Текст книги "Не верь глазам своим"

14

– Постой. Гермафродитом? То есть это когда…

– Да, когда ребенок появляется на свет с гениталиями обоих полов, – пояснил Нэш, сняв очки и положив их на стол. – С влагалищем и пенисом.

– А как же ее муж? Он не из тех, кто согласился бы на такое извращение. На наручники, может быть, на секс втроем – запросто, но на лишний пенис? Ни за что.

Нэш покачал головой:

– Нет-нет. На данный момент она уже не гермафродит – фактически. После встречи с Крэндолом я изучил, что бывает в подобных случаях. Обычно пенис удаляют сразу после рождения. Дают женские гормоны. И с того момента человек развивается как женщина.

– Но как Джед откопал такую информацию?

– Ему подобные наталкиваются на груду гадостей во время работы. Знаешь, кем он себя считает? Экспертом по «мусорологии» – науке о людских отходах. Однако сведения про Еву попали к нему иным путем: кто-то передал.

– Думаешь, легально?

– Понятия не имею. Он не собирается показывать мне доказательства, пока я не дам устного согласия купить информацию. Давно ходит слух, что одна из кинозвезд является гермафродитом. Никогда бы не подумал, что это Ева.

– И Мона собиралась приобрести сведения?

– По словам Крэндола, якобы да, но сразу видно, что он авантюрист. Скорее всего она только обдумывала его предложение. Как ты сама заметила, Мона ужесточила содержание «Клубнички». Конкуренция растет с каждой секундой. Если добавить настоящей бульварной чепухи, количество продаж возрастет. Стоит сосредоточить всю мерзость в одной рубрике, и журнал в целом уже не покажется чересчур критичным.

– Но хватило ли бы у Моны храбрости выпустить статью о том, что Ева Андерсон некогда была наполовину мужчиной?

– Вероятно, нет. Хотя она могла написать об этом не прямым текстом, а так, чтобы читатель легко догадался. Наверняка Мона полагала, что если у нее будут доказательства, то Ева не сможет подать в суд.

– И что ты собираешься делать?

– Тянуть с ответом. Мона всегда находилась под большим напряжением, теперь под него попал я. Постараюсь избегать пошлости, насколько это возможно. Не хочется издавать статьи, не основанные на фактах, но и платить за них тоже нет желания. Верь или нет, я всегда писал слово «журналист» в графе «ваша профессия». К тому же Дикеру не нравится бульварщина. Он считает, что «Базз» стал популярным и нельзя превращать его в дешевку.

– Ты же расскажешь все полицейским? Это мотив для убийства.

– Брось, Бейли. Ты ведь не думаешь, что Мону пришибла Ева Андерсон?

– Нет, Ева постоянно находилась в центре всеобщего внимания, зато ее промоутер в тот вечер повздорила с Моной. Не исключено, что именно по известному нам поводу. А потом Кики заметила, что Мона уходит с вечеринки, и пошла за ней следом, надеясь образумить.

Нэш снова покачал головой:

– Вряд ли. После звонка Мона не возвращалась на вечеринку, следовательно, Кики не могла знать, какие сведения получила Мона по телефону.

– Тогда что разгневало Кики?

– Да что угодно. Эта женщина готова взорваться в любой момент, даже если напечатаешь, что ее подопечную никто не пригласил на выпускной бал в школе. – На моем лице отражалось сомнение. – Послушай, Бейли, если бы я мог допустить существование малейшего шанса, что это связано с убийством, то сразу же пошел бы в полицию, поверь мне.

Но его просто нет. Перепалка между ними произошла до телефонного разговора с Джедом. Буду до конца откровенным. Узнай хоть один человек, что мы намеревались использовать такие данные, добра не жди. Дикер разозлится не на шутку.

Хотелось поспорить с Нэшем, но я прикусила язык. С ним так приятно беседовать, что можно ненароком выболтать лишнее. К тому же не надо забывать: он мой начальник и славится резкой сменой настроений и периодическим всплеском тестостеронов. Подозреваю, лучше его не раздражать. Оставлю эту тему. Новое продвижение может оказаться немаловажным, надо будет выведать побольше деталей.

– Ясно, – произнесла я с напускным согласием. – Похоже, в ближайшее время действительно стоит вести себя осторожно.

– Вот и умница, – с улыбкой сказал Нэш.

