Текст книги "Темные воды"

Эпилог

В прежние дни мыс Каннон называли мысом Хотоке или мысом Будды. Кайо, хотя ей было уже семьдесят два года, никогда не слышала, чтобы мыс именовали по-старому.

Однажды на рассвете, ранней весной, Кайо совершала свою обычную прогулку. Буддийская богиня милосердия, Каннон, протягивает, как считают, свою спасительную длань всем, кто верует в нее. Кайо верила в Каннон, и она взяла себе за правило проходить этой дорогой каждое утро в течение вот уже двадцати лет.

Как ни звать этот мыс – Каннон и Хотоке, – это имя вызывало приятные ассоциации. По крайне мере, имя, если не что-то другое, напоминало о прошлом, об истории. Прогулка шла среди кустов, где находились придорожные статуи Дзизо или надгробия. Их, конечно же, первоначально устанавливали здесь, чтобы умилостивить духов мертвых, которых прибьет волной к мысу, но никто из старожилов понятия не имел, кто и почему наставил их здесь в таком количестве. В любом случае их было как-то неожиданно много на мысу и около него.

Еще не совсем рассвело, когда Кайо спускалась по дороге к морю. Она шла по пологой тропинке, опустив глаза. Было время, к ней на весенние каникулы приезжала внучка Йоко, и Кайо брала ее с собой на прогулку. Прогулки, верила она, значат больше, если кто-то тебя сопровождает.

Ее очки замутились от ее дыхания. Кайо остановилась и посмотрела на шагометр, закрепленный у нее на поясе. Она должна была считать. Ей приходилось отмечать, сколько шагов она сделала; она не могла отступить от нормы больше чем на несколько шагов за раз. Эта аккуратность была ей в привычку. В конце концов, она гуляла по одному и тому же маршруту вот уже лет двадцать.

Остановившись напротив каменного грота, она посмотрела на шагометр. На нем значилось, что она сделала две тысячи шагов. Значит, она прошла около километра с тех пор, как вышла из своего дома. Распрямив спину, она посмотрела на море, подняв глаза на восходящее солнце, она молитвенно сложила руки. Текст ее молитвы не менялся вот уже двадцать лет. Она молилась за здоровье своих двоих сыновей, один из которых жил в Токио, а второй – на острове Хоккайдо, и за их семьи. Время от времени, когда приходила в чем-то нужда, она молилась о том, что ей сейчас было нужно, но всегда – только об одной вещи. Она никогда не молила слишком о многом. Кайо верила, что если вы стоите на мысе Каннон и молитесь восходящему солнцу, все ваши желания исполнятся. Несколько лет назад она и двух месяцев не промолила солнце о том, чтобы ее сын получил блестящую должность, как его назначили начальником отдела.

– Это все благодаря богине Каннон, – сказала ему мать.

– Нет уж! Это благодаря тому, что я хорошо делаю свою работу, – смеясь, ответил сын.

Когда-то эти утренние прогулки прописали ей для здоровья, но постепенно она поверила, что с их помощью обеспечивает благосостояние своей семьи.

Прошло двадцать лет с тех пор, как Кайо стало плохо на улице в Йокосуке. В то время ей было за пятьдесят. Ее увезли в госпиталь. Требовалось немедленное хирургическое вмешательство. Ей сделали операцию, она была успешной, но некоторое время Кайо не могла как следует ходить. Несколько месяцев после выхода из больницы ей приходилось при ходьбе опираться на плечо мужа. Сейчас она поправилась настолько, что сразу было и не заметно, что она подволакивает левую ногу. Лишь при одной мысли, что уже никогда, до конца жизни не избавится от хромоты, она падала духом. Успехи в пешем хождении настолько вдохновили ее, что ей казалось: она получила взаймы новую жизнь. Она чувствовала себя более живой, чем до операции. И это, верила она, тоже благословение богини Каннон.

А если уж сама Каннон приложила руку к выздоровлению Кайо – это вселяло в нее новые силы. Это началось, когда ее взгляд поймал солнечный отблеск, отпечатавшись на сетчатке ее глаза. Солнечный отблеск на лужице, оставленной на песке приливом, – это была одна из главных причин, вследствие которой она гуляла каждое утро как по часам. Это случилось почти двадцать лет назад, через неделю после того, как она выписалась из госпиталя.

Хотя врач убеждал Кайо, что пешие прогулки полезны, она считала это лишней процедурой, о которой можно забыть без зазрения совести. В конце концов врач сказал ей, что, если она не изменит отношения к этому, она рискует остаться навсегда прикованной к постели. Эти слова побудили ее к действию, и однажды утром она вышла на прогулку.

Волоча ногу, она все же попыталась дойти до крайней точки мыса. Останавливаясь, чтобы отдышаться, она опиралась на ограду вдоль прогулочной дорожки. Проковыляв всю дорогу, она очень устала: ей приходилось заставлять свою левую ногу идти вместе со всем телом. Едва выйдя из госпиталя, она была поражена тем, что ее тело отказывается повиноваться ее воле. Бессилие было для нее тем более мучительно, что она всегда была очень активным человеком. Разъярившись на саму себя, он присела рядом с оградой и вынула из сумочки одноразовый бумажный носовой платок. Вытерев глаза и нос, она положила использованный платок обратно в сумку, как будто не в силах была с ним расстаться. Кайо в течение прогулки пользовалась одним одноразовым платком. За оградой начинался скалистый морской берег. Волны ударялись рядом с ногами, и когда ветер внезапно менял направление, капли воды летели ей прямо в лицо. Прямо у ограды торчал из земли пучок красноватой травы. Каждый из толстых коротких стеблей пускал множество побегов, и все растение казалось исполненным редкой жизненной силы. В начале мая на этих побегах расцветают бледные цветы. Но сейчас время цветения еще не настало. Это растение – вид ангелики, известный в Японии как ашитаба. Кайо хорошо знала не только название этого растения, но и его происхождение. Японское название этого растения, завезенного из Китая, переводится как «завтралист». Разумеется, это растение называется так потому, что, если отрезать ему листья, назавтра они отрастут. Когда она поглядела на японскую ангелику и подумала, какую волю к жизни демонстрирует эта травка, она не устояла перед искушением наклониться и сорвать листок-другой. Это был не разрушительный импульс, а тайное желание, чтобы растение поделилось с ней своей жизнестойкостью.

Поглядев внимательно на стебли, с которых она сорвала листья, она заметила на изломах желтоватый сок. Поднеся листья к носу, она почувствовала приятный аромат. Она не могла понять, уловила ли она что-то (растение от природы не имело запаха) или ее обоняние просто выразило обуревавшие ее чувства.

...Завтра приду посмотрю, что случится.

Она пришла на следующий день, чтобы проверить, не зря ли это растение зовется завтралистом, отпускает ли оно новые листья взамен сорванных. Это был идеальный предлог продолжать ее ежеутренние прогулки. Она могла каждый день срывать листья, а на следующий день возвращаться, чтобы проверить, отросли ли они.

Это решение ей понравилось, и она огляделась. И вот тогда-то она увидела это. Ее взгляд поймал солнечный отблеск. Сначала она не могла обнаружить источник света. Не похоже было, что он исходит непосредственно от солнца, которое начало подниматься над горизонтом. Нет, тут как будто что-то мгновенно вспыхнуло, как драгоценный камень, оставляя долгую память о себе на сетчатке глаза, а потом снова пропало.

Она вглядывалась в то место, где видела вспышку света. Вот оно опять – не ошибешься. Свет блеснул под тем же углом, хотя и с меньшей интенсивностью, чем прежде. В углублении на скалистом берегу стояла лужица с водой – что-то плавало в ней под солнечными лучами, которые, отражаясь, ударяли прямо Кайо в глаза.

Перебравшись через ограду, она подошла к краю лужицы. Стараясь не замочить ноги, она поглядела на ее воду вблизи. Она поняла, что источником света был водонепроницаемый пакет, в котором лежала полупрозрачная пластиковая кассета из-под пленки. Впечатление было такое, что это волны выбросили ее на скалы. Кассета подпрыгивала на воде, как живая. Какой-то внутренний голос велел ей дотянуться и взять эту кассету. Хотя у нее не было привычки рыться в мусоре, который приносит волна к берегу, она не могла сдержать искушения. Она ухватила пальцами ручки плавающего в воде пакета и вытянула его на свет поднимающегося из-за горизонта солнца. Кассета была запечатана виниловой печатью. Внутри нее был виден свернутый лист бумаги.

