Текст книги "Общая часть уголовного права"

§ 3. Классификация преступлений

Известно, что классифицировать преступления можно по различным основаниям. В частности, по последствиям (на «материальные» и «формальные»), вине (умышленные и неосторожные), времени совершения («мирные» и «военные») и массе других. Одна из самых первых классификаций, усвоенных законодателем, – на основании их объекта. М. Ф. Владимирский-Буданов отмечает, что уже Русская Правда подразделяла преступления по этому основанию, «рассматривая сначала преступления против личных прав: убийство, нападение на здоровье и на честь, затем преступления имущественные».[593]593
  Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1995. С. 317–318.


[Закрыть] Но надо признать, что наиболее значимой классификацией преступлений является их законодательное разделение на категории (ст. 15 УК). В зависимости от категории преступления дифференцированы уголовно-правовые последствия его совершения (в сфере неоконченного преступления, назначения наказания и вида исправительного учреждения, освобождения от ответственности и наказания, погашения и снятия судимости и т. д.).

В современном законодательстве зарубежных стран, как правило, используются двух– или трехзвенные классификации. Это было характерно также для российского дореволюционного и советского законодательства. Лишь в УК РСФСР 1960 г. в ходе многочисленных правок была предпринята попытка выстроить более дробную классификацию. Но завершенный вид четырехступенчатая классификация приобрела лишь в УК РФ 1996 г. Именно это количество категорий представляется оптимальным. Пять звеньев, очевидно, много, а три – явно недостаточно (хотя бы с точки зрения необходимости подразделения неосторожных деликтов на два вида). Отсюда, существующее число категорий преступлений выглядит вполне приемлемо.

Формальное основание категоризации – это характер и степень общественной опасности преступления. До сих пор нет ясности, что относить к характеру, а что к степени, но, что удивительно, наука и практика от этого особо не страдают.

Фактическим основанием категоризации являются два критерия – максимум наказания в виде лишения свободы (санкция) и форма вины. Построение классификации в зависимости от санкции подвергнуто в науке уголовного права критике по той причине, что наказание, закрепленное в санкции, и тяжесть преступления (характер и степень его общественной опасности) – разные вещи.[594]594
  См.: Уголовное право. Общая часть / Отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. М., 1997. С. 106–107.


[Закрыть] Полагаем, что эта критика бьет мимо цели. Санкция и есть законодательная оценка уровня общественной опасности преступления. Это аксиома уголовно-правовой доктрины. Поэтому никакого противоречия в построении в зависимости от нее классификации преступлений нет.

В научных источниках легальную категоризацию преступлений нередко представляют как основу дифференциации уголовной ответственности.[595]595
  См., напр.: Коробов П. В. Классификация преступлений, как основа дифференциации уголовной ответственности // Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: Сб. науч. трудов / Под ред. проф. Н. А. Лопашенко. Саратов, 2004; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В. М.Лебедева и Ю. И. Скуратова. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2002. С. 10–11.


[Закрыть] С учетом изложенного, это далеко не бесспорная позиция. Конечно, многое зависит от понимания уголовной ответственности. Но поскольку при любых трактовках последней ее ядром является наказание, а в зависимости от него и произведено деление преступлений на категории, постольку легальная категоризация – скорее следствие, нежели основа дифференциации уголовной ответственности. И лишь в ряде случаев – это средство дифференциации ответственности (например, за приготовление и покушение).[596]596
  Мнение о категоризации как средстве дифференциации уголовной ответственности высказано Л. Л. Крутиковым: Кругликов Л. Л. О средствах дифференциации ответственности в Общей части Уголовного кодекса РФ // Актуальные проблемы естественных и гуманитарных наук. Ярославль, 1995. С. 54–55.


[Закрыть]

Итак, использование в качестве основания деления преступлений санкции обоснованно. Другое дело, что это не единственный критерий деления преступлений. Законодатель принимает во внимание еще и форму вины. Сразу же возникает вопрос о допустимости подобного подхода, ведь вина уже учтена законодателем при конструировании санкции. Последняя отражает уровень (характер и степень) общественной опасности преступления, а значит, и форму вины тоже. В результате получилось следующее: одно деяние наказывается по максимуму семью годами лишения свободы и относится к категории средней тяжести (например, ч. 3 ст. 264 УК), а другое – шестью годами и относится к тяжким преступлениям (например, ч. 2 ст. 240 УК). Очевидно, в плоскости формальной логики (впрочем, и диалектической тоже), данную ситуацию нормальной не назовешь.

