Текст книги "Когда командует мужчина"

Пока Хиллари провожала Софию, Люк потянулся за бутылкой с пивом, а потом, не увидев на столике подставки, водрузил бутылку на пол. Киллер, не долго думая, добрался до нее, перевернул и стал лакать.

– Пропойца твой пес, – пожаловался Люк Хиллари, когда она вернулась в гостиную.

– Зачем ты дал ему пива?

– Я дал?

– А кто? Ты же больше и главнее, – сказала Хиллари.

– Не намного, – вздохнул Люк. Пропустив его сетования мимо ушей, Хиллари перешла к другому вопросу:

– Значит, к завтрашнему парадному ужину для наших отцов все готово?

– С моим предком – порядок. А с твоим? Хиллари кивнула.

– Тогда расслабься. Беспокоиться не о чем. Мы сведем их вместе, и пусть поговорят по-хорошему, обсудят сложившуюся ситуацию.

Проблема, однако, состояла в том, что Хиллари вовсе не была уверена, что слова «по-хорошему» приложимы к их отцам, тем паче к их вражде. И поэтому, надеясь на лучше;, она готовилась к худшему.

– Что он здесь делает?

Этим вопросом и Чарлз, и Шон разразились одновременно, в ту же секунду, как увидели друг друга. Чарлз, который уже сидел за столом вместе с Хиллари и Люком, при виде Шона вскочил на ноги. Какое счастье, подумала Хиллари, что Люк выбрал ресторан с тусклым освещением и достаточным расстоянием между столиками. Она чувствовала: скандал неминуем.

– Вы оба здесь, потому что мы пригласили вас обоих поужинать с нами, – ровным голосом заявил Люк, также поднявшись. Сидеть осталась только Хиллари.

Повернувшись к ней, отец разразился гневной тирадой:

– Ты не сказала мне, что пригласила этого низкого, непорядочного…

– Ну-ну, – прервал его Люк. – Не будем обзываться. Мы теперь одна семья…

– Прикуси язык! – цыкнул на сына Шон. – Я лучше со змеями породнюсь!

– Пап, – предостерегающе вскинулся Люк. Хиллари оба пожилых джентльмена напоминали пару ощерившихся йоркширских терьеров, когда каждый, изготовившись к драке, свирепо дерет лапами дерн, так что ошметки летят, и ест другого глазами.

– Садитесь за стол, пожалуйста, – пригласила Хиллари. – Вместе поужинаем…

– Чтобы я преломил хлеб с вором! – провозгласил Шон.

– Это я-то вор?! – набычился Чарлз. – Это вы… вы…

– Будет вам, – взмолился Люк, предвидя, какой сейчас хлынет поток взаимных обвинений – Смените жвачку. Поразмыслите о другом. О том времени, когда у нас с Хиллари будут дети, ваши внуки… – Люк взглянул на своего отца, затем перевел взгляд на Чарлза Гранта. – Мы не хотим, чтобы их деды поубивали друг друга.

Шон и Чарлз оба, как по команде, уставились на Хиллари

– Ты хочешь сказать, что Хиллари беременна? – спросил Шон в своей обычной прямой манере.

– Ничего подобного! – поспешила отмести его вывод Хиллари. – Он не это хочет сказать.

– Я хочу сказать, что пора вам обоим прекратить вражду из-за женщины, покинувшей и того, и другого четыре года назад, – раздраженно сказал Люк.

– Если память мне не изменяет, вы не встречались с Хиллари четыре года, – возразил Чарлз.

– Ну и что? – спросил Люк, не понимая, какая тут связь.

– А то, что вы, кажется, не забыли мою дочь.

– Конечно, нет. – (Вот как! Для Хиллари это прозвучало отрадной новостью.) – Но не о том речь, – махнул рукой Люк.

– Как раз о том, – вмешался его отец, перехватывая инициативу у Чарлза. – Четыре года – не срок. Даже за сорок лет я не забуду, что этот человек всадил мне нож в спину…

– Я? Нож в спину? – возмутился Чарлз. – Это вы подло напали на меня! На человека, который вывел вас в люди!

– Неплохо придумано! Неплохо! И это о человеке, который практически вел дело. У вас были, можно сказать, кое-какие связи, но вы же не могли отличить то, что называют недвижимостью, от… от пустого места.

