Текст книги "Канцлер. История жизни Ангелы Меркель"

Стены её кабинета украшала огромная фотография в рамке – Гельмут Коль вместе с президентом Джорджем Бушем – старшим стоят у Берлинской стены – и портрет Конрада Аденауэра, первого канцлера Германии после Второй мировой войны, написанный австрийским экспрессионистом Оскаром Кокошкой. Именно Аденауэр связал судьбу своей разрушенной страны с судьбой Запада, в частности – Вашингтона. На письменном столе располагался куб из оргстекла, на котором была выгравирована излюбленная мантра канцлерин «In der Ruhe liegt die Kraft» («Сила – в спокойствии»). Другой угол кабинета Меркель занимала огромная шахматная фигура из дерева. Конечно же, королева.

За каждым шагом Меркель следил целый отряд охранников, а распорядок её дня включал в себя работу с различными ветвями власти. Именно поэтому канцлерин только усерднее пыталась не смешивать трудовую и личную жизнь. Никто из приближённых Меркель никогда не бывал у неё дома – в съёмной квартире в относительно невзрачном здании в нескольких минутах ходьбы от ведомства. А ещё вскоре стало ясно, что канцлерин предпочитает ночевать дома, даже если на сон остаётся всего несколько часов, даже если она провела целый день в столице другой европейской страны.

За шестнадцать лет пребывания на должности канцлера распорядок дня Меркель мало изменился. К половине девятого, в полном, как говорили сотрудники ведомства, «канцлерском обмундировании», Меркель уже успевала провести очередную встречу с начальником штаба Беатой Бауман, спикером Штеффеном Зайбертом, мастером на все руки Евой Кристиансен, а на последнем сроке – ещё и с советником по национальной безопасности Яном Хекером. Из этого небольшого списка Бауман была, безусловно, самым важным человеком, возможно, вторым по значимости немецким политиком после Меркель. Никто, кроме мужа, не знает Меркель лучше Бауман, никому, кроме мужа, Меркель не доверяет больше, чем Бауман.

Бауман была на десять лет младше Меркель, имела кембриджское образование, была не замужем и оказала большое влияние на формирование политического подхода Меркель и её едва ли не благоговейной веры в Америку. Невидимая для широкой общественности, Бауман могла сохранять анонимность, о которой Меркель оставалось только мечтать. В 1995 году Меркель взяла Бауман к себе в качестве личного секретаря и офис-менеджера. Эту должность Бауман занимала до 2021 года и при этом делала совсем не то, что предписывала должностная инструкция. После двух с половиной десятилетий едва ли не симбиоза Меркель и Бауман всё равно обращаются друг к другу на «вы». Однако в знак уважения Бауман обращалась к начальнице не «фрау бундесканцлер» («госпожа канцлер»), как остальные сотрудники, а «фрау Меркель». Бернд Ульрих, который десятилетиями писал о Меркель в газете «Цайт», говорил, что они с Бауман «будто сёстры. Перебивают друг друга. Спорят. Не боятся говорить друг другу правду. Бесконечно доверяют». В первые годы Меркель на должности канцлера Бауман порой ловили на том, как она подаёт ей знаки с первого ряда: «Ускоряйтесь», «Закругляйтесь» или «А теперь – улыбочку». Мало кто осмелился бы на подобное.

Если Бауман была такой же, как её начальница, только помоложе, то Еву Кристиансен можно было назвать самой модной из трёх «сестёр». Ева, ответственная за цифровизацию (в особенности – за улучшение качества интернет-соединения на территории бывшей ГДР), – это стройная блондинка с приятной внешностью инструктора по йоге. Ева младше канцлерин на двадцать лет. Все трое – равно как и бывшая министр обороны, а ныне председательница Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен – лишь пожимали плечами в ответ на заявления прессы о том, что у власти теперь «одни девочки». В июне 2018 года я сама посетила ведомство и лично убедилась в том, насколько Меркель, Бауман и Кристиансен интеллектуально равны. К тому времени все трое, не сговариваясь, начали читать книгу «Культура двусмысленности: Альтернативная история ислама» немецкого историка Томаса Бауэра. В книге автор предлагает переосмыслить классическое и современное представление об исламе и о трудностях, с которыми можно столкнуться в различных его направлениях.

