Текст книги "Ужасы Фазбера. Подойди ближе"

Но Саманта всё равно заставляла Гретхен «учиться разным вещам». Даже платья в горошек против такого недостаточно.

Сьюзи знала, что Гретхен должна быть с ней. Сьюзи – единственная, кто её понимает. Она знает, что такое быть счастливой и веселиться в мире, который хочет, чтобы ты училась и получала хорошие оценки по разным предметам. Она не могла оставить Гретхен одну в каком-нибудь давно забытом тайнике. Почему Саманта её не слушала? Сьюзи протянула руку к книге, которую читала Саманта, и помахала ладонью прямо перед её лицом.

Саманта побелела и застыла. «О чём она думает?» – спросила себя Сьюзи. Она, конечно, могла спросить и саму Саманту, но та бы ей не ответила.

Иногда Саманта вела себя вот так, а иногда нормально. Их бабушка говорила: «Эта Саманта – её очень трудно понять. А вот Сьюзи можно читать, как открытую книгу». Если Сьюзи – открытая книга, почему Саманта не может понять, что́ пытается ей сказать Сьюзи?

Как помочь Саманте понять Сьюзи?

Саманта спрыгнула с кровати и аккуратно положила книгу на угол стола. Сев в белое кресло с прямой спинкой, она открыла ящик и достала чертёжную бумагу и карандаши.

Вот, точно! Может быть, Сьюзи сможет нарисовать картинку. Саманта увидит её и вспомнит о Гретхен.

Или, может быть, если Сьюзи нарисует картинку, она сама вспомнит, где спрятала Гретхен?

Сьюзи посмотрела на бумагу и карандаши. Саманта же поделится ими?

– Саманта, подойди, пожалуйста, – позвала её мама.

Замечательно. Сьюзи дождалась, пока Саманта выйдет из комнаты, потом стащила листок розовой бумаги и почти не использованный фиолетовый карандаш. Она плюхнулась на синий ковёр Саманты и улеглась на живот. Крепко схватив губами язык, Сьюзи начала рисовать. Ей понадобилось сосредоточить все силы, чтобы рисунок проявился на бумаге, но ей это удалось.

Она могла только рисовать. Если напишет записку, Саманта её не прочитает.

– Не рисуй слишком долго, – сказала мама в коридоре. – Я скоро приду тебя укладывать.

Сьюзи услышала шаги Саманты и торопливо закончила рисунок. Оставив его лежать на полу, она отошла к дивану у окна.

Свернувшись клубочком, Сьюзи выглянула из окна. Она не видела Оливера, потому что в окне отражалась ярко освещённая комната Саманты. Впрочем, она видела пару листьев, которые ветер поднёс к окну. Наклонившись к ним, Сьюзи поняла, что они принадлежат Айви, плющу, который рос на сетке над крышей террасы.

Сьюзи улыбнулась. Она вспомнила, как папа вешал на дом эту решётку. Мамин плющ, который Сьюзи, конечно же, назвала Айви[2]2
  Ivy – плющ (англ.) – Прим. пер.


[Закрыть], залез на стойки крыльца у парадного входа, и мама хотела его срезать. Сьюзи решила, что это будет очень грустно.

– А нельзя, чтобы Айви полез ещё выше? – спросила она.

Мама ответила:

– Ну, если бы у нас была решётка…

А сейчас Айви уже залез на самый верх решётки и пытался забраться в комнату Саманты. Может быть, хотя бы Айви удастся заставить Саманту говорить?

Саманта ворвалась в комнату и быстрым шагом пошла к столу. Если она хочет завершить рисунок сегодня, нужно поторопиться.

Но ещё не дойдя до стола, Саманта заметила что-то на полу. На полу не должно быть ничего, кроме ковра. Но сейчас на нём лежал кусочек розовой бумаги. Его не было там, когда Саманта уходила, она была в этом совершенно уверена.

Мама всё это время была с ней на первом этаже. Больше в доме никого нет.

А это значит…

Саманта не хотела смотреть. Если она посмотрит…

Она уже не торопилась завершить рисунок. Саманта долго-долго смотрела на розовый листок.

