Текст книги "Не верь глазам своим"

21

Я тупо смотрела на нее, пытаясь переварить сказанное, словно нанизывала вилкой последнюю горошину, гоняя ее по всей тарелке. Пришлось прокрутить слова назад, как киноленту. Катя только что призналась в убийстве Моны. И она пришла к ошибочному выводу, будто я спустилась в подвал со знанием правды.

– Зачем ? – выдавила я. – Зачем ты это сделала?

В глазах уборщицы что-то мелькнуло. Она поняла свою ошибку, видимо, по недоумению на моем лице.

– Так, значит, – мрачно улыбнулась Катя, – ты меня обманула. Ты ничего не знала, просто блефовала, чтобы спровоцировать меня на откровенность. Все вы такие.

Я оперлась рукой о край стола в поиске опоры. Прислушалась к шумам подвала. Вот вляпалась. Все тело пульсировало от страха.

– Катя, у меня и в мыслях не было тебя обманывать, – как можно мягче произнесла я. – Мне показалось, ты напугана, тебя что-то беспокоит, поэтому я и подошла к тебе.

Она только ухмыльнулась.

– Да, меня и правда кое-что беспокоит: я не хочу садиться в вашу американскую тюрьму.

– Но зачем ты это сделала?

– Твоя начальница была злой женщиной, ведьмой. Она хотела лишить меня работы.

– Лишить работы? За что?

Катя презрительно фыркнула.

– Ей не нравилось то, как я вытираю пыль в кабинете. Однажды заявила, будто я не убираю стаканы со стола и они оставляют крути на поверхности. Велела помощнице позвонить моему боссу.

– И ты в гневе ударила ее?

– Вовсе нет. Я защищалась. Она напала на меня первой.

Я вспомнила рану у Кати голове.

– Почему?

– Мона шла по коридору с вечеринки. Я зашла к ней поговорить, попросить не доставлять мне лишних проблем. Думала, она добрый человек, но эта стерва не стала меня слушать, сказала, что не желает видеть меня в своей редакции – даже в этом здании. Я толкнула ее, совсем легонько, не нанеся никакого вреда. Когда я повернулась, Мона ударила меня по голове своим пресс-папье. Я подобрала его и ответила тем же. Это называется самообороной.

Тоже мне самооборона. Рана Кати быстро зажила, а вот Мона вскоре скончалась. Очевидно, уборщица вошла в ярость и полезла драться. Только теперь я увидела в ней неуравновешенного человека. Однако надо высказать сочувствие и спасать себя.

– Полицейские все поймут, – уверила я. – Они знают, что такое самооборона.

Катя недоверчиво закатила глаза, у нее вдруг сменилось настроение.

– Знаешь, ты мне так помогла в тот вечер, – улыбнулась она.

– Каким образом? – удивилась я и сразу догадалась, каков будет ответ. Я сыграла во всей этой шараде прекрасную роль.

– Ты спросила меня о том, кто на нас напал. Подкинула хорошую идею. Мне осталось подыграть и рассказать то же самое полиции. Я даже придумала деталь про длинный рукав. Мне ненавистна эта работа, но Андрей считает, что я должна остаться здесь, чтобы не вызвать подозрения.

– Как Райан узнал правду? – спросила я, не поспевая за своими мыслями.

Катя покачала головой:

– Он позвонил в агентство, узнал, что на меня недавно поступила жалоба. Затем связался со мной и попросил встретиться на этаже, чтобы задать вопросы. Он совал нос, куда не надо, прямо как ты.

– Но как Райан догадался?

– Он видел меня в большом кабинете.

– Видел, как ты ударила Мону?

– Нет-нет, – сказала она с досадой в голосе. – Он заметил, как я до этого опорожняла мусорную корзину в кабинете. Причин возвращаться туда еще раз у меня не было.

Так вот что вспомнил Райан, когда я его расспрашивала. Он упомянул, что Катя шла по коридору. В газетах написали, что уборщица подверглась нападению в кабинете Моны, но что она там делала, если уже убралась в редакции? Значит, Райана осенило, и он догадался, что Катя последовала в кабинет за Моной.

– Ты рылась у него в столе и нашла там наркотики?

– Я заглядываю во все ящики, – самодовольно ответила она. – Знаю ваши секреты.

– И ты подсунула ему чистый героин. Это Андрей достал его?

