Текст книги "Люди отряда «К». Диверсионный корпус немецких ВМФ во Второй мировой войне"

«Русские окопались в Померании, а наши части удерживали побережье острова Воллин со стороны, обращенной к суше. Часть реки, отделявшая остров от материка и известная под названием Дивенов,[10]10
  Дивенов – пролив между о. Воллин и Померанией.


[Закрыть] была перекрыта сохранившимся в целости мостом, за обладание которым обе стороны вели упорную борьбу. Противник имел явное намерение прорваться по этому мосту на противоположный берег и захватить плацдарм на острове. Что до немецких командиров в этом участке фронта, то для них мост был бесконечным ночным кошмаром, поскольку их войска на острове не имели возможности предпринять хоть что-то для их разрушения. Из-за трудностей, вызванных таким положением вещей, нам было дано указание подплыть к этим мостам и их уничтожить, что и было без промедления нами исполнено, причем мои люди не понесли при этом никаких потерь.

Второй из этих двух мостов соединял оккупированный Советами берег не с самим островом Воллин, а с другим, маленьким островом, лежащим между Воллином и материком. Этот остров удерживался нашими частями, причем командовавший там офицер оказался в чрезвычайно неприятном положении, поскольку его позиции были соединены мостом с окопавшимся совсем рядом противником, тогда как от своих главных сил он был отрезан куда более широким каналом, проходившим между его островом и островом Воллин. К тому же русские получили подкрепления и явно собирались атаковать.

В начале апреля я на катере „линзе“ отправился на оказавшийся под угрозой остров и явился к командовавшему там офицеру, в котором с удивлением узнал своего бывшего непосредственного начальника, руководителя школы морской зенитной артиллерии, о котором у меня сохранились весьма неприятные воспоминания. Он, как видно, меня тоже не забыл, как не забыл он, вероятно, и наших прежних с ним прохладных отношений. Когда я предложил той же ночью взорвать проклятый мост, доставлявший ему столько беспокойства, он пришел в сильное недоумение, посчитав мое предложение невыполнимым или по крайней мере приняв его за необычную форму самоубийства.

„Если только ваша попытка увенчается успехом, – сделал он мне странное предложение, – то вы будете вправе забрать себе из нашего находящегося на острове имущества все, что только пожелаете“. Я с благодарностью согласился, и мы перешли к обсуждению подробностей предстоящей операции.

Помощь со стороны этого местного начальника была для нас важна хотя бы для того, чтобы его солдаты в той части берега, напротив которой будут действовать наши люди, не приняли их по ошибке за вражеских диверсантов. Кроме того, следовало предпринять особые меры в пункте, где пловцы будут выбираться из воды. Пехотинцев в передовых траншеях было необходимо поставить в известность об операции. Там же должны разместиться наши товарищи из МЕК, которые будут помогать нам подняться вверх по берегу в укрытие, поскольку на противоположном берегу, всего в каких-нибудь 200 метрах, располагались неприятельские наблюдатели, которые, как нам вскоре пришлось узнать на собственном опыте, никогда не теряли бдительности.

После полуночи мы вошли в воду с находившейся выше по реке части острова и без всякого шума позволили течению снести себя на то относительно короткое расстояние, которое отделяло нас от моста. Все прошло гладко: мы без помех добрались до опоры моста, затопили „сигары“ и запустили их часовые механизмы взрывателей. При этом не произошло ничего непредвиденного. В тот момент опасная операция показалась нам детской игрой, потому что упорные тренировки непременно приносят пользу, причем боевым пловцам, возможно, даже чаще, чем кому бы то ни было другому. Вероятно, наша уверенность в себе сделала нас несколько беспечными, и мы вышли из воды совсем недалеко от моста. Проплыви мы по течению хотя бы еще десять минут, то наверняка смогли бы выбраться на берег никем не замеченными. Но около моста противник пристально наблюдал за малейшим движением у наших позиций.

Едва мы успели подняться на откос берега, как вокруг застучали по земле пули. С другого берега пустили сигнальную ракету, и русские моментально накрыли место нашей высадки огнем полевой артиллерии. По всей видимости, они заранее пристреляли свои орудия, чтобы пресечь любую попытку немцев подобраться к мосту. Им и в голову не могло прийти, что мы выберем для нападения на него совершенно иной путь, и тем более – что мы уже успели заминировать опору.

