись удобно в кресле, я взяла чашку с чаем и с наслаждением сделала пару глотков. После съеденных кусочков сальмона во рту немного оставался солоноватый вкус, поэтому чай был как нельзя кстати.

– Айуми, – начал он, отодвигая свой выпитый чай. – Я пригласил тебя сегодня, чтобы отдать это.

В руках у Сэкигути-сана я заметила белый конверт средних размеров.

– Что это? – спросила я, с любопытством разглядывая его содержимое. Внутри я обнаружила потертый железный ключ. Он был мне знаком, именно этот ключ открывал воспоминания о старой жизни, до Японии.

Я подняла глаза на Сэкигути-сана, надеясь, что слезы не успели выступить.

– Откуда это у вас?

– Мне нужно многое тебе рассказать, Айуми, – сказал он, слегка покачиваясь в кресле. – Ты выросла и уже стала взрослой девушкой, которая может распоряжаться своей жизнью самостоятельно. Твой отец взял с меня слово, что я позабочусь о тебе, пока нужное время не придет.

Сэкигути-сан сделал небольшую паузу, словно проверяя, как я отреагирую, но я молчала, готовая дальше слушать все то, что он хочет рассказать.

– Время пришло, – продолжил он. – Это ключи от твоего дома, я их забрал перед твоим отъездом в Токио. Пару дней назад я связался с бывшими коллегами из Владивостока и попросил их съездить на остров Сахалин, чтобы посмотреть, как там обстоят дела. Я могу показать тебе фото, – договорил он, пролистывая что-то на дисплее своего телефона.

Крыльцо дома было все в снегу, а высокие сугробы закрывали окна. Видимо, фото было сделано совсем недавно. Зима в России иногда бывает затяжной, а без надлежащего ухода за придомовой территорией снег будет лежать там до самого мая.

Я сглотнула поступающий ко рту комок:

– Зачем вы мне это показываете?

– Я понимаю, что ты, может быть, еще не готова, – сказал Сэкигути-сан, убирая телефон внутрь пиджака. – Но ты в любой момент можешь вернуться домой, он теперь твой.

– Мой дом здесь, хотя иногда я хочу назад в Россию, – тихо вздохнула я, перебирая ключ пальцами. – Мои оба родителя покончили жизнь самоубийством, и я никогда не очищусь от этого позора.

– Это не так, – резко сказал Сэкигути-сан. – Я тебя позвал сюда не просто чтобы передать то, что тебе принадлежит. Твой отец был моим лучшим другом, и мне тоже было непросто принять его выбор. Он не хотел видеть твои страдания и страдания своей любимой женщины.

– О чем вы сейчас говорите? – спросила я, не понимая смысла его слов.

Сэкигути-сан снова разлил чай по чашкам, в последний раз, и толстый чайник опустел.

– Твой отец незадолго до случившегося узнал, что болен раком. Уже было поздно что-либо предпринимать. Метастазы начали поражать важные органы. Он понимал, что счастливого конца не будет, поэтому заранее уволился из университета и жил у меня на квартире.

– Почему вы не сказали это ни мне, ни маме? – из последних сил сдерживалась я, чтобы не повышать голос от нахлынувшей злости.

– Я дал твоему отцу обещание. Это было непросто, но он умолял меня. Прости меня, Айуми. Когда уже и твоя мама ушла в другой мир… – вдруг остановился он, чтобы прочистить горло. – После этого я только убедился, что тебе нужно уехать из России и исполнить волю твоего отца.

Я почувствовала, как горькие слезы медленно стекают по моим щекам, обжигая кожу солью. Все эти годы рядом со мной был человек, который знал всю правду такой, какая она есть. Я не могла злиться на него, но я злилась. Не в силах больше оставаться в этой обстановке, я с почтением поклонилась, чтобы удалиться, но голос Сэкигути-сана остановил меня:

– Он не хотел умирать на глазах своей семьи. Так же как дикие кошки перед смертью уходят из стаи, чтобы не стать обузой или причиной нападения. Ты не должна себя винить.

