Текст книги "Не верь глазам своим"

10

Полностью развернувшись, я увидела у входа в столовую Райана. Под тяжестью неприятной сцены с Кимберли я подумала, что его гнев связан именно с ней, только неясно, с чего это так его раздосадовало.

– А что тебе не нравится? – спросила я.

– Сама прекрасно знаешь. – Он продолжал стоять в проходе, посматривая вправо, словно боялся появления незваных сотрудников, которые могут подслушать разговор.

– Нет, Райан, я правда не знаю. Ты же не на стороне Кимберли?

– Кимберли? – переспросил он в явном недоумении. – Что за Кимберли?

– Кимберли Ченс. Она пришла к нам в редакцию, чтобы пригласить меня на ужин.

– Впервые слышу. Я все это время был здесь, – безразлично ответил он. – Речь идет о том, что ты отнимаешь мой хлеб. Это я пишу биографический очерк о Моне, а ты ходишь по пятам и связываешься со всеми моими источниками. Ты разговаривала с Дикером. Ты преследуешь Карла. И тут мне докладывают, что ты приглашала Мэри Кей на чай с пышками.

– Райан, на днях я пыталась обсудить с тобой этот вопрос. Боялась, что в наших статьях могут случиться накладки, но ты сам не захотел. Конечно же, мы неизбежно будем опрашивать одних и тех же людей. Что тут поделаешь. Те, кого ты упомянул, обладают информацией не только для твоего очерка, но и для моего. Они все разговаривали с Моной незадолго перед смертью.

– Однако создается такое впечатление, что ты пишешь биографию.

– Нет, я этим не занимаюсь. Мне дали задание осветить убийство. У меня нет никакого желания погружаться в жизнь и творчество Моны Ходжес.

С лица сошла ярость: видимо, мое объяснение подействовало. Он собрался уходить.

– Постой, у меня есть к тебе вопрос, – сказала я.

– Что? – презрительно спросил он.

– Когда мы разговаривали о вечеринке, ты не упомянул, что покинул редакцию так поздно.

– Не думал, что тебя это может интересовать.

– Ты был здесь, когда вернулась Мона. Вы перекинулись парой фраз.

– И что?

– А то, что я пытаюсь создать хронику событий последнего часа ее жизни, а ты не изъявил желания сообщить, что видел ее совсем незадолго до смерти. Нэш не очень обрадуется, когда узнает, что ты скрываешь от меня информацию.

Райан ухмыльнулся:

– Уверяю тебя, у меня нет сведений, которые могли бы тебе пригодиться. И да будет тебе известно, я уже уведомил полицию. Задавать подобные вопросы входит в их компетенцию.

– О чем вы говорили с Моной, когда она вернулась?

– Она просто поинтересовалась, собираюсь ли я идти на вечеринку. Я объяснил, что скоро буду там, и тогда она велела мне приглядывать за Евой и ее мужем. Кто настучал, что ко мне подходила Мона? фрилансер из отдела оформления?

– Да, – признала я. – Кроме него, в редакции никого не было?

– Я никого не видел.

– Ты пошел на вечеринку через внутренний ход или через ресепшен?

– Через внутренний ход. А какое это имеет значение?

– Ив той части этажа тоже не было ни души?

– Не бродил ли по коридорам враг королевы, затевая пробить ей череп?

– Именно. Вы с Харрисоном единственные, кто задержался допоздна. И мне важно знать, был ли кто в глубине редакции. Не исключено, что туда пробрался кто-то из приглашенных.

– Мне этот кто-то на глаза не попадался. Я прошел мимо уборщицы. Она катила свою смешную тележку с мусором в сторону передней части офиса. И затем я…

Райан оборвал на полуслове и задумчиво глянул направо. Очевидно, у него в мозгах что-то щелкнуло.

– Что?

– Ничего.

– Ты говорил: «И затем я…»

– И затем я прошел через заднюю дверь.

– Мне показалось, ты сейчас что-то вспомнил.

– Нет. Я просто пытался восстановить последовательность своих действий.

У меня, однако, не вызывало сомнения, что в его памяти всплыл новый факт.

– Что ж, надеюсь, если ты припомнишь что-нибудь, дашь мне знать. Нам следует помогать друг другу в написании статей.