В конце концов она убедила себя, что лучше будет поднять его, чем оставить лежать здесь. Пока он лежит на полу, Саманта сможет придумать кучу самых жутких причин, почему он там оказался. А вот если возьмёт, то точно будет знать, что это.

Сьюзи всегда думала, что у Саманты нет воображения. Это неправда. Проблема была в другом: у Саманты воображения слишком много. Настолько много, что она может напугать себя до смерти одной-двумя мыслями.

Медленными, тихими шагами Саманта подошла к ковру. Она не сводила глаз с листка. Не могла даже сказать почему. Она что, думала, что он вскочит с пола и набросится на неё? И что он с ней сделает? Порежет палец острым краем?

Саманта один раз порезалась бумагой, когда была маленькой. Сьюзи заплакала, увидев кровь. А вот Саманта – нет. Да, было немного больно, но Саманте скорее было интересно. Как что-то настолько тонкое и непрочное, как бумага, может тебя порезать?

Когда Саманта подняла листок, она увидела фиолетовые каракули. Но когда она пригляделась к каракулям повнимательнее, то постепенно начала понимать, что они означают.

Рисунок состоял из трёх частей, словно комикс в газете.

Первая часть, с левой стороны, – изображение двух маленьких девочек. У одной волосы собраны в хвостик, у другой развеваются вокруг лица. Девочка с развевающимися волосами держала в руке что-то похожее на зеркало. Она протянула зеркало какому-то младенцу, парившему в воздухе, а другую руку простёрла к девочке с хвостиком. Между младенцем и девочкой стояла большая курица с острыми зубами и тянула руки. Что-что?

Вторую часть отделяла от первой вертикальная линия. Над домом, чем-то похожим на дом Саманты, светила луна. Девочка с развевающимися волосами уходила из дома, держа за руки ту же большую курицу. Затем ещё одна вертикальная линия и третий рисунок. На нём тоже была луна, дом и девочка с развевающимися волосами, которая уходит за руку с курицей. Но после третьего рисунка шла ещё одна линия: толстая, тёмная. Саманта видела, как кто-то водил карандашом туда-сюда, пока не получилась толстая косая линия. Саманта не понимала, что она обозначает.

Хмурясь, она посмотрела на картинку. Она сама её нарисовала, а потом забыла?

Ох, если бы только можно было в это поверить.

– Жаль, что ты не можешь просто поговорить со мной, – прошептала Сьюзи. – Я скучаю по нашим разговорам. Да, ты думала, что я говорю слишком много, но всё равно слушала. Я очень хочу, чтобы меня кто-нибудь слушал.

Она очень сердилась. Всё это напоминало Сьюзи игру в шарады. Однажды она играла в шарады на дне рождения своей подруги Хлои. Сьюзи нравились все игры, но шарады были не такими весёлыми, как ей хотелось. Она считала подсказки, которые пыталась показывать, совершенно понятными, но больше никто не понимал, что́ же она пытается показать. Её шарады никто не угадывал. Когда она пожаловалась маме, та ответила:

– Ты думаешь не так, как другие. Это хорошо. Ты просто супертворческая.

«Видимо, всё-таки недостаточно творческая», – подумала Сьюзи, разглядывая рисунок, оставленный на ковре.

Что ещё можно сделать?

Спрыгнув с диванчика, Сьюзи подбежала к столу Саманты. Сьюзи заметила, что Саманта приподняла голову, когда она проскочила мимо, но ничего не сказала. Когда Саманта ведёт себя вот так, в этом нет смысла. Да и вообще, Сьюзи хочет нарисовать кое-что другое.

Усевшись за стол Саманты, Сьюзи взяла листок бледно-жёлтой бумаги и чёрный карандаш и начала рисовать.

Саманта почувствовала слабый ветерок, но не хотела думать о том, откуда он взялся. А ещё она почему-то точно знала, что оборачиваться нельзя.

Саманта прикрыла рот рукой, чтобы не захихикать. Обычно она не хихикала. Ну, иногда папа её щекотал, и она всё-таки смеялась. Но на этот раз ей хотелось хихикать не из-за щекотки. Этот смешок пришёл откуда-то из перепуганных глубин души, тех, которые называют «истерическими». Папа часто обзывал маму истеричкой, прежде чем уйти насовсем. Саманте не хотелось быть истеричкой.

Она стала считать вдохи, как на терапии.

