Текст книги "Волк и голубка"

Глава 20

– Ну что за хитрая бестия эта девчонка, – сердито бранился Вулфгар, направляясь через двор в конюшни. – Готова на все, лишь бы заставить меня жениться на ней и показать всему миру, что теперь она госпожа и хозяйка дома! Но я не бык и не дам вставить себе в нос кольцо, чтобы удобнее было водить! Ей придется довольствоваться тем, что есть!

Он подтащил к стойлу Гунна свежего сена и долго топал, устраивая постель. Шум растревожил лошадей, люди тоже стали ворочаться, и какой-то лучник даже прикрикнул на него. Наконец Вулфгар улегся, закутался в плащ и безуспешно попытался обрести покой, в котором так нуждался.

Весь следующий день он провел в седле, надеясь утомить тело и разум, однако, когда первые розовые лучи окрасили горизонт, по-прежнему метался и ворочался. За это время Вулфгар ни разу не зашел в дом, но иногда ухитрялся мельком увидеть Эйслинн, когда та шла к матери или по какому-то другому делу. При этом он неизменно останавливался, восхищаясь грациозным покачиванием бедер, блеском медно-золотых прядей в солнечном сиянии. Она тоже украдкой поглядывала на него, но ни разу не подошла. Люди Вулфгара недоуменно переглядывались и чесали в затылках, увидев его спящим в конюшне, но остерегались развязывать языки, даже если посреди ночи их будили проклятия или гневное рычание. Они просто ежились от страха на своих тюфяках в надежде, что он скоро уснет.

На третье утро Вулфгар отправился завтракать в дом. Сидя за столом, он то и дело бросал взгляды в сторону лестницы, дожидаясь, пока спустится Эйслинн. Она, казалось, удивилась при виде Вулфгара, но быстро взяла себя в руки и подошла к Хэму, чтобы помочь ему разносить еду. Поставив блюда перед остальными мужчинами, девушка наконец подошла к нему и молча предложила перепелок. Вулфгар выбрал птицу пожирнее и грозно уставился на девушку.

– Наполни мою чашу, – велел он.

Эйслинн наклонилась к столу, коснувшись грудью его плеча, взяла чашу, налила в нее молока и поставила перед ним.

– Разве она была на этом месте? – нахмурился Вулфгар. – Передвинь туда, где стояла, рабыня.

– Как пожелаешь, господин, – пробормотала она и, снова прикоснувшись к его плечу, выполнила приказ. – Ты доволен, господин?

– Да, – бросил он и сосредоточился на еде.

Гвинет была на седьмом небе от счастья и вечером уселась на место Эйслинн, рядом с Вулфгаром. На радостях она даже немного подобрела к брату и пыталась вовлечь его в беседу, но тот отвечал нечленораздельным бормотанием и безмолвными кивками. Все его внимание было обращено на Эйслинн, трудившуюся наравне с Хэмом и Керуиком. Часто, когда она не могла справиться с тяжелыми блюдами, Керуик приходил ей на помощь. Такая галантность, по-видимому, крайне раздражала Вулфгара, провожавшего их пристальными взглядами. Когда же Эйслинн засмеялась какой-то шутке молодого сакса, Вулфгар судорожно сжал чашу.

– Видишь, как она заигрывает с ним? – прошептала Гвинет на ухо брату. – Неужели такая тварь достойна твоего сочувствия? Взгляни лучше на Хейлан.

Подняв костлявую руку, она указала на молодую вдову, кидавшую на Вулфгара жадные взоры.

– Она по крайней мере нежна и податлива! Ты еще не пробовал, какова она в постели? Что, если Хейлан – та, кто исцелит тебя от несчастной страсти?

Однако, несмотря на все усилия Гвинет, Вулфгар не сводил глаз с Эйслинн. Болсгар молча понаблюдал за ними некоторое время и наклонился ближе:

– Волк рыщет по полям и лесам, но всегда возвращается к своей единственной подруге. Кажется, ты уже нашел ее.

Вулфгар со злостью повернулся к старику:

– Сколько тебе заплатили за устройство этого брака?

– Кажется, слишком мало, – рассмеялся старик, но, тут же став серьезным, предупредил: – Освободи Эйслинн или сделай своей навсегда.

– Ты сговорился с Майдой! – процедил Вулфгар сквозь зубы.

