Текст книги "Люди в сером 2: Наваждение"

По мере того, как люди шли, неизвестно куда, но повинуясь направляющему их свету, впереди начали проступать контуры какого-то сооружения, размеры которого потрясали воображение. Что-то грандиозное, но, опять же, размытое и неясное.

Олег продолжал слышать мысли спутников. Темный Абдулхамид по-прежнему перебирал в своей памяти старинные сказания о джиннах, прячущих в пещерах своих несметные сокровища, о дэвах, насылающих проклятия. Мысли душмана текли торопливо и трусливо, как будто он опасался доверить их прячущемуся в темноте Иблису, или прочей нечисти, включая целую армию демонов.

Грановский тоже поддался суеверию и думал о происках Сатаны. Как и остальные, он теперь слышал голоса. (Именно в ту минуту старик подумал о Легионе – вспомнил Олег…), и не мог найти для их объяснения никаких других источников, кроме принадлежности к дьявольскому семени.

Совсем иначе вел себя Нершин. Он был дитя своего времени. Сын атеистов и сам атеист. Когда-то студент, начитавшийся фантастики и кое-что понимающий в категории «непознаваемое». Он думал о таинственных существах, как о посланниках неведомых земель, ждавших людей для установления контакта. А как же по-другому объяснить (так думал Нершин) их появление и такой явный интерес к четырем людям, пришествия которых эти существа, вероятно, ждали не одно поколение.

Один только Олег не строил никаких гипотез. Он целиком и полностью отдался желанию наблюдать. Кто бы ни были эти существа, их власть над людьми превосходила все мыслимые границы. Это он понял сразу, как только оказался вовлеченным в тайну пещеры. А, значит, бессмысленно ждать от них добра или зла. Им должно быть все равно. У них своя цель, нам неизвестная. И мы можем быть только безропотными орудиями для исполнения этой цели…

Снова вспыхнул яркий свет, заставивший Олега зажмуриться.

На этот раз свет был реальным. Кто-то с фонарем шел по ночному парку и освещал себе путь. Олег чуть приподнялся и заметил, что фонарей несколько. Послышался лай собаки.

«Это тебя ищут!»

Первым желанием Олега было вскочить и броситься наутек.

«Как ты мог обо всем забыть! Ведь ты теперь представляешь для них особый интерес!»

«Для кого, для них?»

«Для могущественной организации, стоящей на страже интересов государства, Союза Советских Социалистических Республик. А ты посмел убежать, да еще каким-то невероятным способом вывел из строя трех человек, желающих тебе помочь. Возможно, даже убил!»

Этого Олегу хотелось меньше всего, и он многое бы отдал, лишь бы точно знать, жив ли тот человек с красным лицом.

«И не забывай – ты дезертир!».

Голоса, еще недавно оказавшие ему помощь, теперь издевательски хохотали.

Он был в состоянии близком к панике. Но вступивший в силу хор постепенно успокоил его и заверил в том, что по-прежнему на его стороне – все будет в порядке.

Его дар хорошо видеть в сумраке и способность воспринимать чужие мысли снова были с ним. Он залег в траве, прислушиваясь к собственным ощущениям и к тому, что подсказывал ему Легион. Вскоре он понял, что преследователи допустили грубую ошибку. Они взяли с собой только одну ищейку и поместили человека с ней слишком далеко в край цепи. Она конечно почует запахи, но не сразу, а только, когда достигнет того места, куда их сносит ветер. Это пять минут, и ими нужно воспользоваться.

Человек с фонарем даже не успел его толком разглядеть и достать оружие, когда Олег прыгнул на него из темноты и повалил наземь. Перекувырнувшись, он снова вскочил на ноги и, вместо того, чтобы бежать, бросился на следующего, который поспешил на шум. Он двигался слишком быстро, чтобы преследователи могли хоть что-то предпринять. Когда Олег, с радостью вспоминая уроки самбо, так же ловко справился с третьим, можно было попытаться скрыться, не боясь, что тебе в спину всадят пулю.

И все же кто-то сумел поймать его лучом. Засветил в спину. Раздался грохот.

