Текст книги "Приходящие из Мора"

2. Добыча

Проснулся Лука от вороньего крика. Поежился от холода и сел, преодолевая боль. Все тело ныло, кожу саднило от ран. В голове стоял туман.

Он осмотрелся. До берега реки было всего метров десять, хотя ночью казалось, что к забору он полз бесконечно долго.

Снова услышав крики птиц, Лука посмотрел в ту сторону.

За рекой, над громадой леса, вороны развязали нешуточную драку. Птицы бились в воздухе, падали вниз, в густые кроны, тут же стремительно выныривали оттуда, атакуемые гневными соперниками, не в состоянии что-то поделить.

Лука не сомневался – этим «чем-то» было тело убитого им существа, оставшееся в лесу. Лука оценил расстояние и удивился тому, насколько близко он был к деревне, когда тварь напала.

Он осмотрел, ощупал порезы. Кровь запеклась, и те раны, что ночью показались ему страшными, при свете дня выглядели не столь ужасно, хотя в некоторых местах сквозь дыры в одежде показалась свежая кровь. Раны надо обработать, да и вообще, следовало подальше убраться отсюда, но в эту минуту Стрельниковым овладело жгучее любопытство. Он хотел сделать то, что не удалось ночью – полюбоваться вчерашней жертвой.

Прежде чем спуститься к реке, Лука спрятал сумку с камерой в траву под забором и положил сверху булыжник. Мысль о том, что в лесу могли быть и другие подобные существа, заставила его отыскать какое-нибудь орудие. Но, схватив первую попавшуюся палку, Лука тут же швырнул ее в сторону. Вчера на него нашло какое-то помутнение. Сейчас он понимал, что едва ли способен дать отпор в своем нынешнем положении. Перейдя реку, прихрамывая, он углубился в лес, двигаясь на вороний галдеж. Даже овраг теперь при утреннем свете казался не таким уж непреодолимым.

Птицы, в ожесточении делившие падаль, не сразу заметили человека. Они еще какое-то время продолжали ссориться. Затем, увидев человека и перестав горланить, ринулись на ветви ближайших деревьев.

Лука издали заметил пятно впереди на измятой траве – черная туша с алыми пятнами.

Смутные киношные воспоминания запугивали чупакабрами, вампирами, оборотнями и всякой прочей нечистью. Лука подкрался ближе. Существо вне всяких сомнений было мертво.

Он заметил на теле множество рваных отметин, оставленных, по-видимому, воронами. Обклеванная ими голова существа превратилась в кровавое месиво, в котором разобрать можно было только челюсть (и то непонятно – верхнюю или нижнюю) с острыми клыками. Стрельников наклонился и вдруг заметил, что уродливая голова шевельнулась.

Он вздрогнул и отпрянул. Потеряв равновесие, упал, опрокинувшись на спину.

«Нет… нет!!!» – застрял крик в горле.

Голова существа дернулась, из-под нее показался сначала глаз, а затем… клюв крупного ворона.

Лука почувствовал как по его лбу, в один миг усыпавшемуся потом, потекли капли, обжигая глаза. Сквозь слезы он наблюдал за тем, как птица, слишком поглощенная заботой набить брюхо, чтобы обращать внимание на человека, пытается оторвать от растерзанной головы небольшой кусочек.

Лука махнул рукой. Ворон отскочил в сторону. Осуждающе гаркнул, посматривая то на человека, то на мелких сестер-ворон, облепивших деревья, то на такую лакомую и дармовую добычу.

– Иди отсюда, кыш! – Лука снова махнул рукой. Только тогда ворон решил отойти на безопасное расстояние.

Удостоверившись, что тварь и вправду мертва, Лука схватил ее за лапы и поволок в сторону деревни.

Но не его одного привлек вороний гвалт. Пожаловал еще один гость.

Стрельников увидел медведя. Видимо, косолапый тоже зашел в чащу с берега, но немного с другой стороны. Увидев человека, он замер, вытянув ноздри и с шумом втягивая воздух. Встретив человеческий взгляд, заволновался. Стал подгребать лапами галечник, раскачиваясь и раздраженно пыхтя.

