Текст книги "Волк и голубка"

Глава 15

Утреннее солнце прогнало туман, царивший на лондонских улицах, как раз к тому времени, когда четверо рыцарей и прелестная дева покинули дом торговца и неспешно направились к центру города. Вскоре они оказались на широком перекрестке, где горожане расставили лотки и заунывными голосами зазывали проходивших мимо господ. Тут же выступали мимы и лицедеи в вырезанных из дерева масках, развлекавшие публику грубыми шуточками, акробаты взмывали в воздух с подкидных досок. Расхаживали разносчики сладостей, вин и пирожков. В толпе шныряли карманники и мошенники, ловко прятавшие горошину под одной из трех раковин и обманывающие простаков, которые мечтали выиграть медную монету.

Эйслинн весело смеялась, глядя на раскинувшиеся перед ней чудеса. Свита девушки непрерывно росла – молодые люди, пораженные ее красотой, пытались хотя бы еще раз мельком увидеть ослепительно прекрасное лицо, но те, кто подходил ближе, наталкивались на мрачный предостерегающий взгляд рыцаря, возвышавшегося на целую голову над всеми остальными.

Они останавливались, как только какая-нибудь безделушка привлекала внимание леди. Эйслинн вскоре заметила, что стоит ей похвалить любую мелочь, как один из четырех спутников мгновенно покупал ее. Заметив, что она подняла серебряное зеркальце, Бофонт мгновенно сунул монету продавцу. Девушка от всей души поблагодарила его за подарок, но после этого уже опасалась открыто выказывать свое восхищение.

Остроумные замечания сэра Гауэйна встречались ее восторженными смешками и спокойными улыбками Вулфгара. Бофонт, славившийся невозмутимостью, смеялся до упаду, а Милберн то и дело фыркал, прикрывая рот ладонью.

День уже был на исходе, когда Эйслинн призналась Вулфгару, что устала. Они неторопливо вернулись обратно по боковой улочке в свое жилище, где Глинн уже приготовила вкусный обед. В их отсутствие прибыл гонец от Вильгельма с требованием всем лордам и леди присутствовать на святочной мессе, где должен был молиться сам король, за которой следовали представление ко двору и коронационные торжества. Эйслинн, надеявшаяся провести весь следующий день с Вулфгаром, прежде чем долг призовет его на службу, разочарованно вздохнула.

После ужина они еще немного посидели у очага и решили лечь спать пораньше, – завтра предстоял нелегкий день. Не успели они оказаться в спальне, как Вулфгар немедленно отослал Глинн и начал ловко распутывать завязки платья Эйслинн. Крепкие руки подхватили девушку и отнесли в постель, но норманнский рыцарь, к своему огорчению и разочарованию, понял, что сегодня ему не суждено познать радости щедро даримой страсти, и хотя Эйслинн вновь содрогалась в неземном наслаждении, позже, откатившись от нее, он мрачно смотрел в потолок, пока она рыдала, уткнувшись в подушку.

Эйслинн сидела на постели, подтянув колени к подбородку, и наблюдала за Вулфгаром, выбиравшим одежду к торжественному дню. Он снова остановился на красно-черном наряде, велел Сенхерсту приготовить ванну и, помня о насмешках Гауэйна, добавил в воду немного бальзама сандалового дерева, чтобы перебить аромат лаванды, все еще исходивший от него. Заметив это, Эйслинн весело рассмеялась:

– Если собираешься вновь разделить со мной купание, господин, я предоставлю тебе выбор благовоний.

Вулфгар хмыкнул и, погрузившись в горячую воду, начал мыться.

– Сегодня ты поздно придешь, Вулфгар? – робко спросила Эйслинн. – Или задержать ужин до твоего возвращения?

Вулфгар отнял от лица намыленную тряпку и уставился на нее:

– Мои люди поужинают, когда захотят, но, зная обычаи двора, уверен, что нас не будет до самого утра.

– День покажется длинным без тебя, Вулфгар, – расстроенно вздохнула девушка.

– Ты права, милая, – хмыкнул он, – день станет тянуться бесконечно, но мы проведем его вместе с тобой.

Эйслинн, охнув, вскочила, и длинные волосы густым покрывалом укрыли ее обнаженное тело. Заметив горящий взор Вулфгара, она поспешно укуталась в одеяло и подошла к лохани.

