Текст книги "Полный курс уголовного права. Том II. Преступления против личности"

Ответы на поставленные и подобные вопросы не составили бы труда, соблюди законодатель конституционный и уголовно-правовой принципы о равенстве всех перед законом и судом. Еще до принятия УК 1996 г. нами предлагалось регламентировать ответственность за одинаковые преступления государственных, муниципальных, военных и частных служащих в одной главе. Но это предложение принято не было.

УК не лишен целого ряда коллизий между нормами Общей и Особенной частей. Так, ранее отмечалось, что ч. 2 ст. 24, регулирующая ответственность за неосторожные преступления, не получила должной реализации в главах Особенной части, прежде всего в главе 26 «Экологические преступления». За небольшим исключением все экологические преступления совершаются по неосторожности. Отсутствие в диспозициях о них фразы о причинении вреда по неосторожности дает основание, исходя из ч. 2 ст. 24, квалифицировать их и как умышленные, и как неосторожные, что неверно и требует ограничительного толкования.

Коллизия усматривается между нормами о приготовлении к преступлениям и некоторыми статьями УК, которые не учитывают, что преступно приготовление лишь к тяжким и особо тяжким преступлениям. Так, ч. 5 гл. 34 УК предусматривает правило квалификации неудавшегося соучастия, согласно которому при недоведении исполнителем преступления до конца по не зависящим от него обстоятельствам действия остальных соучастников квалифицируются как приготовление или покушение. Неудавшееся подстрекательство также предписано квалифицировать как приготовление к преступлению, к которому по не зависящим от него обстоятельствам ему не удалось склонить другое лицо. Коллизия снимается посредством ограничительного системно-сравнительного толкования ч. 5 ст. 34 с учетом ч. 2 ст. 30 УК.

Коллизионность норм Общей и Особенной частей должна устраняться в пользу норм Общей части. Последние распространяются на все без исключения нормы Особенной части. Например, ст. 282¹ «Организация экстремистского сообщества» смешивает два разных вида соучастия – организованную группу (ч. 3 ст. 35) и преступное сообщество (ч. 4 ст. 35): «создание экстремистского сообщества, т. е. организованной группы лиц», что противоречит ст. 35 Общей части УК. Однако данную коллизию устранить непросто. Преступное сообщество создается, согласно ст. 210 УК, для совершения тяжких и особо тяжких преступлений. В перечень преступлений экстремистской направленности по ст. 282¹ УК включены преступления небольшой и средней тяжести. Стало быть, если соблюдать правило квалификации о примате Общей части УК, статью нельзя будет использовать при квалификации. Остается сделать исключение из правила о соотношении предписаний Общей и Особенной частей УК, считая экстремистским сообществом организацию только в форме организованной группы, «поправив» тем самым законодателя.

Противоречие имеется между ст. 8 «Основание уголовной ответственности», ст. 14 «Понятие преступления», с одной стороны, и примечанием к ст. 201 «Злоупотребление полномочиями» – с другой. Основанием уголовной ответственности УК РФ признает совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом. Деяние является преступлением, если оно обладает свойствами вины, общественной опасности и уголовной противоправности. Общественная опасность состоит в причинении вреда (ущерба) охраняемым Кодексом интересам личности, обществу, государству или создает угрозу его причинения.

Примечание 2 к ст. 201 УК напрямую противоречит приведенным статьям. Оно гласит: если деяние, предусмотренное статьями главы 23 УК о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях, причинило вред исключительно коммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, уголовное преследование осуществляется по заявлению этой организации или с ее согласия.

Ошибка первая: в УК включена процессуальная норма о порядке уголовного преследования. Разработчики проектов УК тщательно выверяли содержание норм на предмет уголовного права. Это примечание создало коллизию в УПК. Последний традиционно подразделяет уголовные дела по порядку их возбуждения на публичные, частные и частнопубличные. В ст. 20 УПК ст. 201–204 УК не предусмотрены. Ввиду наличия в УК примечания 2 к ст. 201 в УПК была введена ст. 23, которая при воспроизведении упомянутого примечания «слегка» его изменила. УК говорит о заявлении организации или с ее согласия; УПК – о заявлении руководителя данной организации или с его согласия. Статья 23 УПК вошла в коллизию не только с УК, но и с ГК РФ. «Высшим органом управления акционерным обществом, – гласит ч. 1 ст. 103 ГК, – является общее собрание акционеров». Исполнительный орган может быть коллегиальным (правление, дирекция) и (или) единоличным (директор, генеральный директор)».

Ошибка вторая: в УК нет ни одной нормы, которая предусматривала бы ответственность за деяние, не обладающее общественной опасностью, т. е. причиняющее вред личности, обществу, государству. Не существует в реальной экономической системе таких коммерческих организаций, которые причиняли бы вред исключительно ей, без ущерба для взаимодействующих с ней других организаций.

В постановлении Конституционного Суда РФ от 24 июня 2005 г. правильно отмечалось: «Введение законом уголовной ответственности за то или иное деяние является свидетельством достижения им такого уровня общественной опасности, при которой для восстановления нарушенных общественных отношений требуется использование государственных сил и средств… Решение вопросов о возбуждении уголовного дела и его дальнейшем движении, а также о прекращении уголовного дела или уголовного преследования не зависит от волеизъявления потерпевшего – оно предопределяется исключительно общественными интересами, конкретизируемыми на основе требований закона и фактических обстоятельств дела».

Ошибка третья: коллизионность примечаний 2 и 3 к ст. 201 УК. Примечание 2 допускает не существующий в экономико-правовой практике вред исключительно одной коммерческой организации. Примечание же 3 правильно устанавливает, что если деяние по статьям главы 23 причинило вред интересам других организаций, а также интересам граждан, обществу или государству, уголовное преследование осуществляется на общих основаниях. Все без исключения преступления такой вред причиняют.

Коллизионность названных примечаний к ст. 201 разрешается по принципам законности и равенства, с учетом положений ст. 8 и 14 УК. Независимо от каких-либо заявлений «руководителя», на общих основаниях состав преступления налицо, если в деяниях содержатся все признаки, описанные в нормах главы 23 УК.

Подытоживая изложенное о квалификации преступлений при коллизиях правовых норм можно сформулировать следующие правила:

1. При коллизиях международно-правовых и внутренних норм об ответственности за преступления квалификация производится по УК РФ, куда должны быть в обязательном порядке имплементированы ратифицированные международные акты. Временно до этого могут непосредственно применяться те нормы международного уголовного права, которые смягчают и устраняют уголовную ответственность в соответствии с правилом об обратной силе уголовного закона, с принципами справедливости и гуманизма.

2. Коллизии между Конституцией РФ и УК РФ разрешаются аналогично. Верховенство и непосредственность ее действия зафиксированы в ч. 4 ст. 15 Основного закона. Поскольку нормы Основного закона носят общий характер, их установления тоже должны быть размещены в УК в институтах и статьях для квалификации преступлений. Конституция определяет принципы уголовного права, направления уголовной политики, права граждан, которые должны защищаться государством посредством права, в том числе уголовного. Естественные, неотъемлемые, данные человеку от рождения права, записанные во II разделе Конституции, равный доступ граждан к правосудию, регламентируемый главой 7 «Судебная власть», определяют соответствующие уголовно-правовые запреты.

3. Коллизии между нормами Общей и Особенной частей разрешаются в пользу норм Общей части УК РФ.

4. Коллизии внутри норм Общей и внутри норм Особенной частей Кодекса разрешаются согласно принципу гуманизма квалификацией по менее строгой норме УК.

5. Коллизии между УК РФ и УПК РФ разрешаются по предмету регулирования в соответствии с диалектикой взаимодействия содержания и формы. Все аспекты квалификации преступлений – предмет уголовного права.

6. Коллизии Уголовного и других кодексов также преодолеваются по предмету регулирования. Если УК отступает от принятых в других базовых кодексах понятий, надлежит в примечаниях к соответствующим нормам сделать соответствующую оговорку.

Третий этап квалификации – это установление полного соответствия состава совершенного общественно опасного деяния составу, описанному в диспозиции выбранной уголовно-правовой нормы с окончательной ссылкой на статью УК. Именно на данном этапе происходит завершение процесса применения отобранной уголовно-правовой нормы к совершенному в реальной действительности конкретному общественно опасному деянию как результат установления полного тождества между первым и вторым.

При этом последовательность сопоставления и установления соответствия следующая: объект, объективная сторона, субъект, субъективная сторона. Вину, мотив и цель преступления как внутренние психологические категории целесообразно устанавливать последними потому, что объективные элементы состава и признаки субъекта позволяют точнее расследовать психическое отношение субъекта к содеянному. Более всего ошибок в квалификации элементов состава вызывает квалификация по субъективной стороне. Об этом говорят руководящие постановления Пленума Верховного Суда РФ, обзоры судебной практики, постановления и определения по конкретным делам.

Таким образом, третий этап квалификации – это подведение итога о наличии либо отсутствии состава преступления в конкретном деянии соответствующего лица.

Квалификация преступлений имеет своим предметом идентификацию составов по их формулировкам в диспозициях уголовно-правовых норм с конкретно содеянным общественно опасным деянием. Санкции, уголовная ответственность, освобождение от уголовной ответственности и наказания в процессе квалификации не участвуют. При добровольном отказе нет состава преступления, ни оконченного, ни неоконченного (приготовления к преступлению и покушения на преступление). При деятельном раскаянии состав преступления наличествует. Без квалификации – итога о наличии состава преступления – не возникает вопроса об уголовной ответственности или наказании и об освобождении от них по каким бы то ни было основаниям.

Уголовная ответственность и наказание, а также освобождение от них – это последствия квалификации преступлений. Квалификация преступлений относится к институту преступления.

Раздел второй
Преступления против личности

Глава I
Понятие, система и виды преступлений против личности

Преступления против личности – это посягательства на наиболее существенные права и свободы человека и гражданина.

Права человека определены и гарантированы в пяти основных правовых документах Организации Объединенных Наций (ООН): во Всеобщей декларации прав человека (1948 г.), в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах (1966 г.), в Международном пакте о гражданских и политических правах (1966 г.) и в двух факультативных протоколах к последнему. В совокупности они составляют документ, известный под названием Международный билль о правах человека.

Всеобщая декларация прав человека в ст. 3 провозглашает: «Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность». Этот тезис получил свое развитие в целом ряде нормативных актов, включая Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Конвенцию СНГ о правах и основных свободах человека, Декларацию прав и свобод человека и гражданина, принятую в России в 1991 г.

В Конституции РФ 1993 г. регламентации указанных прав и свобод посвящена специальная глава. В ней, в частности, продекларировано: «В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией» (ст. 17). К важнейшим из них Конституция относит: право на жизнь, здоровье, свободу и личную неприкосновенность, свободу совести и вероисповедания, неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени, участие в общественной жизни, защиту материнства, детства и семьи.

Реальная защита перечисленных прав и свобод обеспечивается нормами различных отраслей права, в том числе и уголовного. Специфика уголовно-правовой охраны личности состоит в том, что с помощью уголовной репрессии обеспечивается защита, во-первых, наиболее ценных личностных благ и, во-вторых, от наиболее опасных на них посягательств.

Отличительной чертой современного российского уголовного права является и то, что новый УК РФ (вслед за Конституцией России) в иерархии охраняемых ценностей на первое место поставил не государство и общество (как это было раньше), а личность. Открыв Особенную часть УК РФ 1996 г. разделом «Преступления против личности», законодатель тем самым недвусмысленно подчеркнул, что приоритет в охране отдан признанной во всем мире системе общечеловеческих ценностей.

Еще одной особенностью уголовно-правовой политики России в сфере борьбы с посягательствами на личность следует считать некоторое расширение круга преступного и уголовно наказуемого в этой области. Сохранив классические виды уголовно-правовых запретов (нормы об убийстве, причинении вреда здоровью, изнасиловании, клевете, оскорблении и т. п.), законодатель дополнил их перечень новыми составами: принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации (ст. 120 УК), насильственные действия сексуального характера (132 УК), нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137 УК), отказ в предоставлении гражданину информации (ст. 140 УК) и др. В итоге появилась возможность с помощью уголовного права обеспечить охрану более широкого круга прав и свобод личности.

Преступления против личности можно определить как виновные, противоправные, общественно опасные деяния, посягающие на жизнь, здоровье, честь, достоинство, половую неприкосновенность и половую свободу, конституционные права и свободы человека и гражданина, интересы семьи и несовершеннолетних.

Объектом изучаемой категории преступлений выступает личность человека во всем многообразии ее свойств, качеств и проявлений. Понятие «личность» в данном случае включает в себя характеристику потерпевшего не только как исключительно биологического существа, но и как биосоциального индивида, а также социализированную его разновидность – активного участника разнообразных общественных отношений.

Структура личности включает в себя в качестве компонентов определенный набор всякого рода естественных и приобретенных прав, свобод, интересов, благ. Спектр охраняемых уголовным законом компонентов личности достаточно широк: от жизни, здоровья, чести, достоинства, половой неприкосновенности и половой свободы до конституционных прав и свобод, а также семейно-брачных отношений.

Родовой объект этой категории преступлений положен законодателем в основу объединения их в Разделе VII «Преступления против личности» УК РФ 1996 г. Видовой (групповой) объект учитывался в процессе классификации рассматриваемых преступлений по главам. В результате типология их в УК РФ 1996 г. выглядит следующим образом:

– преступления против жизни и здоровья (гл. 16 УК);

– преступления против свободы, чести и достоинства личности (ст. 17 УК);

– преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности (гл. 18 УК);

– преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина (гл. 19 УК);

– преступления против семьи и несовершеннолетних (гл. 20 УК).

В уголовно-правовой доктрине преступления против личности принято дифференцировать и внутри отдельных глав. В частности, авторы настоящего курса, исходя из особенностей непосредственного объекта анализируемой категории преступлений, предлагают такую их классификацию.

1. Преступления против жизни и здоровья подразделяются на:

а) преступления против жизни (ст. 105–110);

б) преступления против здоровья (ст. 111–118, 121, ч. 2, 3, 4 ст. 122);

в) преступления, ставящие в опасность жизнь и здоровье (ст. 119, 120, ч. 1 ст. 122, ст. 123–125).

2. Преступления против свободы, чести и достоинства личности включают в себя:

а) преступления против свободы личности (ст. 126, 127, 127¹, 127², 128);

б) преступления против чести и достоинства личности (ст. 129, 130).

3. Преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности группируются следующим образом:

а) преступления, посягающие на половую свободу (ст. 131–133);

б) преступления, посягающие на половую неприкосновенность (п. «в» ч. 3 ст. 131, п. «в» ч. 3 ст. 132);

в) преступления, посягающие на нормальное половое (физическое и психическое) развитие несовершеннолетних (ст. 133–135).

4. Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина структурно выглядят так:

а) преступления, посягающие на личные права и свободы (ст. 136–140, 148);

б) преступления, посягающие на социальные права и свободы (ст. 143–145, 145¹,146, 147);

в) преступления, посягающие на политические права и свободы (ст. 141, 141¹, 142, 142¹, 149).

5. Преступления против семьи и несовершеннолетних дифференцируются на следующие группы:

а) преступления, посягающие на интересы семьи (ст. 153–155, 157);

б) преступления, посягающие на интересы несовершеннолетних (ст. 150, 151, 156).

Во избежание повторов более подробный анализ системы и видов преступлений против личности (включая очерк истории развития уголовного законодательства России об ответственности за эти преступления) будет дан в последующих главах курса.

Глава II
Преступления против жизни

Жизнь человека как самое ценное благо, дарованное ему природой, охранялась с особым пристрастием во все исторические эпохи и у всех народов еще с библейских времен. Достаточно вспомнить, что известные десять заповедей Моисеевых открываются именно запретом «не убий».

На Руси одним из первых правовых актов, в котором содержались нормы об ответственности за преступные посягательства на жизнь человека, была Русская Правда (XI в.). Наибольшей регламентации в ней подверглись преступления против жизни, т. е. убийства.

Ответственность за убийство (по терминологии того времени – «душегубство») не увязывалась с формами вины – умыслом или неосторожностью. Однако она дифференцировалась в зависимости не только от особенностей места, времени и способа причинения смерти, но и от характеристики потерпевшего. Отсюда все убийства подразделялись на совершенные: в открытой, честной схватке; в сваде (во время ссоры на пиру); тайно (при совершении «злого» дела) и в разбое. Не признавалось убийством лишение жизни вора, если он был застигнут на месте преступления и при этом еще не был связан. В равной мере и жизнь холопа не включалась в предмет уголовно-правовой охраны: хозяин мог совершенно безнаказанно отправить своего холопа в мир иной.

В первоначальный период действия Русской Правды наказание к убийцам применялось по правилам обычая кровной мести: убийцы передавались в полное распоряжение родственников убитого, что означало для них неминуемую смерть. «Это в конечном счете, – отмечал В. Бородин, – приводило к значительному сокращению населения».

Вот почему в последующем кровная месть за убийство была заменена выкупом (головщиной). В тот же период времени сложилась и определенная такса: голова боярина, княжьего домоуправителя или княжьего старшего конюха оценивалась в 80 гривен, голова княжьего отрока, конюха или повара «тянула» лишь на 40 гривен, за убийство же княжьего смерда можно было откупиться пятью гривнами.[119]119
  Бородин СВ. Преступления против жизни. М., 1999. С. 17.


[Закрыть]

Дальнейшее свое развитие нормы об ответственности за преступные посягательства на жизнь и здоровье нашли в Псковской Судной грамоте (1397 г.), Двинской Уставной грамоте (1398 г.), Новгородской Судной грамоте (1440 г.), Записи о душегубстве (1456–1462 гг.), Судебниках 1497, 1550 и 1589 гг. Отличительной особенностью названных нормативных актов стало рассмотрение ими жизни уже не как блага, а как предмета публичного уголовного права. Более того, жизнь человека в некоторых своих ипостасях начала превращаться в глазах государства в некую абсолютную ценность. Выразилось это в том, что понятием душегубства стало охватываться не только убийство другого человека, но и самоубийство, и даже внезапная (без покаяния в грехах) смерть в результате несчастного случая.[120]120
  См.: Там же. Т. 2. М., 1985.


[Закрыть]

Следующим примечательным этапом в развитии уголовного законодательства об ответственности за преступные посягательства на жизнь явилось принятие Соборного уложения 1649 г. В нем содержался уже довольно развернутый перечень преступлений, прежде всего, против жизни, а именно – убийств. Все убийства, условно говоря, делились на простые, квалифицированные и привилегированные. К первым относились убийства, совершенные «в драке или по пьяному делу» (ст. 69 гл. XXI Соборного уложения), убийства родителями своих детей. Данные преступления наказывались битьем кнутом и тюремным заключением.

Квалифицированными видами убийства признавались: посягательство на жизнь царя (этим понятием охватывались как оконченное убийство, так и покушение, приготовление и даже обнаружение умысла на убийство государя); убийство в присутствии царя на государевом дворе, в суде или в церкви; убийство родителей, родственников, господина, мужеубийство; убийство, сопряженное с разбоем, иным насилием или кражей; убийство, совершенное ратными людьми при следовании на государеву службу или со службы. Все упомянутые преступления карались смертной казнью.

Привилегированным составом убийства следует, по-видимому, считать неумышленное лишение жизни крестьянина. Такое преступление предусматривало в качестве наказания возмещение феодалу рабочих рук. Примечательно, что далеко не все убийства, совершенные по неосторожности, влекли за собой столь мягкое наказание. Например, лекарь подвергался смертной казни независимо от того, «нарочно или ненарочно» уморил пациента. Вместе с тем как казус, т. е. невиновное причинение вреда, квалифицировались действия ездока, который «бес хитрости» (по неосторожности) не смог удержать лошадь, причинившую смерть потерпевшему.

Включение в Соборное уложение 1649 г. нормы о ненаказуемости случайного (невиновного) причинения смерти привело к изъятию из понятия уголовно наказуемого душегубства таких его разновидностей, как самоубийство и внезапная смерть от несчастного случая без покаяния в грехах.[121]121
  См.: Российское законодательство X–XX веков. Т. 1. М., 1984. С. 47–73.


[Закрыть]

Заметно дифференцировалась и ужесточилась уголовная ответственность за преступления против жизни в эпоху царствования Петра I. В Воинских артикулах (1715 г.) и Морском уставе (1720 г.) все преступления против жизни четко подразделялись на умышленные, неосторожные и случайные убийства. Последняя категория трактовалась как такое «ненарочное убийство, у которого никакой вины не находится». Уголовная ответственность за случайное убийство не наступала. Неосторожные («ненароком и невольно») убийства в самостоятельные составы не выделялись, а рассматривались как привилегированные виды умышленных посягательств на жизнь человека.

Законодательство петровского периода знало уже не только институт стадий совершения преступления (наказуемо было как оконченное убийство, так и «намерение» к убийству, т. е. покушение, приготовление и обнаружение умысла), но и нормы о соучастии. Человек, отдавший приказ совершить убийство либо оказавший помощь убийце «словом или делом», наказывался «яко убийца».

Впервые в рассматриваемых нормативных актах был подробно регламентирован и институт необходимой обороны. Применительно к интересующим нас преступлениям в рамках данного института были не только сформулированы условия правомерности, относящиеся к нападению и защите, но и решены вопросы о ненаказуемости причинения смерти при правомерном «оборонительном супротивлении» и о смягчении наказания за «нарушение правил нужного оборонения».

Выражением антигуманного характера уголовной политики той эпохи следует признать восстановление уголовной ответственности как за оконченное, так и за неудавшееся самоубийство. В первом случае наказанию подвергался труп самоубийцы: тело его волокли по улице и закапывали в «бесчестном месте». Во втором – человека, не сумевшего по тем или иным причинам расстаться с жизнью добровольно, наказывали смертью принудительно.

Умышленные убийства, хотя и подразделялись на простые и квалифицированные, имели одну абсолютно-определенную санкцию в виде смертной казни. Отличались упомянутые виды убийств друг от друга лишь способом исполнения наказания. Простое убийство влекло за собой применение смертной казни в форме повешения, отсечения головы или расстрела. Квалифицированное убийство (убийство по найму, из корыстных побуждений, детоубийство, убийство родителей, священника, путем отравления, солдатом офицера, на дуэли, мирных жителей во время военных действий и т. д.) требовало применения квалифицированного же вида смертной казни – как правило, путем колесования, четвертования и т. п.[122]122
  См.: Соборное уложение 1649 г. Текст и комментарии. Л., 1987.


[Закрыть]

Свод законов уголовных 1832 г., будучи первым кодифицированным актом в истории российского уголовного права, содержал не только самостоятельный раздел «Опреступлениях против опасности жизни», но и соответствующие главы, в которых регламентировалась ответственность за преступления против жизни и здоровья.

Преступления против жизни вошли в главу «Осмертоубийстве». Под смертоубийством, согласно ст. 330 Свода, понималась «насильственная смерть, причиненная другому человеку нанесением ран, ушиба или отравлением». Эта дефиниция стала первым в истории России законодательным определением понятия убийства.

Все убийства делились на умышленные, неосторожные и случайные. В свою очередь умышленные убийства подразделялись на простые и квалифицированные.

Квалифицированными убийствами («особыми смертоубийствами») признавались: посягательство на особу Императора или членов его семьи, отце-, чадо-, дето-, братоубийство, убийство иных родственников, должностных лиц, убийство, связанное с военной службой, и т. д. Квалифицированным убийством считался и аборт, т. е. умерщвление плода в чреве матери шарлатаном или другими лицами (ст. 343 Свода).

В качестве неосторожного убийства рассматривалось причинение смерти больному вследствие отпуска или применения аптекарем или лекарем ненадлежащего лекарства. К этой же категории относилось убийство в драке при условии, что не был установлен умысел на лишение жизни потерпевшего.

Случайным признавалось убийство без намерения, при отсутствии малейшей неосторожности. Оно не наказывалось. Исключалась уголовная ответственность и за некоторые другие виды насильственного лишения жизни, например за убийство, совершенное в состоянии необходимой обороны. Из уголовного законодательства петровских времен в Свод законов «перекочевало» положение о наказуемости самоубийства и покушения на него.[123]123
  См.: Российское законодательство X–XX веков. Т. 4. М., 1986. С. 327–365.


[Закрыть]

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (с учетом последней редакции 1885 г.) продолжило в отечественном законодательстве курс на расширение круга норм об ответственности за преступления против жизни, их систематизацию и совершенствование. Выразилось это, в частности, в том, что в Уложении появился раздел, специально посвященный преступлениям против жизни, здоровья, свободы и чести частных лиц, а в нем самом – ряд глав, в которых сконцентрированы новеллы о посягательствах на жизнь человека.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что разработчики Уложения не только не отказались от идеи уголовной наказуемости самоубийства, но и выделили группу норм о нем в самостоятельную главу. В нее вошли новеллы о самоубийстве как таковом, покушении на него, доведении до самоубийства, склонении к самоубийству. Ответственность исключалась лишь в том случае, если самоубийство или покушение на него совершены в безумии, «по великодушному патриотизму», а равно женщиной «для спасения целомудрия и чести своей от грозившего ей неотвратимого насилия».

В главе «Осмертоубийстве» содержались уже нормы об ответственности за убийство. Все убийства шкалировались в зависимости от степени их тяжести и располагались в убывающем порядке – от наиболее тяжкого вида к наименее тяжкому. Завершался этот перечень такими посягательствами на жизнь, которые и вовсе не признавались виновными и наказуемыми. Поэтому лишь с известной долей условности все предусмотренные Уложением виды убийств можно классифицировать на простые (например, убийство в драке без намерения его совершить), квалифицированные (например, предумышленные убийства, совер шенные путем поджога, из засады, с мыслью ограбления или получения наследства, посредством отравления), особо квалифицированные (например, убийство отца или матери), привилегированные (например, детоубийство, совершенное из стыда или страха при рождении ребенка, убийство в состоянии сильного душевного волнения).

К группе преступлений против жизни по традиции примыкало производство аборта. Зато применение смерти на дуэли (поединке) уже выводилось за рамки понятия убийства, хотя и не оставалось безнаказанным.

Не рассматривалось как убийство причинение смерти случайно (без умысла и неосторожности), в состоянии необходимой обороны, в процессе задержания лица, совершившего побег из карантина, при пресечении преступления, при нападении на пост или дозор и др.[124]124
  См.: Ошелович Б. С. Очерки истории русской уголовно-правовой мысли. М., 1946.


[Закрыть]

Эволюционный этап развития уголовного законодательства России завершился принятием Уголовного уложения 1903 г. В нем преступления против жизни уже четко разделялись на убийства и умерщвление плода. Причем из числа первых наконец-то исключались самоубийства, а последние хотя по-прежнему и относились к преступлениям данной категории, но уже не рассматривались как разновидности убийства. К разряду привилегированных убийств добавилось лишение жизни по настоянию самого потерпевшего или из сострадания к нему. В остальном система и виды преступлений против жизни по Уголовному уложению мало чем отличались от их трактовки Уложением о наказаниях.[125]125
  См.: Волков Н. Т. Новое Уголовное уложение. М., 1906.


[Закрыть]