Текст книги "Дорога"

Глава 18

Он лежал на животе и изнывал от жажды.

Он слышал голоса людей, но он не мог никого видеть. На этот раз голоса были отчётливыми и громкими – совсем не похожими на те звуки, которые он слышал по пути сюда. Скорее всего, тогда он слышал шум ветра или отдалённые крики птиц; он чувствовал, как сердце подступало к горлу не меньше дюжины раз, поэтому его слух вполне мог сыграть с ним злую шутку. Возможно, он страдал от обезвоживания. Возможно, у него был солнечный удар. Какой бы ни была причина, его постоянно мучило подозрение, что его преследуют слабые крики и жалобные стоны, которые приносил ветер.

Они немного задержали его.

Сначала он боялся, что где-то просчитался – что кто-то до сих пор оставался в живых. После того существа из грязи ничто не удивило бы его. Ему пришлось признать, что в его мыслях не было достаточной ясности; он мог запросто пропустить какой-нибудь признак жизни. Например, пульс старика, хотя он своими руками наносил удары по его седой голове обломком камня, пока она не превратилась в месиво, а рядом с ним стонала старуха. Ему повезло, что она до сих пор не могла оправиться от удара и лежала на земле. Это упростило его задачу. Старик послал его за сучьями деревьев, чтобы положить их под колёса машины, а он вернулся с обломком камня. Бум, бум! Проще простого – старик наклонился над своей женой, повернувшись спиной к ручью, словно приглашая к нападению. Словно существо из грязи никогда не появлялось.

Старуха тоже не доставила ему хлопот. Несколько быстрых ударов ножом – и дело сделано. Потом снова камень, просто для большей уверенности. Но он торопился, постоянно оглядывался назад, пытаясь обнаружить малейший признак движения в болоте. Возможно, по этой причине он не так тщательно выполнил свою работу, как следовало бы. Возможно, он не довёл дело до конца.

Правда, ему так не казалось. Было больше похоже на то, что эти слабые, доносимые ветром голоса не принадлежали реальности. Может быть, Грейс вновь пыталась проникнуть в его голову. Она явно приближалась к нему. Неужели она считает, что он беззащитен? Ему пришлось оставить ружьё, но у него есть нож. Нож, который до сих пор крепился на его ноге. Он не был глуп. Он был осторожен – очень осторожен. В этом заключалось его спасение. Она пыталась нагнать на него панику в том ручье, но у неё ничего не вышло. По крайней мере, он не потерял способности разумно мыслить.

Он даже подумал о том, чтобы оттащить тела в грязь. Машина почти исчезла. Почему бы и телам не исчезнуть? Проблема была в том, что он хотел быстрее уйти оттуда. Тот городской хлыщ и его шлюха – вдруг они сбежали за это время? Было жизненно важно догнать их. Избавиться от них.

Кроме того, всё равно никто не обнаружит тела. Эта девка попала в самую точку. Каким-то образом она это почувствовала; она сформулировала его мысли ещё до того, как они обрели чёткость. Что, если мы никогда не сможем выбраться отсюда? Так она сказала. Что, если мы никогда не сможем выбраться отсюда? Что мы тогда будем делать? Жить, как аборигены?

Эти слова поразили его, как удар молнии, на мгновение ослепив его. Боже, он всё это видел! Длинная череда дней, уменьшение запасов продовольствия, бесплодные попытки дать сигнал бедствия, поиски воды, неудачная охота на кенгуру. Дети будут получать лучшую часть всей еды; будет отправлена спасательная экспедиция, в которой примут участие сильные и выносливые мужчины, такие, как он сам, а в это время Грейс будет искать его, чтобы прижать к стене, будет мучить его, и, в конце концов, он умрёт от голода. Или он съест их всех, одного за другим? Но у него ничего не выйдет. Они не смогут долго храниться. Только если мясо высушить, но он не знал, как это делать.

Но он до сих пор сохранял контроль над ситуацией. Он понимал, что должен действовать первым, должен опередить их. Если он воспользуется их замешательством и потрясением сейчас, прежде чем они поймут, в чём дело, то у него будет преимущество.

У него также будет ружьё, еда, вода – даже спальный мешок. В итоге его шансы на выживание неизмеримо увеличатся.

Вот почему он убил Гарвудов. И того горожанина вместе с его шлюхой. Он хотел убить её с тех самых пор, как впервые увидел, так что с этим у него не возникло никаких проблем. Он подошёл к ней и накинул ремень на шею, как раньше часто поступал с Грейс. Он мог не спешить, потому что она была босиком и находилась в таком шоке, что не смогла бы ответить, какой сегодня день. Глупая шлюха. С её приятелем тоже всё прошло гладко, хотя тот заставил его немного попотеть. В нём оказалось больше силы, чем можно было подумать с первого взгляда, – даже с перерезанным горлом он продолжал сопротивляться. Кровь хлынула ручьём, заливая всё вокруг. И не было воды, чтобы скрыть последствия.

Но как избавиться от остальных?

Это будет непросто. Их слишком много, и у них есть ружьё. Ещё у них есть собака; он слышал её лай, лёжа на земле и чувствуя, как муравьи заползают к нему под рубашку, а мухи слетаются на капли его пота. Собака напомнила ему о Маллите, и его дыхание участилось. На мгновение он закрыл глаза. Чёртов Маллит. Проклятая собака. С каким удовольствием он задушил бы эту неугомонную собаку, и ею следует заняться в первую очередь. Сначала собака, потому что собаки внимательны. Её проще подчинить своей воле (Грейс с рождения умела ладить с собаками). Потом тот, у кого окажется ружьё. Если он сможет завладеть ружьём, то всё будет просто. Он избавиться от остальных за пару минут, если в ружье окажется достаточно патронов. А если патронов не хватит… на этот случай у него есть нож. Его нож. У него чесались руки расправиться с той сумасшедшей старухой, у которой было ружьё. Что касается остальных, они уже были мертвы. Они всё равно не смогли бы выжить, так что он делает им одолжение. Особенно если считать, что в мире никого кроме них не осталось.

Казалось, будто сейчас все они находились в мире Грейс.

Он поморщился от резкой боли в голове. Он так сильно устал, он не спал две ночи. Прошлую ночь он провёл в дороге, которая так никуда его и не привела. Предыдущая ночь была ещё хуже. Ни минуты сна, и Грейс, которая была ещё жива. Он бродил в темноте, волоча за собой трупы мёртвых собак. Собаки. Опять собаки.

Для этой собаки он принёс приманку, завёрнутую в пиджак горожанина. Разумеется, мухи быстро обнаружили её; они так громко жужжали, что он почти начал бояться, что собака услышит их. Одно хорошо: мухи были настолько заняты приманкой, что практически не беспокоили его. Он не был их главной мишенью, так что в этом у него преимущество. На самом деле, он был очень доволен собой – доволен собственной предусмотрительностью. Несмотря ни на что, он ещё мог мыслить. Планировать. Его одуревший от усталости мозг продолжал работать, пусть и не так хорошо, как раньше. В этом была его защита от тёмных сил, хотя он точно не знал, что собирается сделать дальше. Кроме как ожидать наступления темноты, разумеется. Тьма защитит его, если Грейс не подчинила и ночь своей воле.

Он чувствовал запах дыма и чего-то ещё. Еда. От острого запаха еды у него на глазах появились слёзы. Эти ублюдки едят, чёрт возьми! Едят приготовленную еду! В то время как он лежит в грязи, словно проклятая игуана, и страдает от укусов насекомых! Это было неправильно. Неправильно. Словно они намеренно хотят помучить его, как это делала Грейс. Казалось, она целыми днями выдумывала способы помучить его: его босс, его болезнь, даже его головные боли. Он знал, что именно она вызывала у него головные боли. Каждый вечер, когда она мило накладывала ему на тарелку картофельное пюре (и его зубы; его слабые зубы). Он потел, когда вечером возвращался домой, зная, что она будет там, во всеоружии, готовая бить по самым больным местам. Она всегда так делала. Вскоре дошло до того, что стоило ей только открыть рот, и его будто жгло раскалённым железом.

Она ненавидела его, пыталась его уничтожить. Этого никто не мог понять. Она забрала из его жизни всё, что в ней было хорошего. Каждое посещение бара – испорчено. Каждый воскресный вечерний фильм – испорчен. Она разрушила всё: намеренно, со злобой (застарелая ненависть?). Ему пришлось избавиться от своих собак из-за её ребёнка. От всех, кроме Маллита, который в итоге оказался пустой тратой времени и сил. А когда он попытался защитить себя, начался этот бред с докторами. Она подчинила своей воле весь мир.

И тут страшная правда поразила его. Он освободил её. Он выпустил её силу на свободу. Только сейчас, не обременённая плотью, она могла управлять силами природы. Она заставила его это сделать, специально. Она вызвала на себя выстрелы и удары ножа. Всё это входило в её план.

Он вцепился зубами в землю, когда эта мысль пришла ему в голову. Его зубы оставляли отпечатки на потрескавшейся почве. Во рту было полно песка. Он сплюнул, и у него потекло из носа. Из глаз брызнули слёзы.

Она не одержит победы, подумал он. Что бы она ни приготовила, она и духи её проклятых предков (он помнил их; она говорила, что они являлись к ней в снах), он не собирается просто так сдаваться. Она считает его слабым, но он не слаб. Он будет драться. Он победит её. Он не позволит себе стать заложником слабости остальных, – если это действительно была слабость. Остальные могут быть всего лишь приманкой. Наживкой. Может быть, она пытается проникнуть в его душу, прикрываясь маленькими девочками в нарядных платьях.

Она думает, что он в её руках, но это не так. Он может быть таким же безжалостным, как она. У него нет другого выбора.

Любыми способами он должен ослабить её. Победить её. Уничтожить её.

Вопрос только в том – как?

Они ели консервированную говядину с овощами, консервированные бобы и остатки печенья. У них был не особенно богатый выбор. Пока опускалась тьма и на небе одна за другой появлялись звёзды, они торопливо проглатывали свой ужин. Кто-то съёжился в машине, кто-то сидел у костра.

Ненадолго отвлечённый запахом вкусного мяса и предложением собачьих консервов, Монгрел снова начал лаять. Это не был неистовый и продолжительный лай. Это был голос собаки, которая чем-то была недовольна и время от времени озвучивала свои жалобы. Питер обнаружил, что он уделяет Монгрелу пристальное внимание. На самом деле все сидели очень тихо, прислушиваясь к голосу собаки. Если бы лай стал отрывистее и пронзительнее, это могло бы означать приближение опасности.

По крайней мере, таковым было негласное соглашение.

Питер сидел на заднем сиденье многоместного автомобиля. Ему приказали оставаться там после того случая с вспыхнувшим пламенем; вместе с сёстрами Питера отправили в машину. Спать они тоже собирались в машине, на заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу, а их родители готовились устроиться на передних сиденьях. Если кому-то нужно было выйти в туалет, всё полагалось сделать в пределах видимости из машины.

Дел не хотела рисковать.

– Может быть, мы все сошли с ума, – сказала она. – Может быть, у нас галлюцинации. Но по мне, лучше лишний раз подумать о безопасности, чем потом жалеть.

Питер подумал о том, были ли у него галлюцинации. Ведь больше никто не видел шевелящихся корней. Конечно, никто и не смотрел, но факт в том, что когда прибежала мать, привлечённая криками Питера, корни вернулись в своё обычное состояние. Белые корни, торчащие из красноватой земли. Не кости. Не змеи. Просто корни.

Может быть, он видел то, чего не было на самом деле?

Но ему так не казалось. У людей, страдающих от голода, жажды и истощения, когда их жизнь находится под угрозой, часто появляются галлюцинации. Он это знал. Но насколько он мог судить, он не испытывал сильного голода или жажды и не страдал от больших перепадов температуры. Он даже почти не испытывал страха, пока не увидел те извивающиеся корни, потому что ему казалось, что всё снова встало на свои места. Он был озабочен, да, – но не напуган.

Но теперь он был напуган. Очень сильно напуган. Ему было трудно жевать и глотать еду, потому что мышцы его лица застыли от напряжения, а во рту пересохло. Даже Роузи странным образом притихла, чувствуя всеобщее напряжение. Линда и Ноэл угрюмо вытирали тарелки влажными салфетками Линды, потому что они не хотели тратить воду. Кол продолжал подбрасывать ветки и кору деревьев в костёр, который вёл себя немного странно, часто вспыхивая без особой на то причины. Алек вооружился небольшим топориком Дел, а Дел вновь забрала себе ружьё. Казалось, что без ружья Алек выглядел как-то ущербно и жутко нервничал. Он то вставал, то снова садился.

– Что нам делать с пустыми консервными банками? – тихим голосом спросила Линда. – Они нам нужны? Мне их помыть или просто выбросить?

– Оставь их, – пробормотала Дел. – На случай дождя.

– Полагаю, с этой бутылкой то же самое?

– Да.

– Подождите. – Алек опять встал, сжимая в руке топорик. – Бутылка стеклянная?

– Нет, – ответила Линда. – Пластмассовая. А что?

Алек осмотрел ближайшие кусты, которые терялись во мраке по мере наступления ночи. Затем он обратился к Дел, опустив голову и понизив голос.

– «Коктейль Молотова», – резко сказал он.

– Что?

– «Коктейль Молотова», понимаете? Мы можем использовать керосин. Возможно, бензин.

– Ты так думаешь? – с сомнением в голосе сказала Дел, а Кол скептически спросил Алека, делал ли он когда-нибудь «такую вещь».

– Вообще-то нет, но…

– Ты же не собираешься расхаживать здесь с горящими тряпками, – прошипел Кол. – Пока не узнаешь, что происходит.

– Возможно, – задумчиво произнесла Дел, – пара банок с керосином в пределах досягаемости нам не повредит…

Тут пролаял Монгрел, три раза. Все замолчали. Повисла долгая пауза.

Питер подумал о том, подействует ли керосин – или даже пули – на то, что им угрожает. Если это был Джон, тогда, возможно, да (если только он не был колдуном, умевшим отклонять пули). Но если это было что-то иное, порождение другого мира, тогда им оставалось надеяться только на силу, заключённую в амулетах, кристаллах, магических предметах… в крестах, может быть? Ему пришло в голову, что Дел наверняка носит крестик, но он не смог заставить себя обратиться к этой теме.

Он просто не мог произнести ни слова.

Он наблюдал, как его мать подходит к походной плите, берёт бутылку керосина и начинает разливать её содержимое по пустым консервным банкам. Потом к ней присоединился Ноэл, и они вступили в приглушённый разговор. Казалось, что они спорили.

Алек и Дел тоже спорили, обсуждая необходимость использования части бензина для изготовления бомб. Алек хотел это сделать. Дел не хотела: она заметила, что на остатках бензина они могли бы куда-нибудь уехать, если бы в этом возникла необходимость.

– А она может возникнуть, – проворчала она. – Может, чёрт возьми.

Алек пытался объяснить свою стратегию, а Дел нажимала на то, что это её машина, её бензин, когда Монгрел снова залаял.

На этот раз пёс вскочил на ноги. Его лай был неистовым, наполненным тревогой; он сделал несколько шагов вперёд, направив взгляд на какой-то отдалённый предмет, скрывавшийся во мраке. В дрожащем свете костра Питер ясно видел только его хвост и задние лапы, но даже издалека он заметил, что на загривке у Монгрела поднялась шерсть.

Дел тоже встала.

– Вернитесь в машину, – сказала она. – Линда? Вернитесь в машину. Кто здесь? Эй! Кто здесь?

Съежившись на своём сиденье, Питер был потрясён отвагой Дел. Она действительно продвигалась вперёд, вскинув ружьё и наклонив голову, чтобы смотреть в оптический прицел. Тело Монгрела сотрясалось от лая.

– Дайте фонарик! – отрывисто сказала Дел. – Кол! Дай мне фонарик!

– Ты же не собираешься туда идти? – выдавила Линда. К тому времени она уже сидела в машине, хотя Ноэл до сих пор оставался у костра, как будто хотел быть полезным. Питер отчаянно желал, чтобы отец тоже сел в машину и закрыл за собой дверь.

– Папа! – крикнула Луиз. – Быстрее!

Кол рылся в куче одеял, кастрюль и пластмассовых бутылок, лежавших у костра. Из-под смятого свитера он достал большой оранжевый фонарь Дел и сразу включил его. Свет был не особенно ярким даже после того, как он потряс фонарь.

– Наверное, садятся батарейки, – пробормотал Ноэл.

– Ноэл! Ты идёшь? – крикнула Линда, но вместо того, чтобы сесть в машину, Ноэл позвал Дел.

– Дел! Ключи! – выкрикнул он.

– Алек. Ключи от машины, – сказала Дел не двинув ни единым мускулом. – Они у меня в кармане.

Питер понял, что собирался сделать его отец. Если что-нибудь случится, а у Ноэла будут ключи, то он сможет их увезти – по крайней мере, они будут двигаться, пока им хватит бензина Алек и Кол теперь стояли рядом с Дел. Кол держал фонарь, Алек опустился на одно колено, роясь в карманах мешковатых штанов Дел.

Он вытащил связку ключей и бросил её Ноэлу, выпрямившись в полный рост. Ключи блеснули в свете костра.

Ноэл поймал их.

– Хорошо, – сказал он, занимая сиденье водителя. Хлопнула дверь. В машине было очень темно; Питер различал только влажный блеск чьих-то глаз, жирный блеск кожи. Он чувствовал, как рядом с ним дрожала Луиз. Он слышал звук тяжёлого дыхания. Он ощущал запах пота.

Снаружи в свете костра Питер отчётливо видел дрожащий хвост Монгрела, пятна пота на футболке Алека, грязь на штанах Дел.

– Кто бы ты ни был, – крикнула она, – лучше выходи сюда с поднятыми руками!

– О боже, – прошептала Линда, закрывая уши руками.

– Считаю до трёх! – Ствол винтовки Дел медленно двигался из стороны в сторону. – Раз!

Кол метнул на неё встревоженный взгляд. Должно быть, у него тряслись руки, потому что луч света от оранжевого фонаря подпрыгивал вверх-вниз.

– Два!

Вдруг они все это услышали: отдалённый хлопок, от которого Монгрел залаял ещё неистовее и встал на задние лапы. Потом он ринулся вперёд.

– Три!

Ствол «Ли-Энфилд» качнулся к небу, и прогремел резкий, оглушительный выстрел. Фергюсоны закричали. Алек воскликнул:

– Ты зря тратишь патроны, чёрт возьми!

– Предупредительный выстрел.

– К чёрту! Мы не можем себе его позволить!

– Что с собакой? – крикнул Кол. Монгрел скачками удалялся от них, взметая пыль, и лаял, как сумасшедший.

– Монгрел! – завопила Дел. – К ноге! Монгрел!

Монгрел проигнорировал её. Собака двигалась в сторону короткими прыжками, словно преследовала какой-то движущийся объект. Из-за громкого лая Питер не мог расслышать звука шагов или треска веток. Кроме того, он находился слишком далеко от места действия, запертый в машине Дел, с закрытыми окнами. Но что бы ни находилось там, за деревьями, оно явно приближалось. Об этом можно было судить по тембру голоса Монгрела Расстояние между псом и его хозяйкой увеличивалось.

– Чёрт, – выдохнул Ноэл.

Послышались два коротких щелчка. Питер инстинктивно понял, что обозначали эти звуки. Хотя он и не смотрел на Дел (его внимание было сосредоточено на Монгреле), он знал, что она только что перезарядила ружьё. Прицеливаясь, она шагала вперёд.

– Неси фонарь, – приказала она.

– Что? – Кол тупо уставился на неё.

– Алек, оставайся здесь. Будь начеку.

– Что?

– Монгрел! Взять его!

– Чёрт, Дел, ты с ума сошла? – запротестовал Алек. Монгрел бросился во тьму, продолжая лаять, и Ноэл простонал:

– О, нет…

– Я поймаю его, – настаивала Дел. – Здесь кто-то есть!

– Дел…

– Всё в порядке! Монгрел прижмёт его к стенке, только послушай!

– Дел!

Но со словами «Кол, фонарь!», сказанными твёрдым голосом, она решительно пошла вперёд, вынуждая Кола следовать за ней. Питер почувствовал, что по его лицу катились слёзы, и несколько раз он сглотнул, чтобы взять себя в руки. Они ещё слышали предупредительный лай Монгрела; луч света, который испускал фонарь Дел, удалялся от их лагеря и метался из стороны в сторону. Дел пыталась обнаружить в кустах следы ног, сломанные ветки, повреждённые участки коры – даже блеск глаз или пряжки ремня. Кол уже скрылся из виду.

– Она сумасшедшая! Сумасшедшая! – потрясённо сказал Ноэл.

– Тише! – Линда напряжённо прислушивалась. Алек пятился назад, шаг за шагом, пока не поравнялся с походной плитой. Питер увидел, как он наклонился и подобрал топорик Дел, перестав смотреть туда, где мог находиться Монгрел (его местоположение довольно точно можно было определить по высокому, отрывистому лаю).

– Включи фары! – крикнула Линда, и Ноэл послушался.

Из мрака вынырнула группа деревьев. Каждая неровность коры и каждый зубчатый лист, освещенные ярким светом фар, отчётливо выделялись на фоне тьмы. Но это практически никак им не помогло. Машина Дел смотрела не в том направлении.

– Мама! Мама! Мама! – Это говорила Луиз, не Роузи. Алек постучал в окно со стороны Луиз, и она подпрыгнула от страха.

– Откройте дверь! – через стекло его голос звучал приглушённо. – Откройте дверь!

– Но…

– БЫСТРЕЕ!

Они услышали какой-то шум – треск веток и глухой удар, которые раздались в некотором отдалении от неровного света фонаря и лаявшей собаки.

Кол тоже услышал этот звук. Он так напугал его, что Кол чуть не уронил фонарь; луч света заметался по земле и листве деревьев, когда он пытался поймать его, прежде чем фонарь успел упасть на землю.

– Что за?…

– Не знаю. – Кол направил слабый луч (который теперь приобрёл большую устойчивость) на заросли качавшихся кустов. Там он обнаружил неистово виляющий хвост Монгрела.

– Нет, выдохнула Дел. – Это было дальше. Где-то у ручья.

– Подожди, – сказал Кол. Монгрел издавал странные звуки. Он обследовал корни деревьев, обнюхивая что-то и поскуливая. Потом он поднял голову, несколько раз пролаял и снова начал обнюхивать землю. – Собака что-то нашла.

– Где?

– Там. – Кол направил дрожащий луч света на Монгрела, который вёл себя очень нервно. – Что-то не очень большое…

– Посмотри, что это, – сказала Дел – Я тебя прикрою.

Кол помедлил.

– Давай! У меня всё под контролем!

Но главной заботой Кола была Дел и её ружьё. Он не особенно доверял Дел и не хотел идти впереди неё. Вдруг она занервничает и начнёт палить по теням (или, если быть точным, по его тени). По его мнению, в мире живёт очень много людей, кому ни в коем случае нельзя доверять оружие, и Дел принадлежит к их числу.

А при таких обстоятельствах она была опасна вдвойне.

– Только убери от меня эту штуку, – попросил он.

– Я знаю, что делаю, Кол!

– Ну а я нет! Так что сделай мне одолжение, ладно.

Удостоверившись в том, что ствол ружья был направлен в другую сторону, Кол осторожно подошёл к Монгрелу, который, по мнению Кола, был обычным беспородным псом наполовину сеттер, наполовину что-то ещё. Один из тех грязных, диких псов, которым Кол доверял не больше, чем Дел. Один из тех паршивых, вонючих, пожирающих отбросы…

– А-а-а!

В свете фонаря каждая деталь была видна с жестокой ясностью. Он почти стазу отпрянул, но было слишком поздно; меньше двух секунд хватило на то, чтобы ужасный образ отпечатался в его памяти. Пятна и сгустки тёмной крови. Прилипшие к ним сухие травинки и песок. Блеск выпученного глазного яблока. Ярко-красные губы. Распухший синий язык.

– А-а-а! А-а-а! – Кол не знал, кричал ли он от страха, или его просто рвало. Он уронил фонарик.

– Что там? Что случилось? – крикнула Дел.

Кол не мог ответить. Он едва мог дышать. Слёзы ослепили его, желудок бунтовал. Ему пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы остановить рвоту.

– Это змея? Она ужалила тебя? Кол? Что там. О ГОСПОДИ!

Наверное, она тоже это увидела, подумал Кол. Наверное, упавший фонарик светил прямо на это.

– О боже. О боже. – Дел говорила тонким и испуганным голосом маленькой девочки, в котором прорывались рыдания. – Господи, защити нас!

Она прислонилась к дереву, медленно опуская винтовку. Кол видел её уголком глаза. Но он не собирался поворачиваться. Не сейчас.

– Ладно, – выдохнула Дел. – Так. А теперь… теперь мы должны… мы должны…

– Это она, – выдавил Кол. У неё в ноздре было серебряное украшение; он заметил блеск. – Та девушка.

– Что?…

– Эта… марсианка – У него в голове было пусто. Как её звали? – Которую я подобрал по пути. Это она.

– Нет…

– Посмотри, что у неё в носу!

Кол закусил дрожащую нижнюю губу. Он сморгнул слёзы и вытер рот. Он не знал, что делала Дел; он слышал, что она двигалась, но пока не хотел поворачиваться.

– Это она, – неожиданно прохрипела она – Иисус Христос. Это её голова. Кто-то бросил её.

– Что… что мы будем делать?

– Я не узнала…

– Что мы будем делать, чёрт возьми?

– Я… я не знаю. – Пауза – Где Монгрел?

Кол моргнул. Потом он посмотрел на неё. Он посмотрел на фонарь – на дерево – на переплетение торчавших из земли корней. Его взгляд скользнул мимо круглого, тёмного предмета, лежавшего на траве.

Он не видел никакой собаки.

– Монгрел! – Её команда прозвучала пронзительно. Озабоченно. – Монгрел! Сюда!

– Куда он делся?

– МОНГРЕЛ!

– Ш-ш-ш! Послушай!

Они замолчали. Кол слышал только свист резкого дыхания Дел и стук собственного сердца.

Когда он наклонился, чтобы подобрать фонарь, Дел снова вскинула ружьё.

– Монгрел! – крикнула она.

– Мы должны вернуться.

– И бросить мою собаку?

– Мы должны вернуться, Дел!

– Просто посвети туда, ладно?

– Нет. – Кол был в бешенстве. Кто-то убил девушку. Кто-то отрезал ей голову, а Дел беспокоилась из-за своей проклятой собаки? – Ты сошла с ума, уходим отсюда!

– Дай мне фонарь.

– Нет!

– Дам мне фонарь!

Кол был готов драться за него. И он бы стал драться, если бы в этот момент оба не услышали шипящий звук.

Они застыли на месте.

– Монгрел? – выдавила Дел.

Луч фонаря метался из стороны в сторону. Дел шагнула вперёд.

– Дел.

– Ш-ш-ш!

Она сделала ещё один шаг. Потом ещё один. Кол не мог пошевелиться. Двигался только луч света, скользя по стволам деревьев, по толстым сучьям и снова опускаясь к густым зарослям кустарника. Гладкие, приятные на ощупь ветки эвкалиптов – ослепительно белые на фоне тьмы, – казалось, что они тянулись к ним, словно бледные руки. Они действительно тянулись! У них были локти… пальцы…

Кол открыл рот, чтобы закричать. Чтобы предупредить Дел. Но она как раз поравнялась с широким основанием старого камедного дерева, и что-то выпрыгнуло из-за него, что-то бросилось на неё, чуть не сбив с ног.

Монгрел.

Колу хватило доли секунды, чтобы понять, что собаку бросили – что её тело было вялым, неподвижным и истекающим кровью, – но Дел была захвачена врасплох. Она заколебалась, всего на одно мгновение, но когда она всё поняла, было уже слишком поздно.

Человек прыгнул на неё.

Он сбил её с ног и схватил ружьё. Она вскрикнула. Кол бросился к ней, но человек резко оттолкнул Дел в сторону и вырвал винтовку у неё из рук. Она упала на колени, цепляясь за него. Он поднял приклад над её головой и с силой опустил его.

Кол понял свою ошибку. Он был почти рядом с ними, но неожиданно увидел перед собой дуло ружья.

Он отвернулся.

Человек выстрелил.