– Но, Вулфгар, я саксонка. Мне там не место.

Вулфгар невозмутимо продолжал намыливаться.

– Твое место там, куда я тебя приведу. В соборе будет много саксов, кроме тебя, хотя можешь быть уверена, их верности далеко до твоей. Но ты ни с кем не должна откровенничать. Ты не простая деревенская девка и способна держать язык за зубами. Что же касается того, что ты принадлежишь к врагам норманнов… – он насмешливо усмехнулся, – … клянусь, никогда еще не получал такого наслаждения в обществе недруга.

Эйслинн зарделась от смущения.

– Ты просто невыносим, – нетерпеливо бросила она.

Вулфгар, запрокинув голову, оглушительно расхохотался, но Эйслинн было не до смеха.

– Я никогда не появлялась при дворе и могу поставить тебя в неловкое положение.

– Английский двор кишит дородными саксонскими дамами, и я, по-моему, успел познакомиться с каждой, от краснеющих барышень до тонкогубых старых дев, и все осаждают меня, поскольку я каждый раз появлялся один, без прекрасной спутницы. Поставить меня в неловкое положение? Нет, пусть увидят мою избранницу!

– Но, Вулфгар, – раздраженно возразила она, – там соберется вся знать и сам Вильгельм, а я… приду без компаньонки, и все сразу догадаются, что я твоя любовница.

– Только потому что при тебе не будет жирной дамы, которая следила бы за каждым твоим движением? Я скажу, что ты моя сестра… нет, не пойдет. Стоит мне взглянуть на тебя, и все поймут: что-то неладно, и нас обвинят в грехе кровосмешения. Лучше мы постараемся молча выносить их вопросительные взгляды. Пусть гадают, сколько угодно!

Эйслинн, застонав, снова попыталась уговорить его:

– Вулфгар, я привыкла ждать, и…

– Но я не привык. И не желаю больше ничего слышать. Одевайся! – строго велел он.

Его тон не оставлял никаких сомнений: всякие возражения бесполезны, и, охваченная внезапной паникой, Эйслинн поняла, что даром тратит драгоценное время, пытаясь разубедить Вулфгара. Подлетев к двери, она позвала Глинн. Норманн быстро погрузился в лохань, когда та появилась на пороге, и, иронически улыбаясь, наблюдал, как девушки поспешно обсуждают наряд и сегодняшнюю прическу Эйслинн. Наконец Вулфгар, не выдержав, окликнул Эйслинн:

– Милая, не хочу пугать Глинн, но, если я поднимусь, она, пожалуй, вышибет дверь, унося отсюда ноги. У меня уже вся кожа сморщилась. Не могла бы ты отослать ее на минуту?

Эйслинн дала девушке какое-то поручение, и Вулфгар с облегчением выбрался из лохани и начал одеваться. Эйслинн занялась прической.

– Я хотел бы, чтобы ты надела сегодня желтое платье, Эйслинн, – попросил Вулфгар, не оборачиваясь. – Это твой самый лучший наряд.

– Вулфгар, прошу, не настаивай. Я берегу его для другого случая.

– Что может быть важнее встречи с королем? – удивился Вулфгар.

Девушка чарующе улыбнулась и с невинным видом пожала плечами:

– Пока не могу сказать, Вулфгар, но позволь мне выбрать самой.

– Я просто мечтал показать тебя во всем блеске, а этот цвет идет тебе больше всего.

Эйслинн поднялясь, подошла к нему и, положив руки на бронзовую грудь, шепнула:

– Мне не терпится надеть другое платье, такое же богатое и еще красивее.

Фиолетовые глаза взирали на него с немой мольбой. Вулфгар, опьяненный их красотой, уже не помнил о причине спора. Эйслинн легко провела ладонью по его груди, и он лишь покорно вздохнул:

– Как хочешь, дорогая.

Эйслинн обвила руками его шею, привстала на цыпочки и умудрилась дотянуться до щеки. Наградив его нежным поцелуем, она рассыпалась в благодарностях. Вулфгар угрюмо отвернулся, но когда она предстала перед ним в новом наряде, поклялся, что никогда впредь не станет советовать ей, как лучше одеваться.

