Текст книги "Коготь дракона"

– За мной? Каким образом?

– Я многое вижу.

– Ты провидица?

– В каком-то смысле. Я не могу увидеть будущее, как драконы и некоторые из твоего народа. Я вижу то, что невидимо или скрыто. Я могу увидеть то, что таится глубоко в сердце. Я вижу, что ты была ранена и что ты не привыкла терпеть боль. Я вижу, у тебя сильный дух, который станет еще сильнее. Я вижу и то, что ты можешь обмануть.

Изабо опешила. Первым ее побуждением было возмутиться, в ответ на это обвинение. Потом ее щеки загорелись от стыда – сказанное было правдой.

– Изабо, я знаю, что ты устала и не вполне оправилась от болезни. Почему бы нам не сесть и не поговорить, глядя на звезды? Я вижу, ты хочешь спросить о многом и в то же время боишься меня. Ты мудра, Изабо Ученица Ведьмы. Мы отличаемся от вас. Даже Эйдан сделал эту ошибку. Он думал, что мы отличаемся только внешне. Это не так.

Селестина подвела Изабо к каменной скамье и села с краю. Посмотрев, на звезды, сказала:

– Когда Магниссон наконец заключит Гладриэль в свои объятья, все исцелится или погибнет, спасется или исчезнет.

Я где-то это уже слышала , сонно подумала Изабо, склонив голову на плечо и прижимая к груди больную руку.

– В Самайн, ночь мертвых, произойдет такое слияние сил, какого не видели уже четыреста лет – с тех пор, как Эйдан Белый создал Лодестар. Сила Лодестара истощается – его нужно брать в руки, питать и расходовать его силу, а он лежит во мраке и пустоте.

– Лодестар. Разве это не Наследие Эйдана? Ведь он же был уничтожен во время битвы между ведьмами и Красными Стражами.

– Он не был уничтожен. Ты думаешь это так просто? Нет, его спрятали. Я это знаю. Но он скоро погаснет, если его не найдут и не передадут в руки одного из Мак-Кьюиннов. И если его найдут и используют в Самайн, то все действительно спасется или исчезнет. Я знаю, у тебя с собой часть Ключа.

– Что?

– Мешочек из волос никс, в котором ты его прячешь, не может скрыть его от моих глаз.

Изабо невольно коснулась мешочка, висящего на груди. Холодные щупальца страха сжали ее сердце. Но талисман оставался холодным и никак себя не проявлял.

– Вероятно, ты сама не знаешь, что хранишь. Но это не важно. Части Ключа должны соединиться в единое целое. Я знаю, что Мегэн Повелительница Зверей поручила тебе это, и знаю, что поручение должно быть выполнено. Год идет к концу, а многие нити повисли в пустоте.

– Что это? – спросила Изабо, стиснув мешочек сквозь ткань платья.

– Это третья часть Ключа Шабаша Ведьм. Мегэн замкнула Наследие Эйдана на Ключ– без него Лодестар нельзя освободить. Разве ты не почувствовала его магию? Это очень могущественный талисман.

– Думаю, почувствовала, – сказала Изабо, вспомнив могучий всплеск силы, разорвавший путы, когда ее бросили в озеро.

– У тебя интересная история, Изабо. В тебе слились человеческая кровь и кровь волшебных существ, если люди с Хребта Мира включены в вашу классификацию. Твое лицо скрыто пеленой, и эта пелена – не твое творение. Надеюсь, скоро ты освободишься от нее, ибо твой внутренний взор может очень пригодиться в будущем. Но она уже готова спасть – полученный тобой удар по голове, ослабил ее. Не смотри на меня с таким удивлением, просто слушай, что я тебе говорю, то, чего ты сейчас не понимаешь, вспомнится позднее. У меня есть для тебя подарок, Изабо.

– Правда? Спасибо. А что это?

Бран тихо сидел у ног Селестины, которая рассеянно гладила его лохматую шевелюру. Услышав ее слова, он вскочил на ноги и бросился в угол. Порывшись среди мусора, он вернулся, шатаясь под тяжестью седла и уздечки, позвякивавших при каждом его шаге.

– Что это? – спросила Изабо, хотя совершенно ясно видела в смешанном свете двух лун.

– Это седло Ахерна Укротителя Лошадей. Он сделал его собственными руками и всю жизнь пользовался только им. Его магия глубоко впиталась в это седло, и это добрая магия. Я вижу, у тебя есть конь.

– Вообще-то, он не совсем мой.

– Думаю, он твой гораздо больше, чем тебе кажется. Кроме того, он сам решил быть с тобой. Ты знаешь, что он сбросил и убил женщину, которая считала, что он принадлежит ей?

– Главную Искательницу? Леди Глинельду?

– Женщину в красном платье, с жестким лицом. На следующий день после того, как тебя отдали озерному змею, она вывела его на пустошь и принялась хлестать кнутом и мучить шпорами. Он сопротивлялся, но она пришпоривала его, пока наконец он не сбросил ее. Она ударилась головой камень и утонула в ручье, а жеребец ускакал. Хотя ее спутники бросились в погоню, он летел, как ветер, и они не смогли догнать его. Я не знаю, как он отыскал тебя, хотя и вижу между вами сильную связь. Он достаточно умен, чтобы найти Старый Путь и принести тебя прямо ко мне. Я хочу, чтобы ты взяла это седло.

– Но почему? Если это действительно седло Ахерна, то, наверное, должно кому-то принадлежать? Его потомкам?

– Да, оно действительно должно принадлежать им, и его им очень не хватает. Но сейчас не время. Я сняла его со старой ломовой лошади, и хотя оно очень тяжелое и не относится к реликвиям моего народа, я принесла его сюда для тебя.

– Зачем?

– Тебе опасно здесь оставаться. Леса кишат Рогатыми, а королева Фэйрг время от времени бросает сюда свой взор, чтобы удостовериться, что Башня лежит в руинах. Пока у тебя Ключ, ты нигде не будешь в безопасности. Ты должна отдать его. Ты сама не понимаешь его силы, и он не принадлежит тебе. Седло поможет тебе благополучно доставить его в голубой дворец.

– Как? Конечно, седло было бы очень кстати, спина у Лазаря такая костлявая.

– Магические вещи непредсказуемы. Ахерн ездил на нем так, как будто составлял одно целое с лошадью. Думаю, оно тебе пригодится – путь отсюда до Дан-Горма далек, а дорога опасна.

– Но я должна вернуться на Тулахна-Селесту! Мегэн сказала, что я должна дождаться там ее подруги.

– Эта подруга – я, Изабо. Неужели ты не догадалась? Я ждала тебя и не спускала с тебя глаз, зная, что Мегэн послала тебя ко мне. Я видела, что ты заблудилась, и пошла по Старому Пути, чтобы найти тебя. Селестины больше не могут ходить по лесам и холмам свободно, ты ведь знаешь, поэтому мне пришлось пойти на огромный риск. Тени скрывают Старый Путь, а без моего народа я слаба.

– Как тебя зовут?

И снова из горла Селестины вырвалось низкое гудение, и Изабо увидела мысленным взором тени облаков, скользящие по лугам.

– Облачная Тень. Ты можешь называть меня так, поскольку не знаешь нашего языка. Так называла меня Мегэн. Возьми седло, Изабо Ник-Фейган, и поезжай в Дан-Горм.

– Спасибо, я буду беречь его, как зеницу ока, – вежливо ответила Изабо, и клюрикон, шатающийся под тяжестью седла и уздечки, передал их ей в руки.

– Если благополучно доберешься до Риссмадилла, пошли Мегэн сообщение. «Облачная Тень из народа Селестин приветствует тебе и предостерегает». Скажи ей, пусть вспомнит темные созвездия, они несут ту самую весть, которой она ждет. Скажи, что срок наступит в Самайн, первый день зимы, и она должна быть готова.

Изабо кивнула.

– Ты устала и измучена. Попробую помочь тебе. В полночь наступит весеннее равноденствие – день наконец сравняется с ночью. В это время происходит выплеск Силы, и я попытаюсь использовать его. Однако, болезнь глубоко проникла в твое тело. Лечение будет нелегким.