– Похоже, ты занимаешься не только своей работой. Играешь в детектива, да? Не думаю, что это понравится полиции.

Пропустив мимо ушей последнее замечание, я попыталась протиснуться мимо него прочь из столовой.

Райан не посторонился, пришлось даже коснуться его костлявой руки.

По пути обратно к столу мне стало тревожно. Райан ведет себя не просто как конкурент, а как враг. Интересно, отчего он так хитер и скрытен и стоит ли верить ему насчет разговора с Моной? И главное, что он такого вспомнил у меня на глазах, чем нельзя поделиться?

Взглянув на часы, я увидела, что мне пора к Нэшу. Надо было собираться раньше, а то теперь придется нестись бегом. Когда я схватила сумочку и пакет, Джесси сказала, что Кимберли проникла в здание, убедив девушку на ресепшене, будто хочет меня удивить, а помощнице заявила, что у нее назначена со мной встреча. Когда я пробегала через «чрево» к выходу, люди продолжали смотреть на меня разинув рты.

На улице было по-июльски жарко и душно, и туристы едва плелись по асфальту. Заметив брешь в толпе, я тотчас ею воспользовалась, потому что уже на две минуты опоздала к Нэшу.

Он выбрал заведение, мимо которого я проходила сотню раз, но никогда не заглядывала внутрь:

уютный бар-ресторан с чрезмерно мощным кондиционером, интерьер выполнен в разных оттенках серого. Приглушенный джаз словно струился через стены. За столами сидели разные деловые люди, некоторые из них пришли с молодыми девушками в слишком откровенных платьях – то ли это проститутки, то ли подружки, одевшиеся по погоде, чтобы не потеть. Ни одного туриста. Наверное, путешественников притягивают только те места, где подают напитки в больших стаканах с зонтиками.

Нэш еще не пришел. Подумав, куда лучше приземлиться – у бара или за столик, – я выбрала бар, поскольку так будет быстрее. Нэш на этой неделе сильно занят и, вероятно, захочет вернуться после встречи в редакцию.

Нэш появился в дверях с пятнадцатиминутным опозданием. Я выпила уже полбокала тепловатого пива. Две женщины проследили за ним взглядом. Нэш – привлекательный мужчина, и я даже представляла себя с ним рядом, хотя он не мой тип.

– Извини, – сказал он, забравшись на высокий стул. – Как понимаешь, это не работа, а зоопарк. – Впервые на край его носа не были посажены очки, они торчали из кармана пиджака. Нэш кивнул бармену и заказал сухой мартини.

– Говоря о зоопарке, – поддержала я беседу, – могу рассказать, что творилось в «чреве» полчаса назад. – И я поведала ему о визите Кимберли.

– О Боже, – пробормотал он, когда я закончила. Нэш сочувственно качал головой, но уголок рта подернулся улыбкой, будто моя история развеселила его. – Стоит включить этот момент в статью. Ты веришь ей?

– Думаю, хорошая идея, – ответил он и снова отпил мартини. – Обычно в «Баззе» такого не встретишь, но ситуация настолько неординарна, что ни одно из старых правил не применимо.

Несколько минут мы разговаривали о статье, и Нэш предложил внести несколько поправок. И все это без текста перед глазами. Мона знала, как сделать материал едким и язвительным, а Нэш – превосходный редактор, наверное, лучший, с кем мне доводилось работать.

– Я внесу исправления на выходных, добавлю кое-что о Кимберли, а в понедельник заполню пробелы, – сказала я. – Спасибо за комментарии, они очень помогли.

– Ты замечательно пишешь, Бейли. Знаю, пребывание в «Баззе» – всего ступень в твоей карьере, но очень рад, что ты с нами. Хотелось бы, чтобы ты осталась в журнале навсегда.

У меня от такого комплимента закружилась голова.

– Мне тоже нравится сотрудничать с вами, – призналась я. – Думаю, все зависит от того, кого назначат новым редактором. Во главе может оказаться человек, который вообще решит выкинуть криминальные истории.

– Слушай, вижу, я могу тебе доверять, поэтому открою один секрет. Только никому не говори. Место предложили мне. Именно потому я так редко бываю в редакции в последнее время. Приходится засиживаться у Дикера, получать основные инструкции.

