Текст книги "Чары пленницы"

Глава 24

– Похоже, нынешний год будет урожайным, – заметил Коул, выезжая из ряда высоких стеблей верхом на коне. Гриффин ждал на утоптанной тропе, сидя на высоком жеребце, нетерпеливо бившем копытом по грязи.

– Да, все превосходно растет. Повезло, что весной было много дождей.

– Я видел отчеты, Грифф. В этом году ты опять ухитрился увеличить доходы, причем без дополнительных вложений. Снимаю шляпу, братишка. Ты лихо управляешь делами.

Гриффин засмеялся:

– Это не более чем выживание, но благодарю за похвалу. Ты проявил интерес впервые за долгие годы. Готов взять все на себя?

– Нет, черт возьми.

– Ты знаешь, что я не обижусь. Это твое право. Я только управлял делами, пока ты… был занят.

– Ты все такой же бескорыстный, благородный болван, каким был в детстве. Ты слишком добр себе во вред, Грифф. Не могу понять, как ты остался таким неиспорченным.

– Меня есть кому защитить. – Гриффин многозначительно посмотрел на Коула. – Тебя некому. Я обязан тебе за такое отношение, брат.

– Это звучит почти смешно, ты не находишь? – Гриффин засмеялся:

– Не почти, а чертовски смешно. А знаешь, что еще смешнее?

– Не догадываюсь, – протянул Коул, подозрительно глянув на брата.

– Кажется, ты раньше меня пойдешь к алтарю.

– Что с тобой?

– Со мной ничего, а вот с тобой определенно что-то происходит, брат. Ты нарушил данное себе обещание, а это на тебя не похоже. Совсем не похоже, – сказал он, улыбаясь, как кот. – Куда катится мир, если человек не может сдержать слово, данное себе! – Он драматично потряс головой.

– Я не прочь задать тебе хорошую трепку, щенок.

– А, но ты давно не практиковался, брат, а я научился отбиваться. К тому же собирается дождь, и я сегодня для разнообразия предпочту не валяться в грязи. Что скажешь?

Коул покачал головой, глядя на настырного братца:

– Я скажу, что жду не дождусь, когда какая-нибудь женщина заставит тебя скрести пол своим колючим языком.

– Боюсь, с тобой это случится раньше. – Гриффин рассмеялся собственному ехидству.

Его смех раздражал Коула не меньше, чем первые тяжелые капли дождя. Ответить он не успел – Гриффин пришпорил коня и галопом поскакал в сторону конюшни. Но Коул и не собирался с ним спорить. В последнее время ему было все труднее сохранять недоверчивость. С каждым новым открытием, которое он делал в отношении Бейли, он все больше понимал, что она не такая, как все.

Обещание он дал, кажется, вечность назад – и не был уверен, что хочет его сдержать.

Через полчаса Коул и Гриффин вышли из конюшни и пошли на кухню просушить чулки и сапоги. Тесса стояла возле каменной раковины и чистила картофель, другая служанка тащила из печи горячий хлеб.

– О, мастер Гриффин, как я рада, что вы вернулись! Мисс Бейли в гостиной, я думаю, вам надо прямо сейчас идти к ней!

– В чем дело, Тесса? – тихо спросил Коул. Пока Коул и Гриффин росли, Тесса хлопотала над ними как клуша, и, став взрослыми, они всегда понимали, когда она в расстроенных чувствах.

– Мисс Бейли говорит, что все хорошо, но выглядит очень встревоженной. Этот джентльмен, что зашел сегодня, – я слышала, как он сказал, что заберет мисс Бейли! Он…

Не дослушав, Коул рванул на себя дверь и кинулся к главному дому. Он вошел через задний вход, неслышно, босиком, завернул за угол, воображая ужасную картину: Дракон душит Бейли огромными руками. Он сломает ей шею раньше, чем Коул их найдет, он убьет ее раньше, чем Коул до них доберется!