Укрывшись в какой-то грязной яме, мы перемазались с ног до головы, причем нам еще очень повезло – никто из нас не пострадал от вражеского огневого налета. Минуты через две стрельба прекратилась, и мы смогли осторожно отползти в глубь острова, подальше от опасной зоны, и отправились, в чем были, к местному начальству.

Тем временем из передовых траншей на германский командный пункт успели доложить об обстреле, который там и без того было слышно. Все присутствующие решили, что, как они и предполагали, нам, пловцам, не удалось добраться до моста и мы расплатились за свою попытку собственными жизнями. При нашем неожиданном появлении все от испуга схватились было за оружие, что неудивительно, принимая во внимание наше странное облачение, зачерненные руки и лица и покрывавшую нас с ног до головы грязь. Я рапортовал местному начальнику: „Операция завершена, в 4.17 утра мост взлетит на воздух!“

У меня была привычка – перед тем как включить часовой механизм взрывателя подводного заряда, я всегда замечал время по светящемуся циферблату моего специального подводного хронометра. А поскольку мы сами предварительно устанавливали задержку срабатывания, я всегда с точностью почти до секунды мог указать момент, когда должен произойти взрыв. Я никогда не ошибался, и это всегда производило сильное впечатление.

Начальник посмотрел на меня как на привидение и не нашелся что сказать в ответ. Но он был рад, что мы, по крайней мере, остались в живых после попытки нападения на мост, хотя, как мне показалось, и сомневался в истинности моего предсказания. С часами в руке он дожидался момента, который должен был засвидетельствовать нашу победу или поражение. Точно в 4.17 раздался взрыв, и мост рухнул.

На следующий день мои люди обшарили весь остров в поисках того, что нам стоило бы прихватить с собой. В итоге они нашли легковой автомобиль, мощный мотоцикл и двух свиней! Командир гарнизона с радостью позволил забрать все это с собой, как и дорогую, разукрашенную золотом трость, которую я выбрал для себя. Хотя и не без труда, нам все же удалось раздобыть транспорт для перевозки наших сокровищ в Альбек».

Во второй половине апреля русские перешли в наступление с занятого ими плацдарма на Одере, чтобы завершить с этого направления окружение Берлина и продвинуться как можно дальше на запад до момента, очевидно теперь уже очень близкого, когда Германия прекратит сопротивление. Именно в эти последние дни германские боевые пловцы подорвали еще несколько важных мостов через Одер, по которым русские переправляли свои штурмовые дивизии. В числе объектов их нападений были русские понтонные мосты в Ниппервизе и Фиддихофе.

Вечером 24 апреля четыре человека, назначенные для этой операции, готовились к выходу. Среди них был лейтенант Альберт Линднер, который уже участвовал в уничтожении одного из мостов на реке Орн после высадки союзников в Нормандии. Каждый из мостов должны были атаковать два человека с помощью двух пятикилограммовых зарядов. Предполагалось подплыть к мосту по течению, широко раскинув в воде руки и ноги, чтобы иметь больше шансов ухватиться за причальные тросы, которыми понтоны были закреплены за дно или берега реки. Далее следовало привязать к этим тросам веревки. Свободные концы этих веревок, с прикрепленными к ним минами, должны были оказаться прямо под понтонами. Таким образом можно было взорвать четыре секции, что было достаточно для того, чтобы мост распался и уплыл вниз по течению.

Так, во всяком случае, предполагалось по плану, но в первую ночь серьезное происшествие помешало выполнению намеченного. В полной готовности четверо пловцов сидели на передовой позиции у дамбы Одера к юго-востоку от города Шведт и уже надевали ласты. Еще четыре человека на небольшом расстоянии от них находились при минах, чтобы передать их пловцам, когда те войдут в реку. С противоположного берега русские вели редкий беспокоящий артиллерийский огонь.

Неожиданно вражеский снаряд – неизвестно, прицельный или пущенный наудачу – угодил прямо в один из приготовленных моряками зарядов, который детонировал и взорвался, произведя ужасные опустошения. Это был один из очень немногих случаев, когда отряд «К» понес на Восточном фронте потери убитыми и ранеными. У четверых пловцов, сидевших на земле на небольшом расстоянии от места взрыва, лопнули барабанные перепонки, и они не могли теперь отправиться на задание. Поскольку часовые механизмы оставшихся трех зарядов были уже взведены, их бросили в грязь за линией окопов, где они со страшным грохотом и взорвались в 5 часов утра.