– Вот здорово, Нэш, – сказала я, загоревшись улыбкой. – Поздравляю.

Я искренне обрадовалась, причем за себя тоже.

– Согласна ли я, что мы должны оставить знаменитостей в покое?

– Нет, что она весь вечер была с кавалером.

– Как мне показалось, ей просто хотелось, чтобы ее не донимали по телефону. Следует навести справки, существует ли этот загадочный ухажер или нет. А вы видели ее в тот вечер?

– Я не замечал ее до того момента, как появилась полиция и перекрыла все входы-выходы. Если она и была с кем-то, я этого не заметил. Только помню, что она выглядела довольно бледно.

– Кстати, я хотела обсудить с вами именно вечеринку.

Вдруг Нэш принял суровый вид, и я даже перепугалась. Видимо, он собрался отчитать меня за Дикера.

– Знаю, что ты очень стараешься раздобыть ценную информацию, – продолжил он, – но нельзя же так сваливаться на голову Дикеру. Ты выбила его из колеи.

– Сожалею, – против своей воли кротко произнесла я. – Я пошла записаться к нему на прием, о чем собиралась вам доложить. Но тут он появился на ресепшене, и я воспользовалась случаем.

– Но зачем тебе понадобился Дикер? Это задача Райана. Пусть он расспрашивает его для биографического очерка о Моне.

Бармен поставил на стойку мартини. Нэш пожевал маслину и отхлебнул из бокала.

– Понимаете, я пытаюсь восстановить шаги Моны в день убийства. Она поднималась к Дикеру за час до смерти.

– Правда? – нахмурился Нэш. – Ты же обещала держать меня в курсе всего, что откопаешь.

– Это не показалось мне важным фактом. В конце концов, он был ее начальником. Только вот не могу вычислить истинную причину их встречи. Согласно версии Дикера Мона пришла рассказать, о чем будет передовица на той неделе.

Мои слова повисли в воздухе. Было бы слишком некрасиво спросить Нэша, лжет ли Дикер. Вполне достаточно ненавязчиво поделиться информацией, чтобы добиться ответа.

– Шутишь? – удивился он. – По такому делу Мона должна была прийти заранее. Дикер требует, чтобы его ставили в известность как можно раньше. Во вторник журнал уже пустили в печать. Не поздновато ли идти советоваться?

Мнение Нэша подтвердило, что Дикер придумал отговорку на ходу.

– Надеюсь, он не издал приказ казнить меня? – спросила я.

– Нет, тебе дали отсрочку при условии, что ты не будешь больше устраивать засад. Так что еще ты выяснила? Постарайся на этот раз ничего не упустить.

– Есть одна вещь, которая не выходит у меня из головы. Как вы уже прочли в первом наброске статьи, я разговаривала с уборщицей Катей. У меня нет никаких доказательств, но я почувствовала, будто она что-то недоговаривает.

– Что, например? – На лице Нэша отразилась тревога.

– О преступнике. Не знаю, что именно и какие У нее причины это скрывать. Надеюсь, полиция разберется. Кстати, что вы думаете о повествовании от первого лица?

Он потянул мартини. Поставив бокал, вдруг взглянул на часы с таким видом, будто они сейчас взорвутся.

– Боже, мне надо бежать, – заявил он.

– Еще одну минуточку. Мне же надо расспросить вас о вечеринке.

– Давай мигом.

– У Моны возникли какие-то проблемы с Кики Бодден. Не знаете, из-за чего?

– Нет, я находился в другом конце помещения. Пока я до них добрался, все уже закончилось, и Мона куда-то исчезла, поэтому я не смог расспросить ее о подробностях.

– Какие-нибудь догадки?

– Нет. Как-то Мона заявила, что мы слишком мягки по отношению к Еве и в будущем надо принимать более критичную позицию. Но никаких решений мы не принимали.

– Я…

– Ты ведь не думаешь, что это сделала Кики? Ей платят за то, чтобы защищать своих клиентов, но не убивать ради них.

– Но что, если Мона обладала скверной информацией о ее клиенте?

– Как я уже сказал, насчет Евы все вилами по воде писано.

