Электронная библиотека » Клод Фаррер » » онлайн чтение - страница 11

Текст книги "Барышня Дакс"


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 14:52


Автор книги: Клод Фаррер


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Шрифт:
- 100% +
IV

Было уже довольно темно. Большие деревья парка, сплетая свои еще покрытые листьями ветви, удваивали серый покров облаков. Солнце, готовое скрыться за холмами Круа-Русс, тусклым светом освещало город.

Фужер, медленными шагами, одиноко расхаживал по сырой, поросшей мхом аллее; сумерки были холодные. Легкий туман заволакивал дали. По левую руку просторный луг, где паслись лани и олени, темнел и уходил в сторону едва видимого горизонта, справа четко вырисовывался силуэт ротонды, обнесенной решеткой с птицами и обезьянами, и она казалась совсем маленькой у подножия высоких старых деревьев.

Фужер остановился перед ротондой, которую он назначил местом свидания. Поблизости тянулся французский цветник, и слишком изобретательный садовник изобразил на поле густых растений с короткими лиловатыми стеблями геральдического льва из серо-зеленой кашки, украсив его голубоватым дерном и обрамив красными цветочками. Фужер поглядел на пестрого зверя, усмехнулся и прошел дальше.

Было поздно; сегодня барышня Дакс не придет уже, как и все предыдущие вечера.

«Конечно, парк находится недалеко от ее дома. Но молоденькой девушке нелегко уйти из дому, полного людей».

Под сводом нависших веток дорожка была темна и таинственна, как заколдованная тропинка из волшебных сказок, что ведет ко дворцу спящих красавиц. Небольшой мостик был перекинут через ручей, а за ним виднелись только тесно стоящие стволы и густой кустарник, без всякого просвета. Это походило на мрачный и туманный лес, высокомерный и печальный. Буки, еще зеленые, как летом, перемешивали мягкую ткань своих листьев с тугим шелком бересклета, с матовой тафтой бирючины, с густой зеленью всюду вьющегося плюща. На огромных липах, осыпавшихся раньше других деревьев, оттого что зимний ветер раньше ударяет по их высоким верхушкам, были только обнаженные ветви – тонкое и сухое кружево, покрывавшее небо как бы громадной паутиной. И их опавшие листья, желтые с одной стороны, белые с другой, покрывали землю золотыми и серебряными пятнами. Три рыжих сикомора охраняли вход в хижину с соломенной кровлей, над которой вился дымок. Тополь взметнул к небу острую вершину. Тишину нарушали только слабые крики невидимых птиц.

– Нелегко найти что-нибудь красивее этого, – прошептал Фужер.

Он с наслаждением вдохнул влажный запах земли и деревьев.

«Следовало бы, – подумал он, – медленно гулять по ковру мертвых листьев, держа за руку взволнованную женщину, которая не произносит ни слова. Следовало бы наслаждаться свежестью этого леса, от которого веет осенью, и продолжить прогулку до поздней ночи, отдалить зовущий час возвращения во тьму, возвращения, когда сплетаются руки и сливаются уста. Так можно было бы быть достойным божественной радости вместе трепетать и вздрагивать от лунного холодка и от суеверного страха, которым полны ночные леса. Мы чудом спаслись бы от будничной жизни и вошли бы в царство снов».

Когда он дошел до этого места своих размышлений, среди стволов буков и лип мелькнуло светлое платье. И барышня Дакс, приближавшаяся почти бегом, перешла через небольшой мостик в конце таинственной аллеи.

V

– Добрый вечер! – сказал Фужер.

Он говорит самым спокойным и самым светским тоном; совсем, как он говорил бы в какой-нибудь гостиной, у госпожи Терриан или даже у самой госпожи Дакс.

И барышня Дакс, онемевшая от волнения, позволяет ему взять ее руку.

– Очень мило, что вы пришли, – продолжает Фужер. – Очень мило. Вам удалось уйти одной из дому, не вызвав никаких криков? Ваша вылазка не была слишком опасной?

Барышня Дакс начинает улыбаться, но еще не находит слов.

– Я уже отчаивался увидеть вас сегодня. Вы понимаете: остаться с носом позавчера, остаться с носом вчера. И я не решался написать вам еще раз: почта до востребования для вас, должно быть, доступна не более, чем парк Золотой Головы. Кроме того письма, это все равно что ничего – как следует объясняться можно только в разговоре.

Долгое молчание. Они расхаживают в почти непроницаемой тени больших деревьев. Барышня Дакс прячет обе руки в муфте и смотрит в землю.