– Зачем держать в доме такую злую мстительную девушку? – осведомился Болсгар, кивнув на Эйслинн. – Я вижу, как она терзает тебя своим присутствием! Знает, что ты за ней наблюдаешь, и заигрывает с другими мужчинами. Керуик не дурак! Он возьмет девчонку в жены и станет отцом ее ребенка! Почему не отдать ее? Сакс будет счастлив. Но ты, милорд, глупец… – Старик ехидно хмыкнул. – …Как насчет тебя? Сможешь ли ты жить с мыслью о том, что другой будет делить с ней постель?

Вулфгар ударил кулаком по столу.

– Замолчи! – взревел он.

– Если ты не возьмешь ее, Вулфгар, – невозмутимо продолжал Болсгар, – ты не вправе мешать Керуику жениться и дать свое имя младенцу.

– Но какое значение это имеет для малыша? Моя мать была замужем за тобой, а меня все равно заклеймили именем бастарда! – с горечью бросил Вулфгар.

Болсгар смертельно побледнел.

– Я отказался от тебя, – медленно начал он, с трудом подбирая слова, – и ты можешь с полным правом назвать меня болваном, потому что с тех пор не проходило дня, чтобы я не пожалел о своем поступке и не мучился желанием вернуть тебя обратно. Ты был мне куда роднее, чем Фолсуорт. Сердце мое до сих пор разрывается при мысли о мучениях, которым я тебя подверг, но теперь уже ничего нельзя поделать. Неужели же ты уподобишься мне?

Вулфгар отвернулся, растревоженный словами старика, и наконец поднялся и вышел из зала, не замечая, что Эйслинн озадаченно смотрит ему вслед.

На следующее утро Вулфгар бесцеремонно разбудил Эйслинн, сорвав с нее шкуры и отвесив звонкий шлепок по заднице.

– Поднимайся, женщина. Сегодня приедут именитые гости, и тебе нужно предстать перед ними в лучшем виде.

Эйслинн надулась, потирая горящие ягодицы, но Вулфгар и не думал оставлять ее в покое, так что пришлось встать. Как только она потянулась к нижнему платью, рыцарь громко хлопнул в ладоши, и в дверях появились Мидерд и Глинн с водой для мытья. Прижав платье к обнаженному телу, Эйслинн в недоумении обернулась к Вулфгару. Тот насмешливо объяснил:

– Для тебя, госпожа. Купание с благовониями поднимет дух и улучшит настроение.

Устремившись к двери, он бросил через плечо:

– Надень желтый наряд, что я тебе купил. Тебе к лицу этот цвет.

Эйслинн рассерженно плюхнулась на край кровати.

– Ай-яй-яй, – покачал головой Вулфгар, останавливаясь. – Ты ведь, кажется, хотела угодить мне? Или забыла, в чем долг рабыни?

Он улыбнулся и, пообещав, что скоро придет, закрыл за собой дверь.

Эйслинн неохотно позволила женщинам помочь ей вымыться и растереть себя душистым маслом. Они так долго возились с ее волосами, что казалось, решили растянуть это занятие на целый день; в конце концов зачесали их наверх и перевили желтыми лентами. Потом надели на Эйслинн шелковое нижнее и бархатное верхнее платья и застегнули на бедрах золотой филигранный пояс с кинжалом.

Мидерд, отступив, восхищенно оглядела ее, прежде чем улыбнуться сквозь слезы радости.

– О миледи, вашу красоту нельзя описать словами! Я так рада, что он привез вас назад!

Эйслинн дружески обняла женщину.

– По правде говоря, Мидерд, я тоже, однако до сих пор не могу понять, нужна ли ему или он найдет другую.

Застенчивая Глинн ободряюще погладила хозяйку по спине, не сумев подобрать нужных слов утешения. Эйслинн прижала ее к себе, но Мидерд позвала девочку, напомнив, что нужно убрать комнату до возвращения Вулфгара. Через несколько минут дверь открылась, и он появился на пороге. Женщины мгновенно исчезли.

Вулфгар, расставив ноги и заложив руки за спину, встал перед Эйслинн и окинул ее оценивающим взглядом. Раздраженная столь бесцеремонным осмотром, Эйслинн холодно посмотрела на него. Мужчина шагнул ближе и, слегка приподняв ее подбородок, коснулся губ нежным поцелуем.

