Текст книги "«Бархатное подполье». Декаденты современной России"

Не трогайте лошадок!

Владимир Преображенский,

автор и продюсер фестиваля «Бархатное подполье»:

Я был счастлив и настолько воодушевлен произошедшим событием, что решил сразу же, через месяц, провести следующий декадентский салон. И, чтобы выйти на более масштабный, как мне казалось, уровень, провести его уже не в особняке, а в клубе. Я нашел заведение с довольно красивым интерьером и несколькими залами (что стало важным элементом для последующих декадентских салонов). Один зал был отделан в духе английского паба, второй воплощал восточный колорит – с кальянами, будуарчиками и отдельными кабинетами… Красиво.

Когда мы подошли ко второму салону, Лялю Бежецкую я пригласил уже не как зрительницу, но как участницу. И она подключилась очень активно, ибо обладает недюжинными организационными и лидерскими качествами. Взялась частично и за организацию, привлекла все свое кабаре «Шкатулка», написала для выступления сценарий, всех девушек одела, продумала сценографию. Они привезли каких-то деревянных лошадок, которые были активнейшим образом задействованы в бурлеск-номерах… Очень все интересно.

Салон посетил именитый поэт Владимир Вишневский, приглашенный все той же нашей «боевой подругой» Марией Руновой. Он, как казалось, был весьма шокирован увиденным, однако с удовольствием фотографировался с актрисами кабаре «Шкатулка» в пленительном убранстве восточных покоев.

Но я совершил две серьезных ошибки!

В гнезде порока

на полях культуры с Сашей Денисовой

Название вечеринки звучало нарядно: «Декадентский салон». Устраивало его «Бархатное подполье» – неорганизация, а просто общность людей, близких к декадансу. Обещаны были абсент, волнующие синкопы джаза и куртуазные эротические игры. Дресс-код в стиле 1920-х был обязателен: пришлось наряжаться.

Одной идти в подполье было не по себе. – Нет уж, – в сердцах сказала Гусева, – Не хочу выглядеть идиоткой среди идиотов. И вообще, у меня из одежды только джинсы. А ты что делаешь?

Я уже минут сорок пристраивала к голове розу. Дедушкина рубашка, брючный костюм из сукна 30-х годов и бабушкины часы на цепочке делали из меня слабое подобие Марлсн Дитрих.

В салоне декадентов на диванах с подушками лежал бомонд. Сразу бросился в глаза мужчина, похожий на Оскара Уайльда – бархатным пиджаком. У его дамы на голове был куст георгинов.

Кругом были девушки в разного масштаба маленьких черных платьях. Посреди комнаты сидел дедушка. Он-то мог знать 1920-е годы не понаслышке. Дедушку поддерживала дама в меховом манто с лапками.

В помещение ворвалась танцовщица в крыльях, и под музыку «Я черная моль, я летучая мышь» начался декаданс.

– Это – госпожа Лотта и ее рабы! – сказал предводитель вечера, указывая на крупную даму в повязке для аэробики. Позади Лотты сгрудились трое неспортивных парней с голыми торсами в черных повязках на глазах. Она объявила с угрозой:

– Играем в фанты!

Женщина в манто схватила руку старичка и стала тянуть вверх.

– Мы с вами обойдем щекотливые фанты, – с пониманием обратилась госпожа Лотта к старичку. – Вы что любите в женщинах?

Старичок проворно выхватил у нее микрофон:

– Ножки, грудь четвертый размер – формы я люблю.

Сидевший рядом телевизионщик вздохнул:

– Ну, сейчас жара начнется.

И впрямь на сцене одна девушка уже шлепала другую хлыстиком. Девица в красном платье издевалась над «рабом» посредством кожаной плетки с ценником. Другая девушка по имени Дуня призналась, что любит нацистскую форму. Телевизионщики собрались уходить.

– А после паузы начнем играть в концлагерь! – игриво предложила Лотта. – Будем фрау Третьего рейха.

В углу сидела парочка из разных эпох: девушка в шляпке с вуалью и мужчина из московского офиса. Мужчина с ужасом озирался по сторонам.

