Текст книги "Дорога"

– О, хватит нести чушь.

– Эй, постой-ка. Кто дал тебе право говорить, что я несу чушь?

– Росс, – предупредила Верли. Она положила руку ему на плечо, сдерживая его, и послала Дел извиняющуюся улыбку. Если Дел была одной из религиозных фанатичек (Верли никогда бы не подумала, что это возможно, изучив внешний вид и поведение Дел), то спорить с ней не имело никакого смысла. От этого было бы только хуже. Это лишь рассердило бы её и стало бы причиной бесконечных сложностей. – Боюсь, сейчас все мы не в самом лучшем настроении, – примирительно заговорила она. – Самое главное, чтобы мы сохраняли спокойствие.

– Да, верно, – вмешался в разговор Ноэл. – Будет хуже всего, если мы начнём спорить.

– Я не спорю, – возразила Дел, одарив Росса убийственным взглядом. Рядом с ней зашевелился Монгрел. Он прижал уши. – Я просто хочу знать, почему именно он считает себя умнее всех.

Росс поднял руки, словно защищаясь.

– Ладно, извините меня. Мне не следовало говорить то, что я сказал, – вздохнул он. В его голосе не было и следа сожаления. – Но прежде чем мы начнём говорить о чудесах, мне кажется, нам стоит поискать очевидное решение, а вам?

– Какое? – резко спросила Дел.

– Ну, нам нужно дальше ехать на север. – Росс не сказал слова «естественно», но оно было на его лице. Весь его вид говорил о том, что он не понимал, почему он должен произносить это вслух Верли знала, что он не хотел быть грубым – он просто беспокоился, – и она поморщилась, когда брови Дел сдвинулись.

Но, к счастью, первым заговорил Ноэл.

– Дело в том, Росс, – осторожно начал он, – что действовать соответственно разумным выводам было бы очевидным выбором при нормальных обстоятельствах, но я бы сказал, что произошедшие события были не совсем нормальными, верно? Конечно, я не утверждаю, что чудо или что-нибудь в этом роде случилось на самом деле, я просто хочу сказать, что в свете произошедших событий, – которые не совсем соответствуют ожиданиям местных жителей, оказавшихся среди нас, – нам следует, по меньшей мере, подумать над предложением Алека, прежде чем принять или отвергнуть его.

Повисло долгое молчание Верли была занята тем, что пыталась понять услышанное. Как ей показалось, все остальные были заняты тем же. Наконец, Дел очень уверенно провозгласила.

– Совершенно верно! – Она устремила на Росса пристальный взгляд голубых глаз. Он отмахнулся.

– Делайте, что хотите, – фыркнул он, отвернувшись в сторону. – Это ваше решение. Я только сообщаю вам о том, что собираемся делать мы – я и моя жена. И мы не поедем на юг, пока для этого не появится чертовски хорошая причина.

Он направился к фургону. Верли поспешила за ним и схватила его за рукав. Как ей хотелось, чтобы он не был таким раздражительным по утрам. Может быть, он пребывал в плохом настроении из-за того, что ему пришлось спать со вставными зубами. Или может быть, он начинал беспокоиться, но не хотел, чтобы кто-нибудь об этом догадался.

– Росс, – сказала она. – Дети ещё спят.

– Что?

– Мы не можем войти в фургон. Дети ещё не проснулись.

– О, ради…

– Росс, – сказала Дел, прежде чем он успел дать выход своим чувствам. Она шагнула вперёд, засунув руки в карманы штанов. Всем своим видом она выражала готовность к переговорам. Верли не могла не отметить её неопрятный вид. – Вы не могли бы подождать здесь, пока мы с Алеком не проверим его слова? Дайте нам… не знаю, скажем, час. Мы проедем назад и посмотрим, встретится ли нам грузовик Алека. Если нет, то он будет не прав в том, что до него можно доехать за пятнадцать минут, и мы продолжим наш разговор. Что скажете?