Какой-то первобытный инстинкт заставил Луку ощериться. Пригнувшись, он взял в руку камень покрупнее, и швырнул в непрошеного гостя, нежданно угодив прямо в нос.

– Что ж ты, гад, раньше не поймал эту тварь? Сам едва не наложил в штаны, улепетывая от нее? – засмеялся Лука, не задумываясь о том, что это мог быть совсем другой медведь.

Он не допускал и мысли о том, что косолапый может кинуться. После того как булыжник прилетел тому в голову, не причинив, правда, особого вреда, медведь мотнул головой, проурчал что-то в ответ недовольное и, пройдя бочком, уплелся в чащу. Лука, уже не оглядываясь, вошел в реку, таща за собой то, что осталось от поверженного врага.

Он, наконец, дико устав, заволок существо на противоположный берег, и снова услышал за спиной чье-то дыхание. Смелость опять не подвела. Он снова схватился за камень.

Но это оказался Волк.

Стоя на пригорке, волкопес таращился на человека. На ошейнике болталась оборванная веревка.

– Что, приятель, тоже пришел посмотреть? А, Волк?

Зверь подернул хвостом, услышав свое имя. Утробно ворча, он спустился к Стрельникову. Тот несколько опешил, и только когда понял, что рык адресован не ему, успокоился. Волкопес подошел к дохлому существу, обнюхал. А затем вцепился зубами в шерсть и принялся терзать жертву, как будто давно ждал этого момента. Обмякшее мертвое тело он мотал из стороны в стороны. Мелькали лапы с длинными когтями. Добыча на глазах грозила превратиться в комок шерсти, крови и грязи.

Какой-то миг Лука раздумывал, а потом улучил момент и крепко схватил Волка за ошейник, держа крепко, опасаясь, что тот ненароком извернется и укусит. Но, к его удивлению, Волк не огрызнулся, а даже пригнулся в испуге. Заскулил и припал на задние лапы, нисколько не сопротивляясь человеку. Лука отпустил его. Зверь посмотрел на него своими кошмарными злыми глазами и неожиданно завыл.

– Фу, ты, брат, не пугай так!

Он осмотрел веревку, привязанную к ошейнику – она была перегрызена. Вероятно, что-то случилось. Еще не осознавая, что он собирается предпринять, Лука бросил труп существа на берегу, у забора подхватил припрятанную сумку и кинулся в деревню. Он спешил к дому Евгении Петровны. Когда забежал в отворенную калитку, то увидел, что дверь в избу распахнута настежь.

Лука забежал в прихожую, увидел следы разгрома. Хозяйки нигде не было. Он выскочил на улицу, снова столкнувшись с Волком, который по своей привитой дворовой натуре не решался пройти в избу.

– Волк, Евгения где? Где хозяйка?

Волкопес по щенячьи поскуливал. Не находя места, он забегал по двору, поджимая хвост и словно давая понять, что если человек желает что-либо отыскать, он ему не помощник. Лука раздраженно махнул рукой. Стараясь идти как можно быстрее, он отправился на другую сторону деревни.

Волк проводил человека взглядом, потом не выдержал и побежал за ним…

3. Следы

В доме Фаддея калитка оказалась заперта. Лука прильнул глазом к дыре в заборе и сразу увидел Марину.

Девушка стояла рядом с дедом и помогала ему придерживать какой-то ящик, пока тот колотил в него гвозди. Лука подтянулся и взобрался на забор. Обернувшись на шум, Марина в первый момент испуганно вскрикнула. Откуда-то у Фаддея в руках мгновенно появилась двустволка. Он ловко и быстро направил ее на Луку, готовый выстрелить тут же, не вглядываясь, но Марина обрадовано закричала:

– Это Лука!

Фаддей по-стариковски прищурился, опознал в пришельце собственного гостя и опустил ружье.

– Живой!

– А то, – ответил Лука. Он с трудом соображал и не мог понять, что могло заставить деда держать ружье наготове.