Поэтому не случаен, наверное, тот факт, что критикуемая норма, содержащаяся и в теоретической модели УК, и в одном из проектов УК, в окончательную его редакцию не попала. И лишь в 2001 г. ст. 15 УК обрела столь нелогичный (на наш взгляд, даже нелепый) вид.

Таким образом, в уголовном законе четко просматривается столкновение двух векторов в борьбе с неосторожной преступностью – карательного (санкции статей Особенной части, допускающие наказание в виде лишения свободы на срок свыше 5 лет) и гуманного (ст. 15, игнорирующая это обстоятельство). Ясно, что законодателю следует определиться, какому из них отдать предпочтение, и исправить ст. 15 УК. Мыслимы два варианта решения этой проблемы. Первый: возврат к ст. 15 УК образца 1996–2001 гг., когда в основу деления преступлений была положена исключительно санкция. Второй, предлагаемый А. П. Козловым, – снижение максимума санкций статей Особенной части за неосторожные преступления до 5 лет. Этот вариант, пожалуй, следует признать наиболее приемлем, учитывая курс на гуманизацию карательной политики, в частности, в сфере борьбы с неосторожной преступностью.

В период разработки УК группой известных российских ученых активно пропагандировалась идея закрепления в уголовном законе категории уголовного проступка. В обоснование приводился обширный зарубежный и отечественный дореволюционный опыт. Предполагалось, что уголовный проступок будет иметь щадящие уголовно-правовые последствия, в частности, не влечь судимость. Эта идея в конечном итоге не нашла поддержки у законодателя, но продолжает высказываться в литературе.[597]597
  См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1. Учение о преступлении / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой и И. М. Тяжковой. М., 1999. С. 155; Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 1. Преступление/Под ред. А. И. Коробеева. Владивосток, 1999. С. 256.


[Закрыть] Полагаем, что проблемы здесь никакой нет, поскольку это спор сугубо терминологического свойства. Вспоминается афоризм Козьмы Пруткова: «Если на клетке слона прочтешь надпись „буйвол“, не верь глазам своим».[598]598
  Сочинения Козьмы Пруткова: Избранные страницы. М., 1998. С. 101.


[Закрыть] Если преступления небольшой тяжести влекут судимость, то переименование их в уголовный проступок ничего не изменит. Если дело все-таки в судимости и других последствиях, то для установления любых из них – самых мизерных – нет необходимости менять терминологию, а достаточно пересмотреть в УК значение категории преступлений небольшой тяжести. Наконец, пара слов о терминологии. Во-первых, именование общественно опасного деяния проступком чрезвычайно сближает его с административными и дисциплинарными правонарушениями, нивелируя уровень опасности преступлений этой категории. Во-вторых, больше смысла видится не в прикрытии действительно мало (или мнимо) опасных деликтов вывеской «уголовный проступок», а в их декриминализации с переводом в сферу административной юстиции.

Глава 7
Состав преступления (А. В. Иванчин)

§ 1. Понятие и структура состава преступления

По свидетельству В. Спасовича, термин «состав преступления» изобрел известный итальянский криминалист Farinacius (Фаринаций) в своем сочинении «Variae quaestiones et communes opiniones» (1591 г.).[599]599
  См.: Спасович В. Учебник уголовного права. Т. 1. СПб., 1863. С. 89.


[Закрыть] Первоначально он имел чисто процессуальное значение и обозначал совокупность вещественных улик преступления и лишь в конце XVIII в., в связи с созданием уголовных кодексов, был перенесен в материальное уголовное право.[600]600
  См.: Кузнецова Н. Ф. Состав преступления: спорные вопросы // Вестник МГУ. Сер. 11. Право. 1987. № 4. С. 23.