– Вы, вы думаете… – Теперь Фужер на мгновение останавливается: нелегко болтать с немой! – Вообразите, я получил ваше письмо в Монте-Карло. В прошлую среду. Поздно вечером. Так поздно, что даже не сразу прочел его. Я дождался следующего утра. Тем не менее я выехал с первым же поездом, который уходил в то утро.

При слове «Монте-Карло» барышня Дакс споткнулась о камень. И вот наконец она заговорила немного хриплым голосом:

– Вы оставили мадемуазель де Ретц в Монте-Карло?

– Да, конечно. То есть нет. Кармен де Ретц раньше меня покинула Монте-Карло.

– Раньше вас…

Смуглые щеки барышни Дакс стали пурпурными.

– Раньше вас. Так, значит, вы уже были… были не вместе?

– Нет, нет. Конечно, нет. Все было кончено. Вы помните… Я сказал вам в Сен-Серге: прихоть. Это была прихоть, и ничего больше.

Барышня Дакс поднимает глаза. Она снова опускает их и лепечет:

– И все же… Она очень красива, Кармен де Ретц.

– Ба!.. – произносит Фужер.

Снова молчание, на этот раз менее долгое, чем прежде. Фужер прекрасно понимает, что лучше не допускать, чтобы Кармен де Ретц сделалась предметом разговора.

– Итак, видите: я сразу же примчался из Монте-Карло в Лион. И вот я здесь, готов дать вам совет, помочь вам. Но только… Что могу я сделать для вас?

Он взглядывает на нее. Мало-помалу кровь, которая сделала совсем темными ее смуглые щеки, отлила неведомо куда. Теперь барышня Дакс совсем бледна. И голос ее стал еще более хриплым, когда она говорит:

– Не знаю.

Так она очень красива, охваченная смущением и страхом. Когда она медленно идет, в ее движениях нет неловкости и резкости. И мгла сумерек делает ее более мягкой и тонкой, придает ей женственное очарование, которого у нее нет на ярком свету. Она красива. И Фужер приближается к ней и берет ее руку, чтоб продолжать прогулку:

– Вы не знаете… Подумаем немного. Подумаем вместе.

Как бы случайно они свернули с аллеи на боковую дорожку, более уединенную и более интимную.

– Скажите, объясните мне сначала: ваше замужество расстроилось, вы писали. Это уже дело решенное?

– Да.

– Вы с тех пор не видали вашего жениха?

– Нет.

– Я знаю, что разрыв произошел по вашему желанию. Как он принял этот разрыв?

– Не знаю.

Барышня Дакс раздумывает несколько мгновений, потом объясняет по мере сил и возможности:

– Я думаю, что он ищет в другом месте. Вначале он обиделся, оттого что папа не хотел предупредить его, надеясь, что я изменю свое решение. Тогда он пришел к нам, как обычно. Но я не вышла из своей комнаты. И пришлось сказать ему все. Он поссорился с папой и наконец ушел, хлопнув дверью.

– Превосходно! Ситуация ясна. Вы?

– Я…

Барышня Дакс грустно поникла головой. Фужер тронут и кладет руку на муфту, которая вздрагивает, и через мягкий мех он пожимает спрятанные руки.

– Вы!.. Вы маленькая девочка, перед вами еще вся ваша жизнь, и, благодарение Господу, ничто еще не испорчено в ней, оттого что вы избавились от этого глупого брака. Сколько вам лет? Двадцать? Двадцать лет – и такие глаза, такие черные и такие чистые. У ваших дверей будет толпиться целая вереница женихов, и вам останется только выбирать.

Барышня Дакс снова качает головой:

– Вам прекрасно известно… Вам прекрасно известно то, что я вам сказала: я никого не знаю. Я никогда не бываю в свете.

– Свет придет к вам! Неужели вы думаете, что вы можете пройти по улице без того, чтоб вас не заметили?

– Заметили. Быть может. Но не искали. Не любили!.. Любят только красивых женщин.

– Ну так что? Я полагаю, вы сами знаете, что вы красивы?

– Я?

Барышня Дакс сразу остановилась в изумлении. Фужер тоже останавливается:

– Вы не знаете этого? Вот как! Значит, у вас дома нет ни одного зеркала?

Она не произносит ни слова. Она не улыбается. Она испытующе смотрит на него, боязливо трепеща.