Грузно перевалившись через забор, он спустился на пыльный дощатый настил, так же непонимающе разглядывая алые пятна на ладонях и чувствуя накатывающую дурноту.

– Ты ранен?! – вскричала Марина. – Бабушка!

Из дома показалась бабка Дарья. Увидев раненого Луку, она велела Марине нести аптечку. Прежде чем его затащили в дом, Стрельников торопился рассказать Фаддею об убитом существе, тело которого оставил на берегу реки. Спешил доложить про то, что обнаружил в доме Евгении Петровны совершенный разгром. И рассердился, когда ему показалось, что старик его не слушает.

– Я же говорю – там тварь чудовищная!

Но никто не проявлял интереса к его словам.

Чувствовал себя Лука скверно: раны горели, а в голове била пульсирующая боль. Его занесли в дом и положили на кровать.

– Как бы заражения крови не было, – переживала бабка Дарья.

– Ничего, поможем. Сейчас народное средство забодяжим, – Фаддей хитро прищурился и полез в шкаф за самогоном. Плеснув в стакан еще какой-то настойки из темного пузырька, он велел глотать, не задерживая.

Лука послушно проглотил… и словно хватил ртом огненный шар.

– Пей, пей, пей… – давил на него Фаддей голосом, не терпящим возражений.

Оторвав губы от стакана, с минуту или даже больше Лука не мог говорить, дыша как шипящий паровоз, и вынужден был сесть, чтобы не захлебнуться в собственных слезах и соплях.

Жар прокатился по всему телу несколько раз. Когда отпустило, почувствовал, как в его плоть вползают Слабость и Дрема. Он опустился на мягкую подушку, и закрыл глаза. Прошлые недодуманные мысли его разбежались, не в состоянии сложиться во что-то ясное и понятное. Лука ощущал только, как с него сдирают одежду, натирают чем-то кожу, накладывают повязки. Почему-то безумно хотелось, чтобы это проделывала Марина, хотя руки были явно не девичьи: грубые, мужские. Вскоре его оставили лежать спокойно.

В таком положении он пробыл недолго – шум с крыльца прервал состояние умиротворенности. До сознания Стрельникова долетел слабый голос старика Василия. Лука слышал, как Фаддей велел соседу взять бутыль керосина, отправиться на берег реки и сжечь то, что там найдет.

– Не вздумай тащить сюда! – крикнул вслед Фаддей. – И осторожней мне!

Лука пожалел, что не может встать и остановить их. Надо сказать им, чтобы не смели сжигать его находку. Что этот экземпляр интересен для науки. Он еще не успел сфотографировать.

Фотокамера!.. Надо настроить на макросъемку и еще отснять детали крупным планом – клыки, когти, шерсть. С разной глубиной резкости… Поснимать со штатива… Где штатив? А камера где?..

Лука беспокойно принялся искать ее – под забором, в лесу, в пыльной земле оврага…

Будучи в полубреду, он говорил вслух, сам же перестал что-либо слышать. Неожиданностью для него стало, когда Фаддей, вернувшись в дом, присел рядом с кроватью, схватив парня за руку, и произнес:

– Не переживай, Лука. Этих экземпляров на твою душу еще хватит. Если бог даст остаться в живых.

Его слова заставили Стрельникова вернуться в реальность. Правда, он не понял, что старик этим хотел сказать. Алкоголь, усиленный дедовой настойкой, погрузил мозг в фазу полной отрешенности.

К его ложу подошла Марина. Ее он разглядел сквозь влажные веки, набухшие то ли от пота, то ли от слез.

Она гладила его по волосам и плечу и что-то ласково шептала.

«Как здорово!»

Он не мог разобрать слов, но понял – она тихонько пела ему песню. Засыпая, Лука размышлял о том, что отдохнуть сейчас – должно быть очень важно. Пока еще утро… Пока еще день…

– Ну, девоньки, за работу, – услышав громогласный призыв Фаддея, он вздрогнул, и перед тем как окончательно погрузиться в глубокий сон, снова услышал грубый хриплый бас: – Нам еще ставни укрепить и о скотине не мешает позаботиться.