Выступала группа «Бостонское чаепитие». Предводитель и группы, и всех московских декадентов Владимир Преображенский в цилиндре и белых перчатках пел, что он – паяц.

И все было бы ничего, если бы не госпожа Лотта. Она распространяла вокруг себя атмосферу порока. Салон снова наполнился звуками шлепков.

– Хочешь быть пуфиком у ног госпожи? – спрашивала она подвыпившего американца. Тот стоял на четвереньках, в его спину вонзался каблук.

– Вы выиграли духи с феромонами! От вас теперь не отвяжешься! – Лотта вручила обладательнице каблука какую-то коробку.

Выбрали «пару вечера»: ей стали Оскар Уайльд и женщина с кустом георгинов. Со сцены неслось:

– Грязное животное! Предводитель декаданса Владимир Преображенский объяснял мне, что декаданс разный. Что двадцатые годы объединяют эстетов с идеями. «Согласитесь, есть что-то общее между глэм-роком и советскими стилягами, между Бодлером и Уорходом?» Я была не против декаданса как такового: в сущности, это ведь неплохо, что люди знают историю искусства, литературы. Может быть, даже историю эротических игр.

Весь туалет в клубе был завален женскими сапогами. Я подумала: что это? И пошла на звук: оказывается, в соседнем помещении танцевали танго. Под сияющими люстрами мелькали женские лопатки, тонкие бретельки, серебристые туфли. Это было волшебно красиво. Пары кружились, кружились, кружились. Это действительно напоминало двадцатые.

Вечер в «гнезде порока» тем временем угас, И я представила, как госпожа Лотта, придя домой, сняв каблуки и платье с кожаными вставками и сложив хлысты, кормит сына-студента котлетами. И никаких тебе феромонов.

2009 ДЕКАБРЬ 3-10

Журнал «Русский репортер»

Араксия Модникова,

культуролог, владелица эксклюзивного бренда духов Maha Narayan:

Человеку вообще свойственно ошибаться – это нормально. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Мы решили в очередной раз пойти на эксперимент, в очередной раз задумали пройтись по лезвию бритвы, создав нечто на стыке жанров и форматов, пойти по оригинальному пути, еще не изведанному московской клубной системой.

Окрыленные успехом первого мероприятия, мы решили, не откладывая в долгий ящик, делать второе. Совершенно другое по характеру, наполненности и тематике – декадентскую вечеринку в стилистике начала XX века (модернисты, сексуальная революция, флапперы, начало эпохи джаза). Тема требовала клуба, алкоголя и веселых легкомысленных дев. Всего этого у нас имелось в достатке.

Нашли и клуб, и абсент, и прекрасных девушек. Прекрасная фея Ляля Бежецкая привела с собой несколько актрис своего театра «Шкатулка», про который надо сказать отдельно. Ляля возродила утонченную и очень эстетическую традицию – бурлеск. Она, конечно, прекрасный организатор, женщина с утонченным чувством вкуса и красоты и специалист в своем деле. Бежецкая согласилась предоставить для дефиле собственную коллекцию винтажного белья начала века и дать профессиональные комментарии по теме. Это должно было стать (и стало) гвоздем программы.

В отличие от октябрьского салона, нашего первого совместного с Вольдемаром мероприятия, намеченное действо должно было стать полной противоположностью. Вечеринка – шумная и бурная, с бурлеском, шампанским и весельем. Тематика соответствовала. Антураж тоже – клуб с большим залом и огромным количеством кабинок и всяких укромных местечек. Культурологически мы вышли из века XIX и плавно и логично подошли к веку XX. Оставив томную утонченность fin de siecle, опиумные притоны Лондона, проклятых поэтов, вызывающий эротизм Бердслея и прерафаэлитов, мы взялись за новый век. Точнее, за два его первых десятилетия. А там было столько всего интересного!