– Моя семья по крайней мере владела и владеет недвижимостью, а не пустым местом, – злобно парировал Чарлз.

– Хватит! – заорал Люк тоном, каким орал при неисправности оборудования после того, как, обругав его по-черному, запускал в него гаечным ключом. Своим окриком он переключил на себя внимание не только Чарлза и Шона, но и всех сидящих в ресторане.

Взглянув на Хиллари, у которой был такой вид, словно она готова нырнуть под стол. Люк сбавил тон:

– Смотрите, что вы оба натворили. Бедной Хиллари уже не до ужина. Вы ей испортили вечер.

Можно подумать, заметила про себя Хиллари, что она все это затеяла.

– Если кто-то здесь что и испортил, так это он! – прогремел Шон, сердито тыча пальцем в Чарлза.

– Ваше счастье, что этот ваш ирландский акцент не поймешь, – злобно фыркнул Чарлз. – Подумать только, ведь живет в Теннесси чуть ли не с пеленок!

Шон от такого замечания впал в слепую ярость:

– Он насмехается над тем, как я говорю! Ах, ты…

Люк схватил отца за руку – а вдруг он вздумает стукнуть Чарлза!

– Тише! Не такие уж вы разные, чтобы не понять друг друга. Я знаю, на чем вы оба дружно сошлись. Оба влюбились в одну и ту же женщину.

– Она – ангел, – решительно объявил Чарлз.

– Святая, – твердо заявил Шон.

– Вот видите, тут вы оба сходитесь, – сделал вывод Люк. – Оба согласны, что эта мифическая особа была образцом добродетели. Но почему-то она взяла и улизнула из Ноксвилла, предоставив вам возможность хватать друг друга за горло.

– Она уехала отсюда не по своей воле, – сообщил Чарлз. – Этот неотесанный мужлан вынудил ее уехать.

– Нет, это из-за вас она уехала, – возразил Шон. – И вы же прикарманили деньги.

– Деньги? – Люк впервые услышал о каких-то денежных претензиях. – Какие деньги?

– Спроси у него, – Шон снова ткнул пальцем в сторону Чарлза. – Именно он – он не отдал проигрыш; проиграл пари – и обобрал меня.

– Пари? – повторил Люк, у которого голова пошла кругом: женщина, деньги, а тут еще и пари! Это, несомненно, усложняло положение дел. Нужно узнать обо всем поподробнее. – Так вы поссорились из-за… из-за десяти долларов пари? – с подковыркой спросил Люк.

– А на три тысячи не угодно?! – вздёрнул подбородок Чарлз.

– На три тысячи каждый, – уточнил Шон. – И этот прохвост вынул у меня из кармана две тысячи долларов. – Шон прокурорским жестом ткнул пальцем в Чарлза. – Он не просто вынул их из моего кармана – он залез ко мне в карман!

– Наглая ложь, ничего я вам не должен и никаких денег, будь они прокляты, не крал! – защищался Чарлз. – И я не останусь здесь – выслушивать новые оскорбления! Ни минуты не останусь! – С этими словами Грант, вне себя от гнева, ринулся вон из ресторана.

Шон тоже не задержался.

– Вы не уйдете отсюда раньше, чем я, – рыкнул он. – Я вам еще покажу. Покажу-у! Слышите?

Хиллари в отчаянии подумала, что не иначе как полресторана его сейчас слышит.

– По-моему, все сошло хорошо, – сказал Люк, плюхаясь на стул. – А как на твой взгляд?

– Хорошо? Потому что обошлось без кровопролития?

– И это тоже. И потому что теперь мы знаем про пари и деньги.

– Что, без сомнения, сильно упрощает дело! – иронически заключила Хиллари. – Однако не пойму, возможно ли, чтобы женщина так завладела мужчиной, что он из-за нее стал враждовать с другом?

Почему-то задетый ее горячностью, Люк нахмурил брови:

– Интересно, из-за чего ты вдруг взъерепенилась?

– Ладно, замнем для ясности, – сказала она и вздохнула: – Что ж, ставим точку на твоей блестящей идее: помирить отцов с помощью нашего брака не удалось,

– Дай им время, – возразил Люк, хотя в душе уже и сам засомневался: может, он недооценил силу этой вражды, не вник в то, какую ненависть их папочки-дуэлянты питают друг к другу. Конечно, когда замешана женщина, деньги да еще пари, страсти неизбежно доходят до кипения.

