Текст книги "Меня прислал Чарли"

– Все, что я вижу, – это несколько кнопок, – сказал я ей. – Как я буду говорить с дворецким через кнопку?

– Когда вы ее нажмете, автоматически включатся микрофоны, спрятанные в потолке, – с досадой объяснила она. – Вы можете говорить, находясь в любом месте этой комнаты, и он услышит каждое ваше слово!

Через пару секунд загудел вызывающе громкий голос:

– Вы звонили, мадам?

– Это Бейкер, – с чувством собственного достоинства ответил я. – Я ухожу.

– Очень хорошо, сэр. Я сейчас поднимусь. Раздался громкий щелчок, и музыка постепенно стала наполнять комнату.

– Только помните одну вещь, Ларри, – жестко сказала Сандра. – Все, что я вам рассказала, должно остаться между нами – вы никому об этом не расскажете!

– Разумеется, – ответил я.

– Если вы позволите себе выболтать хоть слово из того, что узнали, я тоже скажу свое – мне стоит лишь шепнуть на ухо Эдди! – Она истерически расхохоталась. – Понимаете, что произойдет дальше, не так ли?

– Вам нет нужды меня запугивать! – раздражение овладевало мной все больше.

– И все же я это делаю – на всякий случай. – Сандра почти рычала. – Так что не забывайте об этом!

– Пойду навстречу дворецкому, – в холодной ярости заявил я. – Благодарю вас за все, Сандра, особенно за оказанное доверие. Я его по-настоящему ценю!

Я встретил дворецкого на полдороге, спускаясь вниз по первому коридору, и он без приключений довел меня до парадной двери. К охраннику у ворот присоединился его напарник, и оба они с очевидным интересом смотрели, как я выезжаю. Наконец один из них догадался нажать кнопку, которая управляла механизмом ворот. Я легкомысленно опустил ногу на педаль газа, все еще пылая от возмущения при мысли о том, как Сандра пыталась заткнуть мне рот при помощи шантажа, и добился того, что задние колеса потеряли контакт с мокрым снегом и закрутились со страшной скоростью. Не дожидаясь, пока ревущий мотор немного сбавит обороты, я дал задний ход. Машина яростно дернулась назад и пролетела несколько футов, пока одно из задних колес не уткнулось в припорошенную снегом кучу, после чего мотор заглох.

Наступившая вдруг тишина была неожиданной – как для меня самого, так и для двух охранников, которые еще несколько секунд продолжали болтать, пока не поняли, что случилось, и не захлопнули ртов. Но я все-таки сумел кое-что услышать.

– Она здесь настоящая хозяйка, – говорил один, когда мотор уже заглох. – Попробуй сказать ему, что здесь происходит на самом деле, и на следующий день она тебя испепелит!

– Точно! – лениво отвечал другой. – Так ты говоришь, что этот придурок – наш новый коммивояжер, или все-таки имеются шансы, что Сэквилл действительно прислал его сюда…

Я снова завел мотор и осторожно выехал за ворота, от всей души пожелав себе, чтобы никогда в них больше вообще не заезжать. Проехав примерно с милю, я окончательно сбился с пути и в конце концов угодил передними колесами на дно какой-то припорошенной снегом грязной лужи. Разумеется, мне пришлось на своих двоих тащиться к ближайшему жилью, а потом долго ждать, пока парень на тракторе подъедет, чтобы вытащить мой автомобиль.

К тому времени, как я снова выбрался на дорогу, мною уже была потеряна пара драгоценных часов. Так что когда стрелки часов подобрались к восьми вечера, я, наконец, вернулся в свой отель в самом центре Манхэттена.

Глава 7

Самым верным способом выяснить, что же произошло за время моего отсутствия, было пойти и поговорить с Борисом. И я точно знал, где его искать. Он сидел в баре, опрокидывая свои чертовы тройные порции дорогостоящего-алкоголя, и разражался маниакальным смехом всякий раз, как только вспоминал о счете, который мне предстоит оплатить в конце недели.