Когда вечером следующего дня на место действия прибыла еще одна группа пловцов с четырьмя новыми зарядами, пехотинцы, громко проклиная все на свете, торопливо убрались подальше от этих дьявольских игрушек. На сей раз моряки старались переносить заряды, держа их как можно ближе к земле, и до времени не вынимать из укрытия. Опасный процесс переноски их к воде прошел для противника незамеченным.

С расположенного на возвышении наблюдательного пункта, находившегося позади германских окопов, в 5 часов утра можно было ясно видеть взрыв. Пилот разведывательного самолета, вылетевший на рассвете и ничего не знавший о проведенной операции, доложил по возвращении, что русские, вероятно, разобрали свои понтонные мосты в Ниппервизе и Фиддихофе…

Четверка пловцов, успешно выполнившая задание, не смогла сама доложить о его выполнении, поскольку в тот же день, вместе с частями, оборонявшимися в районе ниже плацдарма, где они высадились на берег, была взята в плен. Многие годы потом эти диверсанты мыкались по тюрьмам Восточной Германии, как обыкновенные уголовники. А ведь это были бойцы, единственное преступление которых состояло в том, что они бесстрашно атаковали врага и нанесли ему значительный урон.

На последних неделях апреля 1945 года «группа боевых пловцов „Ост“» должна была провести несколько особенно трудных и рискованных операций в районе порта Штеттина. Город еще оставался под контролем германских войск, но русские овладели высотами близ Альтдамма на дальнем берегу восточного рукава Одера и вели откуда обстрел города из многочисленных батарей. В одном или двух местах они уже продвинулись в район порта. В этом непостижимом лабиринте из пристаней, молов, товарных складов и каналов, где никто не мог с уверенностью сказать, кто скрывается за ближайшим углом – друг или враг, диверсанты из отряда «К» провели свои последние операции. К примеру, боцман Кюннеке был обнаружен и обстрелян русским часовым, когда работал с еще одним пловцом под мостом, который им предстояло уничтожить. Кнопка мины, отвечавшая за ее затопление, оказалась заклиненной. Течение не отпускало мину и угрожало утащить ее прочь. Обоим пловцам приходилось напрягать все силы, чтобы не допустить этого, и их ласты вспенивали воду. В этот критический момент советский часовой что-то заподозрил, перегнулся через перила моста и открыл огонь.

Спутник Кюннеке нырнул и отплыл подальше, чтобы надежнее себя обезопасить, и больше не показывался. Но Кюннеке был слишком озабочен возможным провалом операции в момент, когда успех уже был совсем близок. Налегая всем своим весом на мину, он безуспешно старался заставить ее погрузиться. Когда ее все же унесло, пловец еще долго оставался поблизости от моста, рассчитывая помочь своему напарнику, если того ранило. Тем временем стало светло, и Кюннеке спрятался в рубке речной баржи, пришвартованной к причаленной свае посреди какой-то заводи. Благодаря своей железной воле он ухитрился провести весь день без сна, поскольку заметил нескольких русских солдат, обыскивавших берега в поисках диверсантов. В течение последних недель русские на фронте, проходившем по Одеру, вели нечто вроде психологической войны с использованием множества громкоговорящих установок, обрушивая на германские позиции на противоположном берегу реки попеременно потоки то ругани и угроз, то льстивых увещеваний. Теперь, когда русским уже было известно, кто несет ответственность за непрекращавшиеся подрывы их мостов через Одер, они выкрикивали особенно яростные угрозы в адрес «черных речных бандитов», имея в виду, по всей вероятности, диверсантов из отряда «К». У боцмана Кюннеке, во всяком случае, не возникало ни малейшего желания попасть в руки органов контрразведки неприятеля.

В какой-то момент он заметил отвалившую от берега лодку, в которой находились четыре человека с автоматами на изготовку. Лодка направлялась к его барже. Он выждал, пока она не подошла почти вплотную, и тогда бесшумно соскользнул в воду с противоположной стороны баржи, где от взглядов врага его скрывала рубка. Он сразу же нырнул на дно, чтобы обезопасить себя от возможных выстрелов, и, прежде чем осторожно подняться на поверхность, отплыл под водой на достаточное расстояние. Вечером он вернулся к радостно встретившим его товарищам. Пловец, сопровождавший его к мосту, вернулся еще прошлой ночью и сообщил, что Кюннеке, вероятно, застрелен русским часовым.