– Не стрелять! Живым его брать! – заорал кто-то. Олег узнал голос красномордого.

Он бросился наутек и бежал свой кросс в очень сильном темпе – никому не догнать, в этом он даже не сомневался. Он хорошо знал этот парк, расположенный не так далеко от дома («А это ты врешь – нет никакого дома!..), где не раз играл с мальчишками («Ты все это выдумал!»), а потом, когда учился в институте, прогуливался с девушкой, за которой ухаживал («Кто она? Назови имя? Раз не помнишь, значит, и этого не было!..»).

Отбросив споры с самим собой и Легионом, яростно не желающим, чтобы память его пробуждалась, Олег сосредоточился только на беге. Если он прав, и воспоминания его еще имеют какой-то смысл, он сумеет проскочить. Надо лишь знать один маленький секрет…

…который он припрятал с детства…

…когда играл здесь в прятки и в казаков-разбойников…

…На дальней аллее есть мостик через ручей, точнее большая труба, закрытая решеткой. А решетка отодвигается, если знать как. А за этой решеткой…

Олег увидел ручей и прыгнул в него, побежал к заветному месту. Увидел мостик. Решетку. А за ней – тоннель ливневки, ведущий под проходящей мимо парка улицей прямо к реке. Отличное место, чтобы спрятаться от мальчишек.

Он радостно потянул прутья на себя и немного в сторону. Нырнул внутрь. Закрыл за собой проход.

«Это ты врешь! Было оно все, было! Я помню!» – чуть не крикнул он.

«Да ты просто предвидел это!»

Не желая спорить, Олег двинулся вперед. Проход был, конечно, узковат, можно было двигаться только ползком, и не один раз он ударился обо что-то головой, но и теперь боли не чувствовал.

Выбравшись из трубы, Олег прыгнул в реку. Вода подхватила его, понесла прочь, подальше от преследователей. Олег совершенно не чувствовал ее стылых прикосновений. Он увидел плывущую в огнях баржу. Поплыл к ней. Сил было еще достаточно, чтобы вспрыгнуть из воды на ее низкий борт. Баржа была с углем, но Олег даже не понял этого, вскарабкиваясь по черным жирным камням, мажущим лицо, руки, одежду, стараясь взобраться повыше, чтобы не упасть в воду.

«Врете, собаки! Не такие уж вы могущественные. Я понял. Вы тоже хотите жить! Вместе со мной…» – тяжело дыша, Олег устало разлегся на спине.

Теперь, когда он снова мог видеть в темноте, небо выглядело совершенно иначе. В нем совершенно не было черноты. Оно горело радужным разноцветьем, и было усеяно звездами, такими яркими, каких Олег отродясь не видал. Недоступными совершенно, но горячими. Казалось, он даже воспринимает исходящую от них далекую энергию, впитывает ее в себя с какой-то надеждой, что это поможет и впредь сопротивляться поселившемуся в нем холодному огню.

«А теперь вспоминай дальше!..» – приказал он себе и внезапно, измученный усталостью, отключился.

Глава 12

(«Совершенно секретно. Особая папка»)

Второе Главное Управление КГБ СССР. Отдел особых расследований.

Исходящие от 31.06.1981 г. 17:09. Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. Мы начали поиск исполнителей, когда либо работавших на проект «КВС». Ситуация в значительной степени осложнена тем, что использовалась нестандартная многоуровневая схема координации субъектов-исполнителей. Именно поэтому я глубоко убежден, что утечки быть не могло. К сожалению, из тех, кто работал на проект в Киеве, Ленинграде, Минске, и кого удалось оперативно найти, мы обнаружили еще семь человек погибших. Еще остается небольшая группа исполнителей в г. Сибирске. Сегодня нам доложили о гибели двух из них. Мы направили туда спецгруппу… И снова об эксперте. Замечу, что в управлении о нем ходят противоречивые мнения. Есть слухи, что он не слишком хорошо проявил себя в одной важной операции, из-за чего его и сослали в «пятерку». Очень прошу не привлекать никого к нашему расследованию. Мы справимся своими силами»

Н.К.