– И все же мне придется упомянуть их ссору в статье, но у меня никак не получается связаться с Кики, чтобы попросить дать комментарий.

– Эта женщина вряд ли захочет помочь сотруднице «Базза». Не имею на нее никакого влияния. Попробуй попросить Мэри Кей. Она просто королева, когда надо вкрасться кому-то в доверие.

– Что касается Мэри Кей, то у меня еще один вопрос. Пока в статье этого нет, но я обнаружила, что Мона вернулась в кабинет, чтобы принять звонок от фотографа, точнее, от папарацци, у которого была некая информация. Его порекомендовала Мэри Кей, которая утверждает, будто не знает, о чем он хотел рассказать. Что вы об этом думаете?

– Папарацци? Странно. Обычно они обращаются в редакцию в Лос-Анджелесе, а оттуда связываются с нами. Тебе известно, кто он?

– Да, я уже оставила ему сообщение.

– Что ж, продолжай работать в том же направлении и держи меня в курсе. А сейчас мне действительно надо бежать. Если у тебя еще остались вопросы, обсудим завтра на барбекю. Ты же придешь?

– Да, подъеду с Джесси.

Я не сказала Нэшу ни о Райане, чтобы не накалять атмосферу, ни о нападении в Маленькой Одессе, потому что не хотела взваливать на него лишний груз, скорее всего никак не связанный с убийством.

– Какие планы на вечер? – спросил Нэш, достав из бумажника двадцатку и соскользнув со стула.

– Встречаюсь со старой подругой.

– Удачно тебе повеселиться. До завтра.

Он наклонился и, к моему удивлению, поцеловал меня в щеку. Ничего особенного. В Нью-Йорке так делают постоянно, даже сотрудники. В моем случае это, должно быть, невербальный способ выразить: «Мы работаем вместе, нравимся друг другу и переживаем напряженную неделю». Проблема в том, что при этом он положил руку мне на спину и задержал ее там слишком долго, надавив довольно сильно. Мне известно такого рода прикосновение, как и любой женщине. Оно означает вовсе не то, что мы коллеги и нам сейчас нелегко. Оно говорит: «Хотел бы я с тобой переспать».

Однако во взгляде Нэша не было ни тени вожделения, что меня совсем озадачило. Мы попрощались, и он быстро слился с потоком людей. Я стояла на тротуаре, наблюдая, как он удаляется в толпе, и прокручивала в голове наш разговор. Я сказала ему, что мне нравится с ним работать и что он хороший редактор. Ничего личного. Вероятно, сегодня в нем проснулся Казанова.

Не отходя от бара, я задумалась, какой веткой метро воспользоваться. Грузовик передо мной вдруг резко сорвался с места, и как только он перестал загораживать вид, я заметила на другой стороне улицы, у кондитерского магазина, Хиллари. Она смотрела на меня в упор. Притворилась, будто не узнала, и зашагала прочь. Интересно, видела ли она, как мы с Нэшем вышли из бара? Хиллари по натуре такой человек, который может пустить дурной слух. Боже, что за идиотский день!

В итоге я села в метро на пересечении Сорок девятой улицы и Седьмой авеню, сошла на Принс-стрит и прогулялась оставшуюся часть пути пешком. Всю жизнь Кэт жила в особняке в Ист-Сайде, но прошлой весной там убили няню ее ребенка. Никакая уборка и даже ремонт не помогли избавиться от негативных воспоминаний, и Кэт продала дом и в феврале переехала на север Нижнего Манхэттена. Я была там только один раз, незадолго до ухода из «Глосса».

Новое жилье находилось на Лиспенард, к западу от Чайнатауна. Кэт открыла дверь сама – в узких капри и черной кофточке с крылышками, как выразились бы в журнале «Глосс». Длинные светлые волосы завязаны у шеи в хвост, губы казались обнаженными без привычной розовой или красной помады, хотя она и намазала их тонким слоем прозрачного блеска или вазелина, зайдя за контур. В результате они выглядели еще более пухлыми. К этому приему прибегают многие женщины, и я тоже пробовала, но у меня получается такой эффект, будто я съела кусок сала и забыла вытереть рот.

