Автор книги: Кика Салви
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Именно тогда объявилась Франческа. Мы вместе учились когда-то на факультете журналистики, еще до моей свадьбы с Эду. Это была исключительно самоуверенная женщина; красивая, умная, очень харизматичная и потрясающе образованная. До того как стать журналистом, она работала архитектором в Folha de Sao-Paulo. С ней было очень приятно общаться, так как она, как бы страстно ни мечтала быть любимой и любить мужчину (как это делала я и вообще все существующие на земле женщины), не считала это смыслом существования и не жила одним лишь стремлением привлечь самца. Она громко говорила, звонко смеялась после одной-двух выпитых рюмочек саке, но оставалась всегда элегантной. В том, как она была одета, нельзя было углядеть ни тени стремления соблазнить кого-то.
Мне это нравилось. Нравился скромный и романтичный образ Кеки[12]12
Кека – героиня филиппинского фильма «Кека».
[Закрыть], ее короткие волосы (даже когда в моде были прически a la Bundchen[13]13
Жизель Бундхен – фотомодель, славящаяся пышными длинными волосами.
[Закрыть]), отсутствие у нее декольте и одежды, подчеркивающей ее формы.
Мы встречались просто чтобы поговорить, посмотреть какие-нибудь фильмы, в отличие от того, что предлагали мне другие подруги, всегда пытающиеся найти местечко, кишащее представителями другого пола, и одевающиеся так, чтобы не пройти незамеченными мимо ни одного мужчины. Я терпеть не могла ходить куда-то в женском обществе, ненавидела четкую зависимость взлета женской самооценки от присутствия мужчин и еще больше ненавидела скудность тем, муссируемых в разговорах таких женщин. С Франческой все было иначе. Она интересовалась кино и всегда была в курсе новой литературы. Хотя она и мечтала выйти замуж и родить детей, но никогда специально не охотилась на предполагаемого их производителя. Она составила мне отличную компанию, несмотря на наше профессиональное соперничество и ее интеллектуальную законсервированность, обыкновенно присущую высокомерным журналистам. Я ею восхищалась.
Однажды вечером мы вышли из дома – мы вдвоем и ее подруга Инеш – с намерением провести типичный для эмансипированных женщин вечер. Похода в кино и рюмочки водки нам вполне достаточно, чтобы гарантировать хороший вечер. Мы дошли до бара «Балкон» на улице Melo Alves.
Бар был полон, и балкон, давший название заведению, напоминал по форме гигантскую амебу. Все сотрапезники могли видеть друг друга и бросать нескромные взгляды. И вот на другой стороне, там, где балкон делал очередной извив, стоял он.
Он был с тремя или четырьмя друзьями, все они курили, как и он. Каждый из мужчин был особенным и отличался чем-то уникальным, но в то же время у всех у них было что-то общее. Он же был – просто пальчики оближешь! И не потому что поразительно походил на Джанечини[14]14
Джанечини – популярный бразильский актёр из телесериалов.
[Закрыть], а потому что он достойно пополнил список моих эстетических пристрастий.
По-настоящему смуглый (о, святой меланин!), с короткими черными волосами, черными-пречерными, блестящими, напоминающими шерстку шиншиллы; изящные руки и мягкие жесты создавали образ величественного мужчины. Я посмотрела на него. Он – на меня. Я не отвела взгляд. Тогда он улыбнулся. Я тоже улыбнулась, но пришла в замешательство из-за внутреннего сейсмического толчка лжеэмансипированности (на самом деле – трусости).
Он был высокий – примерно метр девяносто. И красивый, боже, какой красивый! Треугольное лицо, грустные глаза… Он был похож на героев-любовников из кинематографа 50-х годов. Он курил с грустью и шармом человека, копающегося в своем прошлом, и каждая затяжка была словно новая попытка угадать, где он допустил ошибку, понять, куда направить свою жизнь и чему посвятить себя после того, как он все потерял. В нем была типичная для людей с хорошим образованием целостность, порядочность, отпечатавшаяся в форме подбородка, и потерянный вид свободного художника, который находится под действием наркотиков круглые сутки. Он был красавчик, и у меня перехватывало дыхание, когда я смотрела на него.
