Текст книги "Исправление повесы"

– Будем встречаться пока что на нейтральной территории, а там посмотрим, – твердо потребовала она. – Можно в ресторанах.

– Пустая трата денег, – Адам мрачно смотрел на нетронутые блюда. – Ты же ни крошки не съела. Можно было остаться дома и съесть по сэндвичу – и деньги сэкономили бы.

– Может, нам вообще до венчанья не встречаться? – с каменным лицом предложила Лаури.

– Не будь… – Адам вовремя остановился. – Послушай, Лаури, почему бы тебе не вернуться ко мне? Даю слово, я к тебе пальцем не притронусь, пока мы не поженимся, если это тебя беспокоит.

Какими же идиотами могут быть мужчины, с горечью думала Лаури. Явное нежелание Адама прикоснуться к ней было главной причиной, по которой она не хотела оставаться в его холостяцкой квартире. Весть о его грядущем отцовстве свалилась на него как снег на голову и была для его пресловутого либидо, как она понимала, поцелуем смерти. Правда, он с бесстрастным видом поцеловал ее на прощание, но это был, скорее, машинальный жест, недостойный называться лаской. По мере приближения дня бракосочетания они виделись все реже и реже.

– Хотелось бы заранее сделать как можно больше, – говорил в оправдание Адам. – Ты же знаешь, родители уезжают через неделю. И раз уж мы заговорили о них, я продолжаю считать, что тебе надо встретиться с ними до отъезда.

– Нет, – Лаури была непоколебима. – Сделаем это после их возвращения.

Как-то вечером незадолго до дня тайного венчания Сара застала Лаури в слезах и мало-помалу вытянула из нее всю историю, а затем потащила ее в дом, чтобы она повторила все Руперту. Лаури проговорила с ними почти до рассвета, счастливая, что может наконец хоть с кем-то поделиться, и считая, что они имеют право знать истину. Она была так благодарна им за то, что они приняли все близко к сердцу и вновь заверили, что у них она всегда может найти помощь и поддержку. Потом они проводили Лаури через ночной сад до ее жилища.

День свадьбы обещал быть ясным и солнечным, о чем любая невеста могла бы только мечтать. Лаури взглянула на небо, криво улыбнулась, приняла ванну, помыла волосы и тщательно просушила их, на что уходило теперь больше времени, потому что они заметно подросли. Не меньше времени понадобилось, чтобы подкраситься, затем она выбрала нужное платье, побросала необходимые вещички в ожидавшую у двери сумку. После всех этих приготовлений она отправилась в дом Клэров, попрощалась с Сарой и Рупертом, обняла Эмили, радуясь в глубине души, что Доминик играет в крикет и не будет лишний раз расстраиваться, видя ее в слезах.

Когда такси прибыло, она была уже готова и ждала; слезы высохли, и никаких следов волнения на лице не было видно. В последний раз попрощавшись, она села в машину, помахала всем, когда такси тронулось, затем откинулась на спинку сиденья и стала смотреть вперед, всем сердцем чувствуя, что одна глава из ее жизни действительно закончилась. Она вовсе не хотела, чтобы Саре и Руперту пришлось расхлебывать все за нее, но Руперт был тверд как скала. Когда Адам Хокридж в бешенстве ворвался в дом, – а как могло быть иначе? – он не только увидел, что птичка улетела, но ему пришлось иметь дело с Рупертом Клэром.

Лаури смотрела в окошко и не испытывала никаких угрызений совести за то, что поставила Адама в трудное положение. Напротив, в глубине души она испытывала примитивное удовольствие при мысли, что Адам носится из утла в угол в ожидании невесты, которая никогда не приедет. Поделом ему, со злостью думала она. Кто сказал, что месть не сладка? Перед ее внутренним взором представала картина, как он лихорадочно сует монеты в автомат, пытаясь дозвониться до нее, затем несется как безумец на машине в Сент-Джонз-Вуд и получает лаконичное письмо, которое передает ему поджидающий его Руперт.

«Дорогой Адам!