Входящие от 31.06.1981 г. 17:31. Срочная шифрограмма.

«Засунь свои глубокие убеждения в задницу! Ни хрена вы не справитесь. Это я об эксперте. Я прекрасно знаю, о ком ты говоришь. Этот человек – уникальная личность. Ты внимательно читал его отчеты? У него нюх как у десятерых тебя. Пусть говорят о нем, что хотят, я лично настаиваю на том, чтобы он участвовал в следствии!»

Д.Ф.

Исходящие от 01.06.1981 г. 05:11. Срочная шифрограмма.

«Уважаемый Д.Ф. Приношу свои извинения. У вашего эксперта действительно оказалось удивительное чутье. Он помог нам выследить четырех подозреваемых в нападениях на исполнителей по проекту «КВС». Трое неизвестны, им пока удалось скрыться, но одного удалось задержать благодаря использованию рекомендованной вами спецаппаратуры. Это Олег Ляшко, 1962 г.р. военнослужащий СА, в настоящий момент считается пропавшим без вести в Афганистане. Сейчас он в больнице под нашим наблюдением. Ждем, когда придет в себя, чтобы начать допрос».

Н.К.

Входящие от 01.06.1981 г. 06:20. Срочная шифрограмма.

«Опять Афганистан! Тебе не кажется это странным? Ищите связи, олухи! Поговори с экспертом. Что он думает о своих «афганских крысах», которыми занимался, из того что не решился изложить в своих отчетах? Пусть подключит свою уникальную интуицию! Скажи, я очень прошу. И ты постарайся. Один раз напрячься, и будете до конца дней, как сыр в масле кататься…»

Д.Ф.

5 июня 1981 г. Сибирск.

Вчера агенты опять вернулись на базу очень поздно, добавив еще информации к тому вороху данных, которые должен был переработать ГРОБ. За время их отсутствия ничего не изменилось – черный ящик все так же с огромным удовольствием продолжал поглощать фотографии, видео и аудиозаписи, подготовленные для сканирования письменные документы, а так же всевозможные образцы для анализов, для чего предназначался встроенный в него универсальный микроанализатор. Помимо этого, у ГРОБа была какая-то своя информация, добытая извне: газеты за последние дни, сканированные из эфира теле и радиопередачи, репортажи, новости и то, что удавалось перехватить за прошедшие дни по каналам милицейской волны. Всю ночь он шумел, перерабатывая всю эту тучу сведений, не давая Вольфраму спать. Анисимов тот выключился почти сразу, как лег. Волкову же сон дался тяжело – он просыпался всякий раз, когда звуки, которые издавал робот меняли тональность. Казалось, будто ГРОБ ведет себя не как подобает машине, а совершенно как человек, которого просто толком не видно в полумраке: то зашуршит чем-то, то вдруг промычит или пробормочет что-то нескладное, будто чем-то недоволен, или, напротив, чрезвычайно рад. В такие минуты Вольфрам уже неоднократно замечал за собой желание вскрыть черную (он чуть не подумал – черепную) коробку ГРОБа и обнаружить в недрах его механизмов (всяких там сканеров, печатных устройств, лампочек и сети проводов) прячущегося внутри карлика. В полудреме ему казалось, что он так и сделал. И не один раз. Этих карликов он, наверное, вытащил не одну сотню. Больше чем овец, которых считают, чтобы крепко уснуть.

Последний карлик попался самый зловредный. Он никак не желал вылезать из коробки. Вцепился в нутро скрюченными длинными пальцами, дрыгал ногами и вырывался, пока Вольфрам тщетно пытался вытащить его. Вдобавок ругался, совершенно не стесняясь выражений, и кричал, что он лично внук старика Хоттабыча, а так же племянник и брат всех остальных сказочных персонажей вместе взятых. Но Вольфраму то все было едино – хоть самого дьявола сват. Ему уже почти удалось одолеть карлика, но тот вдруг мгновенно превратился в огромную как собака крысу, почему-то с автоматом в лапах и в традиционном афганском облачении: рубашка, свободные широкие брюки, длинное намотанное на плечи одеяло из овечьей шерсти и чалма на голове, как у тех душманов с фотографии, которую показывал Грушин.