– Бейли, я так рада тебя видеть, – замурлыкала Кэт. Мы не встречались с ней с тех пор, как я покинула «Глосс». Она, как обычно, обняла меня самым неуклюжим образом, не сгибая рук. Тем не менее в ее прикосновении ощущалась неподдельная теплота. Она была искренне довольна.

– У тебя так тихо, – отметила я. – Ты сегодня одна?

– Дома только я и Тайлер, – ответила она. – Хочешь поздороваться?

– Конечно.

Она отвела меня в спальню в дальнем конце верхнего этажа. Интерьер в квартире был потрясающим, с прошлого моего визита закончили ремонт. Окна выходили на запад и на восток, открывая прекрасный вид на Верхний и Нижний Манхэттен. Белый диван и кресла идеально гармонировали с обоями. На стенах висела коллекция черно-белых фотографий, среди которых раскинулась огромная абстракционистская картина из красных пятен, видимо, недавно приобретенная.

Тайлер сидел в пижаме с рисунком из животных и увлеченно смотрел мультфильм. Он пожал мне руку, когда я поздоровалась, но разговаривать ему хотелось не больше, чем слушать лекцию по кибернетике, поэтому мы с Кэт вернулись в зал. Она предложила мне присесть на диван и налила по бокалу бордо. На черном столике лежало блюдо с сырами, того же кремового оттенка, что и мягкая мебель, и салфетки с золотой каемкой для коктейля. Да уж, я чувствовала себя пассажиром на «Куин Элизабет II».

– Как дела? – спросила она, опустившись в большое кресло напротив.

– Неспокойно. Ты, наверное, слышала, что полиция подозревает Робби Харта. Помнишь его? Из «Джета».

Кэт кивнула, хотя вряд ли поняла, о ком речь. Она часто забывает имена даже тех сотрудников, кто у нее давно работает.

– Начинай сначала, – попросила она. – Я хочу услышать все.

Ах вот зачем здесь лежат салфетки с золотой каемкой – Кэт желает узнать все о смерти Моны. Я выдала десятиминутный обзор. Она забросала меня вопросами: не только невинными, но и такими, что пришлось придержать язык.

– На самом деле я сама хотела тебя расспросить, – сказала я с напускной непринужденностью, чтобы Кэт не подумала, будто это единственная причина моего визита. – Я пишу статью для «Базза», и мне нужна некоторая информация.

– «Базз» освещает убийство? – спросила она. На лице застыло выражение удивления и досады на то, что не догадалась об этом раньше.

Я кивнула и, не давая Кэт вставить слова, продолжила:

– Скажи, что ты знаешь о положении Моны в редакции? Какие у нее были отношения с Дикером?

Насколько мне известно, она его терпеть не могла, – ответила Кэт. – Мона сама не голубых кровей, но Дикера считала отъявленным грубияном.

– Он наверняка совал нос в ее дела, перечитывал передовицы и тому подобное.

– О да, и это ее бесило. Понимаю, когда приходится обсуждать это с директором издательства: он хотя бы может дать ценный совет, но Дикер – бизнесмен, начинавший карьеру с торговли женской обувью, который вдруг решил, что вправе указывать ей, как выпускать журнал. Я слышала, он иногда имел наглость предлагать свое название передовицы.

– Моне платили около миллиона в год. За такие деньги могла бы и пережить нежелательное вмешательство.

– Только не Мона. Да и многие редакторы не стали бы. Кому понравится, когда бывший продавец туфель из магазина «Хьюго Босс» начинает говорить, что печатать, что нет? Я тут недавно слышала, что контракт Моны заканчивался, Дикер предложил ей подписать новый, а она неделями раздумывала. Он ведь не особо терпеливый человек.

Только Кэт это сказала, у меня в памяти всплыл кадр, как Дикер вылетел из кабинета Моны в тот день, когда я проходила собеседование для принятия на работу. Отпив вина, я попыталась воссоздать слова, что он тогда произнес. Нечто вроде: «Даю тебе время на пересмотр предложения, а потом решай сама». Он мог ссылаться на контракт. Неужели Мона поднялась к нему во вторник сообщить, что не собирается ничего подписывать? И попросила Эмми пожелать удачи, предвидя, насколько Дикер разозлится на такое заявление? Становится все интереснее.