Повернувшись к Селестине, Изабо почувствовала, как по спине пробежали мурашки, – странные морщины на лбу Селестины разгладились и открылся огромный, яркий глаз. Изабо замерла, не в состоянии отвести взгляд. Селестина долго смотрела на нее третьим глазом, потом складки кожи медленно сомкнулись и глаз закрылся.

– Изабо, сейчас твои раны выглядят хуже. Я вижу, тебя терзает боль. Позволь мне прикоснуться к тебе, Изабо. Уже полночь, пришел день весеннего равноденствия.

Изабо очень хотелось отказаться, возможно, потому, что ее ошеломил третий глаз Селестины. Облачная Тень протянула к ней тонкие длиннопалые руки, и Изабо двинулась вперед, остановившись в одном футе от Селестины. Та улыбнулась.

– Не бойся. Ведь ты умрешь, если я не сумею тебе помочь. Я этого не хочу. Будет больно, но лучше потерпеть боль, чем медленно умирать от заражения крови. Доверься мне.

Изабо медленно кивнула и почувствовала, что Селестина коснулась ее лба. Острая, мучительная, как сама смерть, боль пронзила все тело, уши наполнились странным гулом, потом ее затопила томительная жаркая волна и так же медленно схлынула. Потом все исчезло, хотя у Изабо кружилась голова и звенело в ушах.

– Я не могла иначе, – загадочно сказала Селестина. – Я не всесильна, а тебе предстоит долгое путешествие. Мне пришлось удалить воспаление.

Изабо кивнула, жалея, что не может прилечь. Тело казалось непривычно тонким и легким. Пульсирующая боль в руке исчезла, сменившись ощущением пустоты.

– Счастливого тебе пути, Изабо Ник-Фэйген, – сказала Селестина, коснувшись ладонью щеки Изабо и печально улыбнувшись.

Изабо кивнула, ответив:

– Счастливого пути Облачная Тень.

Селестина поднялась и заскользила вниз по лестнице. После ее ухода в зале стало заметно темнее. Изабо встала и двинулась следом, пытаясь удержать седло одной рукой. Это было нелегко, хотя клюрикон пытался помочь, он был настолько возбужден, что больно задел левую руку. Все время, пока Изабо разговаривала с Облачной Тенью, он вел себя так тихо и незаметно, что девушка почти забыла о нем. Теперь, когда его больше не сдерживало присутствие Селестины, он принялся скакать и резвиться так, что зазвенели побрякушки, висящие у него на шее. Наконец он уложил Изабо в постель, дал ей воды и орехового хлеба с мягким сыром и оставил, пожелав спокойной ночи. Изабо казалось, что загадка Селестины не даст ей уснуть, но она так устала, что провалилась в сон, едва ее голова коснулась подушки.

Проснувшись в тусклой предрассветной мгле, Изабо размотала окровавленные бинты, чтобы осмотреть руку. Только сейчас до нее дошел смысл последних слов Селестины. Она потеряла два пальца, которые были воспалены сильнее других. Теперь на левой руке осталось всего три пальца, да и те были скрючены и покрытыми уродливыми красными рубцами. Шрамы отчаянно очень чесались. Изабо долго рассматривала изувеченную руку, потом снова замотала ее бинтом.

Несмотря на слабость, она собрала свои вещи, потом подтянула к себе седло, чтобы рассмотреть его получше. Простое, лишенное украшений, седло казалось бедным и сильно потертым. Уздечка, если не считать яркого малинового повода, тоже выглядела не слишком привлекательно – она ничем не напоминала ту роскошную упряжь, которую Изабо ожидала увидеть. Однако, поразмыслив над этим, девушка решила, что так даже лучше. Будет нелегко проехать через Блессем на таком жеребце, как Лазарь, и не привлечь ничьего внимания. Дорогая сбруя притягивала бы к себе взоры и возбуждала подозрения. Седло было легким и удобным – этого вполне достаточно.

За ночь Бран собрал целый тюк всевозможных вещей. Заглянув в него, Изабо увидела полотняные мешочки с солью, овсом, мукой и чаем, картофель, початок кукурузы и большую головку твердого сыра. Одежда была свернута в аккуратный узелок – должно быть. Бран не спал всю ночь, перешивая что-то из своих вещей. Там были короткие коричневые штаны, льняная рубаха, толстые шерстяные чулки и кожаная куртка. Изабо охотно переоделась в подаренные вещи – сделать это одной рукой было нелегко.