Катя засияла гордой улыбкой.

– Скажем, у нас есть связи. Сразу после разговора с Райаном я позвонила брату, и он принес порошок. Не думала, что все произойдет так скоро. Ваш журналюга давно сидел на игле и умер бы рано или поздно.

– После того как я пришла к тебе домой, за мной последовал мужчина – слишком высокий для Андрея.

– Это кузен Андрея. Очень хороший человек. Он как-то нанес тебе визит ночью.

– Ив сауне. Как ему удалось устроиться официантом на барбекю?

– Ничего сложного. У меня есть связи на других этажах. Я уже устала от твоих вопросов. Скоро они закончатся?

– Катя, – произнесла я, чудом сохраняя спокойствие, – полицейские уже вышли на тебя. Давай поднимемся наверх и сами позвоним им.

Она грубо рассмеялась.

– Плохая идея. Ты ничем не отличаешься от Райана. Держишь все в тайне, чтобы написать громкую статью. К тому же мне нечего беспокоиться. У полицейских нет никаких доказательств.

Возможно, и так, но она явно не собирается рисковать. Надо уносить ноги. Где-то в подвале послышались шаги. Пора. Я отскочила от стола, резко развернулась и метнулась прочь.

Катя не успела схватить меня за руку и не побежала следом. Выскочив за дверь, я повернулась к выходу. В трех метрах стоял Андрей вместе с высоким худощавым официантом с бритой головой, которого я видела на кухне у Дикера. В страхе я попятилась назад.

– Ловите ее! – выкрикнула Катя.

Андрей достал из кармана черного кожаного пиджака металлический предмет и вытянул вперед руку. Секунду я тупо на него смотрела, будто мне решили передать слесарный инструмент. И тут поняла, что это нож. Короткий, толстенький ножик, отражающий свет при повороте руки.

Я повернулась и что есть мочи понеслась в другом направлении в неудобных для бега босоножках.

– Помогите! – выкрикнула я на ходу, голос прозвучал так тихо, словно я попросила у официанта счет. Второй крик получился громче, но никто не ответил.

Через пятнадцать метров тупик, но там развилка направо и налево. Вдруг погас свет, и я очутилась в кромешной темноте. Видимо, один из моих преследователей нажал на выключатель. Потеряв ориентир, я споткнулась, протянула руку в поиске опоры. С плеча соскользнула сумочка, а я ударилась боком о стену и упала.

По коридору, тяжело дыша, шарили Андрей с официантом, ощупывая все руками. Я в отчаянии вскочила, представив нож, и побежала дальше. Те двое практически нагнали меня. В воздухе мелькнула рука, задев меня за плечо. Такая лапища, должно быть, Андрея. Я рванула вперед, но тут меня поймали со спины за кофточку. Быстрым движением некто намотал ткань на кулак и толкнул меня в стену. Основной удар пришелся по голове, и я застонала. В попытке не свалиться снова я нащупала твердый выступающий предмет. Даже в темноте догадалась, что это красное ведро с надписью «Пожарное», наполненное песком. Я дернула за него так, что оно соскочило с гвоздя. Не глядя, наметила нужное направление и запустила. Судя по хрусту, попала в лицо. Андрей зарычал и выругался по-русски. Ведро покатилось по цементному полу.

Касаясь стены, я бросилась в бегство. В конце коридора из-за поворота проникал свет. Я побежала быстрее. Там было снова разветвление направо и налево – два освещенных хода. Интуиция подсказала, что правый должен привести меня обратно к лифту. Через небольшое расстояние появилось открытое пространство, заставленное большими картонными коробками и тележками. Черт его знает, где тут лифт или хотя бы лестница наверх. Сзади шаги.

Я выбрала направление направо, надеясь, что бегу параллельно коридору, который неминуемо закончится лифтом. Вдруг заметила пожарную сигнализацию и огнетушитель. Дернула за кран, и тотчас раздалась сирена. Обернулась. Никого. Сорвала огнетушитель и побежала дальше.

Через минуту очутилась на знакомой площадке – те же мешки с мусором и списанная мебель. Скоро лифт. Сделав последний рывок, я ударила по кнопке вызова, на табло высветился двенадцатый этаж. Сквозь вой сирены доносились русские слова. Андрей со своим кузеном будут тут буквально через секунду. Прямо по коридору была комната, где в прошлый раз слушали музыку двое парней. Я решила спрятаться там, распахнула дверцу шкафчика для одежды, даже не задумываясь, и быстро забралась внутрь.

