Автор книги: Кика Салви
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Главным моим развлечением во время обеда в ресторане нашего центра было наблюдать за парочками «друзей», которые вместе обедали, и вычислять, кто из них на самом деле был только в дружеских отношениях, а кто наслаждался плотскими утехами, названными «адюльтером» и запрещенными Святой церковью. Также в столовой собирались любители посплетничать.
Помню, как только я пришла в фирму, в первую же рабочую неделю, по крайней мере, пять человек рассказали мне одну и ту же историю, очень нашумевшую тогда. Это была история про директора и одну журналистку. В доказательство несправедливости теории, будто сплетничают обычно женщины, хочу подчеркнуть, что все пять человек были мужчинами.
Помимо моего романтического мышления и проверностной позиции, важную роль для меня играл еще один аспект, настолько же благородный, но менее популярный: гигиенический. Секс – очень грязная штука. Не в прямом смысле слова «грязь», и уж тем более не с точки зрения морали, а если иметь в виду ужасающий обмен микроорганизмами во время полового акта. Этот аспект заставляет задуматься очень многих здоровых людей перед тем, как пойти на новую связь. Это весьма неравноценные величины, так как на одной чаше весов – усилия, страхи, терпение, неуверенность в партнере и крайняя опасность для здоровья, а на другой – совокупление и, при удачном исходе, оргазм, длящийся несколько секунд. Такая диспропорция между затратами и доходом всегда помогала мне однозначно решать для себя эту проблему, заставляя ставить галочку напротив одного-единственного пункта – убыток со всех точек зрения. Я никогда не забывала презервативы, но все же не стала бы полоскать рот специальными растворами, прежде чем сделать миньет. А самая отвратительная для меня мысль – вероятность того, что язык, который я целую, мог до этого путешествовать по вагине совершенно чужой женщины.
Только я начала переживать из-за полного отсутствия романтики в моей личной жизни, как появились новости от моего мулата из Испании. На сей раз они были хорошими. И его письмо укоренило мое решение написать апологию романтической любви. К тому же, я знала, что он обязательно прочитает мою статью, и тогда я вырасту в его глазах.
«Любимая моя Кика!
Я в Мадриде. Это место абсолютно точно создано для таких, как мы с тобой, потому что здесь не существует границ – можно жить, как тебе хочется. Я вернусь в Бразилию через месяц и жду не дождусь нашей новой встречи, чтобы рассказать тебе все в подробностях. Как там твои телепроекты? Мне очень любопытно узнать твои новости. И я очень скучаю.
Крепко целую.
Бету»
Из дневника
Мои дочки – мое очищение. Как мне нравится, что я могу приходить домой, пропитанная парами алкоголя и накурившаяся вонючих богемных сигарет, и направляться прямо к их кроваткам, чтобы поцеловать их. Они меня освобождают от всего опьянения, сумасшествия, напрасного секса, зависти, которая меня съедает, и лжи, которую я говорила направо и налево. Когда я возвращаюсь к ним, я снова вижу то, ради чего стоит жить, что делает эту жизнь хорошей. И ко мне возвращается благородство, которое делает меня щедрой и спасает от самой себя.
Я только что пришла. Я была на воскресной рок-самбе; у меня звенит в ушах после этой магической музыки. Меня там сильно качало, не знаю, то ли под воздействием музыки, то ли из-за пульсирующей вибрации помещения. Я почувствовала легкие приступы жалости к себе. То есть, сначала-то было возбуждение, ибо никто не может остаться равнодушным к заражающему энергией шоу. А затем – бешенство при виде целой толпы красивых мужчин, ну или почти мужчин (учитывая нежный возраст этих парнишек), которые были переполнены желанием и невозможностью больше терпеть. Еще позже пришла задумчивость. Я размышляла над великим «почему». В конце концов, неужели я еще не вышла из того возраста, когда, сломя голову, бросаются вслед за своими чувствами? Ну и, наконец, появилась злость: я почувствовала себя совершенно беззащитной там, посреди толпы, пытаясь убедить сама себя в том, что я способна быть счастливой и без Бету, и без любви. Таким образом, шоу поблекло и усилило чувство дискомфорта (я пьяна, поверьте, и совершенно не могу выбирать выражения). Нет, я не нуждалась в том, чтобы быть хоть с кем-то. Глупо было бы верить, что поцелуй незнакомца мог бы облегчить мое одиночество. Поцелуй помог бы, если бы его подарил мне Бету. Вот так-то.