Верхнее платье кремового бархата, отделанное по вырезу и обшлагам длинных широких рукавов шелковой тесьмой, расшитой мелкими жемчужинами, красиво облегало стан. Пояс из тонких золотых звеньев с пристегнутым сбоку небольшим кинжалом, украшенным драгоценными камнями, охватывал бедра. Изящно причесанные волосы были перевиты узкими лентами и желтоватыми шелковыми цветами. Прелестное лицо сияло свежестью, а аметистовые глаза восторженно сверкали.

Вулфгар еще не встречал девушки, столь ослепительно прекрасной. Он на мгновение встревожился, вспомнив, что Рагнор наверняка тоже появится на торжестве. Какие неожиданности сулит этот день? Не лучше ли оставить Эйслинн дома? Но он не мог разлучиться с ней на несколько долгих часов. Он тосковал без ее общества и совсем не уставал от нее, как от других женщин, особенно в те моменты, когда они предавались любви. Однако он решил взять Эйслинн ко двору по чисто эгоистическим соображениям. Нытье и жалобы тучных дам, предательство и интриги честолюбивых лордов, зазывные взоры искательниц развлечений вынуждали рыцаря всегда быть начеку. Но в присутствии Эйслинн жизнь покажется намного легче, и он даже сумеет вынести долгую нудную церковную службу.

Видя, что Вулфгар молчит, Эйслинн сделала пируэт и широко развела руки.

– Я нравлюсь моему господину?

Она не разглядела блеска его глаз и, подняв голову, встретила лишь сардоническую ухмылку. Вулфгар сложил руки на груди.

– Пытаешься вытянуть у меня похвалу, милая?

Эйслинн состроила недовольную гримаску.

– Ты скуп на слова, – обвинила она, но тут же весело рассмеялась и, отвернувшись, бросила через плечо задорный взгляд. – Но я куда щедрее, милорд. Ты и вправду хорош собой. Не удивлюсь, если тебя начнут осаждать вдовушки и жеманные девицы.

Месса и впрямь оказалась долгой и утомительной. Они то и дело опускались на колени, как только архиепископ начинал новую молитву. Вулфгар не сводил с Эйслинн глаз и в отличие от остальных находил искреннее удовольствие в длинной службе. Безмятежный вид девушки, благочестиво сложившей руки, действовал на него умиротворяюще. Глаза светились теплом и добротой. Оставалось только поражаться ее выносливости и природной грации, особенно когда толпа придворных, спешивших представиться ко двору, оттеснила их в угол тронного зала.

Его приятели по недавней пирушке протиснулись сквозь давку, поспешно расталкивая собравшихся, и в новом приступе дружелюбия начали громко хлопать Вулфгара по спине, не отрывая при этом взглядов от Эйслинн. Вулфгар с привычным многострадальным терпением представил их девушке и стоически выслушал хвастливые намеки на дружбу с самим королем: похоже, оба стремились возвыситься в глазах красавицы над простым рыцарем сомнительного происхождения. Эйслинн осторожно отняла руку, которую слишком долго сжимали придворные, и вежливо отвечала на их расспросы, ухитрившись при этом ничего не выдать. Только Вулфгар знал, что она говорит далеко не всю правду. Усмехнувшись, он подумал, что девушка не ударит лицом в грязь при любом дворе.

Величавое достоинство, уклончивость, с которой она избегала чересчур откровенного любопытства, казалось, лишь возбудили интерес норманнов, и многие, судя по напыщенным манерам, хотели бы заслужить ее благосклонность. Вулфгар с облегчением услышал, как церемониймейстер возвестил о приближении короля, и в зале появился Вильгельм.

Рыцари и знать наперебой спешили представиться. Вулфгар почувствовал, как маленькая ладошка скользнула ему в руку, и, опустив голову, увидел, как восторженно смотрит на него Эйслинн. Ему хотелось прошептать что-то нежное, похвалить ее за мудрость и сообразительность, но многолетняя сдержанность в общении с женщинами давала себя знать – слова не шли с языка. Вместо этого он неловко улыбнулся и стиснул ее пальцы. Эйслинн тревожно встрепенулась.

– Господин, тебя расстроило что-то или ты недоволен мной?

– Нет, милая, – хмыкнул Вулфгар, – ни то и ни другое.

Эйслинн облегченно вздохнула.