Ты спасен. Моя беременность оказалась ложной тревогой. Объясняй ее паникой или ошибкой прибора. Как бы то ни было, в тайном браке нет необходимости. Впрочем, не я настаивала на нем. Ты из боязни, очевидно, что это очернит твой имидж и будет воспринято как уклонение от ответственности. А ее у тебя теперь будет по горло, так что можешь порадоваться, что хоть одной заботой меньше. Тем более такого рода.

Это не извинение за то, что ты напрасно простоял перед конторой по регистрации браков. Боже упаси! Я все сделала сознательно – жалкий жест возмездия. Ты не был добр ко мне, Адам. А потом и вовсе стал чужим. И такого тебя я больше знать не желаю.

Глава 8

Со вздохом облегчения Лаури заперла дверь в магазин, потянулась всем телом и сбежала по лестнице.

– Все в порядке, Дженни?

– Нормально, – послышалось в ответ, – решила немного прибраться.

– Можешь несколько минут подождать, пока я слетаю в супермаркет? Сегодня в обед было столько дел, что я ничего из провизии не успела купить.

– Да, поезжайте, босс. Мы здесь внизу веселимся от души. Мне спешить некуда.

– Отлично. Я недолго.

Лаури вышла из магазина, быстрым хозяйским взглядом окинула витрину, мысленно прикинула, что стоило бы в ней изменить, затем села в машину и быстро поехала по забитому в час пик Пеннингтону. Бросив взгляд на часы, она прикинула: пять минут до супермаркета, пять на парковку и еще пять на обратный путь; вдруг она вскрикнула и резко нажала на тормоз, потому что зад едущей впереди машины внезапно вырос перед самым ветровым стеклом. Но избежать столкновения не успела. Последовал скрежещущий звук удара, ее бросило вперед, благо ремни удержали. Под аккомпанемент гудков из передней машины вылез человек и стал осматривать повреждение, не обращая внимания на возникшую из-за них пробку.

Застонав от ужаса, Лаури торопливо расстегнула ремни и, выскочив наружу, увидела, что врезалась в огромную, страшно дорогую по виду машину. Склонившийся над своей собственностью мужчина выпрямился и повернулся в ее сторону; рассерженное лицо его, освещенное уличным светом, обратилось на Лаури, и кровь прихлынула к ее лицу, а затем отхлынула столь же внезапно, так что ей стало дурно, и она, потрясенная, прислонилась к своей машине.

– Что за игры такие, черт побери? – набросился он на нее в сердцах. – Вы что, на светофор не смотрите, что ли? – Подойдя к Лаури, он вдруг остановился как вкопанный и, прищурившись, с изумлением уставился на нее. Целую вечность, не отрываясь, он смотрел на нее, потом тряхнул головой, словно не веря своим глазам. – Господи, да это ты, Лаури? Глазам своим не верю, Лаури Морган, чтоб мне провалиться!

Не успела она вымолвить слово, как на сцену явилась пара полицейских: один стал пропускать застрявшие машины, другой принялся допрашивать Адама Хокриджа о происшествии.

– Пустячное дело, сэр, – быстро проговорил Адам. – Мы едем вместе. Леди ехала за мной, я притормозил чересчур резко. Моя вина.

При осмотре выяснилось, что машина Адама совершенно не повреждена, чего нельзя было сказать о неказистой малолитражке Лаури: ехать на ней дальше было невозможно.

– Я позвоню к себе в гараж, – торопливо заговорила Лаури. – За ней приедут.

– Можно оставить ее здесь, сэр? – спросил у полицейского Адам. – А я подвезу леди.

Через минуту с помощью полиции машину Лаури отбуксировали на боковую улочку, чтобы ее потом забрали; она позвонила в гараж из машины Адама и сидела рядом с водительским местом в его «даймлере», пытаясь принести запоздалые извинения товарищу по несчастью, неприязненная аура вокруг которого сейчас, когда они остались одни, стала почти осязаемой.

– Прошу прощения, – сказала она, когда машина тронулась. – Я дико торопилась в магазин. Не успела вовремя остановиться.

– Не могу ответить тем же, – холодно парировал он. – Я никогда не сомневался, что рано или поздно столкнусь с тобой, но не думал, что так буквально.

– Я дам тебе адрес моего страхового агентства…

– Незачем. Не буду же я тебя преследовать за царапину на бампере и разбитую фару.

– Спасибо. Ты очень добр.

– Добр? – в ярости крикнул он. – Да я потрясающе великодушен для обманутого жениха, если ты это имеешь в виду.

– Нет, я не об этом, – она откинулась назад, раскаяния как не бывало. – Я о том, что виновата в данном инциденте.

– С моей точки зрения, ты виновата кое в чем гораздо более важном.

Лаури уже была по горло сыта. Она махнула рукой на автостоянку.

– Остановись здесь, пожалуйста. Дальше я доберусь сама.

– Если ты надеешься снова исчезнуть, выбрось это из головы, – выпалил Адам. – Я пойду с тобой, потом отвезу тебя домой. Я с тебя глаз не спущу, пока не узнаю, где ты живешь.

Лаури глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

– Лучше бы ты этого не делал.

Он окинул ее холодным пристальным взглядом.

– Надо так понимать, что есть кто-то, кто был бы недоволен, если ты приведешь с собой незнакомого мужчину?

– Да, есть, – подтвердила она. – Можешь высадить меня здесь. Спасибо, что подвез. Еще раз извини, что столкнулась с тобой.

– Я остановлюсь здесь на минуту, но так просто ты не уйдешь, – мускулистая рука схватила ее за запястье. Лаури бросила взгляд на руку, затем с некоторым высокомерием посмотрела на Адама и вся сжалась, увидев злобный оскал. – Не так быстро, – несколько мягче сказал он. – Я все же жду некоторых объяснений. Ты причинила мне немалый ущерб, Лаури Морган. Пришло время платить по счетам.

Она сжала челюсти.

– Основной ущерб был нанесен твоему самолюбию, Адам, а поскольку – это совершенно очевидно – оно пребывает в полном здравии, я не чувствую ни малейшей обязанности вообще что-либо объяснять тебе.

Он не торопясь оглядел ее с ног до головы.

– Ты изменилась, Лаури.

– Хочешь сказать, повзрослела, – откликнулась она. – Я уже не та легкоранимая глупая девчонка, которую ты знал, Адам Хокридж. Прошло меньше двух лет, с тех пор как ты видел меня в последний раз, но, кажется, прошла целая жизнь.

Они пристально смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью, каждый мысленно составлял список перемен, произошедших с ними за это время.

В счастливые дни их любви Адам выглядел моложе своих лет. Сейчас ему можно было дать больше его тридцати четырех. Ответственность и власть наложили отпечаток на знакомые привлекательные черты. Между тяжелыми, ровно прочерченными бровями пролегла вертикальная складка, в каштановых прядях то там, то здесь серебрилась седина, только глаза были такие же яркие, пытливые, живые – и холодные.

Они внимательно осматривали ее блестящие черные волосы, теперь длинные, повязанные желтым шарфиком, лицо, похудевшее, как ей было прекрасно известно, умело оттененное при помощи косметики, которой в былые дни она почти не пользовалась. Глаза Адама двинулись дальше, вниз по замшевой стильной куртке и коричневым шерстяным брюкам, заправленным в сапожки мягкой оленьей кожи, и от этого оценивающего взгляда она беспокойно заерзала. Наконец он отпустил ее руку, и Лаури с ужасом увидела время на часах на пульте управления.

– Мне надо скорее возвращаться, – обеспокоенно сказала она. – Черт с ними, с покупками. Можешь подвезти меня назад… в то место, где я работаю? Меня ждет напарница, она из-за меня не может уйти.

– Раз ты просишь.

До элегантной улочки, сплошь занятой магазинчиками, переделанными из жилых домов, выстроенных еще во времена Регентства, когда городишко был фешенебельным курортом с минеральными источниками, было рукой подать. Они проехали мимо антикварной и ювелирной лавок, мимо магазинчика, где торгуют дорогой обувью и кожаными изделиями, и по просьбе Лаури остановились у магазина с двумя витринами: в одной была красиво разложена детская одежда, в другой стояла старинная колыбелька, заваленная кружевами и лентами.

– «Малыш», – прочитал Адам вывеску. – Ты работаешь здесь?

– Здесь. – Лаури торопливо расстегнула ремни и вежливо улыбнулась ему. – Спасибо, что подвез. Мне надо бежать. Жаль, что мы встретились при таких неприятных обстоятельствах…

– Не думай, что ты отделаешься так легко, – прервал ее Адам. – Нам надо поговорить. Я в «Честертоне». Буду ждать тебя там в восемь. Вместе пообедаем.

– Об этом даже речи не может быть. Адам пожал плечами.

– Что ж, если не придешь, я явлюсь завтра сюда и буду торчать, пока не согласишься. Лаури посмотрела на него, закусив губу. Адам отвечал ей холодной улыбкой.

– Скажи своему мужу, или любовнику, или кто там у тебя есть, что я твой старый приятель, который просит уделить ему час-другой, не больше. Что истинная правда, честное слово.

Лаури увидела Дженни, выглядывающую из-за жалюзи входной двери, и неожиданно уступила.

– Хорошо. Но я могу опоздать.

– Пустяки. Я подожду, – заверил он ее таким тоном, что у нее мурашки побежали по коже. Лаури выскочила из машины и бросилась по широкому тротуару, вздрогнув, когда дверь распахнулась перед ней. Она вбежала в магазин, захлопнула за собой дверь, закрыв ее на задвижку, и протянула руки ребенку на руках Дженни.

– Прости, что я так задержалась, Дженни. Здравствуй, любушка. Ты хорошо себя вела?

Розин Морган просияла, обнажив все шесть зубиков, и пролепетала «мам-мам», пытаясь слезть с рук Дженни на пол. Лаури посадила ее в манеж, набитый игрушками, рассказывая одновременно о дорожном приключении Дженни, своей помощнице, обучавшейся по системе Монтессори и заведующей ее яслями на первом этаже под магазинчиком.

– Вот так невезение, – с сочувствием откликнулась Дженни, поежившись в своем халате. – Рози веселенькая, только уже проголодалась. А кстати, где продукты?

– Да я так ничего и не купила, – Лаури надула щеки и выпустила воздух. – Ладно, не страшно. Покормим Рози сегодня тем, что есть.

– А вы как?

– Мне, к сожалению, надо уходить. Можно найти сиделку? Есть у нас кто-нибудь свободный?

– Я посижу, – предложила Дженни. – Мне сегодня вечером все равно делать нечего. А телек можно посмотреть и здесь.

Горячо поблагодарив ее, Лаури подхватила дочурку и понесла ее наверх, в свою квартиру. Они немного поиграли, затем Рози с аппетитом поела и потопала по гостиной, хватаясь за стулья. Лаури сидела на краешке дивана, следя за каждым движением малышки, и с возмущением думала о том, что судьба снова столкнула ее с Адамом Хокриджем. Мысль о предстоящей встрече пугала ее до смерти. Но, не согласись она, он, чего доброго, выполнил бы свою угрозу и заявился в магазинчик на следующий же день – вот уж чего она не хотела ни за что на свете.

Розин моя, и только моя, с негодованием твердила себе Лаури. Адам никогда не узнает, что она обманула его, написав, что тревога оказалась ложной. Она не хотела, чтобы он вторгался в ее новую жизнь. Разумеется, воспитывать ребенка в одиночку было нелегко, но с помощью семьи она сумела устроиться и растить дочь и одновременно управлялась со своим магазинчиком. Только не хватает, чтобы Адам Хокридж нарушил с таким трудом налаженную жизнь.

Розин оттолкнулась от ближайшего стула и заковыляла через комнату к Лаури, доверчиво протянув к ней ручки.

Лаури подхватила ее, обняла, поцеловала и понесла в ванную, где малышка предалась новым развлечениям. Плеск и счастливый писк сменились протестующим плачем, когда Розин извлекли из ванны, вытерли, а потом ее пухленькие, молотящие по воздуху ручки и ножки запихнули в пижамку. Затем наступила тишина, когда Лаури сунула девочке вечернюю бутылочку молока и они сидели, обнявшись, – любимое время дня, которого Лаури всегда ждала с нетерпением: рабочий день закончился и она была наконец одна со своим ребенком, пока Розин не засыпала у нее на руках, вдруг став тяжелой-претяжелой. Лаури отложила опустевшую бутылочку и прижала к себе дочурку. Моя, думала она. Только моя.

Лаури склонилась над ангельским личиком уложенной в постельку Розин, снедаемая беспокойством, и оттого дольше обычного задержалась у кроватки, прежде чем с неохотой собираться на невеселое свидание. Гордость, если не что-нибудь другое, требовала повышенного внимания к собственной внешности, и, когда Дженни вернулась, волосы Лаури были туго стянуты в пучок на макушке, а сама она была в малиново-красном платье, купленном как вознаграждение за низкокалорийную диету и безжалостные упражнения, которыми она себя изнуряла, чтобы сделать фигуру изумительно стройной.

С пылающими ушами от одобрений и комплиментов Дженни Лаури бросила последний взгляд на спящую дочку, убедилась, что Дженни знает, куда она уходит, и отправилась в «Честертон», до которого было рукой подать, но который был для нее недосягаем, поэтому она в нем ни разу и не была. Торопливо шагая, она с беспокойством размышляла о том, что могло привести Адама в этот городишко, и молила Бога, чтобы он не задержался здесь больше одной ночи. При мысли, что он будет здесь под боком несколько дней, ее охватывала тихая паника. Проходя через портик отеля, она собралась с духом. Раз уж она здесь, можно позволить себе вкусно поесть. На этот вечер, пообещала она себе, диету побоку. Желудок радостно отозвался еще до того, как она увидела Адама Хокриджа. В самом деле, грешные калории были ей необходимы, чтобы претерпеть этот тяжелый вечер.

Адам ждал ее в фойе отеля, расположившись с вечерней газетой в мягком кожаном кресле возле входа. При ее появлении он вскочил, и, увидев его вдруг непредвзятым взглядом, Лаури почувствовала с досадой, как все в ней затрепетало. Но она тут же пресекла непрошеные чувства. Все это, напомнила она себе, осталось в прошлой жизни. Сегодняшний вечер – тяжелая повинность, чтобы благополучно разделаться с этим. Адама, которого она знала, больше не существует. Великолепный высокомерный мужчина, улыбающийся ей, больше не ее возлюбленный. Он угроза ее существованию.

– Привет, Лаури. – Он взял ее за руку, и глаза его сверкнули, когда она быстро отдернула ее. – Ты великолепно выглядишь – на щеках розы с холода.

– Надеюсь, не на носу, – беззаботно откликнулась она. – А здесь очень тепло.

Адам помог ей выбраться из пальто, по крою напоминающего морскую шинель, и передал его проходящему официанту.

– Пойдем в бар, выпьем и подумаем, что будем есть.

Бар был маленьким, тускло освещенным, чтобы усилить ощущение интимности, отчего Лаури стало не по себе. К немалому ее огорчению, в баре были в основном парочки, поглощенные друг другом. По ней, так лучше был бы шум, смех, гремела бравурная музыка, чтобы как-то разрядить напряженность ситуации, и не помешал бы глоток чего-нибудь, чтобы успокоить расшалившиеся нервишки. Однако, решив сохранить ясную голову, Лаури отказалась от предложенных напитков и попросила стакан минеральной воды, не обращая внимания на то, что у ее спутника брови полезли вверх.

– Ну ладно, давай рассказывай, – сказал Адам, как только появились заказанные напитки. – Почему Пеннингтон?

Лаури откинулась на спинку стула, довольная, что не приходится ходить вокруг да около.

– Всего в нескольких милях отсюда у меня есть родня. К ним я приехала из Лондона. А здесь мне нравится, вот я и осталась… – Она замолчала, прикусив губу.

– После чего? – спросил он.

– После того как оправилась от разрыва с тобой, – деревянным голосом проговорила Лаури. Адам глотнул свое виски.

– Это заняло много времени?

– Нет, – солгала она не задумываясь. Наступило молчание, прерванное официантом с двумя объемистыми картами. К тому моменту, когда они изучили меню, обстановка несколько разрядилась.

– Итак, теперь ты торгуешь детской одеждой, – сказал Адам, насмешливо улыбаясь. – В отличие от сексуального женского белья.

– Видишь ли, «Малыш» несколько отличается от обычных магазинов детской одежды.

– Чем? – спросил Адам, в глазах загорелся профессиональный интерес.

– Мы продаем не новую детскую одежду, – объяснила она, радуясь, что можно сменить тему. – Нам приносят одежду, из которой дети выросли, – в отличном состоянии, разумеется, в основном роскошную, вроде «Беби Диора», плюс ненужные больше коляски, детскую мебель и все такое прочее. Мы продаем товары по бросовым ценам, половину выручки забираем себе.

– Много денег на этом, конечно, не сделаешь? – вставил, нахмурившись, Адам.

– Дела идут очень неплохо, но мы предлагаем и другие услуги. На первом этаже у нас ясли с квалифицированным персоналом: там матери могут на час-другой оставить своих детей. Торгуем также обувью со всеми сопутствующими товарами, у нас есть штат опытных беби-ситтеров… – Она остановилась, покраснев. – Что-то я разговорилась…

– Приятно видеть такой энтузиазм. – Адам поднялся, потому что подошедший официант сообщил, что обед подан. – Давай поедим. Но предупреждаю, потом я хочу выспросить у тебя обо всем, что произошло после того, как ты оставила меня перед алтарем, так сказать, вплоть до того момента, когда судьбе было угодно, чтоб ты столкнулась со мной сегодня вечером.

Аппетит у Лаури сразу пропал. Семга с соусом из авокадо утратила свою привлекательность. Как и все прочие блюда. Какая жалость, с горечью подумала Лаури. Такая еда каждый день с неба не падает. Последний раз, вдруг вспомнила она, она пировала в подобном ресторане с этим же самым человеком; он раздраженно косился на дорогие блюда, к которым она даже не притронулась.

– Какое-то у тебя странное выражение, – заметил Адам. – Тебе не нравится семга?

– Должно быть, я не очень голодна, – призналась она.

– Оставь ее и приступай к пудингу. Ты раньше любила сладкое. Может, соблазнишься? – он улыбнулся, и в глазах его вспыхнул знакомый блеск.

– Нет, спасибо, – улыбнулась она в ответ. – Кофе было бы замечательно, но ничего больше.

– Ну тогда пойдем в бар, там и выпьем. Бар к этому времени был переполнен. Но как по волшебству – что всегда происходило, когда она была с Адамом, – едва они вошли, парочка поднялась и направилась к выходу, и Адам, не теряя времени, живо усадил Лаури в опустевший уголок и предложил выпить бренди или ликера.

– Нет, правда не хочу, – покачала она головой. – Мой день начинается очень рано. Боюсь, не стала бы болеть голова.

– Не думаю, что полстаканчика вина повредит тебе.

Лаури разлила кофе, машинально положила кусок сахара в чашку Адама и протянула ему, но тут же обругала себя, уловив его самодовольный взгляд.

– У тебя отличная память, Лаури.

– Только на пустяки, – она мило улыбнулась.

– Вроде обещания выйти замуж? – Его глаза так впились в нее, теплоты как не бывало.

Лаури пожала плечами, вдруг успокоившись теперь, когда все карты были выложены на стол.

– На самом деле я никогда не обещала выйти за тебя замуж, Адам. Просто мое молчание ты принял за согласие.

Его глаза угрожающе сузились в щелки.

– Ты хочешь сказать, что никогда и не собиралась приходить на бракосочетание в тот день?

– Так оно и было, – она допила свой кофе, затем налила еще, жестом предлагая и Адаму.

– Нет. Я хочу бренди, – он помахал официанту, затем снова повернулся к Лаури. – Почему?

– Что почему?

– Ты и сама отлично знаешь, черт побери! – взорвался он. Его губы сжались в узкую полоску. – Почему ты так со мной поступила? Что я такого сделал? Я просил тебя выйти за меня замуж, не забыла?

– Правда. Но с такой явной неохотой, что я чувствовала себя последней мерзавкой, загнавшей тебя в угол, – Лаури поежилась. – Словно я была камнем на твоей шее. А для меня ты был единственным человеком, которого я любила – до того момента, во всяком случае.

Адам подождал, пока официант поставит бренди, затем одним махом ополовинил рюмку, поставил ее и воззрился на Лаури холодным обвиняющим взглядом.