– Вы не знаете, что вы красивы? Больше чем красивы – прекрасны, привлекательны, очаровательны, с вашим чувственным ртом, детскими щеками и чистым лбом? Вы не знаете этого? Никто еще вам не говорил, что ваш стан строен и ваша грудь кругла и что мужчины грезят о вас, раз увидев вас? Маленькая девочка, ребенок! Неужели я первый говорю вам о том, какую власть вы имеете над нами? О! Не отнимайте вашей руки! Вам нечего бояться, и нигде вы не будете окружены большим почтением, чем здесь, под моей охраной. Но вы должны понять меня, вы должны поверить мне! Вы должны верить в жизнь, верить в любовь. Вы должны научиться без страха и без печали ждать вашего будущего жениха, жениха, который уже стучится в ставень вашего оконца. И вы должны найти в себе смелость принять его, несмотря ни на какую враждебную волю, так же, как вы имели смелость оттолкнуть того, другого, который не любил вас и которого вы не любили.

Барышня Дакс побледнела еще больше. Леденящая дрожь охватывает ее всю, и побелевшие губы с громадным усилием лепечут:

– Придет ли он на самом деле, тот, кто будет любить меня и кого я полюблю?

Она неподвижна посреди темной тропинки. Она стоит совсем прямо, только голова наклонена вперед, как бы готовая принять сильный удар, смертельный удар. Но смертельного удара нет. Ласковая рука внезапно обнимает дрожащие плечи, и теплый голос шепчет:

– Кто сказал вам, что он не пришел уже? Теперь ночь следует за сумерками. Властная тишина воцарилась над парком, оттого что даже птицы умолкли, и холодный ветер, который гонит в вышине дождевые облака, не опускается до неподвижных и немых листьев.

Медленными шагами барышня Дакс возвращается на главную аллею, и Фужер нежно обнимает ее стан, который нисколько не сопротивляется.

– О! – вскрикивает вдруг девушка. – Уже совсем темно. Который час теперь?

Она ищет за корсажем часики. Фужер достает из жилетного кармана свои часы:

– Половина шестого. Разве уже так поздно?

– Да. Нет… Это не важно. Не беспокойтесь, я как-нибудь выпутаюсь. Одной сценой больше, одной меньше – не все ли мне равно. Но я должна бежать. Прощайте.

– Прощайте, до завтра.

– Завтра?

– Да, завтра я увижу вас.

– Где?

– У вас дома.

– Вы придете?

– Ну да. Вы понимаете, я должен повидать вашу матушку. И чем скорее, тем лучше.

Они как раз перед маленькой круглой ротондой, обнесенной решеткой. На геральдическом щите из густых трав лев из серо-зеленой кашки, украшенный голубоватым дерном и обрамленный красными цветочками, лежит у их ног.

Фужер нежно целует руку барышни Дакс – руку, которая все-таки несколько велика. И барышня Дакс, смущенная и сияющая, отворачивает лицо.

Случайно взгляд ее опущенных глаз падает на геральдического зверя:

– Он действительно красив, этот лев, – рассеянно говорит она, чтоб сказать что-нибудь, чтоб нарушить эту тишину, опасность которой она ощущает.

И фраза эта действует как звук опустившейся щеколды. Фужер отпускает влажную руку. И барышня Дакс направляется своим путем к небольшому мостику, перекинутому через ручей.

VI

Ступая по влажной земле и свежему мху, Фужер возвращается лесом к главным воротам парка. Он думает:

«Жребий брошен! В конце этого пути я вижу мэрию, потом церковь. Ба! Рано или поздно нужно прийти к этим матримониальным зданиям. Кармен была права. Покоримся судьбе».

Он идет несколько нервной походкой. Аллея теперь граничит с красивым озером, на котором несколько островков, густо поросших деревьями. Последний отсвет сумерек бросает на осеннюю зелень оттенки меди, олова и ржавого железа. На воде плавают черные лебеди.

«Прощай, свобода, воображение, прихоти! Прощай, радость жизни, подобной жизни птиц, всякий вечер меняющих гнездо и ветку. Я буду мужем, мужем-домоседом, рутинером, педагогом! Педагогом – я буду обучать мою супругу, я научу ее не слишком восторгаться чудесами искусно разбитых цветников».

Он останавливается. Глядит на озеро с его крутыми берегами и на мрачную вереницу облаков на грозовом небе.

«Не слишком восторгаться глупостями и нелепостями и больше ценить то, что действительно прекрасно. Быть может, это воспитание окажется не слишком легким, не слишком занятным».

Он дошел до массивной решетки. Перед ним одинокая дама, гулявшая в саду и не замеченная им раньше, выходит с беззаботным видом. Он обгоняет ее.