Из всего этого я сделала вывод: Бету должен стать прочитанной и перевернутой страницей. Встречи должны быть спонтанными и непредсказуемыми и не должны требовать от меня душевных сил. Не должно возникать ни усталости, ни неудовлетворенности. Нельзя допускать регулярности и близости, о которых я так мечтала.
Неполноценное удовольствие
Неверность не так просто искоренить
Я всегда смотрела на неверность как на величайшее зло. Избрать спутника жизни и сразу же бросаться на тайные поиски замены всегда казалось мне подлостью. Не столько потому, что я считаю это занятие нечестным и незрелым, сколько из-за моей неспособности оставаться равнодушной к тому риску и обману, который кроется в половом акте.
Риск слишком очевиден, чтобы я детально рассматривала его. Неожиданная страсть, потеря покоя и чувство вины – его составляющие части, не говоря уж о неизбежном преступлении закона. Но дело не только в этом. Для тех, кто способен хоть немного чувствовать, измена не ограничивается миром райских наслаждений. Если только вы не специалист по изворотливости и лжи (и не слишком слепы и трусливы, чтобы не признать крах любви), вы никогда не сможете выйти невредимым из огня адюльтера.
Перейдем к честности.
В период жизни, когда мы только знакомимся с гениталиями и самоутверждаемся за их счет, секс может оставаться просто сексом. Это элементарное испытание «оборудования», которым нас снабдила природа. Но как только заканчивается фаза, во время которой мы должны себя убеждать в том, что мы красивы, привлекательны и – эврика! – можем уже соблазнять всех, кто нам интересен, наступает момент компрометирования, хотим мы этого или нет. Наступает этап, когда мы начинаем думать о качестве и честности. Все начинает иметь значение и в то же время теряет значение. Остается лишь истинное.
Что касается «плоти и прочего», то не существует ничего, что бы относилось только к телу, и не касалось бы всего остального.
В этот период секс становится всем самым лучшим и самым худшим одновременно. Худшим, когда становится банальным, механическим и скучным. Оргазм – это всего лишь оргазм. Пикантные ложбинки и анатомические углубления становятся просто мясом. Выделения становятся просто бесполезными липкими субстанциями. Хорошо, если есть гримасы безумства, гнева, злости или страсти, которых все супружеские пары боятся и желают.
Ханиф Куреиши в книге «Близость» написал: «Здравый смысл говорит, что мы не нуждаемся в том, чтобы уступать каждому натиску и бежать за каждой женщиной, которая нам понравилась. Но я нахожу, что мы могли бы отправиться хотя бы за некоторыми из них; ведь мы никогда не знаем заранее, какие прелести они таят». И, еще прежде, чем я его прокляла за эту ложь, он продолжил: «После определенного возраста секс не может быть случайным. Я бы не вынес просить о такой малости. Всего лишь положить руки на тело другого человека или дотронуться до ее губ своими губами – какой великий в этом компромисс! Выбрать кого-то и открыть для себя целую жизнь. Пригласить человека, открыть твою жизнь». Это походит на слова одного моего друга, которому до сего дня не удается быть верным. В приступе уныния он признался, что уступал соблазнительным девушкам, ожидая, что одна из них может оказаться любовью всей его жизни. Наверное, если вдуматься, Куреиши говорит о том же.
Бету вернулся из своего «культурного далека» куда более заинтересованный моей скромной персоной, чем перед отъездом. По тому, как нежно он со мной общался, было очевидно, что он соскучился. Его возвращение пришлось за неделю до моего дня рождения, последнего в двадцатом ряду. Создавалось впечатление, что он вылетел на родину, как только купил последний номер «VIP»а. Потому что цитаты из моей статьи время от времени проскакивали в его речи.
Мы не виделись и не говорили до дня рождения, если не считать двух или трех электронных писем, которыми мы успели обменяться. Мы так изголодались друг по другу, что этот голод приходилось покрывать слоем сердечной радости, чтобы замаскировать его. И хотя желание видеть его изменившимся и более готовым к самопожертвованию было для меня велико (кто знает, вдруг на сей раз повезет), но как только он пришел на мой праздник, крепко обнял меня, я тотчас же поняла, что вернулся он ровно таким же, каким уезжал несколько месяцев назад – потерянным, рассеянным, почти оторванным от действительности. Единственное – он стал еще красивее, или мне показалось так по сравнению с его образом, столько времени царившим в моей голове. И все же я поняла, что нам не уйти от любви.