– Потерпи. Мы ведь меньше недели женаты.

– Завтра – ровно неделя.

– Вот видишь. А говорила, что мы разбежимся, – подхватил он и обрадованно поймал у нее на лице невольную улыбку. – Перестань дергаться. Закажем себе ужин, а насчет наших старичков можешь не волноваться – они просто выпускают пар,

Возможно. Потухший вулкан тоже только выпускает пар, подумалось Хиллари, но от этого стоять на его вершине не так уж безопасно. Что же касается ее, Хиллари, и Люка, так они сидят прямо на пороховой бочке, которая вот-вот взорвется, если не погасить подведенный к ней фитиль. Интересно все-таки, кто эта таинственная женщина? Кем бы она ни была, но все беды от нее, и Хиллари твердо решила разобраться и ее найти.

Хиллари приступила к дознанию позже, вечером, когда, вернувшись с Люком домой, они обнаружили, что Чарлз Грант укрылся у себя в кабинете.

– Я зайду к нему ненадолго, – сказала Она Люку. – А ты ступай наверх.

Прежде чем открыть дверь, Хиллари деликатно постучала. То, что она, войдя, увидела, не доставило ей удовольствия: отец сидел в своем любимом кожаном кресле, попивая виски и попыхивая сигарой.

– Ты же знаешь, тебе это вредно, – нахмурилась Хиллари.

– Как ты могла так меня предать? – резко оборвал ее Чарлз Грант.

– Я согласна с Люком, отец. Эта вражда слишком затянулась. Может быть, если бы я знал причину, я относилась бы ко всему этому иначе, – отвечала Хиллари, поднося приманку, так сказать, к самому его носу в надежде, что он на нее клюнет.

До сих пор он ни разу не клюнул, но сейчас, выбитый из колеи своей схваткой с Шоном, оказался более разговорчивым:

– А что тут знать? Маккалистер – вор. Он не только деньги у меня украл, он украл у меня счастье.

– Ты имеешь в виду эту женщину? Почему ты никогда ничего мне о ней не говорил? Похоже, ты был в нее серьезно влюблен, а мне даже словом не обмолвился.

– Есть вещи, – изрек Чарлз Грант, – которые не обсуждают с дочерью.

Такое упорство было уже чересчур. Хиллари начинала терять терпение:

– Тем не менее ты бы лучше обсудил их с дочерью, потому что мне вовсе не светит жить в обстановке войны. И никому из нас это добра не принесет. Посмотри, как ты уже разрушил свое здоровье. У тебя повышенное давление, язва, которая вот-вот станет кровоточить, да и вообще ты сильно сдал.

– А ты уезжаешь, бросая меня здесь одного. Это был удар ниже пояса.

– Я не бросаю тебя одного. София уже приступает к работе. – Предполагалось, что экономка будет жить в доме, ей была отведена отдельная комната рядом с кухней. – Я бы все равно выехала, если бы и не вышла замуж за Люка. Я писала тебе об этом еще до отъезда из Чикаго, – напомнила она отцу. – Однако вернемся к этой женщине. – Хиллари не давала увести себя в сторону. – Где ты с ней познакомился?

– Она работала на нас.

– А как ее зовут?

Отец снова замкнулся в себе:

– Я уже сказал тебе, что с тобой этого не обсуждал и обсуждать не буду. С меня на сегодня хватит. Сыт по горло.

Он пришел в сильное возбуждение, и Хиллари сдалась.

– Как хочешь, папочка. – И она переменила тему: – Как ты думаешь, София у тебя приживется? На вид она очень приятная и толковая женщина. Да еще и хороша собой.

– Не обратил внимания, – буркнул Чарлз.

– А ты обрати, – сказала Хиллари. – Тут открываются большие перспективы. Выход в новый мир. Жаль, если ты такую возможность упустишь. – И, высказав отцу этот несколько, скажем прямо, игривый совет, она удалилась.

– У нас все готово к приезду Энгуса Робертсона? – спросил Эйб в пятницу у Люка после полуденного перерыва.

– Все на мази. Я встречаю его в аэропорту, – Люк взглянул на часы, – через два часа с минутами. Я предложил выслать за ним машину, которая доставила бы его с женой в отель, но он заявил, что любит, когда его встречают.