– Ты прекрасна, – хрипло прошептал он, и девушке потребовались все силы, чтобы не обнять Вулфгара, не прижаться к его груди. Но он, тихо рассмеявшись, отступил. – Нельзя слишком хвалить рабыню, а то еще загордится. Спускайся в зал – остальные уже ждут.

Он исчез, а Эйслинн, все еще ощущая прикосновение его губ, раздраженно топнула маленькой ножкой.

– Рабыня, чья обязанность угождать ему, и ничего больше. Похоже, один Господь сможет убедить его, что лучшей жены ему не найти.

Гвинет тоже оделась в лучшее платье и стояла в зале, исходя злобой, поскольку Вулфгар не позаботился объяснить, в чем дело, да еще заставил дожидаться Эйслинн. Вулфгар неспешно тянул эль, не обращая внимания на гневные взгляды сестры.

– Ты вытаскиваешь меня из постели без всякой видимой причины, лишь потому, что кто-то, видите ли, должен приехать! – взорвалась она наконец. – Кто может забрести в это Богом забытое место, кроме разве что последнего болвана?

– Ты, например, дорогая Гвинет, – весело заметил он, наблюдая, как она корчится в бессильной ярости. – Считаешь себя исключением, или мы здесь все до одного последние болваны?

– Смейся, братец, но пока я не вижу, чтобы твой драгоценный Вильгельм спешил обозреть эти владения.

– Хочешь, чтобы сам король навещал обычного небогатого лорда, владельца маленького поместья? – пожал плечами Вулфгар. – Его обязанности гораздо шире моих. Вряд ли у него хватит на это времени, особенно если его подданные так же постоянно ворчат и жалуются, как мои.

Гвинет пренебрежительно отмахнулась и направилась к очагу, где Хэм и Керуик вращали вертелы, на которых жарились туши кабана, оленя и мелкая дичь.

– Этого нам хватило бы на месяц, – прошипела она. – Ты беспечный расточитель, Вулфгар.

– На тебя не угодишь, – вздохнул тот и шагнул навстречу спускавшемуся по лестнице Болсгару, высокому и красивому в богатом наряде, который Вулфгар достал из своего сундука. Хотя пояс оказался слишком узким, туника сидела на нем как влитая.

– Клянусь, я вновь обрел юность, – усмехнулся старик, подходя ближе.

– Особенно в чужих одеждах, – фыркнула Гвинет.

– Вот как! Не горшку перед котлом хвалиться! А мне показалось, что ты сама не прочь позаимствовать кое-что чужое, – съязвил Болсгар, пристально глядя на золотистое платье, когда-то принадлежавшее Эйслинн. Гвинет повернулась к отцу спиной, и Болсгар, немедленно забыв о ней, принял из рук Вулфгара рог с элем. Они молча сидели, с наслаждением потягивая напиток, до тех пор, пока входная дверь не распахнулась. Один из людей Вулфгара внес довольно большой узел, завернутый в шкуры. Прошептав что-то Вулфгару на ухо, норманн положил ношу перед ним, и тот начал разрезать кинжалом веревку. Под шкурой оказались мужские одежды. Вулфгар повесил их на руку и подошел к Керуику, который ни на что не обращал внимания, занятый важным делом.

– Керуик!

Молодой человек поспешно обернулся и удивленно раскрыл глаза при виде знакомых вещей.

– Что, господин?

– Я прав, называя эту одежду твоей? – неприветливо проворчал Вулфгар, чем вызвал еще большее недоумение сакса.

– Да, господин, – неуверенно ответил Керуик. – Не понимаю, как она сюда попала. Я не брал ее из Крегана.

– Если ты заметил, ее только что доставили. Я посылал за ней человека.

– Сэр? – пролепетал Керуик, с сомнением глядя на высокую массивную фигуру Вулфгара, которому, конечно, никакие переделки не помогли бы натянуть одежду на себя.

– Не для меня, Керуик, а для тебя, – пояснил Вулфгар, словно прочитав его мысли. – Возьми и оденься, как подобает благородному рыцарю.

Керуик протянул было руку, но тут же вытер ладони о свою грубую тунику и лишь потом, по-прежнему ошеломленно, принял дар. Гвинет брезгливо поморщилась и, отвернувшись от брата, направилась в другой конец зала, чтобы в одиночестве предаться горьким мыслям.

– Мои люди сообщили, что наш гость уже в пути и скоро будет здесь, – объявил Вулфгар собравшимся.