Еще прежде, чем праздник начался, я уже была пьяна, трусила и одновременно жаждала увидеть вновь «своего» мулата. Он пришел первым (после моей верной единомышленницы Айлин, которая исполняла обязанности помощницы, помогая мне встречать гостей и обещая развлекать их в том случае, если я захочу исчезнуть вместе с Бету). Самая большая моя глупость заключалась в том, что я сделала праздник из-за него. Чем больше я маскировала повод праздника слоганом «последний день рождения перед тридцатником», тем больше моя совесть выдавала меня и показывала, что с этим что-то не чисто. Мне не повезло с праздником, и еще больше – с «потрясающим нарядом именинницы» (так называемым). Должна сознаться, что на тот момент у меня не было даже достаточной суммы, чтобы оплатить долг на кредитной карте. Я знала об этом с самого начала, и заткнула рот ворчливому сверчку, который напоминал и напоминал мне про кошелек, следующей тирадой: «Я и так слишком много страдала в прошедшем году, и должна почтить его память как подобает, в величественном стиле. Это поможет прогнать всех демонов». Кто, встретив такие аргументы, сможет отрицать благородную необходимость таких затрат?
Я была вся в черном. Меня распирало от гордости, ведь я потратила на сногсшибательное платье целое состояние. И вдруг – ошеломление, гром среди ясного неба – моя близкая подруга пришла точно в таком же платье. То есть, мое было однозначно красивее, лучше отделано, из качественной ткани, элегантное, но ее платье при приглушенном свете моей гостиной также казалось очень хорошим, и даже лучшим, чем мое, потому что сама она стройнее, а грудь у нее больше моей. И это придавало ей вид женщины, находящейся в потоке моды, чего не скажешь обо мне (у меня более крепкое телосложение, чем у образцовых красавиц). Неприятное ощущение оттого, что меня заслонил наряд моей же гостьи, омрачило радость, нахлынувшую на меня после слов Бету, которые он произнес, уставившись на меня: «Ты очень красивая, Кика, очень-очень красивая». То, как он выделил «очень», удвоило удовольствие от новой встречи, тем более что стремление произвести на него впечатление было целью всего вечера.
Подруга с таким же (почти) платьем, как у меня (не считая мини-деталей дизайна и моего мизерного удовлетворения от пустякового факта, что она была всего лишь королевой дешевой имитации), находилась в воодушевлении от перспективы встретить моего экс-дружка на вечеринке. Это был очень симпатичный мальчик, с которым мы пару раз сходили куда-то (незадолго до того, как меня покорил мулат с приятным голосом), и чьим главным достоинством был огромный пенис и эрекция idem[19]19
Следовательно (лат.).
[Закрыть].
При составлении check-listа этого типа все показалось ей удовлетворительным: он был красавчиком, образованным, любезным, милым в обхождении, любил кино, Шику Буарке, время от времени почитывал что-то и был настоящей секс-машиной, абсолютным и не устающим властителем над эякуляцией и ласками. Он производил хорошее впечатление, но некоторые черты его характера полностью разрушили мой интерес к нему, и в один прекрасный день мы распрощались.
Один из его недостатков заключался в том, что он был из провинции. Типичный паренек из простой семьи. С хорошими манерами, спокойный, без вредных привычек и многообещающий в профессиональном плане. Но он был консервативен, очень привязан к матери, у него был провинциальный акцент, и он обожал плавать на яхте, в то время как сам снимал в аренду квартиру в районах для среднего класса. Мне приходилось делать огромные усилия, чтобы концентрировать внимание на его прозаических историях, и даже всей привлекательности его пениса не было достаточно для того, чтобы я могла не обращать внимания на его интеллектуально-экзистенциальную тупость. Мальчик был блестящим спортсменом, предсказуемым и с очень скромным интеллектом. Но он был хорошим парнем.
Я развлекалась с ним (в самом эротическом смысле слова), но вся его пенисная силища мешала нам творчески фантазировать и часто – даже использовать эту богатую генитальную анатомию, подаренную ему Богом. Я ужасно жалела, что каждый раз, как я не могла устоять перед соблазном, я вновь сталкивалась с проблемой: размер инструмента был так велик, что введение его ограничивалось самой верхней частью.