Раз.

Два.

Три.

Четыре.

Воздух в комнате Саманты стал густым и липким, как патока. Саманта не знала, из-за чего воздух может стать похож на патоку, но находиться в таком воздухе точно не стоит. Нужно отсюда выбираться.

Бросив рисунок там же, где нашла, она бегом бросилась к выходу. Но у двери она остановилась. На её столе что-то лежало.

Ещё один рисунок.

Саманта вздрогнула и отшатнулась, но не смогла отвести от него взгляд.

Как и первый рисунок, второй состоял из трёх частей. Первая часть: та же самая девочка с развевающимися волосами уходит от двери того же самого дома. От луны был виден лишь небольшой кусочек – примерно такой же, как Саманта видела вчера ночью. Вторая часть: та же девочка уходит от той же двери, но луна стала больше. Третья часть: девочки вообще нет. Только дверь и луна – ещё большего размера.

– Ты готова ко сну? – позвала мама Саманту.

Не обращая внимания на странный воздух в комнате, Саманта забрала рисунки и спрятала их под одеяло. Посмотрит потом, с фонариком.

Обычно Сьюзи ждала, пока мама уйдёт, чтобы забраться в кровать к сестре, но сегодня всё было иначе. Она не хотела терять ни секунды.

Свернувшись на краю кровати Саманты, который был ближе к окну, Сьюзи стала смотреть на забавный ритуал, который она проводила перед сном.

Сначала Саманта садилась за стол и писала абзац – хотя бы один абзац – в своём дневнике. Потом уходила в уборную и чистила зубы. Потом садилась на унитаз, а после этого выпивала полстакана воды.

– От этого же снова пи́сать хочется, – как-то вечером сказала Сьюзи сестре. Саманта лишь показала ей язык.

Выпив воды, Саманта четыре раза коснулась кончиков пальцев ног, а потом ровно пятьдесят раз причесала волосы. После этого она прошла к коробке с куклами, пожелала им спокойной ночи и только после этого легла в постель.

Само по себе ничего из этого забавным не было, но то, что Саманта делает это каждую ночь в одном и том же порядке, всё-таки было забавно. По крайней мере, для Сьюзи.

Сегодня ритуал чуть изменился: Саманта достала из ящика прикроватной тумбочки маленький фонарик. Забравшись под одеяло, Саманта сунула туда же и фонарик, смяв рисунки. Сьюзи слышала, как шелестит бумага, – Саманта запихнула их ещё дальше, а потом улеглась как спящая принцесса. А потом наконец сказала:

– Я готова, мам.

Сьюзи разглядывала лицо Саманты, пока они ждали маму. У Саманты на носу была маленькая родинка, примерно на полпути от кончика до переносицы. Сьюзи нравилась эта родинка. У Сьюзи родинки на носу не было, но ей казалось, что с родинками носы выглядят интереснее. А ещё ей нравился маленький шрам в виде галочки под правым глазом Саманты. У Сьюзи тоже был шрам, но он прятался под волосами на лбу.

Сьюзи заработала шрам, потому что делала то, что не должна была. Саманта тоже получила свой шрам, потому что Сьюзи сделала то, что не должна была.

Когда Сьюзи была маленькой, она любила всюду залезать. Больше всего ей нравилось залезать на перила террасы и обходить по ним весь дом. Она хорошо держала равновесие на перилах, но вот лезть вокруг столбиков, на которых держались перила, было довольно трудно – она не могла обхватить их короткими ручками. Она часто падала, обычно приземляясь на мамины клумбы и получая за это выволочку. Мама очень серьёзно относилась к цветам.

Однажды, когда Сьюзи отряхивалась от грязи после падения, Саманта сказала:

– Есть другой способ перелезть столбики.

– Это кто сказал?

– Я сказала.

– А ты откуда знаешь?

– Просто знаю, а ещё знаю, как это делать.

– Ну хорошо, покажи мне, – сказала Сьюзи.

– Нет. Мама сказала мне сюда не лазать.

– Ну и зачем ты тогда мне это сказала?

– Потому что есть способ получше.

– Но если ты не покажешь его мне, какая разница, есть он или нет? Ты просто корчишь из себя всезнайку.

– А вот и нет.

– А вот и да.