Стоило ей закончить сборы, рядом возник Бран. Изабо снова заподозрила, что он умеет читать мысли. Он помог ей вынести седло и уздечку, пыхтя от напряжения и демонстративно пошатываясь под их весом.

Поведение коня без слов сказало Изабо, что в седле и уздечке действительно скрыта магия. Сначала Лазарь оскалил зубы и отпрянул, словно желая сказать «С меня хватит». Однако, когда она приблизилась, протягивая ему уздечку, конь насторожил уши и ткнулся носом ей в руку. Когда на его щеки легли кожаные ремни, он захватил удила, ни разу не мотнув головой и не заупрямившись, и терпеливо стоял на месте, пока она расправляла потник и затягивала подпругу.

Изабо еще никогда не приходилось седлать лошадь, и она ждала, что придется изрядно помучиться, прежде чем ремни и пряжки найдут свое место. Однако дело заняло считанные секунды. Довольная, она навьючила на конскую спину свой тюк и подвела Лазаря к высокому пню, чтобы забраться в седло.

Сначала седло показалось непривычным и неудобным. Она не имела ни малейшего понятия о том, что делать с поводом. В конце концов она взяла его в здоровую руку, а второй решила придерживаться за гриву.

Они неловко простились. Изабо была очень тронута, когда Бран коснулся ее ноги, сказав:

– Отгадай загадку, Изабо. У меня есть два коня, один чернее черноты, другой из сверкающего хрусталя. Каждый бежит впереди другого, но никогда его не догонит. Что это такое?

Изабо уже научилась отгадывать странные загадки-клюрикона. После некоторого раздумья она предположила:

– День и ночь?

Бран очень обрадовался тому, что она поддержала его игру, и заплясал джигу, высоко выбрасывая волосатые ноги, прежде чем снова ухватиться за ее башмак.

– Скачи так же быстро, как они, Изабо! Быстро и осторожно!

Она толкнула Лазаря пятками, и клюрикон побежал вместе с ней, держась за стремя и выкрикивая советы и наставления, которые Изабо изо всех сил пыталась запомнить. Скоро он остался позади, и Лазарь пошел галопом.

Изабо не совсем оправилась от лихорадки, и была уверена, что ей придется часто останавливаться и отдыхать, по крайней мере, в первый день. Однако наступил полдень, а она не чувствовала ни малейшей усталости, лишь Лазарь слегка вспотел под седлом. Она решила, что остановится поесть и передохнуть только тогда, когда больше не сможет держаться в седле, но день уже начинал клониться к закату, а она чувствовала лишь легкую усталость. Должно быть, ее закалила скачка до Карилы, решила Изабо, натягивая поводья.

Однако, стоило ей спешиться, закружилась голова Девушке пришлось отдохнуть несколько минут в тени высокого дерева, прежде чем она смогла достать припасы и поесть. Следовало расседлать Лазаря, чтобы он мог попастись, но усталость была настолько сильной, что она решила сделать это на следующем привале. Она поела, выпила немного воды и решила немножко вздремнуть на траве, когда талисман у нее на боку начал раскаляться. Мгновенно собравшись, Изабо оглянулась вокруг, но опушка казалась пустынной. Потом затрещали ветки. Вскочив на ноги, Изабо свернула свой тюк и привязала его к седлу.

Когда она садилась в седло, из леса с громким топотом вылетела шайка рогатых женщин. Их мускулистые тела блестели от пота. На спине у них росла жесткая щетина, заканчиваясь коротким хвостиком с кисточкой на конце. У одной из них был всего один рог, длиной в человеческую руку и острый, как шпага. У другой рожки были ветвистые, как у косули, у третьей – короткие и толстые, как у козы. Но у всех были свирепые лица. Они кричали и улюлюкали так, что у Изабо кровь застыла в жилах.

Изабо в мгновение ока вскочила на Лазаря и изо всех сил толкнула его пятками. Жеребец сорвался с места, прижав уши к голове, и полетел, словно ветер. Рогатые не отставали. Та, у которой был один рог, подобралась достаточно близко, чтобы задеть круп Лазаря, а другая схватилась за стремя. Изабо пнула преследовательницу в лицо. Пятирогая женщина, споткнувшись, рухнула наземь. Изабо, пригнувшись к шее Лазаря, направила его к опушке. Жеребец на полном скаку миновал небольшой просвет. Рогатая, поджидающая на ветке, промахнулась. Вместо того чтобы выбить Изабо из седла, она врезалась в нее, заставив потерять равновесие, а сама мешком свалилась на землю. Изабо вцепилась в седло и запоздало удивилась, как ей удалось удержаться на конской спине.

Рогатые женщины отстали только когда они выбрались из леса. Лазарь тяжело водил боками, его морда покрылась пеной. Был уже вечер, и холмистые поля купались в последних лучах солнца, прорвавшихся через грозовые облака. Лазарь перешел на легкий галоп, и свежий, напоенный ароматом зелени ветерок овеял разгоряченное лицо. Изабо охватило ни с чем не сравнимое чувство облегчения. Она выбралась из загадочных лесов Эслинна и добралась до Блессема – и сама не верила, что это расстояние удалось преодолеть за один день.

Дождавшись темноты, они остановились и расположились на отдых. Довольный Лазарь забрел на овсяное поле, а Изабо развела костер под прикрытием каменной стены и испекла яйца, которые нашла в чьем-то гнезде. Поев, она прикрыла огонь, оставив тлеть красные угли. Здесь начинались населенные края. Красная дорога вела между каменных стенок, за которыми расстилалось лоскутное одеяло лугов и полей. Временами однообразие холмов нарушали маленькие фермы, окна которых приветливо светились. Над головой раскинулся звездный шатер, и Изабо, лежа в мягкой луговой траве, задумалась о том, что такое темные созвездия, упомянутые Облачной Тенью.

Проспав несколько часов, Изабо встала, оседлала жеребца и снова взобралась на его спину– нелегкая задача для того, кто должен обходиться одной рукой. Она решила, что Блессем слишком густо населен, чтобы ехать при дневном свете, к тому же крестьяне не доверяют чужакам, особенно тем, кого можно было заподозрить в колдовстве. Когда Ри впервые ополчился на ули-бистов , жители Блессема ликовали и исполнили приказ с настоящим рвением. Их ничуть не обеспокоили Указ Против Ведьм и разгром Башен, которые последовали за этим, – наоборот, поскольку они не верили в магию, то решили, что это, вероятно, к лучшему. За шестнадцать лет, прошедших после ниспровержения ведьм, жители Блессема уверовали в то, что всегда считали магию и колдовство грехом, и гордились тем, что в их стране нет места колдовству. Определенно, здесь было безопаснее путешествовать по ночам, а днем отдыхать.

Незадолго до рассвета пошел дождь, и Изабо с трудом удалось найти место для привала. В этих краях землю возделывали уже много веков, и почти не осталось лесов, где можно было бы укрыться и спрятать лошадь. Уже совсем рассвело, и она увидела работников, бредущих на поля, когда ей наконец удалось найти рощицу, достаточно густую, чтобы укрыть их с Лазарем от посторонних глаз. Но даже там ее разбудили ребятишки, игравшие в прятки, и ей пришлось, с колотящимся сердцем отсиживаться на дереве. Обнаружив что ее бросает в дрожь при каждой встрече с людьми, она мрачно подумала, что пережитое в Кариле, кроме искалеченной руки, оставило ей в наследство ночные кошмары и привычку бояться собственной тени.

Красота залитых лунным светом кукурузных полей немного успокоила девушку. Казалось, они с конем слились в единое целое.

Стоило ей подумать о чем-нибудь, он тут же выполнял ее желание. Порой она так уставала, что переставала воспринимать окружающее, но, очнувшись, неизменно видела над головой сплетающиеся ветки – Лазарь сам находил место для привала. Иногда ее мучило смутное беспокойство, и жеребец ускорял шаг, оставляя источник тревоги далеко позади. Вскоре ясная погода закончилась, зарядили холодные дожди. Изабо голодала, поскольку ее запасы подошли к концу. Необходимость добывать еду сильно замедляла их продвижение. Несколько раз она пробиралась на фермы, чтобы унести каравай хлеба или пирог, оставленный на столе, или таскала овощи из маленьких огородиков. Она не чувствовала особой вины, так как понимала, что иначе не сможет выжить и добраться до Риссмадилла.