Меркель и не думала подозревать кого-то из приближённых в лукавстве. «Среди её сотрудников нет льстецов. Нам разрешается её критиковать», – призналась одна из «девочек». Вольфганг Ишингер, который пробыл на должности посла дольше, чем большинство остальных, подтвердил, насколько Меркель дружна с приближёнными и насколько ясно даёт им понять, на каких именно условиях будет строиться сотрудничество. «Однажды по пути в Белый дом (президентом тогда был Обама) у канцлера зазвонил телефон, – вспоминал он. – Она прикрыла трубку ладонью и сказала мне: “Напоминаю: никому ни слова”. Я удивился: неужели мне, её послу, нужно напоминать о подобной мелочи?» Но стоит вспомнить, как непросто канцлерин было в полицейском государстве (только кому-то доверишься, как тебя, скорее всего, сдадут), то удивление сходит на нет.

Это не значит, что канцлерин не умела принимать в круг приближённых новых людей. В 2017 году Меркель использовала привычный для неё приём: став канцлером в четвёртый раз, она позвала Франка-Вальтера Штайнмайера, которого только что победила, на должность президента Федеративной Республики Германия – престижную, однако больше символическую. Возможно, ещё одна излюбленная её мантра – это «Держи друзей близко, а врагов – ещё ближе». Тот же приём она использовала, чтобы укротить двух других соперников, которые могли бы представлять для неё угрозу в будущем: Йенса Шпана (его она сделала министром здравоохранения) и Хорста Зеехофера (он стал её последним министром внутренних дел). Однако наиболее примечательно то, что Меркель сделала Вольфганга Шойбле – который стал жертвой финансового скандала с Колем и также мог в будущем учинить немало препятствий – своим первым министром внутренних дел, а в 2009 году – министром финансов, коим он и оставался в течение восьми непростых лет.

Если кто-то не соответствовал требованиям Меркель, ему становилось несладко. «С ней всегда нужно быть точным», – признавался Томас де Мезьер, двоюродный брат бывшего наставника Меркель Лотара де Мезьера, который был при ней сначала министром обороны, а после – министром внутренних дел. От окружения Меркель ожидает такой же точности, какой придерживается сама. Томас де Мезьер рассказывал: «Однажды я озвучил при ней какое-то число, в точности которого не был уверен. Несколько дней спустя она озвучила то же число в выступлении перед публикой. А число было неверным, то есть неточным. Позже я её спросил, откуда она взяла это число, а она мне: “Так это ты мне его неделю назад озвучил!” Я правда его озвучил – вот только в совершенно будничной беседе. А она его запомнила… У неё необыкновенная память. Рядом с ней приходится всё время быть начеку».

Из-за такого упора на точность работать с ней полезно, однако не всегда приятно. Когда де Мезьера спросили, нравилось ли ему работать на канцлера в течение двух десятилетий, тот на удивление яростно воскликнул: «Нет! Работать было очень непросто, нельзя было расслабиться ни на минуту. Однако, – признавал де Мезьер, – спасало одно: отличное чувство юмора, которое на людях она не проявляет».

С помощью юмора Меркель разряжает накалившуюся обстановку. В декабре 2010 года она полетела в Афганистан на смотр размещённых там немецких войск. Когда правительственный «Аэробус» приближался к месту боевых действий, электронная система предупреждения, которая призвана предотвращать возможные нападения, выпустила из хвоста сигнальные ракеты. Пилот совершил манёвр, чтобы уклониться, самолёт задрожал, а через открытые орудийные порты тем временем вырывался дым от сигнальных ракет. Когда объявили, что тревога была ложной, канцлерин повернулась к сопровождавшим её военным и холодно спросила: «Что ж, чем ещё развлекать будете?»