Ночью 25 апреля последние германские части с боем покинули Штеттин. На следующий день советские войска заняли город и порт, но не нашли там ни одного германского солдата. И все же два человека остались в Штеттине, два человека, ставивших превыше всего свой солдатский долг и потому не имевших ни малейшего желания попадаться на глаза новым хозяевам города.

Назовем этих двух моряков из отряда «К» Манфред и Курт. Они сознательно остались в занятом противником Штеттине, который был их родным городом и где им был знаком каждый угол. Они намеревались уничтожать важные военные объекты за спиной у русских – план, получивший, после некоторых колебаний, одобрение штаба отряда «К». У них было четырнадцать дней на то, чтобы не торопясь подобрать надежные укрытия для оставленных в их распоряжении немалых запасов взрывчатки, боеприпасов и продовольствия.

Между западным рукавом Одера, на котором расположен Штеттин, и восточным рукавом реки лежит заболоченный луг, пересекаемый множеством каналов. Каналы как бы делят весь участок на множество островков, укрепленных защитными дамбами. Моряки зарыли свои запасы в нескольких местах на откосах этих дамб, а также в какой-то яме. В эту забытую богом местность никто никогда не забредал, и они могли без помех закончить свои дела, поскольку русские этот район тоже полностью игнорировали, контролируя его только своей артиллерией. Манфред, Курт и еще один бывший с ними моряк работали только по ночам, а в светлое время суток отдыхали. Этот третий человек, однако, исчез во время одного из выходов на разведку еще то того, как русские вошли в город, и они его больше никогда не видели.

Их укрытие находилось у берега рукава Мёльнфарт, на котором в Штеттине проходили состязания по гребле. Даже русские, захватившие город, проявили некоторый интерес к этому участку. Один раз у Манфреда и Курта произошла неприятная встреча с ними, когда они находились вне своей землянки, и прежде, чем успели укрыться, неожиданно снизился и с шумом пролетел у них над самыми головами разведывательный самолет. Возможно, в нем находился русский начальник, обозревавший с воздуха подведомственный ему район. Моряки инстинктивно сделали единственно возможное в их положении – сорвали шапки и с энтузиазмом замахали ими, приветствуя самолет. Опасная птица улетела, не проявив к ним заметного интереса.

В их снаряжение входило настоящее сокровище – высококлассный моторный катер. На вид весьма непрезентабельный, но снабженный великолепным двенадцатицилиндровым двигателем «майбах» и запасом горючего, достаточным для продолжительного путешествия. Катер назывался «Аристид» и предназначался для того дня, когда их «работа» здесь будет закончена, или на тот случай, если им придется досрочно уносить ноги. Они рассчитывали спуститься вниз по Одеру среди бела дня, вывесив напоказ на корме большой красный флаг, а с наступлением темноты как-нибудь прорваться к германским позициям, хотя и имели лишь самое расплывчатое представление о том, где эти позиции будут находиться к тому времени.

В бинокль им было хорошо видно правительственное здание на Хакен-Террас, над которым вот уже несколько дней развевался советский флаг. Примерно в это время, уверившись, что никто не проявляет к ним никакого интереса, они начали по ночам отправляться вплавь на поиски заслуживающих внимания объектов для атаки. Во время одной из таких вылазок, поздно ночью 8 мая, они очутились в самой гуще беспорядочного ружейного огня, который постепенно перерос в настоящий фейерверк, поскольку русские безумно палили в воздух из оружия всех калибров. Моряки ничего не могли понять.

11 мая они выбрали своей первой целью мост через Одер, по которому русские перевозили свои запасы. Естественно, они понимали, что их спокойному и безбедному существованию придет конец, как только уничтожение моста информирует русских об их присутствии. Однако диверсионную работу, ради проведения которой они и остались в Штеттине, рано или поздно надо было начинать. Взрывчатку они решили заложить спустя две ночи.