Появление Эйслинн вызвало всеобщее волнение. Множество восхищенных мужских взоров было в этот момент устремлено на прекрасную деву. Сэр Милберн и сэр Гауэйн стояли у подножия лестницы, и молодой человек так пристально уставился на Эйслинн, что Милберну пришлось взмахнуть рукой у него перед глазами, вызвав при этом громкие смешки стоявших поблизости. Гауэйн предложил девушке руку и счастливо улыбнулся, когда та приняла его помощь.

– Миледи, ваша красота слепит мои глаза и заставляет заплетаться язык. Не могу найти подходящих слов, чтобы выразить, как вы прекрасны.

Искоса глянув на Вулфгара, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Болсгар подталкивает его локтем, Эйслинн призывно улыбнулась юноше.

– Вы так красноречивы, сэр рыцарь, что многие девы, вне всякого сомнения, падут жертвами ваших чар.

Довольный комплиментом, Гауэйн гордо оглядел собравшихся, но тут же поежился, заметив, что к ним присоединился Вулфгар. Рыцарь сразу же осекся и сильно покраснел при виде его вопросительно поднятых бровей.

– Что случилось, сэр Гауэйн? Кажется, тебе больше нечего делать, кроме как любезничать с моей рабыней?

Гауэйн едва не проглотил язык, не зная, куда деваться от смущения. Все последние дни, когда Вулфгар перестал обращать внимание на саксонскую красавицу, молодой человек терзался одной мыслью – не появилась ли у него хотя бы слабая надежда на взаимность.

– Нет, господин, нет, – горячо уверил он. – Я всего лишь воздал должное ее изысканной красе.

Вулфгар сжал тонкую руку Эйслинн и, притянув девушку к себе, широко улыбнулся расстроенному Гауэйну:

– Ты прощен. Но отныне будь осторожен и хорошенько подумай, прежде чем еще раз решиться на подобное. Ты знаешь, ради женщины я и волосом не пожертвую, но из-за этой… могу раскроить твой череп, сэр Гауэйн.

Убедившись, что и молодой рыцарь, и окружающие хорошо расслышали предостережение, Вулфгар отвел Эйслинн к тому месту, где стоял Болсгар. Старик окинул ее восхищенным взглядом:

– Ах, Эйслинн, до чего же ты пригожа! Даже этим старым глазам приятно на тебя смотреть! Я прожил почти шесть десятков лет, но еще не встречал подобной красоты!

– Ты очень добр, господин.

Эйслинн присела перед Болсгаром, но, ощутив взгляд Вулфгара, спросила:

– Ты тоже доволен мной, повелитель? Мой долг во всем подчиняться тебе, но боюсь, мою ничтожную внешность трудно изменить так, чтобы она заслужила твое одобрение.

– Как я уже сказал, не стоит слишком нахваливать рабыню, чтобы она не задирала нос.

Он снова сжал ее руку и усмехнулся, когда девушка ответила ледяным взглядом. Но дрожь пальцев в его ладони выдала, что на самом деле чувствует Эйслинн в это мгновение.

– Ты прелестна, – буркнул он, – и в чем еще заставишь меня признаться?

Она открыла было рот, чтобы возразить, но Вулфгар повелительно поднял руку.

– Хватит! Я устал от твоих бесконечных требований. Дай мне спокойно отдохнуть.

Эйслинн строптиво вырвала руку, отвернулась и подошла к Хэму.

– Здесь затевается настоящее пиршество! Должно быть, гости в самом деле знатные, – пробормотала она, увидев такое многообразие дичи.

– Да, миледи, – согласился парнишка. – Господин заставил нас опустошить кладовые. Да и в кухне готовят все новые блюда.

Эйслинн вновь присмотрелась к Вулфгару. Сегодня он был великолепен в тунике из темно-зеленого бархата, отделанной золотой тесьмой. Короткая алая накидка, ниспадая с одного плеча, доходила до колен. Под туникой была надета простая полотняная рубашка, и Эйслинн вспомнила, с какой любовью шила для него эту нехитрую одежду. Он был так красив, что в груди девушки проснулась искренняя, неподдельная гордость за человека, с которым она делила стол и постель.

– Эйслинн! – окликнул сзади знакомый голос, и девушка, повернувшись, изумленно уставилась на богато одетого Керуика. На несколько мгновений она оцепенела, но тут же расплылась в сияющей улыбке:

– О Керуик, ты прекрасен!