– Агент Вольфрам, доколе вы будете дрыхнуть? Восьмой час уже! – недовольно проворчала крыса голосом Анисимова.

Вольфрам продрал глаза. Казалось, он проспал от силы-то минут десять. Зашумело в голове, когда он сел и уставился на черный корпус робота. Анисимова в комнате не было.

Он посмотрел на часы. Семь. Причем, даже без одной минуты – сейчас прозвенит будильник.

– Ну, погоди, карлик, я до тебя еще доберусь… – предостерегающе процедил Вольфрам, протирая ладонями заспанное лицо.

– Агент Вольфрам, не сердитесь. Это была шутка. Разве вы, люди, не имеете обыкновение периодически разыгрывать друг друга?

– Шутка?

Вольфрам хмыкнул. Он невольно вспомнил, как вчера издевательски присвоил Анисимову не то что нескладное, а в какой-то степени даже неприлично звучащее имя известного гоголевского персонажа. Так что, чья бы корова мычала.

– Ну, хорошо. Я проснулся. А где шеф?

– Его срочно вызвали в центр.

– Почему же он мне ничего не сказал?

– Он не стал вас будить. Вы и так тревожно спали.

Услышав сигнал будильника, Вольфрам с сомнением посмотрел на дверь, словно ожидая, что Сергей Иванович сейчас войдет в комнату. Но этого не произошло.

– Так его точно нет?

– Разумеется. Разве я буду врать?

– Ну да, конечно, – Вольфрам снова хмыкнул.

– Он обещал вернуться, как только освободится, – уточнил ГРОБ. – Так что пока мы будем действовать вдвоем. У меня появились кое-какие соображения, и я готов ими с вами поделиться, как только вы будете готовы.

– Да я хоть сейчас рад выслушать тебя, приятель.

– А как же утренние процедуры? Умыться, зарядка. И даже завтракать не будете?

Вольфрам нахмурился.

– Опять шутишь? Не переигрывай!

– Простите, агент Вольфрам, наверное, вы правы.

Огоньки на черной поверхности заиграли более спокойно. ГРОБ сделал паузу в несколько секунд и приступил к своему монологу:

– Во-первых, я очень рад, что вы исполнили вчера мою просьбу и добыли для меня образец из квартиры Кулагина. Это совершенно очевидно биологический продукт, представляющий собой скисшее молоко, или, говоря народным языком, простоквашу. Моей задачей было установить точную дату появления данного продукта в квартире Кулагина. Для этого мне нужно было воспроизвести процесс скисания коровьего молока, три образца которого, в виде продукции местного молочного завода, упакованной в разную тару, были взяты агентом Баргузином вчера же в магазине. Разумеется, мне пришлось ускорить процесс, сделать скидку на условия хранения и некоторые другие обстоятельства…

Из всего этого душемучительного ряда слов Вольфрам воспринял только словосочетание «точная дата». Вместо завтрака он налил себе молока (того самого, «образцы которого…») и терпеливо ждал, когда ГРОБ назовет искомое значение.

«Краткость – сестра таланта, но это не про тебя», – со смирением подумал Вольфрам. Впрочем, такой уж он был, этот черный дурень, и переделать его, вероятно, не представлялось возможным.

– Итак, я утверждаю, что молоко это по жирности и качеству соответствует второму образцу, и было оно налито в тарелку либо вечером двадцать восьмого мая, либо утром двадцать девятого мая.

– Либо в ночь с двадцать восмого на двадцать девятое мая, – добавил Волков.

– Совершенно верно, агент Вольфрам, – подхватил ГРОБ, оставив без внимания сарказм коллеги.

– Ну что ж, похвально, это должно помочь нам в реконструкции событий, – сказал он.

– Спасибо, – ГРОБ зарделся огнями.

