Текст книги "Канцлер. История жизни Ангелы Меркель"

5. Подмастерье

Мы с Ангелой не очень-то и различались как политики. А вот прошлое у нас было очень разным. Она ведь с Востока.

Тони Блэр, бывший премьер‑министр Великобритании

В первые годы после объединения Германии Ангела Меркель, как женщина с Востока, имела огромное преимущество: тогдашний канцлер Гельмут Коль как раз хотел, чтобы в руководстве новой Федеративной Республики Германия состояли не только мужчины и западные немцы. Среди политиков из бывшей ГДР и без того числилось мало женщин, и уж точно некому было сравниться по упорству, целеустремлённости и благоразумию с Ангелой Меркель. Самообладание, умение мыслить стратегически, а при необходимости использовать пассивную агрессию, лишь ускоряли путь Меркель к вершине политической карьеры.

Конечно, без удачи тоже не обошлось, однако и её нужно уметь грамотно схватить за хвост. У Меркель было трое наставников из Восточной Германии, и каждый пал жертвой слухов либо о сотрудничестве со Штази, либо о продажности. Их закат расчистил путь Меркель к власти – так женщине с Востока представилась прекрасная возможность выстроить блестящую политическую карьеру на Западе.

Штази разрушило политическую карьеру её первых двух наставников в партии. Вольфганг Шнур, один из основателей партии «Демократический прорыв» и знаменитый адвокат по гражданским делам, был объявлен осведомителем Штази. Другие лидеры партии, потрясённые вероломством Шнура, начали вздрагивать от каждого шороха. В столь напряжённое время, когда изменения буквально приводили к взрывам, любого могли наречь предателем за некогда оказанную Штази помощь или давно забытое, ненароком брошенное в беседе слово. Пока более опытные однопартийцы хватались за голову, новая пресс-секретарь по имени Ангела оставалась невозмутимой и спокойно прогоняла западных журналистов из штаб-квартиры «Демократического прорыва», чтобы те не разведывали подробности первого скандала в истории партии.

Следующей жертвой стал человек, который в действительности не заслуживал политического обезглавливания. Лотар де Мезьер, широко известная и многими любимая личность в реформистских кругах Восточной Германии, был профессиональным скрипачом из семьи гугенотов (так с XVI века называют французских протестантов). Меркель успела проработать в должности пресс-секретаря «Демократического прорыва» всего несколько месяцев, а де Мезьер уже предложил ей стать заместителем пресс-секретаря первого и последнего свободно избранного правительства. Сегодня его берлинский офис забит сувенирами, связанными с объединением Германии, в котором он сыграл важную роль. На стенах – фотографии и меню, подписанные Джорджем Бушем – старшим, Гельмутом Колем и Михаилом Горбачёвым.

«Когда я предложил Ангеле должность, она ответила: “На выходные я отправляюсь в Лондон, а как вернусь – отвечу”», – вспоминал де Мезьер. Тогда Меркель навёрстывала упущенное. Она мечтала посетить Лондон ещё во время одной из поездок в Будапешт: стояла перед протяжённым зданием венгерского парламента и представляла, будто это Вестминстерский дворец. Де Мезьер, как и новая ступень политической карьерной лестницы, могли подождать до следующей недели. Естественно, Меркель приняла предложение де Мезьера (что сегодня кажется особенно мудрым шагом с её стороны: в октябре 1990 года «Демократический прорыв» объединился с ХДС) и проявила себя достойно в новой роли. В отличие от большинства политиков, Ангела, как настоящий учёный, говорила с прессой предельно точно – так, что её высказывания всегда трактовались однозначно. «Она почти не использовала прилагательных и говорила обо всём прямо, без прикрас. Общественность получала от неё в два раза больше сведений, чем от её коллег», – хвалил Меркель де Мезьер. Учёная, которая открыто говорила обо всём, оказалась настоящим сокровищем. И то, что Меркель за короткую пресс-конференцию выдавала огромное количество сведений, несомненно, радовало людей, особенно население Восточной Германии, которое жаждало услышать как можно больше фактов. «Чему я удивлялся позже, так это её решимости, – говорил де Мезьер. – Такого я от неё никак не ожидал». А ещё наставник Меркель не предполагал, что подопечная будет способна на холодный политический расчёт.