В двери было несколько параллельных щелочек, как раз на уровне глаз. Я сжимала огнетушитель, не моргая. Пока никого. Но они скоро появятся. Внутри шкафа вой сирены был менее оглушающим.

И тут в комнату ворвался лысый. У меня подкосились ноги от страха. Я попыталась нащупать рычаг на огнетушителе, но пальцы не слушались. Задачу усложняли темнота и теснота, наконец, кажется, получилось.

Окинув взглядом помещение, он собрался уходить. Остановился на пороге. Я практически наблюдала, как работает его мозг. «Иди, иди же!» – чуть не завопила я. Он развернулся, шагнул вперед и распахнул ближайший шкафчик. Убедившись, что тот пуст, принялся проверять остальные, дергая за ручки так сильно, что сотрясались все смежные шкафы. Приближаясь ко мне, лысый исчез из поля зрения. По моим венам тек адреналин, я крепко сжимала огнетушитель, согнув ногу в колене для пинка, – на случай если он закроет дверь, увидев, что у меня в руках.

Наконец пробил мой час. Дверца шкафчика распахнулась, меня залил свет, и мощный поток белой пены ударил лысому прямо в глаза. Он закричал, сначала от удивления, потом от боли, и попятился к дивану. Я попыталась проскочить мимо, но он схватил меня за лодыжку и резко потянул. Я тотчас хлопнулась на живот. Огнетушитель вылетел из рук и покатился по комнате.

Падение выбило из меня прыть, и я беспомощно залягалась. Повернув голову, увидела, что лысый держится обеими руками за глаза. Я вскочила на ноги и кинулась в коридор. Лифт, должно быть, уже успел спуститься и подняться, пока я сидела в шкафу: табло показывало шестой этаж. И тут я заметила поодаль надпись «Выход». Вот где чертова лестница! Сделала шаг вперед, поймала уголком глаза некое движение и повернула голову налево. Прямо за мной стояли Катя с Андреем.

Они тотчас бросились на меня. Андрей полез в карман за ножом.

Сквозь сирену послышался топот, открылась лестничная дверь, и оттуда выскочили двое полицейских с детективом Тейтом. Один из них держал наготове пистолет.

Андрей отпустил меня и бросился бежать. Не успела Катя последовать его примеру, как я ударила ее по колену. У уборщицы подкосились ноги, и я вырвалась из ее хватки.

Один полицейский погнался за Андреем, остальные поспешили к нам с Катей.

– Она убила Мону! – задыхаясь, выкрикнула я. – Там еще один преступник, в комнате справа. Я повалила его огнетушителем.

Тейт достал наручники и, надевая их на Катю, велел полицейскому проверить указанную комнату.

– У вас нет доказательств! – Уборщица выругалась. – Я не сделала ничего противозаконного.

Дверь на лестницу снова распахнулась, и на сей раз оттуда появились четверо полицейских и трое пожарных. Тейт с Катей на буксире тотчас дал им указания. Один офицер направился в комнату со шкафчиками, двое – прочесывать подвал, а четвертый повел пойманную наверх. В это время наконец-то вырубили оглушительную сирену. Тишина залила подвал подобно морской волне.

– Присядьте на минуту, – сказал Тейт, указав на коробку. – У вас кровь, нужен врач. Мне надо с вами поговорить.

Я взглянула на ногу: из колена медленно сочилась кровь. Коснулась того места на лбу, которым ударилась о стену: под царапинами выросла шишка.

– Как вы догадались спуститься в подвал? – спросила я слабым голосом.

– Я решил заглянуть в кабинет к Нэшу, а затем поговорить с вами. Пришлось выпытать у вашей коллеги, миссис Пендерграсс, где вы находитесь. Мы давно питали подозрения по поводу Кати и обеспокоились, что вы спустились вниз. Уже собрались искать вас, когда раздалась пожарная сигнализация.

Вскоре вывели злобного кузена, и меня перевели в комнату со шкафчиками. Тейт удалился по делам, я минут десять просидела наедине с полицейским. По подвалу проносилось эхо, видимо, шел поиск Андрея. В какой-то момент шаги и голоса смолкли совсем. Надо полагать, он забрался в самый дальний конец.

Потом прибыли медработники с кривобокими носилками.