Меркель вдохновляет на шутки то, над чем другие шутить бы не подумали. Один человек, который часто летал на одном самолёте с канцлером, вспоминал: «Как-то раз она рассказывала нам о продаже немецкой подводной лодки. “Страна-покупатель настолько не хотела платить, – говорила Меркель, – что придумывала всё новые и новые оправдания”. В конце эта страна и вовсе заявила, что не будет платить, потому что лодка не прямая, а кривая, как банан. Канцлер рассказывала об этом, буквально сгибаясь пополам от смеха».

В ведомстве работают пятьсот госслужащих и сотня советников по политическим вопросам, однако Ангеле Меркель не удалось угодить каждому из них. Один спичрайтер ворчал: «Она сопротивляется риторическим излишествам. Общие мысли, возвышенные заявления – всё это под запретом». Этот спичрайтер мечтал однажды написать чувственный красноречивый текст, подобный тому, с которым 7 марта 2015 года выступал в алабамской Сельме президент Обама. Речь была посвящена пятидесятой годовщине «Кровавого воскресенья»[21]21
  Под таким названием вошли в историю события 7 марта 1965 года в штате Алабама, когда первый марш борцов за гражданские права от Сельмы до Монтгомери был атакован полицией. – Прим. ред.


[Закрыть]. «Ангела Меркель ни за что не одобрила бы такую речь, даже напиши я её, она не сумела бы подать её так же, как Обама» – сокрушался он.

Меркель редко репетирует выступления, а если и репетирует, то уж точно не перед зеркалом. Обычно она спокойно читает речи, которые видит впервые. «Почему в её речах столько канцелярщины?» – порой ворчал бывший министр иностранных дел Йошка Фишер. Однако Меркель считает, что постоянно выступать с волнующими речами опасно. Она настаивает на сухом общении не потому, что ей недостаёт ораторского таланта. Многие немцы до сих пор помнят, с какими пламенными речами выступал Гитлер. Меркель на собственном опыте убедилась: язык мой – враг мой. Слова – оружие, которое следует применять осторожно. Лучше быть скучной, но мудрой хранительницей либерального Запада, чем играть с огнём демагогии. Даже блестящие ораторские навыки Обамы, по оценке Меркель, явно не шли ему на пользу.

Ангела Меркель – не единственный современный немецкий политик, воздерживающийся от вдохновляющих речей. Канцлер Конрад Аденауэр, который строго и непоколебимо придерживался демократических ценностей, тоже был известен своими сухими, будто опилки, речами. Современные знатоки жаловались, что Аденауэр, судя по всему, только двести слов и знает, однако его защитники отвечали: «Знай он больше, у него хватило бы ума не использовать их». То же можно сказать и о Меркель.

Уникальная способность эмоционально отстраняться была одним из её важнейших механизмов выживания; она не удержалась бы в политике, если бы не умела её обезличивать, забывая о самолюбии. Такой подход позволил ей противостоять нападкам даже со стороны соперников внутри собственной коалиции: тем потребовалось очень много времени, чтобы признать женщину достойным руководителем. Внутренняя политика вдохновляла Ангелу Меркель редко. И неудивительно: то нужно общаться с не всегда сговорчивыми партнёрами по коалиции, то приходится иметь дело с бундестагом, в котором сотни людей, то необходимо разбираться с «лендер», у каждой из которых свои интересы в рамках продуманной до мелочей системы, где на каждый чих есть свой закон[22]22
  Когда я жила в Бонне, мой арендодатель предупреждал: в воскресенье душ не принимать, иначе будут жаловаться на шум. Он услужливо повесил объявление об этом на входной двери. – Прим. авт.


[Закрыть]. Естественно, что Меркель скорее была по душе внешняя политика, где больше простора для творчества и где можно свободнее применять исключительные аналитические способности. Ограничения сковывали большинство канцлеров, однако Ангеле Меркель, которой и без того запрещали созидать и действовать всё то время, что она обитала в Восточной Германии, от такого было особенно тошно.