– Спасибо за все вам, – сказала я на прощание, сжимая в руках железный холодный ключ.

Холодный весенний ветер почти обессилил меня на пути к храму и высушил мои слезы. Мне просто хотелось найти покой где-нибудь подальше от всех этих людей, равнодушно проходящих мимо тебя, которые спешат по своим делам, упрямо смотря только в экран телефона. Трагедия моей семьи не изменила меня, а всего лишь пустила корни в мою повседневную жизнь, в которой не существует теперь никого и ничего. Но это было неправильно. Я не хочу так жить. Не хочу ночами упиваться в собственных слезах, зная, что это не поможет, а лишь отсрочит боль. Сэкигути-сан прав, и мне следует принять выбор родителей.

В храме было много туристов, как и по всему Токио, но сегодня я просто хотела помолиться за предков. В России нет японских святилищ, поэтому бабушка когда-то твердо настояла на том, чтобы поставить небольшой собственный алтарь камидану во дворе. На фото Сэкигути-сана я его не увидела, скорее всего, покоится под грудами тяжелого снега.

– Главным духовным принципом синто является жизнь в согласии с окружающим миром, где божества – ками, люди и души умерших живут рядом. Жизнь – естественный и вечный круговорот рождения и смерти, через который все в мире постоянно обновляется, – говорила бабушка мне, когда я была маленькой. Теперь я понимаю значение этих слов. Все идет своим кругом, и мне нужно пройти свой.

Очистив руки и рот, я подошла к алтарю и бросила монетку в ящик для подношений. Затем, позвонив в колокол два раза, я начала молиться. Молиться об освобождении.

В этот раз на табличку эма я написала свои самые заветные желания, которые придумала только сейчас, но этого было мало. Поразмыслив, я купила еще одну деревянную дощечку. Считается, что после ее сжигания боги получат твое послание и исполнят желания. Я не знала, насколько сильно противоречит это законам природы, но на второй табличке я написала послание для мамы и папы:

Я очень скучаю.

Надеюсь, мы еще увидимся.

Выходя из ворот тори, я обнаружила, что на улице начало смеркаться и город вот-вот накроют разноцветные огни. Мой телефон завибрировал в куртке кармана.

– Айуми, – послышался знакомый голос Такуми. – Я тебя не отвлекаю?

– Нет, все хорошо. Что-то случилось?

– Нет, все хорошо, но тебе нужно кое с кем встретиться. Сможешь подъехать в наш чайный дом?

– Я сейчас далеко от него, – ответила я, прикидывая, сколько примерно может занять дорога.

– Ничего страшного, я могу тебя забрать, какой адрес?

– Храм Мэйдзи-дзингу.

 
                                            * * *
 

Навигатор показывал сорок пять минут езды до нашего окия, во рту ужасно пересохло, и я попросила остановиться, чтобы взять самый большой стакан кофе. На самом деле мне хотелось еще забежать в уборную и поправить свой макияж. Удостоверившись, что покраснения на моем лице прошли, я вернулась в машину с двумя стаканами латте.

– Спасибо, – сказал Такуми и поставил его на подлокотник. – Ты сегодня какая-то молчаливая, о чем думаешь?

– Ни о чем, пожалуйста, следи за дорогой, – попросила я его, хотя знала, что в этом нет никакой нужды.

– Нет настроения? У тебя эти… как вы их там называете, красные дни?

– Такуми-сан, еще одно слово, и вы точно пойдете в прачечную снова, но кофе горячий, – пригрозила я, но мне самой стало смешно от своих слов. – Меня давно мучт один вопрос.

– Говори, – просто сказал он, бросив на меня быстрый взгляд.

– Как ты узнал, что я интересуюсь гейшами?

– Никак, – хмыкнул он, отчего на его лице появились две ямочки. – Простое стечение обстоятельств.

В машине пахло приятным ароматизатором. Что-то цитрусовое, возможно лимон, но вперемешку с запахом кофе получался тошнотворный аромат.

– В твоей машине воняет, – проворчала я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более обидно.