Я не хотела, чтобы Франческа и Инеш заметили мое возбуждение – чувство, идущее вразрез с духом феминизма и самодостаточностью.
Запав на красавчика, я заслужила бы глубочайшее презрение моей подруги или подруги моей подруги. Ведь мы пришли не только развлечься, но и убедить себя, что мы куда интереснее, чем большинство, и именно поэтому предпочитаем проводить время без мужчин. (Нам троим и в голову не приходило, что, наверное, мы выглядим дурами в своей непреклонности.)
Чем больше я делала вид, будто интересуюсь нашим разговором, тем сильнее присутствие этого полубога отвлекало меня от попыток поддержать умную беседу. Я всеми силами воображения старалась дорисовать образ незнакомца, а заодно – выработать план захвата, который не являлся бы явным предложением себя. И еще: я стремилась хоть краем глаза увидеть его обувь. Да, обувь. Он был симпатичным, с благородными манерами, но имелись два пункта с отметкой «особо важно», которые были для меня решающими: голос и обувь мужчины. Эти пункты – настоящие, безупречные показатели характера, и я не могла приступить к дальнейшим шагам, не оценив эти две личностные характеристики – ту, которая обволакивает ступню, и ту, которая рождается в горле.
Мои спутницы не замечали тех великих усилий, какие я делала, чтобы концентрировать свое внимание на том, что они говорили, и одновременно успевать украдкой взглянуть в сторону своего рослого «киногероя». Это продолжалось до тех пор, пока он не направился в туалет. Я переждала несколько минут, высчитывая, сколько же времени ему потребуется, чтобы опорожнить мочевой пузырь, застегнуть ширинку и подойти к раковине. Это, между прочим, был еще один, не менее важный пункт для поддержания интереса к мужчине: удостовериться, что он мыл руки после того.
И вот я отправилась за ним.
Мужской и женский туалет были раздельные, но раковина общая: специальное архитектурное ухищрение для того, чтобы подвыпившие посетители встречались в момент совместного омывания рук, и женщина могла поставить галочку напротив очередного пункта в нескончаемом женском check-list[15]15
Список, перечень, анкета (англ.).
[Закрыть].
Я вошла в туалет, прислонилась ухом к стене, отделяющей женский туалет от мужского, и прислушалась. Раздался звук от слива унитаза. Через несколько секунд я тоже смыла, открыла дверь и столкнулась лицом к лицу с мужчиной, еще более пленительным, чем мне казалось прежде: а) в элегантной обуви (без изощрений и вычурности); б) моющего руки.
Не обращая на него внимания (хотя у меня сердце выпрыгивало от волнения), я тоже вымыла руки. Он находился менее чем в метре от меня и разглядывал меня.
– Привет.
Я чуть не вскрикнула: «Спасибо, Боже!» Какой это был голос! Твердый, нежный, молодой и мужественный! Он заставил каждую клеточку моего естества трепетать в унисон.
– Привет, – сказала я и взглянула наконец на отражение в зеркале.
Сукин сын, какая у него была улыбка!
Мы поболтали одну-две минуты. Этого было достаточно, чтобы узнать имена друг друга и обменяться адресами электронной почты. При прощании мне показалось, что он собирается поцеловать меня в губы, до того пристально он на меня смотрел и так близко находились наши рты; но он не поцеловал меня (хм-хм).
Бету – так его звали.
Очень скоро пришел e-mail, наверное, в ответ на мой. Из послания было ясно, что он больше не в силах ждать встречи и изнемогает от желания. Вскоре произошло первое свидание…
Между нами возникли отношения, которые открыли мне: 1) я не фригидна, 2) я способна достичь оргазма с кем-то, помимо моего мужа, 3) я точно не лесбиянка, 4) существует нечто куда более интересное, чем тот засаленный «немец», что прячется на дне шкафа, – мужчина, имеющий при себе фаллос (красивый, энергичный, большой и нежный), готовый дарить мне поцелуи, крепкие объятия, ласки и шепоты, заставляющие кипеть все мое тело.