Он побежал, разбрызгивая дождевые капли по стенам и мебели. Добежав до гостиной, он резко остановился и влетел в комнату, тяжело дыша и предполагая увидеть своего врага.

– Черт возьми, что здесь происходит? – заорал он – и смутился. Этот человек не мог быть Драконом. Он чуть старше подростка.

– Коул! – Бейли встала, на ее красивом лице отразилось ошеломление, недоверие. Никаких повреждений на ней не было видно, разве что он напугал ее до полусмерти. – Что с тобой?

– Ничего, – сказал Коул, отводя с лица мокрые волосы. – Дождь. Ты кто? – накинулся он на незнакомца, не заботясь о манерах. Он встал перед Бейли, загородив ее собой.

– Ах, Коул, можно поговорить с тобой наедине?

– По-моему, в этом нет необходимости.

«А, так кроткий паренек на диване все-таки умеет разговаривать», – подумал Коул.

– Что здесь происходит? – потребовал ответа Гриффин, врываясь в комнату и держа обеими руками пистолет.

– Гриффин, вы не против? Мне надо поговорить с Коулом, – взмолилась Бейли.

– Нет!

– Нет! – одновременно прокричали Коул и незнакомец.

– Ты его знаешь? – Коул с подозрением смотрел на молодого человека. Незнакомец сверлил его взглядом, расправив плечи, словно готовясь к драке.

– По-моему, Бейли, лучше начать с нас, – сказал Гриффин и подошел к гостю, протягивая руку. – Я Гриффин Лейтон. Это насупленное чудовище – мой брат Коул. Добро пожаловать в Роузгейт.

– Меня зовут Джеймс Фултон. Я приехал забрать Бейли домой, – сказал он, глядя на Коула так, будто тот был гнусным похитителем.

– Вот как? – Коул скрестил руки на груди. – И как ты думаешь прошмыгнуть мимо меня?

– Почему прошмыгнуть?

– Потому что она никуда не пойдет… приятель.

– Вы не можете держать ее против воли. К тому же я привез деньги – первую выплату за вашу помощь на пиратском острове. Скоро у меня будут остальные.

– Она здесь находится не против своей воли.

– По-вашему, сэр, я ошибаюсь? – Джеймс выпятил грудь.

Бейли обошла вокруг Коула, встала перед ним, в глазах горело чувство, которое он не мог определить.

– Пожалуйста, давай поговорим наедине, – прошептала она, стиснув руки. Коул собрался вывести ее из комнаты, но его настиг писклявый голос Джеймса:

– Она мне написала и умоляла приехать и забрать ее от вас. Именно это я и намерен сделать. Бейли, пошли. До отъезда поживем в Уильямсберге. Я не позволю тебе остаться тут ни на минуту.

– Ты не позволишь? – прогремел Коул. – Дай-ка, я кое-что тебе проясню. Бейли не свободна, чтобы ехать с тобой. Она принадлежит мне. Хоть ты уверен, что она с тобой обручена, на самом деле я ее купил на невольничьем рынке в Нью-Провиденсе, и с того момента она моя собственность. Пока я не решу, стоит ли продавать ее тебе, у тебя нет на нее прав. На этом твои дела здесь закончены.

Бейли вырвала руку – до этого Коул не осознавал, что держит ее за руку, настолько был поглощен желанием прогнать этого парня из Роузгейта, как можно дальше от Бейли. Злость и боль жгли ему сердце. Он не мог смириться с тем, что она написала Джеймсу, он думал, она простилась с этой мыслью еще на Лочинваре. Он думал, что она счастлива с ним. Какой же он дурак! Правда была так очевидна сейчас, когда она стояла перед ним, сжав кулаки, с нескрываемой злобой на лице. Она его ненавидела. С ним она просто убивала время, дожидаясь, когда за ней приедет этот мальчик.

Ну и черт с ней! Предательница. И черт с ним самим, что такой тупица. Но пока верх за ним. Он ее владелец, с этим она ничего не поделает. Она никуда не поедет с Джеймсом Фултоном, пока он, Коул, не использует ее, как собирался.