– Ты когда-нибудь бываешь довольной? – спросил Такуми, улыбаясь своими белоснежными зубами. Ямочки на его щеках обозначились глубже, чем обычно. – Я тебе говорил уже, что ты еще красивее, когда злишься?

– Хватит, – сказала я. – Хватит.

– Что не так, Айуми? – спокойно ответил он, продолжая смотреть на дорогу как ни в чем не бывало.

– Все эти комплименты, жесты – мне это не интересно, понимаешь? Я думаю, твоей невесте бы это не понравилось.

Казалось, что время в автомобиле остановилось, и лишь едва слышимый звук кота манэки-нэко на панели у окна смог не погрузить эту машину в неловкую тишину. Выражение лица Такуми на секунду приобрело серый оттенок, но всего лишь на секунду. Работа явно научила его держать свои эмоции под контролем независимо от ситуации. Я случайно заметила, как маленькая капля пота стекла по его шее прямо на воротник рубашки. Было очевидно, что он пытался сохранить маску невозмутимости. Наконец, он произнес:

– Айуми, не вынуждай меня останавливать машину. Ведь если мне станет грустно, мне придется поцеловать тебя в губы, помнишь?

– Какая же я дура, – вздохнула я, понимая, что, пока я работаю у него, он будет припоминать мне это каждый раз при удобном случае. – Кстати, ты не объяснил мне причину, зачем ты меня тащишь в окия в мой выходной?

Но вместо ответа теплая рука Такуми коснулась моего колена. По моему телу прошлась дрожь, а кожа у ног покрылась гусиной кожей, из-за чего ее стало видно через тонкие колготки. Большим пальцем руки он делал кругообразные движения по всему колену, не отрывая своего взгляда от дороги. Все тело обдало жаром, а внизу живота появилось приятное ощущение. Еще мгновение назад я бы оттолкнула его, но такое простое движение почти полностью парализовало мое тело.

– Прошу, прекрати, – с прерывистым дыханием проговорила я.

– В другой раз моя рука может пойти еще выше, – ответил он, послушно убрав руку.

Глава 23
Айуми

Такуми не стал заходить в чайный дом, ссылаясь на какие-то незаконченные дела у себя в офисе, поэтому неудивительно, что, как только его автомобиль скрылся за углом, мне хотелось его прибить и засунуть его в его же автомобильный багажник. Когда я узнала, что со мной хочет поговорить его отец, мне стало не по себе, но Такуми убедил меня, что он просто хочет познакомиться и понять, насколько сильно он может доверять мне секреты их окия.

В чайном доме не было никого, за исключением тишины, блуждающей в нем. Тихонько ступая по татами, я перемещалась из одной комнаты в другую, пока не почувствовала запах знакомого чая. Седые волосы, идеальная осанка, а под глазами можно заметить большие отеки. Отец Такуми сидел за чайным столиком, вдыхая по очереди аромат чайных листьев из пиалы. Заметив, как я зашла, он, опираясь на трость, привстал:

– А вот и вы, Айуми, верно? Проходите, – сказал он чуть хрипловатым голосом, приглашая сесть вокруг чайного татами. – Вы можете обращаться ко мне как Ито-сан.

– Здравствуйте, – отозвалась я, присаживаясь на указанное место. На столе я увидела знакомые сладости омогаси, которые подаются перед началом чайной церемонии, чтобы не пить чай на голодный желудок и не испортить удовольствие от процесса.

– Не хотите заварить чай сами? В конце концов, вы, должно быть, каждый день смотрите, как наши ученицы практикуются в этом мастерстве, не так ли?

Его голос был ровным и спокойным, но мне показалось, что я услышала нотки пренебрежения, и мое общее впечатление об этом пожилом мужчине мгновенно испортилось.

В такт своему дыханию и под пристальным молчаливым взором отца Такуми я начала приготовление густого зеленого чая из порошкообразного сырья. Засыпав небольшой объем порошка в грубую глиняную чашку, я залила его некоторым количеством кипятка, постоянно помешивая содержимое бамбуковой мешалкой до появления светло-зеленой непрозрачной пены.