– Думаешь, она собиралась уйти из «Базза»? – спросила я.

– Возможно. Подобные слухи ходили постоянно: мол, Мона могла бы попытать удачу на телевидении. Но ничего конкретного мне не известно.

– И как бы отреагировал Дикер, если б она отказалась продолжить с ним сотрудничество?

– Был бы вне себя от ярости. Мона отлично выполняла свою работу, Дикеру приходилось со многим мириться, и он, видимо, считал, что она ему чем-то обязана.

– А он не мог просто передать бразды правления Нэшу ? – спросила я, прикидываясь дурочкой.

– Поговаривают, что Нэш получит-таки это место. Но мне кажется, ему вся эта неразбериха сыграла на руку. Если бы Мона не подписала контракт, Дикер приложил бы все усилия, чтобы откопать нового достойного редактора… Считаешь, у Нэша есть шанс?

– Я не так давно в «Баззе», чтобы понять их политику, – сказала я, удачно избежав прямого ответа. – Мне бы хотелось видеть Нэша на этой должности. Он хороший человек и потрясающий редактор.

– Да, многие придерживаются такого мнения. Что он потрясающий редактор.

Последняя фраза Кэт повисла в воздухе.

– Но?..

– Он профессионал в своем деле, но не умеет предвидеть ситуацию. Подчиненные обожали его, когда он издавал журнал для мужчин, но рейтинг продаж оставлял желать лучшего.

– А как у него дела семейные?

– Ой, брось. Он просто донжуан. Однако его жена не заслуживает сочувствия. Стоит ему попросить прощения, как она готова принять его обратно.

– Тебе известно что-нибудь о личной жизни Моны?

– Я как-то имела дело с ее мужем. Создает впечатление неудачника. Пишет смехотворные пьесы. У него остался ребенок от предыдущего брака. Представляю, какая из Моны мачеха. Ну да хватит о них. Расскажи о себе. Что нового?

Мне было нечем похвастаться. Публикация книги запланирована на осень, а подходящий мужчина так и не встретился.

– У тебя как дела? – поинтересовалась я. – Как расходится улучшенный вариант «Глосса» ? – Мне было неловко спрашивать, но и промолчать нельзя.

– Хорошо, надо полагать, – ответила Кэт. – Через несколько месяцев будет ясно, как читатели реагируют на изменения. Стараюсь отметать материал, который наводит особую скуку.

– Ты имеешь в виду статьи о счастливой жизни и вдыхании ванили для снижения беспокойства?

– Да. Надеюсь, ты больше не злишься на меня, Бейли. Мне так не хватает твоих очерков, но если бы я оставила «Глосс» прежним, то вскоре кусала бы локти. Такая уж у меня судьба, не могу рисковать. Знаешь, я тебе завидую. Ты устроила свою жизнь так, что сама себе хозяйка. Тебе не приходится делать вещи, которые тебе не нравятся.

«Ну да, – хотелось мне сказать. – Тоже мне нашла хозяйку. Будто я по доброй воле работаю в журнале, который тратит типографскую краску на размышления о натуральности чужих грудей».

– Пожалуй, пойду уже. Тебе надо укладывать спать Тайлера, а мне завтра рано вставать.

– Я так рада, что ты на меня не обиделась, – радушно произнесла Кэт, открывая мне дверь. – Мы должны непременно встретиться снова в ближайшем будущем.

– Конечно, – согласилась я. Хорошо, что мы наладили отношения. И все же между нами осталась пропасть, какой не существовало раньше: ни когда она была моим боссом, ни тем более когда я расследовала смерть ее няни и Кэт спасла мне жизнь.

Я поймала такси и отправилась домой, остановившись по пути у гастронома на углу, запастись продуктами. У меня в квартире опять оказалась парилка. Под дверью лежала записка от Лэндона: он уехал на выходные в графство Бакс, и я могу воспользоваться его машиной. Врубив на полную мощность кондиционер, я стянула с себя одежду и сделала омлет с грибами. Выпила бокал вина в надежде, что это поможет мне расслабиться, однако, ставя тарелку в раковину, заметила повышенную напряженность. События последних суток скрутились у меня в животе подобно огромному мячику на резинке, с которым играют, когда становится скучно.