Верли взглянула на Росса. Ноэл откашлялся. Послышалось негромкое скрипение, которое говорило о том, что кто-то открыл дверь фургона. Верли оглянулась и увидела Линду.

– О, привет, – сказала Линда. – Мне показалось, что я слышала голоса.

Она выглядела как человек, который только что проснулся от крепкого сна. Верли позавидовала ей. Эту женщину окутывала удивительно свежая атмосфера – частью из-за того, как развевались её волосы, когда она спускалась по ступенькам фургона, частью из-за свежего цвета лица и упругой походки. Она застёгивала пуговицы оливково-зелёной кофты.

– Что происходит? – спросила она и зевнула. – Что мы решили делать дальше?

Последовало краткое молчание. Верли немного подождала и когда никто не ответил, она объявила:

– Ну, я собираюсь приготовить нам завтрак. Вы не хотели бы мне помочь, Линда?

– А у меня в багажнике есть консервированные бобы, – добавила Дел, прежде чем Линда успела ответить. – Неприкосновенный запас. Если хотите, мы можем открыть несколько банок. У меня есть консервный нож и всё остальное.

– О, большое спасибо. – Верли была тронута. – Это очень любезно с вашей стороны.

– Сейчас я их достану, и мы отправимся в путь. – Дел зашагала в сторону своей машины. – Ты едешь с нами, Алек?

– Что? Да, конечно. – Алек помедлил. – Но не могли бы мы… Э-э-э… может быть, нам сначала следует перекусить?

– Я думаю, что нам всем нужно позавтракать, – внезапно объявил Ноэл. Он обнимал за плечи свою жену. Верли с небольшой грустью подумала о том, что она довольно часто видит их вместе именно в такой позе, и вспомнила, как Росс раньше разыскивал её на вечеринках, чтобы почувствовать рядом её присутствие, обнять её за плечи или за талию. Прошло очень много времени с тех пор, как он делал нечто подобное в последний раз. Не меньше двадцати лет.

Но в жизни всё складывалось именно так. Нельзя всегда ждать счастливого конца, как в сказке.

– Завтрак не займёт у нас больше десяти минут, – продолжил Ноэл. – Потом Дел поедет вместе с Алеком и проверит его теорию, а мы их подождём и соберём вещи.

– Подождём? – спросила Линда. – Куда уезжает Дел?

Пока Ноэл всё объяснял, Дел начала извлекать из багажника машины, заваленного одеялами, коробками и инструментами, коллекцию консервных банок. Монгрел смотрел на неё умоляющим взглядом Росс исчез за фургоном (Верли была уверена, что ему нужно было в туалет), а Алек через некоторое время подошёл к Дел и спросил её, собирается ли она брать ружьё с собой.

– Да, – ответила Дел. – И Монгрела тоже. – Она выпрямилась, прижимая к своей великодушной груди четыре слегка помятые консервные банки с разорванными этикетками. Потом она пристально посмотрела на Алека, приподняв бровь и прищурившись. – Но с ним поеду я, – сообщила она ему. – А ты будешь за рулём, ясно?

Верли прислушивалась, и ей пришла в голову мысль, которая её напугала, – что Дел, возможно, тоже не была удовлетворена поведением Алека. Или она просто не доверяла его меткости? Конечно, он выглядел довольно неряшливо и у него были не совсем хорошие манеры, но если бы он представлял какую-то опасность, то к данному моменту это наверняка стало бы очевидным.

О боже, подумала Верли. Это действительно ужасно. Какая ужасная ситуация. Мне это совсем не нравится.

– Может быть, мне следует поехать с тобой, Дел, – предложил Ноэл. Видимо, он тоже уловил смысл замечания Дел, потому что он явно чувствовал себя не в своей тарелке и нервно теребил ухо. – Я хочу сказать, что если ты считаешь, что тебе может понадобиться подкрепление…

– Нет! – Линда была явно напугана. – Ты не можешь этого сделать, Ноэл. Ты же согласился с тем, что семья не должна разделяться!