Ито-сан сидел медленно, почти неподвижно и не сводил своего взгляда с моих действий. Требуемая консистенция чая была доведена до готовности, и я с поклоном передала чашу. Сделав пару глотков, его лицо на мгновение преобразилось, и мне даже показалось, что он в хорошем расположении духа.

– Вы молодец, Айуми, чай получился очень вкусным, почти лучший чай, который я пил, – сказал он, возвращая мне чашу, но что-то в его голосе было такое, что не давало мне поверить ему на слово. Это было нескрываемое притворство. Внутри меня все сжалось, и мне быстрее хотелось, чтобы все это закончилось. Глаза Ито-сана были направлены на меня, и мне не хотелось их отводить. Разглядывать друг друга долго не пришлось.

– У вас голубые глаза, очень красивые. Кто-то говорит, что народ айны, то есть первые поселенцы на некогда японских территориях, были голубоглазыми, но я считаю это чушью, а вы?

– Спасибо, – тихо сказала я ему на комплимент. – Наверное, да, это неправда, хотя я никогда не видела их в Японии.

– Скажите, Айуми, вы же не коренная японка, я прав? Голубые глаза в наших краях очень большая редкость: это либо генетическая мутация, либо один из ваших родителей имел европейскую внешность.

Разговор медленно стал перетекать в допрос. Мне совсем не нравилось, с каким незамаскированным, сильным любопытством он пытается узнать обо мне больше. Такуми предупредил, что он всего лишь хочет познакомиться, поэтому, сделав глубокий вздох, я ответила:

– Я приехала из Сахалина.

– О, так вы родились на исконно японских территориях. Интересно, – задумчиво сказал он, постукивая одним пальцем по столу. – А ваши родители? Кто они?

– Мои родители умерли, я осталась одна, – ответила я, удивившись, как спокойно я это произнесла. – Извините, а к чему эти вопросы?

Ито-сан снова пронзил меня своим леденящим взглядом, но затем выражение его лица немного смягчилось. Вместе с улыбкой на лице появились две ямочки, совсем такие же, как у Такуми.

– Мне просто интересно, что же такого мой сын нашел в вас, что платит вам такие огромные деньги почти ни за что. Что вы можете мне на это ответить?

– Вы можете спросить это у него, – немного поразмыслив, сказала я. – Он сам предложил мне эту работу.

– Понимаете, Айуми, мой сын – тот еще дурак, влюбленный в вас. Я это вижу, потому что я его отец. Сейчас это совсем ни к месту, так как у него будет свадьба через два месяца. Вы это понимаете?

Я тяжело вздохнула от внезапно подступившего к горлу комка. Колючий взгляд человека напротив был мне неприятен.

– Что бы вы там ни думали, нас ничего не связывает.

– Конечно, – ответил он, заваривая еще чай, только уже сам. – Само собой, я вам верю, но дело в том, что я не доверяю своему сыну. С самого детства он был очень активным мальчиком и весьма любопытным. Один раз его любопытство привело к тому, что он чуть шею не свернул себе, упав с горы. Он любил доводить каждое дело до конца, даже когда это было опасно. Думаю, он не оставит вас в покое, Айуми. Я знаю своего мальчика, – спокойно сказал Ито-сан. – Его помолвка была определена очень давно. Вы не должны больше видеться, но мне есть что вам предложить взамен.

Чем больше я его слушала, тем сильнее мне хотелось закрыть свои уши и не слышать его. Но с другой стороны, мне стало любопытно, что он мог мне предложить.

– Деньги моего сына – это его деньги, и я не буду принимать во внимание, сколько он уже вам заплатил. Но я могу предложить вам больше, и заработать вы сможете их намного… честным путем.

– И что же это? – с вызовом спросила я.

– Я хочу, чтобы вы покинули окия в Токио и переехали в Осаку. Ваш секрет голубых глаз я никому не расскажу, и это будет вашей изюминкой.

– Я не понимаю вас, Ито-сан.