– У тебя еще что-то припасено? – спросил Вольфрам, недовольный тем, что все приходится вытягивать клещами. Прям, как тех карликов из сна.

– Да, разумеется. Приступим к «во-вторых». Здесь я позволю себе несколько унизить ваше человеческое самолюбие, агент Вольфрам. Как вам известно, человеческое ухо не способно воспринимать некоторые нюансы речи, особенно произносимой тихо или в бредовом состоянии.

– Это ты о чем? – немного напрягся агент.

– Вот вы здесь пишете, что… – сказал ГРОБ, при этом чем-то щелкнул, и из прорези на гладкой его поверхности вывалился дисплей, на котором Вольфрам увидел собственноручно написанный отчет. – Привожу вашу же цитату: «Склонившись над Дымовым, я услышал, как он, перед тем как потерять сознание, произнес следующие слова: «Убирайся к черту со своей писаниной!»

ГРОБ предупредительно замигал огоньками.

– А теперь привожу фрагмент сделанной вами записи в кабинете Дымова.

Вольфрам услышал больше посторонних шумов, чем что-то похожее на голос теряющего сознание профессора.

– Вы не замечаете разницу?

– Нет, а что должна быть?

Огоньки взбудоражено вспыхнули.

– Но как же?! Вот вы пишете, кавычки открываются: убирайся к черту со своей писаниной! Кавычки закрываются, конец цитаты. А вот, что произносит Дымов на самом деле.

Снова зазвучала запись, но и сейчас Вольфрам не воспринял разницу.

«Бюрократ несчастный!» – он с содроганием подумал, что и сегодня придется присовокуплять к записям письменный отчет.

– Ты не умничай, говори толком! – не выдержал он.

– На самом деле Дымов говорит следующее: Убирайся к черту со своей ПСИНОЙ!

ГРОБ раз он прокрутил запись и только теперь слух и мозг Вольфрама уловили смысл.

– То есть…, – на ходу соображал он, – из этого следует, что Дымов, судя по всему, обращается к Кулагину, который, возможно, приходил к нему в кабинет с собакой.

– Именно так, Вольфрам, – довольно произнес ГРОБ.

– Значит, собака у Кулагина была! – подчеркнул Вольфрам, не оставив без внимания панибратство. Он нахмурился, но на первый раз решил ничего не говорить, но если повторится, тут же пресечь любые поползновения к фамильярству.

– Прошу заметить, что это было странное существо, – прогудел ГРОБ. – Оно даже не притронулось к налитому молоку. Что из этого следует?

– Что она не любит молоко.

– Кто – она?

– Собака, – пояснил Вольфрам.

– Я все же предпочел бы термин «существо», поскольку называть его собакой у меня пока нет никаких оснований.

– Ну, как знаешь.

Огоньки на поверхности ГРОБа возмущенно вспыхнули все разом.

– Я не понимаю, агент Вольфрам, почему вы готовы считать неочевидное очевидным?!

– Потому что я человек, и мне гораздо привычнее считать это существо собакой. Тем более, что Дымов так и сказал. Да что ты вообще привязался к этой собаке?! Может, она была у Кулагина всего один день. Он отправился с ней на работу, что здесь такого?

– Вы сами-то хоть верите тому, что говорите? – спросил вдруг ГРОБ, и голос его прозвучал непривычно тихо и даже с каким-то подозрением: мол, а все ли у вас, агент Вольфрам, в порядке с головой?

– Ну, согласен, хватил я немного. Странная это собака, не буду больше спорить. Была и не стало.

– Не собака. Существо.

– Существо, конечно, существо.

– Я бы еще добавил, что речь идет не об одном существе, о котором мы не можем сказать ничего с определенностью. Ваш вчерашний отчет содержит информацию о некоей крысе, разговор о которой завел с Грушиным погибший Мясоедов.

Вместо ответа, Вольфрам схватился рукой за лоб, растер виски. Он вдруг почувствовал, что его мелко трясет. И еще понял, что его желанием всегда было именно это – гоняться за неведомыми тварями. За самыми непонятными и таинственными существами, которых еще нет ни в одних каталогах инопланетной нечисти. И сейчас как раз такой случай. А он, вместо того, чтобы подвергать все сомнению, зацепился за эту «собаку», будь она неладна.