– В тот день, когда ты не пришла, я звонил Руперту, боясь, не случилось ли чего с тобой по дороге. Когда он сказал, что ты уехала, я ничего не мог понять, а когда я приехал за письмом, Сара одарила меня таким взглядом… У меня кровь застыла в жилах, – он мрачно усмехнулся. – С тех пор я ни его, ни ее не видел. Они ясно дали мне понять, что я персона нон грата в их доме. Этого никогда я тебе не прощу. Я их очень люблю. Я люблю Эмили и Доминика, но боюсь, Сара никогда больше не позволит мне видеть их. Лаури пожала плечами.

– Не забывай, из какой она семьи. Морганы – это целый клан, и живут они по законам клана. Адам уставился на нее.

– Значит, ты слыхала о моей неудачной поездке в Уэльс, чтобы разыскать тебя?

– Разумеется. Отец позвонил мне сразу после твоего ухода.

– Встретили меня там – хуже некуда!

– А ты чего ожидал?

– Черт побери, Лаури, я пытался выяснить, куда ты провалилась. В тот момент у меня и без того дел было невпроворот, мне только не хватало мотаться по всей стране, отыскивая тебя.

– Я не просила искать меня, – заметила она холодно. – Да к тому же одну поездку в Кумдеруэн не назовешь мотанием по всей стране.

Адам еле сдерживался.

– Но все равно это было пустой тратой времени. Твой отец наотрез отказался сказать мне, где ты, и, по сути, выставил меня за дверь. Твоей мачехи я даже не видел. Что мне оставалось делать? Я вернулся в Лондон и постарался забыть, что ты существуешь.

– Очень разумно.

Он глянул на нее угрюмо.

– Ты-то, судя по всему, забыла меня достаточно легко, раз у тебя кто-то есть.

– Не сомневаюсь, ты тоже.

Наступило молчание; Адам допил свое бренди.

– Как ни странно, нет, – бесцветным голосом произнес он. – Времени на женщин не остается. Вся моя жизнь – это работа.

Лаури бросила на него недоверчивый взгляд.

– С трудом верится.

– С правдой частенько так. – Улыбка его была невеселой. – Моя мать забеспокоилась. Раньше она жаловалась на бесконечную вереницу моих девиц – это ее слова, не мои. А теперь жалуется, что их вообще нет.

– Ни одной?

– Ни одной. Она все время твердит, что пора мне остепениться и обзавестись семьей. – Губы его искривились. – К счастью, она не знает, как близок я был однажды к осуществлению ее желания.

Лаури взяла свою сумку и шарфик.

– Ладно. Теперь ты узнал все, что хотел узнать…

– Не так быстро, – Адам резко протянул руку через столик, чтобы задержать ее. – Я знаю еще далеко не все, Лаури. Я хочу знать, куда ты уехала, почему не сообщила мне, где ты.

– Я сказала тебе куда, Адам. Я уехала к своим родственникам и попросила всех держать в тайне, где я, потому что не хотела видеть тебя. Вот и все. – Она поднялась с решительным видом. – А теперь мне надо идти.

Адам вскочил на ноги.

– Я бы подвез тебя, но последняя рюмка бренди была лишняя. Подожди здесь, я попрошу кого-нибудь вызвать такси.

Лаури чуть было не сказала, что до дому ей два шага, но вовремя спохватилась. Если она так скажет, Адам вызовется проводить ее.

Пока они стояли в фойе в ожидании такси, Лаури пыталась заговорить о чем-нибудь постороннем, чтобы как-то нарушить напряженное молчание.

– Спасибо за замечательный ужин, – наконец сказала она.

Адам насмешливо посмотрел ей в глаза.

– К еде ты и не притронулась. Снова молчание.

– Ты завтра уезжаешь? – из чистой вежливости спросила она, надеясь, что такси вот-вот прибудет.

– Пока не знаю. – Он пожал плечами. – Как повернутся дела.

К облегчению Лаури, эта пытка закончилась: приехало такси. С лучезарной улыбкой она протянула Адаму руку.

– Прощай. И еще раз извини за машину.

– Не велика цена за возможность встретиться с тобой, – Адам иронически улыбнулся и вместо того, чтобы пожать ее руку, поднес ее к губам и, к удивлению Лаури, остался на месте, не сделав ни малейшей попытки пойти следом, когда она вышла из отеля. Лаури даже опешила. Она была уверена, что он проводит ее до такси и поедет с ней, хотя бы для того, чтобы выведать, где ее дом.

После такого нервозного вечера и бессонной ночи Лаури чувствовала себя совсем разбитой, когда утром ее разбудил обычный настойчивый зов по селектору. Тем не менее, зевая, она вскочила с постели, облачилась в халат и побежала к дочурке, уже стоявшей в кроватке в своей спальне, тряся что есть силы прутья загородки с привязанной погремушкой.

– Ба-ба, ба-ба, – лепетала Розин и тут же бросила погремушку и протянула ручки к Лаури. – Мам-мам! – приветствовала она маму своей неотразимой улыбкой с прорезающимися зубками, и Лаури схватила ее, горячо расцеловала и стала одевать в приготовленную с вечера одежду. Облачив малышку в красный свитерок, бумажный комбинезончик с крупными красными и желтыми цветами, надев на ножки кроссовки в красную клеточку, Лаури отнесла Розин в кухню, усадила ее на высокий стульчик и сунула в нагреватель бутылочку с детским питанием, налив заодно чайник. Она приготовила чай с тостами, надела на девочку слюнявчик, насыпала в чашку хлопьев, залила молоком и села кормить ребенка, радуясь, что ритуал кормления совершается автоматически, сам собой. Розин с жадностью набросилась на свои хлопья, допила остатки молока и стала жевать тостики в виде солдатиков, а Лаури тем временем разделалась со своим собственным скудным завтраком.

Потом она усадила Розин на пол в гостиной, вручив ей мешок с игрушками и удостоверившись, что все замочки на шкафах закрыты, специальные крышечки на розетках на месте, установила решетку в дверном проеме между двумя комнатами и быстро прибралась в кухне; засунула грязное белье в стиральную машину, простерилизовала бутылочки, помыла посуду, не спуская глаз с дочурки, которая деловито вытаскивала из мешка игрушки, ползла с ними к решетке и складывала в кучу, затем ковыляла за новой партией.

Потом Лаури перенесла девочку в спальню, пока сама одевалась, готовясь к работе в магазине. Розин схватила со столика около кровати журналы, уселась на пол и стала рассматривать их, разрывая страницы, когда не удавалось их перевернуть, а Лаури тем временем натянула черные джерсовые брюки, свитер с высоким горлом и поверх желтую вельветовую жилетку, которую она подпоясала черным поясом. Перехватив волосы желтым шарфиком, она быстро и умело подкрасилась (этому искусству она научилась за последние месяцы) и еще раз сменила у Розин подгузник. Затем она перенесла малышку опять в гостиную и какое-то время играла с ней и читала, а потом просто сидела на диване, обняв девчушку, а та вздремнула полчасика, как обычно в это время.

Когда Лаури в десять спустилась в магазин, Фран Хоббс, ее напарница, уже была там, Дженни на своем месте в яслях на нижнем этаже, готовая к приему Розин и любых других детишек, а несколько рождественских покупательниц уже бродили по магазинчику, высматривая одежду и мебель. «Малыш» начал свой рабочий день.

В половине шестого вечера Лаури собралась закрываться. Поскольку Фран сегодня открывала и начала работать на час раньше утром, она и ушла раньше, оставив Лаури и Дженни заканчивать рабочий день. До Рождества оставалось всего две недели, и посетителей было много; Лаури весь день помогала мамашам выбирать нужное, подыскивала чуть начавшим ходить крохам обувку, время от времени спускалась вниз помочь Дженни в яслях; передохнуть ненадолго удалось, когда надо было покормить Розин да во время небольшого перерыва, так что к этому времени она чувствовала, что здорово устала. Обычно незадолго до закрытия она брала сюда Розин поиграть в одном из манежей, и сейчас, как всегда, малышка, счастливая, валялась на спине в обнимку со своим пушистым кроликом и махала крутящимся наверху уточкам, клоунам и диснеевским персонажам, а тем временем Лаури с Дженни наводили в магазинчике порядок перед закрытием.