Как только мы с ним познакомились, я поняла что он составил бы отличную партию одной моей подруге с богатой биографией, но его ровеснице. Я нашла, что у них много общего (происхождение, старомодная семья и первый разряд по олимпийскому сексу), и мечтала познакомить их. Но я сделала это, не посвятив в свои планы подругу, до смерти боящуюся очередной неудачи. Я не переставая нахваливала ей его, говоря, что он отличный парень (во всяком случае, с ее точки зрения, очень отличной от моей) и бесспорный обладатель самого большого члена во всей столице.
Однажды, когда мы наслаждались кофе на пару с подругой в одной чудесной кондитерской в «Иле Мадалене», он прошел мимо кафе совершенно один. Я окликнула его и, наконец, имела возможность их представить. Я заметила, как загорелись его глаза, в то время как глаза моей подруги спрятались от смущения и уставились под ноги. Она просто не могла взглянуть ему в глаза, после того как мы столько говорили про его огромный пенис, который он прятал в брюках. Она была охвачена ужасом и страхом, что было ей свойственно в моменты крайнего возбуждения. На моих глазах рождалось то, из чего после, год спустя, вырос брак, но также, на моих глазах, умирала наша с ней дружба. Вероятно, из-за осознания ею факта, что ее лучшая подруга побывала в Стране чудес до нее.
Эта встреча у кафе состоялась за месяц до моего дня рождения, на который я пригласила всех: ее, нашу эстафетную палочку (точнее, палку), мулата с нежным голосом и всех своих друзей, которых я с таким трудом завоевала за первый год работы.
…И вот наступил праздничный вечер, и дела обстояли следующим образом: я была совершенно пьяна (и счастлива из-за грядущей встречи с Бету, недавно вернувшимся из Испании); моя подруга (в таком же платье, как у меня, но гораздо более дешевом) находилась в возбуждении от перспективы близкого знакомства с мужчиной-мечтой; группа, специально приглашенная для вечеринки, играла рок-самбу; а все самые любимые друзья бродили по гостиной. Была еще Айлин, все еще влюбленная в женатого мужчину, которой наскучило быть одной, и она принялась названивать знакомым, чтобы немного поразвлечься.
Я дослушала вдохновенные похвалы мулата с нежным голосом и была уже в таком состоянии, когда нужно срочно транспортировать желудок со всем содержимым в туалет. Но еще прежде я столкнулась с Бету, который выходил из туалета, и преградила ему дорогу. Я затолкала его обратно и начала говорить с ним, но, хоть убей меня, не помню, о чем. Помню только его смущение. Весь праздник (живенький, судя по рассказам, ведь люди любят маленькие шоу, которые развеивают скуку) свелся к сцене в туалете. И эта сцена убила все сладостные желания и предвкушения. Но гостям было невдомек, что меня в это время рвало на глазах у моего красавчика, и это уничтожило последние приятные ожидания от нашей встречи. Он очень трогательно вымыл мне лицо холодной водой, говорил что-то, пока все вокруг не перестало кружиться в моих глазах, и мы не обменялись ни одним поцелуем из-за того, что мне приходилось отворачивать рот.
…Я позволила пикантной версии переходить из уст в уста моих друзей, немного потому, что моя щедрость не могла мне позволить разочаровать их так глубоко и рассказать, что было на самом деле, а еще потому, что я хотела отделаться от своей репутации святоши.
Уже после отвратительного представления в туалете, я тихонько исчезла со своего собственного праздника, осознав, что не в состоянии фокусировать зрение и выговаривать слова. Мне было стыдно за себя, и я хотела забыть об этой вечеринке или провести ее заново. А еще хотела разрыдаться и провалиться сквозь землю. Ни к чему не привели горячая встреча с друзьями и потрясающий наряд, и ничем не помогли бешеные деньги, потраченные на праздник. Довольными остались только Алейшу, которая забрала к себе домой оставшийся десерт, и моя подруга-обладательница дешевого (к несчастью, похожего на мое) платья, которая забрала к себе домой «Страну чудес».
На следующий день в похмелье я вспоминала славный праздник двадцатидевятилетия, находясь в невыносимой депрессии. Я вышла на работу с таким же энтузиазмом, с каким люди идут на расстрел, готовая объявить всему миру, что за этой суетливой, болтливой и забавной девчонкой прячется несчастная неудачница, стоящая на краю пропасти. Перед тем как я задумалась о возможности покончить с этой несчастливой жизнью, мне позвонил Бету и сказал, что он зайдет ко мне в редакцию (невероятно, что простой телефонный звонок человека, который тебе небезразличен, может оживить мертвого).