– Прекрасен? – Керуик решительно покачал головой. – Но это скорее можно сказать о тебе.

– Нет-нет, я не лгу, – настаивала она.

– Как приятно снова быть одетым, как когда-то, – усмехнулся Керуик и потрясенно добавил: – Он послал за вещами… специально для меня! Подумать только!

– Кто? – спросила Эйслинн и, проследив за взглядом Керуика, все поняла без слов. – Хочешь сказать, Вулфгар отправил за ними человека в Креган? Ради тебя?!

Керуик кивнул, и на сердце девушки стало еще теплее. Светясь от счастья, Эйслинн извинилась перед бывшим женихом и снова подошла к Вулфгару, на этот раз очень медленно, гадая, что заставило его так поступить. Она нерешительно коснулась его руки, и Вулфгар повернулся, приветствуя ее улыбкой.

– Милая, – нежно шепнул он, стиснув ее пальцы. – Неужели ты сможешь вынести мои причуды?

– Время от времени, господин, но не очень часто, – парировала она. Уголки губ чуть подрагивали. Вулфгар, словно завороженный, не смог отвести от нее глаз, и они замерли, наслаждаясь взаимной близостью и снова испытывая то необъяснимое притяжение, которое неизменно возникало, стоило им оказаться рядом. Однако голос Гвинет грубо ворвался в их грезы.

– Бастард и его потаскуха, – прошипела она. – Вижу, вы вновь нашли друг друга! Чего еще ожидать от простолюдинов!

Болсгар резко прикрикнул на дочь и велел замолчать, но та, не обращая на него внимания, нагло оглядела Эйслинн.

– Такой наряд вполне подошел бы даже королеве, только вот брюхо выпирает!

Эйслинн, не сдержавшись, поднесла руку к слегка округлившемуся животу и тревожно нахмурилась. Вулфгар, помрачнев, проглотил резкий ответ и спокойно объявил:

– Нельзя быть настолько бессердечной, Гвинет. Сегодня я этого не потерплю. Либо относись к Эйслинн с уважением, либо можешь отправляться в свою комнату.

– Я не ребенок! – негодующе охнула Гвинет. – И не собираюсь выказывать почтение шлюхе!

– Да, ты давно уже не ребенок, – согласился Вулфгар. – Но я хозяин этого дома, и ты не посмеешь меня ослушаться. Что скажешь?

Гвинет поджала губы. Светлые глаза сузились, но с языка не сорвалось ни единого слова. Однако, завидев подошедшую Хейлан, она коварно прищурилась и растянула губы в улыбке.

– А вот и наша дорогая Хейлан! Ты, конечно, заметил, что я взяла на себя смелость разделить с ней свой скудный гардероб.

Эйслинн узнала свое розовое платье, как и остальные, присвоенные Гвинет. Хейлан была ниже и полнее Эйслинн, но одежда выгодно подчеркивала ее смуглую красоту. Ободренная последними событиями, вдова ловко втиснулась между Эйслинн и Вулфгаром и, дерзко улыбнувшись, провела пальчиком по его груди.

– Ты сегодня так красив, господин, – пробормотала она. Эйслинн застыла и гневно уставилась из-под опущенных ресниц в спину женщины, испытывая огромное желание вцепиться в темные пряди и наградить вдову хорошим пинком в округлые ягодицы. Пальцы девушки рассеянно играли рукоятью кинжала.

Хейлан слегка прислонилась к Вулфгару, касаясь полной грудью его груди и гладя мягкий бархат, лукаво улыбалась. Голос Эйслинн словно острым ножом разрезал тишину:

– Желаешь, чтобы я удалилась, господин? Я не хочу мешать твоим… утехам.

Последнее слово было пропитано медом, но тон не оставлял ни малейшего сомнения в намерениях девушки. Вулфгар поспешил отстраниться от Хейлан и увел любовницу, оставив Гвинет и вдову разочарованно смотреть им вслед.

– И они еще называют меня развратницей, – пробормотала себе под нос Эйслинн.

Вулфгар еле слышно рассмеялся.

– Вдова воображает то, чего быть не может. Однако я в самом деле испугался за нее, когда увидел жажду крови в твоем взоре.

Эйслинн в запальчивости вырвала руку.