Прежде всего остался непреходящий страх от пережитого в Маленькой Одессе. Перед глазами стояли ужасные белые кроссовки. Если тот человек имеет какое-то отношение к убийству, он, вероятно, следит за мной и на Манхэттене.

Потом вся эта гадость, обрушившаяся на меня за день: визит Кимберли с угрозой гореть в аду, выпад Райана и его злая фраза, что мне не следует играть в детектива. Почему он такой вредный? И что от меня скрывает? До сих пор ощущается прикосновение его костлявой руки в узком дверном проходе. Тут меня осенило: Райан высокий и худощавый, прямо как мужчина в бейсболке и белых кроссовках.

В довершение всего еще и странное поведение Нэша. Показалась мне особая нежность в его поцелуе или нет? Может, он постоянно себя так ведет и смотрит, кто из женщин клюнет? А вдруг я ему правда нравлюсь? В такой суматохе мне только не хватало приставаний начальника.

И наконец, в голове вертелось откровение Кэт. Если ей верить, то Мона поднялась к Ликеру во вторник, чтобы поставить его в известность о своем уходе. Поэтому ее визит оказался столь короток. Она просто сказала ему, что не будет подписывать контракт или что еще не приняла решение и добавить ей нечего. Ясно, почему ей требовалось мужество для встречи с боссом.

Неудивительно, что Дикер придумал нелепую причину – обсуждение передовицы. Видимо, подбросил эту же версию полицейским: зачем им знать, что он в тот вечер поругался с Моной? А что, если это он убийца? Переполняемый гневом из-за потери незаменимого сотрудника, помчался к ней в кабинет продолжить спор?

Слишком много подозреваемых получается. И так мало надежной информации.

Открыв дверь на балкон, я скользнула наружу с бокалом вина. Сквозь деревянную решетку на балкон Лэндона падал янтарный свет. Внизу слева, за коваными железными перилами, находился широкий прогон плоской крыши, полный причудливых силуэтов. Раньше я никогда не боялась сидеть снаружи, но теперь по коже шли мурашки. Пришлось вернуться в квартиру.

В спальне я включила десятичасовые новости и выложила наряд на барбекю: джинсовая юбочка, розовые сандалии, белая кофточка и розовый пояс с бусинами. Также упаковала сумку с продуктами, положив заодно крем от загара, полотенце и купальник, хотя вовсе не собиралась расхаживать перед коллегами в бикини.

Я уже почти заползла в постель, когда мне пришла любопытная идея. Надо включить компьютер и войти на сайт google.com.

Медленно я напечатала в строке поиска «Боу Рейган». И вновь почувствовала себя девочкой-подростком. Затея напомнила мне, как я в пятнадцать лет влюбилась в парня после пятиминутного разговора в курортном городке. Он был из Эри в Пенсильвании, и следующий месяц я вычитала все об этом городе, выяснила, какие там есть колледжи, на случай если мне захочется продолжить учебу. В итоге изучила все настолько детально, что даже знала, сколько щук вылавливают в местных озерах за год.

Боу Рейган – редкое имя, поэтому ссылок не должно быть много. Правда, появился список со словами «Боу» и «Рейган» по отдельности, среди которых всплыли и порносайты, тотчас показавшие мне красоток Боу Джест и некую Рейган. Оказалось что есть один Боу Рейган среди членов городского правления Форт-Лодердейла, он уехал на конференцию.

Затем я нашла! Это точно он. Продюсер и режиссер документальных фильмов. У него имелся собственный сайт, правда, войти туда не удалось – временно находился в разработке.

Перед сном я в последний раз попыталась связаться с Джедом Крэндолом. Оставила ему сообщение, что звоню от имени журнала «Базз» и непременно должна поговорить с ним до конца недели.

На следующий день Джесси пришла вовремя. Она выглядела потрясающе в ярко-оранжевых шортах и белой футболке, из-под которой выглядывала завязка красно-розового купальника. В руках большая соломенная сумка и пакет с едой.

– Нам же не нужно везти подарок хозяину? – спросила я по дороге к гаражу.

– Нет, это для нас с тобой.

Как только я выехала с Двадцать третьей улицы на магистраль ФДР, Джесси достала два больших бумажных стакана с капуччино и сверток с оладьями и рогаликами.