Но 12 мая события приняли неожиданный поворот. Когда они обшаривали соседний остров, на котором располагалась несколько заброшенных садовых домиков, ставни одного из них неожиданно раскрылись и из окна на них посмотрел какой-то штатский немец. Распознав в моряках военнослужащих, он в изумлении их окликнул, поинтересовавшись, что они здесь делают, принимая во внимание, что война уже несколько дней как закончилась.

Сначала Манфред и Курт не желали верить этому человеку, однако перед ними он обладал одним преимуществом – у него был радиоприемник. Человек пригласил моряков в свой крохотный домик, поскольку, как он им сообщил, этим вечером должны передавать по радио обращение адмирала Дёница к германскому народу.

– При чем тут Дёниц? – спросили они.

– Ну, потому что он теперь стал у нас чем-то вроде главы правительства, – ответил штатский.

– А что же с фюрером? – допытывались моряки.

– Он уже две недели как мертв, – ответил человек, покачав головой и раздумывая, уж не с луны ли свалились эти двое.

Только в этот момент до моряков дошло, что две недели – быть может, самые судьбоносные в мировой истории – прошли, не оставив и следа в их сознании. В их головах образовалась пустота – они прожили эти две недели здесь, но с таким же успехом могли находиться все это время на другой планете. Они содрогнулись от мысли, что едва не взорвали свой мост. Ведь им бы никто не поверил, случись им оказаться пойманными. Никто не стал бы обходиться с ними как с солдатами. С их глаз словно упала пелена, и они поняли, что бешеная стрельба, свидетелями которой они стали 8 мая, была странным способом русских праздновать свою победу.

В тот вечер два последних боевых пловца германского военно-морского флота прослушали радиопередачу и быстро воспользовались своим новообретенным знанием. Они сбросили с себя одежду пловцов-диверсантов и явились в облике обыкновенных гражданских лиц. Потом уничтожили все свое подводное снаряжение, но времени на то, чтобы достать из тайников взрывчатку, у них не было. И если никто с той поры так и не откопал эти заряды, то там, под землей, они и лежат до сих пор…

В 4 часа утра Манфред и Курт провели свой катер через густой туман к Штеттину, привязали его на пристани к причальной тумбе и с тяжелым сердцем вошли в лежащий в руинах родной город. Они были в числе первых, кто взялся за лопаты, чтобы убирать обломки с опустевших, разрушенных улиц. Им надо было начинать новую жизнь среди руин побежденной Германии.

Но отчаяния не было. Они выжили среди опасностей, которыми была наполнена жизнь боевого пловца, ведомые двумя звездами – мужеством и находчивостью. Для них и для всех их товарищей из отряда «К» эти звезды будут светить и впредь – все так же ярко.

Глава 12
Планы и операции отряда «К»

Как нам уже известно, адмиралу Гейе не удалось получить от германской промышленности то количество моделей вооружения, которые он считал необходимым для выполнения поставленных перед ним задач. В последний военный год германские заводы были загружены до предела своих возможностей и не могли удовлетворить запросы, поступавшие с этой стороны. Но собственные конструкторы и инженеры-кораблестроители отряда «К» не сидели сложа руки, а продолжали создавать чертежи и даже некоторое количество установочных образцов самых разнообразных новых малых боевых средств.

Оглядываясь назад, нельзя не прийти в изумление от оригинальности этих конструкций, созданных под давлением обстоятельств. В качестве примера можно взять изобретенный доктором Вальтером турбинный двигатель, использовавший для работы перекись водорода, конструкцию, позволившую сконцентрировать исключительно высокую мощность в предельно компактной двигательной установке. Уже только одна эта разработка открывала огромные возможности в разработке подводных лодок-малюток. Нет никакого сомнения в том, что, продлись война еще шесть месяцев, некоторые из новых вооружений могли быть применены в боевой обстановке и, вполне возможно, вызвали бы в стане противника большое замешательство, поскольку, что теперь для нас очевидно, наши враги в те дни не обладали сколько-нибудь эффективными средствами противодействия.

Другой многообещающей разработкой в области силовых установок был дизельный двигатель замкнутого цикла конструкции Отто, использовавший жидкий кислород. Его применение также значительно расширило возможности подлодок-малюток.

Здесь мы вынуждены ограничиться коротким обзором только тех вооружений, работа над которыми действительно началась, хотя ни одно из них и не было применено в боевой обстановке до самого окончания войны.