– Все очень просто, с вашими познаниями и длительными наблюдениями вы сможете освоить искусство гейши на практике в ускоренном времени. Мужчины не смогут отвести от вас своего взгляда, потому что вы редкость, в принципе для всей Японии. Я имею в виду ваши голубые глаза, – наконец, добавил он.

Я до сих пор не могла поверить в действительность происходящего. Перед глазами поплыли смутные образы, которые могли бы быть похожи на кусочки жизни, которую предлагал Ито-сан.

– То есть вы предлагаете мне оставить свою жизнь в Токио и переехать в Осаку, чтобы развлекать гостей в чайных домах?

– Все верно, – подтвердил он. – Вы станете настоящей гейшей и сможете заработать даже больше, чем просто просиживая деньги моего сына. Взамен я прошу лишь оставить Такуми и не говорить, куда вы уехали.

Ито-сан выжидательно смотрел на меня, мне было так неловко, что казалось, как будто я сижу голой.

– Мне нужно подумать, – только и сказала я.

– Айуми, – почти ласково сказал он, не унимая свою настойчивость. – Я знаю о вас все, включая судьбу ваших родителей и вашего так называемого опекуна Сэкигути-сана. Пусть мой сын и влюблен, но вы никогда не войдете в нашу семью, поэтому я предлагаю вам выгодный обмен. Либо вы просто уходите и при этом остаетесь в деле, либо я заставлю вас уйти, прошерстив бумаги о вашем поступлении в императорский университет. Так что вам будет дороже: внимание моего сына или обвинения Сэкигути-сана в коррупции?

Глава 24
Такуми

Сумерки сгущались незаметно для глаз. Полутьма между заходом солнца и наступлением ночи всегда служила напоминанием для служителей других миров о ночной вылазке, по крайней мере так говорится в сказках и поверьях.

Почти весь лес и его листва превратились в черное полотно, освещаемое светом луны. Я прошел мимо того самого дерева, где мы с Наной проводили драгоценные минуты уединения. Осмотрев кору дерева поближе, я нашел иероглиф «путь», который когда-то вырезал на нем тупым ножом. Погладив дерево снова, словно поблагодарив его за сохраненные воспоминания, я продолжил дальше бродить по мховым холмикам. Чуть вдали я заметил, как крохотные желтые и зеленые огоньки начинают мерцать в своей прекрасной хаотичности. Светлячки. Маленькие, крохотные существа, в миллион раз меньше солнца, могли освещать и служить ориентиром для путника. У меня не было конкретной цели, в каком направлении идти, поэтому я пошел туда, где мне светили. Я ходил по лесу почти до полуночи, размышляя о всяком, но мысли всегда приводили в тупик. Я чувствовал себя мелким зверенышем, загнанным в угол, но я не хотел себя так чувствовать. Я никогда не задумывался о любви или, точнее, о ее сути. Скорее всего, потому что никогда не любил, но что-то поменялось.

Решив закончить свою вылазку, я выбрался на главную тропу, которая напрямик вела в сторону родительского дома. Впереди была пустошь с нетронутой травой, но что-то привлекло мое внимание. Шорох. Мама всегда говорила не лезть в высокую траву, чтобы не быть укушенным змеей, но колышущиеся верхушки травы с новой силой зашуршали. Решив утолить свое любопытство, я ближе приблизился к интересному участку, но все стихло.

– Скорее всего, змея, – вслух сказал я и продолжил свой маршрут. Вдруг позади меня послышался голос:

– Сам ты змея!

От неожиданности я подпрыгнул и покрылся мокрым потом. Но зрение постепенно дало мне разглядеть, кто же сидел в этой траве. Это был мальчик, на вид восьми – десяти лет, с рюкзаком на плечах. Вся его одежда была черной, и он легко мог пропасть из виду среди деревьев. Он молча уставился на меня с недовольным видом, словно его потревожили ото сна.

– Хэй, – обратился я к нему. – Что ты делаешь один в лесу?

Он ничего не сказал и по-прежнему стоял на том же месте. Я решил предпринять еще одну попытку.

– Скажи, может быть, тебе нужна помощь? Ты ранен? Где твои родители? – продолжал я, но все усилия были тщетны. Я решил сделать шаг вперед, но мальчик сделал шаг назад.