– До обеда побудь в своей комнате, – приказал он Бейли.

Она ахнула и выскочила за дверь. Джеймс брызгал слюной в другом конце комнаты, глядя, как злобная усмешка расползается по лицу Коула. Гриффин молча стоял рядом с Джеймсом и умоляюще смотрел на брата, но тот был слишком зол, чтобы отступать. Он чувствовал себя одураченным и преданным, а с этими чувствами он умел разбираться. Впервые за последнее время он знал, как реагировать.

– Напрасно Бейли не сообщила вам, что я не спешу с ней расстаться. Вы зря проделали долгий путь. Но, по крайней мере, прошу вас пообедать с нами перед тем, как отправитесь восвояси, – холодно предложил Коул.

– Я… я не успел снять жилье, но благодарю за гостеприимство. Я останусь на обед, чтобы мы могли прийти к соглашению. – Было видно, что парень чувствует себя крайне неловко.

Коул посмотрел на брата, потом бросил на Джеймса предупреждающий взгляд и вышел.

Обед тянулся целую вечность. Никогда в жизни Бейли не чувствовала себя так скверно. И так противоречиво. Когда она посылала письмо, она была уверена, что хочет домой, что с Коулом у нее никогда не будет спокойной, безопасной жизни. Она злилась зато, что он заставил ее поверить, что распрощался с планами мести, хотя и признавалась себе, что он никогда ничего похожего не говорил, она сама сделала неверные выводы.

Она сама допустила, чтобы Коул вошел в ее сердце, отдалась ему, а потом и вовсе лишилась рассудка: вообразила, что будет с ним жить – просто потому, что очень этого хотела, а когда он разрушил ее мечты, второпях отправила письмо Джеймсу.

Правильнее всего было сразу же уехать с Джеймсом, как только она его увидела. Мир Коула не для нее – мир ненависти, горечи и разрушения. А она так о нем заботится, что не вынесет, когда его убьют из-за его кровожадности.

Она отпила вина, чтобы успокоиться. Разговор получился вполне цивилизованный благодаря Гриффину, который умел очаровать любого, и Джеймс не стал исключением. Когда друг детства начал распинаться о планах на свадьбу, Бейли едва взглянула на него. Она знала, что никогда не выйдет за него замуж, но объяснение решила отложить до более приватной обстановки. Джеймс говорил так, как будто ничто не препятствовало ему уехать с Бейли, но она слышала жестокие слова Коула так же отчетливо, как церковный звон: он ее не отпустит.

– Джеймс, я… э-э… я не знаю, когда смогу вернуться домой. Мои долги Коулу больше того, что я могу заплатить. Потребуется время…

– Ты свободна уехать, Бейли, – резко и холодно прервал Коул.

– Простите?

– Я решил, что завтра ты с Джеймсом уедешь.

Даже если бы он ее ударил, и то не мог бы поразить больше.

– Завтра?

– Что тут удивительного? Капитан Лейтон согласился простить твой долг. Мы сможем пожениться, как только приедем домой. Я понимаю, как тяжело тебе было потерять Адама и отца, так что чем скорее мы поженимся, тем лучше.

Бейли посмотрела на каменное лицо Коула, потом на Гриффина, который вилкой выковыривал малину из торта. Джеймс не замечал траурного настроения участников обеда и без умолку болтал за десертом и кофе. Бейли мало ела, не прикоснулась к торту, она старалась понять, что произошло между Коулом и Джеймсом за время ее отсутствия. Или хотя бы такую простую вещь: Коул был непреклонен в том, что воспользуется ею для поисков Дракона – почему он сейчас передумал?

– Появились известия о Драконе? – спросила она. Коул не ответил.

– Этого бандита ловит весь Бофорт, – сказал. Джеймс. – Теперь поимка пирата – всего лишь вопрос времени. Бейли, ничего не бойся, я тебя защищу. Думаю, мне пора. Завтра я за тобой заеду с самого утра.