– Не надо так мрачно хмуриться, когда о чем-то задумаешься, Вулфгар. Будь я чуточку трусливей, наверняка перепугалась бы до смерти.

– Ах, леди, – вздохнул он, – будь ты чуточку помягче нравом, может, куда с большей готовностью ложилась бы в мою постель.

Щеки Эйслинн вспыхнули, и она поспешно отвела глаза, опасаясь, что их могут подслушать. Но, увидев, что никто не обращает на них внимания, ослепительно улыбнулась Вулфгару.

– Поверь, господин, мне стоит больших усилий мириться с судьбой, в то время как ты каждый вечер берешь меня, словно свою рабыню. Кто знает, а вдруг тебе придется испытать всю силу моей ярости, когда чаша терпения переполнится.

Он снова сжал ее руку и рассмеялся:

– Не думаю, чтобы твои страдания были столь велики! Какую еще английскую девушку так баловал бы ее норманнский повелитель? Признай, это лучше, чем сидеть прикованной к изножью кровати.

Эйслинн пожала плечами и поправила его короткий бархатный плащ.

– По крайней мере тогда ты меня не бесчестил.

Вулфгар невозмутимо улыбнулся:

– Я и теперь этого не делаю. Наоборот, почитаю тебя превыше всех остальных женщин. Ни для одной я не шел на такие расходы. Мне пришлось много трудиться и рисковать жизнью, чтобы скопить эти деньги. Я хорошо обращаюсь с тобой. Ты не работаешь по дому, не пасешь скот. Занимаешь место, предназначенное законной жене. Единственная разница в том, что я не собираюсь связывать себя обетами.

Эйслинн открыла рот, чтобы ответить, но в это время в зале прозвучало имя рыцаря, которого она знала. Девушка испуганно огляделась и увидела улыбающегося Рагнора де Марте. Тот отсалютовал ей, беззастенчиво обшаривая глазами ее фигуру, и Эйслинн покраснела, словно он сорвал с нее одежду. Норманн, очевидно, уже давно наблюдал за ними! Девушка повернулась к Вулфгару, спокойно рассматривавшему Рагнора.

– Ты не сказал, что он будет здесь, – шепнула она.

– Пойми, милая, лучше встретиться с врагом лицом к лицу, чем позволить ему застать себя врасплох. Подобная предусмотрительность избавляет от возможности получить удар кинжалом в спину.

– И оставляет мою грудь обнаженной для его клинка, – язвительно бросила Эйслинн.

– Не бойся, радость моя, – заверил Вулфгар. – Вряд ли Рагнор осмелится на подобное. Не такой он глупец.

– Если и осмелится, это будет наименьшим злом из всего того, что он мне причинил, – прошипела Эйслинн.

Вулфгар недоуменно уставился на нее, но Эйслинн уже наблюдала короткую официальную церемонию. Вильгельм был таким же гигантом, как Вулфгар, но гораздо шире в плечах. Королевские одеяния придавали ему величественный вид, и Рагнор, упавший перед ним на колени, казался карликом. Вильгельм не сводил орлиного взгляда с молодого человека, но когда тот встал, король лишь спокойно кивнул, не проявляя никакой благосклонности, как, впрочем, и ко всем остальным, принесшим клятву верности до Рагнора. Однако когда несколько минут спустя к нему приблизился Вулфгар, Эйслинн заметила почти неуловимую перемену в лице монарха. Вильгельм словно немного расслабился, а суровое лицо чуть смягчилось. Если он и питал особое расположение к Вулфгару, то скрывал это от посторонних глаз ради него и самого себя. На душе девушки стало тепло при виде Вулфгара, склонившегося перед королем. Больше она ни на кого и смотреть не могла.

Впрочем, от нее не укрылся неподдельный интерес саксонских женщин к норманну. Почти все начали перешептываться между собой, но Вулфгар, не обращая на них внимания, снова подошел к Эйслинн и взял ее за руку. Казалось, он не замечает, что не только женщины, но и мужчины не сводят глаз с красивой пары.

– Ах, господин, ты кажется, полонил немало одиноких сердец. Похоже, с помощью этой уловки тебе удалось затащить в постель так много скучающих дам и приобрести столько любовниц?

Вулфгар тихо рассмеялся, словно услышав остроумную шутку.

– Ты первая в моей жизни. С остальными я проводил ночь-другую, не больше. – Поцеловав ее руку, он нежно улыбнулся, помня о любопытных, и прошептал: – Но мне так понравилось иметь любовницу, что остается лишь удивляться, почему я пренебрегал этим обычаем раньше.

Эйслинн так же мило улыбнулась, но разгневанно процедила:

– При норманнском дворе так много пресыщенных дам, что ты, несомненно, не потратил бы много труда и времени на выбор. – И, сознавая, что на них устремлены десятки глаз, кокетливо захлопала ресницами. – Ты был бы так занят, что моя ничем не примечательная наружность вряд ли привлекла бы твое внимание! И тогда мне было бы намного легче жить!

Вулфгар поднял ее руку к губам и прошептал:

– Осторожнее, милая, цепь все еще на своем месте, у кровати.

Однако на Эйслинн угроза не произвела впечатления.

– Я не боюсь, Вулфгар, – покачала она головой. – Вряд ли тебе будет приятно чувствовать под ногами холодное железо.

– Верно, – хмыкнул он. – Кроме того, предпочитаю видеть тебя горячей и страстной, а не наказанной рабыней.

Мгновенно став серьезной, Эйслинн посмотрела ему в глаза.

– Горячей и страстной? Но что ты сделал для этого?

Вулфгар ощутил сильнейшее желание схватить ее в объятия и поцеловать, несмотря на жадные взгляды окружающих, но в эту минуту громко возвестили о начале пиршества.

Вулфгар усадил Эйслинн рядом с собой, и девушка, робко подняв голову, заметила стоявшего напротив Рагнора. Он слегка улыбнулся и сел, едва она заняла свое место, словно дожидался ее. Запах горячего жареного мяса ударил в нос, и Эйслинн только сейчас поняла, как сильно проголодалась. Некоторое время она была полностью занята едой, но вскоре вновь почувствовала упорный взгляд Рагнора. Он кивнул ей, улыбнулся, и девушка поспешно отвернулась, стараясь больше не смотреть в его направлении, при этом зная, что норманн по-прежнему пристально наблюдает за ней. Она перебрасывалась шутками с соседями по столу, впрочем, Вулфгара, казалось, это ничуть не трогало. Он тихо беседовал с Эйслинн, называя имена самых знатных людей и тех, кто прославился в сражениях. В конце обеда к ним подошел какой-то граф и, отведя Вулфгара в сторону, попросил совета по важному делу. Эйслинн осталась одна, потрясенная количеством титулованных аристократов, наполнявших огромную залу. В этот момент она поняла, что кто-то уселся на место Вулфгара, и с замиранием сердца узрела Рагнора.

– Прошу прощения, голубка. Могу я посидеть подле тебя?

Эйслинн нахмурилась, но не нашла причин для отказа.

– Вулфгар… – начала она, но рыцарь поспешно перебил:

– Он занят, а я хотел бы поговорить с тобой.

Рагнор подвинул свой стул совсем близко.

– Неужели ты не видишь, что Вулфгар лишь использует тебя, пока ему это выгодно?

И, заметив, как она гневно вскинулась, поспешил объясниться:

– Разве он просил твоей руки? Или хотя бы упоминал об этом? Предложил тебе титул или иное положение, кроме как назвал своей рабыней? Я даже слышал, что он послал в Даркенуолд какую-то женщину. Ты верна ему, но если когда-нибудь надоешь, Вулфгар найдет другую, которая будет греть постель и ублажать его по ночам.

Эйслинн огляделась в поисках прибежища от его терзающих душу слов, но в эту минуту с ужасом ощутила, как рука Рагнора легла на ее бедро.

– Я сделал бы тебя хозяйкой Даркенуолда и Крегана тоже, – пробормотал он.

– Каким это образом? – бросила девушка, оттолкнув его руку. – Эти местечки принадлежат Вулфгару.

Она попыталась отстраниться, но Рагнор положил одну руку на спинку ее стула, а второй вновь скользнул по бедру. Девушка рывком отбросила ее, однако дерзкий норманн не унимался.

– Рагнор! – охнула она и, поднявшись, отступила. Рыцарь же успел вскочить и, сжав ее пальцы, привлек к себе. Он что-то лихорадочно шептал, она, впрочем, не разбирая слов, пыталась вырваться.