– Что за игры? – сказал я с раздражением, так как мне уже это было неинтересно. – Разреши мне помочь, дети не должны гулять в лесу ночью.

– А что тогда ты делаешь в лесу? – неожиданно ответил он. Услышав, что мальчик наконец-то заговорил, я немного приободрился.

– Мучит бессонница, – ответил я первое, что пришло в голову. – Где ты живешь? Я могу тебя отвести к родителям.

– Так ночь только наступила, как тебя может мучить бессонница? – не унимался мальчишка. Он подобрал близлежащую палку и отправился в противоположном направлении. Я ничего не понимал, но подумал, что будет плохо, если его совсем оставить одного. Мальчишка целенаправленно и уверенно шел в нужную ему сторону, и мы все дальше отдалялись от главной дороги.

– Куда же ты идешь? – не сдавался я. Мне не нравилась эта идея, плестись за чудным ребенком посреди темного леса.

– А почему ты не спишь? – вопросом на вопрос отвечал он, продолжая шагать своими маленькими ногами. – Почему я должен отвечать на вопросы чужого дяди, когда он не отвечает на мои?

В его вопросе слышалась доля справедливости, и я сдался:

– Просто дядя немного запутался в себе, вот и все. Разные мысли покоя не дают, всего-то. Ты тоже заблудился, верно? – для уточнения спросил я.

– Нет, я знаю, где мой дом, – твердо сказал он. – А где твой дом?

– Мой дом остался позади.

– А это точно твой дом?

– Что за странные вопросы? Конечно, – ответил я. – Значит, мы идем к тебе домой? Твои родители дома?

Но больше ответов я не получил. Мы все глубже и глубже заходили в чащу леса, где из-за высоких деревьев лунному свету было тяжело проникнуть, все окружающие предметы слились с темнотой. Вдруг мальчишка ускорил шаг, а затем и вовсе побежал. Мне ничего не оставалось другого, как побежать за ним. На удивление я не смог его догнать, а силуэт постепенно пропадал в темноте. Неожиданно моя нога зацепилась о лежащую ветку, и я снова упал. Перед глазами появились неприятные блики, и меня затошнило. Немного погодя я смог подняться на ноги, решив больше не думать о поганом мальчишке. Я попытался найти ориентир, как позади меня снова послышался знакомый писклявый голос:

– А ты всегда бежишь за незнакомцами?

Мальчишка сидел на сломанном бревне, свесив свои ноги через него.

– Я больше в эти игры не играю, – ответил я ему, нащупывая ушибленное место. – Пока.

– И ты просто так уйдешь? – в голосе мальчишки послышалось разочарование. – Упал и не пойдешь?

– Да, не пойду, это бессмысленно, ты все равно на мои вопросы не отвечаешь, и я ничем не могу тебе помочь.

– А я думал, ты все же пойдешь до конца со мной до моего дома.

– Никуда я не пойду, – с раздражением ответил я, собираясь уходить. Я не знал, где я нахожусь, и в уме прикидывал, сколько примерно времени может занять путь назад. Повернувшись спиной, чтобы пойти обратно, я на секунду остолбенел. Позади меня была главная дорога, та самая, которая протягивалась к моему дому, вверх по зеленому склону.

– Как мы сюда попали, – пробормотал я и обернулся, но мальчишки уже не было на бревне. Я сощурил глаза в поисках пропавшего силуэта.

– Подожди, где ты? – начал я звать его, но звук трескающегося стекла не дал мне договорить. Что это было?

– Черт, – прозвучал слабый голос с долей разочарования где-то рядом. – Кажется, я разбил бутылку саке, ну да ладно. Новую возьму из запаса.

– Саке, – медленно повторил я вслух, надеясь, что это всего лишь слуховые галлюцинации.

– Дядя-человек, – окликнул меня мальчишка с акцентом на второе слово. – Я проводил тебя до твоего дома дважды. Может быть, ты тоже кого-нибудь проводишь однажды? Бывай.

Это были последние слова, которые я расслышал.