– Можно ли назвать эти сомнительные упоминания чисто случайными совпадениями, ни о чем конкретно не говорящими? – немного успокоившись, спросил он. – Допустить, что у Кулагина, Мясоедова и Дымова повредилась психика. И никаких существ, ни крыс, ни собак, на самом деле нет.

– Есть вероятность того, что Дымова подвела речь, и он действительно хотел произнести слово «писаниной». Или, что собака ему привиделась. Он ведь большой любитель выпить? Так же можно допустить, что Кулагин, повредившись психикой, кормил несуществующую собаку, а Мясоедов заговорил о крысах гипотетически.

ГРОБ произносил это с явным привкусом сарказма.

– Ты считаешь это менее возможным, чем присутствие чужих существ?

– А вы?

– Пожалуй, нам стоит снова наведаться к этому Дымову, – сказал Вольфрам. – И тогда мы узнаем с точностью, что именно он имел в виду.

– Это верное решение.

Вольфрам налил себе еще стакан молока из початого пакета, одного из тех «треугольничков», что были куплены вчера шефом.

– А остальное куда девать? Испортится!

– Не успеет, – услышал он голос Анисимова.

– Шеф, вы так быстро! – он произнес это с восторгом.

– Агент Баргузин, с возвращением! – с не меньшей радостью воспринял вторжение шефа ГРОБ. – Я должен вам рассказать то, что только что докладывал агенту Вольфраму.

– Не сейчас! Волков мне все расскажет по дороге!

Анисимов схватил свой «треугольник» молока и, отхлебнув хорошенько, поторопил:

– Едем! Срочно!

– А что случилось? – воскликнул ГРОБ, его индикаторы яростно замерцали.

– Портал глушить!

– Так это же ЧеПе! – чуть не с наслаждением пропел Вольфрам.

Правда, сразу опомнился и уточнил:

– Мы что, вдвоем это будем делать?

Анисимов, вливая в себя очередную порцию молока, покачал пальцем, что-то мыча. Он отнял пакет ото рта, крякнул и вытер губы.

– Мы на подхвате. Сейчас сюда Серж и Карасик с Добромуромцем пожалуют. Это их работа.

Они вышли в коридор, оставив ГРОБа терзаться в одиночестве (он мог лишь пожелать им на прощание удачи). В этот же момент из телепорта, друг за другом вывалились Карасик и Добромуромец, громко приветствуя единственных обитателей филиала.

Оба казались прямыми противоположностями друг другу. Техник-наладчик Карасик, несмотря на уничижительную производную от фамилии (его звали Карасев) был детиной выше двух метров ростом и косой сажени в плечах. В их группе, помимо основной работы, он исполнял роль носильщика, таская на себе почти все оборудование, на что явно не был способен Добромуромец, тощеватый мужичок с тонким интеллигентным лицом, который все самое тяжелое носил на лице – это были огромные очки в толстой роговой оправе. Добромуромцем его прозвали, во-первых, потому, что фамилия его была Добров, а во-вторых, был он уроженцем славного города Мурома, ну а, в-третьих, просто хохмы ради. При всей внешней разнице, меж ними двоими пролегла настоящая крепкая мужская дружба. Всюду их можно было встретить неизменно в паре: где один, там обязательно рядом другой. Особняком в их тройке держался Серж. Сергей Юревский. Он и сейчас вышел из телепорта чуть не через минуту. Молчаливый, угрюмый, он сухо поздоровался с Анисимовым, затем с Вольфрамом.

– Молоко? – спросил он, глядя на треугольный пакет в руках Анисимова.

– Не желаешь хлебнуть перед дорожкой, а Серж? – спросил шеф и немного качнул руку. – Там еще прилично осталось.

– Не. А то когда «гасить» будем, еще дрищ прохватит, – мотнул головой тот.

