Текст книги "Чары зари"

– В любом случае, это произойдет только в том случае, если Совет Выборщиков признает ее мужа, как твоего преемника.

– Существуют прецеденты, сотни лет прецедентов, – Райс гневно тряхнул головой. – Кроме того, это хотя бы даст передышку моим вассалам. Боги, разве ты думаешь, что у меня не болит сердце? Прахи пепел, все тьерины в Элдисе строят планы и ведут переговоры, прикидывая, как после моей смерти заполучить мои земли для своих сыновей.

– К сожалению, ты прав. Но знаешь, мой дорогой, есть гораздо более простое решение…

– Я не стану призывать Родри.

Его губы сжались в узкую линию. Ловиан слишком хорошо знала эту гримасу.

– Разумеется, как решит ваша светлость. Но как ты можешь удочерить ребенка без разрешения ее отца?

– Родри – вне закона. По закону, у Родды нет отца.

– Я обдумаю этот вопрос, раз уж ваша светлость упрям, как дикий кабан.

В ответ на оскорбление Райс молча пожал плечами и снова уставился на дорогу. Ловиан задумалась. Почему она вообще тревожится, пускает намеки и плетет интриги по возвращению младшего сына домой? Райс просто не может вынести мысль о том, что Родри будет наследовать за ним. Если бы теперь еще и Джил родила Родри сына! Но она, бедный ягненок, ездит вместе с парнем по всему королевству и спит в дождь на земле, и только Богиня знает, с чем она там еще сталкивается. Несомненно, по женской части у нее не все в порядке, и…

Внезапно конь Райса взбесился. Ничем больше Ловиан не могла этого объяснить. Черный жеребец вдруг заржал и взбрыкнул, стараясь сбросить всадника, затем поднялся на дыбы и принялся бить передними копытами так, словно пытался отогнать невидимого врага. Райс ухватил коня за шею, но соскользнул вбок. Хотя гверберет был отличным наездником, когда его конь заметался в панике, Райс не удержался в седле. Ловиан слышала, как орут люди, до нее доносился стук других копыт. Черный жеребец Райса весь содрогался и как-то странно извивался и взбрыкивал, а затем он оступился, упал, сбросив Райса, и рухнул на него сверху. Ловиан услышала женский крик и только потом поняла, что кричит она сама.

Внезапно эскорт окружил ее. Один из солдат схватил под уздцы ее испуганную лошадь с женским седлом и отвел в сторону; другие спешились и бросились к лорду. Снова взяв себя в руки, Ловиан обратилась к человеку, который держал ее лошадь:

– Отправляйся назад, в дан! Привези Невина и телегу!

– Хорошо, госпожа, – он сделал легкий полупоклон с седла и поскакал галопом к Аберуину.

Ловиан спешилась и бросилась к упавшим как раз в тот момент, когда конь пытался подняться на ноги. Его передняя нога была сломана. Один из всадников загородил Ловиан путь.

– Госпожа, вам лучше не смотреть.

– Чушь! Мне довелось видеть немало ран. Я выходила целую толпу раненых мужчин.

Она оттолкнула его и опустилась на колени рядом с Райсом. Он лежал так неподвижно, что в первое мгновение Ловиан сочла его мертвым, но когда она дотронулась до щеки сына, его ресницы задрожали, и он открыл глаза. Райс попытался заговорить, и его лицо тут же исказила гримаса боли.

– Тихо, тихо, малыш. Скоро сюда приедет Невин.

Райс кивнул и уставился в небо, его губы кривились. Кровь стекала у него по лицу из рассеченной брови. Ловиан увидела, что у него сломана нога, – вероятно, в нескольких местах. Тем не менее, она знала, что худшие повреждения – внутренние, а их не сможет вылечить ни один лекарь, даже Невин. Ей оставалось только молиться Богине, пока не подъехал старик. За ним грохотала крытая повозка. Невин спешился и подбежал к Ловиан.

– Он жив?

– Еле-еле.