– Значит, все, что наш чудила любит, он безоговорочно получает?

– Ты можешь предложить кандидатуру получше? – парировал Люк. Он знал, что обороняется, при его независимости ему было не по вкусу кого-то ублажать. Но ничего не поделаешь! Энгус Робертсон был ему до зарезу нужен, любой ценой требовалось удержать на плаву проект дома престарелых, проект, не дававший высоких доходов, за которыми гоняются в наши дни большинство инвесторов.

Так что, положив гордость в карман, он вывернулся наизнанку и сделал все возможное, чтобы Энгус Робертсон прибыл в Ноксвилл. В деловом отношении это, несомненно, имело смысл, но нельзя сказать, чтобы Люку доставило такое уж удовольствие.

– Робертсон – наш последний шанс. И я сделал все возможное, чтобы ему захотелось прилететь в Ноксвилл.

– Знаю. Даже женился.

– Ну, тут не было жертвы, – сказал Люк. – Хиллари и я предназначены друг для друга. Приезд Робертсона просто ускорил наш брак.

– Кстати, как складываются у вас дела?

– Ничего. Переедем к себе, будет еще лучше. – Когда двуспальная кровать не будет разъята на две односпальные, добавил про себя Люк.

– Понимаю, друг. Нам с Соней – я тогда какое-то время сидел без работы – пришлось жить целый месяц с ее родителями. Для мужчины такое тяжело.

– И не говори. Добавь сюда визит Робертсона… – Люк нервно постучал карандашом по своему малопрестижному металлическому столу. – Знаешь, Эйб, мне ведь плевать, что там другие обо мне думают. Я привык жить по своим, а не по чужим законам.

– Мне это говорить не надо, – отвечал Эйб. – Если бы тебя волновало, что о тебе думают другие, вряд ли ты пригласил бы меня на должность прораба. Не думай, что я не понимаю, чем тебе обязан.

– Я, черт возьми, пригласил на эту должность лучшего работника, и все тут, – заявил Люк.

– Работника, который, являясь чернокожим, надзирает над бригадой, состоящей в основном из белых.

– У тебя что, неприятности? – спросил Люк.

– И близко не было.

– Так. Значит, у нас работают умные ребята.

– Добрую половину которых тебе, возможно, придется уволить, если мы не удержим за собой проект, – напомнил Эйб.

– Знаю, знаю. Но мы непременно его удержим. Все идет чин чинарем, как задумано. – Телефон прервал его. – Алло?

– Люк, мальчик мой, это говорит твой отец.

– Да, пап. Что случилось?

– Ничего особенного. Но я подумал, тебе, наверное, надо знать… эту… твою жену только что увезла полицейская машина. В участок, – радостно сообщил ему Шон. – Я предупреждал тебя: эти Гранты – паршивый народец!

Глава восьмая

– О чем ты говоришь, отец? – ошарашено переспросил Люк.

– О твоей расчудесной жене, – давясь смехом, прошелестел Шон.

– Перестань хохотать, – раздраженно бросил Люк. – Я с трудом тебя понимаю!

– Жаль, ты свою красотку не видел! После истории с Надин и всего прочего такая картина твоему отцу – ну честное слово – маслом по сердцу. Приятно было видеть, как это никудышное Грантово отродье увозят в полицейской машине.

– Что произошло? Несчастный случай? Она ранена? – Люк засыпал отца вопросами.

– Она в полном порядке, – сообщил Шон. – Разве только выглядела мрачнее тучи, когда ее забирали.

– Забрали? За что?

– А я почем знаю? Я сидел у себя в офисе, глянул в окно и вижу – на улице напротив какая-то суматоха. А потом полицейский, ядреный такой парень, хап ее в машину! Говорил я тебе, ничего, кроме неприятностей, от нее не жди…

Не сказав даже «до свидания», Люк бросил трубку.

– Эй, постой! Куда ты? – крикнул Эйб вдогонку Люку, который уже закрывал за собой дверь бытовки.

– В полицию. Неприятность с женой.

И не успел Эйб сказать еще хоть слово, его шеф был уже за рулем и выезжал со стройки на своем пикапе.

