Текст книги "Возрождение"

– Не беспокойся, – ответила Элинор. – Он в безопасности с Магдой. В безопасности.

Блез не сводил глаз с покойника в полосатом хаффее. К нему, тяжело шагая, подошли Рош и Горрид, их усталые лица исказились при виде тела. А за ними через поле, усеянное трупами, шел Александр. Его взгляд тоже привлекло тело у моих ног.

– Этот дьявол убил Адмета! – завопил Горрид, вытаскивая меч, его лицо застыло маской ненависти. – Кого еще из наших он прикончил сегодня?

Александр перехватил его поднятую руку.

– Тебе все равно не справиться с ним, Горрид, – сказал он негромко, вставая между нами. Я держал свой меч наготове, клинок подрагивал в ритме моего сердца. – Оглянись вокруг. – Не меньше сорока дерзийцев, пытавшихся бежать из долины, приняли смерть от моего меча. Принц кивнул на мертвого сузейнийца и вопросительно приподнял бровь. – Ты объяснишь нам причину? – Его голос звучал ровно и спокойно, а вот его янтарные глаза… Он боится меня.

Сказав нужное слово, я совершил превращение, выпустив из себя золотое сияние и свою силу. Неодолимая усталость навалилась на меня. Я обмяк и отяжелел, одежда мешала дышать, чувства затуманились. Я попытался ответить, простыми словами рассказать им о заключенной Адметом сделке. Но язык не слушался, словно я пытался говорить на чужом наречии, мой разум отказывался выдавать логичное и простое объяснение. Пока я пытался заговорить, подошел еще один человек. Кудрявые волосы и бородка выдавали в нем сузейнийца, а по широким плечам я узнал в нем Феида еще до того, как увидел его лицо.

Его дыхание прервалось, когда он остановился рядом с телом Адмета. Мой спящий посмотрел мне в глаза.

– Предатель. – Я смог вымолвить только одно слово. Но Феид понял. Он закрыл глаза и сказал:

– Да простит его Госсопар. Какой позор для Сузы. – Молодой человек покачнулся, потом замер и поклонился мне. – Мой господин, я ваш слуга навеки. – Не сумев выпрямиться, он упал лицом в грязь. Прежде чем мир вокруг меня исчез, я успел заметить в его спине рваную рану.

– Ты выполнил то, что хотел? – Вопрос прозвучал откуда-то издалека. Я всего лишь открыл глаза, но устал от этого так, будто целый день вылезал из болота. – Каспариан, принеси ему вина. Человеческие тела не годятся для таких дел.

– Мне пришлось убить его, – произнес я, отталкивая бокал с вином, поднесенный к моим губам, и уткнулся лбом в прохладное стекло игрового поля. Я отвечал не Ниелю, а своим друзьям. – Он бежал, почти обезумев от совершенного. Он предал бы вас снова, – я знаю это точно, – чтобы оправдать себя. – Я убил Адмета не в приступе ярости, не из-за бездумной мести. Я дал ему возможность объясниться сказать мне, что ему не приходило в голову, каковы будут последствия его поступка. Но все, на что Адмета хватило, проклинать меня и Александра, он кричал, что мы убили семьсот рабов и всех, кто погиб в долине. Адмет клялся уничтожить Александра, чего бы это ему ни стоило. Но даже тогда, несмотря на поднимавшуюся во мне злобу и желание мстить, я не тронул его. А он выхватил меч и закричал, что убьет меня… а потом убьет моего сына. Боги ночи, откуда он узнал про Эвана? Вряд ли Блез рассказывал кому-нибудь о том, какое отношение я имею к приемному сыну Элинор. А теперь… дурак… Почему я не узнал все, прежде чем убивать его?

– Но ты, разумеется, поступил так, как считал необходимым. – На этот раз голос звучал ближе, прямо с другой стороны стола, и в нем слышалось сочувствие.

Последствия этой ночи будут ужасны. Формально мы выиграли битву, избежали ужасного поражения. Но война, начатая нами, будет долгой и беспощадной, а у моих друзей нет времени выработать план, нет времени подготовиться, нет места, чтобы укрыться. Александр не сможет драться один.