Ловиан отошла в сторону. Она стояла вместе с эскортом на обочине, когда Невин принялся за работу, вправляя ногу и накладывая шину. Он провел своими длинными ловкими пальцами по всему телу Райса. Ловиан увидела, как Невин качает головой и ругается себе под нос, и у нее внутри все похолодело. Наконец Невин крикнул возничему, чтобы тот помог ему положить раненого гвербрета на повозку. К тому времени Райс, к счастью, потерял сознание. Ловиан забралась в повозку вместе с ним и устроила окровавленную голову сына себе на колени. Невин наблюдал за ними. Его холодные голубые глаза ничего не выражали.

– Я хочу знать правду, без прикрас, – сказала Ловиан. – Он умрет?

– Госпожа, я просто не знаю. Их светлость – крепкий мужчина. Он будет бороться за жизнь, но повреждения очень серьезные. Более слабый человек был бы уже мертв.

Чтобы раненого трясло как можно меньше, они ехали в Аберуин очень медленно. Ловиан снова и снова припоминала случившееся. Почему конь вдруг запаниковал? Дорогу не перебежала даже мышь. Это случилось так, словно тут поработал двеомер. Внезапно она вся похолодела и окликнула Невина, который ехал немного позади. Он приблизился и пошел вровень с повозкой.

– Невин, это очень странный несчастный случай.

– Человек, которого ты за мной отправила, сказал то же самое. Могу ли я предложить обсудить это с глаза на глаз?

– Конечно, – Ловиан стало страшно, и у нее возникло ощущение, словно какая-то рука сжала ей горло. Старик явно соглашался с ее внезапной догадкой.

Жена Райса Мадронна встретила их у ворот. Это была худая белокурая женщина, красивая, но глупенькая, однако теперь на ее детском личике отражалась сильная воля. Ловиан не могла не восхититься невесткой, которая искренне любила своего мужа.

– Комната готова, – объявила Мадронна. – Как серьезно…

– Очень серьезно, но это еще не конец. Вдвоем мы поставим его на ноги.

Пока мужчины относили Райса в его покои, Ловиан отправилась к себе. Она сняла запачканное кровью платье и тщательно вымылась. Затем надела чистое платье, строгое, из серого полотна, и глянула на себя в зеркало. Лицо, которое смотрело на нее, казалось, за несколько часов постарело на несколько лет. Ловиан болезненно осознавала глубокие морщины, которые прорезали ее щеки, и полумертвый взгляд.

– Ах, Богиня, неужели я похороню еще одного сына?

Она отвернулась от зеркала, зная, что именно это ей и предстоит, несмотря на все целебные травы и искусство Невина. Тем не менее, Ловиан не могла плакать. Она хорошо помнила тот день, когда ей принесли второго сына, нежного Эйдри. Тем летом ему как раз исполнилось шестнадцать. Его привезли домой завернутым в одеяло, привязанным к коню. Эйдри убили, когда он вместе с отцом отправился на войну. Ловиан стояла во дворе и смотрела, как срезают веревки и снимают тело с коня. Она не позволила себе ни одной слезинки, потому что знала: за ней наблюдает боевой отряд, а если она заплачет, то начет кричать, как умалишенная. Сейчас Ловиан чувствовала то же самое. Райс, конечно, приводил иногда ее в ярость. Но он все равно был ее первенцем.

Ловиан тряхнула головой, вышла из комнаты и отправилась вниз, в большой зал. С той стороны, где всегда сидели члены боевых отрядов, мужчины много пили и мало говорили. Даже те, которые приехали вместе с ней в качестве эскорта, помалкивали. Проходя мимо, Ловиан жестом подозвала капитана, Каллина из Керрмора. Он поспешил за ней к столу для хозяев и почетных гостей и склонился рядом.

– Он будет жить, госпожа?

– Могу только надеяться, капитан. Мне нужно отправить курьера в дан Дэверри. Короля необходимо поставить в известность. Выбери человека, которого ты считаешь наиболее подходящим для этого задания. Пусть он готовится отправляться в путь.

– Хорошо, госпожа. Лучше, если это будет один из людей Райса.

– Вероятно, это правильно с точки зрения формальностей, но я не могу ими командовать.

– Но, госпожа, теперь вы – регентша.