Она красива. Он взглядывает на нее. Она улыбается. Он инстинктивно следует за ней.

VII

Тем временем барышня Дакс, как тень скользя вдоль стен, добралась до родительского дома.

Дверь была, конечно, заперта. Барышня Дакс достала из носового платка ключ, – ключ, обладание которым стоило ей трех дней терпения и хитростей, – и отперла дверь. Створка двери открылась сразу же, а замок даже не скрипнул.

В передней барышня Дакс торопливо сняла шляпку и спрятала ее за спину, чтоб потихоньку пробраться к себе в комнату. Добравшись до нее беспрепятственно, она, задыхаясь, упала на стул. Уф! Выйти незамеченной и точно так же возвратиться. Очевидно, дело не обошлось без вмешательства провидения.

А теперь… Теперь дело было сделано!

Барышня Дакс закрыла глаза, чтоб лучше представить себе эту аллею, где только что решилась ее судьба.

С закрытыми веками она видела сумеречный пейзаж. Деревья простирали осенние ветви. Почва усеяна желтыми и белыми листьями. Потом ее плечи задрожали под мягкой лаской обнимавшей их руки. И бесконечно нежный голос прошептал восхитительную фразу. «Разве вы не знаете, что вы красивы?»

Стул скрипнул от движения барышни Дакс. Истома разлилась по всему ослабевшему телу.

И все тот же голос звучал сквозь шум в ушах: «Разве вы не знаете?.. Разве вы не знаете, что вы больше чем красивы, что вы соблазнительны, чудесны и что все мужчины, и даже я, мечтают о вас, однажды увидев вас?»

Внезапно охваченная сильной дрожью, барышня Дакс вскочила. Кровь билась в висках. Она пошатнулась. Видение еще кружилось в ее голове. Вытянув перед собой руки, она прошла несколько шагов и коснулась стекла зеркального шкафа.

Теперь было уже совсем темно. Барышня Дакс повернула выключатель. Комната осветилась. В зеркале отразилось немного побледневшее лицо, легкая синева под глазами, «и чистый лоб, и детские щеки, и чувственный рот, и стройный стан, и круглая шея».

Барышня Дакс очень долго глядела на себя. Улыбка приоткрыла ее губы. Заблестела влажная белизна зубов.

Как бы завороженная собственным отражением, барышня Дакс приблизилась к нему. И ее глаза, оказавшись слишком близко от зеркала, перестали видеть себя.

Тогда она задрожала от головы до пят. Она бурно втянула воздух в грудь, прошептала дважды: – Меня любят. Любят…

И, прижавшись всем телом к зеркалу, она ощутила, в том самом месте, где отражался ее рот, форму и вкус своего поцелуя.

VIII

В центре городской суеты, на людной улице, под ярким светом фонарей и перед сверкающими витринами магазинов шелковых товаров Фужер недовольно остановился.

В течение четверти часа он шел следом за той особой, которую повстречал в парке. Он даже пробовал говорить ей по дороге обычные в таких случаях любезности. Потом, внезапно, когда светящийся электричеством мост сменился более темными набережными, новоявленный жених барышни Дакс вспомнил, что ему уже не подобает больше ухаживать у всех на виду за дамой, которой он не имел чести быть представленным.

И он решительно сделал пол-оборота.

Все равно! Вечер обещал быть мрачным. Завтра – в день действия, другими словами – в день битвы, некогда будет скучать. Но как убить время до завтрашнего дня?

Густая толпа прохожих теснилась на тротуаре. Почтенный буржуазный папаша, волочивший за руку упиравшегося бутуза, толкнул Фужера и даже не извинился, всецело занятый маленьким крикуном.

– Вот увидишь, – ворчал он, – вот увидишь, скажу ли я маме…

И Фужер насмешливо подумал:

«Вот и я буду таким по воскресным дням».

Ему захотелось остаться одному. Он повернул в первую же поперечную улицу – улицу старого Лиона, узкую между рядами высоких домов. Пробило семь часов. Перед ним было окно ресторанчика, занавешенное белою занавескою. Фужер открыл дверь, сел за столик и заказал обед.

От обеда мысли его не сделались менее мрачными. Он вышел, некоторое время бродил по улицам и вовсе не преднамеренно снова попал на набережную, совсем безлюдную в эту темную пору.

И он рассеянно пошел вдоль Роны, как вдруг его задумчивость была прервана необычной встречей. Случайно подняв глаза на фонарь, он увидел в шести футах от земли довольно прилично одетого человека с цилиндром на голове, и человек этот лез вверх по чугунному столбу. В изумлении он остановился; незнакомец чрезвычайно вежливо приветствовал его, величественно сняв шляпу.