Я вскарабкался на высокий стул рядом с одиноким русским алкоголиком, и бармен приветствовал меня яростным шепотом.

– Не дышите! – просвистел он. – А то он может упасть со стула.

– Это, – провозгласил Борис с большим достоинством, – грязная брошь!.. Я хочу сказать – подлая вошь! – то есть – вонючая ложь!

– Брат мой! – беспомощно произнес я. – И сколько тебе для этого понадобилось?

– Если быть точным, шесть порций, – доверительно сообщил Борис.

– И это все? – зная его выдающиеся способности, я ожидал услышать несколько более внушительную цифру.

– Это для него – шесть порций, – доверительно сообщил бармен сквозь зубы. – А для любого другого было бы все восемнадцать! Он снова пьет свои тройные, причем из стакана для коктейля. Пару доз назад он хотел использовать в качестве стакана шейкер, мотивируя тем, что он в барменском деле – настоящий эксперт, да и меня таким образом избавит от лишней работы!

– Дайте мне двойной бурбон со льдом, – простонал я.

Неожиданно я заметил, как на лице Бориса появилось выражение невероятной сосредоточенности, тогда как тело его, напротив, застыло, словно в параличе. Затем медленным, осторожным, неторопливым и точным движением он умудрился сантиметра на три повернуть ко мне голову, так что уже почти мог видеть мое лицо.

– Мой дорогой друг – мой бескорыстный филантроп и коллега! – счастливым голосом произнес он. – Видишь, как я ликую при твоем возвращении. Давай же выпьем за это!

Я схватил его руку и не дал дотянуться до наполовину опустошенного бокала, стоявшего на стойке прямо перед ним.

– Спокойно, товарищ! – заявил я ему. – Тебе уже хватит.

– Кто осмелится запретить Сливке? – упорствовал он. – Сошлю его в Сибирь – или хотя бы на Кони-Айленд!

– Я вижу, ты изрядно нагрузился! – прошипел я.

– Ну уж нет! – Он помахал у меня перед носом указательным пальцем и лукаво улыбнулся. – Уж если кто из нас набрался, так это ты, мой лучший и самый дорогой друг! Ты был не в себе уже тогда, когда согласился оплатить мой счет в конце недели. – И он с выражением мудрости на лице кивнул – восемь или девять раз подряд. – Да, сэр, вам не удастся одурачить старого Бориса Сливку! Ты здесь единственный, кто нагрузился, – а я просто немного выпил!

Я сдался и сосредоточился на своем двойном бурбоне, тогда как Борис, вцепившись обеими руками в край барной стойки, остекленевшим взглядом уперся в собственное отражение в зеркале напротив. Следующие десять минут он оставался в этой позиции, не дрогнув ни единым мускулом, тогда как я лениво прикончил свой напиток и попросил бармена повторить.

Слабый вздох напомнил мне о том, что продюсер все еще здесь. Борис вздохнул снова, затем в течение нескольких секунд яростно тряс головой, после чего одарил меня сияющей улыбкой.

– Ты вернулся, Ларри? – спросил он совершенно нормальным голосом. – Как насчет того, чтобы немножко выпить?

– Я вернулся четверть часа назад, – уточнил я.

– Тогда ты должен был пойти прямо сюда, ко мне! – назидательно сказал Сливка. – Ты же знаешь: я ненавижу пить в одиночку.

– Сожалею, – ответил я, поскольку мне показалось, что это – самый простой способ покончить с недоразумением. – Меня задержали какие-то алкоголики.

– Если они не умеют пить, пусть и не берутся! N – твердо заявил Борис. – Скажи мне.., как там жена Эдди?

– Полагаю, чересчур худа, – ответил я, – немного чересчур язвительна и немного чересчур недоверчива. Борис в немом отчаянии созерцал потолок.