[Закрыть] В уголовном праве он стал обозначать совокупность существенных признаков преступления. Концептуального развития в дореволюционной отечественной науке уголовного права учение собственно о составе преступления не получило,[601]601
  Данное мнение попытался опровергнуть Ю. А. Денисов: «Буржуазная уголовно-правовая наука (к которой он относит и российскую дореволюционную. – А. И.) главным образом тем и занималась, что разрабатывала проблему состава преступления…» (Денисов Ю. А. Общая теория правонарушения и ответственности. Л., 1983. С. 77). Думается, что это не так. Чтобы понять это, достаточно обратиться к самому капитальному труду того времени по общей части уголовного права – лекциям Н. С. Таганцева. В них вопросы собственно о составе преступления (его структуре, видах, соотношении с преступлением и т. п.) освещены на одной странице (см.: Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая: В 2 т. Т. 1. М., 1994. С. 141). Разумеется, подробно рассмотрены вопросы о сторонах состава – субъекте, объекте, внутренней и внешней сторонах, но это, подчеркнем еще раз, вопросы не о самом составе.


[Закрыть] хотя термин, обозначающий данное понятие, встречается в работах А. Ф. Кистяковского, С. В. Познышева, П. П. Пусторослева, Н. Д. Сергеевского, Н. С. Таганцева и других видных криминалистов того времени.

Советскую науку, видимо, не удовлетворило такое положение вещей, поскольку уже в первой половине 20-х годов началась активная разработка проблем состава преступления. В ходе острой научной дискуссии 1954–1955 гг. большинство ученых пришло к выводу, что состав преступления – это совокупность установленных уголовным законом признаков, характеризующих определенное общественно опасное деяние в качестве преступления.[602]602
  См.: Уголовное право. История юридической науки / Отв. ред. В. Н. Кудрявцев. М., 1987. С. 42.


[Закрыть] Достигнутое единодушие в определении понятия состава преступления нашло свое отражение в работах А. Н. Трайнина, В. Н. Кудрявцева, А. А. Пионтковского и многих других криминалистов, исследовавших упомянутую проблему.[603]603
  См.: Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 59–60; Кудрявцев В. Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М., 1963. С. 78; Курс советского уголовного права. Т. 2. М., 1970. С. 89. Я. М. Брайнин также отмечал, что «большинство определений состава преступления, даваемых отдельными авторами в советской науке уголовного права, характеризуют его как совокупность установленных советскими законами объективных и субъективных признаков, определяющих общественно опасное деяние как преступное» (Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963. С. 92).


[Закрыть] Под данную формулировку подходят и определения состава преступления последних лет.[604]604
  См.: Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Отв. ред. Б. В. Здравомыслов. М., 1996. С. 84; Уголовное право. Общая часть / Отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. М., 1997. С. 115.


[Закрыть]

На наш взгляд, эта дефиниция не способна, как того требует формальная логика, «выделить данный предмет, отличить его от других предметов»,[605]605
  Кириллов В. И., Старченко А. А. Логика: Учебник для юридических вузов. 5-е изд., перераб. и доп. М., 1999. С. 47.


[Закрыть] поскольку неясно, в качестве какого именно преступления состав характеризует деяние. Значит, указанное определение недостаточно удовлетворительно в научном отношении. Кроме того, оно применимо лишь к основному составу преступления, совокупность признаков которого достаточна для отнесения соответствующего деяния к категории преступлений. И в данном смысле трудно не согласиться с распространенным утверждением о необходимости и достаточности признаков состава для характеристики деяния как преступного. В то же время очевидно, что квалифицирующие признаки состава не являются необходимыми для отнесения деяния к кругу преступных. Для этого достаточно и признаков основного состава, так называемых конструктивных.

Все это наводит на мысль, что совокупность признаков состава позволяет оценить деяние не как преступное вообще. Скажем, состав квалифицированного убийства (ч. 2 ст. 105 УК) включает элементы, позволяющие охарактеризовать деяние именно как квалифицированное убийство, состав «простой» кражи (ч. 1 ст. 158 УК) – именно как такую кражу, т. е. как специфическое преступление. А запутывает суть дела обычно проблема терминологического свойства: в доктрине отечественного уголовного права под составом преступления традиционно понимается состав определенного преступления. «Каждый состав преступления… есть юридическое понятие об определенного рода преступлении»,[606]606
  Курс советского уголовного права. Часть Общая. Т. II. Преступление. М., 1970.С. 96.