Меркель не слишком любила заниматься экономикой, однако активно развивала её в Германии. В итоге под руководством канцлерин страна стала процветать ещё стремительнее, сместив Францию с положения самой жизнеспособной экономики Европы. В этом большая заслуга предшественника Меркель, Герхарда Шрёдера, который внёс необходимые изменения. Однако Меркель, вне всяких сомнений, управляла развитием немецкой экономики с должной уверенностью и, как мы вскоре увидим, во время глобальной рецессии буквально спасла еврозону.

Однако мир за пределами немецких границ был для Ангелы Меркель значительно более привлекательным. Поэтому она внесла исключительный вклад именно во внешнюю политику. В связи с этим особенно примечательны два события, которые произошли в первые, в относительно тихие годы её пребывания на должности канцлера. Именно они показывают, какой у Ангелы Меркель нрав и подход к политике. Оба события развернулись не на немецкой земле, однако они сильно повлияли на жизнь Германии.

Первое произошло в государстве, которое для Ангелы Меркель стоит на втором месте по значимости после Соединённых Штатов. А именно в Израиле.

В начале весны 2008 года, еле передвигая ноги и часто останавливаясь, чтобы перевести дух, группа пожилых людей, переживших Холокост, поднялась на холм к Кнессету – кубическому модернистскому зданию израильского парламента в Иерусалиме. Мужчины, одетые в ермолки и рубашки с открытым воротом, и женщины в нарядах для Шаббата поднялись на холм, чтобы услышать речь канцлера Германии – страны, которая всего шестьдесят лет назад пыталась уничтожить их народ. Шестеро из ста двадцати членов Кнессета выступили против того, чтобы Меркель говорила речь перед израильтянами «на языке убийц». Им было невыносимо видеть, как сине-белое знамя Израиля развевается на ветру рядом с чёрно-красно-золотым флагом Германии.

Первый канцлер Германии, который обратился к израильскому законодательному органу, не стал начинать свою речь с «языка убийц». Встав рядом с израильским флагом, Меркель, одетая в чёрное, тихо начала говорить на иврите: «Анни модда лахем… Благодарю Господа за то, что он позволил мне поговорить с вами здесь, в Кнессете. – Только после этого она перешла на немецкий. – А ещё спасибо вам за то, что позволили мне говорить на родном языке. Я преклоняюсь перед пострадавшими. Я преклоняюсь перед выжившими и перед теми, кто помог им выжить. Нас, немцев, переполняет стыд за Шоа. Это означает, что для меня как для канцлера Германии безопасность Израиля – вопрос, важность которого не подлежит обсуждению».

Она глядела прямо в глаза мрачным слушателям: сотням выживших, детям и внукам тех, кто не выжил. И её скромность и прямолинейность оказались как нельзя к месту. За несколько минут до начала речи Меркель, склонив голову, поднялась по узкой винтовой лестнице израильского национального мемориала «Яд ва-Шем» из выдолбленной в скале пещеры – памятника полутора миллионам детей, убитых во время Холокоста. По её напряжённому лицу сразу было видно, как повлиял на неё один вид имён погибших детей.

«Потеря связи с цивилизацией, проявлением которой стал Шоа, оставила раны, которые не зажили по сей день, – мрачно заметила она. – Из-за этого казалось, будто общение между Израилем и Германией невозможно. В израильских паспортах долгое время отмечали “Действителен во всех странах, кроме Германии”». Затем она упомянула то, о чём обычно молчит на родине:

«Первые тридцать пять лет своей жизни я провела в той части Германии, где национал-социализм считался бедой, пришедшей из Западной Германии… Больше сорока лет Германия не признавала и не брала на себя ответственность за ход истории и состояние Израиля… Именно здесь, в этой стране, я хочу прямо заявить… что эта ответственность теперь отчасти определяет смысл существования моей родины».

Столь открыто и во всеуслышание связать смысл существования собственного государства со смыслом существования чужого было смелым и неслыханным поступком.