– У меня есть отруби, если ты на диете.

– Сейчас движение станет поспокойнее, и я отведаю что-нибудь, – уверила я. – Так какая там будет атмосфера?

– Странная, – предрекла она. – Не думаю, что кто-то выплакал глаза по Моне, но ситуация жутковатая, и вряд ли неприятное ощущение выветрится вместе с поеданием жареного мяса.

– Вижу, ты надела купальник, – отметила я. – Хочешь показаться в нем всем сотрудникам «Базза» ?

– Посмотрю по погоде, – сказала она и слизнула пену с капуччино. – Прогноз не лучший, но, если не пойдет дождь, я вряд ли устою. А тебя это смущает?

Вроде того. Встречаешься с коллегами каждый день, но все же существуют границы, через которые не стоит переступать. Когда я работала на одну газету в Олбани, мы как-то поехали на озеро Джордж, и один парень полез в воду в облегающих плавках. Очертания его пениса были у всех на обозрении, осталось только гадать, какого цвета его гениталии. Боже, после того случая я не могла смотреть ему в глаза.

– Конечно, есть такая опасность. И я не в восторге оттого, что Нэш увидит мое тело во всей красе.

– Да? – Мне самой хотелось поднять эту тему, умолчав о якобы дружеском поцелуе. – Тебя напрягает его взгляд?

– Стоит мне опустить глаза во время разговора, как он начинает пялиться мне на грудь. Словно у меня магниты на сосках.

– Помнишь, в редакцию пришла его жена и ударила своего неверного сумочкой. Из-за другой женщины, да?

– Да, но понятия не имею, какой именно. Жена кричала тогда, чтобы он прилично вел себя на работе, значит, любовница может быть и среди сотрудниц «Базза». Интересно, снимает ли он очки во время секса?

– Вряд ли. Подозреваю, ему нравится заниматься любовью при свете. Они по-прежнему живут вместе?

– Да, ходят слухи, она пытается держать его на коротком поводке. Звонит по пять раз в день. Только не говори мне, что у тебя с ним завязался роман.

– Боже упаси. Можно задать тебе пару вопросов по работе?

– Валяй.

– Мэри Кей сказала мне, что папарацци торгуют не только фотографиями, но и информацией. Это действительно так?

– Да, несомненно. У нас сотни внештатных корреспондентов, которые вынюхивают, где что новенького, а также мы получаем интересные сведения от сталкерацци.

– Они вертятся вокруг знаменитостей, напрягая слух?

– Верно. Эти ребята выслеживают звезд и ходят на вечеринки в основном делать фотки, но часто подслушивают, о чем ведутся разговоры, какие реплики кидают знаменитости, а также расспрашивают тех, кто паркует машины. Но что мне не нравится в их работе, так это разные провокации.

– Что ты имеешь в виду?

– Они умышленно вызывают негативную реакцию. Если разъярить звезду, получится хороший снимок. Сталкерацци подплывают на надувном матрасе, чтобы заснять вплотную чей-нибудь целлюлит, и вообще способны на что угодно. Могут ткнуть камерой прямо в лицо. Или бросить грубую реплику. У меня подруга была на премьере фильма пару лет назад. С участием Бена Аффлека. Он пришел с матерью на церемонию вручения премии, и один сталкерацци выкрикнул: «Привет, Бен, твоя мать выглядит как шлюха!» И все ради того, чтобы вывести его из себя. Вот что я имею в виду.

– Значит, они продают раздобытую информацию?

– Или продают, или используют ее, чтобы им дали новое задание. Откуда у тебя такой интерес?

– Хочется знать, как что работает.

Мы с Джесси прервали беседу, пока я выезжала на мост Трайборо, и потом возобновили ее снова, как только я вырулила на автомагистраль на Лонг-Айленд. В таком ритме прошел весь путь: короткий разговор о Моне, работе, даже о личной жизни сменялся непринужденным молчанием под музыку. Я выпила предложенный мне капуччино и проглотила оладьи с джемом из голубики. Джесси вела себя как старый друг из колледжа, и моя тревога рассеялась. Когда мы приехали в Ист-Хэмптон, даже не верилось, что провели в пути больше двух часов.