[Закрыть] – отмечал А. А. Пионтковский. Говорим «состав преступления», а подразумеваем состав убийства, кражи, бандитизма и т. д. И в этом плане трудно не признать верным суждение А. Н. Трайнина о конкретности каждого состава преступления. «Представляя собой совокупность элементов конкретного преступления, – писал он, – состав не может ни в одном своем „роде“ или „виде“ быть общим. Состав преступления всегда реален, всегда конкретен»[607]607
  Трайнин А. Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1951. С. 136.


[Закрыть] (отметим, что под конкретным преступлением А. Н. Трайнин понимал не деяние Иванова, Петрова и т. д., а законодательное понятие о каком-либо преступлении). С позиций логики такой подход, конечно, сомнителен, поскольку состав преступления есть уголовно-правовая категория, т. е. предельно широкое понятие в данной области знаний, над которым не может быть никаких еще более общих понятий. «Термин „состав преступления“, – писал В. Е. Жеребкин, – выражает общее понятие, подобно тому, как осуществляют эту функцию термины „человек“, „государство“ и др.».[608]608
  Жеребкин В. Е. Логический анализ понятий права. Киев, 1976. С. 72.


[Закрыть] Поэтому более правильно, по мнению ученого, составом преступления именовать ту совокупность элементов, которая присуща всем без исключения преступлениям. Названную совокупность в науке принято называть общим составом преступления. Думается, что отказ от общепринятой терминологии – большее зло, нежели условность, вкладываемая в термин «состав преступления». Просто данную условность нужно иметь в виду, оперируя этим термином.

Итак, состав преступления есть система элементов определенного преступления. Но что значит «определенное»? Какова мера этой определенности? Поскольку состав преступления описан в законе, является законодательным понятием об определенном преступлении, меру этой определенности резонно, на наш взгляд, искать в структурных подразделениях закона, в диспозициях статей, которые, по образному выражению А. Н. Трайнина, выступают «жилплощадью» состава преступления.[609]609
  См.: Трайнин А. Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. С. 274. Расположение специфических элементов преступлений в диспозиции статьи УК (диспозиции ее части, пункта) является общим правилом. В то же время иногда это правило неоправданно нарушается. Например, субъект преступлений, предусмотренных ст. 308 и ст. 316 УК, без необходимости частично обрисован в примечаниях к данным статьям. Помимо того, что примечания осложняют восприятие нормативного материала, в данном случае они создают еще и иллюзию наличия специальных видов освобождения от уголовной ответственности. Содержание этих примечаний целесообразнее, на наш взгляд, выразить в тексте диспозиций статей. Возможный вариант редакции ст. 308: «Отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний, за исключением случаев отказа от показаний против себя самого, своего супруга или близких родственников». Аналогичным образом желательно трансформировать и диспозицию ст. 316 УК.


[Закрыть] Исходя из этого, под определенным преступлением должно пониматься, на наш взгляд, преступление, предусмотренное частью статьи или статьей, если она не делится на части. Так, составом определенного преступления будут как основной (ч. 1 ст. 105) и квалифицированный составы убийства, так и состав доведения до самоубийства (ст. 110 УК). В пользу такого понимания рамок состава преступления говорит тот факт, что именно данные структурные единицы УК содержат самостоятельную санкцию. Санкция же строится (или должна строиться) в зависимости от того, запрет совершения какого преступления она подкрепляет.

В теории уголовного права не наблюдается согласия в наименовании структурных единиц состава преступления. Деяние, последствия, вина и т. п. первичные компоненты состава именуются признаками или элементами. Более крупные компоненты – объект, субъект, объективная и субъективная стороны – обозначаются терминами «элементы», «группы признаков», «стороны состава», «подсистемы состава». Чаще всего более крупные компоненты именуют элементами, а их слагаемые – признаками.[610]610
  См., напр.: Карпушин М. П., Курляндский В. И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974. С. 163–180; Советское уголовное право. Общая часть/ Под ред. Г. А. Кригера, Б. А. Куринова, Ю. М. Ткачевского. М., 1981. С. 97–110.


[Закрыть]

Состав преступления – это конструкция, строение преступления, а потому его составляющие более точно, по нашему мнению, называть «элементы» и «части». Признаком же, как представляется, необходимо именовать то, что входит в содержание понятия преступления, т. е. свойства этого преступления. Следовательно, применительно к понятию преступления логично оперировать терминами «признак» (деяние, вина, предмет и т. д.) и «группа признаков» (объективная сторона и т. п.), а применительно к составу преступления – соответственно, терминами «элемент» и «часть».