– О, эти писатели! – заявил наконец он голосом сладким, как сахарин. – И эти их умные либеральные диалоги для адвертисмента! Просто восторг – вот так сидеть здесь и слушать, в особенности если ты не понимаешь ни единого слова.

– Ну хорошо, – проворчал я. – Короче, она тощая, и она сука, и она не доверит родной матери подержать во рту жевательную резинку даже за пять центов.

– А, – широко улыбнулся продюсер, – теперь я понял каждое твое слово.

– Как прошла репетиция похорон? – спросил я.

– Ужасно! – Борис даже вздрогнул при воспоминании об этом. – Все пошло не так. Мы кончили тем, что вместо кладбища отправились в китайский ресторан. Эдди до того разозлился, что я даже понадеялся на инфаркт, но удача отвернулась снова. – На мгновение в его глазах показалось мечтательное выражение. – Я думаю, если бы все получилось, это был бы первый случай, когда телевизионный комик выходит с кладбища живым, чтобы тут же дать дуба в китайском ресторане.

– Таким образом, стало быть, я потерял немного, – счастливо заявил я.

– Но по тебе отчаянно скучал наш руководитель. – Голос Бориса зазвучал неожиданно трезво. – Эдди на тебя зол, и полагаю, озверел по-настоящему! Он заставил Хэлла Уайта бегать кругами в попытке тебя отыскать – с тех самых пор, как мы вернулись сюда часа два назад.

– К черту Эдди Сэквилла! – рявкнул я.

– Не говори таких вещей вслух, – предостерег меня продюсер. – Они подрывают самые основы, тот фундамент, на котором держится наша великая телеиндустрия. Кто ты, в конце концов? Может быть, какой-нибудь анархист?

Я не успел ответить, как за моей спиной воскликнули:

– Вот ты где!

Узнав этот сердечный голос, я обернулся, чтобы увидеть Хэлла Уайта, приближающегося ко мне шаркающим шагом, смутно напоминающим мамбу, который он искренне принимал за легкий атлетический галоп.

– Где, черт побери, ты был? – Хэлл внезапно остановился, чтобы перевести дух.

– Далеко, – объяснил я.

– Я искал тебя в течение нескольких часов! – задохнулся Уайт. – Ты попал в серьезную переделку, Бейкер! Эдди выглядит злее, чем когда-либо! Он ждет тебя в конференц-зале – говорит, что, если нужно, просидит там всю ночь, поэтому тебе следует поторопиться!

– Обязательно! – пообещал я. – Пойду повидаться с Эдди прямо сейчас. Если подумать, в жизни просто нет ничего лучше!

– Хорошо сказано! – зашипел Хэлл. – Но здесь, в баре, твои слова ничего не значат. Посмотрим, что ты запоешь там, в конференц-зале!

– Я только что вспомнил, что должен обсудить с Эдди костюмы для шоу на следующую неделю, – неожиданно заявил Борис. – Полагаю, что могу пойти с тобой, Ларри, и больше уж не беспокоиться об этом.

– Как тебе будет угодно, товарищ, – холодно сказал я.

Через пару минут Хэлл Уайт уже вводил нас в конференц-зал, на его лице был сплошной триумф.

– Итак, – громогласно заблеял он, – в конце концов я нашел его для тебя, Эдди!

Маленькая фигурка, примостившаяся во главе стола, медленно подняла голову, и отблески света мелькнули в стеклах очков в тяжелой оправе. На столе стояла наполовину пустая бутылка его любимого дешевого виски и почти пустой стакан. В стеклянной пепельнице тлела сигарета.

– Очень мило с твоей стороны побеспокоиться о том, чтобы показаться нам на глаза, Бейкер, – заявил Эдди, понизив голос. Странным образом его гнусавые модуляции в этом регистре звучали еще ужаснее. – Давай посмотрим. – Одним движением руки он осторожно освободил свои наручные часы. – Ты опоздал на репетицию похорон всего лишь на семь часов! Может быть, ты о ней не слышал?