Отношения с Бету были идеальными для того, чтобы я снова почувствовала себя красивой, освободилась от робости и, в конце концов, завязала отношения с мужчиной. И (к чему скрывать?) чтобы вновь чувствовать холодок внизу живота при мысли о мужчине. Какими бы эти отношения ни были, пусть их нельзя назвать ни любовью, ни идеальным романом, я снова чувствовала себя счастливой. Теперь я могла спокойно отправить на заслуженный отдых этого замечательного «немца», который выручал меня в долгие бессонные ночи.
Вдохновленная своим мужчиной, я написала еще одну хронику. На сей раз мне не пришлось ничего изобретать или искажать.
Vaginabusiness[16]16
Сексуальный бизнес.
[Закрыть]?
Нет ничего лучше, чем мужское начало
Несколько раз в жизни, в моменты глубоких любовных разочарований или когда не видела вокруг ни одного интересного мужчины, я уже обдумывала возможность альтернативы. Как и многие, я имела иллюзорное убеждение, что среди женщин существует бульшая легкость и свобода общения и что между ними быстрее устанавливается желанное взаимопонимание. Такое взаимопонимание, какое встречается лишь между супругами – стоит им только обменяться секундным взглядом. Телепатическое понимание, если вы меня понимаете.
И вот я вообразила женщину, ныряющую в мою постель в чем мать родила и пылающую желанием. Но тут я застопорилась. Потому что не представляла, что мне делать со столькими анатомическими богатствами.
И не надо мне пудрить мозги разговорами, будто только женщина может знать, что именно приятно другой женщине. Это чушь. Все, что я люблю из чувственных наслаждений, не имеет ничего общего с хорошо отработанными техническими навыками в ощупывании (или в ощупывании языком) определенных частей тела.
Выход из этого тупика явился в форме невольного созерцания секретных мужских прелестей.
Я вспомнила волнение, которое невозможно сдержать перед голым фаллосом. И вспомнила о том, какое потрясающее удовольствие получаем мы, видя, как волнуется его мужская анатомия в момент, когда мы раздеваемся. Вид набухшего члена (по твоей вине) – что-то на самом деле несравненное. Даже если вслед за увиденным придется выносить грубый, ненасытный секс. Я даже нахожу, что в этом заключается великая красота. Быть мужчиной – это призвание: вцепиться в женщину, обладая архитипичным превосходством. Только поймите, я здесь не расчищаю поле для садистов, боже упаси. Но как истинно исповедующая гетеросексуальность я чувствую кожей восхитительную власть категоричного грубого секса. Испытать физическое превосходство мужчины – величайшее противоядие от болезни самодостаточности. Дорогой читатель, быть женщиной так не просто! Заботиться о собственной заднице, оплачивать счета, быть признанной на работе, укладывать детей перед тем, как самой идти в постель, следить за собой и регулярно совершать покупки на рынке. И никого, кто бы защитил, назвал «моя хорошая» или просто пожалел. Но все мои печали развеиваются, когда эта красивая мужественность меня хватает – сладко и сильно, с нежностью профессора и грубостью боксера. Я становлюсь маленькой, покорной и опьяненной. И я вспоминаю, возрожденная, что я всего лишь женщина. От этого ослепительного оцепенения приходит уверенность, что «I’mnotinthevaginabusiness»[17]17
Фраза из кинофильма «Друзья Питера»: «Я вне сексуального бизнеса» (англ.).
[Закрыть].
Бету было тридцать лет, и он работал художником-оформителем в одном издательстве. Действительно, его голос произвел на меня грандиозное впечатление, как и его красота, аристократические манеры и вид человека, который созерцает жизнь со стороны, словно зритель, и никогда не выступает в ней действующим лицом. В выражении его лица всегда присутствовала печаль, которая дополняла и усугубляла мою хроническую истеричность. Мне это нравилось. Он был спокойный, крайне наблюдательный и отлично умел слушать. Я обожаю иногда поговорить просто с любым человеком, готовым меня выслушать, а тем более – с таким красивым и непонятным мужчиной. Я получала сумасшедшее удовольствие от его непритворной заинтересованности.