Я отодвинул от стола свой стул и поднялся, мимоходом обратив внимание, что в саду Ниеля снова идет дождь. В этот миг все мои раны напомнили о себе. Я ухватился за край стола из-за приступа головокружения. Рана на бедре, полученная в бою с птицей-змеей, открылась. Из-за нее и из-за раны в плече я потерял много крови.

– Пожалуйста, пришли мне в комнату горячей воды и лекарства. И еще бинты. Я не хочу снова беспокоить Каспариана.

– Будет сделано.

Я заковылял к двери и на какой-то миг привалился к ней, стоя спиной к Ниелю.

– Когда мы можем начать? – спросил я. Повисло минутное молчание.

– Мне понадобится некоторое время, чтобы все подготовить, около месяца. Может быть, чуть больше. А тогда мы сможем делать все так быстро, как ты захочешь, каждый шаг будет совершен по твоему желанию. – В его голосе не слышалось долгожданной радости и торжества. Я мысленно поблагодарил его за это.

– Я должен вернуться назад, чтобы помочь им, – пояснил я. – Их слишком мало и они слишком плохо обучены.

Конечно, я мог бы вернуться через ворота и служить Александру в человеческом облике, но я прогнал эту мысль в тот же миг, когда она зародилась в мозгу. Какой человек, у которого есть сила, свобода и возможность видеть, захочет жить слепым немощным рабом? Я верил, что Ниель сдержит свое обещание и позволит мне действовать свободно. Я сделал свой выбор, когда сражался, и любой судья, который видел меня в Сире и Таине-Хорете, сказал бы, что я делал только необходимое для спасения моих друзей. Конечно, все это имело цену. Все всегда имеет цену. Я видел это в лице Маттея… и в лице Александра.

– Тебе придется изучить и понять многое, пока ты будешь ждать своего часа. – Ниель не понимал.

– Я не смогу ждать, пока изменюсь. Мне нужно вернуться снова, как только они приготовятся к следующей битве. А это дни, а не недели.

Я оглянулся через плечо. Ниель пристально глядел на меня, взвешивая свой ответ. Он очень хотел отказать мне. «Ну так давай, – подумалось мне. – Прогони меня, заставь меня уйти отсюда». В этот миг я и сам не знал, какой ответ хочу услышать. Но мое ноющее тело знало.

– Хотя я считаю, что тебе лучше отложить свое возвращение в мир людей, до тех пор пока ты не избавишься от слабостей твоей плоти, я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с тобой. Последнее слово остается за тобой… как ты ясно дал мне понять. – Нет, он не простил меня за то, что я обратил его собственные слова против него. И я должен принять это как предостережение. Но я не испугался. Он знал, что победил, и его слова прозвучали скорее утешением ему, чем угрозой мне. – Я отправлю тебя обратно через сон, как ты просишь. Опыт увеличит твои силы и отточит умения. Но я не позволю тебе слишком много общаться с этими людьми, когда ты должен изучать все то, что необходимо существу, обладающему огромной силой. Ты будешь разговаривать только со спящим, и ни с кем больше до тех пор, пока не станешь мадонеем. Тогда можешь действовать по собственному усмотрению. Ты согласен на эти условия?

– Если по-другому не вернуться, согласен.

– Только так. Если ты не в состоянии жить без людской благодарности и славы или же тебе необходимо, чтобы человек командовал тобой, тогда ты недостоин моего дара.

– Значит, завтра ты научишь меня проникать в сны, чтобы я смог выбрать, куда и как вернуться? Я не знаю, жив ли мой последний спящий.

– Как хочешь. Завтра так завтра. А я тем временем буду подготавливать твое освобождение.

ГЛАВА 45

Как редко мы, смертные, обращаем внимание на этот мир, который вплотную примыкает к нашему. Не на отдельно существующий мир, вроде Кир-Наваррина или Кир-Вагонота, а на тот мир, где каждый мужчина, женщина и ребенок проводят почти треть своей жизни. Мир снов. Место, где каждый мужчина способен творить чудеса и каждая женщина – летать. Где одно и то же событие повторяется иногда снова и снова, позволяя нам внимательно изучить его. Где живут удивительные создания, где можно увидеть цвета, не существующие под солнцем, где можно столкнуться с ужасной опасностью и испытать свои силы, выйдя из переделки совершенно невредимым, если не считать сердцебиения и мокрой от пота подушки. Нас учат бояться мира снов, в котором живут только безумцы, но я слышал, что те, кто не желает видеть снов, зачастую сходят с ума. Не исключено, что это и было причиной моего безумия. Мои сны очень долго не были моими.