Однако Меркель ещё не закончила. Заявив, что безопасность Израиля – вопрос, важность которого не подлежит обсуждению, канцлерин заговорила об Иране. «Если Иран когда-либо обзаведётся ядерным оружием, последствия будут катастрофическими, во-первых, для безопасности и существования Израиля, во-вторых, для всего региона и, наконец, для всех остальных государств Европы и мира. Это необходимо предотвратить», – заключила она. Меркель повторяла эту просьбу в каждой речи, с которой выступала перед ООН, до тех пор, пока в 2015 году страны наконец не подписали международное соглашение об ограничении ядерной программы Ирана.

Завершила своё выступление канцлерин ещё несколькими словами на иврите: «Мазаль тов… по случаю шестидесятой годовщины независимости Израиля. Шалом!» Слушатели – члены Кнессета и люди, пережившие Холокост, – аплодировали стоя. Меркель в дальнейшем подружилась с Эхудом Ольмертом, который был премьер-министром Израиля с 2006 по 2009 год. Она общалась с ним почти ежедневно. А вот плодотворного сотрудничества с премьер-министром Биньямином Нетаньяху у неё уже не получилось: Меркель показалось, что тот недостаточно серьёзно относится к необходимости вести переговоры с Палестиной и искать решение, которое устроило бы оба государства. Тем не менее Меркель ни разу не отступилась от тех мыслей, что выразила весной 2008 года в Иерусалиме: Германия отчасти существует затем, чтобы помогать Израилю.

Кроме того, Меркель помнила об ответственности Германии за собственное еврейское население. Шарлотта Кноблох, лидер процветающей еврейской общины в Мюнхене, сопровождала канцлерин в Иерусалиме и повлияла на восприятие Меркель израильтянами. Кноблох вспоминала: «Когда Ангела Меркель в начале 2000-х обратилась ко мне, то она в действительности почти ничего не знала о Холокосте. Но с жадностью усваивала новые знания. Как дочь богослова она прекрасно знает, что у иудаизма и христианства – общие корни». Кноблох объясняла то, что Меркель особенно заботится о благополучии еврейских граждан Германии, её лютеранским происхождением: «В политике она руководствуется нормами нравственности, взятыми из Торы, которая в своё время стала основой для христианских учений».

Кноблох хотела донести до канцлерин, что «с антисемитизмом бороться должны не мы». При Меркель бороться с ним начала и сама Германия. В 2009 году Меркель даже отчитала важную личность, которая к открытым упрёкам не привыкла, – папу римского (да, самого папу римского, родом из Германии, Бенедикта XVI). Канцлерин осудила его за то, что он восстановил в должности четырёх епископов, которые отрицали Холокост. «Я считаю, что о сомнениях в этом вопросе не может быть и речи. А Ватикан своим решением создаёт впечатление, будто о Холокосте позволено лгать», – решительно заявляла дочь пастора. В итоге четыре епископа были вновь отлучены от церкви.

Тогда никто ещё не понимал, насколько важным в дальнейшем окажется то, как яростно сейчас Меркель борется с антисемитизмом в Германии: расизм распространялся по Европе и через Атлантику со скоростью лесного пожара.

В следующий раз Меркель решится на подвиг благодаря не лютеранской вере, а годам научной подготовки и политическому оппортунизму.

11 марта 2011 года в Японии произошло самое разрушительное землетрясение в истории страны. Землетрясение магнитудой 8,9 балла вызвало мощное цунами, которое унесло тысячи жизней, а также разрушило дома и целые деревни. Однако именно присутствие двух атомных электростанций в зоне землетрясения превратило цунами из разрушительного стихийного бедствия в ужасающую катастрофу, которую японское правительство назвало самым тяжёлым кризисом страны со времён Второй мировой войны. Из окрестностей атомной электростанции «Фукусима Дайити», где уже взорвался один перегретый реактор, было эвакуировано примерно 160 тысяч человек – и вскоре регион встряхнуло от нового взрыва. Через несколько дней после цунами сообщили, что погибло 10 тысяч человек. Чтобы точно оценить, сколько человек пострадало от радиационного облучения, потребуются десятилетия. Это была самая страшная ядерная авария со времён катастрофы 1986 года, которая произошла в Советском Союзе на Чернобыльской АЭС.