– Мне продолжить тему в следующем выпуске? – спросила я.

– Конечно. Людям будет интересно, чем закончится расследование. И мы станем писать статьи, пока дело разворачивается.

Когда я вышла из кабинета Нэша, на меня уставились любопытные глаза. Сотрудники явно гадали, почему дверь была закрытой и что мне такого известно, чего не знают они.

Вернувшись к столу, я, как и обещала, отослала Нэшу последний вариант очерка. Затем вошла в Интернет и нашла все о гермафродитах.

Настоящие гермафродиты появляются на свет редко, и, вероятнее всего, Ева Андерсон родилась интерсексом – так называют людей без четкой половой принадлежности. Бывает, что набор гормонов одного пола, а анатомия другого – или обоих. Хотя в последнем случае органы развиты не полностью. Например, вместо пениса встречается короткий обрубок. Раньше доктора делали операцию практически сразу, изменяя гениталии. Чаще получалась девочка, потому что проще создать влагалище, чем нарастить пенис. Потом кололи гормоны, особенно если по набору хромосом нельзя определить, кем является маленький пациент. К сожалению, если врачи сделали неправильный выбор, через определенное количество лет могут проявиться все личностные признаки противоположного пола. На сегодняшний день полагают, что родителям следует подождать, пока ребенок подрастет, прежде чем предпринимать какие-либо действия.

Чего доктора не в силах сотворить, так это репродуктивные органы. Если Крэндол не лжет, то теперь ясно, почему Ева подумывает об усыновлении.

Я представила Еву: длинное стройное тело, плоский живот, широкие плечи и, конечно же, огромные груди – результат пластической хирургии, судя по слухам. Несмотря на всю ее сексуальность, в ней было нечто мужское.

Если Ева и в самом деле гермафродит, то какие последствия для ее карьеры возымеет разоблачение? Кажется, сегодня уже ничто не способно погубить репутацию знаменитости: ни пристрастие к наркотикам, ни бисексуальные увлечения, ни клептомания, ни скандальные ссоры, ни снятие в любительском порно. Правда, после разглашения такого факта вряд ли можно оправиться. На первый взгляд никто не сможет упрекнуть Еву, зато ее карьера точно пострадает, потому что это запятнает образ ослепительной, доброй, но глупенькой девушки. Ведь окажется, что она не свойская девочка, а свойский мальчик.

Я снова вспомнила о Кики. Узнай она о том, что подобная информация попала на черный рынок, сделала бы все, чтобы помешать публикации. Еве навредила бы даже статья без доказательств. Вдруг Мона имела представление о том, что хочет продать Джед, еще до телефонного звонка? Не исключено, что она разговаривала с ним и до того. И попросила его позвонить Кики, чтобы проверить ее реакцию, нащупать почву. Конечно, несколько притянуто за Уши, зато объясняет, отчего Кики в тот вечер взорвалась. Если бы она знала, какие данные вот-вот получит Мона, вполне могла бы наброситься на нее.

Нельзя забывать и других подозреваемых в моем списке: Кимберли, Райана и даже Карла, чье алиби требует подтверждения. Я позвонила знакомому из полицейского управления Нью-Йорка, с которым встречалась на прошлой неделе, пила кофе. Попросила его выяснить, правда ли Карл общался всю вечеринку со старым другом и имеет ли основание история Кимберли об ухажере. Через пятнадцать минут получила ответ, что Карл, похоже, вне подозрения, а версию Кимберли сложно опровергнуть.

Так, значит, она по-прежнему в списке, хотя Кики поднялась на первую строчку. В конце концов она поругалась с Моной. Только как тогда объяснить происшествия на Брайтон-Бич и в сауне Дикера? Случайность, никак не связанная с преступлением? Или Кики наняла человека, чтобы напугать меня?

Я подняла трубку и набрала номер Донны Лэпп, адвоката компании, которая проверяет мои статьи да и весь материал «Базза». Она эксперт по клевете и следит за тем, чтобы на журнал не подали в суд.

– У тебя есть секунда? – спросила я.

– Вся в твоем распоряжении, – ответила она серьезным тоном. За время пребывания в «Баззе» я частенько думала, как страшно было бы оказаться у нее на допросе.

– Насколько опасно публиковать статьи без доказательств и конкретных имен? Ты не знаешь, где…

– Вопрос понятен. Терпеть не могу такие вещи и считаю, что это очень опасно.