– Здравствуй! Прекрасный вечер, не правда ли? – Бодрое приветствие Ниеля остановило меня посреди сада. Утомленный всеми происшествиями в Сире и Таине-Хорете, я проспал и ночь и день. Когда я наконец проснулся и никого в доме не обнаружил, то решил прогуляться перед теми испытаниями, что ждут меня в ближайшем будущем. Выйдя в сад, я вознамерился еще раз попробовать понять природу тюремной стены. Несмотря на выпавшие мне накануне испытания, я чувствовал себя свежим и отдохнувшим и даже был готов перейти в свое крылатое тело… мое «тело мадонея», как называл его Ниель. Как знать, вдруг это поможет мне проникнуть туда, куда человек попасть не в состоянии. Свет отражался от серого камня, словно стену только что сложили из заново отполированных камней.

– Прекрасный вечер, – подтвердил я, останавливаясь и дожидаясь, пока Ниель подойдет ко мне. Он твердо и уверенно ступал по гравиевой дорожке. Порывистый ветер развевал мои влажные волосы, мне было холодно. В Кир-Наваррине начиналась осень. Хотя листва и трава все еще были густыми, кое-где на деревьях появлялись рыжие и желтые пятна, иногда только один лист, иногда целая ветка. Как это получается, что самое прекрасное время года означает приближение самого ужасного? Я ненавидел зиму.

– Это твои раны заставили тебя валяться в постели весь день? Не показаться ли тебе Каспариану? – Мадоней так брезгливо осмотрел мою чистую одежду, словно ожидал, что из-под нее будут торчать гниющие кости.

Раздраженный его нарочитым вниманием, я зашагал дальше, но скоро обнаружил, что иду по выбранному им, а не мной маршруту.

– Твои лекарства, кажется, очень эффективны. – Это утверждение было далеко от правды. Они были фантастичны. Я перевязал раны после того, как ушел от Ниеля, а когда осмотрел их, проснувшись, оказалось, что все они исчезли, кроме раны в плече и на бедре.

– Очевидно, ты умеешь врачевать себя. Когда сегодня утром ты не спустился, я послал Каспариана посмотреть, не умер ли ты во сне. Он пришел и сказал, что ты все еще спишь. – Ниель резко свернул с главной аллеи и вывел меня на небольшую прямоугольную лужайку, со всех сторон закрытую высокими кустами. В центре поляны стояла беседка, обвитая виноградными лозами. Хотя трава, кусты и лозы были по-летнему зелеными, по ним чувствовалось приближение осени. – Вчера ты выразил желание учиться. – Он жестом предложил мне сесть на один из изящных белых стульев, стоящих под крышей беседки. Еще там был небольшой столик, на котором лежало игровое поле с расставленными на нем черными и белыми фигурами.

– Я действительно хочу этого, – подтвердил я. – И больше всего меня интересуют сны.

– Так я и думал, – сказал он, усаживаясь напротив меня. – Сегодня ты будешь просто смотреть сны. Не ходить по ним. Не изменять их. Только наблюдать. Согласен?

Я кивнул. Необходимо узнать так много. Как следить за ходом войны через сны? Как найти нужных тебе спящих среди множества душ в мире? Как рассчитывать время, чтобы оказываться в нужном месте в нужное время? А когда я узнаю все это, путешествуя сам или с помощью Ниеля, как я пойму, где именно моя помощь будет особенно полезна?

– У меня множество вопросов, – сказался вслух.

В беседку вошел Каспариан и, не здороваясь, впихнул свое громоздкое тело за столик. Его широкое лицо блестело от пота, на светлой рубахе виднелись пятна крови. Он снова тренировался.

– Давай ты не будешь задавать свои вопросы прямо сейчас, – ответил Ниель. Он не сводил с меня взгляда, не обращая внимания на мрачного мадонея, словно Каспариан был той сойкой, которая сперва нахально прыгала по траве у нас под ногами, а потом по столу. – Сначала урок, потом вопросы. В прошлые разы я брал тебя только в один сон за один раз. В этот раз ты увидишь их все. Ты добровольно идешь на это?