– Да, я знаю, но…

– Что подумают дети, когда они проснуться и обнаружат, что тебя нет?

– Этого не будет, – сказала Дел. Она подошла к тому месту, где стояла Верли, и неожиданно для себя Верли обнаружила, что она держит в руках три банки консервированных бобов и одну банку собачьего корма. – С нами всё будет хорошо, да, Алек? Я намного больше беспокоюсь из-за вас.

– Из-за нас? – Ноэл казался озадаченным.

– Я же возьму ружьё, – пояснила Дел.

– Ах, это.

– Нам не нужно ружьё, – твёрдо сказала Линда. – Мы прекрасно обойдёмся без него. Мы всё равно не умеем стрелять. – Она шагнула вперёд и вытянула руку, собираясь освободить Верли от её ноши. – Что вы собираетесь с этим делать, Верли? Разогреть их на походной плите?

– Э-э-э… я не уверена…

– Я могу развести огонь. Вскипятим воды для чая.

– Тише! – Резкий возглас Алека прервал их отрывочный разговор. – Послушайте! Что это?

Все перестали говорить. Сквозь щебетание невидимых птичек и тяжёлое дыхание Монгрела. Верли показалось, что она услышала отдалённый шум – какое-то гудение…

– Это машина? – спросил Ноэл.

– Ш-ш-ш.

Это была машина. Они ясно различали шум двигателя. Неожиданно вновь появился Росс и направился к ним по высохшей траве и разбросанным придорожным камням.

– Кто-то едет! – сказал он.

– Откуда? – Ноэл вертел головой из стороны в сторону. – Не могу определить.

– С севера, – объявила Дел. – Я вам точно говорю.

– Вот! – указала Линда. Далеко, у самого горизонта виднелся тонкий луч света. Возможно, фары – или сияние первых лучей солнца, отразившихся на хромированной поверхности. Прищурившись, Верли обнаружила, что она может различить красный цвет и даже форму автомобиля по мере его приближения. Дел поспешила к своей машине.

– Я помашу полотенцем, – сказала Дел. – Остановлю их.

– Уйди с дороги, Росс! – Верли с тревогой смотрела, как её муж широким шагом направился к разделительной полосе, словно собираясь бросить вызов приближавшемуся автомобилю. Он бросил на неё нетерпеливый взгляд и вновь внимательно посмотрел на дорогу – долгим, оценивающим взглядом, – прежде чем покинуть проезжую часть.

– Немного похоже на грузовик, – заключил он.

– Боже, неужели это скоро закончится? – спросила Лиза, не обращаясь ни к кому в частности. Теперь можно было с уверенностью сказать, что по дороге ехал грузовик, с большой решёткой, торчащими из крыши антеннами, затемнённым ветровым стеклом и ярко горящими фарами. Их свет потерял свою силу и казался бледным и слабым в розоватой утренней дымке. Ноэл начал размахивать руками. Дел неистово махала потрёпанным зелёным полотенцем, словно пыталась отогнать кур.

Верли обнаружила, что она подняла руку, словно полицейский.

– Стойте! – крикнула она.

Но грузовик не остановился. Через мгновение он оказался рядом с ними и с грохотом промчался мимо, обдавая их волной горячего воздуха. Он ехал так быстро, что Верли не смогла рассмотреть человека сидевшего за рулём. Однако она заметила, что кроме водителя в машине никого не было.

– Подождите! Подождите! – кричала Линда.

– Вот мерзавец! – Дел с яростью швырнула полотенце на землю. Алек казался ошеломлённым. Верли почувствовала, как глаза защипало от слёз – она явно слишком мало спала этой ночью, – и быстро сморгнула их.

– Ну и люди, – Ноэл с отвращением покачал головой. – Разве он не видел, что нам нужна помощь? Или ему всё равно?

– Скорее всего, он просто тупой, как чурбан, – со злостью произнёс Росс. – Проклятье!

– Он никуда не приедет, – пробормотал Алек.