Он казался безобидным, и это впечатление успокаивало меня. В любом его слове было нечто колющее, острое, искусно замаскированное едким юмором, прикрываемое благородством жестов (наверное, он и вправду был очень большим и не знал, что со всем этим делать, и поэтому превратил сдержанность в свой стиль). Он очень мне нравился, даже слишком.
Но подозреваю, что истинный источник моих чувств к нему следует искать не в том, что он казался (и возможно, на самом деле был) таким, каким я хотела его видеть (чувственным, нежным, неординарным, моногамным, спокойным и безнравственным), а в том, чем он не был. Он являл собой полную противоположность того, в чем я, не имеющая никакой опоры в жизни, могла нуждаться.
Он был самостоятельный, пессимистичный, путал день с ночью, очень много курил, плохо питался, не занимался никаким спортом и обожал потрясающие чувства, вызываемые употреблением определенных химических веществ. У него не было ничего, что могло бы удерживать его на плаву, он ненавидел рутину, расписания, а больше всего ненавидел, когда от него чего-то ждали. А если ждали, то ненавидел, чтоб ему об этом говорили. Он ненавидел быть в чьей-то власти и не в состоянии был посвятить себя кому-либо. Он был молчаливый, нелюдимый и зависимый от кофеина и никотина. У него была бессонница, но он отказывался от терапии или заведомо эффективного лечения. Казалось даже, что ему нравится жить не так, как большинство населения земли.
Когда он был со мной, он был просто богом любви. Нежности, потрясающие предварительные ласки и качественный секс были его визитной карточкой (и, конечно, пенис, пропорциональный его размерам и очень действенный). Он был горячий и нежный – мечта любой женщины. Ему нравился Jorge Luis Borges, автор, творчество которого он изучил очень глубоко (неужели это не показатель, что он чувственный мужчина?).
Уже в первое свидание можно было бы сделать «эмоциональный рентген» красавчика. По его лицу ясно было видно, что ему сложно проявлять участие даже в своей жизни – а уж что говорить о чужой! Причиной были дозы наркотиков свыше позволенных законом рамок. Он не платил IPTU[18]18
Налог за недвижимость.
[Закрыть] уже более шести месяцев и скрывался, потому что жил с просроченной квартплатой.
Он удивительно хорошо рисовал, занимался рекламным оформлением с мастерством настоящего профессионала и любил немецкую технику и музыку.
Это Бету. Или то, что я о нем знала.
Он был последним человеком, в которого могла влюбиться женщина, по-настоящему нуждающаяся в защите и заботе. И именно потому я в него влюбилась. Было смешно ждать от него чего-то. Но я ждала, хотя знала, что едва ли он может ответить на серьезные чувства. Я привязалась к нему невозможностью быть вместе. Он мне нравился сильно и достаточно долгое время, и пока он мне нравился, я не хотела знакомиться, узнавать и общаться больше ни с кем.
Мне нравилось думать, что, возможно, он самая большая любовь моей жизни. Мне нравилось думать что, несмотря на непреодолимый барьер, который существовал между нами, все, тем не менее, было вопросом времени. Мне нравилось страдать, ожидая целыми днями, иногда неделями, когда же он мне позвонит; умирать от радости, когда в телефонной трубке наконец-то звучало его «алло!». Мне нравилось ждать его писем по e-mail. И проходить мимо его дома каждый день после работы, даже если мне приходилось ездить из Vila Madalena в Higienopolis, чтобы увидеть его припаркованную машину. И еще мне нравилось позвонить ему домой и молчать в трубку, слушая его нетерпеливый и любопытный голос с другого конца провода.