– Разумеется.

– Смотри на меня…

Я принялся с энтузиазмом выполнять упражнение, замечая, как мир начинает ускользать, а в глазах Ниеля происходит что-то вроде смены времен года. Восхищенный светом юной весны во взоре Ниеля, я чувствовал его по-летнему щедрую заботу обо мне, хотя и замечал в нем первые признаки зимы. Всего один день прошел со времени событий в Сире, и мое поспешное решение начало казаться мне неверным… пока я не закрыл по требованию Ниеля глаза и не открыл для себя мир снов…

Хаос. Стрекотание кузнечиков… рев пламени… звук такой, словно разрывается само сердце земли… огни, рубиновые, изумрудные, ярко-желтые… солнце жжет немилосердно, сияя в небесах, охваченных пламенем… всепроникающая музыка, флейты и скрипки… гудение мелангаров… птицы… тысячи голосов рыдают… Хлеб… жареное мясо… Звонят колокола Вихрь… колючий песок… бушующий океан и падающее на землю небо… вихри… Гладкая молодая кожа… грубая морщинистая… сорвана… гниет, сочится кровью, обнаженная плоть… Бешеная нескончаемая охота… скачка… звон цепей… гнилые зубы… дикое, тошнотворное, сводящее с ума падение, падение, падение… Горький запах… розы, сладкое сено…. Отчаяние, страх, огромная радость и леденящий душу ужас…

– Полегче, мальчик! Нельзя переживать их все. Только наблюдай. Пусть они живут своей жизнью, но не в тебе. Выбирать нужный ты научишься позже. – Сухой голос прозвучал внутри моей головы, перекрывая собой весь звучащий рядом с ним шум.

Попытки вздохнуть… грудь пронизывает нестерпимая боль, сердце колотится о клетку ребер, разрываясь от собственного бессилия. Меня окатывают волны эмоций, я не владею собой и едва не рыдаю от боли и удушья.

Крепкая рука схватила меня.

– Возьми себя в руки. Успокойся и посмотри снова.

Я нашел спасение в совершенном одиночестве, я часто прибегал к этому способу в подземельях гастеев. Только полностью успокоившись и расслабившись, я отпустил на волю свои чувства, позволив им работать в установленных мною рамках. Вскоре я снова плыл по океану сновидений, потом над ним, чтобы было удобнее наблюдать за тем, как появляются и изменяются сны на поверхности, похожей на полированное черное стекло.

– Лучше?

– Лучше, – прошептал я, пораженный тем, что видел в темных бархатных вихрях: за человеком гонятся волки… женщина бродит по огромному дому, лишенному пола, только толстые балки, и никак не может вспомнить, что она ищет… ребенок падает с лошади… падает… летит, гораздо дольше, чем позволяет расстояние от седла до земли. По своему желанию я пересекал широкий океан и смотрел на бесконечное разнообразие снов. Длинные истории и секундные сюжеты, длящиеся одно биение сердца. Всего несколько из них заслуживало пристального изучения.

– Остановись на том, который тебя заинтересовал, и потяни его, словно ты забросил в море сеть и теперь вылавливаешь видение. Затяни сеть и пусти в нее свой разум… руководи сном Когда у тебя появится навык, ты сможешь видеть события из жизни спящего, его родственников, узнать о нем больше.

Даже тому, кто часто бродил по душам людей, сделать все это было гораздо сложнее, чем казалось из простых указаний Ниеля. К тому времени как он советами помог мне добиться первого успеха и я проник в туманные видения погонщика ослов, который задремал на долгом и скучном пути от Вайяполиса до Кареша, я чувствовал себя совершенно измученным.

– Пока что достаточно, – заявил Ниель. – Человеческая плоть больше не вынесет. Попробуем еще раз завтра.

Но я не собирался прерывать урок так быстро.