Девочки стояли рядом с жёлтыми бегониями, которые росли сбоку дома. Подбоченясь, они свирепо смотрели друг на дружку, почти касаясь носами. Хоть Сьюзи и была на год старше, она была совсем не выше сестры.

– По-моему, ты просто врёшь.

– Нет, не вру.

– Нет, врёшь.

– Нет, не вру!

Они уже кричали.

– Девочки, вы что, ссоритесь? – крикнула мама.

Она стирала что-то в доме, и Сьюзи хотелось, чтобы она стирала подольше и не мешала им играть. Она наклонилась к Саманте так близко, что они коснулись носами, и шепнула:

– Нет, врёшь.

Саманта скорчила свою пекинесскую гримасу и сказала:

– Ну ладно.

А потом она обошла Сьюзи и забралась на перила рядом с одним из столбиков.

У Сьюзи отвисла челюсть.

Саманта встала спиной к столбику.

– Видишь, надо обходить их лицом наружу, а не внутрь. Тогда вес твоей попы не стащит тебя с перил.

Саманта полезла вокруг столбика, но поскользнулась и упала лицом вниз прямо на клумбу. Сьюзи туда уже падала и просто пачкалась, а вот Саманта умудрилась ткнуться лицом в маленький колышек, к которому был привязан один из маминых клематисов.

Саманта потом долго злилась на Сьюзи – не только потому, что пришлось накладывать швы, но и потому, что её тоже отругали за то, что она полезла на перила.

– Это была её идея! – кричала Саманта, показывая на Сьюзи.

– Ты сама должна отвечать за свои поступки, – сказала мама Саманте. – Если ты чего-то не хочешь делать, не делай.

Она была права.

Например, сейчас.

– Нет, не эту сказку, – сказала Саманта маме. – Прочитай мне сказку о счастливом призраке.

Сьюзи улыбнулась. В последнее время эта сказка у Саманты стала любимой.

Мама попыталась было спорить, но потом вздохнула, взяла верхнюю книгу из аккуратной стопки на прикроватной тумбочке Саманты и села на край кровати.

Сьюзи очень хотелось сделать что-нибудь для мамы, которая стала такой бледной… нет, даже не бледной. Казалось, будто её кожа вообще становится невидимой. Сьюзи видела вены на мамином лбу, руках и ладонях. Они напоминали синих червяков.

Когда Сьюзи впервые увидела такие вены у пожилой женщины, она подумала, что это на самом деле червяки, и закричала. Тогда мама объяснила, что это за синие кривые линии.

– В высоком старом доме на вершине высокой старой горы высокий старый призрак парил над полом главного зала, – начала читать мама.

Сьюзи положила поудобнее подушку и легла ближе к Саманте. У Саманты перехватило дыхание, и она лежала неподвижно как бревно, словно её заколдовала злая ведьма.

Сьюзи фыркнула и откатилась обратно. Почему Саманта так злится на неё?

– Высокий старый призрак в высоком старом доме не был красавцем, – продолжила читать мама. – Но он был счастливым. Очень, очень счастливым призраком.

Сьюзи заметила, что у мамы глаза блестят от слёз. А мамин голос звучал сдавленно и надтреснуто.

– Продолжай, – сказала Саманта.

Мама снова вздохнула.

Она продолжила читать знакомую историю о призраке, который был счастлив, потому что сможет целую вечность жить со своей семьёй… а потом узнал, что целую вечность прожить с ними не получится, потому что они переезжают. На этом месте Сьюзи всегда становилось так же грустно, как и самому призраку. Она не могла представить, как они уезжают из этого дома. Кто будет ухаживать за Оливером?

Мама читала быстро и в конце концов добралась до той части, где призраку объяснили, что если он уйдёт из дома в особое место, где светит сверкающий свет и живут по-настоящему счастливые призраки, то никогда-никогда не расстанется с семьёй, куда бы они ни уехали. Здесь она стала читать гораздо медленнее и часто прокашливаться.

Сьюзи подумала, что жить в таком месте, где ты никогда не расстанешься с семьёй, очень хорошо. Ей нравилось быть с мамой и Самантой. Саманта, конечно, иногда действовала ей на нервы, но всё-таки она её сестра.