Мне нравилось отправлять ему подарки, цветы, плитки шоколада, сваренного мной, книги. Мне нравилось все, что о нем хоть издали напоминало. Мне нравилось проходить мимо окон издательства, в котором он работал, и представлять себе, как он там трудится. Мне нравилось открывать списки работников журнала, в котором он сотрудничал, и видеть его подпись в уголке, понимая, что это именно он был редактором такой-то статьи. Я заболела Бету.
Однажды, за неделю до Дня Матери, я нашла вложенный в журнал «Veja» каталог эксклюзивных предложений «Shopping Center Norte», а я знала, что это он делал оформление газеты. Я помнила, как он комментировал фотографии моделей так, словно они его давние знакомые. Я расплакалась. Я смотрела на всех этих мам, некоторые из которых были молодыми и красивыми, светлыми, а некоторые – старыми, почти бабушками, и я представила, как они ему улыбались, пока он ими командовал во время фотосессии, как он ласково касался их лиц, этих счастливых и спокойных женщин. «И это мой Бету, Бету, Бету», – повторяла я про себя, пока не дошла до истерики.
Никогда еще ни одна статья не потрясала меня настолько. Я сохранила эту газету по двум важным причинам: она была создана тем, кого я обожала, и в ней была реклама мебели, которую я собиралась подарить маме в праздник (интересно, мне дали бы скидку, если бы я показала статью?).
Но несмотря ни на что, я верила в него, чувствовала себя в безопасности рядом с ним, ощущала себя желанной и знала, почти наверняка, что он никогда не сделает мне зла. Во всяком случае, намеренно. Он был рядом со мной, держал меня за руку с удовлетворенным видом – и в мое двадцативосьмилетие, потом на двадцатидевятилетие (завладев уже не только рукой), и, наконец, в мое тридцатилетие, когда он уже убедил меня, что нас обоих ничто больше не удерживало вместе и что уже пора было завязывать настоящие отношения.
Скучая по смуглому красавцу с ловкими руками, я постоянно писала тексты о нем в личном дневнике, который убаюкивал мои любовные переживания, и еще, когда получалось, писала о нем в журнал. Перед тем, как опубликовать «Vagina business?», я написала еще одну хронику. Рассказ о нашей с ним второй ночи. Издалека он казался самым очаровательным мужчиной, созданным специально для меня. И чем дальше мы были друг от друга, тем активнее работала память, отбирая лучшие моменты, которые мы пережили вместе.
Когда я вручила текст редактору, он бесцеремонно поморщил нос: «Это слишком меланхолично». Ну, понятное дело: Кикочкина статья должна быть легкой, забавной и бесстыжей, но никогда не должна наводить читателя на меланхоличные размышления (эта «меланхоличность» была привилегией Алейшу, у которой она смешивалась с печалью в колонке «Честная женщина»).
Поскольку все попытки уговаривать шефа были им же запрещены, у меня не было иного выбора, кроме как отправить ему другую статью. Но первую я сохранила для себя.
В поисках искупления
Акт любви как жертва внутреннему покою
(текст, не принятый редактором)
Мы стояли на тротуаре у бара «Балкон», казалось бы, готовые распрощаться. Он колебался – как меня зацепить? Не хотел брать на себя инициативу. Почему я могу быть такой смелой только с теми, кому до меня нет дела? Поцелуи, много поцелуев… Он меня и вправду зацепил. Роман оказался неизбежным.
– Хочешь посмотреть, как я живу? – спросил он.
У него был голос… Боже, у него был просто фантастический голос. Я ни у кого не слышала подобного медового голоса, от которого бы трусики мгновенно становились влажными. «Кикаааааа», – произносил он так чувственно, что все клеточки моего лона начинали вибрировать в унисон. Уй!..
Я очень хотела согласиться пойти к нему, очень-очень, но его приглашению не хватало настойчивости, убедительности. Я хотела почувствовать, что мой приход желанен. Он, казалось, смутился.
– Так ты хочешь пойти?
«Так ты хочешь пойти» – это слишком неопределенно, почти не заинтересованно. Я ожидала, что он станет меня умолять.
– А ты хочешь, чтобы я пошла?