– Почему?

– Прежде всего сложно указать источник информации. Получается нечто вроде «одна бабка сказала». И если можно догадаться, о ком идет речь и сведения о нем не подтвердятся, то пострадавший имеет право предъявить иск.

– А если подтвердятся?

– Тогда все равно можно получить обвинение во вмешательстве в личную жизнь. Как тебе прекрасно известно, защита неприкосновенности личной жизни плохо действует в среде знаменитостей, поскольку они люди публичные, однако если опубликованная информация не достойна освещения в печати или не является предметом общественного интереса, то появляется основание для иска.

– Допустим, что сведения крайне нелицеприятные. Может ли тогда знаменитость предпочесть не доводить дело до суда, чтобы не заострять на них еще больше внимания?

– Возможно, и так. Но на мой взгляд, рисковать не стоит. Ставки слишком высоки.

– Я правильно поняла, что тебе не нравятся статьи, которые мы в последнее время публикуем? – нащупывала я почву, надеясь, что Мона советовалась с Донной, получив предварительную информацию о товаре Джеда.

– Да уж. Часто приходилось предостерегать Мону.

У меня зашевелились волосы на затылке.

– Правда? Мона спрашивала твое мнение по какому-нибудь конкретному очерку?

– Нет, обычно я сама звонила, – призналась Донна. – Приходилось напоминать об увеличении количества неподтвержденных данных, об осторожности. Ничего конкретного она не упоминала.

Мои звонки выводили ее из себя. Слушай, у меня тут дела. Тебя еще что-то интересует?

Повесив трубку, я прислонилась к спинке стула и уставилась в потолок, пытаясь не слышать разговор между Лео и редактором о чьей-то обвисшей заднице. Нет никаких доказательств, что стычка между Моной и Кики имеет отношение к товару Джеда, но не может же это быть случайным совпадением: Джед предлагает информацию, а Кики выходит из себя. Донна ничуть не прояснила ситуации, однако я знаю человека, который прольет свет на это дело. Пришлось вернуться к кабинету для сотрудников западного побережья, где должна работать Мэри Кей.

Она была на месте и выглядела так, что у меня чуть носки не сползли. Костюм от Шанель, на сей раз бледно-лиловый и желтый, дополняла дюжина крупных красных бигуди. Все лицо покрыто белым гримом, будто она собралась давать представление в театре Кабуки.

– Я надеялась поболтать с вами минутку, – сказала я, постучав в дверь.

– Заходи, – недовольно ответила Мэри. – Не обращай внимания на мою внешность. У меня скоро важное интервью.

На столе стояло увеличительное зеркало с подсветкой, рядом лежала розовая косметичка. Когда я присела, Мэри окунула губку в коробочку и продолжила наносить на лицо основу цвета точь-в-точь как ноги манекена. Очень напоминало шпаклевку.

– Нэш поведал мне о вашей встрече с Джедом прошлым вечером, – начала я.

На мгновение Мэри перестала хлопать по лицу губкой, чтобы переварить информацию. Ее явно удивило решение Нэша поделиться со мной секретом.

– Полагаю, ты умеешь держать язык за зубами, Бейли?

– Да, Мэри Кей, умею.

– Это хорошо. Мы с Нэшем считаем, что пока этот факт нельзя разглашать.

– Вы можете на меня рассчитывать. Ну и новость, однако. Вам раньше доводилось слышать что-нибудь подобное ?

– Такое – нет, но я много чего другого слышала. Знаешь ли, дорогая, после съемок звезды превращаются в обыкновенных людей, и их не минуют жизненные страдания и переменчивость судьбы. Элизабет Тейлор, кстати, родилась с густым волосяным покровом, как шерсть. Уверена, мир полон душераздирающих откровений, в которые мы с тобой не посвящены.

– Вы догадывались о содержании информации, выставленной на продажу Джедом?

Она резко повернула ко мне голову.

– Я же уже говорила тебе за завтраком, что нет. Моя задача состояла в посредничестве.

– В день убийства Мона разговаривала с ним не первый раз, верно?

Мэри бросила губку в пакетик и взяла круглый тампон, ловко скользнув рукой под серебряную ленточку. Несмотря на напускную увлеченность делом, чувствовалось, что она взвешивает мою последнюю Фразу и обдумывает, как ответить.

– Не понимаю, о чем ты, Бейли.

– Я знаю, что Джед звонил Моне и до того, разве не так?

Мне было неловко лгать, но Мэри Кей очень скрытна, иного способа вытянуть из нее правду просто не существует.

Она снова повернулась ко мне, подняв бровь:

– Кто тебе такое сказал?

– Не помню. У меня много записей разных людей.

– Что ж, лично я устроила только один звонок.

– Спасибо за помощь. Увидимся.

Сложно определить, лгала Мэри Кей или нет. Судя по приподнятой брови, под бигуди шел непростой мыслительный процесс. Или это выражение досады из-за того, что ей известно далеко не все относительно Джеда. Лучший способ выяснить, чем была недовольна Кики, – это спросить у нее самой, но пока такой возможности не представляется.

Вернувшись за стол, я дождалась, пока Джесси закончит говорить по телефону, и подкатила к ней.

– Мне неловко донимать тебя, но нет ли продвижений на фронте с Кики?

– Как раз собиралась тебе сказать. Час назад говорила с моим другом менеджером, который обещал помочь, но секретарша заявила, что не станет обращаться к Кики с таким вопросом, чтобы не выводить ее из себя. Извини.

Я приставила ко лбу пальцы и задумалась.

– Какой адрес у агентства?

Джесси пролистала органайзер, открыла нужную страницу и переписала все данные. Когда она передала мне бумажку с адресом, я уже перекинула сумочку через плечо.

– О Боже, ты решила явиться без приглашения? Смелый шаг.

Я называю это методом пушечного ядра. Если ничто не помогает, надо разбегаться до края бассейна, сворачиваться калачиком и прыгать, надеясь не заплескать важных людей. Другого выбора нет. Помимо подозрений насчет Кики, нужно добыть пару ее реплик для статьи.

Офис находился в Ист-Сайде, на Сороковой улице, на четвертом этаже невысокого здания по манхэттенским стандартам. Ресепшен оказался тесным и скромно оформленным, как со страницы дешевого журнала по отделке помещений. Там стояли два бледно-зеленых кресла и полосатый диван. На стенах висели рекламные кинопостеры в рамочке, один из них – с изображением Шона Коннери. Помимо работы с частными лицами, промоутеры обычно занимаются и раскруткой фильмов.

Молодой, очень привлекательный афроамериканец сидел за столом и перелистывал «Нью-Йорк пост». Он поднял взгляд и вежливо мне улыбнулся. «Не обольщайся», – велела я себе. Внешние атрибуты офиса могут казаться невинными, даже притягательными, но, проработав совсем недолго в «Баззе», я поняла, что промоутеры звезд поедают своих детенышей.

– Чем могу вам помочь? – приятным голосом спросил он. В носу блеснул серебряный гвоздик.

– Меня зовут Бейли Уэггинс. Я пришла к Кики Бодден.

– У вас назначено?

~ Вообще-то нет, – призналась я. – Но мне необходимо увидеть ее сегодня, чтобы поговорить о Моне Ходжес.

У него расширились зрачки, словно я объявила, что Николь с Томом снова вместе.

– К сожалению, миссис Бодден никого не принимает без предварительной записи.

– Думаю, меня она захочет принять. Просто передайте ей, что я пишу статью об убийстве Моны для журнала «Базз», и поскольку мне нужно упомянуть там миссис Бодден, я решила дать ей шанс оправдаться.

Афроамериканец приподнял бровь и тяжело вздохнул, очевидно, в сомнении, что ему делать.

– Хорошо, подождите минуточку, – сказал он. – Присаживайтесь.

Когда я отошла к дивану, он поднял трубку и что-то прошептал. Судя по выражению лица, разговаривал он с помощницей Кики, а не с самой примадонной. Едва он повесил трубку, как в дверях появилась молодая блондинка в обтягивающих брюках и блузке с потайными пуговицами. У нее был недовольный вид.

– По какому вы вопросу? – требовательно произнесла она.

Я повторила то же самое.

– Так вы собираетесь включить Кики в статью? – негодующе переспросила она.

– Да, и полагаю, она захочет прокомментировать затронутую тему.

– Подождите здесь, – приказала она и вышла, размахивая руками. Афроамериканец посмотрел на меня с тревогой и жалостью, будто меня только что остановили на таможне и попросили открыть чемодан.

Через пять минут вернулась помощница, совсем не в духе.

– Следуйте за мной, – объявила она.

Я пошла за ней вдоль по коридору. Если бы не плакаты на стенах, я бы решила, что попала в офис по продаже недвижимости.

Кики разговаривала по телефону или притворялась, что занята. Мне пришлось стоять минуты две посреди кабинета, пока она десять раз повторила «прекрасно» человеку на другом конце провода. На ней была облегающая коричневая футболка, из-за стола выглядывал пояс юбки или брюк с леопардовой раскраской. В ушах, на руках и вокруг шеи сверкали фальшивые бриллианты крупных размеров. Находясь на более близком расстоянии, чем на прошлой неделе, я поняла, почему Джесси называет ее фотошопной блондинкой. Издалека она выглядит на двадцать пять, но если подойти вплотную, то создается такое ощущение, будто ее лицо обработали в «Фотошопе», – поверх коллагенной кожи тонна макияжа. Лоб Кики был таким гладким, что хоть на коньках катайся.

– Присаживайтесь, – сказала она, наконец-то повесив трубку. Вежливое приглашение противоречило холодному тону. – Обычно я никому не позволяю вваливаться просто так, без приглашения, но иногда проявляю уважение к представителям прессы, хотя, к сожалению, они редко отвечают мне взаимностью.

– Спасибо. Представляю, как вы сейчас заняты в связи с выпуском альбома Евы.

– Вам повезло, что вы меня застали. У Евы постоянно берут интервью, и я чаще нахожусь за пределами офиса, чем на месте. Так о чем вы хотели поговорить?

– «Базз» пишет статью об убийстве Моны Ходящее, и я давно пытаюсь с вами связаться. Мне хотелось бы проверить некоторую информацию.

Боже мой, – произнесла она. – Только не говорите, что «Базз» нанял дополнительных агентов для проверки сведений. Наверное, это нововведение произошло после смерти Моны.

– Вообще-то я журналистка. На вечеринке вы разговаривали с Моной, и все свидетели утверждают, что спор был весьма горячим. Вы не скажете мне, о чем шла речь?

Она рассмеялась, словно залаяла, издавая такие звуки, как шавка, готовая вцепиться в ногу почтальона.

– Вы хотите, чтобы я рассказала вам о личном разговоре тем вечером? И с чего вы взяли, что я вот так возьму и все выложу?

– Уверена, полицейские задавали вам этот вопрос.

– Да, и я была обязана сообщить им правду, но перед вами у меня нет никаких обязательств. И, откровенно говоря, я не вижу, какое это имеет отношение к вашей статье.

– Вы повздорили с Моной незадолго до убийства – весьма подозрительный факт. Я должна включить вашу ссору в очерк, поэтому даю вам возможность изложить свою версию и доказать, что вы действительно ни к чему непричастны.

– Прежде всего наш спор был отнюдь не горячим, – сказала Кики. – Если хотите узнать, что такое горячий спор, я вам его устрою. И потом, будь у меня желание убить Мону Ходжес, я не стала бы бить ее по голове. Предпочла бы нечто вроде крысиного яда, чтобы гарантировать ей медленную мучительную смерть.

Кики зловеще улыбнулась. Она сохраняла спокойствие, но это не значит, что она не могла взорваться во вторник.

– Вы разозлились на Мону в связи с деятельностью журнала?

– Послушайте, если вам так уж нужно знать, то я расскажу. Прошел слух, будто «Базз» собирается дать отрицательную рецензию альбому Евы. Я никогда не пытаюсь уговорить кого-либо изменить свою точку зрения, но мне хотелось высказать мое мнение. Данное намерение показалось мне несправедливым, потому что альбом великолепен.

Кики упорно придерживалась своей версии. Что ж, попробую другую тактику.

– Имя Джед Крэндол вам что-нибудь говорит? Щелчок. Брови невольно поднялись, покраснели внешние уголки глаз. Я задела нерв.

– Это сталкерацци, да? Отбросы общества.

– Верно. Не знаете, зачем он звонил Моне в тот злосчастный вечер?

Судя по тому, как Кики набрала воздух в легкие, можно было догадаться, что она собралась лгать.

– Понятия не имею. Я стараюсь держаться подальше от таких подонков.

– Вы имеете в виду всех папарацци в целом, или у вас есть причина ненавидеть Джеда Крэндола в частности?

– Они все презренные люди, а он абсолютное ничтожество, как мне доводилось слышать. Ради денег готов на что угодно. Чем ниже опустишься, тем больше куш. Если не возражаете, мне надо возвращаться к делам.

Как только она произнесла последнюю фразу, в кабинет вошла ее деловая помощница, словно ждала за дверью.

У меня остался всего один вопрос, хотя меня уже практически собрались вышвырнуть из офиса.

– Во время вечеринки я случайно оказалась на Шестнадцатом этаже и слышала, как муж Евы спрашивал, где вы были. Что вы ответили полицейским на вопрос о своем местонахождении в тот вечер?

– Не было ни минуты, чтобы я не выполняла моей работы. Теперь убирайтесь.

Помощница шла за мной по пятам, словно меня выгнали из клуба, членом которого я не состою. Какое счастье снова оказаться на улице. Я нашла кафе через квартал, заказала капуччино и села за стол, усыпанный сахаром и крошками. Было душно. В голове вертелись слова Кики. Я достала из сумки блокнот и записала наш разговор до мельчайших подробностей, все, что запомнила. И тут до меня дошло. Дело в том, что Джед Крэндол постоянно пытается найти лучшее предложение.

Предположим, Нэш прав: вплоть до звонка папарацци Мона понятия не имела, что он припас. Тогда теоретически у нее не было возможности сообщить Кики, какой ужасной тайной она обладает, и привести ее в ярость. Но что, если Мона – не первая, к кому обратился Джед? Он мог звонить другим представителям прессы, о чем пронюхала Кики. А может – да, кстати, вот это мысль, – он связался с самой Кики, чтобы та выкупила информацию ради Евы. Опытный промоутер догадалась, что таким образом секрет надолго не удержишь, и отказалась. Джед заявил ей, мол, тогда обратится к Моне. Кики же подошла к ней на вечеринке предупредить, чтобы не связывалась с ним, проявила благоразумие. Мона оказалась несговорчивой, и тогда Ева последовала за ней в кабинет.

Мне кровь из носу нужно снова встретиться с Джедом.

Перед тем как закрыть блокнот, я опять задумчиво пролистала страницы. Учитывая слова Нэша, надо серьезно рассмотреть еще одного кандидата в подозреваемые – Брэндона. Он, как и Кики, должен быть заинтересован в сохранении репутации Евы. Не знаю, кто его промоутер, да и какая разница: вряд ли меня запишут на прием. Единственная надежда встретиться с ним – это появиться там, где он бывает. Я видела в последнем номере «Пост» его фотографию с друзьями, без Евы. Вероятно, он предоставлен сам себе, пока дива работает с прессой. Порывшись в сумочке, я достала сотовый.

– Вернусь уже через пару минут. Сделай мне одолжение – выясни, в каком отеле остановилась Ева Андерсон и где ошивается ее муж. Может, кто-нибудь из твоих папарацци в курсе?

– Это срочно?

– Да.

– Хорошо, попробую. Хотя я лихорадочно обрабатываю новый материал: Нэш подкинул в последнюю минуту.

Повесив трубку, я оставила сообщение для Джеда. Потом проверила голосовую почту. Сердце быстро билось, пока я слушала, как шведский телепродюсер просит меня дать эксклюзивное интервью, Лэндон спрашивает о моих делах, мужчина, с которым я встречалась черт знает когда, приглашает меня на баскетбол. И только затем, к невероятному облегчению и счастью, зазвучал голос Боу.

– Это Боу. Перезвони мне на сотовый. На тот самый, что я якобы потерял.

Затем шел номер.

У меня закружилась голова от мысли, что я сегодня увижу его и испытаю тот же потрясающий секс. Я немедля набрала номер.

– Привет. Как дела?

– Едва ноги волочу. А ты как? – со смехом спросил Боу.

– Я тоже.

– Мне так хочется тебя снова увидеть, но сегодня вынужден взять тайм-аут. Совсем забыл, что у меня обед с потенциальным инвестором. Перенести не могу. Встретимся завтра?

– О, конечно, – ответила я понуро. – Думаю, да. Только проверю мое расписание и перезвоню.

– Прекрасно. У меня дел невпроворот, поэтому оставь сообщение, и я сам с тобой свяжусь.

Мне хотелось запустить чашку с капуччино в дальний угол. Неужели он отшил меня? Я чувствовала себя униженной и злилась на то, что переспала с ним. Теперь вот подвешена в состоянии неопределенности, чего в полной мере заслуживаю. Получила свободное лето.

По возвращении в офис я погрузилась чуть ли не в депрессию. По крайней мере у Лео были для меня хорошие новости.

– Они остановились в «Четырех сезонах», – сказал он. – Обедали вместе один раз, а так Брэндон гуляет сам по себе, пока Ева дает интервью.

– Развлекается?

– О да, – с ухмылкой подтвердил Лео. – Два вечера подряд приходил в «Скорс», стриптиз-бар, с друзьями. Их суммарный коэффициент интеллекта не превысит сотни. Затем он ударил по тормозам и стал появляться в престижном «Сохо-Хаус» для избранной публики. Бьюсь об заклад, Ева всыпала ему, когда узнала, что у него на коленях танцуют голые девушки.

– Здорово, спасибо.

Не совсем здорово только то, что в «Сохо-Хаус» закрытый доступ.

Вскоре подошла Джесси, сгорая от любопытства узнать, добилась ли я аудиенции у Кики.

– Да, опыт не самый приятный, зато я получила комментарий, – сказала я. – Послушай, у меня есть шанс попасть сегодня вечером в «Сохо-Хаус»?

– В «Сохо-Хаус»? А зачем?

– На этой неделе туда зачастил Брэндон Котт. Мне надо с ним поговорить. Хочется выудить пару реплик относительно вечеринки в день убийства. Это добавит статье колорита.

Если Джесси и заподозрила, будто я что-то недоговариваю, она не подала виду.

– Думаю, смогу достать пригласительный. Дай мне время.

Последующие несколько часов я занималась статьей, добавила неубедительное объяснение Кики. Жаль, нельзя дописать в скобках «вранье»: пусть читатель сам определяет, насколько ей верить. Во время работы я иногда бросала взгляд на Райана. В последнее время его часто не бывает за столом, но тут он усердно барабанил по клавишам.

Во второй половине дня я зашла к специалисту по проверке фактов обсудить возникшие у него вопросы к моей статье, чтобы затем подробнее осветить детали, сбившие его с толку. Около пяти позвонила детективу Тейту спросить, не собирается ли полиция сделать решающее заявление. Он отвечал с опаской, словно до сих пор не доверял мне. Расследование, по его словам, продвигается вперед, но пока ничто не подлежит огласке.

– На вечеринке присутствовали люди, у которых имелись причины ненавидеть Мону, – Кимберли Ченс, промоутер Евы Андерсон, а также муж Евы. У всех ли есть алиби? Или они в списке подозреваемых?

– Я не уполномочен обсуждать с вами эти вещи.

– А Робби? Вы до сих пор считаете его убийцей?

– Все, что я могу вам сказать, так это то, что мы не исключаем такой возможности.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарила я, хотя было не за что.

– Надеюсь, в вашей статье не будет никаких сюрпризов, – добавил Тейт. – Если узнаете что-либо важное, свяжитесь со мной.

– Непременно, – уверила я, утаив ценную информацию о гермафродите. Сначала нужно ее проверить. Сообщу полиции, предварительно согласовав с Нэшем. И про нападения ничего не сказала. А может, стоило. Но у меня до сих пор нет доказательств, что они имеют отношение к делу. Плюс ко всему полицейские могут ограничить мою свободу деятельности.

В день сдачи материала сотрудникам подают обед. Джесси называет его «энергетической закуской», потому что он перегружен калориями. Несмотря на низкое качество продуктов, все мгновенно выстраивались в очередь, будто голодали несколько дней. Если промедлить и подойти на полчаса позже, тебе достанется только декоративный листок салата. Накладывая себе курицу в масле и жире, я думала о Боу и ужине, которому сегодня не состояться. Пока я не перезвонила ему сказать, что свободна во вторник. Настало время поиграть в недоступную женщину.

Около семи я отправилась в столовую подзарядиться кофеином. Повернула за угол одного из коридоров, и у меня чуть не остановилось сердце. У излюбленного мной конференц-зала стояла уборочная тележка. Рядом Катя опорожняла мусорную корзину. Я словно увидела привидение. Она вздрогнула и резко развернулась. Выглядела Катя ужасно. Точнее сказать, на лице было выражение ужаса.