– Я ему говорил, Эдди! – быстро вставил Хэлл. – Я ему много раз говорил. По буквам произносил прямо у него перед носом: “Эдди хочет, чтобы на репетиции были все и каждый”. Я ему говорил! – Уайт безо всякой надежды взглянул в сторону Сливки. – Ты тоже меня хорошо слышал! Ты был там, стоял рядом с Бейкером, когда я говорил ему это! Разве не так, Борис?

– Я слышал твой голос, Хэлл, – грустно подтвердил Борис. – Это был громкий голос, и порой мне казалось, что он все еще стоит у меня в ушах, даже когда ты уже был далеко. Может быть, в моих ушах поселилось эхо?

– Кончай ломать комедию, а? – завопил Хэлл. – Ты слышал, как я говорил Бейкеру о репетиции, или нет?

– Говорю же, я слышал твой голос, Хэлл, как слышу его всегда, – осторожно произнес Борис. – Но я не разбираю слов. Уже много месяцев, как я перестал вникать в смысл услышанного.

– Тогда почему ты… – Лицо Хэлла стало ярко-малиновым.

– Хватит! – резко прервал их Эдди. – И козе понятно, что тебе были известны мои инструкции, Бейкер, но ты предпочел их проигнорировать. Почему?

– Нашлись дела поважнее, – холодно ответил я.

– Отлично! – Сэквилл откинулся на спинку стула и в молчании уставился на меня. Взгляд его выражал потрясение и смущение одновременно (что и говорить, я всегда признавал, что мимика – одна из сильных сторон Эдди). – Ты слышал, что он сказал, Хэлл? – провозгласил он секунд через пятнадцать. – Наш гениальный мальчик нашел себе дело поважнее?!

– Я это слышал, – подтвердил Хэлл голосом, полным злорадства. – Но не поверил своим ушам!

– Они слишком хороши, чтобы им можно было поверить, Хэлл! – благожелательно сказал я. – В первый раз, как я их увидел, я подумал, что ты украл их у какого-нибудь слона в зоопарке и напялил, чтобы выиграть пари.

– Помогите! – выдавил из себя Хэлл дрожащим голосом. – Я сверну тебе шею, Бейкер, если ты…

– Заткнись! – слабо попытался урезонить его Эдди. – Я хочу услышать побольше о том, чем был занят Бейкер, что оказалось важнее, чем мои ясные инструкции, и что заставило его плюнуть мне прямо в лицо.

– Ты не находишь, что дело заходит слишком далеко, Эдди? – спросил Борис. Голос его так и обдавал арктическим холодом. – Тут тебе не детский сад и…

– Не лезь в это дело, – ядовито прошептал Эдди. – Это касается только меня и Бейкера. – Он поднялся на ноги и свирепо отодвинул свой стул. – Я все еще ожидаю ответа, Ларри.

– У меня были кое-какие личные встречи, – медленно произнес я. – Но это – не твое собачье дело, Эдди!

– Личные встречи? – Правая сторона лица комика болезненно задергалась. – Личные встречи, до которых мне нет дела, – в округе Вестчестер?

Борис в ярости воззрился на Хэлла Уайта, но я видел, что он чувствует себя предателем. Полагаю, это был мой промах. Ведь именно Борису я по секрету сообщил, что Хэлл даже и не заметит, если он возьмет у Эдди адрес миссис Сэквилл.

– В округе Вестчестер, – веско повторил Эдди. – Наносил невинный визит моей жене, который продлился Бог знает сколько времени! Тебя не было в отеле пять или шесть часов! И у тебя хватает вонючей выдержки, чтобы стоять здесь и заявлять, что это – не мое собачье дело?