В определении состава традиционно упоминание о функции признаков (т. е. элементов) состава – они характеризуют деяние. Для чего? Ответ очевиден: для его квалификации, ведь состав преступления служит «юридическим основанием квалификации преступлений».[611]611
  Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2001. С. 61.


[Закрыть] До революции функциональную роль состава не фиксировали в определении его понятия.[612]612
  Н. С. Таганцев, например, составом преступного деяния называл совокупность характеристических признаков преступного деяния (см.: Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая: В 2 т. Т. 1. С. 141).


[Закрыть] Думается, однако, что дефиниция состава преступления должна отражать главную его функцию. Иначе трудно понять, в чем основное назначение этой уголовно-правовой категории.

Не совсем верно, на наш взгляд, в дефиниции состава указывать на совокупность признаков, поскольку тогда состав преступления теряет какое-либо отличие от понятия преступления.[613]613
  Вопрос о соотношении преступления и его состава считается непростым. Много путаницы вызывают попытки соотносить несоотносимые понятия. М. П. Карпушин и В. И. Курляндский правильно, на наш взгляд, отмечали, что «правомерно проводить сравнение в одной плоскости», например, состав преступления сопоставлять с преступлением, состав определенного преступления – с определенным преступлением (Карпушин М. П., Курляндский В. И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974. С. 19). Нельзя не заметить, что в состав преступления включаются (на правах элемента) те же самые признаки, что образуют и понятие этого преступления. Данный факт, казалось бы, должен говорить о тождестве состава преступления и понятия этого преступления. Но это, на наш взгляд, не так. В содержании понятия, как известно из логики, признаки не структурированы. Следовательно, понятие преступления и состав преступления соотносятся как совокупность существенных признаков преступления и структура (система элементов) этого преступления. «В составе преступления признаки перечислены в некоторой жесткой последовательности, они сгруппированы, привязаны к определенным элементам состава преступления, а для понятия преступления это отнюдь не характерно. Иными словами, состав и понятие преступления различаются по их внутренней структуре, по упорядоченности одних и тех же признаков», – справедливо отмечает В. Н. Кудрявцев (Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. С. 59).


[Закрыть] Права Н. Ф. Кузнецова, отмечая, что состав – это «не механический набор, случайная сумма элементов, а строгая их система».[614]614
  Советское уголовное право. Общая часть / Под ред. Г. А. Кригера, Б. А. Куринова, Ю. М. Ткачевского. М., 1981. С. 99 (Н. Ф. Кузнецова – «штатный» автор главы о составе преступления).


[Закрыть]

Необходимо сказать также, что состав преступления – это не явление объективной действительности. В жизни все преступления причиняют какие-либо последствия, характеризуются пространственными и временными рамками и т. д., но конструктор (законодатель) нередко оставляет их за рамками состава, обрисовывая соответствующее преступление в законе. Значит, элементы состава устанавливаются, «задаются», уголовным законом, описываются в нем.

Этот момент – нормативность состава – представляется очень важным. Только такой подход позволяет осуществить классификацию составов преступлений и понять многие явления. Не случайно эта характеристика возводится иногда в ранг самого существенного в понятии состава. Так, И. Я. Гонтарь, проведя специальное исследование, пришел в результате к выводу, что «под составом преступления в теории уголовного права следует понимать содержащееся в уголовном законе описание признаков общественно опасного деяния».[615]615
  Гонтарь И. Я. Преступление и состав преступления как явления и понятия в уголовном праве (логико-методологические аспекты): Автореф. дис… канд. юрид. наук. Владивосток, 1997. С. 11.


[Закрыть] Думается, что «законодательное описание» не может являться родовым признаком состава. Но то обстоятельство, что состав таков, каково его описание в законе, И. Я. Гонтарь подметил, на наш взгляд, верно. К примеру, в действительности разбой, как правило, выражается в изъятии имущества. Состав же его не такой: это лишь нападение (законодательная характеристика разбоя[616]616
  В связи с этим вызывает недоумение традиционное зачисление разбоя в группу хищений (см., напр.: Российское уголовное право. Особенная часть / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М., 1997. С. 140). Хищения, согласно примечанию 1 к ст. 158 УК, имеют материальную законодательную конструкцию. Состав же разбоя построен по типу формального и окончен в момент нападения, независимо от наступления последствийв виде ущерба собственнику или иному владельцу имущества. Следовательно, правильнее, на наш взгляд, относить разбой к группе корыстных преступлений против собственности, не являющихся хищением (наряду с вымогательством и причинением имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием).