– Не стоит попусту омрачать свой день волнениями, господин! – Она униженно склонилась перед ним, хотя глаза ее яростно сверкали. – Я всего-навсего рабыня и должна спокойно выносить жестокие прихоти господ. Пусть на меня даже набросятся, постараюсь только защищаться, если, конечно, ты не велишь иначе.

Вулфгар, рассмеявшись, потер грудь, на которой остались шрамы от ее ногтей.

– Да, я уже испытал на себе, каков твой нежный беспомощный нрав, и знаю, что, попробуй вдова поднять на тебя руку, вышла бы из поединка без единого волоска на голове!

Эйслинн попыталась что-то возразить, но тут же замерла с открытым ртом. Дверь распахнулась, пропуская холодную волну мартовского воздуха, и на пороге появился Суэйн в праздничном костюме викинга. Подбоченившись, он оглушительно расхохотался, так, что стены задрожали.

– Он приближается, Вулфгар, – провозгласил викинг. – Сейчас будет здесь!

Вулфгар молча взял Эйслинн за руку, подвел к Болсгару и попросил старика не отпускать ее, а сам направился к Суэйну встречать почетного гостя.

Вскоре послышался легкий цокот, сопровождаемый громким сопением. По ступенькам крыльца прошлепали сандалии, и отец Данли, широко улыбаясь, вошел в зал. Недоумевающие лица присутствующих обратились к священнику. Во всех углах большой комнаты раздался смущенный шепот. Отец Данли присоединился к Вулфгару и Суэйну и о чем-то тихо заговорил с ними. Потом, к еще большему изумлению собравшихся, Вулфгар подошел к столу и налил ему чашу вина.

Он, быстро перекрестившись, осушил чашу и благодарно кивнул. Вулфгар не тронулся с места, а священник откашлялся и с торжественным видом взошел на четвертую ступеньку лестницы, высоко подняв маленький золотой крест и выжидающе глядя на людей. В зале стало тихо, хотя до сих пор никто ничего не понимал.

Вулфгар встал перед священником и кивнул Болсгару, только теперь сообразившему, в чем дело. Взяв ошеломленную Эйслинн под руку, старик подвел ее к Вулфгару. Отец Данли снова кивнул, и хозяин Даркенуолда, сжав ладошку Эйслинн, опустился на колени перед святым отцом, осторожно потянув девушку за собой.

Майда, внезапно рухнув на скамью, в тупом оцепенении наблюдала за происходящим. У Керуика на мгновение стеснило грудь, но все затопила радость за Эйслинн, наконец-то получившую то, чего она больше всего хотела в жизни. Гвинет в отчаянии охнула, видя, что ее надежды обрести власть в Даркенуолде разлетелись в прах. Хейлан шмыгнула носом и начала всхлипывать, сообразив, что ее честолюбивые помыслы исчезают, как сон, с каждой произнесенной священником фразой.

Вулфгар ясным сильным голосом давал обеты, и, как ни странно, именно Эйслинн запиналась и заикалась, повторяя священные клятвы. Рыцарь поднял ее на ноги, и она, словно в тумане, слушала, как священник произносит последние, главные слова, навеки связывающие их друг с другом. Девушка с трудом поняла, что он вот уже в третий раз обращается к ней.

– Что? – пробормотала она. – Я не…

Отец Данли наклонился вперед:

– Согласна ли поцеловать мужа и скрепить обет супружества?

Она повернулась к Вулфгару, все еще не веря в случившееся, и, как во сне, потрясенно воззрилась на него. Тишину нарушил громкий стук – это Суэйн стукнул кружкой эля по столу так, что пена полилась через край.

– Да здравствует Вулфгар, господин Даркенуолда! – проревел он.

Со всех сторон послышались громкие приветствия норманнов и саксов. И снова кружка с силой опустилась на стол.

– Да здравствует Эйслинн, госпожа Даркенуолда!

И если раньше крики были громкими, то сейчас даже стропила затряслись, угрожая свалиться на головы.

Эйслинн наконец осознала истину и, вскрикнув от радости, обхватила шею Вулфгара, покрывая его лицо поцелуями. Рыцарь едва сумел отстранить ее, чтобы немного успокоить, и рассмеялся при виде неудержимого счастья, светившегося в глазах жены. Но тут ее схватил в медвежьи объятия Суэйн и громко чмокнул в щеку. Его примеру последовали Гауэйн, Милберн, Болсгар, Керуик, а потом и все остальные. Наконец она снова очутилась подле Вулфгара, порозовев от волнения и задыхаясь от смеха. Он обнял Эйслинн и долго, крепко целовал, и она отвечала ему, страстно, самозабвенно, не тая радости, наполнявшей ее сердце. Они медленно поворачивались, не размыкая объятий, под радушные приветствия и ободряющие крики.

Среди всеобщего веселья незамеченными остались мрачные лица трех женщин. Майда очнулась от потрясения, тихо отчаянно застонала и, вцепившись себе в волосы, выбежала из зала. Гвинет медленно поднялась к себе и долго, не шевелясь, сидела у очага. Хейлан зарыдала и выбежала вслед за Майдой.

А в это время все собравшиеся желали счастья Эйслинн и от всей души хлопали ее по спине, не жалея сил. Но она почти ничего не замечала. В голове настойчиво билась единственная мысль, заслонявшая все остальные:

– Вулфгар! Мой Вулфгар! Мой Вулфгар!

Эль и вино лились рекой. Мясо было разрезано, хлеб разломан на куски, тост следовал за тостом, и языки все больше заплетались. Спешно посланные гонцы вернулись с акробатами, жонглерами и музыкантами. Но именно слова Гауэйна Эйслинн запомнила на всю жизнь. Молодой рыцарь пел о прекрасной розе, пронзившей его сердце шипами, розе, которую в один черный день сорвал другой и унес навсегда. И теперь единственным утешением влюбленного остался… рог с элем!

Эйслинн безудержно смеялась, и пиршество продолжалось, пока не поднялся Вулфгар. Он откашлялся, призывая к тишине, и оглядел радостные лица собравшихся – крепостных, лучников и воинов. Все выжидающе уставились на него. Вулфгар говорил по-французски, обращаясь к норманнам, а Керуик переводил его слова крестьянам и крепостным.

– В наших городках этот день будут помнить, как праздник единения норманнов и саксов, – неспешно начал Вулфгар. – Отныне здесь будут царить мир, покой и процветание. Вскоре по приказу короля мы начнем строить замок, чтобы защитить Даркенуолд и Креган. Вокруг выроем ров и наполним его водой, а стены укрепим, чтобы в минуту опасности и норманны, и саксы могли найти здесь пристанище. Те из моих людей, кто захочет, смогут стать ремесленниками или торговцами и зарабатывать на жизнь честным трудом. Мы сделаем города безопасными и уютными, чтобы всякий путник захотел в них остановиться. Нам понадобятся каменщики, строители и плотники, портные и торговцы. Сэр Гауэйн, сэр Милберн и сэр Бофонт выразили желание остаться со мной и стать моими вассалами, и мы по-прежнему собираемся покровительствовать всему здешнему люду.

Рыцарь немного помолчал, давая время собравшимся обсудить его слова, и добавил:

– Мне будет нужен также меняла или кто-то вроде шерифа, который был бы честен как с норманнами, так и с саксами. Он должен править от моего имени, улаживать мелкие ссоры и споры и записывать все, что происходит в городах. Ни одна сделка, обмен, продажа, венчание не будут считаться законными, пока он не отметит это в своей книге. И первой будет запись о моей женитьбе на леди Эйслинн.

И снова Вулфгар помолчал, оглядывая выжидающие лица.

– Я знаю, что среди саксов есть один, кто говорит на обоих языках, человек большой учености, чье непревзойденное умение обращаться с цифрами хорошо известно и на честность которого можно положиться. Его зовут Керуик из Крегана, и я возлагаю на него эти обязанности и назначаю шерифом Даркенуолда.

Со всех сторон послышались удивленные возгласы, но Эйслинн ошеломленно молчала. Потрясенный Керуик вскочил из-за стола под радостные крики, и веселье возобновилось с новой силой. Керуик подошел к новобрачным и перевел взгляд с Эйслинн, чьи глаза счастливо сверкали, на Вулфгара, почему-то продолжавшего хмуриться.

– Керуик, как по-твоему, ты способен выполнить эту работу?

Молодой сакс гордо поднял голову и ответил:

– Да, милорд.

– Да будет так. Отныне ты не раб, а шериф Даркенуолда и имеешь право вершить от моего имени те дела, которые я возлагаю на тебя. Ты станешь моим верным помощником и опорой, как Суэйн, и я верю, что ты будешь так же справедлив.