Во-первых, хорошо нам знакомые подлодки «бибер» и «зеехунд», уже испытанные в боевых действиях, были значительно усовершенствованы. Обе лодки были несколько увеличены в размерах и снабжены дизельным двигателем замкнутого цикла, который позволял им пребывать в погруженном состоянии значительно большее время и избавлял от необходимости полагаться на имевшие ограниченную емкость аккумуляторные батареи.

Самым поразительным из действительно новых разработок был, по всей вероятности, «зеетойфель» («морской дьявол»). Это была «карманная» подводная лодка-амфибия, одинаково чувствовавшая себя как дома на суше, на поверхности воды и под водой. Эта военная машина, будто сошедшая со страниц книг Жюля Верна, особенно привлекала к себе симпатии диверсантов из отряда «К», привыкших оценивать технику с точки зрения ее боевого применения за линией фронта неприятеля. Корпус этой лодки-малютки был поставлен на гусеничное шасси, а потому она не нуждалась ни в специальных устройствах для спуска на воду, ни в тяжелом автомобильном транспорте для перевозки, ни в дополнительной «береговой команде». Своим ходом она могла передвигаться по земле со скоростью 9 километров в час, а на воде развивала ход в 10 узлов. Она могла войти в море или выйти из него в любом назначенном пункте. Ее морское вооружение состояло из двух торпед, достаточных, чтобы отправить на дно корабль, или из двух мин. Для наземных действий лодка была вооружена пулеметом и огнеметом. И при всем том ее команда состояла всего из двух человек. Вообразите себе, что могла сделать пара предприимчивых моряков отряда «К», имей они в своем распоряжении столь многофункциональное боевое средство, как «зеетойфель», способное выходить на вражеский берег в заданной точке для уничтожения какого-либо объекта или просто стоять где-нибудь на изолированном пляже, в то время как команда отдыхает.

Экспериментальный образец «зеетойфеля» был в самом деле построен, но на испытаниях обнаружилась, что мощность дизельного двигателя недостаточна, а гусеницы слишком узки, так что он часто увязал в мягком грунте. Недоработки такого рода могут встречаться в любой новой конструкции, и нет сомнения, что они были бы устранены. Поточное производство новой подлодки наверняка началось бы до конца 1945 года.

Совершенно иной, но тоже очень интересной разработкой была «швертан» («касатка») – уменьшенный вариант подлодки Вальтера – подводная лодка, на которую, как известно, адмирал Дёниц возлагал надежды как на подлодку, способную играть свою роль в решительном перевороте в ходе морской войны. Подобно своей большой сестре, «швертан» обладала турбинной силовой установкой мощностью в 500 лошадиных сил, работавшей на перекиси водорода и позволявшей ей развивать в подводном положении скорость в 28 узлов. Поскольку «чудо-топлива» хватало только на 100 миль, в неприятельские воды ее следовало было буксировать с помощью обычной подлодки. Вооруженная двумя торпедами, она могла бы стать весьма эффективным оружием. Был построен только один ее прототип.

Самым маленьким и легким из новых боевых средств был «маленький дельфин», которого можно описать как подводный аналог штурмового взрывающегося катера «линзе». Он имел в длину менее пяти метров, весил две с половиной тонны и нес в своем корпусе заряд взрывчатки весом более тонны. Как и в случае с катерами «линзе», водитель должен был нацелить «маленького дельфина» на вражеский корабль. В последний момент он нажимал на рычаг, который выбрасывал его из кресла наружу, в то время как сама лодка продолжала двигаться к цели на заданной глубине. В противоположность «маленькому», «большой дельфин» был обычной двухместной подводной лодкой-малюткой с двигателем Отто и привычным вооружением, состоявшим из двух торпед или мин.

В конструкциях большого и малого «дельфинов» можно заметить существенное отступление от традиционных принципов. Эти обтекаемые суда имели облегченную конструкцию, в которой отсутствовали балластные цистерны и баллоны со сжатым воздухом. Для погружения и всплытия на поверхность они полагались исключительно на гидродинамическую силу рулей глубины. В результате сокращался вес и освобождалось их внутреннее пространство, что можно было с пользой употребить для различных целей. Кроме того, их конструкция становилась относительно более простой в производстве.