– Что?

– Он никуда не приедет. – Алек ссутулился, засунув руки в карманы джинсов. – В конце концов, он собьётся с пути. Получит то, что заслуживает.

– Ну, ладно, – философски произнесла Дел. – На свете полно ублюдков. Некоторые понесут наказание за свои поступки, а некоторые нет.

Она глубоко вздохнула и осмотрела удручённые лица, окружавшие её.

– Итак, что мы будем делать? Разведём костёр или воспользуемся походной плитой? Лучше нам поторопиться, а то время обеда настанет раньше, чем мы успеем позавтракать. Шум двигателя удалявшегося в южном направлении грузовика медленно затихал и вскоре пропал вовсе.

Кол Уоллас проснулся раньше, чем прозвенел будильник. Он поставил его на семь часов, просто на всякий случай, но он проснулся раньше половины седьмого, как обычно. Прошло восемь лет с тех пор, как он ушёл на пенсию, но он до сих пор не мог избавиться от старых привычек. Он всегда просыпался к шести пятнадцати утра. Даже если он провёл ночь в клубе, внутренние часы не давали ему поблажки. Иногда он дремал после полудня, но ничто на земле не могло заставить его проснуться утром в другое время. Ничто, кроме перевода часов на летнее время, когда у него создавалась иллюзия того, что он просыпался позже, но при этом спать он тоже ложился позже.

Работая конструктором дамб, плотин и резервуаров, ему часто приходилось преодолевать длинные расстояния, прежде чем начать работу. Именно по этой причине он привык вставать так рано. В течение долгих лет он заставлял себя просыпаться с первыми лучами солнца, – иногда он готовил себе завтрак, когда Хэлен отказывалась пошевелиться, – и последствием этого жёсткого распорядка дня стал невероятно чёткий биоритм. Ну, он мог вспомнить и худшие проявления профессиональной деформации. Асбестозис.[22]22
  Асбестозис – тяжёлое заболевание легких.


[Закрыть] Производственные травмы. Клиническая депрессия.

Ты должен ценить то, чем обладаешь.

Кол часто думал об этом, потому что, таким образом, он напоминал себе, что у него всё было не так уж и плохо. Например, ему почти не приходилось жаловаться на здоровье. Пусть он потерял почти все волосы и прибавил несколько лишних фунтов в области талии (к чёрту системы измерений; он был слишком стар, чтобы думать о килограммах), но он сохранил бодрость. Может быть, его кровяное давление было чуть выше нормы и правое плечо иногда доставляло ему неудобства, но Кол не переживал никаких хирургических вмешательств, замены органов или удаления катаракты. Он сохранил сносный слух и почти все зубы. Ему приходилось носить бифокальные очки, но это никак не мешало ему водить машину. С простатой у него тоже было всё в порядке. И его разум – слава богу, его разум не был отмечен знаками надвигающейся дряхлости. Даже память осталась неповреждённой, возможно, благодаря тому, что он не меньше двух раз в неделю разгадывал кроссворды. Это занятие сохраняло остроту и подвижность ума.

И потом, у него был дом. Кол гордился своим домом. Дому было всего пятнадцать лет, там был кирпичный фасад, две спальни, гараж, ковры из чистой шерсти, встроенные шкафы, плита медленного горения и отдельная прачечная. Прежний дом – тот, который они продали после развода, – был тесной и старой хибарой, забитой вещами Хэлен. Он очень плохо отапливался, и они не могли избавиться от термитов. Дом находился в неплохом месте, прямо в центре города, но из-за этого в нём всегда было шумно. В саду были разбиты многочисленные грядки с цветами, росли фруктовые деревья и виноград.