Давай же. Мольбы или я не иду. Ох, этот нежный шепот в моем алчущем любви лоне, который поднимается в ответ на его тембр, я слышу этот шепот…
– Хорошо, я пойду. Но только если мы с тобой переспим.
Не верю, что это я сказала. Ни хрена себе! Думаю, он улыбнулся мне на это. А это уже само по себе можно было расценивать как «да». А возможно, это была просто ирония, кто знает. Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что он согласился, а лицо его в эту секунду выражало всю земную нежность. Непонятно, как я отважилась предупредить, что не намерена разрешать себя лупить и напяливать на себя наручники (интересно, он хоть понял то, что я ему городила?). Я не потерпела бы, если бы в кровати со мной общались фразами, типа «пойди сюда, милая». Но, несмотря на все опасения и страхи, я пошла с ним. По дороге я вспомнила, что за целый день после утренней ванны я пережила сотню климатических изменений. А вдруг он решит меня попробовать?
Он зажег рассеянный свет и включил музыку. Точно не знаю названия, но музыка была весьма подходящей. После показал мне дом. Гостиная, стильная ванная, его спальня. Там состоялся первый (и не прерывающийся с той минуты) поцелуй. То был ужасный поцелуй. Долгий и очень «языкастый». Отвратительная неловкость с его стороны из-за проклятой сдержанности, но я помогла ему. Ведь главное – это не умение расстегивать лифчик, а ловкое и нежное обращение с его содержимым.
Возможно, у тела есть свой язык. Я так хотела обрести укрытие и ласку. Да, именно в нем. Я переживала, меня охватили чувства женщины, в которой все слабости обнаруживаются без каких-либо особенных психических причин. Заниматься любовью лучше, чем плакать. Одного взгляда на этого огромного мужчину, который стоял передо мной на коленях лишь для того, чтобы нежить меня языком, было уже вполне достаточно, чтобы дойти до экстаза. Затем он привлек меня к своему богатству – тому, что находилось меж его стройных ног. Я почувствовала себя маленькой и недвижимой в таком положении. Потом я ощутила, как его набухший член слегка скользит по моей спине, но не идет на контакт. Круговые движения его пальцев на самых чувственных участках моей кожи развеяли все мои переживания. Ай… если ты продолжишь в том же духе, я поспею раньше времени, дорогой. Я поймала его член (твердый, твердый, твердый!) и принялась ласкать. Я чувствовала себя на седьмом небе от удовольствия.
Хотя это было еще лишь чистилище. Затем настал тот первый час после смерти, когда мы даже не понимаем, где находимся. Он почти не смотрел на меня, что показывало, что он был в другом измерении в те секунды. А я, чем больше привыкала к его объятиям, тем яснее ощущала, что его преданность была дана мне в пользование лишь на короткий срок. По какой-то причине мы на этом закончили, растворившиеся каждый в себе, но исполненные чувственного упоения. Наша телесная игра послужила тому, чтобы мои слабости улетучились. И в то время как мы в тишине наблюдали за полетом звенящего комара, я размышляла, куда полетит из чистилища моя душа после жертвоприношения той ночи: в ад или в рай.
Через несколько месяцев после того, как мне исполнилось двадцать восемь и его присутствие согрело мою душу в тот день (ознаменовавшийся огромным букетом подсолнухов за раскрытой дверью), он испарился. Мы иногда говорили по телефону, но он ни разу не предложил встретиться. Я скучала по нему, но у меня не было ровно никакого предлога увидеть его. И тогда я отправила электронное письмо с приглашением на ужин. Я писала, что на ужине будет несколько друзей (ложь, конечно, но я бы постаралась собрать их в случае, если бы он согласился прийти).
Я получила совершенно типичный для него ответ, учтивый и прямой:
«Милая Кика!
Большое спасибо за приглашение. Я уверен, что вечер был бы замечательным, но, к сожалению, я не смогу. Вчера я встретился со своей бывшей девушкой, чтобы поговорить. Мы решили, что нам стоит попробовать еще раз. Мы были вместе давно, и я не знаю, чем это кончится, но хочу попробовать.
Потрясающе, что я тебя встретил. И надеюсь, что мы продолжим общаться по электронной почте, чтобы продлить нашу дружбу. Я бы очень хотел, чтобы она крепчала. Целую и всего тебе хорошего.
Бету»
Я была потрясена. Что значит «попробовать еще раз»? Как он посмел пробовать с кем-то еще раз, вместо того, чтобы попробовать со мной? («Общаться по электронной почте»? Какая чушь!) Значит, во мне была какая-то проблема? Во мне? Во мне?.. Вот сукин сын!
И тогда начался один из самых страшных кризисов в моей жизни. Он хочет сказать, что вся эта очевидная неспособность к постоянству – это МОЙ недостаток? А я-то, идиотка, думала, что это его проблема. Ай-ай-ай! Как я ненавижу его! Как ненавижу! Как ненавижу! Я ответила на письмо, так подорвавшее мою самооценку, на следующий день:
«Бету!
Вчера я обнаружила, что готовить – это далеко не так просто, как кататься на велосипеде. Я попробовала приготовить что-нибудь изысканное для друзей ( бессовестная ложь, потому что я рыдала весь вечер, пока не почувствовала, что мой организм обезвожен), но это было скорее развлечением (!), чем успешной попыткой реализовать свои кулинарные способности. Ты ничего не потерял… (если мне не изменяет память, я и впрямь голодала весь вечер).
Буду с тобой откровенна. Твоя новость меня огорчила, как, думаю, ты мог предполагать. Не буду врать и говорить, что желаю вам счастья, бла-бла-бла, потому что куда больше я желала бы, чтобы ты остался со мной (а не с той проклятой засранкой, которую я даже не видела в глаза, но которая должна быть настоящим исчадием ада). Но, не волнуйся, никакого проклятия я на вас не нашлю ( представь себе!).
Целую,
Кика»
Проклятие. Я молилась каждую ночь, чтобы его вытошнило на первую, вторую или хоть третью попытку сожрать эту корову. Меньше чем через два месяца они расстались еще раз (ха-ха-ха-ха). А я была более одинокой, чем когда-либо, и даже «немец» вызывал отвращение. Я была без сил и совершенно не понимала, что мне делать дальше со своей жизнью. Он собирался поехать в Испанию, погостить там немного у своей сестры, а я должна была остаться, вопрошая, что же я сделала не так. И заниматься сочинительством, чтобы не сойти с ума от собственной несчастливой доли.
Из дневника
У меня совершенно точно серьезные проблемы. Мне нравятся только те, кому на меня наплевать. Вокруг меня всегда была целая толпа ухажеров, добивающихся меня (обожаю это словечко!), до которых мне никогда не было дела, равно как до каких-нибудь продавцов сладкой ваты на улице. Бесполезная трата времени. Стоит только начать хорошо ко мне относиться и дать понять, что меня любят, как мой интерес, каким бы сильным он ни был, моментально исчезает. Настоящая женщина. По кому я страдаю? По тому, кого и след простыл – по моему смуглому красавчику Бету. Собачья жизнь…
Только что дочитала книгу Алана де Ботона, которую мне посоветовала Айлин (она разбирается в таких делах, эта Алейшу): как Пруст может улучшить вашу жизнь. Гениально! Когда читаю такие произведения, вижу, насколько я на самом деле заурядная.
Сегодня на Айлин что-то нашло, и она целый день рычала на всех, кто хотя бы взглядывал в ее сторону. Я притихла и сидела себе спокойненько в своем уголке. Было страшно. Это хорошо, что безумство других ослабляет твое собственное безумство.
Знаете ли вы такие дни, когда тащишься на работу и мечтаешь только о том, чтобы пламя сожрало все здание, где ты работаешь. И кажется, что тогда освободится весь мир. А еще, кажется, что в конце концов убьешь кого-нибудь в этот день? Так вот, у меня сейчас как раз такие дни.
Угадайте, кто прислал электронное письмо бедной Кикочке?Yes,baby, он самый; лаконичный, как всегда. Но хоть подал признаки жизни. А это уже кое-что… Этот сукин сын находится в Мадриде. Надеюсь, что у него там диарея или хотя бы геморрой.
Мне надо раздобыть денег. Раз я не занимаюсь сексом все это время, неплохо хотя бы вкусно питаться.
Я провела с Франческой целый день. Она мне так нравится! Она умная, образованная, глубоко чувствующая женщина (рядом с ней я ощущаю себя невежественной серой мышкой). Видеть, что она тоже томится, страдает, ждет любви, как я, что она иногда очень противоречива, помогает мне воспринимать себя нормальным полноценным человеком.
Ни одного письма от Бету, потому что он, должно быть, трахает каждую испанку в Мадриде.
Вернулась домой без сил, совершенно выжатая, и то, что я представляла себе, как «подремать пять минут на диване», вылилось в глубокий и многочасовой сон. Проснулась я уже в полночь, почувствовала холод и одиночество (о, закрутите меня, жизненные перипетии!). Проклятые пятничные вечера без детей. Их отсутствие я ощущаю почти физически; я не чувствую их запаха, не слышу ровного дыхания Софии в кроватке, не пою им песни на ночь. И в моей жизни нет никакой романтической истории, даже маленького флирта, который мог бы сделать их отсутствие менее ощутимым.
Сегодня я была глубоко шокирована историей одного детского врача, который сексуально домогался своих пациентов. Он давал им успокоительное во время консультации, насиловал их и снимал эти сцены насилия на камеру…
Я лежу на кровати напротив зеркала и вижу, что снова потолстела. Меня раздражает это отсутствие силы воли. Я поедаю сладости, что является скорее результатом несдержанности, чем большого желания.
Иногда мне приходит в голову, что Бог смилостивится и пошлет мне любовь только тогда, когда я перестану быть жестокой с мужчинами, которые меня любят.
Меня пугает мысль, что я внезапно умру, и кто-нибудь найдет мой вибратор в глубине шкафа: это было бы так унизительно. Из всех моих страхов этот сейчас – самый сильный.
* * *
Редакция «VIP» находилась на достаточно большом расстоянии от моего дома. И я не только хранила все предметы, которые могли понадобиться (такие, как пинцет для бровей, увлажняющий крем, щипчики для заусенцев, лак для ногтей и зеркало), в ящике стола, но и держала на столе огромную пробковую панель с фотографиями дочек, их рисунками, случайными фотографиями, словами из песен, а также цветы, книги, CD, которые я любила, и коробочку с чаем, чтобы попить чайку в конце рабочего дня.
Как только я приходила на работу, я открывала ящик электронной почты и посвящала первые два часа рабочего дня ответам на письма. И я терпеть не могла, чтобы меня прерывали во время этого занятия, прося руководства в каком-нибудь деле, касающемся журнала.
Больше всего мне нравились письма от сотен читателей. Они все были очаровательны в полном отсутствии оригинальности и совершенно нечитабельном (особенно ранним утром) португальском языке. Кстати, мне приходилось появляться на работе очень рано – около десяти, чтобы в тишине почитать сообщения и спокойно ответить на них. Несколькими часами позже, ближе к обеду, появлялась Айлин, почти всегда вздыхая или задыхаясь, в зависимости от настроения (вообще-то она наводила на всех такой ужас, что некоторые не отваживались сказать ей простое «привет»). Но вдруг что-то изменилось, и ее настроение по утрам стало отменным. Айлин влюбилась в женатого мужчину.
Среди моих знакомых всегда были такие, которые попадали в подобную ситуацию, или пытались попасть, или думали попасть, или мечтали попасть. И даже я, которой всегда была противна мысль спровоцировать чье-то предательство (поэтому у меня никогда не было компрометирующих историй с мужчинами), однажды воспылала страстью к одному типу, против которого не смогла устоять. Я познакомилась с ним во время бесконечной подготовки нашего телепроекта (я еще вернусь к этой теме позже, если решу, что она того стоит).
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