В идеале конструкторы стремились создать силовую установку, одновременно предоставлявшую возможность использования для движения в обыкновенных условиях на поверхности или под водой дизельного двигателя замкнутого цикла, а для движения в погруженном состоянии во время атаки и ухода от преследования – турбину Вальтера, работавшую на перекиси водорода. Была начата разработка подводной лодки-малютки водоизмещением 12 тонн, обладавшей такими возможностями. Она должна была иметь максимальную подводную скорость 30 узлов и запас хода в 1000 миль. Даже в наши дни такое оружие представляло бы в границах своего радиуса действия весьма серьезную угрозу для противника.

Что же до надводных вооружений, то разнообразие их новых типов было еще более значительным. В одной только категории скоростных торпедных мини-катеров на подводных крыльях, использовавших авиационные моторы большой мощности, было опробовано три типа – «заксенберг», «титген» и «циш». Эти легкие суда могли скользить над волнами со скоростью 55 узлов и были вооружены торпедами или подрывными зарядами.

«Зеедрахе» («морской коршун») разработки Дризена представлял собой два миниатюрных скоростных катера типа «гидра», соединенных друг с другом короткими несущими поверхностями-крыльями. Турбореактивный двигатель, установленный на крыльях, позволял этому аппарату развивать исключительно высокую скорость. Предполагалось, что такие суда будут налетать, подобно фантастическим морским чудовищам, на группы неприятельских кораблей и, выпустив свои четыре торпеды, уноситься прочь со скоростью, вдвое превосходившей скорость любого преследователя, двигающегося по поверхности воды. Эта разработка также не пошла дальше чертежной доски.

Еще один проект носил наименование «вал» («кит»). Разработка этого маленького скоростного катера прошла три этапа, причем «Кит-III» был даже запущен в серийное производство. Имея команду из четырех человек, он был вооружен двумя торпедами, двумя установками для пуска ракет и пулеметом. Двигатель мощностью 600 лошадиных сил обеспечивал ему скорость в 40 узлов.

Наконец, следует упомянуть «шлиттен» («сани») – вероятно, самый маленький из когда-либо построенных надводных торпедоносцев. Простота конструкции делала это суденышко очень удобным для массового производства. Оно было спроектировано по принципу катера на подводных крыльях с использованием идей инженера Венделя. Двигатель мощностью в 600 лошадиных сил давал ему возможность развивать очень высокую скорость, в особенности – после выпуска торпед.

Но довольно говорить о различных проектах. Если вспомнить, что самое первое из поступивших на вооружение отряда «К» боевое средство, управляемая торпеда «негер», имела скорость всего лишь 4 узла, что делало ее беспомощной жертвой любого преследователя, то становится предельно ясно, какой гигантский прогресс был достигнут всего за один год. Неизбежно возникает вопрос – что же стало со всеми этими разработками? В чьи руки попали «зеедрахе», «вал», «зеетойфель» и «швертван» и занимался ли кто-нибудь впоследствии их дальнейшим усовершенствованием? Такие вооружения несомненно могут найти себе место в обстановке атомной войны, когда многое будет говорить в пользу не больших и громоздких, а компактных средств уничтожения.

Обратимся теперь к оперативным проектам отряда «К» на последнем этапе боевых действий. Во время вторжения союзников во Францию германская военная разведка установила, что противник проложил бензопровод из Англии на континент для обеспечения регулярного снабжения топливом своих многочисленных механизированных частей. Надводные силы германского военно-морского флота не имели возможности действовать в проливе Ла-Манш. Но имелись ли какие-нибудь другие способы уничтожения этого жизненно важного трубопровода?

В штабе отряда «К» был разработан план использования для этой цели подводных лодок-малюток, которые должны были волочить за собой по морскому дну специальные крючья для обнаружения бензопровода, приблизительное положение которой было уже известно. За ними должны были следовать другие лодки-малютки с подводными пловцами, в чью задачу входило бы уничтожение трубопровода. Они должны были использовать для этого «ниполит» – подводное пластическое взрывчатое вещество, которое можно было обмотать вокруг трубы как гирлянду сосисок. Однако при дальнейшем рассмотрении этот план был отставлен, поскольку на обоих концах трубопровода противник наверняка имел аппаратуру для измерения давления, которая немедленно сигнализировала бы о любом повреждении трубы, которое можно было бы тогда очень быстро устранить. Необходимо было предпринять нечто более тонкое, и в отряде «К» возникла новая идея, реализация которой, как казалось, сулила значительно лучшие результаты.