Люку понадобилось двадцать минут, чтобы выяснить, в какой именно участок доставили Хиллари. За эти двадцать минут он, честное слово, чуть не поседел – таково, во всяком случае, было его ощущение. Воображая самые различные передряги, в какие могла попасть Хиллари, он гнал машину вовсю, дважды проскочил на красный свет и в расстройстве чуть не выбросил радиотелефон в окно. Он ни от кого не мог добиться ясного ответа. Все, что удалось узнать, – адрес участка, ближайшего к офису отца. Люк молил Бога, чтобы Хиллари оказалась там, целой и невредимой.

К тому моменту, когда Люк вбегал в кирпичное здание, где размещался полицейский участок, он уже так накрутил себя, что ожидал найти Хиллари не иначе как запертой в темной и сырой камере где-нибудь в подвале. Вместо этого он увидел ее… в обществе молодого красивого полицейского, с которым она оживленно болтала. Вот так!

Вслед за чувством облегчения – с Хиллари все в порядке! – Люка охватила волна гнева: она не только в порядке, но смеется, улыбается!

Никакой радости Люку это не доставило. Он из-за нее до смерти перепугался. Мчался сломя голову, чтобы ее выручить! А она флиртует с каким-то блондинистым атлетом в полицейской форме!

– Что ты здесь делаешь? – зло спросил Люк, обращая вопрос то ли к жене, то ли к полицейскому, ловившему каждое ее слово.

– Люк! – Хиллари изумленно обернулась к нему. – Нет, что ты здесь делаешь?

Это ее изумление только подлило масла в огонь. Расположилась тут как дома, спокойная, подтянутая, в своем, черт бы его побрал, деловом костюме! И если утром Люк с удовольствием любовался ее подчеркнутыми юбкой стройными ногами, то сейчас ему не доставляло никакого удовольствия, что какой-то там Дик или Гарри из полицейского участка пялит на нее глаза. Она его женщина, черт возьми!

И испепеляющий взгляд, которым он смерил молодого полицейского, четко данный факт засвидетельствовал.

– Я приехал взять на поруки жену.

Заметив, каким неодобрительным взглядом Люк одарил ее и явно враждебным полисмена, с которым она беседовала, Хиллари нахмурилась.

– Но я не под арестом. Откуда ты взял?

– По моим сведениям, тебя задержали и в полицейской машине доставили в участок.

– Вот оно что! – Она небрежно махнула рукой, словно о такой мелочи и говорить-то не стоит. – Туг просто недоразумение. Но как ты об этом узнал?

– У меня большие связи.

– Я рада за тебя. Только зря ты беспокоился.

Зря беспокоился? Зря беспокоился, узнав, что его жену забрали в участок… перед тем, как ему надо ехать на жизненно важную, может быть, решающую для всего его будущего деловую встречу! От гнева Люк на какую-то минуту лишился дара речи.

– Она свободна? – гаркнул он на полицейского, который в ответ поспешно кивнул.

– С чего ты петушишься? – спросила Хиллари Люка, когда тот, взяв ее за локоть, буквально вытолкнул из участка. Таким разъяренным она не видела его со времени их последнего конфликта и разрыва четыре года назад.

Тогда, как и сейчас, он проявлял гнев молча, держа себя в узде. Он ничего не говорил, вынуждая тем самым говорить ее.

Она стала упираться – насколько это было возможно, учитывая ее двухдюймовые каблуки.

– Объяснись со мной, Люк! Сейчас же!

– Объясняться? С тобой? – Он уставился на нее скептическим взглядом.

– Да, сейчас. Объяснись со мной. Нечего тащить меня, словно какую-то идиотку.

– Только идиотка способна поступать так, как ты.

– Я не идиотка, – процедила Хиллари сквозь зубы.

Но не успела она спросить, что же, собственно, она такого сделала, Люк прорычал:

– У меня нет времени выяснять с тобой здесь, что и как. Через полчаса нам надо быть в аэропорту, чтобы встретить там Робертсонов.

Вот о чем Хиллари напрочь забыла. Она в ужасе оглядела себя. Переодеться ей уже не успеть! Она планировала уделить этому какое-то время, но пришлось задержаться в полиции как раз на те два часа, которые у нее были припасены.

Люк проницательно уставился на нее:

– Ты забыла. Невероятно! Как ты могла? Я же утром специально тебе напомнил.

– У меня сегодня было много дел, – ледяным тоном сказала она.

– И главное дело – нарваться на арест!

Выдернув руку, которую он держал железной хваткой, Хиллари пошла к машине и, не дожидаясь его, сама открыла дверцу.

Секунду спустя Люк уже сидел на водительском месте.

– Я не была под арестом, – надменно бросила она, отвечая на его последнюю реплику.

– А что, привод в участок иначе называется? Тебя доставили туда в полицейской машине.

– Это называется ложью и клеветой, – ответила она. – Мог бы сначала разобраться, что к чему.

– А чего тут разбираться? Ты ввязалась в уличный скандал, и тебе еще повезло, что легко отделалась.

– Сколько сочувствия с твоей стороны, – саркастически усмехнулась она.

– Ты могла серьезно пострадать, тебя могли ранить. Я не о чувствах твоих говорю, а о мышцах и тканях, о синяках и сломанных костях. Просто не верится, что ты вот так легкомысленно, подвергаешь себя опасности.

– Да не подвергала я себя опасности! Просто выполняла свою работу.

– Слишком опасная у тебя работа. Я не знал, что должность юрисконсульта в каком-то объединении потребителей обязывает связываться с полицией.

– Это не «какое-то объединение потребителей», – сердито передразнила его Хиллари. – Это Общество защиты потребителей. И не вздумай требовать, чтобы я бросила работу. Никаких команд! Ты слышишь меня?

– Половина Ноксвилла тебя слышит, включая и фонарные столбы, – отозвался он. – Очень, нужно орать во весь голос?

– Да, очень. При твоем упрямстве, твоей крепколобости – хоть кол у тебя на голове теши – только криком тебя и проймешь.

– Чего ты злишься? У тебя на это нет причин, – заявил Люк.

– А у тебя, стало быть, есть?

– Есть, черт возьми. У меня в голове не укладывается, как можно было так не рассчитать время? Как ты могла ввязаться в эту историю, когда знала, что мне нужно забрать из аэропорта Энгуса Робертсона и его жену? Я же объяснил тебе, как это важно для меня в деловом отношении.

– Обо мне ты не думаешь. Разъярился, потому что тебе – ax-ax! – причинили неудобство. Твои «деловые отношения» волнуют тебя не в пример больше, чем я.

– Я же примчался, чтобы тебя выручить! И не оставил обтирать скамьи в полицейском участке.

– И от меня, полагаю, требуется рассыпаться в благодарностях?

– Никоим образом. Боже упаси. Какая благодарность, когда ты так замечательно провела время, флиртуя с этим красавчиком.

– Я ни с кем не флиртовала! Какая чушь, просто уши вянут. У меня был ужасный день. Мало удовольствия раскатывать в полицейской машине. Только каталась я не потому, что проштрафилась.

– А почему? Ведь ты мне так и не объяснила.

– А ты меня спрашивал? – огрызнулась она.

– Вот сейчас спрашиваю.

– Я ездила предостеречь пикетчиков. Меня послал к ним шеф. Потребители из нескольких объединений пикетировали магазин, который торгует так называемыми предметами личного пользования.

– Наркотиками, короче говоря, – скривил лицо Люк. – Твой шеф, значит, послал тебя участвовать в протесте против торговли наркотиками.

– Не совсем так.

– А как?

– Я и пытаюсь тебе объяснить. Это большой универсальный магазин, в котором в числе прочего продают разные патентованные средства, и все якобы законно, а если кто использует эти средства как наркотики, администрация считает, что магазин за это ответственности не несет. Один из организаторов сегодняшнего пикета не стал дожидаться официального разрешения. Мы об этом узнали, и я отправилась предупредить членов нашего общества, вошедших в пикет, чтобы они не принимали в нем участия без официального разрешения. К сожалению, я опоздала. Хозяин уже успел вызвать полицию. Только я прибыла, как пикетчиков окружили, и всех нас доставили в участок. Ну и чтобы растолковать, что к чему, понадобилось время. Я как раз объясняла дежурному офицеру…

– То есть этому красавчику, который пялил глаза на твои ноги? – уточнил Люк.

Хиллари его реплику проигнорировала.

– Полицейский все понял и десяток пикетчиков отпустил. Правда, наши в беспорядках и не участвовали. Тем не менее организатор и его воинственные последователи своего добились – привлекли внимание средств массовой информации.