– Еще один, – попросил я. – Да, я добровольно иду на это. – Я снова поплыл над извивающимися узорами. Еще трое спящих ожили под моей рукой: пастух с высокогорных лугов, которому снилась деревенская красавица, женщина, которую мучил кошмар о тяжелых родах, и раб, проводящий очередную ночь в тоске и безнадежности. На третий раз я начал чувствовать пространство и время, и еще структуру этих глубин. Я мог коснуться спящего, протянув руку через поток его видений, и понять, что когда я потренируюсь, то смогу не замечать причудливых узоров, а буду сразу видеть творящееся во сне.

На пятый день тренировок я научился полностью держать себя в руках. Теперь я видел перед собой мир людей… странный, затененный, лишенный красок, но за потоком видений я различал города и деревни и мог понять, где находятся мои спящие. Хотя начинал все Каспариан, а Ниель создавал заклятие, называющееся виетто, я приспособился использовать собственную мелидду для сортировки событий, происходящих в сновидениях. По структуре сна я узнавал, какое время года, день или ночь сейчас в мире смертных, об их болезнях, привязанностях, битвах, особенностях их восприятия мира.

На десятый день Ниель показал мне, как влиять на сны, изменяя их по своему желанию.

– Действуй деликатно, – посоветовал он. – Ведь ты находишься в таком тесном контакте с душой, какой просто немыслим для смертного существа. – Мы оба знали это. Иначе зачем бы я сидел в саду, готовясь расстаться со всем человеческим во мне? – Смотри, – сказал он, – в этом пустынном месте я нашел типичный женский сон, сон матери.

Ищу… ищу… в толпе, которая разрастается с каждым мигом. Где же он? Потерялся… убежал… Музыка звучит над полями… флейта, которая ему так нравится. Я слышу смех… конечно, это он… с ним ничего не случилось, он не испуган… но нас разделяют все эти люди… Пробивайся вперед. Спеши. Беззубый нищий смеется надо мной… старуха причитает по покойникам.

– Наши-то давно ушли, – твердят они. – Гниют в земле. Почему же у тебя живой? Разиня… потеряла такой подарок.

– Дитя, вернись! – Спеши. Музыка умолкает. Спеши!

– Облегчи ей поиск. Ты можешь. Раздели толпу. Понимаешь как? Да, так. Теперь займись флейтистом и задержи ребенка, чтобы он не ушел дальше…

Темноволосый ребенок стоит у телеги, где в большой раме танцуют две куклы. Их водит палочками жена флейтиста. Мальчик встает на цыпочки. Я подхватываю его на руки и сажаю на плечо, теперь ему все видно.

– Где ты, дитя? – кричит голос у нас за спиной, я разворачиваюсь, чтобы мать увидела своего сына.

– Он в полной безопасности со мной, – говорю я ей, надеясь успокоить ее. – Я нашел его.

Я не могу различить ее лицо в огромной толпе. Все кажутся взволнованными и напуганными, и их так много… Но когда я взмахнул рукой, чтобы привлечь ее внимание, ее голос сорвался на дикий крик.

– Нет! Только не ты!

…и сон пропал из общего океана.

– Некоторые страхи людей невозможно успокоить, – говорил Ниель, когда мы приступили к следующему уроку.

На четырнадцатый день я нашел Александра.

Я искал своих друзей в снах Азахстана. Они должны были уехать из Таине-Хорета, чтобы оправиться после сражения; неважно, сколько дерзийцев я убил, здравый смысл говорил, что долина больше не безопасна. Они найдут пристанище в пустыне. Но ни Александр, ни Блез не станут долго ждать, чтобы нанести следующий удар.

Я парил над волнами, наблюдая за игрой цвета, света и форм. Ландшафт, который я искал, должен быть темным и пустынным. Как много снов, пугающих, беспокойных, ночь перед битвой. Я остановился. Этот… мне ли не узнать душу, в которой я сражался три дня подряд? Я снизился и коснулся воды своим воображаемым пальцем, наблюдая, как круги расходятся по гладкой поверхности. Потом я обнял его сон. Скачка, галоп… волны песка колышутся, песок душит, не дает смотреть… Только белый хвост впереди, подвязанный так, как базранийцы подвязывают хвосты своих лошадей. В песчаной буре всадника не видно… ребенок… слишком маленький, чтобы путешествовать в одиночестве… слишком маленький, чтобы потеряться в песках… быстрее… вперед… повсюду мертвые мужчины и женщины… их становится все больше. В вихрях парайво вырисовывается видение. Человек, подвешенный за ноги, крысы копошатся в его распоротом животе, тело крутится на ветру… но его янтарные глаза живы… он не в состоянии даже кричать, потому что во рту у него рыжая коса, привязанная к языку. Колючий песок превращается в наконечники стрел…

– Я иду! – Я не собирался кричать, но от него веяло таким страхом, его глаза так смотрели…

– Нет! Не идешь!