«Боже, пусть это будет сон…»

…С кровати можно было увидеть краешек часов, загороженных стулом. Минутная стрелка указывала на цифру «5». Часовая находилась в противоположном секторе и была не видна, а значит, он провалялся не меньше шести часов.

Лука присел – оказалось, уже девятый час. В голове все по-прежнему плыло, но боль в теле поутихла. Он встал с постели и проковылял на кухню. На столе под полотенцем нашел кружку кваса, нарезанный хлеб и почерствевшее овсяное печенье. Немного утолив голод, Лука выбрался во двор. С огорода доносились голоса, туда он и направился. Возле чахлых капустных рядов стояли Фаддей и сосед, толстяк Еносий. Оба что-то внимательно разглядывали. Еносий время от времени принимался по-бабьи причитать.

Лука пригляделся – на грядке валялась окровавленная тварь.

– Все-таки приволокли? – спросил он.

– Это не твой экземпляр, – обернулся Фаддей. – Эту нечисть мы сегодня ночью подстрелили. Как видишь, до сих пор не налюбуемся. Еносий говорит, у него во дворе в точности такая же побывала.

И правда, сейчас Лука заметил, что лежавшее перед ними существо меньше размерами, чем то, которое он убил. Но от этого тварь выглядела отнюдь не миролюбивее: та же лысая мерзкая башка, точно такие же короткие мускулистые лапы, покрытые густой шерстью и столь же гадкий запах.

– Значит, по лесу шастает не одна такая тварюга, – прошептал он.

Выходит, и разговоры о приготовлении к нападению ему не пригрезились.

– Напасть-то какая. – Еносий опасливо попинал ногами когтистые лапы и оскаленную пасть. – Чего, Фаддей, скажешь. Ету тоже сжигать будем?

– Нет, свиньям скормлю, – резко ответил тот. – Конечно, сжигать. Сжигать, к чертовой матери!

– Керосина так не напасешься, сосед.

– А это тебя не касается, – сердито буркнул Фаддей и обратился к Стрельникову: – А ты? Ничего не замечаешь вокруг?

Лука посмотрел в небо, глянул на лес.

– Кажется, да, – неуверенно ответил он.

Вокруг стояла неслыханная тишина. Создавалось ощущение, что в пространстве, окружавшем огород, дом и кусок леса образовался вакуум. Затихла всякая живность. Каким-то неясным образом все эти птички-невелички, кузнечики и прочая мелкота, почувствовали витающую в воздухе опасность и боялись заявить о себе хоть малейшим шумом.

– И как ты с такой нечистью справился-то один? Без оружия? – прервал его мысли дед Еносий.

– Повезло, – только и смог ответить Лука.

– Ну, ладно. Хватит балаболить, – сказал Фаддей, – сегодня ночью разберемся, что к чему. Много в лесу этих тварей, или немного, а меры принять придется…

Он принес кусок покрышки, чтобы дольше горело, положил на тварь, велел Еносию плеснуть из канистры и поджег. Даже не стали смотреть, как разгорается пламя – Фаддей поторопил и первым ушел с огорода.

Еще с момента пробуждения Стрельникову не терпелось рассказать историю нападения и убийства твари во всех подробностях, но после того как он увидел второй экземпляр, передумал.

– Где Марина? – спросил он Фаддея.

– Пошли с Дарьей к Евгении. Надеются отыскать старуху.

– И ты не побоялся их отпустить? – Лука дернул старика за рукав.

– Василий с ними, да Волк. Вчетвером не пропадут. До заката времени достаточно.

– Ты думаешь, они… Эти твари. – Лука кивнул на огород, где завился дым костра и откуда потянуло паленым. – Думаешь, они боятся солнечного света?

– Боятся, – тоном, не вызывающим сомнений, подтвердил старик. – Им сумрак нужен.

Лука сначала хотел возразить, но тут же сообразил: и точно – выходит, что боятся. Ведь первое существо, которого они с Виктором так и не увидели, но слышали, гнало медведя под кровом таежного сумрака. И оно не решилось выскочить на ярко освещенную солнцем дорогу, когда косолапый перебежал просеку.