Когда сказка закончилась, мама встала и после недолгих колебаний пошла к двери.

– Хороших снов, – сказала она.

Сьюзи очень хотелось, чтобы мама обнимала и целовала их на ночь, как раньше. Но Саманта решила, что они для этого уже слишком большие, и, похоже, больше не давала маме себя обнимать. Мама решила, что Сьюзи в этом тоже согласна с Самантой – но это же не так.

Как только мама выключила свет, Саманта повернулась на бок.

– Спокойной ночи, Саманта, – сказала Сьюзи, но сестра не ответила.

Сьюзи пожала плечами и свернулась клубочком лицом к окну. Она посмотрела на маленький изогнутый кусочек луны, который светил в окно. Свет был недостаточно ярким, чтобы в нём можно было хоть что-то разглядеть, но достаточно, чтобы отбрасывать забавные тени. Две тени напоминали танцующих бегемотов, а ещё три, если смотреть на них вместе, – клоуна, едущего на лошади. Одна была немного похожа на…

Сьюзи закрыла глаза, прислушиваясь к дыханию Саманты. Интересно, поняла ли сестра рисунки? Саманта не сказала ни слова, когда прятала их под одеяло. Зачем она вообще их туда положила?

Снаружи, на крыльце, раздался тихий стук.

Что, уже?

Сьюзи ещё не хотела уходить. Она надеялась, что Саманта ещё раз посмотрит на рисунки. Она должна понять, что на них!

За стуком послышался тихий скрип – покачнулись качели на террасе. А потом снова шаги, к которым уже так привыкла Сьюзи: бум… тук… бум… тук…

Почему от этого звука у неё бегут мурашки?

Почему ей кажется, словно она должна знать, что там снаружи? Почему она чувствует, что обязана это знать?

Сьюзи отбросила одеяло и выбралась из кровати, словно что-то тянуло её из безопасного места. Похоже на магнитный луч – она видела такие в космических боевиках, которые любил смотреть папа. Она не контролировала себя. Она хотела остаться в приятной тёплой постели, но вместо этого вышла из комнаты и спустилась по лестнице.

Остановившись на нижней ступеньке, она увидела большую тень, проходившую мимо окна столовой. Когда тень прошла, Сьюзи пробежала в кухню и открыла заднюю дверь.

Она ждала.

Иногда Саманта приходила и хлопала задней дверью, и потом они возвращались в спальню. Но не сегодня.

Сегодня Сьюзи лишь стояла… и слушала, как шаги всё приближаются и приближаются. В последнюю минуту, перед тем как Чика вышла из-за угла, она закрыла кухонную дверь.

Она попыталась подняться обратно на второй этаж, но не смогла. Вместо этого ноги сами понесли её ко входу.

Прихожая в доме была очень большая, «торжественная», как называла её мама. Мама рассказывала Сьюзи, что давным-давно посреди прихожей стоял круглый стол. На столе всегда стояла ваза с цветами из сада, но мама убрала стол после того, как первые шаги Сьюзи превратились в дикие забеги: Сьюзи постоянно наталкивалась на стол и сбивала с него вазу.

«Она разбила семь ваз, прежде чем я наконец сдалась», – любила рассказывать мама. При этом мама из-за этого не злилась – почему-то даже казалось, что она счастлива.

Теперь же в большой прихожей лежал лишь багрово-синий плетёный ковёр. Сьюзи встала в центре ковра и стала ждать.

Когда тени на улице сдвинулись и силуэт, круживший вокруг дома, подошёл к входной двери, Сьюзи шагнула вперёд и открыла её.

Как и ожидала Сьюзи, за дверью стояла Чика, высокая, неподвижная. Свет фонаря играл на жёлтом теле Чики, и казалось, что аниматронная кукла дышит. Сьюзи посмотрела в розовато-фиолетовые глаза Чики. Её большие чёрные брови только что двинулись?

Сьюзи быстро опустила голову. Оранжевые ступни Чики стояли на коврике с надписью «добро пожаловать»; одна закрывала собой буквы «по», другая – «ва». Как и всегда, Сьюзи сомневалась. Но потом сделала то, что должна. Она протянула руку и дала Чике обхватить её своими жёсткими, холодными пальцами.