– О, боги, ведь и правда! Все произошло так быстро, что я едва соображаю.

– Так чувствовал бы себя на вашем месте любой, госпожа, – Каллин заколебался, чувствуя искреннее сострадание к матери умирающего. Но его связывали ограничения, накладываемые ее рангом и его положением. Наконец капитан заговорил снова: – Ваша светлость, вы знаете, что у меня с гвербретом в прошлом были разногласия, но у меня болит сердце, когда я вижу вашу печаль.

– Спасибо.

Когда Каллин поднял голову, Ловиан внезапно вспомнила Родри и все, что может означать смерть Райса. Воин, закаленный во множестве сражений, который в эти минуты стоял рядом с ней, любил Родри как родного сына, и Ловиан поняла, что сердце Каллина сейчас разрывается. Если Райс умрет – и даже если он просто много месяцев будет прикован к постели – у короля появится прекрасное основание призвать его брата, и Райс не сможет высказать никаких возражений. Ловиан всем сердцем желала, чтобы Родри вернулся домой… Но не такой же ценой!

– А, боги! – Ее голос прозвучал стоном, но она заставила себя сдержать поднимающиеся слезы. – Приведи мне писаря и капитана боевого отряда Райса. Нам нужно как можно скорее отправить послание в дан Дэверри.

* * *

Много часов Невин трудился над раненым гвербретом, но даже полностью вправив сломанную ногу и зашив порез над бровью, он чувствовал, как надежда уходит. Райс умрет. Во время падения было повреждено одно из легких – Невин слышал это, приложив ухо к груди гвербрета – но насколько серьезно, старик не знал. Единственным хорошим знаком служило то, что Райс не плевался кровью. Значит, легкое проткнула косточка из одного из сломанных ребер. Со временем все может затянуться. Хотя Невин и сомневался в благополучном исходе дела. Гораздо худшим он считал повреждение почек. Открыв третий глаз, Невин увидел ауру гвербрета и в ней – различные потоки и водовороты эфирных сил, которые соответствуют главным органам тела. Хотя диагноз был лишь приблизительным, Невин мог сказать, что имеется серьезное внутреннее повреждение в области почек. Время покажет, насколько это все скверно.

Райс лежал, обложенный подушками, на огромной кровати с серебристо-голубым балдахином с вышитыми символами рана – драконами – и тяжело дышал. Его черные, как смоль, волосы прилипли ко лбу, а когда он открыл глаза, они казались подернутыми пеленой.

– Я выживу?

– Это в большой степени зависит от вас, ваша светлость. Вы собираетесь бороться за свою жизнь?

Райс улыбнулся, словно желая сказать, что вопрос излишний, а затем потерял сознание. Невин со вздохом отправился к выходу, чтобы впустить жену Райса, которая терпеливо ждала все эти часы. Она робко улыбнулась ему и подбежала к мужу.

– Если покажется, что ему стало хоть немного хуже, тут же отправляйте за мной пажа. Я иду в большой зал перекусить.

– Хорошо, добрый травник. Спасибо.

Невин вошел в погруженный в тишину зал. Боевые отряды сидели молча; слуги двигались между ними, не говоря ни слова. Во главе стола для хозяев в одиночестве сидела Ловиан. Она отрезала крошечные кусочки от жареной птицы, а затем откладывала столовый нож и смотрела в никуда. Невин сел по правую руку женщины.

– Тебе следует попытаться поесть, – заметил он.

– Все это на вкус кажется грязью из конюшни. Я отправила посыльного в дан Гвербин за моими служанками. Я почувствовала, что они мне нужны.

– Ты права. Как регентше, тебе придется заниматься серьезными делами.

Слуга подошел с подносом, на котором были птица, капуста и кружка эля. Надеясь, что принимаясь за еду, он не оскорбит Ловиан, Невин пододвинул поднос к себе.

После напряженной работы он проголодался. Ловиан сжевала немного хлеба, как послушный ребенок.

– Я также отправила посыльного в дан Дэверри, – заметила она. – На корабле он доплывет до Керрмора, а оттуда поскачет верхом.

