Текст книги "Завещание ночи"

– Павел Александрович, – сказал я, – я не насчет гуманитарной помощи… Я пришел, чтобы поговорить с вами об Андрее Андреевиче Резанове.

– Резанов умер, – мертвым голосом ответил аппарат на подушке.

– Он жив, – возразил я. – Может быть, его теперь зовут не Резанов. Но он жив, и он нисколько не изменился по сравнению с 1951 годом…

Старик молчал, и только его черный внимательный глаз беспокойно наблюдал за мной из-под серой неопрятной брови.

– Мне известно, что он был вашим начальником, тогда, в 1951, – сказал я. – Мне известно, что по его приказу вы допрашивали археолога Лопухина, пытаясь выяснить, где он прячет чашу Грааль. Я знаю, что он использовал для своих целей вашу дачу в Малаховке и делал это совсем недавно. Мне нужно, чтобы вы навели меня на его след. Мне нужно отыскать Резанова – срочно. И я не уйду отсюда, пока не узнаю, где он прячется.

– Резанов умер, – прогудел черный ящичек.

Старик закрыл правый глаз. Я встал с табурета, подошел к двери и всунул между ручкой и косяком старомодную трость.

– Вот что, – сказал я, вновь подходя к койке. – У меня очень мало времени. Если ты будешь упрямиться, ты, старая гнида, палач, я придушу тебя раньше, чем кто-нибудь из твоих домашних успеет заподозрить неладное. Ты меня понял, Мороз? Мне очень не хочется этого делать, но я сделаю это, потому что ты не оставляешь мне другого выхода… Где Резанов?

Худая рука, вся в пятнах экземы, выпросталась из-под одеяла и поползла по стене к черной кнопке звонка. В трех сантиметрах от кнопки я перехватил руку и без особых усилий уложил ее на одеяло.

– Тебе не удастся выбраться, старик, – медленно произнес я. – Я убью тебя, если ты не скажешь, где прячется Резанов. Он мне нужен, ты понимаешь? Он нужен мне во что бы то ни стало…

– Убей меня, – сказал черный ящик.

Я замолчал. Невозможно было понять, блефует он или нет, – у металлического голоса не было интонаций.

– Я устал, – равнодушно жужжал Мороз. – Уже год они не дают мне умереть. Я мучаюсь. Выхода нет. Убей меня.

Я схватил его за худые плечи и яростно затряс.

– Тварь, – зашипел я ему в лицо, – проклятая дохлая тварь, где Резанов? Где твой хозяин, сволочь?

Голова старика дергалась, изо рта шло какое-то бессмысленное клокотание вперемешку со зловонным запахом. Я не сразу сообразил, что он говорит, –настолько не гармонировал безжизненный и бесстрастный голос черного аппарата с дрожащим в моих руках бывшим следователем с Лубянки.

– Зачем тебе Резанов? – повторил мертвый голос. Я отпустил плечи старика, и он упал на койку безвольно, как тряпочная игрушка.

– У него моя девушка, – сказал я. – Я все равно найду его и убью, но если вы поможете мне, я сделаю это раньше и, может быть, успею ее спасти.

– Ты не сможешь, – произнес голос так же бесстрастно. – Он бессмертен.

Я поразился.

– Откуда ты… откуда вы это знаете? – Рот старика открылся, из ящика донеслись отвратительные скрежещущие звуки – Мороз смеялся.

– Я офицер госбезопасности, – сказал он. – Мы не были тупыми костоломами, как думают теперешние щенки… Мы были профессионалами…

Я нажал в кармане пленку диктофона и, плюнув на запах, пододвинулся поближе.

– Когда был расстрелян Берия, – продолжал бубнить аппарат жестяным голосом, – Резанова арестовали… Он был правой рукой Кобулова, второго человека в органах. Его тоже должны были расстрелять, но не расстреляли…

Мороз замолчал, жадно ловя ртом воздух.

– Я был переброшен в Читу и вернулся в Москву только после того, как дали под зад Хрущу… В конце шестидесятых я случайно увидел Резанова на улице. Он действительно не изменился с тех пор… Абсолютно.

Еще одна судорожная передышка.

– Я не стал подходить к нему. Еще до 53-го года я собрал на него большой материал – на случай, если он решит от меня избавиться. Он ведь поручал мне очень ответственные задания тогда… Х-х-х…

Я терпеливо следил, как он сгибается над тазиком, как трясутся его плечи и мотаются неопрятные седые космы на яйцевидной голове. Руина, подумал я. Гниющая заживо, дурно пахнущая, жалкая руина.

– Уже тогда я знал, что с ним не все так просто… Это был страшный человек, но страшных людей было много. Он был совершенно непонятен… У него не было желаний. Не было страстей. Он не интересовался женщинами. Пил, но не пьянел. Не играл в карты или на бегах… Это был человек без жизни.

– И без смерти, – сказал я.

– Верно… И без смерти. Но тогда я этого еще не знал. Это я понял позже, в восьмидесятом…

– В восьмидесятом?

– Тогда он сам пришел ко мне. Назвал мне свое новое имя.

– Какое?

– Неважно, – жужжал ящик, – сейчас оно у него все равно другое… Но я не ожидал, что он придет ко мне. А он пришел. И напомнил про договор.

– Что за договор? – быстро спросил я, посматривая на дверь. Говорливость старика начала меня утомлять.

– Договор с дьяволом, – ответил механический голос. – Потому что Резанов – не человек. Он дьявол.

Сухие желтые пальцы с силой сжали край суконного покрывала.

– За это время я стал стариком. Я потерял все свои мускулы, я стал развалиной и начал пить йод по утрам… А Резанов остался таким, каким был, – сильным, хищным, опасным. Тут-то я и догадался, что он бессмертен.

– Зачем он к вам пришел?

– Чаша, – проскрежетал Мороз. – Он по-прежнему искал Чашу. Он хотел, чтобы я помог ему отыскать того археолога… Лопухина. Это было непросто, после лагеря Лопухин тоже поменял фамилию, долгое время он жил в Ленинграде… Но в восемьдесят четвертом я нашел его…

В восемьдесят четвертом? Почему же он так медлил? – подумал я. Зачем ему потребовалось ждать целых семь лет, если он все знал еще в 84-м? Конечно, бессмертные могут и не торопиться, но не до такой же степени.

– Я нашел Лопухина, – повторил Мороз. – Но к этому моменту я уже знал, зачем Резанов ищет Чашу, и не хотел, чтобы она ему досталась…

– Откуда? – жестко спросил я.

– Х-х-х… Долго объяснять. У офицера в отставке много времени… После той встречи с Резановым, ну, на улице, я поднял свои старые материалы… Мне стало интересно. Я начал читать.

Он задохнулся и скосил страдальческий глаз на стоящий на тумбочке пузырек с белыми горошинами. Я схватил пузырек, вытряхнул оттуда пару горошин и, пересиливая брезгливость, положил их на черный распухший язык.

– Я прочел много книг… Еще в молодости я прекрасно знал немецкий. В одной немецкой книге я прочел легенду о чаше Грааль и злом демоне Нирахе, рыщущем по всему свету в поисках этой Чаши… Чем больше я читал, тем больше убеждался: Резанов – дьявол. А я был слугой дьявола.

Мороз замолчал и прикрыл единственный здоровый глаз. Я посмотрел на часы – мы разговаривали уже пятнадцать минут.

– Павел Александрович, – сказал я, – у меня очень мало времени. Резанов получил Чашу. Он в любой момент может отправить нас всех к черту на рога… Где он скрывается?

Минуту он не отвечал. За эту минуту я мысленно три раза разорвал его на куски. Потом он заговорил.

– Не в любой момент… Только в ночь полнолуния. Чаша Грааль отдает свою силу только в ночь, когда полная луна светит над ней… над человеком, который владеет всеми тремя сокровищами сразу.

– Вы и про сокровища знаете, – сказал я устало.

– Знаю, – прохрипел он. – Кое-что из книг, кое-что из материалов слежки за Резановым. В МГБ следили все за каждым, только так система могла работать нормально. Череп, Корона, Чаша: три ключа к Силе… Короче говоря, я сбежал. Я не отдал ему Лопухина и вернулся в Читу. Там я заболел.

Шевельнулась желтая рука.

– Дочь перевезла меня обратно в Москву, и Резанов пришел ко мне в больницу. Он сказал, что болезнь – это кара, которой он подверг меня за неподчинение. Он пообещал, что вылечит меня, если я отдам ему археолога. Я сделал это. Он обманул меня. Болезнь не прошла. Я попаду в ад.

Он снова засмеялся – черный ящик разразился очередной порцией раздражающих уши звуков.

– Я, слуга Дьявола, хотел встать на сторону Бога… Так не бывает. Он получит Чашу. Звезды остановятся в небе, и Луна догонит Солнце. Опустится ночь, последняя, бесконечная ночь…

– Он уже получил Чашу, – напомнил я. – Но если я успею найти его раньше, чем он примется за исполнение своих желаний, я убью его.

– Его нельзя убить, – сказал мертвый голос.

– Можно, – огрызнулся я. – Я единственный человек, который знает, как это сделать. Мне сказал об этом старик Лопухин, археолог. Но Резанов убил Лопухина.

– Ты не сможешь, – повторил Мороз. – Но попробовать стоит.

Он вцепился руками в края койки и нечеловеческим усилием поднял голову.

– Тогда, в восьмидесятом, я проследил за ним. Я еще мог это сделать… Как я и думал, он жил под землей…

– Почему вы так думали?

– Злые демоны не любят света. В его кабинете на Лубянке шторы всегда были задернуты, дома – тоже… В 51-м он снимал крохотную комнатку в полуподвале, хотя мог бы жить в огромной квартире. А в 80-м я довел его до объекта «66».

– А что такое объект «66»?

– Секретная подземная база МГБ. Во время войны там размещались лаборатории, где работали ученые-иностранцы… Там пять или шесть подземных ярусов, даже я точно не знаю. После ареста Берии объект опечатали, а при Серове всю документацию по нему уничтожили. Резанов поселился именно там…

– Каким же образом, если объект был опечатан?

– Теперь это просто заброшенный дом посреди леса, – голос, доносившийся из аппарата, оставался таким же ровным, но по лицу Мороза было видно, что он говорит из последних сил. – Резанов нашел старый подземный ход, ведущий в нижние ярусы… Я не смог проследовать за ним под землю –побоялся, что он обнаружит меня и убьет. Но я видел, как он скрылся в развалинах, и ход я там тоже видел… Это в лесах, к западу от Истринского водохранилища, объект «66» находится ровно в 10 километрах от деревни Лопотово, между 4-м и 12-м шоссе…

– Вы уверены, что он сейчас там? – я почувствовал, что мой голос дрожит.

– Нет, – отрезал старик, – ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с дьяволом… Он, как призрак, появляется то там, то здесь. Два дня назад он приходил сюда, ко мне, ночью. Он прошел сквозь дверь, как будто ее не было. Он сказал, что почти достиг своей цели. Я спросил, значит ли это, что он получил Чашу. Он засмеялся и ответил, что Чаша все равно что у него в руках. И добавил, что это благодаря мне… Я попросил его, чтобы он спас меня, но он сказал, что я заслужил свое наказание. Тогда я попросил его убить меня. А он снова засмеялся и ответил, что ему все равно, буду я умирать еще неделю или еще год. В этом вся разница, сказал он, ты умрешь, а я – нет. Я бессмертен.

Тонкие пальцы обхватили мое запястье.

– Найди его, парень, – жужжал жестяной голос. – Найди его и если сможешь убить – убей. А если не сможешь, передай, что Павел Мороз, слуга дьявола, проклял его перед смертью… Убей меня, парень…

– Насчет полнолуния, – сказал я, освобождая руку, – это правда или только легенда?

– Так было написано в книге… А теперь сделай же то, чем ты грозил мне, болван. Только сделай это быстро… Я ведь тварь, сволочь, палач.

– Извините, – сказал я поднимаясь. – Боюсь, я не смогу вас убить. Прощайте…

– Стой! – взвыл черный ящик. Я снова зацепился ногой за тазик и остановился.

– Подземный ход, болван… Он начинается в подвале: там, у левой стены из пола торчат три скобы. Та, что посередине, – крышка люка. Он должен был быть залит бетоном, но на самом деле прекрасно открывается… Дальше – лестница.

– Спасибо, – сказал я искренне. – И простите меня.

Я выскочил из комнаты, как угорелый. От тошнотворного запаха кругом шла голова и подкашивались ноги. Откуда-то выскочила серая женщина и набросилась на меня едва ли не с кулаками.

– Как вы могли! – шипела она. – Я же предупреждала вас… папе очень тяжело разговаривать… Вы бессовестный, бесцеремонный, наглый молодой человек!

Я отодвинул ее рукой и прошел в прихожую. Там я остановился и обернулся.

– Вот что, – сказал я, перекрикивая ее возмущенные причитания, – где у вас телефон?

– Что? – переспросила она и задохнулась. – Ну, это уже хамство высшей пробы… Мало того, что вы приходите без звонка…

– Заткнитесь! – рявкнул я. – Где телефон, быстро?!

Она обмерла и, видимо, не в силах произнести ни слова, показала рукой. Я прошел в комнату, набрал «09» и узнал нужный номер.

– Планетарий, – сказал ленивый женский голос, когда я набрал номер во второй раз.

– Скажите, пожалуйста, – скороговоркой произнес я (время! время!), – когда у нас ожидается ближайшее полнолуние?

– Что? – оживился голос на том конце провода.

– Ну, полнолуние, – в отчаянье повторил я, – ночь, когда луна круглая… Самое ближайшее, когда?

– Минуточку, – сказал голос. Зашуршали бумаги. Серая женщина смотрела на меня из прихожей с любопытством и опаской, как на буйно помешанного.

– Вот, – в трубке довольно хихикнули, – вы очень вовремя позвонили. Ближайшее полнолуние ожидается сегодня ночью. Кроме того, сегодня ожидается неполное лунное затмение. Если у вас есть телескоп…

Я швырнул трубку на рычаг. На часах было восемнадцать сорок. До машины я добрался за полторы минуты. Дарий перелез на переднее сиденье и спал, положив большую голову на кресло водителя. Мне пришлось его побеспокоить.

– Извини, дружище, – сказал я.

Улица была почти пуста. Я выжал педаль газа, и машина, взревев, рванула по залитой вечерним солнцем набережной, вспугнув прохаживающихся по парапету голубей. Красный шар солнца грузно висел над золочеными трубами МОГЭСа – слишком низко. Но я не мог остановить солнце. Пока я гнал машину по Ленинградскому шоссе, оно продолжало неотвратимо опускаться на запад.

Слева мелькнули белые распахнутые страницы комплекса «Лебедь», справа пронеслись мосты окружной… Солнце падало. Поворот на Шереметьево… Поток красивых иностранных машин, далекий гул самолетных двигателей… После Шереметьево я притормозил у обочины и посмотрел на карту. Лопотово находилось километрах в сорока к северо-западу, поворот на 12-е шоссе был ближе километров на пять… Пятнадцать минут, если идти со скоростью «100». Но если остановят гаишники? Терять время на разбирательства?

Я посмотрел на часы. Двигаясь со скоростью «90», я должен был добраться к объекту «66» к 20.15. А еще нужно было обнаружить Хромца где-то в подземных катакомбах – если он действительно скрывался там, где Мороз засек его в 80-м году.

Я впервые понял, насколько меня могли подвести сведения, которые дал умирающий старик в доме, похожем на склеп… С 80-го года прошло одиннадцать лет, и нет ни одного шанса, что Хромец по-прежнему живет в старых подземельях МГБ к северу от Москвы, тем более, что ДД он назначил встречу на южном направлении. Но выбора у меня не было, и, чтобы узнать, повезет мне или нет, оставалось всего несколько часов. Четыре часа до полуночи. Но ведь луна могла появиться и раньше… Я длинно и со вкусом выругался и нажал педаль газа.

К северо-западу от Истры тянулись поля, над которыми уже колыхался призрачный туман. Солнце наполовину растеклось по краю горизонта, напоминая яичный желток. По левую руку километрах в трех от дороги чернел лес. К нему через поле уходила плохо асфальтированная, вся в рытвинах и колдобинах, серая лента – 12-е шоссе. Я свернул на него. Вдалеке беззвучно, тускло отсвечивая лоснящимися спинами, шло стадо. Сзади по проселку тащился, поднимая клубы пыли, белый «Жигуленок». Спокойно и мирно было в этих благословенных подмосковных лесах за несколько часов до конца света.

Я поехал медленнее, боясь ошибиться в определении нужного мне места. Если за лесом 12-е шоссе пересечется с еще одной дорогой – 4-м шоссе, – стало быть, этот лес и скрывает в себе таинственный объект «66». Если же нет…

Это был тот самый лес. Он широким клином врезался в поле между двумя дорогами и расширялся к северо-западу. Я отмерил по карте расстояние. 10 километров на запад от Лопотова, между 4-м и 12-м шоссе… Скорее всего, речь шла о широком фланге леса, подступавшем прямо к 4-му шоссе. Я свернул на грунтовку. Вглубь леса уходила усыпанная густой хвоей дорога, по которой, казалось, давно никто не ездил. Дорога, ведущая к объекту «66». Белый «Жигуль» пропылил мимо и скрылся за поворотом. Стало очень тихо, и в этой тишине я крутанул баранку и направил машину под своды леса.

Дом я увидел минут через пятнадцать, когда уже потерял всякую надежду. Точнее, сначала я увидел ограду – повалившуюся, рассыпавшуюся кусками бетона, торчавшую ржавым скелетом арматуры. Сквозь растрескавшиеся плиты проросли деревья, дорога, некогда подходившая к высоким черным воротам, была завалена упавшими стволами. За остатками ограды и частоколом деревьев угрюмым серым остовом высился дом. Я остановил машину около поваленной сосны, преграждавшей путь к воротам. Конечно, можно было попробовать и проехать, но я не хотел, чтобы шум мотора услышали в доме. Я вылез из салона, выпустил Дария – он первым делом подбежал к сосне и поднял ногу, –вытащил арбалет и чехол со стрелой, достал из бардачка фонарик, проверил пистолет и закрыл дверцу. Было очень тихо. В стремительно темнеющем небе с шумом качались кроны деревьев. Из развалин не доносилось ни звука. Я поправил на плече ужасно мешающий тяжелый арбалет и, осторожно переступая через валяющиеся в траве бетонные блоки, пошел к дому.

От дома осталось три стены и рваная, будто пережившая бомбежку, крыша. Дом был когда-то трехэтажным, но теперь перекрытия между этажами провалились, из стен торчали какие-то гнутые прутья, на уровне второго этажа легкий ветерок трепал гулко вздрагивающий лист жести. Все пространство первого этажа было бесповоротно загажено. На стенах тут и там виднелись рисунки углем и всякие дурацкие надписи. Между обломками располагалось как минимум три кострища, под прикрытием рухнувшей стены уютно устроился грязный полосатый матрас. Руины, похоже, использовались подростками из близлежащих сел в качестве своеобразного клуба.

Здесь никого нет, подумал я неожиданно спокойно. Хромец по-прежнему недосягаем, он прячется неизвестно где и ждет своего часа. И ждать ему осталось недолго: через час, максимум полтора, солнце скроется окончательно, и тусклая луна, уже появившаяся в восточной части неба, будет разгораться все ярче, и чем ярче будет она, тем больше будет наливаться Силой Чаша…

Подвал, подумал я. Мороз говорил, что подземный ход начинается в подвале.

– Дарий, – скомандовал я. – Ищи подвал!

Пес посмотрел на меня и отбежал в сторону. Он обогнул кострище, в центре которого красовалась сделанная из пустой бутылки «розочка», и исчез за полуобвалившейся стеной. Я направился следом. Там действительно была дверь – металлическая, покрытая облупившейся зеленой краской дверь, к которой вели три искрошившиеся кирпичные ступеньки. На двери был выведен пульверизатором жирный черный «пацифик» и написано «Леха – козел». Дарий сидел на верхней ступеньке и внимательно изучал надпись.

– Молодец, – сказал я тихо и потрепал его по шерстяной голове.

Я вынул из кобуры пистолет и левой рукой несильно нажал на дверь. Она поддалась. Пахнуло сыростью и вонью. Арбалет зацепился за гвоздь, торчащий из косяка. Я шепотом выругался, сделал шаг назад и отцепил его. Перспектива блуждания в темноте с этой громоздкой и неудобной штукой радовала меня все меньше и меньше. Дарий проскользнул вперед и исчез в темноте. Поколебавшись секунду, я зажег фонарик и, держа его в левой руке, а пистолет в правой, начал спускаться по ступенькам.

Как ни странно, загажена была только небольшая часть огромного подвала – предбанник у двери. Дальше было сравнительно чисто, блестели в свете фонарика осколки разбитого стекла, пол покрывала мелкая цементная крошка. В темноте, нависавшей над маленьким островком электрического света, укрывались какие-то громоздкие предметы, тяжелые тупые углы, закругления труб. Где-то монотонно капала вода. Я посветил фонариком во все стороны, определяя приблизительные размеры помещения и, стараясь не хрустеть цементной крошкой, двинулся к левой стене.

Там, у небольшого, выложенного плиткой пустого бассейна, действительно торчали три ржавые, влажно блестящие в луче фонаря скобы. Каждая располагалась в центре круглой платформы, края которой были залиты бетоном. Вокруг средней скобы круг был черен и отчетлив. Это была крышка люка и, судя по отсутствию на ее краях каменного крошева, ее поднимали совсем недавно. Я почувствовал, как останавливается сердце.

Дарий заворчал. Я аккуратно снял с плеча арбалет и положил на пол. Сунул пистолет в кобуру и взялся за черную, мокрую на ощупь скобу. Круг медленно повернулся. Я без особой натуги приподнял его. В лицо мне ударил сухой теплый воздух – внизу, очевидно, работала вентиляционная система. Я приподнял край люка еще сантиметров на двадцать и остановился. Мне стало страшно.

Я не буду объяснять, чего именно я испугался. Несколько минут я сидел на корточках, трясся от страха и не мог заставить себя открыть шахту до конца. Потом, кряхтя, встал и поднял крышку люка. Ожидая всего, чего угодно, я пересилил себя, перегнулся через край шахты и посветил вниз фонариком. Там оказалась привинченная к металлической обшивке стены лестница, спускающаяся в неглубокий – метра три – колодец. Я мог различить блестящий (видимо, тоже металлический) пол, но больше не было видно ничего. Я прошептал Дарию «Подожди здесь» и полез в шахту.

Лезть пришлось, держась лицом к стене, и несколько секунд я испытывал мучительное ощущение ожидания удара в спину. Однако ничего не произошло, и я мягко соскочил с последней ступеньки на пол подземного коридора. Луч фонарика ощупал стены, на которых змеились кабели в толстой оплетке, низкий потолок с бледными трубками люминесцентных ламп, уходящий под небольшим наклоном вниз туннель. Никаких следов Хромца. Никаких следов Наташи.

Я снова полез наверх, не вылезая из люка, высунул руки, поймал Дария за теплые шерстяные бока и потянул упирающегося пса к отверстию. Он пребольно саданул когтистой лапой по шее и по затылку, но мне, выдержавшему когти инфернальной собаки Хромца, это было что семечки. Я, пыхтя, взвалил пса себе на плечи и с трудом спустился по лестнице, придерживая его одной рукой.

– Вот, – сказал я, ставя его на пол. Он по-прежнему глухо ворчал.

– Вот здесь мы и будем искать Наташу. Помнишь Наташу? И человека, который убил твоего хозяина, тоже будем искать.

Дарий сделал несколько неуверенных шагов в глубину туннеля и остановился.

– Что, брат, – я говорил не столько с ним, сколько с самим собой, – страшно? Ну, брось, подумаешь, подземелье… Зато у нас секретное оружие есть.

Я выругался. Арбалет остался наверху, у люка. Там же, на краю пустого кафельного бассейна, лежала в чехле стрела с наконечником по имени «Жало Змеи».

– Подожди минуту, – сказал я псу и снова полез наверх. Поднимаясь, я посветил фонариком на часы. 21.05. Не успеть, подумал я. Ни за что не успеть.

Я вылез из люка, подобрал арбалет, забросил его за спину и пристроил так, чтобы он не цеплялся за края шахты, когда я полезу обратно. Затем наклонился, чтобы подобрать чехол со стрелой. Из шахты донесся лай Дария. Я выпрямился и почувствовал, как в спину мне уперлось что-то твердое. Арматура, подумал я, и тут же вспомнил, что никакой арматуры здесь нет и быть не может – я внимательно осмотрел место, прежде чем открыть люк. Твердый предмет шевельнулся, и тут я окончательно понял, что это не арматура. Это был ствол пистолета.