– Джеймс, вам нет необходимости уезжать, пожалуйста, будьте нашим гостем на эту ночь, – сказал Гриффин. – До Уильямсберга далеко даже по реке.

У Бейли встал ком в горле. Она посмотрела на Коула, от его взгляда ей стало холодно. Так он смотрел только в первый день, когда она напала на него, а он пригвоздил ее к палубе.

– Оставайтесь. Тогда утром не будет задержки с отъездом, – добавил Коул, не отрывая глаз от Джеймса.

В тяжелой тишине послышался кашель Гриффина – он старался отвлечь внимание от ругательства, сорвавшегося с губ Бейли. Она резко встала, отшвырнула салфетку и вышла, на прощание выпустив злость:

– Если б можно было ехать в темноте, я бы с радостью отправилась сейчас же, но, к сожалению, придется ждать утра. Доброй ночи, Гриффин. Я никогда не забуду вашу доброту. Спасибо.

Джеймс пошел проводить ее до двери, неловко поцеловал руку.

– Отдохни как следует. Я с нетерпением буду ждать завтрашнего дня.

– Как и я. – Она резанула взглядом Коула, который в молчаливом тосте приподнял бокал с вином.

Бейли развернулась и кинулась бежать вверх по лестнице, пока не рассеялась злость и она не выставила себя перед всеми полной дурой.

Бейли захлопнула дверь спальни и дала волю слезам, которые душили ее все время обеда. Какая же она дура! Опять размякла! Неужели она так ничему и не научилась? Месть для него всегда будет значить больше, чем она! Почему она никак не усвоит это своей тупой головой? Почему позволила себе надеяться, что он изгонит ненависть из души и заменит ее любовью?

– Идиотка! – шипела она, молотя кулаком по подушке. Потом спрыгнула с кровати, вытерла слезы и стала собирать свои немногочисленные пожитки.

Но зачем было трудиться проводить с ней так много времени в Роузгейте? Зачем все эти пожатия рук, поцелуи? Зачем каждый вечер он сидел с ней на террасе, глядя на звезды и слушая трели цикад? Зачем каждую ночь он стучался к ней в дверь и спрашивал, не надо ли ей чего-нибудь?

Что означали все эти знаки внимания?

И самое важное – почему вдруг он оборвал единственную ниточку связывавшую его с тем, чего он желал больше жизни?

– Не может быть! – выдохнула она.

Она ошиблась, полагая, что он может ее отпустить. Теперь она понимала, что он будет держать ее столько, сколько ему надо, она связана этими нелепыми бумагами, в которых говорится, что она его собственность, и он сказал, что ничто на свете не может отменить этот факт. Как именно он решит ее использовать, еще вопрос, но она точно знала, что он не упустит такую возможность.

Он что-то задумал, она чувствовала это так же ясно, как мурашки у себя на руках.

Она расхаживала по комнате, пока часы внизу не пробили час. Она переоделась в ночную рубашку, села к туалетному столику и расчесала волосы, глядя на свое отражение с красными от слез глазами. Бесполезно. Сколько бы она ни билась, ей не изменить Коула. И несмотря на доводы рассудка, она твердо знала, что и не хочет его менять. В нем столько упрямой решимости, которой она восхищается, столько мрачного своеобразия, которое она научилась ценить. Отбросив изъяны, она узнала его с другой стороны, а он даже не знает, что показал ей. Таков Коулби Лейтон, которого она полюбила.

Вот она, правда. Бейли смотрела в голубые, мокрые от слез глаза и видела в своем лице то, что отрицала долгое время: она его любит.

Она любит Коула больше всего на свете. Она слишком много страдала от потерь, ее сердце не выдержит, если придется потерять и его. Больше всего, даже ценой своей жизни, Коул хочет выследить Дракона, и она не может просить его отказаться от мести ради нее.

Значит, ей придется уехать.

Сейчас она не будет думать о будущем. Она подумает об этом потом, когда тепло в душе сменится холодом, когда потускнеет память о Коуле.