Но почему тварь не напала на них тогда, когда они, любопытствуя, зашли в лес? Возможно, эти существа не очень-то смелы и когда что-то происходит не по их плану, предпочитают убраться? В таком случае, это несомненный плюс. Зато минусов было масса и главный из них – полная неизвестность. Неизвестность относительно предполагаемого количества существ – единицы, десятки, сотни? Откуда они взялись? – то же вопрос. Неужели они и вправду результат деятельности «скалы демонов», о которой он читал рассказ?

Бред какой-то. И как одолеть этих тварей? Он вспомнил как Виктор упоминал, будто Фаддей что-то говорил ему о чудовищном нетопыре, про которого рассказывали егеря. Старик тогда посмеялся, егерям не поверил.

Лука не преминул напомнить старику о том разговоре с братом.

– Сам подумай, ты бы поверил в такое? – ответил Фаддей. – У меня до сих пор в голове не укладывается. Я думал, потешаются. А вон как вышло.

– А люди у вас пропадали когда-нибудь? – спросил Лука.

– Ну, случалось, конечно.

– К примеру, муж Евгении, – напомнил Лука.

– Да это давно было. А после того ни разу. Ты думаешь, это все из-за этих?

Лука мотнул головой – ничего такого он не предполагал, спросил ради интереса. Хотя, случай с мужем Евгении казался странным – ведь тот, как он понял, охотником был. Опытным человеком. А и то пропал.

– Послушай, Фаддей. Я давно хотел спросить. Слышал ли ты что-нибудь про «скалу демонов»? Говорят, где-то в этих местах должно быть такое место.

– Кто говорит? – старик внимательно посмотрел на Стрельникова. – Ну, есть здесь скалы в Мору, но про демонов – первый раз слышу. У Дарьи не вздумай спрашивать, она про нечисть разговоров не любит.

– Кстати, пойду я, встречу их, – Лука направился к воротам.

– Да придут они, никуда не денутся! Ты лучше вот что – твои аккумуляторы работают?

– Работают, наверное, – зло ответил Лука, пораженый тем, насколько спокойно дед относится к отсутствию своих близких. Хоть бы для вида попереживал. Каменная душа, блин!

– Поставь-ка их так, чтобы можно было в любой момент во дворе лампочку зажечь. Генератор включать не будем, больно шумно, спугнет еще! – не обращая внимания на хмурый взгляд Луки, командовал Фаддей. – Сегодня на живца ловить будем. Патронов у нас немного. Сколько этих тварей ни есть, а чем больше прикончим, тем лучше. Либо мы их, либо они нас!

После этих слов, Лука понял Фаддея – все дело было в твердости и решимости старика. Он не казался удрученным приключившейся бедой, но не потому, что у него было холодное сердце. Просто нельзя было сейчас распускать сопли. Неизвестность, так неизвестность. Твари – так твари. Бороться, так бороться! Вот о чем говорил его ясный бодрый взгляд. Рядом с таким человеком и дышалось легче. Осознав это, Лука послушно кинулся исполнять.

Вскоре вернулись ходоки – они не нашли нигде Евгению. Встретив Марину, Лука хотел обнять девушку, но, увидев ее красные от слез глаза, не решился. Бабка Дарья рассказала, что Волк пытался взять след возле дома Евгении, но больше скулил и жался. А потом и вовсе сбежал.

– Хреновая из него ищейка, скажу я вам, – доложил дед Василий. – Но вот эта вещица будет интереснее.

Лука удивился его находчивости. Василий повел себя как заправский сыщик. Он вынул из потрепанной сумки газетный сверток, положил на тротуарные доски и развернул. Каким-то образом он умудрился притащить с собой и не повредить аккуратно вырезанный кусок земли размером почти со сковороду. На куске явственно пропечатался след ботинка.

– Это я нашел на задах, – произнес Василий с нескрываемой гордостью за свою старательность. – Земля там с утра всегда влажная. Немножко повредился, но я его все равно заприметил. Глаз-то наметанный. Я вам точно говорю – это Игнат убил Евгению. Его отпечаток.

