Текст книги "Коготь дракона"

НИТИ СКРУЧИВАЮТСЯ

ХАН’ДЕРИН – ВОИТЕЛЬНИЦА СО ШРАМОМ НА ЛИЦЕ

Хан’дерин сидела поодаль от костра, не в силах терпеть его жар. Стояла теплая ночь, звездное небо было таким близким, что, казалось, до него можно дотянуться рукой. Старая ведьма рассказывала истории о ее предполагаемой сестре. Хан’дерин уткнулась в миску, пытаясь найти что-нибудь более аппетитное, чем разваренные овощи. Ничего не обнаружив, она со вздохом отставила миску и прислушалась к тому, что говорила ей колдунья.

Должно быть, Мегэн считала многое из того, что Изабо сказала или сделала, очень забавным, – рассказывая, она посмеивалась. Хан’дерин недоумевала, почему лесная ведьма не отлупила свою воспитанницу за такую непочтительность. Ее саму немилосердно пороли за гораздо меньшие проступки. Хан’дерин подумала, что эта Изабо, похоже, нахалка и белоручка, и удивлялась нежности, звучавшей в голосе ведьмы.

Она оглянулась на темный лес, наполненный незнакомыми звуками, и ей отчаянно захотелось оказаться дома, в Гавани, сидеть у горящего очага и слушать рассказы о славных деяниях. Она невольно повернула кольцо с драконьим глазом, надетое на палец, но тут же спрятала руку, надеясь, что лесная ведьма не обратила на это внимания. Только маленькие дети позволяют себе проявлять нетерпение. Охотник должен уметь часами сидеть ждать в засаде.

Вскоре старая ведьма закончила предаваться воспоминаниям. Подняв глаза, Хан’дерин встретилась с ней взглядом. Девушка ждала продолжения, но ведьма молчала. Маленький зверек, которого она носила в кармане, уселся на задние лапки и что-то прострекотал. Мегэн улыбнулась, ответив ему на том же языке.

Хан’дерин очень хотела спросить о нем, но не решалась; затем, вспомнив, как Мегэн посмеивалась, рассказывая о выходках своей непутевой подопечной, собрала все свое мужество.

– Скажи мне, пожалуйста, Старая Матушка, – это твой тотем?

– Гита – мой дух-хранитель, – пояснила Мегэн. – Он – мои глаза и уши, мой друг и защитник.

– Это примерно то же самое, – сказала Хан’дерин, взглянув на Гита с уважением, – если он что-то вроде тотема Старой Матери, то он действительно могущественный дух.

Старая ведьма сказала:

– В зале драконов ты сказала мне, что, когда тебя нашли, на твоей ручке было кольцо. Можно мне взглянуть на него?

Хан’дерин неохотно стянула кольцо с пальца и подала его старой ведьме. Мегэн повертела его в руках и, к своему величайшему удивлению, обнаружила на внутренней стороне надпись «Изолт». Подняв глаза, она внимательно посмотрела в лицо Хан’дерин.

– Изолт, – сказала она.

Лицо девушки покрылось красными пятнами, шрамы на ее скулах побелели.

– Меня зовут Хан’дерин, – резко сказала она. – Это имя дала мне моя бабка!

Похоже, Мегэн хотела что-то сказать, но передумала. Повисла неловкая пауза. Затем ведьма сказала как ни в чем не бывало:

– Ты говорила, что Зажигающая Пламя нашла при тебе что-то еще. Что это было?

– Моя шейята , – с готовностью ответила Хан’дерин.

– Что это такое?

– Я не знаю, как это будет на вашем языке – талисман или амулет. Он был со мной, когда меня нашла Зажигающая Пламя. Она сразу поняла, что это сильный оберег, поэтому хранила его, пока я не подросла. Она дала его мне, когда я отправилась к драконам, – вероятно, она считала, что это очень важно. Мне кажется, порой он заставляет меня выбирать путь, которого мне хотелось бы избежать.

– Правда? – спросила Мегэн. – Каким же образом?