– Мне они не нужны, – уверила я. – Я дойду сама. Всего лишь немного ударилась. И на голове синяк.

– Давайте посмотрим, – сказала коренастая женщина с убранными в тугой пучок волосами.

Она оглядела всю голову и приложила мешочек со льдом. Проверила пульс и кровяное давление, обработала рану на колене.

– Вам следует отправиться в больницу для полного осмотра, – сказала она. – Не исключена черепная травма.

– Спасибо, но я правда чувствую себя хорошо. Мне просто нужно поспать или выпить « Маргариту».

– Только без соли, ладно?

Она по радиотелефону сказала водителю, что возвращается без пациентов, и велела мне позвонить врачу, если появятся головные боли.

Через пятнадцать минут вернулся Тейт с моей сумочкой. Он вытащил стул и сел напротив.

– Вы ведь не сомневаетесь в том, что Катя убила Мону? – спросила я.

– Нет. Кузен нам многое рассказал, включая то, куда она спрятала пресс-папье. Если бы не он, пришлось бы их отпустить.

– А где Андрей?

– Ему не так повезло: выбежал из здания и попал под машину. Сейчас его везут в больницу… Итак, расскажите мне, что вы здесь делали. Вам не надо было вести собственное расследование.

– Послушайте, я сожалею, мне вовсе не хотелось играть в детектива. Я вам еще по телефону сказала, что у меня сложилось впечатление, будто Катя что-то знает. Нервная, напуганная… Только вот причина опасений оказалась совершенно неожиданной. Уборщица решила, что я вышла на ее след, и попросила меня спуститься сюда. Я предложила Кате обратиться в полицию, но она уверила меня, что это невозможно. Я собиралась выслушать ее и передать все вам. Уже в подвале я проронила фразу, которая окончательно убедила ее в том, что мне все известно, и тогда эта женщина призналась в убийстве Моны и Райана. Андрей и кузен находились неподалеку на случай, если я представляю угрозу.

Затем я повторила Тейту слова Кати как можно точнее и описала преследование по коридорам.

– Подойдите завтра в участок для дачи показаний.

Один из полицейских проводил меня до такси. Была мысль подняться на шестнадцатый этаж, но сил не осталось. Офицер держал меня под локоть, и я хромала рядом в леопардовых босоножках с наполовину отклеившимся каблуком. Он поймал машину и даже открыл мне дверцу.

– Куда вы едете? – спросил полицейский, чтобы дать водителю адрес.

– Пока не знаю. Надо подумать.

Вдруг у меня на глазах выступили слезы. Нахлынули грусть, злость и чувство вины. Я опустилась на кожаное сиденье и достала из сумочки сотовый, чтобы позвонить Лэндону. Его не оказалось дома. Тогда я набрала номер Боу.

– Твое предложение еще в силе? Это, кстати, Бейли.

– Конечно, ты в порядке?

– Нет, то есть сейчас со мной все хорошо, но недавно на меня напали.

– Кто? Где?

Я набросала ему все в общих чертах и пообещала рассказать детали при встрече.

– Где ты живешь?

Боу дал мне точный адрес и спросил, на каком расстоянии я нахожусь, поскольку на тот момент его самого не было дома. Должен успеть.

Такси попало в одну из необъяснимых пробок, которые возникают в Нью-Йорке в любое время, и я каждый раз материлась, когда водитель передвигался на полметра и снова давил на тормоз. Мне так хотелось выбраться из машины и свалиться на диван или кровать. Наверное, зря я позвонила Боу. Хотя не оставаться же одной, а Лэндона нет, правда, у меня есть еще Джесси.

Впрочем, поздно раздумывать.

Голова шла кругом от раздиравших меня мыслей. Я злилась на Катю – за то, что она убила Мону и Райана, за то, что обманула меня, завлекла в подвал и намеревалась прикончить. Сердилась на Райана. Тейт обвинил меня в самоуправстве, но на самом деле этим занимался Райан. Сам вырыл себе яму и поставил в опасность меня. Не будь он эгоистичным карьеристом, поделился бы со мной, и я бы вправила ему мозги.

И еще меня душило чувство вины. Всего неделю назад я оказалась на месте преступления и сделала абсолютно ошибочное предположение, как и мой брат Камерон с красной краской на качелях. Сестра Лэндона называет это оптической путаницей. Полицейские не видели того, что видела я. Как призналась Катя, я сама подкинула ей чертову идею. В ушах до сих пор звучали собственные слова. «Произошло нападение на двух женщин», – сказала я, набрав 911.