И Лука вспомнил, что видел точно такой же след в высохшей луже возле дома Игната.

После этого открытия никто не произнес ни слова. И так все было ясно – в деревне стало на одного человека меньше. И одновременно трудно было поверить, что один из последних оставшихся жителей оказался убийцей. Может быть, так на него подействовал набег уродливых существ? – думал Стрельников, глядя на снова расплакавшуюся Марину.

Раскрасневшееся солнце готово было скрыться за гребнями скал, но все уже было готово к встрече незваных гостей.

Фаддей еще с утра сколотил небольшую будку с амбразурами. В случае внезапного нападения, следовало задраиться в этой будке и держать оборону. Конструкция перекатывалась на небольших колесиках, сделанных из обрезков металлической трубы, и могла разворачиваться в любую сторону. Кинули жребий – первыми выпала очередь Луки и Еносия.

Женщины укрылись в доме. С того момента как стало известно об исчезновении Евгении Марина казалась сильно подавленной и ни на шаг не отходила от бабки Дарьи. Лука сожалел, что так и не удалось ему пообщаться с девушкой без свидетелей. Вот и сейчас она скрылась, даже не посмотрев на него, не бросила хотя бы короткий взгляд. Он пошел было за ней, но Фаддей окликнул, пришлось вернуться.

– Ты за Еносием присматривай. Из него плохой вахтенный, – сказал Фаддей так, будто сам не являлся точно таким же стариком. – Я бы с ним поменялся, но не могу же я своих баб на двоих полоумных оставить.

Лука кивнул.

– Не боишься? – спросил Фаддей.

– Разве что по нужде приспичит. – Лука натянуто засмеялся, через плечо старика все еще поглядывая на крыльцо, надеясь, что выглянет Марина.

– Зря. Бояться нужно. Особенно человека. Человеку доверять нельзя. Вспомни Игната.

– Ты тоже полагаешь, что Игнат мог убить Евгению?

– Ничего я не считаю, – проворчал Фаддей.

Он вручил Стрельникову ружье с горстью патронов и направился к дому. На каждые ставни старик навесил по дополнительному засову. Оставалось только воткнуть их на место и закрепить толстыми железными штырями. Проделав это, Фаддей ушел в дом и заперся изнутри.

Теперь Лука осознал, в чем заключался смысл ловли на «живца». Они с Еносием как раз и выступали в роли вероятной жертвы.

– Мы сегодня ночью сперва ничего толком не поняли, – начал рассказывать толстяк. – Эти уродины вначале напали на наш дом. Всех гусей, сволочи, передушили и обеих свиней. Все, что у нас было с Василием.

– И что много их было? – поинтересовался Лука.

– Гусей-то?

– Да нет же. Я про тварей.

– А кто их знает. У нас вроде бы две было. В темноте разве разберешь. Я на шум выскочил – а там они.

Пока было тихо, Лука старался слушать его внимательно. К тому же Еносий рассказывал вдохновенно. С его слов Стрельников представил, как все происходило.

Вот старик просыпается от непонятных криков – во дворе что-то случилось. Конечно, ему страшно до жути. А тут еще, как назло, Василий по привычке упился до непотребного состояния и в таком виде его невозможно разбудить. Тогда Еносий хватает в сенях большие вилы и, пересиливая страх, выбирается на улицу…

Когда он выскочил из дома в одном исподнем, дрожа от холода и ужаса, то увидел, что дверь в стайку распахнута, а рядом с порогом в безумном плясе скачет существо с огромными крыльями и светящейся в темноте пастью – это кровь блестела в свете луны. Под лапами чудища колыхался ковер из растерзанных гусиных телец, все еще бьющихся в судорогах. Тварь хватала мертвых и полуживых еще птиц, перемалывая их мощными челюстями. Со склизким хрустом. А другая такая же тварь пряталась за вспоротым животом свиньи, погружая гладкую до безобразия голову во внутренности убитого животного. Казалось, они не обращали на человека ни малейшего внимания. И тогда Еносий закричал…