К концу 1990-х распространился слух, что Лотар де Мезьер тоже был осведомителем Штази. Слухи были лживыми, однако вскоре разрушили политическую карьеру де Мезьера. «Именно Меркель избавилась от меня, когда стало нелегко», – с горечью отмечал де Мезьер, несомненно, преувеличивая, пусть даже подопечная и не спешила защищать его, когда он оказался под прицелом. Молодая восточная немка проявила умение сдерживать чувства, и этот навык не раз поможет ей на пути к вершине.

Нежелание поддерживать наставника кажется странным, учитывая, что незадолго до провала де Мезьер лично помогал Ангеле Меркель упрочить её политическое положение. Гельмут Коль[14]14
  Гельмут Коль – исторический деятель, который руководил Германией с 1982 по 1998 год. Ещё дольше он руководил христианскими демократами (с 1973 по 1998 год). Он активно выступал в поддержку Америки, а его дружба с президентом США Биллом Клинтоном была настолько же крепкой, насколько и «калорийной». (В 1990-е годы журналисты только и писали, что об их итальянских ужинах в Вашингтоне.) Оба в чём-то напоминали славных мальчишек в телах взрослых мужчин. Помню, как мой муж Ричард Холбрук, который в начале президентства Клинтона был послом США в Германии, рассказывал мне о том, как Коль, оказавшись в чисто мужской компании, травил непристойные анекдоты. – Прим. авт.


[Закрыть], который тогда уже восьмой год был канцлером, обратился к де Мезьеру, «желая взять на “незамысловатую” должность в Федеральное правительство кое-какую восточную немку», и назвал имя. «Эта женщина не справится, – ответил ему де Мезьер. – Возьмите доктора Меркель. Она очень умная». Так Коль и поступил.

Итак, 18 января 1991 года, всего лишь через год после того, как она начала заглядывать в тесные кабинеты восточногерманских партий и собрала первые компьютеры для «Демократического прорыва», Ангела Меркель заняла должность в Федеральном правительстве Гельмута Коля, канцлера Федеративной Республики Германия, которая буквально недавно стала единой. Он назначил Меркель министром по делам женщин и молодёжи – «по делам, которые Ангелу на самом деле вообще не волновали», как сухо отмечал де Мезьер.

Самая юная и неопытная сотрудница Федерального правительства понимала, что её взяли из-за пола и происхождения. «Меня не взяли бы, вырасти я в Западной Германии, даже будь я не менее способной», – признавалась она, честная и непредвзятая к себе в той же мере, что и к другим. Вот только отказываться от подобной возможности Меркель не стала.

Бонн, городок на Рейне, прежде всего известный тем, что в нём родился Людвиг ван Бетховен, был избран столицей послевоенной Западной Германии отчасти потому, что находился недалеко от родины Конрада Аденауэра, который был первым канцлером Федеративной Республики Германия и занимал свою должность с 1949 по 1963 год. Поскольку историческая столица Германии, Берлин, был частично занят Советским Союзом, Бонн стал своего рода временным сердцем государства. С 1990 по 1998 год Ангела Меркель работала именно в Бонне, в безжалостном мужском коллективе. Её в основном окружало всё серое: серый Рейн, серые холодные офисные здания, серые мужские костюмы. Женщины выступали помощницами госслужащих, дипломатов и журналистов (естественно, мужчин), которые заполняли коридоры, столовые и три приличных ресторана (два итальянских и один французский). В 1990-е быть молодой женщиной в необслуживающей должности в Бонне означало постоянно быть начеку[15]15
  В Федеральное правительство Коля входило 17 министров, и только двое – иногда трое – из них были женщинами, в том числе и Ангела Меркель. В те же годы, с 1990 по 1995, в бундестаге лишь 20 % мест (то есть 136 из 662) занимали женщины. Сегодня бундестаг состоит из женщин примерно на треть. – Прим. авт.


[Закрыть]. С одной стороны, Меркель было не привыкать: на Востоке она зачастую оказывалась единственной женщиной среди учёных и исследователей. А с другой – политика на Западе была устроена таким образом, что никакой ум, никакое усердие, по словам самой Меркель, «не выдерживали соперничества с мужским словом и физическим преимуществом».

Из окна квартиры Меркель в четырёхэтажном доме были видны Зибенгебирге, горный район, возвышающийся над Рейном, и знаменитая гора Драхенфельс («Драконья скала»). Однако новоиспечённая министр редко возвращалась домой достаточно рано, чтобы полюбоваться видом из окна: приходилось усердно трудиться, осваивая новое дело и новое положение.

Уже тогда у Ангелы появились обожатели. Бывший Государственный секретарь США Генри Киссинджер навещал Меркель после того, как Коль взял её в своё Федеральное правительство. «Меркель искренне удивилась, когда увидела, что к ней прибыл человек, как она сказала, “такого уровня”. Я ответил, что мне любопытно, как человек с восточным прошлым и воспитанием проявит себя на Западе», – признавался Киссинджер. Эти двое быстро подружились. Два знаменитейших немца на планете не только одинаково любили немецкую культуру – великих писателей, философов и композиторов, с чьими работами были знакомы с детства, – но и не понаслышке знали, насколько тяжёлой может быть жизнь. Киссинджер происходил из семьи евреев, которые были вынуждены покинуть родину из-за нацистов, а Меркель провела юность под давлением Штази, из-за чего находилась в изгнании в собственном же государстве и могла найти утешение лишь в науке. Обоим приходилось начинать жизнь с чистого листа на совершенно незнакомой земле: Киссинджеру – в Америке, Меркель – в некогда Западной Германии. Однако Киссинджера суровая действительность сделала мрачным провидцем и сторонником «реалполитик»[16]16
  Вид государственного политического курса, который был введён и осуществлялся Бисмарком, назван по аналогии с понятием, предложенным Людвигом фон Рохау (1853). Сущность такого курса – отказ от использования всякой идеологии в качестве основы государственного курса. Такая политика исходит прежде всего из практических соображений, а не идеологических или моральных. – Прим. ред.


[Закрыть], а Меркель – убеждённой оптимисткой.

Киссинджер видел в новой подопечной и кое-что ещё. «Она так и не попалась в ловушку, погубившую большинство немецких политиков, которые плели интриги и разговаривали только друг с другом», – говорил он. Киссинджер лично взялся представить Меркель влиятельным американским знакомым, однако ещё не догадывался, насколько великое будущее ждёт простоватую на вид, не особенно обаятельную учёную, внезапно решившую податься в политику. Не догадывались об этом и остальные, кроме, возможно, самой Ангелы Меркель. В июне 2005 года она завела разговор с приехавшим в Берлин Тони Блэром и сразу перешла к делу: «Мне мешает вот что: я женщина, у меня нет обаяния, и я не умею толком общаться». Меркель попросила у британского премьер-министра совета: как уравновесить перечисленные недостатки? А начальник штаба Блэра вспоминал о том случае так: «Она была уверена, что победит».

Меркель было всего тридцать шесть, когда она стала самым молодым министром в истории Германии да ещё и женщиной, причём с Востока. Она прекрасно понимала, что все следят за ней. Однако сколько бы она над собой ни работала, происхождение порой ей очень мешало.