Когда Боу открыл дверь, в квартире играла классическая гитарная музыка. Видимо, он недавно пришел. На Боу были голубые джинсы и розовая рубашка – другого цвета, нежели утром. Я сразу начала анализировать, что значит это сочетание. Переодел ли Боу рубашку по возвращении домой и натянул заодно и джинсы? Где он был? С кем?

Однако лобная доля мозга явно не справлялась, ее переполняло безумие случившегося. Боу обнял меня и тотчас отпрянул взглянуть повнимательнее.

– Боже, у тебя огромная шишка сбоку.

Я осторожно прикоснулась к синяку.

– У меня был мешочек со льдом, но он потерялся по пути.

– Давай сделаю тебе новый. Может, вызвать врача?

Плетясь за Боу на кухню и прихрамывая из-за поврежденного колена и сломанного каблука, я объяснила, что меня уже осмотрел доктор.

Боу завернул кубики льда в ярко-красное полотенце для посуды, и мы перешли в зал, где я сбросила босоножки и излила весь этот пережитый ужас, жадно попивая белое вино. Он сидел рядом на диване и внимательно слушал, иногда задавал вопросы, чтобы понять все до конца. Иногда переспрашивал, хорошо ли я себя чувствую.

Когда я закончила повествование, Боу громко вздохнул.

– Возможна ли здесь самооборона ? – спросил он.

– Вряд ли. Судя по нанесенной Кате травме, Мона ударила ее пресс-папье. Однако, вероятно, уборщица толкнула ее так сильно, что Моне самой пришлось обороняться. Катя же имела полное право просто удалиться и подать на нее в суд, вместо того чтобы впадать в ярость и бить несчастную по голове.

– Что она сделала с пресс-папье? Бросила в мусорный ящик?

– Нет, кузен рассказал полиции, где находится орудие убийства, значит, она забрала его с собой. Наверное, в кармане фартука. Представляю, какую осторожность она проявила в больнице. Хотя там дают специальный пакет для вещей, и пресс-папье можно было завернуть в одежду.

– Ирония судьбы, – отметил Боу. – Мона довела до ручки кучу людей в издательстве и шоу-бизнесе, а на тот свет отправилась из-за какой-то уборщицы.

– А я, глупая, так и не догадалась.

– Не вини себя, Бейли. Это понятно только при взгляде назад.

– Но тут же все очевидно. Полицейские четко следуют правилу: сосредоточить внимание на человеке, который последним видел жертву живой. И если этот человек – уборщица, это еще не значит, что она не могла поругаться с Моной. В такси я вспомнила, что сказал мне Робби, приглашая работать в «Базз». Он упомянул, как она обругала курьера. Никто не был защищен от ее нападок.

– Даже полицейские не смогли сложить два и два, – отметил Боу.

– Мне от этого не легче. Со мной произошел какой-то оптический обман, или, как говорит мой друг, оптическая путаница, которая повлекла за собой вереницу заблуждений. Катя была мрачной и встревоженной после нападения, и я решила, будто она боится убийцы. На самом-то деле она опасалась, что ее поймают.

– Как же Райан вычислил ее?

– Он оказался в более выгодном положении. Райан видел Катю тем вечером, и не раз. В газетах написали, что на уборщицу напали, когда она пришла делать уборку в кабинете Моны. Когда я расспрашивала Райана, он вспомнил, что Катя уже убиралась в кабинете тем вечером. Так зачем же ей туда возвращаться? Мне она призналась, что увидела, как Мона идет с вечеринки, и последовала за ней до конца коридора. Райан сам добавил это связующее звено. Затем он, вероятно, позвонил в агентство по уборке и узнал, что на Катю поступали жалобы от Моны.

– И затем он нашел Катю?

– Да, позвонил и попросил подняться на этаж до начала смены. Возможно, он не стал засыпать ее обвинениями, но дал понять, что намерен докопаться до сути. У Андрея есть связи среди наркодельцов, и ему не составило труда раздобыть чистый героин. В понедельник вечером, когда Райан отлучился, Катя подменила наркотик в его столе. Он вернулся и забрал роковой пакетик домой. Весьма опрометчиво хранить такие вещи на рабочем месте, но у него, вероятно, была тяжелая зависимость. Жаль, я не предприняла более решительных попыток выяснить, что он затеял.