Письмо!

С каким-то интуитивно вспыхнувшим чувством она открыла кассету и достала письмо. Романтическая фантазия подсказывала ей, что это письмо, может быть, принесено из дальних стран и проделало долгий путь. А может быть, это просто затея какого-нибудь ребенка. Ее старший сын, к примеру, учась в школе, писал письма фантастического содержания, которые прятал в надувные шарики, а шарики запускал в воздух. Вполне возможно, что какой-нибудь школьник предпочитает запустить доверительное письмо не в небо, а в море.

Кайо решила не читать спрятанного в кассете письма немедленно. Вместо этого она положила кассету в карман и направилась домой. Почему-то она чувствовала, что на сей раз ее нога волочится не так сильно, как обычно.

Открыв кассету, она нашла там сложенную копию карты гор Чичибу и их окрестностей. Она заметила, что на оборотной стороне что-то написано; сама не зная почему, она прочитала эту надпись вслух. В первый момент эти слова не вызвали у нее никаких эмоций. Это звучало просто как фраза из какого-то семейного разговора.

Она заметила, что отправителя звали Фумихико Сугияма и что на письме стоит дата, свидетельствующая, что оно было написано больше года назад. Не требовалось особой фантазии, чтобы догадаться, что этот Фумихико Сугияма писал письмо своему сыну Такехико. Кайо не могла представить себе, при каких обстоятельствах мог Фумихико написать это письмо. Она также не могла понять, при чем здесь карта гор Чичибу. Так или иначе, на письме был адрес: район Ота, Тамагава (набережная реки Тама) и даже номер дома. Посмотрев на карту, она увидела места, находящиеся как раз по соседству с адресом получателя. Тот жил на границе между Токийской и Канагавской префектурами в устье реки Тама.

Письмо некоторое время пролежало у нее в столе. Но это не значит, что она отложила и забыла о нем. Всякий раз, когда ей взбредала на ум новая фантазия, Кайо брала это письмо и перечитывала. И чем чаще она его перечитывала, тем отчетливее становилась исходившая от этого письма аура мощной воли. И она поняла, что воздействие этой ауры было бы куда больше, дойди письмо до адресата. Кайо решила позаботиться об этом. Идея пришла ей в голову сама собой: лучше она передаст письмо лично, чем будет пересылать его по почте. Полночи просидела она, глядя на это послание и ощущая, что оно вернуло ей жизненную силу. Она знала, что обязана отыскать этот адрес, убедиться, что письмо передано, и высказать этим людям свою благодарность.

В то же время она чувствовала, что это становится для нее новой жизненной целью. Следовало, во-первых, найти нужный поезд, идущий из Йокосуки в район Ота Это было не так-то просто в ее положении, хотя обогнуть мыс Каннон и вернуться назад она могла уже без больших усилий.

С тех пор и начались ее ежеутренние, предрассветные прогулки. Она огибала мыс, срывала несколько листьев ангелики и клала их перед маленькими каменными Дзизо, моля его, чтобы ее нога побыстрее поправилась.

Ей казалось, что если она и медлит с отправкой письма адресату, то это простительно. В конце концов, письмо было написано около полутора лет назад, и, уж конечно, оно может подождать еще немного. И все же могло быть и так, что семья знает о письме и с нетерпении ждет его. Эта мысль нарушала благостное настроение Кайо и подстегивала ее побыстрее вылечить свою ногу.

Примерно к тому времени, когда ангелика расцвела, ее нога пришла в порядок в достаточной степени, чтобы позволить ей самостоятельно проделать весь путь туда и обратно. Кайо выбрала ясный солнечный день, чтобы привести свой план в исполнение.

Кооперативный дом, адрес которого был указан в письме, был недалеко от станции. Однако Кайо по дороге сбилась с пути, и ей пришлось обойти несколько улиц, прежде чем она нашла нужный дом. Когда она дошла до этого дома, она была настолько измучена, что не думала, что сможет сделать еще шаг. Ей пришлось опереться всем своим весом на перила, чтобы одолеть три ступеньки, ведущие в вестибюль. Эдак она не будет в состоянии вернуться на станцию, если сперва где-нибудь не отдохнет.