Ангела была особенно потрясена вниманием, прикованным к её внешности. В Восточной Германии мало что могло стать отдушиной для тщеславных. В магазинах Народного департамента мало что знали о «моде»: раз в сезон появлялось не более пары новых фасонов. Население выглядело бедно, однако никто при этом не выделялся. И тут внезапно все обратили пристальное внимание на немодную стрижку, неприглядную обувь и бесформенные пиджаки Ангелы. Единственный земляк Меркель в Федеральном правительстве Коля, Пауль Крюгер, новый министр исследований и технологий, вспоминал: «Я заметил Ангелу на политических мероприятиях, и меня удивило то, как мало внимания она уделяет собственной внешности. Это было поразительно. И в то же время она выглядела внушительно. Тяжело объяснить, однако я почему-то с самого начала понял, что она не похожа на других. Её хочется уважать». «Mehr sein als schein» («Быть, а не казаться») – лютеранское правило, которому Ангела строго следовала, вот только новая профессия требовала от неё умения притворяться ради имиджа. Де Мезьер, а после и Гельмут Коль, призывали своих помощниц (а Коль – ещё и свою супругу) привить Меркель хоть какое-то чувство вкуса. «Ангела в те дни одевалась, как студентка: носила сандалии, мешковатые брюки», – вспоминал де Мезьер. Перед первой совместной поездкой в Москву он сказал своему делопроизводителю: «Пожалуйста, поговорите с доктором Меркель. Я не смогу взять её с собой, если она продолжит так одеваться». Когда Меркель перед поездкой всё-таки появилась в новом костюме, де Мезьер попытался похвалить её: «Ух ты! Здорово выглядишь, Ангела!» А она, вместо того чтобы обрадоваться, «покраснела как помидор». Происходящее казалось ей слишком неловким. Трудности, с которыми тогда столкнулась Меркель, можно вкратце описать избитой шуткой, которая переходила из уст в уста в 1990-е:

«Что Меркель делает со старой одеждой?» – «Носит её».

«Почему мужчинам можно носить тёмно-синий костюм сто дней подряд? – ворчала Меркель. – А стоит мне надеть один пиджак четыре раза, как граждане начинают писать письма в администрацию. Как-то раз один фотограф даже забрался под стол, чтобы сфотографировать мои стоптанные каблуки». Однако Меркель, как и обычно, подстроилась. Она отбила всякое желание обсуждать её внешность, создав собственную версию делового гардероба на основе мужского. Гардероб этот состоял из строгих разноцветных пиджаков, изготовленных в именитом гамбургском доме моды, удобных чёрных брюк и чёрных лодочек. В конце концов она даже согласилась ежедневно видеться с парикмахером, признав это жертвой, достойной её профессии. Её старый друг Михаэль Шиндхельм вспоминал, как удивился, когда увидел Меркель в дирндле – баварском народном платье с широкой юбкой в сборку – на Зальцбургском музыкальном фестивале. «Ангела, впервые в жизни вижу тебя в платье!» – воскликнул он, что Меркель, очевидно, не понравилось.

Тем не менее, когда британский дипломат Пол Ливер похвалил гламурное вечернее платье, которое она надела в Оперный театр Осло, сказав: «Мадам канцлер, чудесно выглядите!» – Меркель явно обрадовалась и даже немного рассказала о платье и его дизайнере. Вот только пресса настолько взбудораженно обсуждала её попытку отойти от предсказуемой «униформы», что в дальнейшем её никто больше не видел в платье.

Меркель было тяжело не только подобрать одежду, она также не знала, куда деть руки, когда, например, стоишь у кафедры. Если будешь взволнованно перебирать ими, слушатели наверняка не так тебя поймут. Методом проб и ошибок Ангела в итоге пришла к «ромбу Меркель», когда пальцы рук сложены перед животом. Этот жест в итоге стал её визитной карточкой. (Годы спустя её партия будет использовать в политических кампаниях соответствующий эмодзи, а также лозунг «Будущее Германии – в надёжных руках».)

Невзирая на некоторую неуклюжесть, путь Меркель к вершине, как казалось многим в Бонне, был слишком стремительным: то, что человек всего лишь через год после прихода в политику занял должность в Федеральном правительстве, было по меньшей мере необычным. Канцлер Коль начал относиться к Меркель как к своей ставленнице, что не нравилось другим его приближённым и тем из ХДС, кто не хотел видеть на руководящих должностях незваную гостью с Востока, которая якобы ни в чём не разбирается и не заслужила своего положения. Остановить её призвано было то, что обсуждалось по вечерам в тех уголках столицы, где политики любили собираться после работы. Меркель даже не подозревала, что двенадцать подающих надежды молодых людей из её партии создали своего рода «рабочую группу», куда не допускали женщин (которые и без того редко встречались в ХДС). Назвавшись «Андским сообществом», эти мужчины – все из богатых промышленных немецких «лендер» («земель») – поклялись помогать друг другу взбираться вверх по карьерной лестнице и напоминать женщинам о том, что им не место в высших эшелонах власти.