За новым садиком Кола было намного проще ухаживать. В нём были лужайки, которые нужно было подстригать, немного декоративных кустарников и больше ничего. В его возрасте было трудно серьёзно заниматься садоводством. Он больше не чувствовал в себе достаточно энергии, чтобы подрезать ветки, выпалывать сорняки и мульчировать. Домашняя работа тоже упростилась, когда в доме не стало предметов украшения и безделушек, собиравшихся на столиках. Кол сократил количество мебели до необходимого минимума. Несколько простых стульев, набор кухонной мебели, кровать, мебель для отдыха и развлечений – что ещё может понадобиться старому холостяку? Мойра часто поддразнивала его, говоря о голых белых стенах и пустых углах, но он не обращал внимания. Это было хорошей шуткой, в самом деле; об этом можно было поговорить, когда не находилось других тем для разговора. Правда, Мойра никогда не страдала приступами робости, если дело доходило до разговора.

Сама Мойра была ещё одним благом, за которое он должен быть благодарен. Её муж Фил умер шесть лет назад, и Мойра снова начинала расправлять крылышки. Она всегда была приятной компанией. Кол наслаждался временем, которое они проводили вместе. Может, когда-нибудь их отношения станут более близкими, а может, и нет. Кол был вполне доволен тем, как развивались события в этом направлении. Кроме того, она жила всего в пяти минутах ходьбы от его дома. У неё были свои друзья, у него – свои. Нельзя сказать, чтобы они страдали от одиночества.

Нет, в этой области всё складывалось удачно. С общественной жизнью у Кола тоже всё было в порядке. Он постоянно чем-нибудь занимался. Он работал в саду и играл в кегли. Он разгадывал кроссворды и смотрел по телевизору интеллектуальные игры, отвечая правильно, по меньшей мере, на восемьдесят процентов вопросов. Он не позволял себе засиживаться. Ему по-настоящему повезло, потому что он никогда не принадлежал к тем, кто жалуется на жизнь и хандрит – у него был довольно мирный характер. А постоянная хандра ни к чему хорошему не приведёт. Если не думать о хороших вещах, то какой смысл жить? Лучше уж тогда умереть.

Поднявшись с кровати, Кол нашарил ногами свои шлёпанцы и пошёл в ванную комнату. У него была великолепная ванная, блестящая и красивая, с отдельной душевой кабинкой. Он всегда мечтал иметь душевую кабинку, и теперь она у него была. Он должен сказать спасибо Теду, который сделал его своим наследником. Бедный старина Тед. Бедная Элспет. Но он не хотел думать об Элспет. По крайней мере, пока он не выпьет чашку чая.

После душа Кол надел рубашку с короткими рукавами и серые брюки. Никакого галстука. Он приготовил себе тосты и заварил чай. Во время завтрака он слушал радио. Примми весело чирикала в своей клетке, иногда задевая колокольчик, чтобы привлечь его внимание. Раньше он держал волнистых попугайчиков, но теперь у него осталась только Примми. Она не доставляла ему особенных хлопот, и она ему нравилась. Он скормил ей несколько кусочков яблока, налил свежей воды. Потом зазвонил телефон.

– Алло?

– Кол? – Это была Мойра. – Как поживаешь?

– Я только что встал с постели, – пошутил он. – Только посмотри на время.

– Давно пора вставать, – ответила Мойра, которая знала всё о привычках Кола. – Тебе предстоит долгий день. Вчера вечером Джилл напомнила мне, что сегодня её день рождения, и я подумала, что мы могли бы устроить неплохую вечеринку в клубе. Что скажешь?

– О, Мойра…

– Не волнуйся, я позабочусь о подарках.

– Дело в том, что я не могу, – объяснил Кол. – Я еду навестить Элспет.

– Ах, – Мойра прищёлкнула языком, – какая я глупая. Совсем забыла.

– Мне бы очень хотелось прийти, правда, но…

– Я знаю. Бедняжка. Мне очень жаль.

– Иногда она что-то замечает. По крайней мере, так они говорят. Прошло уже шесть недель, и я не могу откладывать дальше…

– Нет. Конечно, нет. Не беспокойся, я всё объясню Джилл. Будь осторожен в дороге. Делай остановки, если будешь уставать. Ты знаешь, что тебе это необходимо.