Чика повернулась и пошла к ступенькам, которые вели к заваленной листьями лужайке. У Сьюзи не было иного выбора, кроме как пойти за ней. Её тихие шаги присоединились к громкому стуку ног Чики. Листья громко хрустели под их ступнями, когда они ушли со двора.

Когда наступила тишина, Саманта прислушалась, чтобы удостовериться, что мама в своей комнате. Слушать пришлось очень внимательно, потому что толстые стены не пропускали тихих звуков. В конце концов она всё же услышала скрип маминой кровати. Подождав ещё несколько минут, она включила фонарик и забралась под одеяло, к рисункам.

Саманте, собственно, даже смотреть на них было практически необязательно. Она думала только о них с самого момента их появления. За это время она уже успела убедить себя, что на первой картинке изображены они со Сьюзи. Но что это обозначает?

Спрятавшись под одеялом как в палатке, она навела фонарик на рисунок с маленькими девочками.

Сначала Саманта подумала, что девочка с развевающимися волосами, Сьюзи, держит в руках зеркало, но потом быстро поняла, что это лупа. Лупа была похожа на ту, что папа держал у себя в ящике письменного стола в кабинете и иногда давал девочкам, чтобы они могли разглядеть что-нибудь во всех подробностях. Саманта не могла забыть, как впервые увидела кору Оливера в большом увеличении. Это был совершенно другой мир. Сьюзи, конечно, могла сколько угодно давать всем вещам имена, но вот Саманта предпочитала их изучать. Вот для чего она использовала лупу – для тщательного изучения. А вот Сьюзи с помощью неё охотилась.

После того как Сьюзи рассмотрела в лупу гусеницу, она решила поискать в траве «крошечных» насекомых. Она была уверена, что найдёт что-нибудь, чего ещё никто никогда не видел. Когда Саманта посмотрела в лупу на кору Оливера, Сьюзи выхватила её и навела на другую часть ствола.

– Может быть, мы найдём тут эльфов, – сказала она.

Так, значит, если Сьюзи держит в руках увеличительное стекло, значит, она что-то ищет.

Но что? Парящего младенца?

Ой. Нет, не младенца. В воздухе парила кукла.

Саманта нахмурилась. Если Сьюзи ищет куклу… У них пропала только одна кукла.

Это Гретхен. Сьюзи хочет её забрать.

Но что это за курица? Что она имела в виду? Саманта не понимала, что это за зубастая курица.

И что значит второй рисунок?

Саманта навела фонарик на второй листок бумаги. Всё было точно так же, как она запомнила: три части, на первых двух девочка с развевающимися волосами уходит из дома, на третьей нарисована только дверь, и на каждом рисунке луна становится чуть больше. Что это значит?

Может быть, растущая луна значит, что каждый рисунок означает разные дни? Например, сегодня, завтра и послезавтра.

Саманта задумалась – о сестре, кукле и луне.

И всё поняла! Выключив фонарик, она подумала: «Сьюзи придёт сюда ещё только две ночи».

Саманта была совершенно уверена, что права. Но курица…

– Для чего здесь курица? – прошептала она.

Сьюзи, конечно, ничего не ответила, потому что уже ушла.

Будильник разбудил Саманту ещё до восхода. К счастью, спала она чутко, так что даже негромкого сигнала хватило, чтобы разбудить её – но не маму. Маме трудно было уснуть, но когда она всё же засыпала, проснуться ей было так же трудно. Саманта однажды услышала, как мама рассказывает Джини, что засыпает только со снотворным. Из-за таблеток ей было очень тяжело по утрам, и Саманта быстро поняла, что до школы лучше с мамой не разговаривать.

Однажды Саманта забыла дома часть школьного проекта. Они с мамой и без того торопились, потому что мама проспала. Они наконец выбежали из дома, запрыгнули в машину, мама успела только доехать до конца подъездной дорожки, и тут Саманта поняла, что оставила кое-что в комнате.

– Мне надо вернуться, – сказала она.

Мама так резко ударила по тормозам, что голова Саманты дёрнулась вперёд и назад. Она подумала, что мама сейчас быстро подъедет назад к дому, но вместо этого мама опустила голову и стала биться лбом о руль, что-то шёпотом повторяя. Саманте показалось, что это звучит похоже на «Я так не могу».