От холода и сырости у Изабо снова начались приступы лихорадки – пришлось отлеживаться в чьем-нибудь амбаре, тупо глядя на дождь Она не могла заставить себя подняться – даже для того, чтобы добыть еды. В одну из таких ночей она спряталась в хлеву, укрыв Лазаря в заднем стойле и покормив его с ладоней отборным фермерским зерном. Голод боролся в ее теле с невыносимой усталостью: она то задремывала, то снова просыпалась. Ей снились пиры, столы, ломившиеся от яств. Мимо дверей хлева мелькнула тень. Изабо зарылась поглубже в колючую солому.

Почувствовав тревогу, Изабо завернулась в свой грязный плед и, поднявшись на колени, выглянула во двор. Вымощенный булыжниками двор отделял ее от старого фермерского дома, из распахнутой двери кухни лился яркий свет. На фоне двери вырисовывался черный силуэт, Изабо почувствовала, что волосы у нее на голове зашевелились. Ей уже доводилось видеть похожий силуэт.

Разрываясь между страхом и любопытством, Изабо забралась на сеновал, чтобы лучше видеть, что происходит в доме. Она увидела двух малышей, игравших на кухне, пока мать размешивала содержимое горшка, стоявшего на огне. За креслом, стоявшим спинкой к окну, торчала пара длинных ног в дырявых шерстяных носках. Хозяйка повернулась, чтобы что-то сказать, но вместо этого пронзительно завизжала. Изабо видела ее раскрытый рот и округлившиеся глаза. Хозяин вскочил на ноги, палочка, которую он строгал, выскользнула из рук и покатилась по полу. Изабо увидела, как высокий силуэт отделился от стены и шагнул внутрь.

Изабо с трудом удержалась от крика. Существо, вошедшее в дом, было семи футов роста и прозрачно-серым, с нечеловечески прекрасным лицом и стрекозиными крыльями. Изабо слишком Хорошо помнила, при каких обстоятельствах она видела месмерда . Она хотела предупредить фермеров, но было поздно – мужчина и женщина стояли с застывшими улыбками на лицах. Месмерд , наклонившись, сгреб малышей в охапку, развернулся и вышел из дома, оставив родителей стоять в середине кухни.

Пересекая двор, месмерд бросил пристальный взгляд на дверь сеновала. Изабо, дрожа, зарылась в солому. Несколько мучительных секунд она лежала ничком, ожидая прикосновения его когтистой руки. Поняв наконец, что он ушел, она села. Фермер с женой стояли в той же самой позе. Мужчина зашевелился, улыбка сползла с его лица, сменившись диким ужасом. Он принялся хлестать жену по щекам, приводя ее в чувство. Вскоре двор огласили причитания и плач. Изабо поспешно собрала вещи и оседлала Лазаря, зная, что супруги перевернут весь двор в поисках пропавших малышей. Ей следовало уйти.

В ту ночь она скакала под нескончаемым дождем, терзаясь вопросом: – почему месмерд похитил детей? Почему не убил их родителей, убил Сейшеллу? И самое главное, как ей удалось спастись? Она была уверена, что месмерд заметил ее: – ведь он смотрел прямо на дверь сеновала. Неужели он поджидает ее за завесой ливня? В панике она ударила Лазаря пятками по ребрам, и он стрелой понесся вперед, не обращая внимания ни на камни, ни на кроличьи норы, ни на канавы.

Столкнувшись с месмердом , Изабо снова начала бояться погони. Ее снова мучили ночные кошмары. Теперь она проводила в пути большую часть дня и всю ночь. Маленькие деревушки были щедро разбросаны по этому краю, то и дело приходилось объезжать ферму или хутор, над крышами которых вился дымок.