Из офиса мы отправились ко мне домой. Это была дождливая пятница, когда нет ничего лучше, чем залезть в теплую постельку. В этот день Бету был ближе, чем когда-либо до этого, а я, вместо того чтобы чувствовать себя счастливой, ожесточилась против него. Это был не тот Бету, которого я знала: открытый, спокойный, забавный и любящий. Свойственное его лицу выражение обеспокоенности сменилось теперь неожиданным выражением легкомыслия и, чем ближе он ко мне подходил, тем больше я его боялась. Он был влюблен.
Мы перенесли матрас из комнаты в гостиную и стали смотреть фильмы по телевизору. То и дело у нас происходили эротические паузы. Иного и быть не могло, раз мы находились теперь так близко. Дверь на балкон была открыта, и мы, обнявшись, любовались дождем, лежа на полу моей гостиной. А я в это время подсчитывала, сколько же времени я мечтала об этом. И испугалась своему собственному ужасу, потому что теперь казалось, что, как бы я этого ни хотела, я все же не была готова это получить.
Ночь прошла хорошо: сон был крепким, и к тому же я поняла, что была бессердечной дурой. И в память об этой ночи я написала хронику для «VIP». Одну из тех, что обычно пишешь, не задумываясь.
О том, как важно быть покорной
Хотите приказывать во время любовной близости?
Тогда ищите властных женщин
Женская самодостаточность – самое злое проклятие, изобретенное за все времена феминизмом. Необходимость делать карьеру, зарабатывать деньги, выдерживать конкуренцию на рынке занятости, самой оплачивать счета и коллекционировать специальности, чтобы скрыть острое ощущение собственной беспомощности, все это – настоящее горе для женщины.
Мы не можем быть совершенно независимыми и полными стремлений, потому что всегда любим или влюблены в кого-то. Доказательство всему миру того, что мы настолько же способны делать то, что делают мужчины, пошло нам лишь во вред. И не имело никакого положительного результата, понимаете? Нас по-прежнему притесняют, так как в стремлении утвердить нашу значимость мы лишь обрекаем себя на вечные соревнования. В древние времена добродетельной женщиной считалась та, что при любых обстоятельствах хорошо вела дом, хозяйство, растила детей и заботилась о муже. Сегодня добродетельная женщина должна быть умной, образованной, современной, красивой, приятной в общении, интересной, сексуальной, профессионально успешной, честолюбивой. Количество необходимых для нас характеристик только растет, а к чему нам это? Чтобы показать противоположному полу, что мы настолько же способные, насколько он, и, таким образом, не обязаны подчиняться.
Но неужели мы хотим жить в этом океане забот? Если продолжать сетовать на мужчин и их «типично мужские качества», то мы так и не реализуем своего потенциала и навсегда останемся несчастливыми.
Потому что все, чего хочет женщина – это быть любимой. Все, о чем мечтает – чтобы о ней заботились и поддерживали ее, чтобы было кому себя посвятить и с любовью, а не в рамках состязания, демонстрировать свою компетенцию во всех сферах. Нельзя стучать кулаком по столу, что нам так свойственно нынче.
Заботиться и обустраивать жизнь. И вдохновлять. И успокаивать. И любить. И быть любимой. И воспроизводить. Вот мечта женщин всех времен и народов. И именно в постели решаются ненужные споры о власти, заканчиваются битвы за признание и славу. Мы не хотим быть рабынями и не хотим, чтобы нас подавляли силой. Но мы хотим иметь эту силу своей поддержкой в обмен на нашу красоту, на то, без чего невозможно их существование, на то, что дополняет неполное.
Печаль от осознания, что мы должны быть всем в одно и то же время, испаряется, когда нами управляет мужчина. Когда крепкие руки любимого манят нас и направляют ход любовного акта, когда чувственные жадные губы самца целуют нас и повелевают нами. В эти минуты мы испытываем истинное наслаждение, ощущая себя маленькими и беззащитными.
Чем более женщина независима, тем больше ей нравится подчиняться своему возлюбленному в постели. Мы должны быть наказаны за то, как мы издеваемся над своей душой, за то, что мы выдумали чудесный виртуальный пенис и вышли на охоту, вступив в вечную борьбу. За то, что скрываем, что мы предназначены для любви и преданности мужчине, и за то, что верим, что могли бы быть еще сильнее, если бы мужчин не было. Нам необходим мужчина, который бы нам приказывал, который напоминал бы нам о нашей слабости и неуверенности и который показывал бы нам без колебаний, что существует кто-то сильнее, к кому мы можем прийти в самые плохие и хорошие моменты. Особенно в хорошие. Именно в сексуальной покорности заключается бальзам для наших ран. Если она есть, мы обретаем счастье и смысл существования.
Пересмотрев то, что я написала до этого момента, и избавясь от всей заявленной чепухи, могу признаться, что солгала. Ложь – это эффективная защита. Она оказывается полезной во многих случаях: например, когда мы используем ее, чтобы щадить самооценку любимых или чтобы быстро и легко сделать счастливым толстяка, который то и дело спрашивает у вас, толстый ли он. Наконец, ложь играет решающую роль в социальном развитии и в способности спокойно взаимодействовать. Напоследок, она – сестра доблести и неотъемлемая часть эволюции.
Пока Бету находился в Испании, мне было очень трудно смириться с тем, что я одна. Потому одна, что в радиусе тысячи километров не было никого, кто бы походил на достойного мужчину, зрелого и влюбленного в меня. У меня было плохое настроение, потому что в те редкие разы, когда такой мужчина приближался, в нем не оказывалось ничего от достойного джентльмена, зрелого и влюбленного. Между нами происходил химический обмен, ну, и миг безумства объединял нас, но в остальном это была лишь иллюзия.
Вот я и приблизилась к своей лжи.
Я мечтала иметь бы достаточно благородства и романтичности в характере, чтобы не желать познакомиться с каким-нибудь другим мужчиной в то время, пока Бету далеко. Было бы так потрясающе видеть себя способной сохранять дистанцию с представителями мужского пола во имя веры во что-то лучшее (даже если иметь в виду телесные характеристики), что находится пока за семью морями, но что должно вернуться рано или поздно.
Я врала много раз в своей жизни. Думаю, что впервые я обманула, когда украла платьице для Барби у своей подружки в начальной школе. Это было длинное золотое платье, купленное для нее бабушкой в Диснейленде. Тогда я сказала родителям, что выиграла его у этой девочки. Несколько дней спустя она пришла ко мне поиграть, увидела платье в ящичке для одежды и, не церемонясь, забрала вещицу. Я не знаю, из-за чего мне было больше стыдно: из-за того осуждающего взгляда, который она на меня бросила в ту минуту, когда я заходила в свою комнату, неся молоко и печенье в форме черепашек, изготовленное мамой, или из-за факта присвоения чужой вещи, о котором могло быть объявлено моим родителям и из-за которого я могла перестать считаться образцовой дочерью, каковой старалась слыть. Потеря длинного золотого платья не могла сравниться с унижением, какое я пережила бы, получив клеймо малолетней преступницы, затесавшейся в самое сердце семьи.
Я, которая никогда в жизни не обманывала, не плакала, не била младших, никого не обижала, даже мыла посуду после ужина, чтобы заработать поцелуйчик мамы (которая, насколько я помню, нас целовала только по особому поводу), принимала ванну без принуждения и с мылом мыла даже язык, я, чьи грехи ограничивались редким пуком или ковырянием в носу, пока никто из взрослых не видит (и не слышит), не заслужила, чтобы меня изобличили в столь низком поступке. Еще прежде, чем гостья успела унизить меня или обвинить в краже платья, я поставила поднос на кровать, нащупала ручку швабры и потребовала в неожиданном приступе гнева, чтобы существо исчезло – быстро и навсегда. Она вытаращила глаза, лишенная дара речи, и даже забыла взять платьице. Я гналась за ней до самого забора (бедняжка плакала, будучи совершенно беззащитной), а поскольку ворота были заперты, я заставила ее перепрыгнуть через него. «Прыгай, не то побью тебя палкой!», – кричала я, а она не знала, чего стоило бояться больше: меня или возможности проткнуть себе внутренности прутьями забора.
В результате этой первой своей махровой ложи (мне было всего семь лет) у меня осталось золотое платье, я сохранила славу хорошей дочери и обрела славу подруги, угрожающей убийством тому, кто проговорится о случившемся. Мораль истории была настолько же очевидной, насколько бесспорной, и в тот день я узнала, что можно быть счастливой, если убедить людей, перевернув факты с ног на голову.
Я должна была бы описать сотни, если не тысячи обманов, которыми я защищала себя или кого-то любимого, или свою фантазию и которые имели место в период между той первой ложью и этой последней (о которой я еще расскажу в подробностях). Но именно об этой последней стоит рассказать. Из-за периода крайнего возбуждения, который она охарактеризовала.
Бету торчал в Испании после его злополучной попытки возобновить отношения с экс-возлюбленной и после нашего отвратительно злополучного прощания (которого не было вообще, если не считать короткого электронного письма, столь глубоко меня ранившего, что я предпочла проигнорировать этот факт, никогда не обсуждать его с подругами и не описывать в моем дневнике душевнобольной). Он в Испании, я здесь, ничто не радует меня, и нет никаких безумных приключений, которые помогли бы мне писать мои хроники. Плачевное положение вещей.
Я бросила все имеющиеся силы на работу и на реализацию проектов, которые и в самом деле принесли мне удовлетворение, потому что к тому моменту мне уже до смерти надоели мои обязанности корреспондента.
Я ушла с головой в подготовку и попытки воплотить в жизнь идею создания телевизионной передачи «VIP», которая должна была привлечь внимание тысяч телезрителей, жаждущих высококачественных развлечений.
Начали мы с канала «Бандейрантеш». Его программным директором был тогда мужчина, к которому я почувствовала такое сильное влечение, что просто стала бояться его. Начался период презентаций и обсуждений проекта, и вместе с ним пришли легкие сердечные потрясения каждый раз, как я встречалась глазами с Рожериу и понимала, что на мои взгляды отвечают открыто и вызывающе. То, что должно было стать всего лишь деловым общением, скоро превратилось в восторженный флирт.
Мы познакомились на празднике по поводу запуска программы Маркуша Миона. Сердце мое замерло, когда я увидела его. Уж не знаю, потому ли, что мне предстояло подойти к нему без единого предлога, представиться и объяснить суть дела, или потому, что он был еще выше, его волосы были еще гуще, чем казалось прежде, а высокие, смуглые мужчины с красивыми волосами так недвусмысленно волновали мое либидо, или потому, что, глядя на него, я видела своего непревзойденного Бенисиу дель Торо и боялась, что он вернется, одумавшись, в поле моего зрения. Что вернется безудержное стремление быть вместе с Бету. Сердце мое все еще было в пятках.
Он говорил с каким-то мужчиной, но мое внимание к его персоне было настолько абсолютным, что я не смогла бы описать ни рост, ни комплекцию, ни внешность его собеседника. Я перебила их разговор: «Прошу прощения, что прерываю вас, но буду очень краткой. Привет, Рожериу (я напряглась, чтобы не назвать его Бенисиу), мое имя – Кика Салви, я корреспондентка журнала «VIP», и у меня есть невероятный проект, который я бы хотела тебе показать. Когда бы мы могли встретиться?» Вот так внезапно и без всяких колебаний, с магнетической улыбкой на губах (и с коллапсом внутренних органов; моя судьба – вечно мучиться от спазмов, когда волнуюсь) я подошла к объекту.
Прошло, должно быть, несколько секунд, но прежде чем ответить мне, красавчик посмотрел на меня с куда большим проникновением, чем я ожидала в такой ситуации, улыбнулся и лишь затем (а показалось – через сто лет) заговорил, чтобы согласовать встречу на той же неделе со своим секретарем. Фу! Миссия была выполнена. Помню, что вызвала у его собеседника некоторое смущение, потому что просто проигнорировала его присутствие, да и сам величавый директор почувствовал себя немного неловко из-за присутствия какого-то парня во время тщательного анализа и нескромного исследования физических данных женщины, обратившейся к нему с вопросом.
В то самое мгновение, когда меня бессовестно заценивал директор канала (навряд ли это был взгляд профессионала), появилось несколько купидончиков, и они взволновали атмосферу вокруг нас стрелами и ветерком, который пошевелил мои волосы. Какой потрясающий момент! Время во всем мире остановилось, чтобы Дель Торо и я смогли созерцать друг друга в тишине и покое, пока все, кому не лень, присваивали его заслуги перед знаменитостями. Небо разразилось светлыми обещаниями в мой адрес!
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