Видение резко померкло, я едва дышал, мне казалось, что мои собственные внутренности вынули у меня через глазницы. Рядом со мной раздался треск ломающегося дерева.

– Я не давал тебе разрешения говорить с этим негодяем, который использует тебя, словно раба, которым ты когда-то был. И я не пущу тебя к нему. Что за храбрость он демонстрирует, прячась за спиной воина-мадонея?

Я увидел перед собой лицо Ниеля, красное и злое. Его стул валялся на земле со сломанной ножкой.

– Я и не собирался к нему, – сказал я, как только в голове немного прояснилось. – Если ты помнишь, я пока не умею этого. И я не собирался нарушать условия нашего договора. Но став мадонеем, я пойду. – Глупо скрывать это от него. Ниель уже победил меня во многом, но исход нашего противостояния все еще был под сомнением. Я не собирался тратить время на притворство.

– Надеюсь, когда ты станешь мадонеем, твои намерения изменятся.

– Вряд ли. А пока я хочу вернуться в мир людей, – сказал я. – К другому спящему, если ты настаиваешь, но во плоти, как мы договаривались. Я выздоровел и отдохнул, и скорее всего пригожусь им сегодня. – Александр не стал ждать, пока беглецы обоснуются на новом месте, он ехал в Танжир. Цель незначительная, зато символическая. Те, кто убил Совари, Малвера и Вассани, поймут, слух пойдет по всей Империи и дойдет до Загада. Я знал, что должен быть частью этих слухов. Лидия рассказала мне, что Эдек боится рассказов о крылатом воине больше всего остального. Это знак, что боги на стороне Александра. А Александру пригодится сейчас все, и слухи, и легенды.

– Как я могу отправить тебя служить этому принцу, когда задумал сделать тебя мадонеем! Один твой мизинец будет стоить больше всей его жизни! – Седая борода Ниеля подергивалась.

– Я очень благодарен тебе за твой дар, – ответил я. – Хотелось бы мне понимать тебя лучше, разбираться в твоих планах. Кто я такой, что ты так заботишься обо мне? – Этот вопрос все время мучил меня.

Он не ответил. Просто повернулся ко мне спиной и пошел прочь.

Каспариан поднял сломанный стул и поставил его.

– Ты играешь в игру, которая выше твоего разумения, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Ты, как никакой другой воин, должен знать, что любая привязанность может обратиться в свою противоположность. – Он не стал утруждать себя развитием этой мысли, просто шагнул в кусты и исчез. Какой-то неудачник, реальный или иллюзорный, станет сегодня жертвой его настроения.

Злость Ниеля напомнила мне о собственных припадках безумия, так запах или вкус будит воспоминания о давно забытых событиях. Не стоило бы забывать об осторожности, однако я предпочитал видеть в его разрешении позволить мне действовать по собственному смотрению, одно благородство и великодушие. Я не обманывал себя иллюзиями и не считал, что он добр, но был твердо уверен в искренности его намерений вручить мне нечто необыкновенное.

В следующие несколько часов я мог бы попасть в мир снов, найти спящего и узнать о планах Александра. Но посещение этого мира было чрезвычайно утомительно, хотя если бы я крепко держал события в узде, то смог бы удовлетворить свое любопытство, не обретая плоти через сон. Я отошел на край лужайки, обсаженной кустами, и приступил к кьянару, упражнениям, которые подготавливают воина к битве. Медленно. Сосредоточенно. Усердно. За годы жизни в человеческом теле, я выработал привычку, которая всегда помогала мне. И когда я совершил превращение – кожу покалывало от предвкушения, от жажды золотистого свечения, силы и огня мелидды, который заполнит мои вены, – я, Сейонн, полностью контролировал себя.