– Хорошо. Я думаю и сам отправить послание. Королю требуется об этом знать до того… как можно раньше, а мои послания летят быстрее, чем скачут лошади.

Ловиан содрогнулась, словно мокрая собака.

– Скажи мне правду, друг мой. Когда у тебя проскочили слова «до того», ты хотел сказать – «до того, как Райс умрет»?

– Боюсь, что да. Прости. Может пройти несколько недель, но…

Ловиан кивнула, уставившись на поднос, затем внезапно отодвинула его. Казалось, она вот-вот расплачется. Но Ловиан откинула голову назад, выпрямилась и в упор посмотрела на Невина.

– Не будем говорить правду его бедной молоденькой жене, – сказала она. – Пусть у нее остается надежда. Трудно становиться вдовой после года супружества.

– Согласен. Кроме того, боги могут вмешаться и позволят ему жить дальше. Я помню один или два случая, когда я терял надежду, а пациент поправлялся.

– Вот и хорошо. – Тем не менее, тон ее усталого голоса подразумевал, что в такой надежде Ловиан себе отказывает. – А что ты думаешь про несчастный случай? Возле коня Райса даже муха не жужжала.

– Я так и думал, судя по тому, что рассказал твой посыльный. – Невин заколебался, раздумывая, сколько можно открыть ей. – Я не уверен в том, что именно случилось, но кое о чем догадываюсь. Как я понимаю, несчастное животное больше не мучается?

– Да. Ребята сказали мне, что конь страдал бы на всем пути в дан, поэтому они перерезали ему горло прямо на месте и отдали на мясо ближайшему фермеру.

Сомневаюсь, чтобы конь мог многое мне сказать.

– Разве ты умеешь разговаривать с животными?

– Не в коей мере, госпожа, уверяю тебя. Впрочем, я мог бы сделать кое-что и посмотреть на его реакцию. Но, как я уже сказал, маловероятно, что из этого бы что-то получилось. А думал я вот что. У большинства животных есть то, что люди называют третьим глазом – они способны видеть простейших духов и несколько видов призраков. Не исключено, коня испугали злобные простейшие духи или какое-то видение.

– Видение? Призрак или что-то в этом роде?

– В этом роде. Не было случая, чтобы у речной дороги встречались призраки или баньши. А они обычно привязаны к одному месту.

– Но я также не слышала ни о каких других видениях, появляющихся вдоль той дороги.

– Именно так. Я думаю, мы можем прийти к выводу, что неких простейших духов послали туда преднамеренно.

– Послали? – Ловиан очень сильно побледнела.

– Именно так, госпожа. Готов поспорить: кто-то воспользовался двеомером, чтобы попытаться убить твоего сына. Когда я выясню, кто это, он, клянусь тебе, пожалеет, что родился на свет.

– Спасибо, – Ловиан говорила шепотом. Теперь она выглядела бесстрастной. Она напоминала воина, который с горечью и спокойствием смотрит на поле брани. – Ты рассказывал мне, как над лордом Корбином работал черный двеомер. Я никогда не думала, что увижу кровную вражду, начатую двеомером, но именно это и произошло, не правда ли? Вначале мастера черного двеомера пытались убить Родри, а теперь у них это получилось с Райсом. По какой-то причине они ненавидят клан Майлвадов.

– Боги, ты права! А Родри… – Невин вовремя замолчал. Не было необходимости обременять ее правдой о младшем сыне именно в этот момент. – Родри где-то странствует по дорогам. Несомненно, люди короля скоро найдут его. Все боги знают, что искать его сейчас у них больше оснований, чем когда-либо раньше.

Ловиан кивнула и невидяще уставилась в тарелку. Невин встал и пошел к огню. Ему следовало немедленно сообщить Саламандру, что обстоятельства изменились и он, Невин, не может прибыть в Керрмор. Ему потребуется приложить все усилия, чтобы Райс оставался в живых, пока король не примет решение вернуть Родри и назначить его наследником Аберуина. Невину также требовалось передать и другое – ту мрачную правду, которую увидела Ловиан. Дело зашло гораздо дальше политической игры лордов Элдиса. Черный двеомер ведет войну против клана Майлвадов.