Лука усмехнулся. Полчаса назад об этом происшествии рассказывал ему Василий, только по его рассказу выходило, что все было в точности до наоборот. Это Еносий дрых в беспамятстве, а Василий, услышав шум, схватил вилы и помчался на обезумевших в пиршестве тварей. Одна из них бросила свиные потроха и прыжками стала быстро приближаться к нему на своих негнущихся, но довольно резвых лапах. Другая стремилась зайти сзади. Ее-то Василий и ударил вилами, не причинив, правда, особого вреда. Зато, вцепившись пастью в черенок, тварь на миг позабыла о человеке, и этого было достаточно, чтобы Василий снова мог забежать в дом. Там он схватил огнетушитель, который несколько лет лежал в сенях про запас, так – на всякий случай, и выбежал с ним во двор, чтобы влепить струю леденящего газа в любого из чудищ. Но кроме мешанины из перьев, кишок и крови, от которых парило на холоде – все, что осталось от гусей и двух свиных туш, – никого не обнаружил. И ни звука вокруг…

– Ты понимаешь, меня не было всего пять секунд! – продолжал заливать Стрельникову Еносий (или не врал, а, напротив, натрепал его сожитель – Лука не знал, чьему рассказу больше верить). – И они как будто испарились! Поутру мы узнали, что на усадьбу Фаддея тоже напала одна тварь. Правда, ей ничем не удалось поживиться, он ее прежде подстрелил. А с рассветом мы с Василием снарядились идти к Евгении. Чего ж, баба живет одна-одинешенька, мало ли что могло случиться. Оказалось, она и не слыхивала ни о чем. Посмеялась над Василием, когда он предложил ей пройти к нам во двор и собственными глазами увидеть то, что осталось от нашего хозяйства.

«– Василий – будто мы первый день знакомы, – заявила она, – сколько раз ты меня дурачил и все для того, чтобы лишний стакан бражки выцыганить?»

– Ты, Лука, еще не знаешь Василия, – пояснил Еносий, – он от каждого пустяка заведется. Наговорил ей всяких гадостей и плюнул под ноги. «– Больше я с тобой общаться не желаю, и знай – я злопамятный!»

– Потом его, правда, отпустило немного, стал извиняться, но и Евгения – женщина с гонором. Извинений его не приняла и велела убираться ко всем чертям. Даже Маринку, когда та к ней пришла, не приняла. Я уж и не стал вмешиваться. Хватит того, что она Игната ненавидит. Мне-то с ней ссориться вовсе не к чему.

– Так может, это Василий ее порешил, а валит все на Игната? – взбрело тут Луке в голову.

– Нет, что ты, что ты, – запричитал Еносий, – это не правда.

«Один сумасшедший покрывает другого», – подумал Стрельников.

– Ну, и что нам делать, Лука? – спросил вдруг Еносий. При этом не стал конкретизировать, что он вообще имел в виду. Но Лука сразу понял – вопрос прозвучал именно в глобальном смысле.

– Надо как-то выбираться отсюда, – ответил он. – Рано или поздно, эти твари доберутся до нас.

«Собственно, разве не этого они добиваются?» – подумал Лука. Живности в лесу более чем достаточно, и гораздо более доступной. Они даже медведя не боятся, – вспомнил он – но ведь за тем еще нужно погоняться! А человек – разве не самая легкая добыча?

Стрельникову показалось, что Еносий всхлипнул.

– Не думал я, что это так серьезно будет. Не полагал… – Произнес старик. – Это все Игнат. Это он проклятие наслал.

– О чем ты? – Лука придвинулся к старику.

Еносий заговорил навзрыд, словно оправдываясь за что-то.

– Василий все уговаривал его убить. Твердил что, мол, Игнат оборотень, демон в человеческом обличье. Надо было его и в самом деле прикончить.

– С чего ты взял про оборотня? Сумасшедший старик!

– Я не сумасшедший. Просто я хочу жить!

– Я тоже!

Возразить Еносий не успел.