Текст книги "История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III"

Брежневское Политбюро состояло из людей, воспитанных сталинской системой и воспринимавших мир через призму «Краткого курса истории ВКП (б)». В 1965–1966 гг. большинство советских руководителей (Шелепин, Косыгин, Подгорный, Полянский и др.) считало советско-китайский разрыв досадной нелепостью, вызванной ошибками Хрущёва. Косыгин считал, что «коммунисты всегда смогут договориться с коммунистами», надо только организовать встречу лицом к лицу. Все попытки договориться, однако, провалились: Китай скатывался в пучину «Великой пролетарской культурной революции», и его руководство объявило СССР врагом номер один. Беженцы из Китая, а затем и толпы воинственных «красногвардейцев» (хунвейбинов) с цитатниками Мао Цзэдуна, стали все чаще нарушать советскую границу.

Прохождение российско-китайской границы было установлено многочисленными правовыми актами еще до русской и китайской революций – начиная с XVII в. и вплоть до 1911 г. В соответствии с общепринятой практикой границы на реках проводятся по главному фарватеру. Однако, пользуясь слабостью Китая, императорское правительство России сумело провести границу на реке Уссури совершенно иначе – по урезу воды вдоль китайского берега. Таким образом, вся река и находившиеся на ней острова оказались российскими. Данное положение дел сохранялось до 1969 г. Мао Цзэдун и другие китайские руководители не раз поднимали вопрос о корректировке пограничной линии. Советское правительство, в принципе, было не против пойти навстречу Китаю, но, когда идеологические противоречия взяли верх над государственными, вопрос о границе зашел в тупик.

2 марта 1969 г. китайские военные обстреляли советских пограничников на острове Даманский (река Уссури). СССР и Китай оказались на грани войны. В Политбюро и Генеральном щтабе с тревогой обсуждали вопрос – что делать, если сотни тысяч китайцев перейдут советские границы? 15 марта советские военные нанесли мощный удар по китайским войскам на Даманском и прилегающей территории. Убиты были реактивным огнем многие сотни китайских военнослужащих. После этого военные столкновения прекратились, но страх перед китайской угрозой, подогреваемый расистскими тезисами о «желтой опасности», еще долго витал в советском обществе.

Историческая справка

Конфликт на острове Даманский. От советского берега до острова было около 500 м, от китайского – порядка 300 м. С юга на север Даманский вытянут на 1500–1800 м, а его ширина достигает 600–700 м, однако в период разлива Уссури остров практически полностью заливается водой. Первое крупное столкновение между китайцами и советскими пограничниками на Даманском произошло 23 января 1969 г., но все обошлось без кровопролития. Трофеями пограничников стали несколько карабинов, при осмотре которых выяснилось, что боевые патроны уже находились в патронниках, т. е. любой случайный выстрел уже тогда мог привести к серьезным последствиям. 2 марта начался вооруженный конфликт, продолжавшийся до 15 марта. Впервые с 22 июня 1941 г. пограничные части СССР подверглись атаке регулярных войск сопредельного государства. Бои разгорелись на участке Уссурийского пограничного отряда полковника Демократа Владимировича Леонова. В ночь с 1 на 2 марта около 300 китайских военнослужащих переправились на Даманский и залегли на более высоком западном берегу острова, укрывшись среди кустов и деревьев. Утром с советского наблюдательного пункта на заставу Нижне-Михайловскую, расположенную на 6 километров южнее острова, сообщили о движениях китайских военнослужащих на Даманском. Начальник заставы старший лейтенант Иван Иванович Стрельников поднял своих подчинённых по тревоге, после чего позвонил оперативному дежурному погранотряда. Погрузившись на БТР и два грузовика, пограничники двинулись к острову. Одна машина, в которой находились солдаты под командованием младшего сержанта Юрия Бабанского, обладая менее мощным двигателем, несколько отстала от основной группы. Приехав на место, командирский «ГАЗ-66» и БТР остановились у южной оконечности острова. Спешившись, пограничники двинулись в направлении китайцев двумя группами: первую из 7 человек вёл по льду сам начальник заставы, а вторую из 13 солдат – старший сержант Рабович.

Старший лейтенант Стрельников, увидев, что большое число китайцев нарушило границу, подумал, что опять началась очередная провокация, и в сопровождении старшего лейтенанта Николая Буйневича и пяти пограничников вышел навстречу нарушителям и приказал им покинуть территорию СССР. Один из китайцев что-то громко ответил, затем раздались два пистолетных выстрела. Первая шеренга расступилась, а вторая открыла внезапный автоматный огонь. Вместе со Стрельниковым был пограничник-фотограф Николай Петров, которому удалось заснять все, до последних секунд боя. Все пограничники во главе с командиром погибли, Петров упал на фотоаппарат, который не был замечен врагами. Позже фотографии, сделанные Петровым, стали бесспорным доказательством вины китайской стороны в разразившемся конфликте. Толпы китайцев ринулись на группу Рабовича. Пограничники приняли бой, отстреливаясь до последнего патрона, но ничего не могли сделать против сотен китайцев, ведущих огонь из автоматов. В это время подоспела группа Юрия Бабанского, которая, закрепившись, открыла огонь по китайцам. Пограничники видели, как их раненых товарищей китайцы добивали ножами и штыками.

Метким автоматным и пулеметным огнем бойцы Юрия Бабанского вынудили китайцев остановить наступление. В это время в тыл противнику зашел бронетранспортер с пограничниками с соседней заставы Сопки Кулебякины под командованием старшего лейтенанта Виталия Дмитриевича Бубенина. Оставив нескольких солдат во главе с младшим сержантом В. Каныгиным поддерживать огнем группу Юрия Бабанского, Бубенин посадил остальных солдат в БТР, сам встал к крупнокалиберному пулемету, а пограничники, открыв амбразуры, вели автоматный огонь по противнику. Атака, проведенная по всем правилам воинского искусства, посеяла панику в тылу китайцев. Старший лейтенант Бубенин, несмотря на ранения и контузию, продолжал руководить боем, обойдя остров и закрепившись на берегу реки. Покинув разбитый БТР, Бубенин сел в бронетранспортер погибшего Стрельникова и, прорвавшись к командному пункту китайцев, уничтожил его. Это и стало кульминацией боя, китайцы отступили на свой берег. К месту конфликта были выдвинуты 135-я мотострелковая дивизия, танки, артиллерия, реактивные установки залпового огня «Град». Китайцы сосредоточили 24-й пехотный полк Народно-освободительной армии Китая (НОАК), численностью до 5000 человек. Дни тянулись в перестрелках и коротких стычках.

К середине 14 марта пришел приказ от советского командования оставить остров, и пограничники ушли, но к вечеру последовал новый приказ – занять Даманский вновь. Высшее начальство ждало приказаний из Москвы, а их все не было – отсюда и противоречивые распоряжения. За нерешительность и бездействие верховной власти расплачиваться жизнями приходилось простым солдатам и офицерам. В ночь с 14 на 15 марта вперед на 4 бронетранспортерах двинулся отряд пограничников подполковника Яншина численностью не более 60 человек. 15 марта китайцы начали обстреливать Даманский артиллерией и минометами, а находившиеся на нем солдаты и офицеры вступили в схватку с ворвавшейся на остров китайской пехотой, численностью около 500–600 человек. Особенно в этом бою отличился взвод гранатометчиков под командованием сержанта Ильи Кобца – двухметрового богатыря, который очень удачно расположил стрелков и не давал китайцам поднять головы от земли. Илья был несколько раз ранен и контужен, но не покинул поле боя, участвуя в рукопашных схватках с противником. Полковник Леонов решил поддержать пограничников и на 4 танках попытался прорваться на остров. Во время атаки командирская машина была подбита выстрелом из гранатомета, а контуженный Леонов убит пулей, попавшей в сердце. Попытка прорыва окончилась неудачей.

Около 17–00 15 марта был получен приказ нанести артиллерийский удар по позициям китайцев. Отдельный реактивный дивизион установок «Град» под командованием М. Ващенко открыл огонь по расположению частей НОАК. Подключилась и ствольная артиллерия. Ошеломленные китайцы были добиты атакой пограничников и солдат 199-го мотострелкового полка 135-й дивизии. В бою погиб смертью храбрых младший сержант 199-го полка Владимир Орехов. Находясь в атакующей цепи, он уничтожил пулеметную точку противника, будучи раненым, не вышел из боя, продолжая вести огонь до самой смерти. Всего за время конфликта советские войска и пограничники потеряли 58 человек убитыми. Потери китайской стороны тщательно скрывались и колебались от нескольких сотен до 3000, но точных данных до сих пор нет. За доблесть и мужество звание Героев Советского Союза было присвоено посмертно полковнику Д. В. Леонову, старшему лейтенанту И. И. Стрельникову и младшему сержанту В. В. Орехову. Имена Виталия Бубенина и Юрия Бабанского, также получивших звание Героев Советского Союза, прогремели на всю страну. Юрий Бабанский стал офицером, принимал участие в боях в Афганистане и закончил службу в пограничных войсках в звании генерал-лейтенанта. Виталий Бубенин стал первым командиром группы антитеррора «Альфа», которую возглавлял с 1974 по 1978 г. и завершил службу в погранвойсках в звании генерал-майора. Ордена и медали получили многие офицеры и солдаты – участники боев. Илья Кобец был награжден орденом Красной Звезды. Более высокой награды он не был удостоен из-за «морального облика»: герой-сержант отличался дерзким и независимым характером, но главное – упорно не хотел вступать в комсомол.

Советская пресса до 8 марта 1969 г. достаточно скупо сообщала о событиях в районе Даманского, очевидно, ориентируясь на указания политического руководства страны, но после этого дня начался обвал публикаций. Героев Даманского искренне чествовала вся страна.

Попытка помириться с Китаем, а затем борьба с китайцами оказали громадное воздействие на политику КПСС в отношении международного коммунистического движения и национально-освободительного движения в третьем мире. В 1965–1968 гг. Политбюро рассматривало поддержку вьетнамских коммунистов, которые начали войну против Южного Вьетнама и его союзника, Соединенных Штатов, как повод для совместных действий с китайцами. Брежнев, министр иностранных дел Громыко и глава Междунарного отдела ЦК (с 1967 г. председатель КГБ) Андропов вначале полагали, что СССР не следует ввязываться в конфликт в Индокитае, поскольку это приведет к ухудшению отношений с США. Напротив, большинство в Политбюро и военные настаивали на выполнении «интернационального долга».

На Политбюро Шелепин обвинил Громыко и Андропова в отсутствии «классового подхода» во внешней политике. Американские бомбежки Северного Вьетнама и жертвы среди населения вызвали бурю возмущения в Политбюро. В СССР были организованы многочисленные демонстрации и митинги солидарности с коммунистическим Вьетнамом, и некоторые, особенно из молодежи, были даже готовы ехать туда и воевать добровольцами. Через китайскую территорию в Северный Вьетнам пошла военная техника и другая помощь. К 1970 г. экономическая помощь СССР Северному Вьетнаму достигла 316 млн руб., почти половины от всей ежегодной помощи социалистическим странам. 40 % этой помощи было безвозмездной. Во Вьетнаме воевали 400–500 советских военных, помогавших вьетнамцам сбивать американские самолеты.

Однако, к удивлению и раздражению советских лидеров, их щедрая помощь вызывала все большую враждебность Китая и все меньшую благодарность со стороны вьетнамских коммунистов. Как и в случае с многомиллиардной «братской» помощью КНР в 1950-е гг., помощь «вьетнамским товарищам» не купила СССР ни дружбы, ни лояльности его клиента. Напротив, СССР с его внешнеполитическими интересами превратился чуть ли не в заложника вьетнамских коммунистов.

С конца 1960-х гг. Москва выделяла все больше средств на финансирование компартий и леворадикальных националистов в Азии и Африке, поскольку вела теперь борьбу за влияние на два фронта – против США и западных стран и против Пекина. Средства шли из специального партийного фонда, существовавшего с 1920-х гг. для организации «мировой революции» и коммунистических переворотов. Деньги в этот фонд поступали в основном от 18-миллионной армии рядовых коммунистов, которые платили членские взносы.

В 1966 г., когда в Индонезии военные во главе с Сухарто предотвратили коммунистический путч, санкционированный из Пекина (при этом погибло около 300 тысяч индонезийцев, в основном китайского происхождения), международный отдел послал туда 600 тысяч долларов США для помощи пострадавшим. Помимо «денег партии» помощь шла через КГБ и ГРУ (Главное разведывательное управление армии) из государственных средств. Расписки за эту помощь можно обнаружить в частично открывшихся партийных архивах.

В ходе соперничества в третьем мире обе стороны, СССР и США, проявляли неразборчивость в средствах и нередко поддерживали террористические организации. На Ближнем Востоке работники Международного отдела ЦК действовали рука об руку с КГБ, финансируя различные организации палестинцев и ливанцев, которые вели борьбу с Израилем террористическими средствами. В апреле 1974 г. Андропов докладывал в ЦК КПСС, что один из деятелей Народного фронта освобождения Палестины (НФОП) В. Хаддад попросил у КГБ «оказать помощь его организации в получении некоторых видов специальных технических средств, необходимых для проведения отдельных диверсионных операций». Андропов, подчеркнув «наше отрицательное отношение в принципе к террору», тем не менее рекомендовал предоставить диверсионные средства НФОП с целью «оказывать на нее выгодное Советскому Союзу влияние, а также осуществлять в наших интересах силами его организации активные мероприятия при соблюдении необходимой конспирации». На языке холодной войны «активные мероприятия» означали теракты и физическое устранение противников.

В 1970-х гг. даже работникам Международного отдела ЦК КПСС было ясно, что коммунистическое движение мертво и многочисленные компартии являются советскими иждивенцами, имитирующими «полезную» деятельность и втирающими очки советским лидерам. В феврале 1976 г. А. Черняев записал в дневнике: «Основная масса братских партий – чистая символика. И не будь Москвы, они значили бы (если бы вообще существовали) не больше любых других мелких политиканских группочек, которые есть в любой стране «свободного мира».

Сотни иностранных коммунистов подолгу и бесплатно отдыхали в лучших партийных санаториях, лечились в Четвертом главном управлении Министерства здравоохранения, созданном для обслуживания номенклатуры. К примеру, лидер компартии США Гэс Холл действовал как циничный предприниматель, выколачивая из советских «товарищей» немалые средства. Пленники идеологии, одержимые великодержавной гордыней, руководители КПСС и Советского государства закрывали на это глаза, предпочитая иметь всемирную «свиту» прихлебателей. К тому же эта «свита» должна была символизировать первенство КПСС в мировом коммунизме – для этого в 1969 г. в Москве было созвано всемирное совещание коммунистических и «рабочих» партий. Также делегации зарубежных коммунистов придавали, пусть с долей фальши, всемирный размах съездам КПСС, которые во времена Брежнева собирались в Москве регулярно: в 1966, 1971, 1976 и 1981 гг. Такое интернациональное «обрамление» было тем более важно, что сами эти съезды превратились в рутинные, скучнейшие мероприятия, и то, что там говорилось, имело все меньше отношения к окружающей действительности.

Литература:

А. Арбатов. Затянувшееся выздоровление. 1953–1985. Свидетельство современника. М.: Международные отношения, 1991.

А. М. Александров-Агентов. От Коллонтай до Горбачева. Воспоминания. М.: Международные отношения, 1994.

К. Н. Брутенц. Тридцать лет на Старой площади. М.: Международные отношения, 1998.

Odd Arne Westad. The Global Cold War. Third World Interventions and the Making of Our Times. London: Cambridge University Press, 2005.

Просвещенные консультанты ЦК не зря опасались, что советское вторжение в Чехословакию в 1968 г. расколет европейских коммунистов. Действительно, компартии Франции, Италии и Испании демонстративно отмежевались от действий СССР и провозгласили себя сторонниками «еврокоммунизма», т. е. чего-то отличного от коммунизма советского, «азиатского». Термин «еврокоммунизм» впервые был использован в 1975 г. в одной итальянской газете югославским журналистом Фране Барбьери для обозначения позиций секретаря Испанской коммунистической партии Каррильо, которые расходились с советской политикой и были ориентированы на Европейское сообщество. Термин прижился и возобладал над предложенным в то время термином «неокоммунизм», потому что был идеологически менее обязывающим, так как ограничивался указанием на определенный географический ареал, а именно западноевропейский, не имея при этом определенного теоретического содержания. Еврокоммунистической была не только испанская компартия, но и две важнейшие западноевропейские компартии: французская и итальянская. Это особенно верно для Итальянской коммунистической партии, которую возглавлял тогда Энрико Берлингуэр (1922–1984), с 1972 г. занимавший пост ее генерального секретаря.