В далёком Берлине тем временем находилась единственная глава государства, которая на уровне специалиста разбирается в физике. Катастрофа очень напугала её. Не в силах оторваться от айпада, Ангела Меркель наблюдала за зрелищными ядерными взрывами в Фукусиме и ужасалась всё сильнее. Три месяца спустя, 9 июня, канцлерин мрачно заявила бундестагу: «Угрозу, которую представляет атомная энергетика, невозможно переоценить. Поэтому её приемлемо использовать только в том случае, когда любые ошибки, обусловленные человеческим фактором, исключены. Ведь если подобная ошибка происходит, последствия настолько разрушительны и настолько необратимы, что они полностью перекрывают любую угрозу, которую могут представлять иные источники энергии, вместе взятые». Без особых споров, не дожидаясь, пока министры изучат вопрос, Меркель, которая долгое время поддерживала бизнес-руководителей, порицавших противников атомной энергии, теперь призывала Германию немедленно отказаться от этого источника энергии. Она объявила, что до 2021 года прекратят свою работу шесть заводов, а ещё три – в течение 2021 года.

За это решение она получила похвалу от человека, который часто критиковал её – лауреата Нобелевской премии экономиста Джозефа Стиглица. Возможно, Меркель и обосновала свои действия бдительностью и озабоченностью, однако Стиглиц отметил, что ликвидация заводов благотворно скажется и на экономике: «Ни один атомный объект ни за что не выживет без государственных вложений. И если такой объект взрывается, платить приходится правительству и обществу. Кроме того, мы до сих пор не придумали, что делать с ядерными отходами. Если взглянуть, во сколько обществу на самом деле обходится атомная энергия, то окажется, что из-за скрытых издержек она не так уж и выгодна», – отметил Стиглиц.

Йоахим Гаук, который вскоре стал президентом Германии, согласился с тем, что Меркель отказалась от атомной энергетики, руководствуясь не только научным обоснованием, по его мнению, это был ещё и хитрый политический ход. Позже он сказал мне: «Я указал Меркель на то, что подобное решение вряд ли полностью продиктовано научным знанием. Будто у наших соседей во Франции и Польше нет своих учёных. При этом они всё равно держат атомные электростанции. Она не говорила об этом прямо, однако подразумевала, что, конечно же, смотрит на вопрос ещё и с политической точки зрения. Уверен, что это был стратегический ход, призванный укрепить её положение перед новыми выборами».

Меркель понимала: пока есть общественная поддержка, нужно действовать. И потому не тянула с решением. Изменения климата, конечно, волнуют её значительно сильнее, однако она умеет мыслить и тактически – недаром социологи еженедельно предоставляли ей данные об отношении населения к самым насущным вопросам. Помимо социологов Ангела Меркель ещё полагалась и на своих людей на местах – те рассказывали ей, о чём говорят, думают и беспокоятся граждане в Северном Рейне – Вестфалии, а о чём – в Баварии. Все эти «разведданные» помогали Меркель принимать окончательные решения.

Закрыв атомные электростанции, Меркель лишила партию «Зелёных» возможности сплачивать людей через заявления: «Atomkraft? Nein Danke!» («Атомная энергия? Нет, спасибо!»)

Отказавшись от атомной энергетики, Меркель-политик наконец нашла общий язык с Меркель-нравоучителем. Вот как она действует: отваживается на то, что считает правильным, если чувствует, что её отвагу поддержат. Спустя шесть лет после назначения на должность канцлера Меркель всё ещё не готова рисковать карьерой ради принципов. Тем не менее однажды ей придётся сделать выбор в пользу второго.

Мекленбург-Передняя Померания, июль 2005 года. Президент США Джордж Буш – младший на барбекю в родной для канцлерин местности. Буша изумляло то, что Меркель провела юность в полицейском государстве. Она, в свою очередь, находила президента «искренним» и по-настоящему любила проводить с ним время.