[Закрыть]). В этом и заключена «соль» вопроса: преступления таковы, каков их состав.

Таким образом, состав преступления – это система элементов данного преступления, описанных в законе. Границами состава преступления, напомним, целесообразно считать статью УК, если она не делится на части, или часть статьи УК.

В итоге обозначенные выше сущностные признаки состава можно преобразовать в следующее определение: состав преступления – это система элементов, характеризующих какое-либо деяние в качестве определенного преступления, т. е. описанного в части статьи УК или статье УК, не делимой на части.

В науке не наблюдается абсолютного единодушия по вопросу о структуре состава преступления. Традиционно состав преступления разбивается на четыре части: объект, объективная сторона, субъект, субъективная сторона. До революции, однако, господствовал несколько иной подход. Состав преступления делился на три части: «лицо действующее – виновник преступного деяния, 2) то, на что направляется действие виновного, – объект или предмет преступного посягательства и 3) самое преступное посягательство, рассматриваемое с внутренней и внешней его стороны».[617]617
  Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая: В 2 т. Т. 1. С. 141–142.


[Закрыть] Данный подход имеет свою логику. В рамках него преступление мысленно расчленялось сначала на три части одного порядка: субъект, объект и собственно преступное деяние. И лишь затем выделялись более дробные элементы в одной из частей. На наш взгляд, принципиальных различий между «старым» и «новым» подходами нет, поскольку в конечном счете выделяются одни и те же составляющие («скачок» в расчленении целого на части логикой, как известно, не противопоказан). В выигрыше же остается принятая сейчас схема, укладывающая эти составляющие в два, а не три уровня. Такой подход упрощает конструкцию преступления, делает ее более удобной для восприятия и применения.

Четырехчленная формула состава в наше время подверглась критике уже по иной причине, а именно в силу того, что она охватывает будто бы не только само преступление, но и другие явления. «Поскольку объект преступления – то, на что оно направлено, субъект – тот, кто его осуществляет, место, время и обстановка совершения преступления – то, в каких условиях оно происходит, вина – психическое отношение к преступлению, цель – представление о результате преступления, мотив – побуждение к совершению преступления, эмоции – психическое состояние в момент совершения преступления, все это в понятие состава преступления входить не может»,[618]618
  Благов Е. В. Основы применения уголовного права. Ярославль, 1992. С. 15.


[Закрыть] – писал, к примеру, Е. В. Благов. Это мнение не получило широкой поддержки среди криминалистов, что представляется справедливым. Без вины, объекта и т. д. деяние не может быть названо преступлением, а потому синтез компонентов, позволяющих это сделать, в одно целое вполне оправдан. Более того, подобная интеграция (в рамках состава преступления) – несомненное достижение уголовно-правовой науки. Благодаря ей, удалось достичь единодушия (относительного, правда) в вопросах об основании уголовной ответственности, алгоритме квалификации преступления, сделался возможным системный анализ всех преступлений и т. д. Наконец, что предлагается взамен? Ничего внятного и удобного в применении.

Многие ученые, выводя субъекта за рамки состава преступления, в качестве аргумента ссылались на ст. 5 УПК 1960 г. В данной статье говорилось, что уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное подлежит прекращению и за отсутствием в деянии состава преступления (п. 2 ч. 1), и в отношении лица, не достигшего к моменту совершения общественно опасного деяния возраста уголовной ответственности (п. 5 ч. 1). Следовательно, рассуждали авторы, сам законодатель не включает субъекта в состав преступления.[619]619
  См., например: Благов Е. В. Указ. соч. С. 16,Ялин А. Субъект преступления как условие уголовной ответственности//Рос. юстиция. 2001. № 2. С. 59.


[Закрыть] Однако данный довод даже с точки зрения УПК 1960 г. выглядел сомнительным. Дело в том, что обстоятельство, предусмотренное п. 5, не признавалось реабилитирующим основанием прекращения уголовного дела.[620]620
  См.: Левинова Т. А. Законодательная регламентация реабилитирующих оснований прекращения уголовных дел (оправдания) // Нормотворческая и правоприменительная техника в уголовном и уголовно-процессуальном праве: Сб. науч. статей / Под ред. Л. Л. Крутикова. Ярославль, 2000. С. 145.


[Закрыть] Пункт 2, напротив, закреплял реабилитирующее основание (что прямо следовало из ст. 58¹ УПК РСФСР). И чтобы не вызывала сомнений нереабилитирующая природа первого обстоятельства (ведь субъект – элемент состава!), его поместили в отдельный пункт. Таким образом, сделано это было исключительно из процессуальных соображений и не означало выведения законодателем субъекта за рамки состава преступления. Тем не менее «материалисты» не упускали случая упрекнуть представителей уголовно-процессуальной науки за такое не совсем удачное решение вопросов реабилитации. В итоге «формалисты» сдались. В ч. 3 ст. 27 нового УПК прямо говорится, что уголовное преследование в отношении лица, не достигшего возраста уголовной ответственности, подлежит прекращению по основанию, указанному в п. 2 ч. 1 ст. 24 Кодекса, т. е. за отсутствием в его деянии состава преступления. И уже ч. 4 ст. 133 УПК поясняет, что такие лица не имеют права на реабилитацию. Логичное, очевидное, а потому давно ожидаемое законодательно-техническое решение. Поэтому и в УК, и в УПК РФ на сегодняшний день состав преступления понимается в единстве всех четырех своих частей.

Таким образом, общий состав преступления включает четыре части: объект, объективную сторону, субъект и субъективную сторону. Части делятся на элементы.

Объект: 1) основной объект, 2) дополнительный объект, 3) предмет, 4) потерпевший.

Объективная сторона: 1) деяние, 2) последствия, 3) связь между деянием и последствиями,[621]621
  Мы сознательно указали на связь как элемент объективной стороны, поскольку она может быть как причинно-следственной, так и обусловливающей. Наглядные примеры – ст. 224 и ч. 4 ст. 234 УК, где в составы преступлений включена связь, лишь обусловливающая наступление результата.


[Закрыть] 4) способ, 5) средства, 6) орудия, 7) обстановка, 8) место и 9) время.

Субъективная сторона: 1) вина, 2) цель, 3) мотив и 4) эмоции.

Субъект: 1) физическое лицо, 2) вменяемость, 3) возрасти 4) специальный субъект.

Это традиционная структура состава преступления. Однако отметим, что в вопросе о круге элементов полного единодушия в науке тоже нет. Иногда потерпевшего рассматривают в качестве предмета преступления, понятием обстановки охватывают место и время совершения преступления, понятием средств – орудия совершения преступления и т. д. Словом, определенная разноголосица налицо. К сожалению, эти вопросы требуют отдельного обстоятельного освещения. Отметим лишь, что изложенное выше представление о структуре состава, в целом приемлемое, может быть уточнено по другой причине. Анализ уголовного закона – места «дислокации» состава – «высвечивает» некоторые иные элементы. К примеру, поведение потерпевшего – элемент составов, закрепленных в ч. 1 и 2 ст. 107 УК. В данных составах акцент сделан не на описание потерпевшего, как это принято в Кодексе, а на его поведение. Интересный элемент закреплен в ст. 337 УК – «продолжительность совершения преступления» (его отличие от элемента «время совершения преступления» очевидно).

Ряд элементов состава может быть расчленен на более дробные единицы (элементы второго порядка). Эти элементы выделяются как наиболее типовые (нередко альтернативные) формы существования элементов первого порядка. Так, деяние включает элементы действия и бездействия, вина – элементы умысла и неосторожности, связь – элементы причинной и обусловливающей связи и т. д. Элементы и первого, и второго порядка не всегда прямо выражены в уголовном законе. Думается, что это – одна из причин споров, возникающих среди ученых и практиков по поводу понимания характера того или иного состава преступления (например, налоговых преступлений). Поэтому для разрешения таких споров есть смысл выделять, условно говоря, явные и «скрытые» (невидимые) элементы состава определенного преступления. Скрытые элементы – это элементы, включенные в состав преступления, но прямо в законе не выраженные (например, умысел в хищениях и налоговых преступлениях).