«Еврокоммунизм» являл собой совокупность новых политических позиций этих трех партий, однако он захватил также и менее значительные европейские компартии, например, английскую, нашел отзвуки и за пределами Европы (японская компартия), а также в правящих восточноевропейских компартиях, в то время как вызвал сопротивление со стороны Советского Союза.

«Еврокоммунизм» представлял собой не организованное в полном смысле движение, а скорее тенденцию, возникшую в различных компартиях, которые более или менее осознавали необходимость поисков политической линии, адекватной новой европейской и мировой ситуации и процессам внутри «соцлагеря» и в самом Советском Союзе.

До 1956 г. все западноевропейские компартии были тесно связаны с СССР и КПСС («югославский случай» с отпадением Тито – дело совершенно особого рода), разделяли советскую внешнюю политику, восхваляли внутреннюю и получали от советской власти огромную поддержку, в том числе и финансовую.

Положение стало меняться с XX съездом КПСС и разоблачением «культа личности» Сталина, вызвавшим первый кризис внутри компартий, который усугубился венгерской революцией и советским военным вмешательством. Компартия Великобритании, к примеру, просто развалилась после этого. Но в это время компартии, несмотря на выход из их рядов многих членов, твердо сохраняли верность Советскому Союзу и, как Пальмиро Тольятти, полностью поддержали подавление венгерского восстания. Двенадцать лет спустя, в августе 1968 г., советская интервенция в Праге уже не была поддержана, тем более что «социализм с человеческим лицом», то есть предпринятый Дубчеком курс демократических реформ, вызвал симпатию и надежды и среди западных компартий, которые выразили свое «осуждение» интервенции советских войск.

Мировая ситуация требовала перемен в политике западноевропейских компартий и изменений в их отношениях с СССР и КПСС. «Еврокоммунизм» с его поисками демократического пути к нетоталитарному социализму и хотя бы относительной автономии от советского «центра» был попыткой ответа на эту новую ситуацию: он умеренно критически относился к некоторым формам советской политики, считавшимся неприемлемыми или ошибочными, но не допускал разрыва традиционных отношений с советским «центром».

Хотя три крупнейшие еврокоммунистические партии на официальных встречах и в межпартийных контактах стремились достичь определенного единства, каждая из них вела собственную линию: самым непримиримым в критике СССР был Каррильо, лидер наиболее мелкой партии, в то время как французская компартия, несмотря на некоторые формально критические позиции, оставалась наиболее верной советской политике. Самую последовательную еврокоммунистическую политику, но всегда в рамках отказа дистанцироваться от Советского Союза, а тем более порвать с ним, вела итальянская коммунистическая партия, при сопротивлении определенной части ее руководства. Но неизбежно это была двусмысленная и бесперспективная политика, потому что проект коммунизма, уважающего свободу и демократию, плюрализм и права человека, автономию национальных компартий и критику «реального» коммунизма, не имел ни малейшей возможности развития и не вызывал доверия в рамках традиционных схем (миф Октябрьской революции, ленинизм и т. д.), которые «еврокоммунизм» принимал или, по крайней мере, формально признавал.

Недолгий сезон «еврокоммунизма» был обречен на неудачу: политика Берлингуэра строилась на хрупких иллюзиях и упованиях, хотя и была продиктована самыми благими демократическими намерениями. Кроме того, независимость компартий была показной, на публику. Не следует также забывать, что ИКП, так же как и другие еврокоммунистические партии, продолжала даже в 1970-е гг. получать тайную помощь из Москвы в размере многих миллионов долларов. Советские партийные функционеры (среди них М. С. Горбачев) ездили «туристами» в Италию, на коммунистические фестивали. Уже в последний период жизни Берлингуэра термин «еврокоммунизм» вышел из употребления. В каком-то смысле, правда, без этого термина, некоторые еврокоммунистические импульсы проявились в СССР с перестройкой, с теми же противоречиями и иллюзиями. И так же потерпели неудачу.

Литература:

J. B. Urban. Moscow and the Italian Communist Party from Togliatti to Berlinguer. London, 1986.

V. Zaslavsky. Lo Stalinismo e la Sinistra Italiana. Dal mito dell’Urss alla fine del communismo 1945–1991. Rome: Mondadori, 2004.