Текст книги "Мамин интеллект: Как рождение детей делает нас умнее"

Итак, вот стартовые условия: ваш мозг уменьшен, замаринован и растянут. Вас ударило травмой и поджарило недостатком сна. У вас новый мозг, «пораженный» материнством. Но точно ли этот «прибор» сломан, пусть даже и временно? Доказательств попросту нет.

В 1998 и 1999 годах были опубликованы два исследования, наиболее убедительно свидетельствующие о повреждениях мозга. В ходе первого ученые из Университета Уэйна (Детройт) под руководством Памелы Кинан сравнивали беременных на третьем триместре с контрольной группой и обнаружили, что женщины в положении забывают детали прочитанного им отрывка примерно на 15 % чаще. (Спустя три месяца после родов они снова оказались на равных с остальными.)

Год спустя Дж. Гален Бакуолтер, психолог из Университета Южной Калифорнии, заявил, что, когда у беременных студенток-медиков проверяли вербальную память (возможность воспроизведения списков слов) и изучали их способность к обучению, женщины на поздних сроках и вплоть до двух месяцев после родов «буквально засыпались».

Как впоследствии отметили другие специалисты, оба эти эксперимента не были полностью корректными. В каждом участвовала очень маленькая выборка (всего десять женщин в эксперименте Кинан и девятнадцать у Бакуолтера), результаты не пытались воспроизвести. Также Бакуолтер не сравнивал беременных добровольцев с контрольной группой, то есть с небеременными женщинами, подобранными с учетом таких факторов, как возраст и уровень IQ. Как признала Кинан в электронном письме, отправленном мне в 2003-м, «у нас недостаточно надежных данных, чтобы снять вопросы по наличию дефицита памяти, связанного с беременностью».

Более того, спустя некоторое время в Австралии и Великобритании были проведены три других крупных исследования, позволяющих предположить, что, пользуясь выражением Хелен Кристенсен, «беременный мозг – это миф». Кристенсен, когнитивный психолог в Австралийском национальном университете, признается, что как «зрелая мать» троих детей, заметив за собой странные поступки (например, во время беременности она убирала стиральный порошок в холодильник), почувствовала к предмету личный интерес. Однако у нее были сомнения, вызывает ли беременность «утечку мозгов» сама по себе. «Я предполагала, что причинами могут стать усталость, недосып и волнение по поводу предстоящих событий, но не была убеждена, связано ли это с нарушениями мозговой деятельности», – говорит Кристенсен.

В 1999 году Хелен провела исследование вербальной памяти, кратковременной «рабочей памяти» (играет роль в обучении, формировании логических выводов и понимании) и внимания. В эксперименте приняли участие пятьдесят две беременные женщины и контрольная группа из тридцати пяти человек. Также исследовалось настроение испытуемых. Кристенсен обнаружила лишь одно значительное различие между двумя группами: беременные на самом деле лучше заучивали и запоминали термины, имевшие отношение к их состоянию. Например, они оживлялись, когда слышали слова «больница», «плацента» и «роды». «Это своего рода „эффект вечеринки“, – говорит психолог. – Несмотря на шум, вы слышите свое имя, даже если его произнесли на другом конце комнаты». Повторный эксперимент, проведенный ее коллегой, показал сходные результаты. Кристенсен смело назвала опубликованную статью «Материнство может обеспечить избирательное когнитивное преимущество».

Ученые Университета Чарльза Стерта (Австралия) подтвердили сделанные выводы. В течение шестнадцати месяцев они проводили исследования памяти среди трех дюжин женщин, поделенных на группы: беременные, недавно родившие и контрольная группа добровольцев. Испытуемые должны были вести дневники. В записях обеих материнских групп отмечается, что с каждым днем они, кажется, забывают все больше. Одна женщина описáла, как выехала на перекресток и внезапно обнаружила, что не может вспомнить, какой сигнал дает красный свет – стоять или ехать. Другая рассказала, как проехала больше сотни километров по проселочным дорогам, чтобы одолжить у сестры стремянку, но забыла ее увезти. Однако показатели этих женщин при объективном тестировании не отличались от контрольной группы. «Беременные, а также молодые матери должны знать, что при прочих равных могут использовать свои нормальные когнитивные способности в полной мере», – утверждают ученые.

Наконец, в другом небольшом исследовании, проведенном в 2003 году под руководством психолога Роз Кроули из Университета Сандерленда (Великобритания), организовали тестирование вербальной памяти, распределенного внимания и фокусированного внимания пятнадцати женщин в положении. В течение беременности и после родов результаты сравнивались с показателями контрольной группы. Данные опять показали, что при объективном тестировании различий между группами нет, хотя беременные женщины считают себя неполноценными. По версии Кроули, они настолько уверены в эффекте «материнства головного мозга» из-за собственных негативных ожиданий: женщины заранее ждут, что беременность подействует отупляюще.

Здесь-то мы и вступаем в по-настоящему интересную область. Забываете ли вы, куда убрали стиральный порошок, из-за того, что ребенок съел ваши нейроны? Или причина скорее в том, что нас научили ожидать проблем, и в результате, совершив промах, мы с облегчением прибегаем к стереотипному объяснению?

Сегодня тяжелым умственным трудом занято больше женщин с маленькими детьми, чем когда бы то ни было. Возникли идеальные обстоятельства, чтобы разбираться с возникающими проблемами. В то же время клише «материнство головного мозга» предполагает, что встреченные проблемы, вероятнее всего, объясняются нашим новым репродуктивным статусом.

В исследовании Австралийского национального университета большинство беременных, справившихся с когнитивными заданиями так же хорошо или лучше, чем контрольная группа, думали, что их память хуже. Как предположила Кристенсен, маленькие, но драматичные эпизоды, связанные с забывчивостью, беременные объясняли своим состоянием, в то время как остальные женщины считали их обычными неурядицами и быстро забывали о подобных случаях.

Австралийский психолог Пол Кейси, ведущий специалист команды ученых Университета Чарльза Стерта, заметил, что несколько участниц эксперимента начали жаловаться на проблемы с памятью с наступления беременности, хотя, по данным Кинан и Бакуолтера, объективные различия проявляются в третьем триместре. Кейси предполагает, что по-настоящему изменилось «метасознание» женщин: то, как они воспринимают и оценивают свои когнитивные процессы. В предыдущем исследовании Кейси обнаружил, что повышенная внимательность к себе и рассказы о забывчивости часто идут рука об руку. Кейси считает вполне возможным, что беременные, которые, как известно, глубоко погружены в собственные ощущения, просто запоминают все случаи, когда что-то упускали из виду. «И это, – подводит итог Кейси, – само по себе говорит об отличной памяти».

Нередко стереотип «утечки мозгов» поддерживается друзьями и знакомыми беременных женщин и молодых матерей, а также культурой. Вы можете быть нобелевским лауреатом, но медсестра на приеме у педиатра называет вас «мамочка». И во всех журналах написано, что ваша главная цель в жизни – вернуть плоский живот.

«Вам постоянно покровительствуют, – говорит Лаура Хилджерс, моя коллега, писатель-фрилансер, мы знакомы, потому что наши дети учатся вместе. – Я всего лишь родила ребенка, мне не сделали лоботомию. Но когда выходишь в люди, вскоре выясняется, что, даже если раньше тебя воспринимали как равную, теперь твое место на кухне».

Если матери подозревают, что встретятся с подобным пренебрежительным отношением, они могут принять меры, чтобы защитить себя. Нейропсихолог Джули Сур из университета Огайо вспоминает, как в возрасте трех месяцев ее дочь заболела вирусным менингитом. «Я знала, что она очень больна, но у нее не было температуры, и я не сомневалась, что меня посчитают истеричной молодой мамашей, – говорит она. – Так как наш педиатр работала в той же больнице, что и я, по пути на прием я зашла в кабинет и накинула свой собственный белый халат, чтобы хорошо было видно бейджик "доктор Сур". Я, очевидно, действовала согласно своим представлениям о том, как ко мне отнесутся».

На самом деле Сур является экспертом по ожиданиям. Она специализируется на исследованиях угрозы подтверждения стереотипа – авторство термина принадлежит Клоду Стилу, психологу Стэнфордского университета. Угроза подтверждения стереотипа означает, что, если представитель определенной группы, выполняя задание, считает, что другие члены его группы справились с ним плохо, он покажет в итоге худший результат, чем если бы у него не было предубеждений. Представители этнических меньшинств соответственно ожиданиям, что они плохо выполняют тесты достижений, в среднем так и делают. То же самое происходит с женщинами, находящимися под влиянием мнения, что им не дано решать математические задачи. Лучше всего механизм стереотипа «материнства головного мозга» раскрывает следующий эксперимент. Пожилые люди, предварительно подвергшиеся подсознательной обработке негативными возрастными стереотипами, показали худшие результаты когнитивных тестов, нежели группа пожилых людей, на которых оказали «положительное» воздействие. Работающие матери, нагруженные негативными стереотипами, могут быть аналогичным образом расположены к неудачам.

Вдохновленная нашей беседой, в 2004 году Сур начала работу над экспериментом, целью которого было определить, влияют ли клише о «материнстве головного мозга» на когнитивное функционирование молодых матерей. «Вы удивитесь, какая малость нужна, чтобы активировать нашу собственную негативную предвзятость», – говорит она. В этом плане нереалистичные ожидания могут завести очень далеко. «Для многих молодых матерей даже мелкие ошибки непростительны, – отмечает Сур, – в то время как остальное человечество с легкостью забывает о них».

В 1980-х, придя в отчаяние от того, с какой легкостью наша культура впитала идею послеродовой гибели головного мозга, несколько писателей (по совместительству – матерей) рискнули предположить: должно найтись что-то хорошее в том, как мамы шевелят мозгами. Пионером нового движения стала философ Сара Раддик с ее знаменитым эссе, написанным в 1980 году и позже превратившимся в книгу «Материнское мышление».

Раддик, женщина на пятом десятке, с детьми одиннадцати и тринадцати лет, писала статью, по ее собственным словам, отчасти в качестве ответа феминисткам, таким как Симона де Бовуар и Бетти Фридан, утверждавшим, что материнство «разрушит вашу жизнь и поработит вас».

Она, напротив, предположила, что «в материнстве может скрываться определенный интеллектуальный интерес», эта идея предстала перед ней «до странности чужеродной и волнующей». Раддик была убеждена, что у матерей развивается особый, в некоторых отношениях продвинутый, образ мысли – как результат каждодневного погружения в конкретные задачи заботы о детях. Вот один из самых запоминающихся фрагментов ее работы:

Сколько бы ни приносила она радостей и горестей, обязанность взрастить потомство обогащает интеллектуальную жизнь матери. Рутинная ответственность, изнурительный труд, для некоторых сужение перспектив в контексте конкретной профессии или академической дисциплины – все это разрушает активную ментальную жизнь большинства матерей (и большинства взрослых людей). Но дети завораживают. Так же, как уход за малышами может пробудить в памяти конфликты материнского детства, при благоприятных обстоятельствах живой детский интеллект способен вновь разжечь ее собственный разум. Растить детей – труд, который провоцирует перемены и требует оных. Примите это.

Смелое предположение о том, что в материнстве есть, возможно, интеллектуальная составляющая, подхватила Камиль Пери, редактор интернет-журнала Salon, в 1997 году. Она запустила регулярный раздел под названием «Матери, которые думают» как «пространство, где матери могут размять мозги». Двумя годами позже вышел журнал Brain, Child: The Magazine for Thinking Mothers («Мозг, ребенок: журнал для думающих матерей»), впервые изданный двумя молодыми матерями в Вирджинии. (Название, по словам Дженнифер Нисслейн, одного из редакторов, «служило сокращением для чего-то вроде „У меня есть мозг; у меня есть ребенок: снисхождение мне не нужно“».) В 1998 году в Йоркском университете в Торонто группа женщин-академиков основала Центр исследования материнства, его задачей было продвигать «феминистические знания о материнстве». В ноябре 2003-го появился онлайн-журнал Literary Mama («Образованная мама»), по утверждению создателей, первое интернет-издание, фокусирующееся на матери и посвященное сложностям материнства.

Все эти усилия непрерывно расшатывали представление о матерях, словно бы сошедших с поздравительных открыток, окруженных розовыми бантами и пирогами. Но еще более многообещающими оказались результаты нейробиологических открытий 1990-х, ренессанса науки, известного также как «десятилетие мозга».

В это революционное время ученые собрали убедительные свидетельства, доказывающие, что мозг взрослого человека, который, как нам казалось раньше, полностью заканчивает формирование вскоре после пубертатного периода, на самом деле меняется всю жизнь. Теперь мы знаем, что люди, занятые специализированным трудом, физически влияют на свой мозг, совершенствуясь в профессии. К примеру, область мозга, отвечающая за пальцы скрипача, растет по мере его обучения. Подобным же образом на снимках головного мозга видно, что у лондонских таксистов, которым приходится держать в голове карту города, гиппокамп – мозговой центр памяти – больше, чем у людей, не сталкивающихся с такими задачами. На самом деле мы не то, что мы едим, а то, что мы делаем, и матери – не исключение. Ученым еще предстоит доказать это, но существует предположение, что повторяющийся эмоциональный ответ, в том числе задействующий эмоциональный интеллект (самообладание, эмпатия), усиливает нейронные контуры в мозгу, делает их более отзывчивыми; «Так, прогуливаясь время от времени по лесу, мы постепенно протаптываем в нем тропу», – описывает это явление один из исследователей.

Базовый сценарий изменения мозга в результате пережитого опыта на протяжении взрослой жизни – явление, известное как «пластичность» – один из четырех столпов этой книги, поддерживающих идею о том, что материнство может делать женщин умнее. Теперь мы знаем, что мозг не только изменяется в результате получения нового опыта, но что позитивный, эмоционально заряженный и вдохновляющий опыт совершенствует и защищает его (явление, известное как «обогащение»). Позже я опишу этот процесс в деталях: дети, когда не сводят вас с ума, обеспечивают получение именно такого опыта.

Второй столп имеет отношение к уникальной природе связи между женщиной и ее ребенком. Детство человека длится дольше, чем у любого другого вида на Земле, и, разумеется, оно требует столь же долгой, активной, вовлеченной заботы. Усиленная мощными гормонами, защищенная жесткими культурными условностями, материнская привязанность обычно сильнее и глубже, чем любые другие отношения в жизни женщины. В отличие от браков, дружбы, профессиональных взаимоотношений, выращивание детей подразумевает пожизненное обязательство работать над трудностями, от которых в иных отношениях можно было бы отвернуться, причем эти трудности постоянно изменяются и усложняются.

Так как большинство задач, с которыми имеет дело материнский мозг, по природе своей относятся к области эмоций, их роль в развитии интеллекта долго недооценивали. Однако существующая в нашей культуре концепция того, что есть разум, за последние двадцать лет изменилась в связи с новым пониманием, достигнутым учеными: для эффективного принятия решений важна сеть эмоциональных связей в мозгу. Эмоциональные навыки – ключевой элемент понятия «ум», и это третий столп, или главный аргумент, нашей книги.

Перечисленные три идеи объясняют, как матери становятся умнее. Четвертая идея отвечает на вопрос «почему?». Это по сути своей эволюционный процесс. Как все другие живые существа, мы стараемся изо всех сил, чтобы гены пережили нашу физическую смерть. «Курица – это всего лишь способ для яйца произвести на свет еще одно яйцо», – гласит известная цитата Сэмюэла Батлера. Эволюционная важность женщины достигает пика, когда она выбирает партнера, вынашивает детей и помогает им дожить до зрелости. Возможно, сегодня материнство случается с нами параллельно с работой нейрохирургом или докладом в Организации Объединенных Наций, но в контексте нескольких миллионов лет развития от низших приматов до человека (и все это время формировался наш сегодняшний мозг) нет периода, когда ум был бы более востребован для женщины эволюционно. Лишь недавно ученые заговорили конкретно о «материнском мозге». И сегодня – впервые в истории – мощные технологии помогают найти четкий ответ, почему этот «новый» мозг является лучшим.

Глава 3
Практически неизведанные дебри материнских мозгов

Она [женщина] имеет голову слишком маленькую для разума, но достаточно большую для любви.

Текст об акушерстве, 1848

В огромном металлическом цилиндре магнитно-резонансного томографа неподвижно лежит Тара Магнусон. Она слушает запись, где плачет ее четырехнедельный сын Александр. Магнусон знает, что Александр мирно спит в коляске прямо за дверью, уютно укутанный голубым одеялом, под присмотром отца. Однако она все равно учащенно дышит, а тревога то немного спадает, то ощущается сильнее.

Примерно в метре от нее, по другую сторону большого окна на цокольном этаже Йельского университета, компьютер сохраняет снимки мозга Магнусон. Вспышки красного и оранжевого, отмечая приливы крови, рассказывают об изменениях эмоций молодой матери.

С помощью Магнусон и других добровольцев психиатры Джеймс Лекман и Джеймс Суэйн изучают здоровое родительское беспокойство, пытаясь понять, что идет не так, когда оно отсутствует или «барахлит». Также их интересует обсессивно-компульсивное расстройство, по гипотезе Лекмана это заболевание – со специфически свойственными ему фанатичными проверками, ритуалами и боязнью микробов – берет эволюционное начало в том же источнике и задействует те же нейронные контуры, что и нормальное родительское поведение. Однако Лекмана, отца двоих взрослых детей, долго занимал и более общий вопрос: что происходит в мозгу родителя, что позволяет совершаться ежедневному чуду беззаветной заботы? Какая сверхъестественная сила заставляет разумного во всех остальных отношениях взрослого человека вкладывать столько энергии в обихаживание жизненной формы, которая в первые несколько недель на Земле практически только плачет, какает и ест?

«Родительство – это полная трансформация гедонистического гомеостаза», – теоретизирует Лекман, сидя во дворе старой библиотеки Йеля в окружении каменных стен, озаренных холодным светом осени. Другими словами, личное чувство родительского комфорта отбрасывает старые стандарты ради новых, которые отныне включают благополучие другого человеческого существа.

Лекман был ошарашен, когда это произошло с ним самим. Пару десятков лет назад, познавая все тяготы медицинской ординатуры, он с некоторым изумлением обнаружил себя за плотницким инструментом – будущий отец мастерил колыбель для еще не рожденной дочери. В это же время его внезапно захлестнуло предчувствие катастроф – инфекции, врожденные пороки, аномалии развития. Наблюдая за переменами в самом себе, Лекман обнаружил, что его жена Ханна, студентка магистратуры на отделении французской литературы, переживает сходную трансформацию. Будущие родители заметили, что их мысли постоянно обращаются к будущей дочери, совершенно как в начале какого-нибудь романа.

Со временем Лекман пришел к мысли исследовать это древнейшее человеческое переживание при помощи одного из самых современных среди доступных нам научных инструментов – сканирование мозга позволяет ученым отслеживать возникающие в голове эмоции. Революционная технология поможет хотя бы начать разбираться в невероятных хитросплетениях миллионов проводов, упакованных в полуторалитровый сосуд, а попросту говоря – в материнском мозге.

Некогда использовавшаяся исключительно в медицинских целях, к середине 1990-х МРТ мозга играла все более заметную роль в научных исследованиях. Функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ), позволяющая фиксировать мозговую активность прямо в процессе оной, оказалась в этом отношении прорывом, осветив церебральные процессы, скрытые мириадами эмоций и происходящие в ходе азартных игр, поглощения шоколада, выбора машины, выигрыша в лотерею и оргазма (за последнее нужно сказать спасибо ученым из Нидерландов… Что неудивительно.)

В самом начале нового тысячелетия в бешеном темпе накапливались новые данные, появилось понимание механизмов столь фундаментальных, хотя и малоизученных эмоций, таких как любовь, эмпатия и родительская привязанность.

Функциональная МРТ задействует уникальные магнитные свойства крови, содержащей железо. Если используется определенная область мозга, например, когда мы думаем или испытываем чувства, к этой области приливает кровь, поставляя энергию, необходимую для выполнения задачи; в процессе изменяются магнитные свойства ткани. Воздействуя на мозг мощным магнитным полем, сканер фМРТ делает серию снимков, словно создавая мультфильм, отражающий изменения кровотока. Мы получаем изображения мозга в рабочем процессе, самые нагруженные области «сияют» яркими цветами.

Сегодня исследователи по меньшей мере в шести лабораториях в США, Великобритании и Швейцарии используют фМРТ для изучения мозга матерей, а в некоторых случаях и отцов. Так же, как Лекман и Суэйн, они включают записи детского плача, а иногда – показывают умилительные детские фотографии, чтобы стимулировать «нейробиологию» родительской любви. Все ученые фокусируются, как исчерпывающе сформулировал Лекман, на «взаимодействии страха, бдительности, реципрокного избирательного распознавания и вознаграждения, резонирующих в голове, позволяя успешным родителям увидеть мир под новым углом и инвестировать в своего ребенка».

Лекман и Суэйн предполагают, что со временем смогут обнаружить сходство между снимками мозга молодых матерей и уже имеющимися изображениями мозга людей, страдающих обсессивно-компульсивным расстройством (ОКР). Если это так, наибольшая активность будет наблюдаться с правой стороны лобной коры – ключевой области мозга, отвечающей за распознавание угроз. По меньшей мере, говорит Лекман, новые данные о таком сходстве позволили бы больше сочувствовать людям, страдающим ОКР, ведь мы бы увидели, что «все мы на самом деле похожи». (По предварительной информации, полученной на момент написания книги, Лекман и Суэйн обнаружили понижение активности в миндалевидном теле, мозговом центре, отвечающем за страх и интуицию, у женщин, обследованных в период от двух недель до трех месяцев после родов. В этот же отрезок времени испытуемые отмечали снижение объема ОКР-подобных поведенческих реакций. В данный момент Лекман пытается найти новые данные о возможной корреляции между описанными явлениями.)