Меркель хватило мудрости выстроить себе опору независимо от влиятельных покровителей мужского пола, и в итоге она провела успешную кампанию и получила место в бундестаге – немецком федеральном собрании (большинство министров входят в состав бундестага, хотя это не является обязательным условием), чтобы представлять некогда восточногерманскую землю Мекленбург-Передняя Померания. Путь ей расчистил Гюнтер Краузе, выдающийся местный политик, который также впал в немилость из-за сотрудничества со Штази. Меркель не была родом из сурового Балтийского региона, однако в ходе кампании отважно опрокидывала стопки местного шнапса вместе с рыбаками. В итоге ей удалось завоевать аудиторию своей простотой и юношеским оптимизмом. Проводя кампанию, она не вела себя снисходительно и не прикидывалась, что решит все проблемы жителей, она в основном слушала, сопереживала и по-привычному прямо выражала свои мысли, чем убедила местных в том, что ни капли от них не отличается. В итоге начиная с 1990 года они постоянно выбирали её своим представителем.

Меркель, возможно, и вправду не знала о том, что мужчины ХДС тайком плели против неё интриги, намереваясь затмить, а может, просто прикидывалась ничего не подозревающей, однако чутьё подсказывало ей: приближается беда. «Когда человек движется к успеху быстрее обычного, в окружающих быстро просыпается жадность и зависть, – отмечала она в 1991 году. – За каждым твоим шагом начинают пристально следить, а малейшая ошибка становится поводом отыграться». Её возмущало то, что Коль относится к ней по-особенному, она негодовала, когда он называл её своей «медхен» – девочкой. «Меня это, мягко говоря, раздражает. Наши отношения… это не вечная похвала и улыбки. Коль внимательно наблюдает за моей работой и придирается к каждой мелочи», – упрямо заявляла она.

Однако она признавала, что именно немецкий канцлер вывел её на мировую арену, когда в 1991 году взял с собой в Америку. Там он познакомил Меркель с её героем – Рональдом Рейганом. (К сожалению, к тому времени бывший президент уже очень сильно страдал от болезни Альцгеймера.) Когда она впервые оказалась в Белом доме, который впоследствии займёт Джордж Буш, и «когда они с президентом в Кабинете министров пожали друг другу руки, на лице её застыло изумление», как вспоминал Роберт Киммитт, который тогда был послом США в Германии.

Во время этой поездки Коль спросил у Меркель, что о нём думают восточные немцы. Не желая «изменять себе» – что, по её разумению, является грехом, – Меркель подавила желание отделаться одной лестью. Она призналась, что после стольких лет пропаганды восточные немцы в основном видят в нём карикатурную фигуру – капиталиста с грушевидным лицом, которого поддерживает дядя Сэм[17]17
  Вдохновляемая советскими лидерами пропаганда была крайне прямолинейной. Воспитатель в детском саду, который я посещала в Будапеште, обучила меня непереводимой венгерской песенке, которую я помню до сих пор. В ней американский президент Дуайт Эйзенхауэр представлялся бомбой замедленного действия, которая вот-вот взорвётся. – Прим. авт.


[Закрыть]. Меркель было важнее остаться верной себе, чем потешить чужое самолюбие. Она не очень хорошо умела притворяться, да и не желала этому учиться.

А вот чему она действительно желала научиться, так это искусству держать себя в руках. Именно в непростые ранние годы в политике Меркель отточила эту способность. Во время поездки в Израиль весной 1991 года принимающая сторона только и делала, что не обращала на неё внимания, поскольку полагала, будто это какая-то помощница из министерства. В прессе писали о том, как она плакала от досады. «Нужно учиться держать себя в руках», – признавалась она тогда Херлинде Кёльбль.

Пусть пребывание в Израиле и началось со слёз, закончилось оно совершенно иначе. Меркель вспоминала, как посетила монастырь на Тивериадском озере: «Мы стояли и любовались сельской местностью, её холмами. Посмотрели на землю, где располагается Тивериадское озеро. А потом монах сказал: “Именно здесь Иисус спустился с холма, и именно на этом озере рыбачил Пётр, когда его призвал Христос. А чуть позже Иисус накормил пять тысяч человек, а потом – усмирил шторм”. Я знакома с Библией и помню, что произошло у Тивериадского озера. Однако слышать, как кто-то просто берёт и говорит, что вот такие-то события произошли прямо вот тут, по-настоящему потрясающе».

Нуждаясь в опоре во время стремительных перемен, Меркель черпала вдохновение именно из мыслей о Тивериадском озере. «Я не всегда ясна и тверда в своей вере. Порой я сомневаюсь», – признавалась она в том, что другие политики предпочли бы скрыть. Однако там, у озера, в монастыре, где монахи-бенедиктинцы работали с молодыми людьми с ограниченными возможностями здоровья, Меркель встретила монаха, который, как она заключила после беседы с ним, «обладал завидным источником сил, который помогал ему в нелёгком труде».

Уже став канцлером, Меркель много раз будет возвращаться в Израиль. Всё ещё сложный вопрос взаимоотношений Германии с евреями станет ключевым в её деятельности и будет одним из краеугольных камней современной немецкой жизни. Однако во время первой поездки Меркель надеялась найти источник сил внутри себя. Буквально за два года её жизнь значительно изменилась. Она сама очень изменилась, как и её страна. Теперь для воплощения своих стремлений ей нужна была опора значительно крепче прежней. Личная вера, а также Библия станут для неё поддержкой на порой нелёгком пути.

Германия, как тяжело вооружённый пограничник между Востоком и Западом, долгое время была эпицентром попыток Америки предотвратить ядерный апокалипсис. В 1990-е годы, когда в должности канцлера ещё был Коль, страна после долгих лет постоянного напряжения наконец смогла вздохнуть спокойно. Объединившись, Германия спокойно заняла своё место в послевоенных организациях, неизбежно сближаясь с Соединёнными Штатами. А с 1993 года она стала ещё и частью новообразованного Евросоюза. Наступил расцвет НАТО, который выражался в тёплой дружбе между Гельмутом Колем и Биллом Клинтоном – двумя мужчинами с на удивление похожими талантами и слабостями. Коль стремился объединить Восточную и Западную Германию в единое целое не только на словах. Когда безоблачным июльским днём 1994 года Клинтон и Коль прогуливались вместе через Бранденбургские ворота из западной части Берлина в восточную, то казалось: вот оно, превосходное завершение напряжённой драмы, что разворачивалась последние полвека. Эта драма включала в себя и блокаду Западного Берлина в 1948 году, когда Соединённые Штаты сбрасывали отчаявшимся жителям блокированного Советским Союзом города еду, воду и лекарства; и строительство стены; и противостояние американских и советских танков у КПП «Чарли» в 1961 году; и обращение президента Кеннеди со знаменитой фразой «Ich bin ein Berliner» («Я – берлинец») в 1963 году; и прозвучавшую в 1987 году просьбу Рональда Рейгана: «Мистер Горбачёв, снесите эту стену!» При Коле Германия стала крупнейшим государством Европы, а вскоре – ещё и её экономическим центром.

Ангела Меркель, самая известная восточная немка в правительстве Коля, тоже была частью плана последнего по объединению двух частей страны. Штефан Корнелиус, автор книги о начале карьеры Меркель, отмечал, что Коль относился к Ангеле как к «своего рода трофею» объединения Германии. Однако словоохотливому и обычно проницательному Колю не удалось предусмотреть, что у его «трофея» имеются свои планы и стремления, и что «трофей» готов подождать, чтобы воплотить их в жизнь.

Деятельность Меркель в должности министра по делам женщин и молодёжи нельзя было назвать новаторской, однако она проявила себя как уступчивый, неподвластный влиянию идеологии политик, способный находить компромиссы по противоречивым вопросам. К примеру, она выступала против легализации абортов, однако при этом – за их декриминализацию. Она зачастую держала собственное – довольно консервативное – мнение при себе и не спешила с решениями.

Коль заметил, насколько Меркель упорная, трудолюбивая и осмотрительная, а потому вскоре, в 1994 году, предложил ей более важную должность. Вместо того чтобы тут же с радостью воскликнуть «Согласна!» в ответ на очевидное повышение, Ангела вновь попросила дать ей время подумать. Несколько недель она упрямо не давала ответа – не хотела, чтобы казалось, будто её повысили только из-за симпатии. Коль даже засомневался, нужна ли ей вообще эта должность. А Меркель всего лишь пыталась понять, какие риски влечёт за собой такое высокое назначение. Продвижение относительно новой государственной политики по защите окружающей среды в промышленном сердце Европы выходило далеко за пределы полномочий «квота фрау».