– Ну, мне не хотелось идти к драконам. Я боялась. Поэтому я решила притвориться, что иду туда, а потом вернуться и пойти вслед за племенем. Мне так хотелось увидеть Встречу, посмотреть на состязания и праздничный пир. Я знала, что сначала Зажигающая Пламя рассердится, но я дитя ее сердца, – со временем она простила бы меня. Ну так вот, я направилась в горы, как мне было велено, а одолев половину пути, спряталась и задремала. Но когда, проснувшись, я повернула вниз, моя шейята начала жечь кожу, а когда я дотронулась до нее, руку начало покалывать. Чем ниже я спускалась, тем сильнее горела моя кожа. А когда я поворачивала в нужном направлении, жжение слабело. Почти час я пыталась идти назад, потом сдалась и пошла вверх. Жжение исчезло, и я снова повернула. На этот раз она жгла как огонь, все тело сводило от боли. Тогда я подчинилась шейяте и пришла в зал драконов, как видела в своем сне Зажигающая Пламя.

– Действительно интересно. Это был единственный случай, когда она заставила тебя изменить решение?

– О нет, такое случалось несколько раз. Несколько дней назад она снова начала жужжать и жечься – и перестала только после того, как меня призвали в зал драконов. Но я не вижу никаких причин. А однажды она спасла мне жизнь.

– В самом деле?

– Мммм, да. Несколько лет назад. Я охотилась, мы преследовали стадо гэйл’тисов , которые вырвались с узкой тропы на широкий снежный склон. Я бежала первой и чуть было не последовала за ними, но шейята снова начала жечься. Вспомнив прошлый раз, я остановилась и оглядела ее, – когда я до нее дотронулась, она обожгла мне пальцы. Я попыталась остановить остальных, но многие не послушались и бросились вслед за стадом на заснеженный склон. Некоторые все же послушали меня, хотя было жалко упускать такую добычу. Те, кто послушал меня, остались живы, а те, кто пренебрег знамением, погибли.

– Что же произошло?

– Лавина, – пожала плечами Хан’дерин,

– Можно мне глянуть на нее? – спросила Мегэн, и Хан’дерин, неохотно запустив руку под рубашку, вытащила небольшой черный мешочек, из которого достала треугольный талисман, на котором были начертаны магические письмена. Взяв его в руки, Мегэн провела пальцем по письменам. Ее лицо внезапно вспыхнуло, точно его осветили изнутри, черные глаза заблестели. Испуганно взглянув на нее, Хан’дерин потянулась чтобы забрать талисман. Но ведьма не обратила внимания на этот жест.

– Что ты знаешь о Шабаше? – спросила она, вертя талисман в руках.

– Только то, что рассказывал Фельд, – настороженно ответила Хан’дерин, не спуская глаз с шейяты .

– Книга Теней гласит, что колдуньи, возглавляющие Башни, должны объединиться и создать Шабаш, чтобы помогать ведьмам по всей стране и обмениваться учениками, чтобы древнее знание не было утрачено. Самая могущественная колдунья в стране должна стать Хранительницей Ключа и управлять Шабашем. Ты понимаешь меня?

– Нет, – покачала головой Хан’дерин. Мегэн вздохнула.

– Неужели твой народ ничего не знает о ведьмах? Неужели вас не учат этому?

– А почему нас должны этому учить? Кланы отличаются от вас, они выбрали свой путь за сотни лет до того, как сюда пришел твой народ. Башни Роз и Шипов заброшены с того дня, когда умерла Рыжая Колдунья. Так кто мог научить нас этому?

– Но ты сказала, что ваш клан возглавляет Старая Мать. И в каждом клане есть своя Старая Мать?

– Да, это так.

– Хорошо, попробуй представить, что Старые Матери собираются вместе, чтобы поговорить о том, что для них важно.

– Они говорят на Встрече.

Мегэн хотелось задать множество вопросов, но она, кивнув, продолжила:

– Ну вот, а самая уважаемая из Старых Матерей, та, которая обладает большим влиянием, – примерно то же, что Хранительница Ключа Шабаша.

– Зажигающая Пламя.

– Возможно. Я почти ничего не знаю о твоем народе! Мне хотелось бы узнать побольше.

– Я не понимаю, при чем тут моя шейята ?

– Твоя шейята , как ты ее называешь, – часть одного из великих артефактов Шабаша. Его создал много лет назад один из моих предков, Оуэн Мак-Кьюинном, тот, кого называли Длинным Луком. Он был первым Хранителем Ключа. Он сделал Ключ в виде символа Шабаша – звезды, заключенной в круг.