Бейли потерла глаза, сделала несколько успокоительных вдохов, последний раз провела щеткой по волосам и забралась на кровать. Она была измучена, но спать не хотела. Это была ее последняя ночь под одной крышей с мужчиной, которого она любила, и хоть она знала, что это неправильно, она хотела, чтобы ночь продолжалась вечно.

У Коула раскалывалась голова от мыслей о Бейли. И все равно он не мог забыть о ней. Вечером он напился, но, по крайней мере, сохранил достаточно рассудка, чтобы дождаться, когда этот Фултон вернется, и до того не утонуть в бутылке. Гриффин оставался с ним, но был слишком трезв, от него не было пользы. Его попытки уладить жизнь Коула так его раздражали, что он чуть не дал ему пинка под зад, но, к счастью, видя его настроение, Грифф ушел до того, как это случилось. Тогда Коул закрылся в кабинете с бутылкой виски, провел ночь в кожаном кресле, и под утро полупустая бутылка упала на персидский ковер.

Коул со стоном встал, разминая затекшие мышцы, подошел к окну. Закрываясь рукой от света, задернул темно-зеленые шторы, вернулся к креслу и провалился в него, потирая виски в надежде прекратить головную боль.

Ожили часы в холле, пробили семь раз.

Они должны были уехать на рассвете.

Она уехала.

Он поднял с пола бутылку и приложился к ней. От запаха виски желудок съежился, но Коул все равно сделал глоток и сморщился. Боль в голове несколько утихла, но память осталась нетронутой.

Сколько ему придется выпить, чтобы забыть о ней? Или он раньше умрет? Вряд ли, но все же нельзя дать этому случиться. У него есть ради чего жить. Ради мести. Он не может умереть, пока не отомстит. Для него это было главным всю жизнь.

Но теперь месть почему-то не казалась ему такой уж важной.

Бейли уехала, а он и понятия не имел, как будет себя после этого чувствовать. У него не было причин это знать. Он мог держать ее при себе на замечательно логичном основании: она его собственность, и все, и никаких эмоций.

Так было до вчерашнего дня, когда он согласился отпустить ее с Джеймсом. Он не отдавал себе отчета почему, просто что-то в зелено-голубых глазах его тронуло, он почувствовал, что неправильно будет удерживать ее. Она прошла через ад – и страдала не только от рук Дракона, отчасти Коул сам был причиной ее несчастий. Но он считал, что она все же стала счастливой. Неужели он ошибался и она не чувствовала той же легкости, что и он, когда они занимались любовью?

Конечно, он ошибся. Ошибся уже в том, что овладел ею. Она была невинна… и хранила себя для друга детства. Коул тогда выздоравливал после ранения, он воспользовался ее добротой, ее отзывчивостью. От него она получила первую физическую ласку после смерти семьи и потому уцепилась за него. Она позволила ему заняться с ней любовью, но если бы он не держал ее у себя против воли, она бы не поддалась. Она бы вернулась к себе в Бофорт и вышла замуж за молодого человека, который никогда не обращался с ней так грубо, как Коул.

Коул встал, сбросил сапоги и принялся расхаживать по комнате. Он чувствовал себя как зверь в клетке, который рвется на свободу. Но Коул жаждал вовсе не свободы, и пока ходил и алкоголь выветривался из головы, он начал понимать, чего хочет. Да, он хочет мести. Да, он обещал восстановить честь семьи. Он нестерпимо этого хочет. И все же есть то, чего он желает еще больше.

Бейли.

Но, зная, что она будет несчастна с ним, он ее отпустил. Он знал, что никогда больше ее не увидит. Теперь уже ничего не изменить. Он признал, что с Джеймсом ей будет лучше, а он… он будет выполнять обещание, данное убитому отцу.

– К черту ее! – прорычал Коул и швырнул пустую бутылку в дубовую дверь. Она разбилась, звон осколков вызвал острую боль в голове. Коул зажмурился, прижал ладони к глазам, дожидаясь, пока боль утихнет.