Большую часть времени она проводила между сном и явью. Сил хватало только на то, чтобы удержаться в седле. Лазарь нес ее вперед сквозь непрекращающийся дождь. Изредка они останавливались, чтобы поесть и выспаться, но магия седла продолжала действовать – в дороге они не чувствовали усталости, но стоило им остановиться, как они падали без сил. Как только Изабо расседлывала Лазаря, он начинал шататься. Вскоре она вообще отказалась от привалов и дремала прямо в седле, лишь изредка спешиваясь, чтобы найти какой-нибудь еды.

Как-то ночью, взобравшись на крутой холм, они увидели на другом склоне многочисленные огни. Навстречу двигалась толпа, освещаемая факелами. Изабо заставила Лазаря сойти с дороги и лечь за сеткой, уверенная, что это разъяренные крестьяне или солдаты, которые пришли, чтобы снова ее схватить. Шествие приблизилось. До нее донеслись шутки и смех, она увидела танцующие пары, украшенные венками из цветов и листьев.

Бельтайн , сообразила она. Уже Бельтайн, первое мая . Она провела в седле больше месяца.

Процессию возглавлял высокий худой мужчина, с головы до ног увитый молодой зеленью. Изабо с восторгом смотрела на него из-за стены. Зеленый Человек. Мне всегда хотелось увидеть Зеленого Человека.

Ей ужасно хотелось присоединиться к танцующим и смеющимся и принять участие в празднике, но она со вздохом вернулась в седло, как только они исчезли из вида, и поскакала на юг. В ту же ночь она увидела в отдалении еще одну деревушку и, не удержавшись, подобралась поближе к деревенской площади, чтобы полюбоваться танцами и фейерверком. На площади только что кончили выбирать Майскую Королеву и украшали в ее честь майское дерево. Столы, расставленные на площади, были уставлены всевозможной снедью. Не в силах побороть искушения, Изабо перебиралась от дерева к дереву, пока не оказалась совсем рядом. Дождавшись, пока все взгляды обратятся к Майской Королеве, она нырнула под скатерть, где и просидела всю ночь, время от времени высовывая из-под стола грязную руку и утаскивая все, до чего могла дотянуться. Впервые за целую неделю она наелась до отвала, глядя из своего укрытия на праздник и сожалея, что не может плясать и смеяться, как все остальные девушки.

Изабо сидела под столом, пока костры не начали гаснуть, а потом ускользнула в темноту, чтобы продолжить свой путь. Но на этот раз ее торба распухла от недоеденных краюх, сыра и пирогов, и голова перестала кружиться от голода.

Через два дня Изабо с Лазарем увидели реку, петлявшую по холмистой равнине. Местами излучины почти касались друг друга, прежде чем снова разойтись. К югу лежал равнинный Клахан, который раньше каждую зиму заливали морские приливы. Жители этого края насыпали дамбы и прорыли каналы, чтобы укротить непокорные воды, удобрили землю водорослями и навозом, так, что она стала столь же плодородной, как поля Блессема.

Вдали виднелись огромные утесы, царящие над плоскими равнинами. На них виднелись города и деревни – люди забирались на верх, чтобы спастись от гигантских волн. Жить на морском берегу было опасно – нрав моря непредсказуем, к тому же на побережье часто высаживались Фэйрги. Жители Клахана поколение за поколением боролись за выживание. Лишь после заключения Пакта Эйдана и поражения Фэйргов жизнь стала немного легче. Здешний народ был суров и недоверчив, и Изабо следовало быть еще осторожнее.

Дорога, по которой они двигались, наконец вывела к королевскому тракту. Изабо растворилась в толпе работников, купцов, наемников, нищих и путешественников, направляющихся в Дан-Горм, голубой город. Надвинув пониже берет, Изабо начала придумывать, что делать дальше. Сейчас она была готова пожалеть о дожде, который помог бы ей скрыться. Чтобы добраться до дворца, следовало перебраться через реку, а это было опасно – паром охранялся, а река была слишком быстрой и глубокой, чтобы пересекать ее вброд. Подчинившись внезапному наитию, Изабо сварила краску из листьев лавра и бузины и покрыла ею волосы. Получился неброский грязно-бурый цвет – она надеялась, что он будет бросаться в глаза гораздо меньше, чем медная рыжина.