Меркель долгое время упрямо добивалась того, чтобы её не относили однозначно к какой-либо группе – ни к «осси», ни к «весси» (так называют западных немцев). Кроме того, она всеми силами избегала ярлыка «фрау», поскольку понимала, что эта сторона её личности и без того всем очевидна. В мае 1993 года Меркель поняла, как показать, что она настоящая, пусть и тихая, феминистка. В обзоре книги Сьюзан Фалуди «Ответный ход: Необъявленная война против американских женщин», который опубликовали в популярном немецком женском журнале, она написала:

«Покуда женщины не представлены на руководящих должностях, в медиа, политических партиях, группах по интересам, бизнесе, покуда они не входят в число ведущих модельеров и шеф-поваров, женщины, желающие добиться успеха, будут брать пример с мужчин. Насколько легко мне будет выйти замуж, если я занимаю руководящую должность? Насколько велика вероятность того, что у меня случится выкидыш? Насколько сильно пострадают мои дети, если я буду пытаться совмещать работу и семью? Эти вопросы обсуждаются раз за разом, причём не в пользу тех женщин, которые выбирают карьеру. Именно так мужчины пытаются сохранить те должности, которые занимают в настоящее время… Как мне кажется, равенство – это когда женщина имеет точно такое же право решать, как ей жить».

Сомнений здесь быть не может. Ангела Меркель определённо уже тогда была феминисткой. Тем не менее в годы политической деятельности она сталкивалась с критикой от тех, кто полагал, будто она недостаточно яростно защищает права женщин: борется за них недостаточно открыто. Её раздражает сексистский юмор, однако она ни за что не пристыдит открыто прибегшего к нему шутника. «Я сначала сердито на него взгляну, а потом, когда мы останемся наедине, замечу: так шутить не стоит», – пояснила она однажды свою стратегию. Меркель заявляла, что у неё нет лучшего оружия против сексизма, чем собственное стремление к успеху, которым в дальнейшем смогут вдохновляться другие женщины. Она предпочитает не пользоваться слишком открыто своим руководящим положением в этой и других областях ради вопросов, напрямую с этим положением не связанных.

Итак, став министром охраны окружающей среды, Меркель вынуждена была обучаться тому, как заниматься политикой и общаться с прессой под ещё более безжалостными взглядами, чем прежде. За её плечами было всего два года работы в правительстве, а потому неудивительно, что по столице ходили слухи, будто она со своей работой просто не справится. «Почему именно Ангела?» – размышляли некоторые вслух. «Она недостаточно хорошо говорит по-английски, чтобы общаться с зарубежной аудиторией», – брюзжали её соперники. С этим слухом она быстро справилась – начала по вечерам посещать курсы английского. Затем, через шесть недель после вступления в должность, она уволила своего многоуважаемого заместителя Клеменса Штрётмана. Бонн был городком маленьким, а специалист по охране окружающей среды слишком открыто разглагольствовал о том, как Меркель без него ничего не может. Насколько бы грамотным специалистом Штрётман ни был, Меркель приняла решение, которое показало: она не боится доверенной ей ответственности.

На фотографиях того времени Меркель зачастую улыбается и выглядит значительно моложе своих сорока. Она пристально смотрит на уже давно забытых всеми политиков, которые нередко, будто так и надо, приобнимают молодую для должности министра женщину за плечи. Да, она улыбается, однако при этом изучает собеседников, определяет, как именно они преуспели в политике и почему. Ей пришлось учиться правильно реагировать на попытки чванливых мужчин преувеличивать свои способности. «Мне физически неприятно в присутствии мужчин, которые в ходе обсуждения не приводят достойные аргументы, а только запугивают друг друга», – признавалась она. Так она привыкла молчать ещё и об этом.