Открыв глаза, он увидел привидение и моргнул. Он моргал, тряс головой, стонал, но видение не исчезало.

– Ты пьян! – Несмотря на обвинительный тон, ее голос был бальзамом для души.

Бейли вошла в комнату, осторожно переступила через лужу виски и осколки стекла и закрыла дверь. Она была прекрасна, как весеннее утро. Золотисто-рыжие волосы были забраны назад, короткие пряди падали на прелестное лицо. На ней было синее платье, и глаза сверкали, как океанская глубина.

– Ты здесь, – сказал он севшим голосом.

– Да, я здесь. – То ли ее подвел голос, то ли у него со слухом не в порядке.

– Я думал, к этому времени ты должна была уехать уже далеко. Когда вы поедете?

– Я не поеду, – сказала она и сложила руки на груди, словно защищаясь.

Кажется, все-таки ему изменяет слух. Это становилось невыносимо. Коул пошел к письменному столу и плюхнулся в кресло, ожидая, что, когда поднимет глаза, видение исчезнет.

Она по-прежнему оставалась на месте.

– Очевидно, сейчас не время для разговоров, ты напился до полного идиотизма. Я зайду позже.

– Нет! Нет, останься. Просто я… У меня болит голова, но я способен разговаривать. Ты что-то сказала насчет того, что не уедешь…

Бейли прикусила губу и кивнула.

– Что ты об этом думаешь?

– Что я думаю? – Он понял, что это не видение, а Бейли из плоти и крови. Но это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, он не заслуживает того, чтобы она стояла перед ним. – Я думаю, что ты совершаешь ошибку.

Она опустила голову, но он успел заметить в ее глазах страдание. Коул ненавидел себя за трусость, из-за которой не мог сказать то, что хотел.

– Я тебя отпускаю потому что не буду использовать для поисков Дракона. Ты мне ничем не обязана. Твой долг оплачен с избытком.

– Я осталась не из-за долга. Я осталась, потому что не могу от тебя уйти. Осталась из-за того чувства, которое к тебе испытываю. – Бейли бессильно опустила руки, по щеке скатилась одинокая слеза.

Коул все еще чувствовал себя трусом, но в душе шевельнулась надежда. Ее слова осветили темноту, в которую он заключил душу на долгие годы. Он не знал, что делать. Но в одном был твердо уверен – ему дается второй шанс, и он не даст ей повода снова уйти от него.

– Что же это за чувство? – тихо спросил он, взял ее за руку и подтянул к себе.

– Я тебя люблю, – прошептала она. Глаза у нее сияли. – Ты не тот холодный, жестокий, пустой человек, каким я тебя считала при первой встрече. Ты прекрасный человек. Как бы ты ни старился спрятать свою лучшую часть… я ее всегда видела.

– Скажи еще раз. – Он услышал мольбу в своем голосе, ну и наплевать!

– Я тебя люблю, Коул. Я не могу уехать с Джеймсом. Я не хочу выходить за него замуж, никогда не хотела. Я знаю, что ты не разделяешь моих чувств, что ж… не важно. Только, пожалуйста, не отсылай меня…

– Все не так, Бейли! – Коул не дал ей закончить, рывком посадил к себе на колени, увидел дрожащую улыбку и поцеловал. Когда Бейли приоткрыла губы и застонала, он подумал, что умрет от желания.

– Ты… ты не отошлешь меня? – спросила она в промежутках между жаркими поцелуями.

– Ни за что!

Ответ воспламенил ее, Коул почувствовал, как напряглось ее тело. Она дернула завязки нижней рубашки, открыла груди его жадным поцелуям.

– Коул, прошу тебя…

Этого было более чем достаточно. Он осыпал ее поцелуями, она нетерпеливо дернула пояс бриджей, и он их быстро расстегнул. Она встала, он схватил ее за бедра, повернул к себе спиной и поднял юбки…

Она настоящая. Она здесь.

И она его.