– Убери от нее руки! – раздался тихий, но зловещий голос Вулфгара. Широкая ладонь опустилась на плечо Рагнора и развернула его лицом к Вулфгару. – Ты, кажется, забыл мое предупреждение? Я не расстаюсь с тем, что принадлежит мне.

– У меня есть права на Даркенуолд, – прошипел Рагнор. – Я завоевал его, а ты лишил меня моей доли!

Вулфгар с холодным достоинством покачал головой:

– Ты ничего не заслужил, поскольку стал причиной никому не нужной стычки и гибели людей.

Темные глаза Рагнора сузились.

– Ты негодяй, Вулфгар! Я спас тебе жизнь, а тебе жаль выделить мне мою долю!

– Ты спас мне жизнь? – Вулфгар поднял брови и, не дожидаясь ответа, презрительно процедил: – Мои люди проведали, что два норманнских рыцаря подъехали к стенам Кевоншира, выманили горожан и, бросившись наутек, заманили их в то место, где они устроили засаду на меня. Герб одного, судя по описанию, принадлежал Вашелю, и нетрудно догадаться, кто был вторым. Спас мне жизнь? Нет, скорее, едва не отправил на тот свет.

Глаза Эйслинн широко распахнулись, с губ сорвался стон. Рагнор яростно зарычал и, не долго думая, швырнул в лицо Вулфгара тяжелые латные рукавицы. С глухим стуком они упали на пол. Вулфгар медленно вытянул меч, нанизал на него рукавицы и с такой же силой вернул оскорбление.

– Это еще что такое? Похоже, мои рыцари не поладили?

У стола появился Вильгельм, и Вулфгар, сохраняя спокойствие, сунул меч в ножны и низко склонился перед королем. Вильгельм уставился на Эйслинн, которая, впрочем, не дрогнула под его взглядом. Монарх перевел глаза сначала на Рагнора, а потом на Вулфгара.

– Ссора из-за женщины, Вулфгар? Я тебя не узнаю.

Лицо рыцаря потемнело.

– Сэр, умоляю разрешить представить вам Эйслинн из Даркенуолда.

Эйслинн присела в глубоком реверансе перед королем, который не сводил с нее изучающего взгляда. Она поднялась и встала перед ним, гордо вздернув подбородок.

– Вы не боитесь меня, мадемуазель? – осведомился Вильгельм.

– Ваше величество, – произнесла Эйслинн, мельком посмотрев в сторону Вулфгара, – я уже однажды отвечала на подобный вопрос вашему рыцарю и могу лишь повторить: я боюсь только Бога.

Вильгельм, удивленный такой откровенностью, кивнул.

– А теперь мои рыцари сражаются из-за вас. Прекрасно их понимаю. Рагнор, что скажешь?

– Прошу прощения, сир, но этот бастард не имеет права ни на Даркенуолд, ни на леди Эйслинн, поскольку она дочь хозяина, которого я убил своим верным мечом.

– Так ты, сэр Рагнор де Марте, претендуешь на эти земли по праву оружия? – осведомился король.

– Да, сир, – подтвердил Рагнор и склонился перед королем.

– Это именно те земли, которые хочешь получить ты, сэр Вулфгар?

– Да, повелитель. Ты велел мне завоевать их для короны.

Вильгельм, нахмурившись, обратился к Эйслинн.

– А вы что скажете, мадемуазель? – спросил он.

– Все верно, ваше величество. Мой отец умер, как храбрый воин, и похоронен с мечом и щитом, однако он вышел встречать норманнов с миром и хотел сдаться, чтобы не подвергать опасности семью. Но его без нужды и неоправданно грубо оскорбили, принудив тем самым выступить на защиту своей чести. Верные крестьяне погибли вместе с ним. Отец отослал солдат и лошадей Гарольду и даже не оставил себе коня, на котором мог бы ринуться в последний бой.

– Перчатки были брошены и возвращены, – задумчиво заметил Вильгельм. – Сэр Рагнор, ты согласен на поединок и подчинишься моему решению?

Рагнор поклонился в знак согласия.

– А ты, сэр Вулфгар?

– Да, сир.

– А леди Эйслинн? Склонится ли она перед победителем? – допытывался король.

Эйслинн встретила тревожный взгляд серых глаз, но, зная, какого ответа от нее ждут, кивнула и снова низко присела перед королем.

– Да, сир…

– Год подходит к концу, – обратился к ним король, – и в первый день нового года мы устроим турнир, на котором соперники будут биться до первого падения, поскольку рыцари мне нужны живыми. Таким образом мы узнаем, кто будет господином Даркенуолда. Арена и выбор оружия будут сделаны под моим наблюдением, и пусть потом никто не говорит, что мною была допущена хотя бы малейшая несправедливость. – Повернувшись к Эйслинн, он предложил ей руку и добавил: – До этого дня, миледи, вы будете моей гостьей. Я пошлю за вашими вещами и служанкой и велю приготовить покои. Я защищу вас от этих мерзавцев и провозглашу вас придворной дамой.

Эйслинн робко подняла глаза на Вулфгара и увидела, как потемнело его лицо. Ей хотелось протестовать, объяснить королю, что она хочет остаться, но Вильгельм уже уводил ее и, улыбнувшись на прощание, пообещал Вулфгару:

– Будь терпеливым. Вот увидишь, все к лучшему, особенно если судьба окажется на твоей стороне.

Рагнор торжествующе ухмыльнулся, но Вулфгар покачал головой, чувствуя боль потери, которую не мог выразить словами.

Было уже совсем поздно, когда он вернулся к себе. Огонь в очаге едва теплился, и все вещи Эйслинн исчезли. Та комната, которая сулила покой и отдохновение после трудного дня, превратилась сейчас в камеру пыток. Он видел Эйслинн повсюду – у окна, перед очагом, на скамейке, в постели…

Рассеянно поправив одеяло, Вулфгар оглядел пустые покои, и теперь они показались ему голыми и неприветливыми, а роскошная обстановка – безвкусной и грубой. Но вдруг его взгляд остановился на ярком пятне. Возле самой лохани лежал небольшой желтый лоскуток. Вулфгар поднял его и вдохнул запах лаванды.

Боже, как ему хотелось вернуть сегодняшнее утро, ощутить в объятиях нежное тело, запустить пальцы в мягкие волосы!

Вулфгар сунул лоскут под рубашку и тщательно разгладил ее, чтобы никто ничего не заподозрил. Прихватив тяжелый зимний плащ, он спустился вниз и устроился на тюфяке. Здесь будет не так одиноко.

Однако он еще долго лежал без сна, тоскуя по теплу и ласкам.

На следующее утро Вулфгар поднялся рано и заметил, что необычно тихие рыцари провожают глазами каждое его движение. Наконец Милберн нарушил молчание. Вскочив со стула, он начал осыпать проклятиями гнусного подлеца де Марте. Гауэйн опустил грустные глаза и в этот момент как никогда походил на пораженного любовью юнца. Бофонт мрачно уставился на огонь, потягивая теплое вино.

– Противно смотреть на вас, – вздохнул Вулфгар. – Седлайте коней. Хоть какую-то пользу принесем сегодня.

Тяжелый упорный труд не оставлял Вулфгару времени для печальных мыслей. Вернувшись домой, он нашел записку от короля с приглашением на ужин. Настроение Вулфгара заметно улучшилось. Тщательно одевшись, он отправился во дворец, где Вильгельм и его приближенные уже садились за стол. Но какова же была его ярость при виде Рагнора, да еще сидевшего рядом с Эйслинн! Гнев его ничуть не уменьшился, когда паж повел его к месту такого же ранга, но на противоположной стороне стола! Эйслинн время от времени поглядывала на него, но в основном ее развлекал беседой граф, сидевший по другую руку. Вулфгар заметил, что красота девушки освещает зал, а Вильгельм, видимо, наслаждается ее обществом. Эйслинн казалась веселой, приветливо держалась со всеми и даже рассказывала истории о древних саксонских распрях, однако старалась при этом избегать взглядов Рагнора. При короле норманн вел себя безупречно и поражал окружающих блестящим остроумием, но не сводил голодных глаз с Эйслинн. Девушка, выдавив улыбку, едва слышно обронила:

– Может, ты позволишь мне остаться одетой хотя бы при короле?

Смех Рагнора прогремел на всю залу, и Вулфгар угрюмо насупился. Вечер тянулся бесконечно. Он постоянно и остро ощущал присутствие Эйслинн, и каждый раз, когда она улыбалась, у него сжималось сердце. Впервые ему было так плохо. Рыцарь не мог ни говорить, ни есть и часто ловил на себе удивленный взгляд Вильгельма. Вулфгар уважал мудрое решение короля, разрешившего поединок, поскольку, если он окажется победителем, никто и никогда не усомнится в его титуле и правах. Но потеря Эйслинн терзала его. Он напялил на себя личину сурового солдата и отделывался от шуточек собравшихся за столом кивками и невнятным бормотанием. Даже вино не принесло ему облегчения. Он так и не сумел ни на минуту остаться наедине с Эйслинн из страха прогневать короля.

Каприз Вильгельма было трудно объяснить. Правда, Вулфгар знал, как беззаветно был предан король своей жене Матильде. Слишком многое стояло на кону – Вулфгар не рискнул устроить сцену и дать Рагнору повод считать, будто он вел себя нечестно.

Наконец Вулфгар оставил попытки хотя бы переброситься словом с Эйслинн, попрощался и уныло направился домой, к жесткому тюфяку и ночному одиночеству.

После ухода Вулфгара оживление Эйслинн мгновенно прошло. Грудь разрывала тупая боль. Она под каким-то неубедительным предлогом поднялась в свои покои, где уже ждала верная Глинн. Только отпустив девушку, она дала волю слезам, уткнулась в подушку и долго рыдала. Да, королевский двор был полон чудес, и норманны относились к ней с должным почтением, но узнав, что Вулфгар будет присутствовать на ужине, она с нетерпением ожидала, когда увидит его. Никто сегодня не смог бы назвать ее деревенской простушкой, даже Гвинет! И Рагнор был таким милым, когда не искал ее глазами и не шептал непристойности. Но каждый раз, глядя на Вулфгара, она замечала, что тот смотрит в другую сторону и, судя по всему, настроение его было не из лучших. Нынче на нем красовалась одежда из мягкой коричневой ткани, не уступающая по богатству одеянию Вильгельма. За весь вечер они не сказали друг другу ни слова. Она не видела от него ни ласки, ни нежности.

Эйслинн снова разрыдалась.

«Я совсем потеряла стыд, – думала она. – Мы не давали друг другу священных обетов, а я тоскую по его объятиям. О, Вулфгар, не допусти, чтобы я вечно оставалась шлюхой в глазах людей! Мне этого не вынести!»

Она мечтала о его мускулистом теле, руках, ласкавших груди, нежных поцелуях. Вспоминала каждый шрам, каждый рубец, каждую напрягшуюся мышцу и даже колючую щетину, впивавшуюся ей в шею. Девушка ворочалась и металась, не в силах забыть сладостные мгновения, проведенные с Вулфгаром.

Назавтра Вулфгар получил еще одно приглашение и, хотя хорошо помнил предыдущий ужин, не смел отказать королю. День тянулся, как год, и поскольку сегодня Вулфгару нечем было заняться, он едва не терял рассудок от тоски. Кроме того, ему совсем не хотелось провести целый вечер, издали наблюдая за Эйслинн.

Он, едва волоча ноги, вошел во дворец и, к собственному изумлению, сразу же оказался рядом с Эйслинн. Сияние ее улыбки чуть не ослепило его, а глаза, казалось, нежно ласкали измученного рыцаря.

– Вулфгар, ты так долго медлил, что ужин вот-вот закончится. Садись же около меня.

Она схватила его за рукав и потянула на свободный стул. Ее несравненная красота и теплая встреча ошеломили Вулфгара настолько, что все мысли вылетели у него из головы. Он только и смог пробормотать заплетающимся языком:

– Добрый вечер, Эйслинн. – И с огромным трудом выдавил еще пару вежливых фраз: – Ты здорова? Выглядишь превосходно.

– Правда?

Девушка тихо рассмеялась и разгладила светло-голубой шелк платья.

– Ты сделал мне великолепные подарки, Вулфгар. Надеюсь, тебя не огорчило, что они забрали платья без твоего позволения?

Вулфгар нервно откашлялся.

– Нет, с чего бы? Ведь теперь они твои.

Эйслинн небрежно накрыла ладонью его руку, покоившуюся на бедре, и заглянула в глаза.

– Ты тоже очень красив сегодня, господин.