– Милорд, – смиренно пробормотал Керуик, – вы оказали мне большую честь.

Уголки губ Вулфгара чуть поднялись в улыбке, и он тихо, так, чтобы слышал лишь Керуик, добавил:

– Ради моей жены, Керуик, давай жить в мире.

Он протянул руку, и Керуик, кивнув в знак согласия, крепко ее сжал.

– Ради вашей жены и Англии.

Она обменялись братским рукопожатием, и Керуик, отойдя, стал принимать поздравления саксов и норманнов. Вулфгар снова сел и поднял глаза на Эйслинн.

– Муж! – выдохнула она, словно впервые произнося это слово.

Вулфгар усмехнулся и поднес ее ладонь к губам.

– Жена, – шепнул он в ответ.

Наклонившись, она провела пальцем по его груди и зазывно улыбнулась:

– Господин мой, тебе не кажется, что становится поздно?

Вулфгар поспешно перехватил ее руку.

– Ты права, госпожа моя, рассвет уже близко.

– Что мы должны делать, чтобы замедлить бег времени? – нежно осведомилась она, опуская ладонь ему на колено. Постороннему наблюдателю ее жест показался бы невинным, однако между ними словно проскочила молния, и неимоверное возбуждение охватило обоих. Дьявольские искорки промелькнули в глазах Вулфгара.

– Госпожа моя, не знаю, нуждаешься ли ты в отдыхе, но я желал бы поскорее отправиться в постель.

– Ах, повелитель, ты читаешь мои мысли. Я как раз думала, что после столь долгого дня нам необходимы уют и тепло.

Их взгляды встретились, и в каждом было невысказанное обещание. Но влюбленных внезапно и грубо разлучили: люди Вулфгара окружили их, схватили своего господина и, высоко подняв над головами, стали передавать из рук в руки. Эйслинн весело наблюдала за необычным зрелищем и уже разразилась было смехом, но тут же охнула от изумления, когда Керуик поднял ее и понес к Милберну. От него драгоценный приз перешел к Суэйну, а потом к Гауэйну. Наконец новобрачные очутились в центре зала, и Эйслинн упала в объятия Вулфгара, радуясь благополучному возвращению, но все же не в силах сдержать смех. Муж, облегченно улыбнувшись, прижал ее к себе, но испытания на этом не закончились. Его заставили завязать глаза, и Суэйн несколько раз обернул рыцаря вокруг себя, а потом все дружно потребовали отыскать новобрачную, если он еще намеревается сегодня ночью очутиться с ней в постели. Вулфгар, запрокинув голову, заразительно рассмеялся:

– О, девушка, где ты? Не убегай, я все равно тебя поймаю!

Толпа женщин, среди которых были Мидерд и Глинн, окружила Эйслинн. Они знаками велели ей молчать, и она любящим взором наблюдала за мужем. Тот неуклюже расставил руки и шагнул к женщинам, но тут же остановился, заслышав легкий шорох юбок. Его рука опустилась на плечо Глинн. Девушка восторженно захихикала, и Вулфгар, покачав головой, прошел мимо. Прямо на него толкнули Мидерд, и одно прикосновение широких крестьянских ладоней подсказало Вулфгару, что это не изящные пальчики жены. Он отстранил и следующую, здоровую крестьянскую девку, пахнувшую потом и сеном, и направился дальше, время от времени останавливаясь и качая головой, но внезапно замер и насторожился. Пахнуло тонким знакомым ароматом. Вулфгар резко повернулся и, выбросив вперед руку, сжал тонкое запястье. Однако пленница стойко молчала, хотя, как только он притянул ее ближе, со всех сторон послышались смешки и шуточки. Пальцы Вулфгара ощутили грубую шерстяную ткань, совсем не похожую на мягкий ворс бархатного платья, но его рука с намеренной медлительностью поползла вверх, и, ко всеобщему веселью, задержалась на округлой груди.

– Берегись, твоя жена все видит! – завопил кто-то. Но Вулфгар, не смущаясь, обнял женщину за талию, нашел губами нежные губы и окончательно убедился в правильности выбора, когда женщина с неукротимой страстью ответила на поцелуй. Податливое тело приникло к нему, горяча кровь своей близостью. Но в этот миг раздался еще чей-то крик: