Текст книги "Исправление повесы"

– Ну вот, кажется, и все, – позевывая, заметила Дженни. – Все вроде на местах. Я закрываю?

– Да, пожалуйста! – с горячностью откликнулась Лаури. – Я ног под собой не чую… – пожаловалась она, и в это время звякнул дверной колокольчик, впуская запоздалого посетителя. Лаури готова была встретить его улыбкой и вдруг застыла, вся напрягшись, словно тигрица с тигренком. Посетителем был не кто иной, как Адам Хокридж, высокий, элегантный, в темном дорогом пальто; на густых каштановых прядях таяли снежинки.

Глава 9

– Добрый вечер, сэр, – вежливо обратилась к вошедшему Дженни, – чем могу быть полезна?

– Я не совсем покупатель, – улыбнулся он ей в ответ, – я пришел повидать мисс Морган.

Дженни бросила на Лаури недоуменный взгляд.

– Все в порядке, Дженни, – кивнула ей Лаури. – Можешь идти. Я закрою за тобой, а потом выпущу мистера Хокриджа. – Она с вежливой улыбкой повернулась к Адаму. – Я полагаю, вы зашли обсудить вчерашний инцидент. Убытки оказались больше, чем вы думали?

Дженни с облегчением вздохнула и сочувственно взглянула на Лаури из-за спины Адама, затем взяла свое пальто и вышла на улицу, где сыпал декабрьский снежок; в магазинчике повисла тишина и повеяло холодом, не меньшим, чем на улице.

Молясь, чтобы Розин лежала тихо как мышка, Лаури заправила за ухо прядь волос и с холодным любопытством смотрела на Адама.

– Я думала, ты уже уехал. Не успел закончить свои дела?

– С делами все в порядке, – заверил он ее, с нескрываемым интересом оглядывая магазинчик. – Что касается моих личных дел, то здесь не все так просто. Ты не ответила на многие вопросы, Лаури, так что, прежде чем завтра уехать, я решил забежать и немного поболтать. – Вдруг глаза его сузились: он увидел спящего ребенка. – Боже милостивый, кто-то из покупательниц забыл у тебя младенца?

– Нет, – сказала Лаури. Деваться было некуда. – Она моя, если хочешь знать.

Адам ошеломленно уставился на Розин, затем перевел взгляд на Лаури.

– Твоя? Как ее зовут?

– Розин.

– Странное имя.

– По-валлийски «роза». Но обычно ее зовут Рози.

– В том числе и отец?

Лаури безразлично посмотрела на него и промолчала.

Адам снова стал разглядывать девочку; она была такая крохотная и беззащитная со своим пушистым кроликом, который был немногим меньше ее самой. Тоненькие как пух волосенки вились вокруг еще не заросшей макушки, один башмачок сполз, обнажив крошечную розовую ножку. И вдруг, словно почувствовав его взгляд, Розин открыла свои большущие черные, совсем как у мамы, глаза и сонно улыбнулась ему.

– Привет, – как можно ласковее поздоровался Адам и тоже улыбнулся. Он смотрел на малышку не отрываясь, так что Лаури даже не по себе стало. – Точная твоя копия.

– Все так говорят, – коротко подтвердила она.

– Сколько ей?

– Девять месяцев.

Адам неприязненно взглянул на нее.

– Недолго же ты искала ей папашу!

– Да. – Лаури мило улыбнулась. – Любовь с первого взгляда.

Заметив признаки беспокойства со стороны дочурки, она быстро наклонилась и подхватила ее на руки.

– Боюсь, нам пора купаться. Я бы попросила тебя уйти.

– А я-то надеялся, что ты представишь меня человеку, с которым живешь, – сказал Адам, с вызовом посмотрев на нее. – Чувство такта не позволяет мне спросить его, как он отнесся к нашей вчерашней встрече. Насколько я понимаю, вы не женаты?

– Нет.

– У тебя осталась аллергия к браку!

– Вовсе нет, – парировала она. – Придет день, и я вступлю в брак, не сомневайся. А если и нет, то это все равно тебя не касается, Адам.

– Когда-то касалось, – напомнил он.

– Все это быльем поросло. – Лаури с трудом удерживала малышку, вырывающуюся у нее из рук и выражающую явное желание спуститься на пол. – Вот видишь, мне надо нести ее наверх.

– Ее папочки еще нет дома?

– Еще нет! – Лаури улыбнулась. – Прощай, Адам.

Адам сжал челюсти.

– Ладно, Лаури. Твоя взяла. Вернее, ее, – кивнул он на Розин. – Прощай. – Он протянул палец и дотронулся до розовой щечки. – Бай!

– Бай-бай, – пролепетала Розин и, расплывшись в радостной улыбке, протянула ему ручку.

Лаури даже дыхание задержала, видя, с каким изумлением взирает на девочку Адам.

– Вот так да, юная леди, вы не по возрасту говорливы! – Он ехидно посмотрел на Лаури. – Разве малыши говорят в девять месяцев?

– Она не говорит, знает только «мам-мам» и «бай-бай», – ответила Лаури и тут же пожалела, видя нескрываемую иронию в его глазах.

– Я думал, первое слово обычно «папа», – протяжно произнес он и двинулся к двери. – Может, загляну еще разок до отъезда, – добавил он, одарив ее на прощание не предвещающей добра улыбкой, и вышел в метель.

Лаури посадила Розин в манеж и бросилась запирать дверь. Как только помещение погрузилось во мрак, не считая света, освещавшего витрину, она подхватила дочку и поспешила вверх по лестнице в свое убежище, всем существом чувствуя, что еле-еле избежала опасности.

Еще два часа Лаури провозилась с Розин, пока та наконец не заснула, и только тогда приготовила себе низкокалорийное блюдо из риса, строго следуя своей диете. Усевшись на диване с книжкой и чашкой кофе, она все еще не могла успокоиться. И напрасно, укоряла она себя. Даже если Адам узнает правду о Розин, дела это не меняет. Ребенок ее, и только ее. Он утратил все права на Розин в тот день, когда обвинил ее мать, что она нарочно забеременела, чтобы заставить его жениться на ней.

Лаури только вышла из ванной, обернув вокруг головы полотенце наподобие тюрбана, когда зазвенел звонок домофона. Она осторожно сняла трубку.

– Да?

– Это я, Адам. Открой, пожалуйста, Лаури.

– Ни за что. – Она бросила трубку, но Адам не снимал палец со звонка, так что Лаури пришлось снова ответить.

– Убирайся, – в ярости крикнула она.

– И не подумаю, пока не увижу тебя.

– Но это невозможно. Я не одна.

– Никого, кроме Розин, наверху нет. Так что лучше открой, Лаури.

Она была в отчаянии, не зная, на что решиться.

– Я все равно не уйду, – упорно твердил Адам, не собираясь сдаваться.

– Ну хорошо, – с досадой сказала Лаури. – Только на минутку. Я ужасно устала.

Она нажала на кнопку, открывающую замок входной двери, и тут же бросилась к Розин. Она повернула девочку на другой бочок, подоткнула одеяльце, затем собралась с духом и пошла открывать дверь, в которую уже стучал Адам.

Он стоял на лестничной площадке, на нем было то же темное пальто, в уголках губ играла улыбка: он рассматривал закрученное вокруг головы полотенце и плотно запахнутый на груди алый шерстяной халат.

Лаури прошла впереди него в гостиную.

– Входи, будь любезен.

Адам прошел следом за ней в небольшую комнатку, с любопытством разглядывая скудную меблировку и ничем не украшенные стены; общий вид оживляли лишь кремовые шелковые занавески, придающие аскетической обстановке элемент роскоши.

– Так вот где ты живешь, – протянул он. – Можно снять пальто?

– Можешь не снимать, ты ведь ненадолго – я жду своего друга.

Адам решительно замотал головой.

– Я тебе не верю. Вчера, после нашей встречи, я навел кой-какие справки. Ты живешь одна, Лаури. Не считая ребенка.

Лаури с неприязнью посмотрела на него и пожала плечами.

– Понятно. В таком случае садись и подожди минутку. У меня с волос капает на шею. Надо их вытереть. Вон там вечерние газеты.

Она поспешила в ванную, не в силах совладать с беспокойством; яростно вытирая волосы и затем расчесывая их и повязывая лентой, она тешила себя надеждой, что не подхватит воспаления легких, разгуливая с мокрыми волосами. Критически взглянув на свой халат, она махнула рукой. Пускай. Если Адаму на глаза попадется уголок полосатой пижамы, то и поделом ему: нечего вторгаться в чужой дом на ночь глядя.

Когда она вошла, Адам встал с дивана, на лице у него было непривычно бесстрастное выражение.

– Зачем ты притворялась, будто живешь здесь не одна?

– Ничуть я не притворялась. Ты спросил, будет ли кто-нибудь против того, чтобы я привела домой чужого человека, и я ответила «да», – холодно возразила она. – Розин ни с кем меня делить не любит, насколько я знаю.

– А где же ее папа?

– Мы больше не живем вместе. – Лаури изобразила улыбку. – Боюсь, ничего выпить – я имею в виду алкогольного – у меня нет. Если хочешь – кофе?

– Нет, не хочу! Спасибо, – добавил он с опозданием. Он откинулся на спинку дивана, рассматривая ее с близкого расстояния, поскольку она присела рядом в кресло. – Я сегодня заходил в гараж.

– В гараж?

– Да, в тот, что отбуксировал твою машину. Они сказали, что через неделю все будет в порядке. – Адам насмешливо поднял бровь. – Владелец симпатичный парень. Сказал, что все сделают как надо. Обещал не накручивать тебе лишнего – по его словам – только потому, что ты живешь без мужика.

Лаури сердито уставилась на Адама.

– Вот не знала такого за мистером Букером.

– Он сказал еще, что ты очень отважная женщина, мать-одиночка и прочее и успешно ведешь свое дело. Еще он сообщил мне, что ты живешь над магазинчиком. – Адам криво усмехнулся. – Ты мне не говорила, что он твой.

– Он не совсем мой. Мы делим его на двоих. Фран живет с мужем и семьей неподалеку отсюда.

– Я даже не знал, что ты женщина состоятельная.

– В день, когда мне исполнился двадцать один год, я вступила в права небольшого наследства от мамы, – с холодной улыбкой пояснила Лаури. – Оно пришлось очень кстати.

Ответная улыбка Адама насторожила ее.

– Этот парень, Букер, поведал мне, кстати, еще кое-что интересное.

– Да?

– Ты недавно отдавала им на профилактику машину, хотела, чтоб она была в полном порядке к дню рождения дочки. А это, – добавил он не спеша, – было, по его словам, неделю назад. Розин старше, чем ты говоришь.

Лаури сидела, не шевелясь, глядя ему в глаза.

– Ты мне солгала, – резко заявил он. – И не раз, а два. Розин не девять месяцев, и это не была ложная тревога. Она моя! Какого дьявола ты солгала мне? Почему ты не захотела выйти за меня? Ты…

– …глупая женщина? – закончила Лаури за него. Она вздернула подбородок. – Давай, Адам, поставим все на свои места. Прокол с противозачаточными если и делает тебя отцом, то не более чем чисто биологически. Ты не хотел Розин, а потому она моя – и только моя. А не вышла я за тебя по той простой причине, что не могла смириться с мыслью о необходимости жить с человеком, который заставил себя жениться на мне. Мне стало наплевать на тебя в тот самый момент, когда ты обвинил меня в коварном умысле, хоть это было не так, как ни глупо я себя вела. До последней минуты я надеялась, что ты образумишься и вновь станешь прежним моим возлюбленным. А когда стало ясно, что надеяться не на что, я изменила свои планы. Если это может утешить твое самолюбие, могу признаться, что действительно любила тебя, Адам. В противном случае я не позволила бы тебе соблазнить меня. Но для тебя я была всего лишь забава, сексуальная игрушка, с которой хорошо в постели. Ты охладел в тот самый момент, когда узнал, что я беременна, и мне сразу ясно представилось, что за совместная жизнь ожидает нас впереди. От одной мысли об этом мне становилось тошно. Поэтому я и солгала. И ни о чем не сожалею, – добавила она и сардонически улыбнулась. – Большого, конечно, труда стоило убедить моего отца – я уж не говорю о Руперте, – чтобы они не сообщали тебе правду. Но в конце концов я сумела устроить свою жизнь по-своему.

– Что ж тогда удивляться, что твой отец выставил меня из дома? – с горечью заметил Адам. – Ты, разумеется, говорила ему, что я был готов жениться на тебе?

– Готов? – воскликнула Лаури. – Ах, как мило с твоей стороны, вы только послушайте! Но я-то хотела, чтобы это было страстным желанием, а тут – готов.

Внезапный плач по селектору положил конец спору. Лаури вскочила и бросилась в детскую; Розин стояла в своей кроватке, заливаясь горючими слезами. Малышка протянула к маме ручки, и та подхватила ее и прижала к груди.

– Милая, да ты никак вся мокрая. Мамочка плохо завязала пеленку. – Чувствуя, что сердце у нее все еще сердито колотится, Лаури положила малышку на пол на полотенце, быстро переодела ее и вручила ей пушистого крольчонка:

– На, голубушка, полежи с Флопси, пока я сменю постельку.

Но Розин уцепилась за Лаури и прижалась к ее коленям, ее глазищи, огромные, как блюдца, уставились на входящего в спальню Адама.

На какое-то мгновение все трое замерли, словно в немой сцене, затем Адам выдавил из себя:

– Может, я чем-нибудь помогу?

– Нет! – Лаури вновь уложила девочку на пол. – Я поменяю белье и снова уложу ее.

Но Розин и не думала укладываться. Стоя возле кроватки и держась за спинку, она смотрела на Адама недоверчивым взглядом. Он невольно рассмеялся.

– Ты вылитая мать! – Он осторожно протянул руку. – Ну, иди сюда, поговорим.

– Оставь ее! – приказала Лаури. – Если она возбудится, ее не уложишь.

Любопытство победило боязнь, и, бросив кролика, девочка заковыляла через всю комнату к Адаму, который наблюдал за этим с явной гордостью, отчего сердце у Лаури похолодело.

– Она ходит! – воскликнул он.

Лаури ничего не ответила. Она сняла мокрые простынки и постелила сухие, проделав все это с ловкостью и быстротой, которой позавидовала бы опытная сиделка.

– Можно взять ее на руки? – спросил Адам, не отрывая глаз от малышки.

– Она не дастся. Она совсем не знает мужчин. – Лаури постелила сверху стеганое одеяльце и обернулась; она увидела свою дочурку на руках у отца. Адам держал ее с величайшей осторожностью неопытного папаши. Лаури рассмеялась бы, если б это был кто-нибудь другой.

Розин с любопытством рассматривала незнакомое лицо. Она подняла ручку и потрогала волосы Адама и тут же повернулась и посмотрела на маму, словно спрашивая, что этот чужой дядя делает в ее спальне.

– Теперь давай ее мне, – сказала Лаури, желая поскорее вырвать свою малышку из его рук.

Адам с такой неохотой передал ей крошечное теплое тельце, что сердце Лаури вновь наполнилось. страхом. Она включила нагреватель для бутылочек, закутала девочку в одеяльце и отправилась с ней на кухню взять из холодильника молоко; она крепко прижимала к себе Розин.

– Лаури, – обратился к ней Адам, когда она вернулась. – Да не смотри ты на меня так! Я ей ничего не сделаю. Ты же прекрасно знаешь.

Лаури сунула бутылочку в нагреватель и села в кресло-качалку, все так же прижимая к груди Розин.

– Иди в другую комнату, я приду, как только уложу ее.

– Мне что, нельзя взглянуть, как она пьет молоко?

– Нельзя! – Она не смотрела на него. – Рози пить не будет, пока ты здесь.

Адам с такой явной неохотой вышел, что Лаури пришлось сделать над собой усилие и выбросить из головы все страхи и тревоги, которые одолевали ее, чтобы спокойно покормить и убаюкать Розин.

Она осторожно уложила ее в кроватку, укутала одеяльцем и на цыпочках вышла из спальни.

Адам беспокойно метался по гостиной.

– Знаешь что, – воскликнул Адам при виде входящей Лаури, – я, кажется, выпил бы кофе.

– Хорошо, – без всякой радости сказала она. – Но, пока я буду на кухне, не вздумай заходить к Розин.

Адам насупился.

– Какого черта! Что такого, если я войду?

– Побеспокоишь ее, разбудишь. – Лаури смерила его взглядом. – Я очень рано встаю, Адам. Мне надо выспаться. И я бы не хотела, чтобы Розин приспичило играть в два часа ночи.

Губы Адама искривились.

– Обещаю, что шага отсюда не сделаю.

– Боюсь, тебе придется снова довольствоваться газетами. У меня есть телевизор, но он в спальне.

– За отсутствием другой компании? – быстро вставил Адам.

– Вовсе нет. Просто Рози начинает ходить, и я убрала от греха подальше все электроприборы, – холодно объяснила Лаури. – Пойду сделаю кофе.

Когда она вернулась с кофе, Адам разгадывал кроссворд в газете. Лаури протянула ему чашку и села на стул рядом, чтобы тоже выпить кофе.

– Бисквитов нет. Я на диете.

– С какой стати? – хмуро спросил Адам. – Ты и так худая дальше некуда.

– Только потому, что работаю над этим. Адам молча пил свой кофе; мысли его где-то витали, затем он поставил чашку на столик подле себя и нагнулся вперед, глядя на Лаури суровым взглядом.

– Итак, Лаури, что мы будем с этим делать? У нее сузились глаза.

– Это ты о чем?

– О Розин. Ты сама прекрасно знаешь, – добавил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не взорваться.

– Да ничего, Адам.

– Что значит «ничего»! – Глаза Адама засверкали холодным огнем. – Случилось так, что это моя дочь.

– Это правда, – отрезала Лаури. – Тебе «случилось» быть ее отцом. Несчастный случай. Сама мысль обзавестись ребенком тебе была несносна, не помнишь? Так что я все проблемы решила без тебя.

– Никто тебе такого права не давал, – жестко заявил он.

– У меня были все права! – с расстановкой произнесла Лаури, пристально посмотрев ему в глаза. – Розин моя, Адам. Так что будь добр, уйди и оставь нас в покое. Ты нам не нужен! Я не хочу, чтобы ты разрушил нашу жизнь только потому, что в тебе вдруг пробудились запоздалые отцовские чувства, неведомые прежде.

– Может, я изведал бы их гораздо раньше, будь у меня возможность, – побелев от гнева, парировал он. – Это твоя вина, что я не знаю своей дочери, а она отца. Если б было по-моему, мы б с тобой поженились и я бы присутствовал при ее рождении… – Он вдруг замолчал, угрюмо взглянув на нее. – А кто в самом деле был с тобой, Лаури?

Она язвительно улыбнулась.

– Да уж менее одинокой матери на свете не сыщешь. Со мной в комнате были Сара и ее сестры Рия и Мари-Шан, а внизу ждали мой отец и Руперт с Холли и малышом Хью, моим новорожденным братиком.

Адам тяжело дышал.

– Следовательно, отсутствие отца было никем не замечено – и не оплакано.

– Я была не в роддоме, – спокойно сообщила Лаури. – Розин появилась на свет в доме Рии. Это моя родственница, к которой я явилась, уехав из Лондона. Вдова сэра Чарлза Хедли.

– «Хедли Фармацевтикалз»?

– Оно самое.

У Адама скривились губы.

– Я не знал, что у тебя такие могучие связи.

– В данном случае больше подошло бы слово «добрые», а не «могучие», – возразила Лаури. – У Рии две приемные дочери, но с сэром Чарлзом у них общих детей не было, о чем она всегда горевала. Девочки были в пансионате – Рия никак не могла утешиться после смерти сэра Чарлза, и когда я рассказала Саре о своих маленьких затруднениях…

– С меня ты взяла слово все держать в тайне, – живо ввернул Адам и сжал челюсти.

– Она случайно застала меня плачущей за несколько дней до предполагаемого бракосочетания.

– «Предполагаемого» – то самое слово! У Лаури сердито сверкнули глаза.

– Как я сказала, она случайно застала меня в слезах, когда я заставляла себя посмотреть правде в глаза. А именно, что ты никогда больше не будешь моим возлюбленным, от которого я была без ума. Сара вытянула из меня правду и решила, что Рия – это как раз то, что мне нужно.

– А я думал, ты вернулась домой к отцу.

– Он так хотел. – Губы Лаури скривились. – На сей предмет между Лондоном и Кумдеруэном шли горячие телефонные дебаты, можешь мне поверить. Но в то время у папы и без меня хлопот хватало. Холли перед рождением Хью чувствовала себя очень плохо, и все страшно за нее беспокоились. Кроме того, папа очень любит Рию, а Мари-Шан, умнейшая женщина – она преподает в Кембридже, – убедила его, что моя компания, даже со всеми вытекающими последствиями – а может, именно благодаря им – будет как раз то, что нужно ее сестре. И он наконец сдался.

– Неужели леди Хедли не испугалась, что твоя история послужит дурным примером для ее приемных дочерей? – съязвил Адам.

Лаури с неприязнью посмотрела на него.

– Напротив. Рия поняла, что моя история послужит наглядным уроком в их будущих отношениях с вашим братом.

На какое-то время в комнате повисла тягостная тишина; Лаури рассматривала свои сплетенные пальцы, чувствуя, что Адам не спускает глаз с ее лица.

– Итак, – произнес он в тот момент, когда Лаури казалось, что она больше не выдержит затянувшегося молчания и закричит, – мне отказано принять какое-либо участие в моей дочери.

Лаури посмотрела ему прямо в глаза.

– Именно так, Адам. Мне нравится жить так, как мы живем.

– А Розин? – живо перебил он ее. – Ее интересы в данном случае не учитываются?

– В данный момент я и есть все ее интересы. И, надеюсь, так оно и будет. – Лаури взглянула на часы.

– Я еще не собираюсь уходить, так что можешь не смотреть на часы, – сердито бросил Адам.

– Меня ты не переубедишь, Адам, сколько бы ты здесь ни торчал. Так что лучше иди.

Он вскочил на ноги и встал перед камином, глядя на нее сверху вниз.

– Я не первый мужчина, испытавший шок при мысли о браке, черт побери! Неужели ты хочешь, чтобы я всю жизнь расплачивался за то, что не плясал от радости, услышав эту новость?

– Ты не совсем понял, – сказала Лаури, не двинувшись с места. – Мысль о браке подала не я, а ты. И не из самых лучших побуждений. Спасти, так сказать, свое лицо. Что, в общем, не самое худшее, и с этим я бы могла примириться. Правда. Но ты обвинил меня в том, что я забеременела нарочно, чтобы вынудить тебя жениться на мне, Адам. И этого простить я не могла.

– Значит, ты согласилась на брак только для того, чтобы достать меня, не явившись на церемонию, – с мрачным видом констатировал Адам.

– Более или менее так. В тот момент я чувствовала от этого глубокое удовлетворение. Адам взял пальто и сунул руки в рукава.

– Мы зашли в тупик. Ты не можешь простить меня за то, что в пылу я сморозил какую-то глупость. А я не могу тебя простить за то, что мой отец не узнал перед смертью о рождении внучки.

Лаури, ошеломленная, впилась в него глазами.

– Твой отец умер? Я не знала.

– Когда он согласился на это кругосветное путешествие, он знал, что ему осталось недолго жить. Слава Богу, он успел насладиться этой поездкой. Но состояние его здоровья вынудило его ввести меня в управление компанией до его отъезда.

– А ты знал?

– Да. И мать, конечно, тоже. Они ничего не скрывали друг от друга.

Слова какое-то время висели в воздухе.

– Но они – это другое дело, – задумчиво произнесла Лаури. – Они любили друг друга.

– Ты только что сама сказала, что любила меня, – напомнил он ей.

– Любила, Адам. В прошедшем времени, – добавила она, чтобы уже не осталось сомнений.

Он пристально смотрел на нее усталым, сердитым взглядом.

– Полагаю, мне не разрешат взглянуть на прощание на мою дочь?

– Не разрешат, – бесцветным голосом отозвалась она.

– За эти годы в тебе открылся талант жестокости, Лаури, – с горечью бросил Адам. Она усмехнулась.

– Что ж удивляться? Можно сказать словами Генри Джеймса: у меня были хорошие учителя. Вернее, учитель. Ты.