В пустом вестибюле она увидела две софы, стоящие друг против друга. Она решила, что здесь-то она и наберется сил, но сперва ей нужно было найти почтовые ящики.

На ящике квартиры, куда было адресовано письмо, значились имена Сугияма: Фумихико, Кейко, Такехико, Акихико. Кайо знала, что отец, пославший письмо – это Фумихико, а Такехико его сын. Из содержания Кайо была в курсе, что это было послание от отца к сыну. Имена на почтовом ящике подтвердили это. Ей оставалось выбрать возможный вариант. При каких обстоятельствах отец мог написать такое письмо своему сыну? Где этот отец сейчас и что он делает? Его имя все еще числится на почтовом ящике. Означает ли это, что он по-прежнему живет вместе со своей семьей? Или это значит...

Кайо положила письмо обратно в кассету из-под кинопленки так, как она нашла его. С металлическим звуком кассета упала в почтовый ящик. Этот звук еще раз убедил Кайо, что она наконец достигла желанной цели.

Она сделала то, что от нее зависело. Одновременно испытывая чувства усталости и удовлетворения, она опустила свое миниатюрное тело на софу и погрузилась в мечты. Внезапно в пустом вестибюле кто-то появился. Она подняла глаза и увидела маленького мальчика лет трех-четырех, который что было мочи толкал стеклянную входную дверь.

– Мам, быстрее! – кричал мальчик.

Мать тем временем пыталась втащить по ступенькам коляску с орущим младенцем. Волоча коляску, она тяжело опиралась на перила, чтобы подняться на три ступеньки, совсем как Кайо. Одолев их, она вошла в вестибюль, ее сын все это время придерживал дверь. Когда она закрылась, он вприпрыжку двинулся дальше расчищать дорогу для мамы. Добежав до почтовых ящиков, он опять подпрыгнул, пытаясь дотянуться до их ящика, но ему не хватило роста. Подошла его мать и быстро достала содержимое. Мальчик возмущенно закричал, он уставился на кассету из-под кинопленки, как будто это была невесть какая ценность, и начал подпрыгивать, чтобы дотянуться до нее. Мать с подозрением рассматривала брошенную кем-то в почтовый ящик кассету. А мальчик, вцепившись в мамину руку, вопил «Хочу!» и «Покажи!».

Потом открылись двери лифта, и все трое исчезли, оставив вестибюль таким же пустынным, каким он был до их появления. В этой тишине вопли младенца и возмущенные крики мальчика продолжали звучать в ушах Кайо. Прежде чем звуки окончательно затихли, Кайо деловито встала.

Но все это шумное появление семьи Сугиямы в вестибюле, свидетельницей которого она стала в то краткое мгновение, произвело на нее, конечно же, глубокое впечатление. Годы спустя Кайо все еще видела маленького мальчика, вприпрыжку бегущего по вестибюлю. Я знаю, что могу рассчитывать на тебя: ты как следует позаботишься о маме и о ребенке, который скоро появится на свет. Таковы были последние строки письма отца к этому маленькому мальчику, и даже сейчас Кайо с большим удовольствием вспоминала его личико, такое полное жизни.

Само собой, Кайо знала письмо наизусть. В конце прошлого лета она читала это письмо своей внучке Йоко, добавив, что это часть сокровища, принесенного морем. Услышав эти слова, девочка с удивлением посмотрела на Кайо. Она искренне не могла понять, какое отношение могут иметь слова к какому-либо сокровищу. В сущности, даже Кайо не могла сказать с уверенностью, что она поняла истину, содержащуюся в этом письме. И все же она не могла отрицать, что какова бы не была эта истина, она проникла в каждую клеточку ее тела и духовно ее поддержала. С тех пор она каждое утро отправлялась на прогулку, и ее левая нога стала идти на поправку и сейчас почти полностью пришла в порядок.

Скоро весенние каникулы. Недолго ждать дня, когда Йоко приедет к ней. Кайо срезала лист ангелики и положила его перед придорожной статуей. Торопясь домой, она чувствовала себя полной жизни.