Серж был главным в «тройке». Начальником лучевой пушки. Это означало, что на его долю приходился самый риск. Портал закрывать, это вам не как два пальца, – подумал Вольфрам. Но если здесь Серж – значит, будет все тип-топ. Если бы я сейчас набирал свою команду, рассуждал Вольфрам, первого кого бы я взял себе – был бы Серж. Да только он вряд ли согласится – слишком уж суровый и независимый.

Эти трое были единственными, к кому не прижились агентские клички, поскольку их собственные казались идеальными. Добродушный детина Карасик, умный и далеко-вперед-смотрящий Добромуромец, и всегда осторожный, всегда серьезный Серж. Три богатыря – не больше, но и не меньше, как иногда говорит Анисимов.

«Порталы» считались в «Консультации» самой большой неприятностью, чрезвычайным происшествием. Их кодовое название было «Смерч-юла», которое более точно характеризовало возникающее явление. Появлялись они в разных местах, и нередко в больших населенных пунктах. По счастью, такой портал никогда не открывался вдруг, их всегда удавалось обнаружить заблаговременно. А вот об их истинной сущности ходили только слухи. Принято было считать, что это вроде как некие локальные пространственные переходы. Но, откуда и куда они вели, и почто такая беда свалилась, никто не знал. Первые «порталы» появились в самом начале семидесятых, еще до появления «конторы», они возникали то тут, то там, и не только в СССР, но и по всему свету. Ходила, правда, информация, что вроде как, кое-кому, когда-то, где-то, удавалось увидеть порталы с «открытым замком», из которых выходили незваные гости, но все это было только на уровне разговоров, никто из треплющихся не видел этого лично. Ходили так же совершенно противоположные слухи о том, что «смерч-юла» не более чем пустышка, нарочно придуманная Смотрителями. Что-то вроде экзамена на боеспособность. Причем, экзамена смертельно опасного. Люди в «тройках» гибли довольно часто. И доставалось не только командиру. Серж, к примеру, сменил уже две тройки, расформированных из-за гибели членов команды. Вольфрам еще слышал, что были три случая отказа «глушить» портал. Один – по трусости. Два – из любопытства (поглядеть, что будет). Во всех трех случаях все три тройки погибли полностью. Аналитики объясняли это тем, что опасен сам момент визуального контакта с полем «смерч-юлы», которая словно бы понимает, что ее обнаружили. А дальше – либо ты ее уничтожишь, либо она тебя.

С виду все происходило тихо и мирно. Когда возникал портал, еще слабый, едва уловимый приборами, он проявлял себя сгущением воздуха, отчего могли возникать естественные завихрения воздуха, этакие маленькие смерчики, которые не редкость в пыльных городах даже при несильном ветре. Зимой он ловко маскировался под кружалки снега, шныряющие туда-сюда. Иногда появление портала и вовсе не сопровождалось какими-либо атмосферными явлениями. Заметить его можно было только на грани восприятия по едва слышимому потрескиванию воздуха, а в динамиках локаторов возникал легкий гул, как от раскрученной юлы (потому и название). Но обычному человеку понять со стороны, что он имеет дело со сверхъестественным явлением, не представлялось возможным. Правда, люди, если они оказывались вблизи, могли испытывать дискомфорт, как правило, психического свойства. Это всегда был страх, порой на грани ужаса, нередко сопровождающийся галлюцинациями. Вероятнее всего, утверждали аналитики, поблизости от портала никого не должно быть, вот он и проявлял себя так, отпугивая нежелательных свидетелей. Поэтому в «тройки» брали людей с железной психикой. Но и специально подготавливали к встречам, разумеется.

«На подхвате, так на подхвате», – подумал Вольфрам. По правде говоря, гасить порталы он умел пока только в теории, хотя давно испытывал желание опробовать свои знания в деле.

Они впятером сели в «Волгу», которая помчала их к центру Сибирска, на остров, носящий гордое название Молодости, где располагался луна-парк с кучей аттракционов и еще детская железная дорога в придачу. Где-то там, в средоточии детских радостей, зарождался маленький смерч, несущий в себе смертельную опасность и черный, как ночь, ужас.