Саманта ещё несколько минут пролежала в кровати, держа в руках будильник. Ей не нравилось рано вставать. Это Сьюзи всегда вскакивала и начинала играть ещё до восхода солнца. Сьюзи была похожа на папу; тот говорил, что лучшая часть дня наступает перед рассветом, когда всё находится «в состоянии возможности».

– Почувствуй этот воздух, – говорил он Саманте, когда всё-таки удавалось уговорить её встать пораньше. – Посмотри на этот розовый свет.

– Он такой милый, – пищала Сьюзи.

«Не настолько, чтобы ради него вскакивать в такую рань», – думала Саманта.

Этим утром, впрочем, Саманта встала не ради воздуха и не ради света. Она встала для дела.

У неё осталось всего два дня, чтобы найти Гретхен.

Она не знала, что будет, если она не найдёт Гретхен. Саманта не понимала, почему пропавшая кукла так важна её умершей сестре. Сьюзи ведь привидение… верно? Зачем привидению кукла?

Но это неважно. Сьюзи нужна кукла, и после того что с ней произошло, она заслуживает в этом любой помощи.

Саманта отбросила одеяло. Босые ноги обдало холодным воздухом, и по коже побежали мурашки. Она с трудом преодолела желание запрыгнуть обратно в кровать. Но она встала и закуталась в толстый, мягкий фланелевый халат. Саманта сунула ноги в кожаные мокасины, которые купила ей Джини (в отличие от Сьюзи, ей не нравились меховые тапочки в виде зверей), взяла одежду, заготовленную ночью, и на цыпочках прошла в ванную.

На крепком стульчике возле двери ванной стоял маленький нагреватель. Саманта включила его и постояла перед ним пару минут, чтобы согреться. А потом она провела укороченную версию своего утреннего ритуала и оделась.

Поняв, что́ значат рисунки Сьюзи, Саманта сначала попыталась не спать до тех пор, пока не подействуют мамины таблетки, а потом сразу отправиться на поиски Гретхен. Но мамина кровать всё скрипела и скрипела, а это значит, что мама спит ещё не очень крепко. В конце концов у Саманты уже начали закрываться глаза, и она поставила будильник на утро.

Закончив дела в ванной, Саманта отключила нагреватель и открыла дверь. В коридоре она встала на тёмно-зелёный длинный плетёный ковёр и задумалась. Где Сьюзи могла спрятать Гретхен?

Саманта посмотрела на закрытую дверь комнаты Сьюзи, потом покачала головой. Нет, там куклы точно не будет.

Когда Саманта и Сьюзи поссорились из-за Гретхен, Сьюзи жутко расстроилась. Она точно не спрятала бы куклу в своей комнате – там Саманта её легко бы нашла. А если она и в комнате, то Саманта будет там искать в последнюю очередь. Она не была в комнате Сьюзи с той самой ужасной ночи, когда…

Саманта прошла по коридору к лестнице. Если уж искать куклу, то с умом. Начать с самого низа, а потом постепенно продвигаться наверх. Да и вообще, на первом этаже меньше шансов, что она разбудит маму.

Бледно-жёлтый свет фонаря на крыльце пробивался сквозь хрустальное окошко на входной двери, доставая до лестницы. Пятна света выглядели зловеще.

«А почему хрусталь так называется? Он же не хрустит», – спрашивала Сьюзи, когда папа рассказывал им, из чего сделано стекло на двери.

Саманта улыбалась, спускаясь по лестнице. Сьюзи постоянно задавала такие вопросы. Саманта так и не могла понять, шутит Сьюзи или она просто такая глупая.

Спустившись на первый этаж, Саманта посмотрела по сторонам. Можно пойти или в столовую, или в гостиную. Кроме этих комнат и кухни, на первом этаже ещё были только маленький туалет и папин кабинет. Вряд ли кукла будет в них – там просто негде что-нибудь спрятать.

Она начала со столовой.

Эта столовая была как минимум вдвое больше тех, что Саманта обычно видела по телевизору. Со столовыми в других домах она сравнить её не могла, потому что не видела ни одной. У неё не было друзей. Когда Сьюзи была ещё жива, Саманту иногда приглашали на вечеринки вместе с сестрой, но после пары раз она перестала на них ходить. Вечеринки были глупыми и скучными, а другие дети частенько грубили.

Саманта потёрла лоб, чтобы прогнать воспоминания. Она нажала выключатель на стене, и неярко зажглась люстра над столом – большое металлическое кольцо с лампочками в виде свечек. Джини говорила, что люстра выполнена в «фермерском стиле», что было вполне логично.

Саманта прошла к большому резному буфету, стоявшему позади длинного тёмного обеденного стола, и открыла нижние двери. Там было много фарфора и хрусталя – блюда и бокалы, из которых они никогда не ели и не пили. Она заглянула за стопки тарелок и мисок, но Гретхен там не было.

Потом она прошла к длинному низкому шкафу в дальней части комнаты – Джини называла его «сервантом» – и открыла по очереди все отделения. Саманта нашла кучу подносов и ваз, но Гретхен там не было.

Она прошла к окну и открыла крышку дивана, одновременно служившего ларём для хранения скатертей и салфеток. Для верности Саманта хорошенько покопалась в столовом белье, но так и не нашла куклу.

Потом она пошла в гостиную. На улице послышался рёв мусоровоза, который опустошал контейнеры перед домами. Саманта закусила губу. Грохот не разбудит маму? Надо бы поторопиться.

Гостиная была просторной, там располагалось много мягкой, удобной мебели. Жаль, что они так редко ею пользовались.

Саманта с тоской посмотрела на длинный, раскрашенный в шотландскую клетку диван, стоявший напротив камина. По обе стороны от дивана, образуя с ним букву U, стояли два бордовых пуфика. По углам комнаты располагались невысокие дубовые столики, а в самом центре – квадратная зелёная тахта. Здесь они собирались всей семьёй, чтобы играть у огня.

В другом конце гостиной стоял ещё один большой диван, а перед телевизором с плоским экраном – мягкие кресла. Иногда мама разрешала Саманте смотреть этот телевизор, но чаще всего ей приходилось смотреть телепередачи на компьютере в своей комнате.

Встроенные дубовые стеллажи и шкафы по краям комнаты ломились от книг и картин в рамах. Саманта вспомнила, что Сьюзи думала об этих стеллажах и другой мебели.

– Дуб?! – однажды, когда ей было лет шесть, спросила Сьюзи. – Как Оливер?

– Мебель делают из древесины, – ответил тогда папа, – а древесину получают из деревьев.

– То есть для того чтобы делать мебель, убивают деревья? – пискнула Сьюзи.

Родителям пришлось битый час убеждать Сьюзи, что деревьям вовсе не больно, когда их рубят. Но у них так ничего и не получилось. Сьюзи была совершенно уверена, что деревьям больно.

Саманта обыскала все шкафы по часовой стрелке, начав с одного из углов. Ничего не найдя, она обшарила книжные полки, но смогла дотянуться только до трёх нижних рядов.

Она сбегала в чулан и достала оттуда стремянку. И нарушив свой упорядоченный план, заодно обыскала чулан. Саманта нашла там доказательства, что была не единственной, кто прятал сладости: старый пакет с окаменевшими маршмеллоу, две полупустые пачки шоколадного овсяного печенья, неоткрытая упаковка старомодных пончиков, срок годности которых истёк больше года назад, и металлическая коробочка со слипшимися ирисками. Но вот Гретхен она не нашла.

Дотащив стремянку до гостиной, Саманта влезала на неё четырнадцать раз, чтобы осмотреть все книги и фотографии. Она нашла там только пыль – и это её опечалило, потому что мама когда-то хотела, чтобы в доме «не было ни соринки». Она помнила, как дома постоянно пахло лимоном от средства, которым пользовалась мама, когда убиралась. Сейчас же просто пахло пылью.

Перебрав все возможные тайники в гостиной, Саманта посмотрела на большие деревянные напольные часы в заднем коридоре. Пора уже собираться в школу и будить маму.

Прежде чем унести стремянку обратно в чулан, Саманта заглянула в кабинет. Тут можно что-то спрятать только в папином пустом письменном столе. Она быстро вбежала туда, открыла все ящики и даже забралась в закуток, в котором любила сидеть рядом с папиными коленями, когда была ещё совсем маленькой. И тут ничего.