К концу этой тирады голос Эдди возвысился до пронзительного визга. На мгновение он застыл в оглушительной тишине, затем с очевидным усилием овладел собой.

– Ну хорошо, Бейкер, – сказал он теперь дрожащим голосом. – Когда мы установили, где ты был" и с кем, полагаю, что могу рассчитывать на более подробные объяснения.

– Думаю, ты прав, – равнодушно сказал я. – Позволь мне обрисовать все в перспективе. Если кто-то пытается убить Эдди Сэквилла, это вряд ли нарушит мой ночной сон, но когда кто-то пытается убить Кэйт Данн, я начинаю испытывать тревогу!

– Понимаю твои сентиментальные чувства, – с трудом произнес Эдди. – Но какое это имеет отношение к моей жене?

– Сегодня утром я навестил Чарли Ренца, – объяснил я. – Ренц почти убедил меня в том, что он – последний, кто может желать твоей смерти; но у его приятельницы оказался слишком длинный язык… Провожая меня до двери, она поведала мне одну историю. Я встревожился. И подумал: если эта история правдива, то Ренц вполне может оказаться тем парнем, который и в самом деле жаждет убить тебя. На всем белом свете было лишь два человека, которые могли подтвердить правдивость этой истории, – либо ты, либо твоя жена.

– И потому ты отправился к моей жене, – медленно констатировал Эдди. – И что же она сказала тебе, Бейкер?

На мгновение я замялся, ощущая кислый привкус во рту. Но мне ничего не оставалось, как сказать ему всю правду.

– Она подтвердила, что вся эта история – чистая правда, Эдди, – пробормотал я.

Комик издал жалкий, хныкающий звук, похожий на стон пойманного в ловушку зверя, а затем повернулся ко мне спиной и уперся руками в столешницу.

В это мгновение я ненавидел себя в чертову тысячу раз больше, чем когда-либо ненавидел Эдди Сэквилла. В первый раз с тех пор, как я услышал выражение Сандры “бремя вины”, я начал догадываться о том, что оно по-настоящему означает, и почувствовал настоятельное желание, чтобы кто-то искупил эту вину.

– Эдди! – Я быстро обошел вокруг стола. – Ты смотришь на вещи под другим углом. Ради Бога, давай присядем и обсудим все это как разумные человеческие существа!

Я осторожно положил ладонь ему на плечо и почувствовал, как его тощая плоть сжалась от этого прикосновения. Может быть, это подействовало на него, как детонатор – мгновением позже он взорвался в жажде насилия и дернулся так резко, что сбил меня с ног.

Он схватил за горлышко бутылку с виски, занес ее высоко над головой и, описав порочный круг, ударил ею о край стола. Стекло рвануло, как бомба, разлетевшись на мелкие осколки, и Эдди остался стоять примерно с третью бутылки в руках, держа свое оружие за горлышко. А затем зазубренный ободок, обрамленный осколками, с ужасающей скоростью в смертельном полете понесся к моему лицу, и я понял, что у меня уже не будет времени увернуться. Но не более чем в шести сантиметрах от моей физиономии, осколок неожиданно застыл намертво, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы в это поверить.

Затем я начал медленно осознавать, что Борис обеими руками крепко держит запястье Эдди и постепенно сжимает его – до тех пор, пока комик не закричал от боли и его пальцы не разжались.

Кусок разбитой бутылки упал на пол и с шумом закатился под ближайший стул. Борис, наконец, отпустил запястье Эдди и неуверенно улыбнулся.

– Ты не можешь сделать этого с ним, Сэквилл. – Бас продюсера был густым и звучал глухо, словно ему было трудно выговаривать слова. – Этого нет в его контракте!

Эдди резко откинулся на спинку стула, затем наклонился вперед, поставил локти на столешницу и опустил голову на руки.

– Ты уволен, Бейкер! – застонал он, и в голосе его послышалась агонизирующая тоска ничем не сдерживаемого эмоционального конфликта, где страх и унижение, сталкиваясь, влекли за собой слепую ярость и отчаяние. – Убирайтесь! – Его кулак бессильно опустился на столешницу. – Все вы – убирайтесь!

Я посмотрел на Бориса, тот беспомощно пожал плечами. Затем чей-то незнакомый голос произнес:

– Вы, двое, делайте, как он сказал. Я присмотрю за ним и прослежу, чтобы все было в порядке!

Краткость и сила этого голоса были так убедительны, что я не мог поверить, что это говорит Хэлл Уайт. Я последовал за Борисом к двери и на мгновение обернулся – до того, как шагнуть в коридор. Руки Хэлла осторожно гладили плечи Эдди, тогда как сам он говорил ему что-то мягким, успокаивающим голосом. Но больше всего меня поразило выражение лица Хэлла, какого я никогда не видел раньше. Убежденная уверенность в себе и спокойствие сделали его совсем другим парнем, более симпатичным – во всех отношениях.

Эту перемену нетрудно было объяснить: в первый раз за все время их взаимоотношений Хэлл не боялся Эдди Сэквилла, потому что знал: сейчас Эдди нуждается в нем в тысячу раз больше, чем он когда-либо будет нуждаться в Эдди.

Я ступил в лифт вместе с Борисом и робко усмехнулся, глядя на него.

– Ты только что спас мою сонную артерию от антисанитарного вскрытия, которое могло привести к фатальному исходу, товарищ, – сказал я. – Спасибо тебе.

– Прошу тебя, не считай себя обязанным, Ларри, – счастливо отозвался он. – Я сделал это ради друга!

– Но я не понимаю, как, черт побери, тебе это удалось. – честно признался я. – Когда Эдди двинулся на меня, он сделал это настолько быстро, черт его побери, что мне оставалось только стоять с постной миной. – Я задрожал при этом воспоминании. – Слава Богу, хоть обошлось без крови!

– Я мог бы сказать тебе, что моя особая ловкость является результатом пятнадцати лет интенсивных занятий каратэ, – печально объяснил Борис, – но это только утвердит тебя в мысли, что я – завзятый лжец. Истина состоит в том, что я ожидал этого.

– Ты знал, что Эдди разобьет ту бутылку, а потом ткнет мне ею в лицо? – недоверчиво спросил я.

– Разумеется, не в подробностях, – признал он. – Но я знал, что он что-нибудь выкинет. Крыса, загнанная в угол, вцепляется человеку в горло, мой невинный друг, а Эдди Сэквилл – это самая настоящая крыса!

– Мне было жаль его, – пробормотал я.

– Законом это не запрещается. Ты можешь испытывать жалость и к загнанной в угол крысе, если тебе этого хочется. Но все же береги свою глотку!

– Я должен поставить тебе выпивку, товарищ, – сказал я, в одно мгновение позабыв о том, что я уже поставил ему выпивку в количестве, равном приблизительно половине ликероводочного магазина. – Но…

– Ты целый день не видел Кэйт Данн, а теперь потратил зря и добрую половину ночи! – Борис искоса бросил на меня вожделенный взгляд. Но в его исполнении он выглядел просто смешно. Физиономия старого сенбернара едва ли была способна принять сатанинское выражение.

– Завтра мы выпьем за твой профессионализм, мужество и глубокое понимание психологии морских свинок, товарищ! – торжественно пообещал я. – А также за мое неожиданное прощание с шоу Эдди Сэквилла.

– Полагаю, что тебя восстановят в должности уже к утру, Ларри, – задумчиво произнес Борис. – Если, конечно, шоу еще будет существовать.

– Что может случиться за одну ночь с самым рейтинговым комическим шоу на телевидении? – глухо спросил я.

– Ну, к примеру, Эдди Сэквилла могут сегодня же ночью упаковать в смирительную рубашку, – пробормотал он. – Тогда нам крышка!