– Посмотрим. – Мойре не особенно нравилось, что он ездил в Брокен-Хилл и обратно за один день. Она говорила, что для него это слишком напряжённо. Но Кол предпочитал именно это; у него не было лишних денег на ночь в гостинице а единственным другим вариантом была Марион, дочь Элспет. Она очень милая, но у неё четверо маленьких детей и собака, за которыми ей нужно присматривать. Когда он оставался у Марион на ночь, ему приходилось спать на двухъярусной кровати или довольно пахучем резиновом матрасе. Потом у него всегда болела спина.

Он предпочитал провести шесть часов за рулём. Кроме того, в середине был двухчасовой перерыв.

– Ладно, завтра я тебе позвоню, – сказал он. – Ты мне всё расскажешь.

– Хорошо.

– Желаю как следует повеселиться. Я слышал, там будут великолепные креветки.

– Прекрати, – сказала Мойра и захихикала. С тех пор, как в клубе она случайно уронила на платье тарелку с тушёными креветками, это стало их общей шуткой о её реакции на морепродукты. – Веди себя хорошо.

– Ты тоже.

– Я принесу для тебя жаркое барашка.

Ещё одна шутка – Кол ненавидел жаркое барашка. Он засмеялся и повесил трубку. Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы вспомнить, что он должен делать дальше: посуда, подумал он. Точно. Он постарался уверить себя, что именно Мойра оказывала на него такое действие, спутывая все его мысли.

Это не имело ничего общего с болезнью Альцгеймера. Это просто Мойра. Мойра и её поддразнивание. Пусть Элспет поддалась болезни Альцгеймера, это не означало, что с Колом произойдёт то же самое. Когда от рака умер Тед, его разум был чист, словно родниковая вода, не считая тех моментов, когда он находился под воздействием морфия. Он был самым старшим из детей Уолласов, потом шёл Кол, потом Элспет.

Просто ей не повезло. Бедняжка Элспет. Ей было всего шестьдесят восемь, а она не могла даже сходить в туалет сама.

Бедная малышка Элспет.

Иногда она узнавала Кола, и поэтому он продолжал навещать её, хотя каждая встреча разрывала его сердце. Она выглядела ужасно. От неё даже пахло ужасно. Наблюдать за её распадом было так больно, что Кол предпочитал ускользнуть в город, не привлекая внимания Марион. Он ненавидел светскую болтовню ни о чём после очередного посещения Элспет, когда ему хотелось только посидеть в парке с бутылкой холодного пива и прийти в себя, словно ящерице, выползшей на солнце. Чем больше проходило лет, тем труднее ему становилось прийти в себя после посещения Элспет. Реальность была слишком мучительной.

Сначала Тед, потом Элспет. А Хэлен умерла от рака груди, и такого он не пожелал бы никому на свете – даже Хэлен. Кевин оказался никудышным человеком, ужасным разочарованием; сейчас он жил в Бурре на пособие по безработице вместе с какой-то стервой, у которой было двое детей от двух разных мужчин. Кол был в отчаянии из-за своего сына. Ему был сорок один год, и он ни сделал ничего путного за всю свою жизнь.

Но теперь не имело смысла размышлять над этим. Он ничего не мог сделать для этих людей (кроме Элспет, конечно, – он должен навещать её), и Кол не тратил своих ограниченных запасов энергии на беспокойство о них. Вместо этого он думал о том, в чём ему повезло. У него был хороший дом, неплохое здоровье, прекрасные друзья. У него были воспоминания, большая часть которых осталась нетронутой. У него была Примми и малышка из дома по соседству – настоящее чудо. Она рисовала ему картинки и разговаривала с ним через ограду. Оставаясь бодрым и весёлым, продолжая мирно и спокойно жить дальше, он делал обществу одолжение. Он нёс за себя ответственность.

Когда он помыл посуду и приготовился выходить из дому, Кол снова напомнил себе, что практически во всех отношениях он был очень счастливым человеком.