– Как та, которую я увидела, когда ты испытывала меня? – Хан’дерин была так заинтригована, что осмелилась задать вопрос.

– Да, точно такая же. Этот медальон должен был носить Хранитель или Хранительница Ключа, самый сильный, и неподкупный из всего Шабаша. Но с ним связаны не только правда и добро. Не все Хранители были такими, какими следовало. Как и многие носители власти, они злоупотребляли оказанным доверием, – время от времени начиналась борьба за право владеть Ключом. Тем не менее Ключ – артефакт огромной силы, его могут носить только те, кто обладает исключительными способностями.

Ведьма, помолчав, вздохнула, потом глухо продолжила:

– Несколько лет назад, как раз перед твоим рождением, я получила Ключ от Табитас Ник-Рурах, которая тогда была Хранительницей. Башню Двух Лун, где жила Хранительница, штурмовали Красные Стражи, и она боялась, что Ключ попадет в руки Банри, которая использует его силу во зло. Табитас собиралась вызвать Банри на поединок. После этого я больше ее не видела.

Хан’дерин наклонилась вперед, ее голубые глаза были очень серьезными.

– Позже король сказал, что Табитас изгнали, но я никогда этому не верила. Я думаю, она погибла, а Ри опасался мести жителей Рураха, горячо любивших Табитас. Как бы то ни было, Ключ хранился у меня, и я должна была во что бы то ни стало сохранить его. Я воспользовалась им, чтобы спрятать одну вещь, которая ни за что не должна была достаться Майе, а потом разломала Ключ на три части – одну я оставила у себя, а две отдала ведьмам, которым полностью доверяла. Одна из них – твоя мать, Ишбель, о которой ты заботилась последние восемь лет. Должно быть, драконы поняли, какой силой обладает этот талисман, и отдали его тебе. Возможно, они предвидели, что наши пути пересекутся. Воистину драконы могут видеть не только прошлое, но и будущее!

– Я не отдам тебе шейяту !

– Я должна забрать его, Изолт. Мне очень жаль, если это причинит тебе боль, но сейчас от него зависит слишком многое. Без твоей шейяты другие части талисмана ничего не стоят. Она сама хочет снова стать частью целого – она знает, что настал срок. Она сама будет выбирать путь и не позволит тебе сделать ни шагу в сторону.

– Я сказала, что не отдам ее тебе! Она моя по праву рождения!

– Нет, не твоя. Скорее уж моя, поскольку я – Хранительница Ключа Шабаша, а это – часть Ключа.

Хан’дерин протянула руку, молча обратившись к своей шейяте , и покрытый письменами треугольник на ладони Мегэн вздрогнул и зазвенел, но не стронулся места. Хан’дерин удивленно уставилась на него.

Старая ведьма улыбнулась.

– Даже если бы она не хотела остаться у меня в моей руке, ты не смогла бы ее забрать. Ты еще даже не ученица. Я же занималась магией гораздо дольше, чем ты можешь себе представить. Никто не смог бы отнять у меня то, что я не хочу отдавать.

Хан’дерин не могла поверить, что шейята не отозвалась на ее зов. Еще никогда не бывало, чтобы ей не удалось справиться с ней или каким-нибудь другим оружием. Хан’дерин считала шейяту своим оружием, магическим щитом, предупреждавшим ее об опасности и уберегавшим от неприятностей. Ее бабка нашла при ней шейяту , когда она была новорожденной. Она не могла поверить в то, что Мегэн сейчас заберет ее, – это была одна из тех немногих вещей, которые Хан’дерин считала своей собственностью. Как лесная ведьма может считать, что шейята принадлежит ей, когда совершенно очевидно, что она принадлежит Хан’дерин?

Утрата шейяты сделала Хан’дерин еще угрюмее, чем прежде. Три дня они двигались в полном молчании. Они не видели никаких следов Красных Стражей, и Мегэн полагала, что здесь побывали драконы, убившие всех, кого повстречали на пути. Лесная ведьма больше не пыталась рассказывать ей о сестре – к огромному облегчению Хан’дерин. Ее очень раздражала мысль, что существует кто-то, похожий на нее, как две капли воды.

Большую часть времени Хан’дерин скучала по снегам. Здесь было так жарко, и все вокруг казалось таким странным. Она никогда прежде не думала, что существует столько оттенков зеленого. Алые, пурпурные и синие цветы и птицы резали глаз и вызывали головную боль. На Хребте Мира существовали лишь голубое небо да белый снег, темная зелень сосен и серый цвет камня. Здесь же у нее голова шла кругом – резкие запахи, яркие цвета, ликующий птичий хор и пение ветра.

Хан’дерин тосковала по своему племени, по азарту охоты и пятнам оленьей крови на снегу. Она скучала по уюту Гавани, ее раздражало, что теперь она не знает, когда и как следует поступать. А больше всего она тосковала по своей бабке, крошечной сморщенной женщине – та была даже меньше, чем Мегэн Повелительница Зверей – с непреклонной волей. Зажигающая Пламя наставляла и направляла ее всю жизнь. Несмотря на то, что Мегэн не уступала Старой Матери годами и мудростью, лесная ведьма ничего не знала о нравах и обычаях племени. Она не говорила Хан’дерин, когда можно приступать к еде – первые несколько дней девушка сидела над миской, не решаясь съесть кусочек, чтобы не рассердить колдунью. Лишь после того, как Мегэн бросала на нее строгий взгляд, Хан’дерин понимала, что может приниматься за еду. Мегэн ела обеими руками и часто запивала еду, как будто не зная, что пищу и воду не следует смешивать. Мегэн перебивала ее, когда она говорила, и, казалось, не имела ничего против, если Хан’дерин заговаривала с ней без разрешения. Она все время задавала вопросы– в племени это считалось нарушением приличий. Ведь, когда ты делишь кров с четырьмя десятками соплеменников или кочуешь с ними по снежной равнине, следует раскрывать рот как можно реже.

Кроме того, она часто перебивала Хан’дерин, и было очень трудно отвечать ей, как положено. Хан’дерин стоило большого труда говорить ровным голосом и сохранять на лице невозмутимое выражение. Но, вспомнив о том, что говорит с ровесницей Старой Матери, она прикусывала язык и проглатывала резкие слова.

Но хуже всего было то, что Мегэн не обращала никакого внимания на удаль Хан’дерин, – девушка привыкла к всеобщему восхищению. Странная еда, которую они ели, только усиливала тоску по дому. С тех пор как она покинула Проклятую Долину, Хан’дерин ни разу не пробовала мяса. Вся ее жизнь была занята выслеживанием дичи и отдыхом после удачной охоты, – но, может быть, у них слишком мало времени, чтобы тратить его на охоту. Увидев рядом с тропой кролика, Хан’дерин погналась за ним, чувствуя, как ее переполняет радость. Она убила его ударом своей рейл и вернулась к Мегэн с окровавленной тушкой.

– Сегодня у нас будет мясо, – гордо сказала она.

К ее удивлению, взгляд, который бросила на нее Мегэн, был полон гнева. Взяв зверька в руки, ведьма стала укачивать его, как ребенка. Присев в тени огромного дерева, она покачивалась взад-вперед, тихо напевая поминальную песнь. Из кармана Мегэн выбрался Гита и, положив лапку ей на плечо, что-то застрекотал. Через некоторое время Мегэн достала маленькую лопатку и принялась копать. Хан’дерин глядела на нее в полном замешательстве, но не произносила ни слова. Мегэн понадобилось полчаса, чтобы выкопать ямку и похоронить в ней кролика, после чего они продолжили путь в угрюмом молчании.

Когда, сидя у костра, они ели свой картофельный хлеб и жидкий суп, Хан’дерин едва смогла сдержать гнев и презрение. Она не могла поверить, что ведьма оплакивала мертвого зверька и произносила над его могилой священные слова. Она не могла поверить, что снова ест жидкую похлебку, когда в руках у нее был жирный кролик.

Точно почувствовав ее отвращение, Мегэн мягко проговорила:

– Изолт, похоже, я не предупредила тебя. Пока ты со мной, ты не должна убивать. Жители лесов и полей находятся под моей защитой.

– Разве ты никогда не охотишься и не ловишь рыбу? – удивилась Хан’дерин. – Что же ты ешь?

– Коренья, фрукты, орехи, ягоды, травы и листья, – ответила Мегэн. – Можно есть неоплодотворенные яйца, молоко, сыр, творог и обрат. Еще мед. Мы очень хорошо питаемся. – Она начала складывать объедки в узелок.

– Но почему? Белые Боги создали животных, чтобы люди могли охотиться на них. Мясо дает людям жизнь и делает кровь быстрой и теплой.

– Пока ты со мной, ты не будешь убивать.

– А как же твои враги? Разве ты не хочешь, чтобы я их убивала?

– Только ради спасения собственной жизни. – Мегэн явно была не на шутку встревожена.

Хан’дерин посмотрела на жидкий суп в своей миске.

– Ты хочешь, чтобы я отказалась от мяса?

– Ты даже не заметишь его отсутствия.

– Есть мясо – часть священного круга жизни.

Мегэн взглянула на нее, прекратив складывать еду.

– Ты хочешь сказать, поедание убитых животных – ритуал твоего народа?

Хан’дерин покачалась вперед-назад, сидя на корточках.

– Не совсем. Мы охотимся и едим добычу – такова жизнь,

– Со мной ты будешь и охотиться, и есть – но не животных, – твердо сказала Мегэн. Хан’дерин задумчиво взглянула на нее, но ничего не ответила.

В ту ночь Мегэн сняла с пальца изумрудное кольцо и положила его на ладонь. Теплые отсветы огня легли на него, и зеленая глубина заиграла странными вспышками и тенями. Мегэн долго разглядывала его, а Хан’дерин наблюдала за ней из-под одеял. Когда ведьма наконец надела его на палец, ее лицо было мрачно. Заметив, что Хан’дерин смотрит на нее, она коротко пояснила, что беспокоится об Изабо. Она пошла на риск, попытавшись установить связь со своей подругой, которая ждала девушку на Тулахна-Селесте. С тех пор как они расстались, прошло больше трех недель – вполне достаточно, чтобы Изабо добралась от Сичианских гор до Карилы. И все же подруга не видела ее. Мегэн беспокоилась как за безопасность своей воспитанницы, так и за доверенную ей часть Ключа. Потеря талисмана была бы катастрофой.

– У нее такая же шейята , как у меня? – спросила Хан’дерин. Мегэн кивнула, но резко проговорила:

– Она не принадлежит ей, так же как не принадлежит и тебе, Изолт. Я отдала ее Изабо, потому что боялась, что могу погибнуть в долине драконов. Теперь я жалею, что отпустила ее и доверила ей Ключ.

– Я Хан’дерин! Перестань называть меня этим именем!

– Твоя мать назвала тебя Изолт. На одном из древних языков это слово значит «честная».

– Я горжусь именем «Хан’дерин».

– Это замечательно – ведь так назвала тебя твоя бабушка. Не знаю, что оно значит. Не думай, что я хочу заставить тебя отказаться от своего народа. Пойми, наше путешествие очень опасно. Я не смогу называть тебя Хан’дерин, – старая ведьма запнулась, – на островах нет такого имени. Мы ни в коем случае не должны привлекать внимания. Если я буду называть тебя Изолт, то когда мы доберемся до цивилизованных мест, мы обе уже привыкнем к этому имени – так мы меньше рискуем. Кроме того, «Изолт» куда легче выговорить!

Нахмурившись, Хан’дерин отвернулась, но колдунья улыбнулась, легонько похлопав ее по руке.

– Ты больше не на Хребте Мира, дорогая. Ты должна сделать вид, что ты простая деревенская девочка, а я твоя бабушка, тогда никто не обратит на нас внимания.

Хан’дерин отдернула руку и завернулась в одеяла, несколько раз повторив про себя: «Из’о’лт, Из’о’лт, Из’о’лт». Она никак не могла понять, почему Мегэн считает, что это слово легче выговорить.

Колдунья разбудила Изолт задолго до рассвета. Звезды еще были крупными и яркими.

– Мы приближаемся к Перевалу, ведущему в Рионнаган, – прошептала она. – Я чувствую впереди солдат, поэтому мы должны быть осторожны. Впредь мы будем идти по ночам. Я позвала друга, который поведет нас.

Протерев глаза, Изолт огляделась вокруг, но никого не увидела.

– Где? – спросила она.

– На дереве, – отозвалась Мегэн.

Изолт подняла глаза и увидела призрачную фигуру, сидящую наветке.

– Кто это? – поразилась она.

– Рогатый орел. Он видит в темноте лучше, чем любое другое существо. Я позвала его, чтобы он показал нам самый безопасный путь. А теперь быстро, я что-то чувствую впереди. Лучше быть наготове.

Изолт немедленно привела себя в боевую готовность. Обе закинули за плечи свои мешки и, в путь, а орел бесшумно парил перед ними, время от времени издавая пронзительный клекот. Они обогнули солдатский лагерь, проскользнув по краю поляны, и к тому времени, когда над горами взошло солнце, увидели долину. На лице Мегэн застыло какое-то странное выражение – казалось, она нюхает ветер.

– Я чувствую что-то, – начала она, тяжело опираясь на посох. – Я думаю…

Она не завершила фразу, но, похоже, приняла какое-то решение. Подозвав к себе орла, она поблагодарила его, погладив пеструю голову. Потом быстро свернула в лес, вместо того чтобы, как намеревалась раньше спуститься в долину. Изолт следовала, не задавая вопросов, – только положила руку рядом с ножнами.

Лес наполнился солнечным светом, и радостно запели птицы. Из кармана Мегэн выбрался Гита и, забравшись ей на плечо, вцепился лапками в седую косу. Мегэн то и дело останавливалась, точно выбирая, куда идти. К тому времени, когда солнце вышло из-за гор, они вышли к подножию огромного утеса, заросшего густыми кустами.

Гита, я думаю, в скале есть пещера или расщелина. Не мог бы ты посмотреть?

Спрыгнув с плеча, донбег исчез среди кустарника. Через некоторое время он вернулся, что-то возбужденно стрекоча.

– Оставайся здесь, Изолт! – приказала Мегэн, следуя за зверьком.

Изолт уселась на земле, поджав ноги, и стараясь не зевать, занялась чисткой оружия. Она не привыкла ходить по такой пересеченной местности и очень устала. Хотя племена вели жизнь кочевников, переходя с пастбища на пастбище за своими стадами, Изолт была Воительницей Со Шрамом На Лице. Обязанностью воинов была охота и защита стад. На своих деревянных салазках они скользили по снегу быстрее, чем самые резвые лошади. Когда они перебирались на новую стоянку, то ехали на санях, запряженных горными козлами, умными рогатыми животными, чьи копыта были приспособлены к плотному слежавшемуся снегу. Весной и летом воины отдыхали в Гавани, только Изолт отправлялась в Проклятую Долину, к старому колдуну и спящей колдунье. Она привыкла к свободному полету по заснеженным холмам, а не к плутанию в зарослях ежевики – камни выворачивались из-под ног, а колючие ветки так и норовили хлестнуть в лицо. Ноги и спина мучительно ныли, ступни горели, а мешок придавливал к самой земле.

Подождав несколько минут, она встала и попробовала найти след колдуньи. Это оказалось трудной задачей – лесная ведьма почти не оставляла следов, а Изолт привыкла охотиться по снегу, а не на земле и голых скалах. Но она была отличной охотницей. Вскоре ей удалось пройти за старой ведьмой до узкой расселины в боку утеса. Стараясь не шуметь, она присела у входа и прислушалась.

– Я пробираюсь к тебе уже несколько месяцев, но меня преследовали всю дорогу от Лукерсирея и дважды ловили. Эти горы просто кишат солдатами, чтоб им было пусто! Что бы я ни делал, мне не удается от них отделаться. Последнюю неделю я просидел в этой долине, потому что не мог обойти этот окаянный лагерь, – говорил сердитый мужской голос.

– Значит, Майя знает о тебе? – голос Мегэн был спокойным.

– Должна знать. Может быть, она не уверена, что это действительно я, но она должна встревожиться. Черт побери, мне подстроили ловушку, и я угодил в нее со всеми потрохами.

– Должно быть, они догадывались, что ты выведешь их ко мне. Интересно. Они могли бы просто идти за тобой, держась на безопасном расстоянии?

– Я несколько раз отрывался от них. Мне просто не повезло, что они снова взяли мой след!

– Теперь все понятно. А я-то не могла понять, откуда в Сичианских горах взялось столько Красных Стражей. Вряд ли сюда нагнали бы столько солдат, даже ради того, чтобы напасть на драконов. Я уверена, что они наткнулись на мою долину случайно, – если бы они знали, где я скрываюсь, меня выкурили бы оттуда много лет назад! Теперь мне все понятно.

– Я был бы здесь несколькими неделями раньше, как и обещал, если бы они не шли за мной по пятам.

– Почему же ты не связался со мной и не объяснил, что происходит? Я очень беспокоилась.

– Мои жезл и кинжал у Оула, Мегэн. Их отобрали у меня еще в первый раз, и я не смог их вернуть. Хорошо еще, что вообще удалось спастись! Должно быть, они пользуются ими, чтобы выследить меня, подслушивают, когда я говорю через воду. У меня нет других объяснений. Наши планы то и дело проваливались, объяснение может быть только одно – они подслушивали.

– А среди вас не может быть шпиона?

– Не думаю. Я знаю всех своих людей, мы прошли с ними огонь и воду. Кроме того, мы давно предполагали, что у них есть провидец, и притом очень могущественный.

– Это правда, – сказала Мегэн. – Но сейчас нас точно подслушивают. Входи, Изолт, и больше не пытайся шпионить за мной. Я очень этого не люблю.

Изолт выпрямилась так резко, что стукнулась лбом о каменный карниз, нависавший над входом в пещеру. Чувствуя себя изрядно пристыженной, Изолт пригнула голову и вошла в крошечную пещерку. Когда глаза привыкли к темноте, она разглядела Мегэн и сидящего рядом с ней юношу, который подозрительно глядел на нее.

– Черт побери! – воскликнул он. – Только не она! Кого мне сейчас не хватало, так это любопытной девчонки, слоняющейся вокруг. Ты что, не можешь оставить меня в покое?

Изолт, приподняв брови, ответила ему таким же гневным взглядом.

– Ага, – задумчиво сказала Мегэн. – Я вижу, ты встречался с моей воспитанницей Изабо?

– Так она твоя воспитанница? Мне следовало догадаться сразу. Еще никто не задавал мне столько вопросов сразу. Клянусь Эйя, почему ты сразу не сказала, что знаешь мою родственницу? – рявкнул он на Изолт, которая ответила озадаченным взглядом.

– Изабо знает, что должна помалкивать обо мне, – ледяным тоном сказала Мегэн.

Мужчина вытаращил глаза и лег, слегка поморщившись, когда его плечо коснулось земли.

– Тогда почему же она не знает, что ни в коем случае нельзя связываться с Оулом? Клянусь Эйя, должно быть, она считает меня бездомным щенком, которого она подобрала!

Нахмуренное лицо Мегэн слегка разгладилось.

– Она знает, – сказала ведьма, но тут же снова нахмурилась. – Ты говоришь, что она столкнулась с Оулом? А что случилось?

– Эти ублюдки схватили меня в двух днях пути от Перевала, – неподалеку отсюда! С ними была Искательница, стервозная баба – самая сильная из искателей ведьм, каких я видел. Очевидно, они вытащили лучших охотников, чтобы поймать меня. Они отдубасили меня и, связанного, привязали к лошади точно тюк. Как бы то ни было, следующее, что я помню, это твоя нахальная воспитанница – она пробралась прямо к ним в лагерь, развязала меня и вытащила оттуда прежде, чем я сообразил, что происходит! Они, разумеется, повисли у нас на хвосте, и она хорошенько поводила их по лесу.

Мегэн стиснула кулаки.

– Глупая девчонка!

Мужчина ухмыльнулся.

– Согласен, – ехидно улыбаясь, сказал он Изолт, которая спокойно сидела, разглядывая незнакомца. – Я думаю, ты знаешь, что произошло потом.

– Мне хотелось бы услышать твою версию.

– Ну что ж, разумеется, я смылся. Прихватил ее припасы – прошу прощения, но что еще мне оставалось? – обратился он к Изолт. – Я действительно не собирался следовать твоему дурацкому плану и возвращаться на юг. Видят Пряхи, пришлось потрудиться, чтобы выбраться оттуда!

– Значит, ты бросил Изабо там?

– Ну, все ведь закончилось благополучно? По-моему, она отлично выглядит.

У Мегэн было такое сердитое лицо, какого Изолт еще никогда не видела.