* * *

Королю осветляли волосы. Лаллин Второй, король всего Дэверри и Элдиса, сидел в центре своих покоев на низкой скамье, украшенной резными крылатыми драконами. Королевский цирюльник окутывал полотенцами королевские плечи. Учитывая его высокий ранг, Блейну позволили встать на колени рядом с королем и держать серебряный поднос с инструментами. С тех пор, как Мадок явился к нему с новостями, Блейн пытался поговорить с Лаллином с глазу на глаз, но из-за разных церемоний постоянно возникали большие трудности с получением аудиенции. Хотя король искренне хотел услышать сообщение, это была первая возможность, которая им представилась за весь вечер.

Цирюльник осторожно начал накладывать известь из деревянной чаши на мокрые волосы короля. Вскоре Лаллин будет выглядеть, как один из великих героев Времен Рассвета, с львиной гривой из жестких, зачесанных назад волос, добавляющей роста к его шести футам.

Такая прическа являлась королевской прерогативой и, как заметил сам Лаллин, влекла за собой массу неудобств.

– Ты думаешь о том, как тебе повезло, Блейн, не так ли? Смотришь на мои страдания и радуешься, что родился сыном гвербрета?

– Радуюсь, сеньор.

Цирюльник обернул голову короля двумя смоченными в горячей воде полотенцами, над которыми поднимался пар, и закрепил их золотым обручем.

– Сеньор, придется подождать несколько минут.

– Всегда получается дольше, чем несколько. Оставь нас.

Кланяясь, цирюльник попятился и вышел в коридор. Блейн искренне надеялся, что король поверит его странному рассказу.

– А теперь, Блейн, к делу. Что там за новости? Почему такая срочность?

– Сеньор, вы помните лорда Мадока?

– Племянника колдуна? Конечно.

– Так! Вы знаете, что Невин – колдун, сеньор?

Лаллин улыбнулся ему, поправляя полотенце.

– Знаю. Есть история, традиционно передающаяся от короля к наследному принцу, – о колдунах по имени Невин. Это имя – нечто вроде почтительного обращения, формы вежливости. По крайней мере, так мне сказал отец. Во времена большой нужды один или другой Невин приходит на помощь королю. Я всегда считал это странной сказкой и задумывался, зачем отцу было рассказывать мне такую чушь… Пока не украли те драгоценные камни и – подумать только! – не появился некий Невин, чтобы вернуть их мне. Я молился отцу в Иных Землях и, уверяю тебя, сразу же перед ним извинился.

– Понятно. В таком случае, наверное, сеньор поверит мне, когда я скажу, что Мадок тоже обладает двеомером.

– Я так и думал, но не был уверен. Я рад… Но ты собирался сообщить только это или у тебя есть что-то еще?

– Что-то еще, сеньор. Я выяснил, что мастера двеомера умеют отправлять послания ментальными импульсами. Сегодня Мадок пришел ко мне со срочным известием от Невина. Он умолял меня передать его вам, поскольку знает, что человеку его ранга очень сложно добиться приватной аудиенции у короля, а информацию следует держать в тайне как можно дольше. Скоро, конечно, об этом узнает весь двор, потому что из Аберуина отправили курьера, но Невин хотел, чтобы ваше высочество первым получили новость.

– Понятно. И в чем она заключается?

– Райс из Аберуина сегодня неудачно упал на охоте. Они сомневаются, что он долго протянет – вероятно, неделю, самое большее – месяц.

Какое-то время король неотрывно смотрел на Блейна, а затем выругался так, что это больше подошло бы простолюдину из боевого отряда.

– Полностью с вами согласен, сеньор. Вы понимаете, почему я подумал, что вам лучше сразу же узнать новость?

– Ты все сделал правильно, – король осторожно поправил сползающее полотенце. – И я очень благодарен тебе. Политика Элдиса всегда опасна.

– Несомненно, сеньору не нужно напоминать, что линия наследования в Аберуине прервется, как только умрет Райс.

– Я также прекрасно знаю, как много для тебя значит твой ссыльный кузен. Не беспокойся: этот вопрос находится у меня на рассмотрении.