– Час от часу не легче. Значит, если я сегодня в одиннадцать включу телик, то увижу в последних новостях твою физиономию?

– Возможно, – ответила Хиллари. Пока она объяснялась с репортером, телевизионщики, как она заметила, снимали вовсю, не жалея пленку.

– Замечательно! – Люк представил себе, как Энгус Робертсон – человек, консервативный до мозга костей! – включает «ящик» и видит на экране Хиллари, которая участвует в буйной сваре. Великолепно, ничего не скажешь!

Прежде всего, конечно. Люка беспокоила безопасность Хиллари. Но ему как-то сподручней было выражать свое беспокойство не напрямую, а возмущаясь, например, ее поведением. Срывая на ней злость, он тем самым заглушал гложущую его тревогу – мысль об опасности, которой она себя подвергает, не давала ему покоя.

– Ну, в чем еще дело? – спросила она, заметив, как его лицо исказилось гримасой.

– В том, что ты подписала контракт со сворой фанатиков.

– Не хочешь же ты сказать, что оправдываешь этих торговцев наркотиками? – возмутилась Хиллари.

– Естественно, нет, – резко ответил он. – Я хочу сказать, что меня не устраивает, когда тебя вмешивают в подобные дела. Незачем рисковать собой.

Хиллари попыталась успокоить его.

– Наша организация, как правило, не участвует в протестах такого рода. – И далее объяснила, что ее шеф как раз предложил ей довести это до сведения ТВ и прессы, что она и сделала в кратком заявлении.

– Как правило? Может, прессу это убедило, а меня не очень.

Уязвленная его саркастическим тоном, Хиллари бросила на Люка уничтожающий взгляд.

– Подведем черту: я на это приключение не набивалась и тебя за мной приезжать не просила.

– Ты – моя жена. Что, по-твоему, я должен был делать? Бросить тебя гнить в тюремной камере?

– Я не была в тюремной камере.

– Вот этого я не знал, когда отец позвонил…

Хиллари мгновенно вскинулась:

– Ах, вот откуда растут ноги! Значит, тебе позвонил твой дорогой папаша?

– Он видел, что произошло. По крайней мере как тебя сажали в полицейскую машину.

– И он, конечно, туг же кинулся звонить тебе? Да уж, как не позвонить! – Хиллари знала, что офис Маккалистера где-то поблизости, но считала маловероятным, что пикет у магазина привлечет его внимание. Судьба в этот день явно была против нее. Ей решительно ни в чем не везло.

– Если тебе нужно найти виноватого в том, что ты опаздываешь на аэродром, к своему бесценному партнеру, вини своего отца, – произнесла Хиллари. – Он, а не я, поднял тарарам.

– Не его, а тебя увезли в…

– Упомяни еще раз полицейскую машину, и я тут же, посередине Алькон-шоссе, выпрыгну из твоего пикапа, – предостерегла она. – Да будет тебе известно, пострадавшая сторона здесь я.

– Да будет тебе известно, мы уже почти на территории аэропорта. Ты не могла бы для разнообразия сделать приятное лицо, когда мы встретим этих Робертсонов?

– Непременно, о мой повелитель! Как вам угодно – чтобы я поклонилась им в пояс или сделала книксен? – спросила она с сарказмом.

– Хиллари… – В его голосе послышались нотки, предупреждающие, что терпение у него иссякает.

Ах так! У нее оно иссякло тоже. Гнев, вызванный высокомерным тоном, который он взял с того момента, как забрал ее из участка, все нарастал и сейчас, пока Люк парковал машину, приближался к точке кипения.

Прежде чем выйти, он переоделся – сменил рубашку, в которой был, на новую, белоснежную, лежавшую все это время в целлофановом пакете на заднем сиденье, поверх натянул коричневую кожаную куртку, а когда они входили в здание ноксвиллского аэропорта, вытащил из кармана галстук и молниеносно водрузил на положенное ему место.

– Надеюсь, мы их еще не упустили, – пробормотал Люк. – Опоздали на десять минут! – Взгляд, которым он одарил Хиллари, ясно говорил, чья это вина.

– Послушай, с меня хватит, – заявила Хиллари. Она успела лишь пригладить волосы и подкрасить губы. А о том, чтобы переодеться, как это сделал Люк, естественно, не было и речи. – Раз и навсегда, я тут ни при чем! Не моя вина…

– Нашла время выяснять отношения, – прервал ее Люк. – Мы еще продолжим этот разговор. Как типично для него, подумала Хиллари.