– Это не Изабо, а ее сестра Изолт, – ледяным голосом ответила старуха. – А этот тупой, хвастливый, никчемный болтун, Изолт, мой родственник. Бачи. Я не знаю, кто из них глупее, твоя сестра или мой родственничек! О чем только она думала?

– Ты хочешь сказать, что это не та девушка, которая меня освободила? – Бачи казался озадаченным. – Но она похожа на нее как две капли воды – только волосы короткие.

– Они с Изабо близнецы, – холодно ответила Мегэн. – Я очень зла на тебя, Бачи. Ведь ты оставил Изабо во власти Оула! Ты же знал, что ее сожгут!

– Но я же не знал, что она твоя подопечная, – хмуро оправдывался Бачи.

– Какая разница? Она юна и неопытна и не представляет себе власти Оула, а ты представляешь. Ты украл у нее одежду и припасы и бросил, зная, что ее найдет Оул, – я считаю, это непростительно!

Изолт с интересом смотрела на хмурое лицо юноши. Значит, он побаивается своей родственницы-колдуньи.

Мегэн несколько раз стукнула кулаком по земле, и Гита, стрекоча, забрался к ней на колени. Через некоторое время она погладила его по спинке, и он уткнулся ей в ладонь подрагивающим черным носом.

– Что ж, будем надеяться, что она сумела бежать, – сказала ведьма. – Все, что мы можем сделать, – двигаться как можно быстрее и попытаться нагнать ее. Но у меня нехорошее предчувствие – сейчас она уже должна была бы пройти Карилу!

– Почему ты не свяжешься с ней? – спросил Бачи.

– Не могу, – объяснила Мегэн. – Она защищена.

– Хм! Тогда это действительно нелегко. Но не беспокойся, ведь Оулу тоже будет трудно почуять ее.

– Да, именно поэтому я поставила защиту, – сухо ответила Мегэн. – А теперь скажи мне, ты ранен? Я чувствую, что тебя мучает боль.

– Стрела, – коротко пояснил Бачи. – В левое плечо. С зазубренным наконечником.

– Давно?

– Три дня назад.

– Тебя лихорадит?

– К сожалению, да. С тех пор я маюсь в этой чертовой пещере.

– Дай-ка я взгляну. – Мегэн подтащила к себе мешок и, развязав ремни, достала мешочки с травами.

– А она так и будет смотреть? – страдальческим голосом спросил Бачи.

– Изолт, ты не могла бы принести мне воды? Мы останемся здесь на весь день, а когда стемнеет, снова двинемся в путь.

Изолт охотно повиновалась, с радостью покинув душную пещеру. К тому времени, когда она вернулась? Мегэн успела развести костер. Дым выходил из пещеры через щель в потолке. Бачи, морщась и ругаясь, сидел у стены, а Мегэн чуткими пальцами ощупывала его плечо.

– Что-то будет, Мегэн, я готов в этом поклясться, – произнес он. – Все говорит о том, что Фэйрги поднимаются, а никого, кто мог бы остановить их, нет. Морские ведьмы уничтожены, а их пещеры явно стали пристанищем для Фэйргов. Какая насмешка? Когда комета стояла в зените, случилось что-то важное, какое-то сильное колдовство.

– Да, я тоже это почувствовала.

– И Лодестар.

– Да.

– Джаспер должен был почувствовать. Должно быть, эта утрата до сих пор мучает его.

– Да.

Изолт заметила печальную ноту в голосе Мегэн и повернулась, чтобы взглянуть на лицо лесной ведьмы. Мегэн смотрела в огонь, прикрыв глаза морщинистыми веками и сжав кулаки. Гита заполз к ней на колени, и колдунья погладила его бархатную шерстку.

– Ты тоже слышишь его, Мегэн?

Ведьма кивнула, не поднимая глаз. Переводя взгляд с одного лица на другое, Изолт поняла, что они очень похожи, несмотря на огромную разницу в возрасте. Оба были смуглыми, с длинноватым носом и острыми скулами. В волосах у обоих виднелась белая прядь, а линия губ была резкой и упрямой. Отличались только глаза: у Мегэн они были черными и блестящими, а у Бачи – желтыми.

– Я должен освободить его, – нервно сказал Бачи. – Он постоянно зовет меня, но его зов стихает, становится слабее. Разве ты не замечала, что у него жалобный голос? Он говорит, что приходит время.