Бросив на спину Лазарю какую-то дерюгу, она превратила его в старую ломовую клячу. Оба были измучены и покрыты дорожной пылью – лишь один из стражников обратил внимание на Изабо. Ее сердце заколотилось отчаянно об ребра.

Бурные воды раскачивали паром, и Изабо уткнулась лицом в бок Лазаря, чтобы скрыть переполняющую ее радость.

Спокойно, спокойно , осаживала она себя. Мы еще не доехали.

Они миновали речную излучину реки, за которой открывалось озеро Бертфэйн, утыканное множеством корабельных мачт. Лишь перед дворцом озерная гладь отливала небесной голубизной, а за ней рвались в небо изящные шпили Риссмадилла. Построенный на одном из высоких утесов, нависших над водой, Риссмадилл казался сотканным из тумана. Изабо почувствовала, что ее переполняет радость, осторожно коснулась мешочка, спрятанного на груди.

В лесу перед Риссмадиллом она расседлала Лазаря. Едва она сняла с коня седло, как тот упал на колени, глаза у него помутнели от усталости. Изабо обтерла его влажной тряпкой, принесла несколько охапок душистой травы и принялась растирать ноги. Он зажал пучок травы в зубах, слишком усталый, чтобы жевать. Изабо ощутила на глазах жгучие слезы раскаяния – теперь она поняла, как действует магическое седло. Когда она впервые увидела Лазаря, тот был крупным, холеным жеребцом. Сейчас его ребра угрожали прорвать шкуру, ноги были сбиты, грива и хвост полны репьев.

Несмотря на слабость и страх быть пойманной, Изабо рискнула сходить в Дан-Горм, чтобы украсть овса, которым кормила Лазаря, пока он не смог подняться.

Седло с уздечкой она спрятала в дупло и из последних сил запечатала его охранным заклинанием. Три дня она не отходила от Лазаря – укрыв коня своим пледом, она шептала ему ласковые слова и кормила с рук. Когда он смог подняться на ноги, она отправилась в Риссмадилл пешком, держась за гриву жеребца. Под одеждой был спрятан талисман, данный ей Мегэн.

На опушке леса они расстались. Изабо не смогла сдержать слез.

– Я скоро приду проведать тебя, – пообещала она Лазарю. – Береги себя.

Конь встряхнулся, громко фыркнул, она крепко обняла его, а потом велела уходить.

В лесу он будет в безопасности , думала она. Мало кто решиться подойти так близко к морю, а он слишком умен, чтобы позволить себя заметить.

Собрав все свое мужество, Изабо отправилась в королевский дворец. Латифа, Латифа , твердила она про себя.

Она подошла к узкому каменному мостику, который охраняли Красные Стражи, в шлемах, украшенных перьями. Приняв девушку за бродяжку, они попытались отогнать ее, но стоило произнести имя Латифа, суровое выражение на их лицах сменилось улыбками, Ей немедленно объяснили, как найти кухню.

Усталость пригибала ее к земле, но она упорно шла дальше, придерживаясь за стену и останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы отдохнуть. Она прошла по вымощенной камнем дорожке, вдоль дворцовой стены, и оказалась в небольшом садике. Служанка, выкапывающая морковку, попыталась прогнать ее, но, услышав имя Латифы, улыбнулась и показала на внутренний дворик с другой стороны. Большая дубовая дверь была распахнута – оттуда доносилась веселая болтовня и восхитительные запахи. Изабо осторожно заглянула внутрь: за дверью оказалась огромная кухня, освещенная четырьмя каминами. Маленькая полная женщина с морщинистым лицом и блестящими черными глазами, увидев ее, расплылась в улыбке.

– Ну наконец-то! Я уж и не чаяла тебя дождаться, Изабо! Внучка моей сестры приехала пожить у меня. Заходи, заходи. Есть хочешь? Вот, попробуй пряничного человечка.

Изабо благодарно взяла теплый пряник. Латифа запричитала, увидев руку, висящую на перевязи, и темные круги под глазами.

– Пойдем в мою комнату, девочка, – сказала она, и Изабо послушно двинулась за ней. Когда они поднимались по лестнице, Изабо покачнулась и упала бы, если бы старая кухарка не успела ее подхватить.