– Послушайте, сударь, – сказал Фужер, – что вы делаете там наверху, простите за нескромность?

– Сударь, – отвечал тот, – с вашего разрешения, я ищу театральный билет, который я имел несчастье как-то потерять.

Голос был чрезвычайно сладкий, а нос – малиновый. Фужер усмехнулся и не удивлялся больше.

– Черт возьми, – сказал он. – Чрезвычайно досадная потеря. Но вы действительно в ней уверены? Вы повсюду искали, сударь? Я подразумеваю – на всех ли фонарях набережной?

– Увы, сударь, нет, – был ответ. – Их слишком много!

Сказав это, человек вдруг соскользнул с фонаря наземь, упал и снова встал, не без труда.

– Я отказываюсь от этого, – сказал он самым что ни на есть мрачным тоном. – И так как моя неудача отныне вполне безнадежна, я брошусь вот сюда, в воду.

И он сделал вид, будто собирается перелезть через высокий парапет.

– Не делайте этого, сударь, – сказал живо Фужер. – Самоубийство – спорт, давно вышедший из моды. Кроме того, подумайте хорошенько, умоляю вас, неужели вы намерены утопиться в воде, когда на свете столько вина?

– Черт побери! Вы правы, – отвечал незнакомец, сразу же соглашаясь, – вы, сударь, правы и вы мудрец. Разрешите мне преклониться здесь перед вами, как ни недостоин я. Ваше имя не Пифагор или Платон? Или вы, быть может, ученик Парменида божественного? Все это начинало забавлять Фужера.

– Вы оказываете мне много чести, сударь, – отвечал он. – Но я только скромный дипломат, из самых неизвестных, и меня зовут Бертраном, к вашим услугам.

Незнакомец поклонился вторично.

– Это я, сударь, ваш покорнейший слуга. Меня звать Панталоном, если только это имя не оскорбляет вашего слуха. И мое ремесло – быть астрологом, хиромантом, карикатуристом и праздношатающимся. Сверх того, я имею претензию на философию и по мере сил стараюсь следовать заветам нашего общего учителя, Ноя.

Он в третий раз поклонился.

– Несмотря на это, – продолжал он, став мрачным, – моя философия сегодня вечером подверглась жестокому испытанию. Моя сегодняшняя потеря огорчает меня много больше, чем вы можете себе представить. И я напрасно пытался только что утопить мое горе в четырех бутылках бургундского, правда разбавленного.

Он мрачно умолк.

– Сударь, – сказал Фужер, – я понимаю вашу справедливую горесть и сочувствую ей. Но разве беда непоправима? Вы потеряли театральный билет; этот билет, вероятно, не единственный, и я полагаю, что мы сможем достать в кассе другие билеты.

Карикатурист-астролог покачал головой:

– Сударь, – сказал он похоронным тоном, – у меня нет денег. Или, сказать вернее, у меня нет их больше. Оттого что они у меня были. Но в этот век железа бургундское, даже разбавленное, стоит в двенадцать и даже в тринадцать раз больше своего веса в сестерциях.

Фужер в свой черед снял шляпу:

– Значит, сударь, я приветствую в вашем лице жертву нынешнего железного века! В качестве таковой не окажете ли вы мне честь, приняв от меня кресло первого ряда, и не позволите ли мне поместиться в театре рядом с вами? Сегодня я в достаточной мере мрачен и печален, так что я очень нуждаюсь в обществе человека учтивого, справедливого и красноречивого, каковым являетесь вы.

Человек учтивый, справедливый и красноречивый сделал такой глубокий поклон, что чуть не упал снова.

– Сударь, – произнес он с благородством, – ваше предложение воистину великолепно. Но увы! Мне приходится по чести отказаться от него. Оттого что я не принадлежу к привилегированной касте тех, которые садятся в первом ряду. Кроме того, не смею утаить от вас, что я пьян.

– Сударь, – решительно заявил Фужер, – астрологи, дипломаты и философы выше каких бы то ни было каст. И Ной, о котором вы упоминали, учил нас, что лучше быть пьяным, как вы и я, чем быть безумным, как все остальное человечество. Идемте, сударь!

– Я иду! – сказал последователь Ноя, которого это убедило. – Я иду, и я отдаю себя в ваше распоряжение, сударь, оттого что, воистину, вы говорите золотые слова.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации