Текст книги "Общая часть уголовного права"

Отдельно следует сказать о попытке решить проблему понятия уголовной ответственности на законодательном уровне, предпринятой в Белоруссии. Часть 1 ст. 44 УК данного государства гласит, что «уголовная ответственность выражается в осуждении от имени Республики Беларусь по приговору суда лица, совершившего преступление, и применении на основе осуждения наказания либо иных мер уголовной ответственности в соответствии с настоящим Кодексом». Представляется, что оценка данного законоположения в качестве «значительного шага на пути совершенствования категориального аппарата уголовного законодательства»[571]571
  См.: Лукашов А. И. Уголовный кодекс Республики Беларусь: реальность и проблемы правового регулирования // Новое уголовное законодательство стран СНГ и Балтии: Сб. науч. статей. М., 2002. С. 63.


[Закрыть] необоснованна. Само по себе законодательное определение спорного понятия не является решением теоретической проблемы. Если проанализировать текст УК РБ, то можно прийти к выводу, что термин «уголовная ответственность» употребляется в нем таким же образом, что и в российском УК. Как справедливо пишет Н. Ф. Кузнецова, «данная точка зрения спорна, и поэтому вряд ли нуждалась в нормативном закреплении».[572]572
  Кузнецова Н. Ф. Новый Уголовный кодекс Республики Беларусь // Вестник Московского университета. Сер. 11. Право. 2000. № 3. С. 13.


[Закрыть]

Таким образом, можно утверждать, что теория уголовного права 1960–1980-х гг. оказалась не в состоянии опровергнуть классическое понимание ответственности в качестве наказания, которое следует признать единственно верным. Кроме того, данная позиция основана на уголовном законе. Однако отрицать важность проведенных разработок рассматриваемой проблемы ни в коем случае нельзя. Они стали важным шагом на пути изучения феномена уголовной ответственности, а также уголовно-правового отношения.

Глава 6
Понятие преступления (А. В. Иванчин)

§ 1. Понятие преступления

Преступление определено в ч. 1 ст. 14 УК как «виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания». Минуло десять лет, как приняли Уголовный кодекс, а эта легальная дефиниция остается неизменной. В унисон законодателю и уголовно-правовая наука, традиционно критикующая уголовный закон, демонстрирует относительную толерантность по отношению к данному определению. Думается, причиной столь редкого единодушия является в целом высокое качество этого определения, явившегося итогом многолетнего труда не одного поколения отечественных криминалистов.

Поэтому в перспективе речь не может и не должна идти, на наш взгляд, о коренной ломке этого достижения правовой науки, «изобретении велосипеда». И научное представление о преступлении, и его легальное определение могут быть усовершенствованы, как представляется, лишь путем уточнения современной законодательной дефиниции и решения ряда спорных вопросов ее трактовки. Данная дефиниция указывает на 5 признаков преступления: 1) деяние; 2) общественная опасность; 3) запрещенность УК; 4) виновность; 5) наказуемость. Рассмотрим проблематику этих признаков.

1) Деяние – родовой признак преступления. Это признак содержательный, указывающий на принадлежность преступлений не к событиям, а к волевым формам поведения людей. В ч. 1 ст. 14 УК термин «деяние» употреблен в широком смысле слова, т. е. обозначает не только действие (бездействие), но и другие признаки объективной стороны преступления (последствие, способ и др.). Такая трактовка представляется верной, поскольку является адекватным отражением составов преступлений, многие из которых включают последствия, способ и другие элементы. В виду этого законодатель обоснованно не воспринял предложение об использовании в ч. 1 ст. 14 УК узкой формулировки родового признака – «деяние (действие или бездействие)» (Основы уголовного законодательства СССР и Республик 1991 г.,[573]573
  См.: Вестник Верховного Суда СССР. 1991. № 11. С. 26.


[Закрыть] проект УК 1994 г.[574]574
  См.: Юридический вестник. 1994. № 9.


[Закрыть]) либо «действие или бездействие» (Теоретическая модель УК[575]575
  См.: Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. М., 1987. С. 44.


[Закрыть]).

2) Общественная опасность преступления – видовой материальный признак преступления, вокруг которого ведется масса споров.

Вопрос о том, является ли этот признак исключительным свойством преступлений, поделил ученых на два лагеря. Одни положительно отвечают на данный вопрос,[576]576
  См., например: Дурманов Н. Д. Понятие преступления. М.-Л., 1948. С. 290.


[Закрыть] другие – нет, доказывая, что такой признак присущ любым правонарушениям, в частности, административным.[577]577
  См., например: Козлов А. П. Понятие преступления. СПб., 2004. С. 707–710.


[Закрыть] Законодатель же разделяет мнение об общественной опасности как исключительном, специфическом признаке преступления, что явствует из анализа ч. 2 ст. 14 УК. На наш взгляд, эта дискуссия скорее схоластическая, нежели содержательная. Если судить этимологически, буквально, то следует согласиться с тем, что и непреступные нарушения могут быть общественно опасны. В то же время сторонники этой позиции не отрицают, что преступления более общественно опасны, нежели иные правонарушения, т. е. обладают существенной вредоносностью. Это бесспорный факт. И этот присущий преступлениям признак можно именовать либо общественной опасностью, либо существенным уровнем общественной опасности. Суть не меняется, все прекрасно понимают, о чем речь, разница лишь в выражениях. Но если это так, зачем отказываться от общепринятой терминологии? Представляется вполне оправданным использование в уголовном законе словосочетания «общественная опасность» не как простой лексической единицы, а в качестве термина, отражающего существенный уровень вредоносности. Термин же «имеет полное право» обозначать специфическое понятие. При этом, раз уж речь зашла «о правах», следует напомнить, что понятие общественной опасности было введено в научный и законодательный лексикон именно для наименования криминального, а не какого-либо другого противоправного поведения. Можно сказать, что уголовное право имеет исключительную прерогативу на использование этого термина. Таким образом, в легальном определении преступления и в понятии малозначительности резонно употреблять термин «общественная опасность» для обозначения специфического признака преступления либо деяния, которое по уровню опасности соответствует преступлению (требующего криминализации; формально предусмотренного Особенной частью, но совершенное невменяемым или малолетним).

В проекте УК 1994 г. была предпринята попытка отказаться от признака общественной опасности по иной причине – из-за мнения об идеологизированности данного понятия.[578]578
  См.: Юридический вестник. 1994. № 9.


[Закрыть] Но представление об общественной опасности как об «идеологическом штампе» обоснованно подверглось в науке жесткой критике. Отмечалось, что ликвидация этого термина привела бы к ломке всех институтов Общей части, пересмотру понятия малозначительного деяния, сделала бы разграничение преступления и проступка «просто безобразным».[579]579
  См.: Кузнецова Н. Ф. Проект Уголовного кодекса заслуживает внимания лишь в теоретическом плане // Проблемы уголовной ответственности и ее дифференциации (в проекте Уголовного кодекса Российской Федерации). Ярославль, 1994. С. 31.


[Закрыть] Кроме того, справедливо замечание о том, что нельзя отождествлять общественную опасность с опасностью только обществу. «Уголовное право изначально и на протяжении всей истории признавало опасными для общества и именно потому наказуемыми посягательства на личность и те или иные права человека. Опасность этих посягательств для общества подтверждается тем, что они осуждаются и иными социальными регуляторами: обычаями, моралью, религией, корпоративными нормами», – указывал В. В. Клочков.[580]580
  Клочков В. В. Замечания и предложения по проекту Общей части Уголовного кодекса // Проблемы уголовной ответственности и ее дифференциации (в проекте Уголовного кодекса Российской Федерации). Ярославль, 1994. С. 21.


[Закрыть]

И с этих позиций отказ от признака общественной опасности в понятии преступления нам представляется неверным, а подобный научный подход – бесперспективным.

Спорен вопрос собственно о понятии «общественная опасность»: это объективная или же объективно-субъективная категория. Предпочтительнее вторая позиция. Общественная опасность складывается из опасности деяния и деятеля, за исключением его признаков, лежащих за рамками состава преступления и учитываемых в процессе назначения наказания.

3) Запрещенность – видовой формальный признак преступления. Заметим, что в ч. 1 ст. 14 УК слово «запрещенный» употреблено в широком смысле. Оно охватывает запреты пассивного поведения, например, оставления лица в опасном для жизни или здоровья состоянии (ст. 125 УК), и собственно запреты – запреты активного поведения. В УК 1960 г. (в ред. от 1 июля 1994 г.) использовался термин «предусмотренность деяния уголовным законом». Однако термин «запрещенность» представляется более точным по ряду оснований.

Противники указания на запрещенность преступления УК исходят из того, что уголовный закон ничего не запрещает, а лишь описывает преступления и наказания за их совершение. «Особенность этой отрасли права (уголовной. – А. И.) заключается в том, что она состоит из норм, которые содержат в гипотезе преступление и, следовательно, являются охранительными».[581]581
  Мотовиловкер Е. Я. Норма, отношение и ответственность в уголовном праве // Уголовная ответственность: проблемы содержания, установления, реализации. Воронеж, 1989. С. 35. Также см.: Благов Е. В. Норма уголовного права: структурный аспект. С. 96.


[Закрыть] Регулятивные же нормы входят якобы в содержание других отраслей права. «Преступление направлено против гражданских прав и свобод, которые урегулированы не уголовным, а иными законодательными актами (Конституцией, Гражданским кодексом, Трудовым кодексом, Семейным кодексом, Административным кодексом и т. д.). Иного и быть не может», – верный своему стилю, заключает А. П. Козлов.[582]582
  Козлов А. П. Указ. соч. С. 742.


[Закрыть] На первый взгляд, все будто бы правильно. Действительно, запрещающей может быть лишь регулятивная норма права. Поскольку уголовное право состоит из охранительных норм, запрещающие (регулятивные) нормы должны находиться в других отраслях права.

Однако данная позиция лишь внешне логична. Представляется, что каждой охранительной уголовно-правовой норме (содержащей в гипотезе преступление) корреспондирует также уголовно-правовая, но регулятивная норма, запрещающая это преступление совершать (либо обязывающая совершить какое-либо деяние).

Мы не отрицаем, что и в других отраслях права также содержатся запреты, например, не нарушать права собственника. Но в том и состоит суть уголовного права, что оно выделяет из всех нарушений прав собственника наиболее опасные (причиняющие соответствующий ущерб либо открытые, насильственные и т. д.) и само их запрещает, конкретизируя общий гражданско-правовой запрет. И эта конкретизация (создание уголовно-правовой запрещающей нормы) очень важна, иначе уголовное право не смогло бы выполнять свою превентивную функцию.

Кроме того, если признать, что уголовный закон не запрещает совершение преступлений, возникает неразрешимый при таком подходе вопрос: в какой, кроме уголовной, отрасли права содержится ряд регулятивных (запрещающих и обязывающих норм), которым корреспондируют уголовно-правовые? Например, какая отрасль запрещает заранее не обещанное укрывательство особо тяжких преступлений (ст. 316 УК)? Или какая правовая отрасль обязывает лицо оказать помощь человеку, которого оно само поставило в опасное для жизни или здоровья состояние (ст. 125 УК)? Ответ: только уголовное право. В то же время ясно, что, соблюдая указанный запрет или исполняя соответствующую обязанность, лицо выполняет именно регулятивные правовые нормы (ведь существование этих норм не ставится под сомнение). Охранительная норма потому и называется так, что охраняет регулятивную. Иначе говоря, охранительная норма немыслима без регулятивной. Таким образом, с очевидностью следует вывод, что регулятивные нормы заключены в самом уголовном праве.

В поисках контраргумента приверженцы критикуемого подхода вынуждены заявлять, что уголовно-правовая норма иногда охраняет и нормы морали.[583]583
  «Запреты более продуктивно видеть в нормах гражданского, семейного, трудового и других отраслей права, которые действительно регулируют обычное поведение людей, а также в нормах морали (не убей, не укради и проч.)», – пишет, к примеру, Е. В. Благов (Благов Е. В. Указ. соч. С. 96). Данное мнение разделяет и Г. П. Новоселов (см.: Новоселов Г. П. Учение об объекте преступления. Методологические аспекты. М., 2001. С. 168–169).


[Закрыть] Однако любой регулятор поведения, будучи подкреплен санкцией государства, превращается во фрагмент права. Главное отличие нравственных норм от норм права в том и состоит, что первые подкреплены силой общественного порицания, а вторые – мерами государственного принуждения.

Ученые, усматривающие в уголовном праве только охранительные нормы, ориентируются исключительно на внешнюю форму уголовного права – статьи Особенной части УК. В этих статьях из-за соображений законодательной техники прямо выражена лишь формула охранительной уголовно-правовой нормы. Данный прием напоминает энтимему из которой легко восстановима регулятивная уголовно-правовая композиция. Энтимема (в пер. с греческого – «в уме») представляет собой силлогизм, в котором подразумевается, а не высказывается, одна из частей (посылка или заключение).[584]584
  См.: Бойко А. П. Логика. М., 1994. С. 52.


[Закрыть] То есть в статьях Особенной части норма содержится, но только в скрытом виде.

Данный момент хорошо объяснил еще Иеремия Бентам. «Сказать судье, – писал английский мыслитель: – „Вели повесить всякого, кто должным образом по закону будет уличен в воровстве“, – значит, хотя и не прямым, но все-таки столь же понятным образом, внушить людям вообще, что они не должны воровать, как сказать им прямо: „Не воруйте“; и легко видеть, насколько вероятнее, что первый способ будет более действителен».[585]585
  Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М., 1998. С. 396.


[Закрыть] Далее Бентам указывает формы, «которыми может одинаково быть выражено повеление, запрещающее воровство (курсив наш. – А. И.)».[586]586
  Там же. С. 399.


[Закрыть] Среди них характерные: «Кто ворует, тот будет наказан так и так», «Воровство есть то, когда человек делает так и так; наказание за воровство бывает такое и такое».[587]587
  Там же.


[Закрыть] Поэтому уголовный закон именно запрещает совершение преступлений.

Таким образом, указание в ч. 1 ст. 14 УК на запрещенность деяния Уголовным кодексом представляется верным, и это принципиальный момент.

Запрещенность означает наличие в общественно опасном деянии всех признаков состава преступления (либо признаков соучастия или неоконченного преступления). Но состав преступления – это опровержимая презумпция наличия общественной опасности. Поэтому ст. 8 УК разумнее изложить следующим образом: «Основанием уголовной ответственности является совершение общественно опасного деяния, содержащего все признаки состава преступления».

4) Виновность – еще один видовой признак преступления. Принято подчеркивать – и не без оснований – его важность, тем более, что необходимость установления вины возведена в ранг принципа уголовной ответственности (ст. 5 УК). Однако если не пасовать перед всевозможными «заслугами» этого признака в уголовном праве, а обратиться к формальной логике, то получается следующее. Признак запрещенности, непосредственным выражением которого является состав преступления, уже включает вину. В ч. 1 ст. 105 УК сказано, что убийство – это умышленное причинение смерти другому человеку, ст. 264 УК наказывает лишь такое нарушение правил, которое повлекло по неосторожности тяжкие последствия, и т. д. Из этого следует, что указание в определении преступления на виновность излишне, поскольку это важное свойство преступления охватывается признаком запрещенности. Как, впрочем, и такой признак преступления, как совершение его физическим, вменяемым и достигшим 16 (14) – летнего возраста субъектом.

Взгляд на виновность как часть запрещенности не нов в науке уголовного права[588]588
  См., например: Курс советского уголовного права. Т. 1. Л., 1968. С. 164.


[Закрыть] и, несмотря на сегодняшнее его игнорирование законодателем, представляется все же перспективным в плане совершенствования ч. 1 ст. 14 УК. Да и в научных и учебных целях логичнее указывать на необходимость установления вины в преступлении именно как составной части его состава, т. е. как проявления запрещенности.

5) Наказуемость – последний видовой признак преступления. Под ним понимается угроза наказания, т. е. потенциальная наказуемость, не обязательно превращающаяся в реальность в каждом конкретном случае совершения преступления. Уязвимость этого признака лежит на поверхности (наказание – не свойство преступления, а его следствие), а потому его закрепление в ч. 1 ст. 14 УК не могло не вызвать критику в научных кругах.[589]589
  См.: Уголовное право. Общая часть / Отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. М., 1997. С. 101; Козлов А. П. Указ. соч. С. 751–752.


[Закрыть] На наш взгляд, этой критике может и должна быть дана отповедь. Если угроза наказания является неотъемлемым атрибутом преступления, чему противоречит указание на нее в дефиниции преступления? С логикой здесь все в порядке. Напротив, неуказание на этот признак вызовет неминуемый спор о том, а не страдает ли легальная дефиниция преступления ошибкой слишком широкого определения. Дело в том, что немалая доля юристов убеждена в запрещенности уголовным законом не только преступлений, но и общественно опасных деяний невменяемых и малолетних. Данная позиция автоматически исключается при закреплении признака наказуемости, поскольку подобные деяния не влекут наказания (иными словами, он играет разграничительную роль). Наконец, признак наказуемости позволяет законодателю сделать логичным переход от понятия к классификации преступлений.

Итак, более точной представляется следующая редакция ч. 1 ст. 14 УК: «Преступлением признается общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания».

§ 2. Малозначительность в уголовном праве

Норма о малозначительности сформулирована в ч. 2 ст. 14 УК: «Не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности».

На наш взгляд, правотворец обоснованно поместил эту норму в статью о преступлении. В науке предлагалось дислоцировать ее в главе об обстоятельствах, исключающих преступность деяния,[590]590
  См., в частности: Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. М., 1987. С. 121–122.


[Закрыть] что вызывает сомнения. У малозначительности иная правовая природа, нежели у этих обстоятельств, и к тому же данная норма углубляет дефиницию преступления, показывает ограниченную роль формального признака преступления.

Обратимся к самому предписанию. Полагаем, что оно не лишено серьезных изъянов. Во-первых, отметим, что в нем говорится о непризнании преступлением действия (бездействия). Думается, что это неточное выражение, поскольку оценке подлежит не только действие (бездействие) лица как элемент объективной стороны, но деяние в широком смысле слова, в каком оно употреблено в определении преступления (т. е. и его последствия, и способ, и др.).

Во-вторых, неудовлетворительной представляется обрисовка признака формальной противоправности: «…хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом…». Что значит «какого-либо деяния»? Что значит «предусмотренного Кодексом»? Это не похоже на язык закона, тем более уголовного. Под такие формулировки подпадают не только деяния, описанные в Особенной части, но и многие другие, в том числе правомерные. Норма о малозначительности является логическим продолжением предписания о преступлении, поэтому, опять же логически, законодателю при ее выражении целесообразно было использовать терминологию ч. 1 ст. 14 УК. Формально предусмотренное – это, в переводе на язык легальной дефиниции преступления, формально запрещенное. Иными словами, содержащее состав преступления.

Получаем следующую дефиницию малозначительного деяния: «Не является преступлением деяние, хотя формально и запрещенное настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности».

Для правильного толкования ч. 2 ст. 14 УК необходимо помнить, что под общественной опасностью как признаком преступления понимается не «причинение вреда или создание угрозы причинения вреда личности, обществу или государству», а причинение или угроза причинения существенного вреда. Не случайно приведенная выше формулировка была исключена из первоначальной редакции ч. 2 ст. 14 УК в 1998 г., поскольку сводила практически на «нет» применение этого предписания, ведь многие малозначительные деяния вредоносны. Поэтому под малозначительностью необходимо понимать не только а) отсутствие вредоносности деяния, но и б) низкий ее уровень, не дотягивающий до «ранга» общественной опасности.

Одним из самых распространенных в теории и на практике заблуждений (по крайней мере, на наш взгляд) в толковании ч. 2 ст. 14 УК является причисление к малозначительным деяниям административных правонарушений. Малозначительное деяние не может быть административным правонарушением, поскольку, если оно действительно предусмотрено КоАП, то его формальная запрещенность УК не более, чем законотворческая ошибка. Уголовное и административное право являются смежными отраслями. И если квалификация одного и того же деяния и как преступления, и как гражданско-правового деликта возможна, то такое сочетание применительно к рассматриваемым отраслям недопустимо. Поэтому хрестоматийный пример малозначительного деяния в виде кражи 2–3 рублей или коробка спичек имеет право на существование лишь «благодаря» оплошности законодателя. Из-за отсутствия разграничительного признака в уголовном законе это деяние формально подпадает и под ст. 158 УК, и под ст. 7.27 КоАП. С позиции же законодательной техники в примечании к ст. 158 УК давно пора закрепить указание, что стоимость имущества, похищаемого путем кражи, мошенничества, присвоения или растраты, должна превышать такое-то количество рублей (превышающее один минимальный размер оплаты труда).[591]591
  Существующий между административным и уголовным законодательством разнобой в определении размеров предмета нарушения или вреда (соответственно, в МРОТ или рублях) необходимо устранить. В противном случае коллизий не избежать. А до тех пор ничего не остается, как указывать в предлагаемом примечании к ст. 158 точную денежную сумму (например, свыше 2300 рублей), изменяя ее по мере роста МРОТ.


[Закрыть]

Таким образом, если толковать ч. 2 ст. 14 УК в соответствии с ее действительным смыслом, очевидно, что в описанном и ему подобных случаях применение ч. 2 ст. 14 УК исключено. Учитывая системность права, такие деяния следует признавать формально не предусмотренными уголовным законом, потому что они предусмотрены административным законодательством.

На сегодняшний день малозначительность касается разграничения преступного и непреступного. «Либо преступно, либо малозначительно», – говорит закон. Tertium поп datur. В этой связи нельзя не упомянуть об одном интересном предложении, высказанном в теории уголовного права, и до сих пор поддерживаемом рядом ученых. Дело в том, что формально может наличествовать не только конструктивный, но и квалифицирующий признак преступления. К примеру, может быть минимальна степень участия лица в преступной группе, деяние может быть совершено в отношении эмансипированного несовершеннолетнего, убитая женщина может быть на первой неделе беременности и т. д. В связи с этим В. Д. Филимонов предложил шире сформулировать норму о малозначительном деянии: «Если предусмотренный настоящим Кодексом признак преступления в конкретном случае не выражает его общественную опасность и существует лишь формально, он не должен приниматься во внимание при юридической оценке поведения лица».[592]592
  Филимонов В. Д. Криминологические основы уголовного права. Томск, 1981. С. 91.


[Закрыть]

Указанное предложение, несмотря на его прочную криминологическую основу, сегодня вряд ли есть смысл реализовывать в уголовном законе (даже в уточненной и стилистически обработанной форме). И не потому, что подобная новелла рассчитана на достаточно высокий уровень квалификации и правосознания правоприменителя, а реалии говорят об обратном. Дело в другом. Во-первых, легко предугадать, что случаи малозначительности квалифицирующего признака изначально «занесены в Красную книгу». Если этот оценочный признак (к примеру, особая жестокость, общеопасный способ, значительный ущерб) формально содержится в деянии, правоприменитель попросту не констатирует наличие этого признака. Если же это признак формально-определенный (несовершеннолетие потерпевшего, преступная группа и т. д.), то нужна экстраординарная исключительность, чтобы вести речь о его формальном наличии.

Во-вторых, если такое исключение все же имеет место, действующий закон содержит немало возможностей минимизации уголовной репрессии в отношении «формально квалифицированного» преступника. В Общей части УК – это ст. 64, 73, 75, 76, 80¹. В Особенной части – это широко использованная законодателем методика наложения санкций основного и квалифицированного составов (например, в ст. 105 «перехлест» составляет 7 лет). Поэтому мы считаем необходимым сохранение в уголовном законе концепции малозначительного деяния как грани между преступным и непреступным.