Официальный тон, которым была произнесена последняя фраза, Блейн воспринял как пощечину. Ему напоминали, что, независимо от того, как часто они вместе охотились или пили, независимо от того, как шутили и смеялись, король стоит гораздо выше любого лорда.

– Нижайше благодарю, сеньор. Рассмотрение вами вопроса – это все, о чем я прошу.

Король кивнул, отведя глаза в сторону.

– Скажи цирюльнику, что он может зайти, ладно? Я хочу, чтобы с меня немедленно сняли эти полотенца. Мне нужно очень серьезно подумать.

Несмотря на то, что король вернулся к привычному тону, Блейн знал: его выгоняют. Когда он поднялся и поклонился, то задумался над тем, что именно Талид из Белглейда и его союзники наговорили сеньору.

* * *

– Я знаю, что Блейн о нем хорошо позаботится, но очень не хочу оставлять Восхода, – сказала Джил.

– О, послушай, моя дикая голубка, – Саламандр плотно завязывал седельные вьюки, – все парни в королевских конюшнях будут сдувать с него пылинки. Если повезет, мы быстро вернемся.

– Сомневаюсь, что нам так повезет.

Саламандр замер и уставился на нее. Они сидели в гостиничном номере, их имущество было упаковано и лежало рядом.

– Что? Ты думаешь…

– Я не думаю, – он многозначительно вздохнул. – Я просто пытался тебя утешить.

В дверь негромко постучали и, не дожидаясь приглашения, в комнату широкими шагами вошел Блейн. Его сопровождали двое слуг, которые тут же подхватили пожитки.

– Галера готова, – объявил Блейн. – Я провожу вас на причал.

– Ваша светлость очень добры, – Саламандр ему поклонился. – Как и наш сеньор.

– Король? Я выяснил – точнее, моя жена выяснила – почему именно Савил из Каминвейна участвует в этом деле. Его младший брат имеет кое-какие права на Аберуин.

– Правда? – удивилась Джил. – Я никогда не слышала, чтобы леди Ловиан его упоминала.

– Это не та проблема, о которой стала бы беспокоиться моя тетушка. Видите ли, у отца Родри были две незаконнорожденные дочери. Брат Савила женился на одной из них.

– Две дочери? – вставил Саламандр. – Подумать только! О… да, конечно. Ты имеешь в виду гвербрета Тингира?

– А кого еще?

Джил незаметно пнула Саламандра.

– Никого, ваша светлость, – Саламандр быстренько исправил оплошность. – Я просто забыл имя гвербрета. Трудно держать в памяти все родословные благородных семейств.

– Вот, – Блейн бросил Саламандру вышитый матерчатый кошель. – Только разумно используй эти деньги.

Насвистывая себе под нос, Саламандр взвесил кошель в руке, в нем приятно зазвенели монеты.

– Судя по весу и звуку, ваша светлость, здесь должно быть много золота.

– Столько, сколько я мог собрать. Но учти, я надеюсь получить эти деньги назад от шалопая-кузена, после того, как он вернется в Аберуин.

Хотя говорил он легкомысленным тоном, Джил слышала напряжение в голосе Блейна. Не исключено, гвербрет раздумывал, не разорится ли он, так и не добившись цели. Джил снова почувствовала, как на нее давит вес правления, как обволакивает ее паутина обязанностей и интриг, которая затягивает даже таких людей, как Блейн и Родри. В этом клубке легко погибает любовь. Саламандр отвесил гвербрету утрированно почтительный поклон.

– Мы сделаем все возможное, чтобы защитить вложение денег вашей светлости, – он щелкнул длинными пальцами, и кошель исчез, как будто провалился в никуда.

На закате длинные тени наполнили петляющие улицы. Когда путешественники добрались до деревянных верфей, расположенных в южной части города, небо стало бархатисто сине-серым. Над травянистыми берегами реки смелые ласточки то пикировали вниз, то кружили высоко. На некотором удалении от множества барж и яликов стояла королевская галера, длинная, с низкой осадкой, узкая, чем-то напоминающая ласку. У каждой уключины горел красный щит с королевским золотым крылатым драконом, а сидевшие на веслах люди были одеты в белые рубашки, расшитые плетеными узорами и гербами с виде крылатого дракона.

– Отборные люди короля? – Саламандр вопросительно приподнял бровь.

– Да, – кивнул Блейн. – Хотя не могу тебе сказать, ради кого делает это наш сеньор – ради Родри или ради меня.

– Король ведь не хочет, чтобы в Элдисе началась война? – спросил Саламандр. – Если Родри не вернется, то война начнется непременно. Каждый клан будет обвинять другие в убийстве законного наследника и требовать дан себе.

– Уверен, наш сеньор знает это не хуже тебя, – тем не менее, Блейн говорил слегка напряженно, возможно даже испуганно. – Я не знаю всех его мыслей, гертсин.

При виде Блейна капитан галеры спрыгнул на причал и поспешил к ним с поклоном. Пока слуги загружали пожитки на борт, Джил отвернулась и наблюдала за плавно текущей рекой. Девушка в отчаянии пыталась найти Родри при помощи дальновидения, но ее нетренированное сознание ничего ей не показывало. Внезапно она ощутила страх и непроизвольно вскрикнула.

– Что такое? – спросил Саламандр.

– Перрин. Он рядом.

– Я это знаю.

Джил резко развернулась, словно ожидая увидеть его в толпе, но там никого не оказалось, кроме нескольких любопытных прохожих и портовых рабочих. Тем не менее, ей почудилось, будто на бархатистом небе она увидела длинное туманное щупальце, которое тянется вниз, к ней. Саламандр тоже его увидел. Когда он поднял руку и пробормотал несколько слов, щупальце исчезло.

– Да, он в городе. Мадок им займется, Джил. Ни о чем не беспокойся.

– Когда мы сможем наконец сесть на это судно и убраться отсюда?

– Прямо сейчас. Вон капитан уже зовет нас на борт.

* * *

В тот же день Перрин остановился сразу за южными воротами города. Только мгновение назад он чувствовал близость Джил; а теперь внезапно след остыл. Серый в яблоках конь нетерпеливо бил копытом и тряс головой. Стоило Перрину заехать в большой город, как серый чуть не запаниковал. Перрину потребовалось приложить все свои умения, чтобы успокоить его.

– Эй, ты! Ты заезжаешь или уезжаешь? Время закрывать ворота.

Перрин повернулся и увидел двух городских стражников, которые спешили к нему. Один из них нес факел. В напоминающем пещеру проходе в стене уже стало довольно темно.

– О… э-э… ну… думаю поехать в город.

– Тогда не просто думай – двигай, парень!

Перрин послушно повел коней к внутренним воротам, а стражник высоко поднял факел над головой, чтобы осветить лицо путника.

– А тебя случайно зовут не лорд Перрин из Алобри?

– В чем дело?

Стражник с факелом громко свистнул три раза. Другой схватил Перрина за плечо левой рукой, а правой резко ударил кулаком в живот. Он действовал так быстро, что у Перрина не было времени уклониться. Он согнулся, испытывая позывы к рвоте, и тут подбежали еще двое. Они выхватили поводья из его беспомощных пальцев.

– Хорошая работа! Схватили как раз того хорька, который нужен лорду Мадоку.

– Этот тип говорит, как полоумный. А лорд Мадок предупреждал, чтобы ждали такого. Да и откликнулся на имя «Перрин». Значит, он.

Мир все еще плясал перед глазами Перрина, но он заставил себя поднять голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из стражников роется у него в седельных вьюках. Издав победный крик, стражник достал самодельное клеймо. Когда Перрин слабо попытался дотянуться до него, его ударили по лицу.

– Не дергайся, конокрад. Последнее, что осталось припечатать этому клейму, так это твой смертный приговор.

Они разоружили его, связали руки за спиной и толчками и пинками погнали по улицам. Немногочисленные прохожие останавливались посмотреть, они глумились и насмехались над Перрином, когда стражники объявляли, что это конокрад. В одном месте они встретили стройного молодого человека в клетчатых бриггах. За ним следовал паж с факелом.

– Конокрад? – спросил молодой лорд. – Когда вы собираетесь вешать его?

– Не знаем, лорд. Вначале состоится суд.

– Несомненно, я о нем услышу. Видите ли, моя любовница очень любит смотреть, как вешают. – Он заговорщически подмигнул стражникам. – Она находит это… ну, скажем… возбуждающим. Поэтому я вожу ее на все казни.

Наконец они добрались до караульного помещения, расположенное у подножия королевского холма, и передали Перрина дежурным. Стражник, который первым его узнал, остался, чтобы сопроводить пленника на территорию дворца. К тому времени Перрин достаточно пришел в себя, чтобы почувствовать ужас: они собираются его повесить. Нет смысла врать королевским чиновникам; для приговора достаточно самодельного клейма. В одно мгновение Перрин почувствовал грусть – ведь он никогда больше не увидит Джил. И все же в глубине души он был слишком напуган, чтобы беспокоиться об этом. Важно одно: он скоро умрет. Он отчаянно пытался взять себя в руки и встретить смерть, как подобает воину. Однако Перрин продолжал дрожать и обливаться потом. Стражники заметили это и засмеялись.

– Тебе следовало думать о веревке, когда ты воровал лошадей, трусливый ублюдок. Ну, в повешении есть и кое-что приятное, парень. Когда петля затягивается, у мужчины кое-что твердеет… а потом он обливается семенем.

Они продолжали шутить подобным образом, пока, освещая путь факелами, тащили его между каких-то складских помещений и построек, которые окружали королевский комплекс со многими брохами. Перрин уже ничего не соображал. К тому времени, как его затолкали в крошечную камеру в длинном каменном здании, он больше не представлял себе, где север, и вообще не понимал, где находится.

Площадь камеры составляла восемь квадратных футов. На полу лежала довольно чистая солома и в углу стояло кожаное ведро, на котором сидели мухи. В двери имелось небольшое зарешеченное оконце, через которое из коридора проникал свет. Перрин стоял рядом с ним и старался подслушать, о чем говорят стражники. Но они отошли подальше, и он успел услышать только одно:

– Конечно, лорд Мадок интересуется конокрадами. Он ведь конюший, не так ли?

Затем они ушли. Внезапно Перрин почувствовал слабость в ногах. Он тяжело опустился на солому и закрыл лицо руками. Он оскорбил одного из могущественных королевских слуг. Он обречен. Перрин не представлял, сколько просидел так, прежде чем открылась дверь. Стражник протянул ему поднос с половиной буханки хлеба и парой кусков холодного мяса.

– Жаль, что нам пришлось забрать у тебя кинжал, парень, – его улыбку нельзя было назвать приятной. – Будешь грызть зубами, как волк, идет? Утром к тебе явится один из младших советников.

– Зачем?

– Конечно, чтобы рассказать тебе о твоих правах. Послушай, тебя схватили с неопровержимыми доказательствами твоей вины, но тем не менее, тебя все равно поведут в суд. Можешь пригласить кого-нибудь из родственников, чтобы защищать тебя. Просто скажи советнику, кого ты хочешь видеть, и они отправят к ним посыльного.

– Я не хочу, чтобы мои родственники знали. А боги, я лучше буду умирать медленно, по частям чем посмотрю в глаза своему дяде.

– Жаль, что ты не подумал об этом раньше, да? Ну, я уверен, что можно организовать все так, как ты хочешь. Не желаешь видеть здесь своих родственников, нет необходимости тратить время посыльных.

Тюремщик дал ему кружку эля и запер дверь. Перрин услышал, как он насвистывает, удаляясь по коридору. Хотя еда и питье неожиданно оказались приличными, Перрин ел только для того, чтобы чем-то занять время. Мысль о том, что Беноик и Нед узнают о его позоре, лишила его аппетита. Когда-нибудь они, конечно, все равно узнают. Хорошо бы они не приехали посмотреть на его казнь. Перрин вспомнил слова тюремщика о том, что он мог бы подумать о такой судьбе и раньше, и пролил несколько слезинок, соглашаясь со справедливостью этого замечания.

– Но я ведь на самом деле их не крал. Кони следовали за мной по доброй воле, ведь так?