– Когда ты наконец поймешь, что не можешь приказывать жизни перестроиться под себя?

– Когда ты поймешь, что орать на другого – бессмысленно и бесполезно?

Его обвинение больно ужалило ее. Она даже не повысила голос, не то чтобы орать, а он…

– Хорошо, – мягко отозвалась она. – Ты хочешь, чтобы я вела себя тихо. Прекрасно. Я ни слова больше сегодня не скажу.

– Хиллари! – предостерегающе воскликнул он. Такую зловредную, безрассудную, несносную женщину, право же, поискать надо! Но не успел он высказать ей накипевшее на душе, как пришлось срочно поменять тон – на глаза ему попался Энгус Робертсон. Он узнал его по фотокарточке, ранее присланной шотландским бизнесменом вместе с информационными материалами. – О, мистер Робертсон! Как замечательно, что мы наконец встретились. Надеюсь, перелет из Нью-Йорка был приятным?

За время делового турне по Америке, который длился месяц, Энгус с женой побывали во многих крупных городах Соединенных Штатов.

– Да, более чем. Благодарю вас, – поклонился Энгус.

– Моя жена Хиллари, – представил ее Люк. Хиллари кивнула. И только. Как и обещала, она не проронила ни слова. Люк был готов задушить ее!

Нашла время сводить счеты!

– А это моя жена, Клэр, – сказал Энгус.

– Очень рада познакомиться с вами, – вежливо произнесла Клэр.

Вежливость – вот главное, опорное слово, отметил про себя Люк. Она – вежлива. В отличие от его жены, которая разыгрывала пантомиму в духе Марселя Марсо.

– Мы тоже очень, очень рады. Да, Хиллари? – Он обнял ее за плечи и легким нажимом дал понять, что просит подать голос. Хиллари не вняла. Правда, кивнула, присоединяясь к его высказыванию.

Пусть, подумал Люк, отвлекаясь, чтобы помочь с багажом. Похоже, им предстоит тягостный вечер.

Когда Люк доставил Робертсонов к подъезду отеля, предчувствие его по всем признакам уже начало сбываться. За всю дорогу от аэропорта Хиллари не вымолвила ни единой законченной фразы. Люк старался за двоих, выдавая всевозможные сведения о штате Теннесси и Ноксвилле. Ведь Робертсон как никак был в этих краях впервые.

– Мы ни разу не забирались в своих поездках южнее Вашингтона, – сообщил Энгус.

Люк прокручивал весь набор местных побасенок, какие только подсказывала память, включая объяснения, почему штат прозывают Волонтерским, цветок штата – ирис, а птица – пересмешник. Тут Хиллари метнула на него особенно насмешливый взгляд. Он ответил ей жалящим, который ясно говорил, что никто не мешает ей внести свою лепту, коль скоро, по ее мнению, она способна вести беседу лучше.

– Нам не потребуется много времени, – сказал Энгус, поднимаясь в свой номер. – Через пятнадцать минут мы спустимся.

– Время терпит. Не спешите, – любезно ответил Люк и, подождав, когда Робертсоны благополучно скрылись из виду, повернулся к Хиллари: – Советую тебе, если ты понимаешь, в чем твое благо, к тому времени, когда они вернутся, вновь обрести дар речи. Ты что, язык проглотила?

Хиллари мгновенно его высунула.

– Очень мило! Взрослый человек – ничего не скажешь!

– Ты обращаешься со мной как с ребенком. Пора мне вести себя соответственно.

– А может, пора поцеловать тебя, чтобы привести в разум? – заявил он.

Какая наглость! Он думает, что от его поцелуя она тут же сдастся.

– Попробуй! Уж твой-то язык я точно укорочу, – не осталась в долгу она.

– Пожалуй, стоит рискнуть, – пробормотал он, впиваясь глазами в ее губы.

У Хиллари заколотилось сердце. Он снова принялся за свои штучки. Снова искушает ее своими зелеными, таящими опасность глазами.

– Не болтай, – пренебрежительно бросила она. – Да разве ты рискнешь деловыми отношениями ради сердечного порыва? В жизни не рискнешь. Слишком рассудочен.