– Ты здесь ни при чем. Этот парень был дураком, если уж додумался выкладывать карты перед убийцей.

– Понимаю, но все же переживаю, что его больше нет.

Я глотнула вина, Боу притянул меня поближе и опустил голову себе на колени. Он поглаживал мои волосы, а я тихо лежала, вдыхая запах его экзотических духов, и старалась забыть жуткий вечер. Вскоре задремала.

– Эй, может, уложить тебя в постель? – спросил Боу. Я проснулась, не зная, как долго проспала.

– У тебя затекли ноги? – пробормотала я.

– Нет, но там будет удобнее.

Когда мы залезли под одеяло, Боу явно не ждал от меня желания заняться любовью, но мне вдруг так сильно понадобилось дать выход эмоциями. Я погладила его грудь и опустила ладонь меж ног. Секс был не таким страстным, как раньше, все тело болело, но зато я получила искомую разрядку.

Утром меня разбудило журчание душа. Из ванной вышел Боу с большим белым полотенцем вокруг талии.

– Можешь поспать еще, – сказал он. – Я сегодня никуда не спешу. У меня даже есть рогалики.

Я прищурилась и посмотрела на часы.

– Нет, пожалуй, я пойду. Мне предстоит написать громкую историю. Нэш, наверное, в ярости, что я ему до сих пор не позвонила.

Пока я одевалась, Боу сварил кофе и поджарил рогалики. Мы сели на кухне завтракать. Было не лучшее время для серьезных разговоров, но я не могла уйти просто так.

– Спасибо за теплый прием. Я бы не смогла пережить эту ночь одна.

– Я очень рад, что ты позвонила. Жаль, ты не приняла приглашение сразу утром.

– Что касается вчерашнего утра, я должна задать один вопрос.

Боу обратился во внимание.

– Мы тогда говорили о неловкой встрече в среду, но остался незатронутым один важный момент. Я не хочу давить на тебя, мне нужно знать это для себя. Что за отношения у тебя с той женщиной?

Он смущенно склонил голову набок.

– Довольно поверхностные. Мы договаривались встретиться в среду еще до того, как я привел ее на барбекю к Дикеру. Она пригласила меня в клуб послушать пение своей подруги. Когда Дикер перенес нашу беседу на тот же день, он попросил меня взять подругу с собой. Мне кажется, он на нее запал.

– И тебя это не волнует? – жалобно спросила я в погоне за правдой.

– Нет, – рассмеялся Боу в ответ. – Честно говоря, в мои планы не входит снова видеться с ней.

Я вежливо улыбнулась, стараясь не выглядеть безумно глупо.

Боу поднял чайную ложечку и перевернул ее несколько раз. Он собирался что-то сказать. У меня вдруг появилось дурное предчувствие.

– Послушай, Бейли, – тихо произнес он. – Есть человек, женщина, с которой я сплю.

– Правда? – спросила я, и это прозвучало так тупо, будто он только что поделился адресом местечка с хорошей свежей моцареллой.

– Прости, что не говорил тебе об этом раньше. Мне показалось еще в Ист-Хэмптоне, будто тебя устроили бы свободные отношения.

– Я могу спросить, насколько у тебя с ней серьезно?

– Не очень серьезно. Она снимает фильмы и много путешествует. Пока ей не нужны никакие обязательства. И мне это очень удобно. Я тебе как-то рассказывал о глубоких отношениях с девушкой, которая переехала в Лондон. Тогда я пообещал себе ограничиться поверхностными связями в ближайшее время.

– И со мной у тебя поверхностная связь?

Боу рассмеялся, откинув голову:

– Я даже не думал, что у меня с тобой. Когда увидел тебя в Ист-Хэмптоне, меня словно водой окатило. А потом проходил мимо твоего дома и почувствовал себя героем из «Маньчжурского кандидата».

– Воспринимать ли это как комплимент?

– Разумеется. Но буду откровенен. Насколько б я ни был увлечен, пока я не готов к стабильным отношениям. Или к моногамным. Мне казалось, в этом мы совпадаем.

Я не хочу ничего серьезного, – ответила я неуместно громким голосом. – И это не пустые слова. В январе я рассталась с любимым человеком только из-за того, что он пожелал переехать ко мне жить и со мной произошел приступ паники. Однако насчет моногамии… Вот тут надо подумать.

– Понимаю.

Я взглянула на часы.

– Боже, пора бежать.

Строя из себя легкомысленную и веселую Бейли, я чувствовала, как сжимается сердце. Нетвердой походкой в спадающих босоножках я направилась к двери.

– Позвони мне, ладно? – сказал Боу. – Хочу знать, как у тебя дела и какой вердикт вынесет суд.

– Конечно…

Голос стих, пока я собиралась с мыслями.

– Послушай, Боу. Может, я покажусь слишком дерзкой, и мне стоит подождать, пока заживут раны, но… Я достаточно подумала. Это правда, что я искала поверхностное увлечение на лето, а теперь понимаю, что от тебя мне надо иное. Мне с тобой очень хорошо, и я не требую никаких обязательств, но я не выдержу постоянного мучения: насколько превосхожу конкуренток?

Я улыбнулась, чтобы не выглядеть подобно прокурору округа, приводящему завершительный довод.

– Так ты уходишь от меня? – спросил он.

В голосе прозвучала сладостная горечь. Какой бы жалкой я себя ни чувствовала в тот момент, у меня хватило самонадеянности продолжить:

– При нынешних условиях – да.

– Дай мне подумать над твоими словами, – сказал Боу. – Я не хочу, чтобы все закончилось вот так.

– Хорошо, – ответила я.

Он печально улыбнулся, я поцеловала его в губы и скользнула наружу.

Я ловила такси целую вечность. В помятой одежде и со сломанным каблуком я, наверное, походила на проститутку, которую выкинули из машины по пути с Девятой авеню. Усевшись наконец-то на заднее сиденье, я позвонила Нэшу на сотовый.

– Боже, Бейли, где же ты была?

– Извини, я зашла к другу и выключила телефон. Мне было так плохо.

– Сейчас тебе лучше?

– Да. Слегка устала и окровавлена, но в целом в порядке.

– Когда все произошло, я еще находился в офисе, но полиция не пустила меня в подвал. А потом я узнал, что ты уже уехала. Мне все рассказал Тейт. Ты должна срочно приехать и написать статью. Я хочу, чтобы ты дала интервью. Это просто сенсация.

– Подъеду в течение часа. Тогда все тебе и поведаю.

Я откинулась на сиденье и прижала руки ко лбу. Голова снова пульсировала. Появились первые признаки жуткого умственного похмелья – от стресса, чувства вины, страха и злости.

Надо перебороть боль, ведь передо мной уйма дел, среди которых написание очерка об аресте убийцы и сыгранной мной роли. Нужно будет поделиться с Нэшем каждой деталью и спросить, что он имеет в виду, предлагая мне дать интервью. Не думает ли он, что я окажусь на этой неделе напротив Ларри Кинга? Покрасить ли мне волосы? Как же приятно будет оказаться в обществе Нэша, не питая никаких подозрений. Надеюсь, шишка на лбу не послужит причиной лапать меня.

Не терпится поблагодарить Джесси. Как сказал Тейт, она задержалась вчера на работе и направила мне на помощь полицейских. Теперь я просто уважаю ее за любознательность. Хочется посидеть наедине с Робби – невинным человеком. И конечно, встретиться с Лэндоном и Кэт. Главное, не забыть про маму. Я не посвящала ее в подробности моих злоключений, но тут она уж точно прочтет все из газет.

И наконец, надо подумать о Боу. Я не сожалела о поставленном ультиматуме. Я прочла достаточно статей в «Глоссе» и знаю, что мужчины любят их не меньше, чем разговоры о влажном влагалище. С другой стороны, я не смогу снова лечь с Боу, пока он спит с кем-то еще. Если он не захочет иметь со мной моногамные отношения, я переживу это рано или поздно, но буду вздрагивать при каждом воспоминании о нем и печалиться оттого, как хорошо нам могло бы быть вместе. Придется попросить Лэндона приготовить его знаменитую грудинку для разгона тоски и скормить мне ее с ложечки с бутылкой каберне.

Однако пока буду оптимисткой. Боу испытывает ко мне сильное влечение и интерес, что чувствуется сразу, и, надеюсь, это послужит достаточной причиной, чтобы оставить другую подругу. Буду молиться богам любви и похоти, что он не сможет сказать мне «нет».