Быть министром охраны окружающей среды в промышленной Германии было непросто. «Я зачастую оказывалась под обстрелом – консервативной промышленности, государства, бундестага и, конечно же, экономистов, которые всё знают лучше всех! Мало того, был ещё ЕС, комиссия по монополиям и слияниям и Конституционный суд. Для одной стороны существующих законов было недостаточно, для другой – слишком много, третьей стороне вообще не нужны были никакие законы, четвёртой хотелось узаконить всё на свете. В таком положении тяжеловато просыпаться с улыбкой на лице», – говорила она о новой непростой должности. Как и обычно, Меркель шагала по тонкому льду в поисках решений, которые устроят всех. Порой получалось, порой нет.

Одно из собраний Федерального правительства особенно расстроило Меркель, и она подкинула недоброжелателям повод для бесконечных обсуждений за вечерней кружкой пива: расплакалась. «Возможно, стоило поступить, как мужчина, то есть раскричаться», – признавалась она позднее. Слёзы вызвал вопрос, связанный с чистотой воздуха. «Приближалось лето, и меня хотели в очередной раз прогнать по всем инстанциям мира – земного и небесного! Я прекрасно знала, чем всё закончится. В итоге я просто заявила, что… многим родителям даже не хочется выпускать детей на улицу, что люди боятся дышать и требуют перемен». То, что она расстроилась до слёз, потрясло Федеральное правительство, и в итоге оно предприняло суровые меры, чтобы обеспечить гражданам чистый воздух. Меркель не выдержала, поскольку устала и отчаялась – по-человечески отозвалась на то, как неохотно Федеральное правительство относится к чистоте воздуха, тем самым обесценивая важность вопроса. В итоге министр стала притчей во языцех, однако добилась своего. Тем не менее больше в Федеральном правительстве её слёз не видели.

Председатель партии социал-демократов Герхард Шрёдер, который занял должность канцлера после Коля, порой травил Меркель по тому или иному поводу, называя её «мягкотелой, жалкой». Шрёдер действовал круто, однако Меркель больше не плакала. Она злилась и возмущалась. «Я сказала: придёт время – и уже я загоню его в угол, – говорила она Кёльбль. – Только нужно подождать. Однако я жду этого с нетерпением». Некогда робкая и в чём-то растерянная «медхен» с Востока быстро росла.

С жадностью впитывая знания о жизни на Западе и неизменно вдохновляясь кумирами вне правительства Коля, Меркель налаживала связи с политиками далеко за пределами Рейна. «Она задавала мне множество вопросов о том, как работает британская политическая система, сколько времени британские министры проводят с электоратом, как премьер-министр общается с заднескамеечниками [рядовыми депутатами Парламента]. Тогда я понимал, что она готовится действовать на международной арене» – говорил Пол Ливер, который был британским послом в Германии с 1997 по 2003 год[18]18
  В сентябре 2001 года Шлёндорф устроил для Меркель встречу с Ричардом Холбруком, который тогда был американским послом в ООН (и моим супругом). Он как раз недавно провёл переговоры об окончании войны в Боснии. Я тоже присутствовала на встрече. Именно тогда я лично познакомилась с будущей канцлерин. Вышло так, что на обеде в доме Шлёндорфа была ещё и писательница Сьюзен Зонтаг. Зонтаг и Меркель оказались полными противоположностями: Зонтаг обожала говорить, а Меркель – слушать. – Прим. авт.


[Закрыть].

«Она была одновременно и любознательной, и устремлённой к великим целям», – вспоминал американский посол Роберт Киммитт. Меркель приглашала его с супругой посетить их с Иоахимом скромный домик в районе Уккермарк, где, пообедав приготовленным Ангелой гуляшом, все четверо отправились гулять. «Меня поразило, что они заранее договорились, и Иоахим незаметно повёл мою супругу в одну сторону, а мы с Ангелой пошли в другую. Следующие несколько часов она меня допрашивала. “А расскажите о НАТО”. “А какой вклад США вносят в международную безопасность?” Ей было интересно то, чего не мог знать человек, много лет проживший в Восточной Германии, однако желающий подняться на новую ступень политической карьерной лестницы», – рассказывал Киммитт. Ему было очевидно, что городком на Рейне Меркель не ограничится.