Технический прогресс шел вперед, время убыстрилось, появились автомобили, а с ними и новая мода. Плавные формы модерна art deco сменяли острые, вызывающие линии художников авангарда. Авангард в лице фовистов, дадаистов, сюрреалистов, футуристов громко заявлял о новом искусстве, новой эпохе. Пикассо и Шагал, Модильяни, Андрэ Бретон, Хуго Баль, Бунюэль и Лорка… В России в начале века бурным цветом расцвел «Мир искусства» и притянул к себе талантливейших художников. Великий Дягилев собрал вокруг себя легендарнейших людей, которые по отдельности и вместе творили настоящую магию. Первое десятилетие и, по моему мнению, второе, хоть это, возможно, и спорно, можно с уверенностью отнести к декадентской эстетике. И даже дальше – в декадентский Берлин конца 1930-х годов. Но это уже совсем другая история.

Мы взялись за воссоздание атмосферы «ревущих двадцатых». Двухэтажное пространство с кабинками, в одной из которых соблазнительно переодевались девушки из театра Бежецкой, не могло не завораживать. Ляля и ее актрисы вообще, как я уже сказала, стали гвоздем программы. Они создавали весь этот эротически острый флер 1920-х – ярким макияжем в стиле девушки-флаппера, винтажным нижним бельем с кружевами, бантиками и подвязочками. Они легко порхали по клубу и развлекали гостей. В программе вечера также были дегустация абсента, выступление «Бостонского чаепития», бурлеск-выступление самой Ляли Бежецкой. На этот раз были приглашены журналисты.

Нам с Владимиром надо было бы на этом остановиться. И так все было очень здорово, однако хотелось большего. Казалось, что декаданса недостаточно. Мы решили позвать госпожу Лотту, известную в узких кругах как владелицу БДСМ-клуба и организатора тематических вечеринок. Это было, как нам стало ясно позже, основной стилистической ошибкой. Но это было позже. А пока…

Вечер не задался с самого начала. У ведущей вечера (вашей покорной) случилась высокая температура. Я честно попыталась откосить, но не вышло. Гости, публика, журналисты – все было анонсировано и запланировано заранее. Особенно моего состояния заметно не было – была такая плотная и насыщенная программа, что мы сами забыли обо всем. Девушки томно хлопали ресницами и соблазнительно двигались в кружевном нижнем белье. В пин-ап кабинке щебетали полуобнаженные красавицы. Абсент лился рекой, зеленая фея не дремала. Госпожа Лотта привела с собой двух «рабов» и много гостей, любителей острых ощущений. И как-то всего было слишком много. Когда время перевалило за одиннадцать, всех потянуло на нижний ярус ресторана, где госпожа Лотта и ее спутники устроили занимательные «тематические» конкурсы. Это было весело, однако в этом не было декадентской красоты. И тут мы поняли, что оказались в ловушке эклектики. Декаданс не пускает лишних людей и не допускает перебора. Несмотря на эту стилистическую ошибку (а кто не ошибается?), атмосфера нам удалась. Это было дерзко и «ревуще». Возможно, чересчур дерзко. Играть со стилистикой декаданса – это как идти по лезвию бритвы. Поскользнуться очень легко. Наши великие деятели декаданса – Бодлер, Уайльд, Бердслей, Россетти, Гумилев, Бакст, Дягилев, Уистлер, Гюисманс, Моро – все балансировали на грани фола. В этом и есть сочность, таинственность и вот эта неуловимая прелесть и притягательность того, что мы называем декадансом.

Подводя итоги 2009 года в жизни «Бархатного подполья» и культурной жизни московских декадентов, надо сказать, что он был яркий и запоминающийся, в первую очередь благодаря осенним салонам. С перерывом в три недели абсолютно разные, но являющиеся как бы логическим продолжением друг друга, они, безусловно, стали особенной фишкой той осени.

Почему же мы все это делаем и почему до сих пор нас неумолимо влекут поэзия, музыка, искусство и умонастроения эпохи декаданса? И где границы этой эпохи? Насколько актуален декаданс сейчас? И, как в том не очень приличном анекдоте, ответим: «Ну, во-первых, это красиво». И это будет правда. Сердце наше алчет красоты, а ее так мало в повседневности. Декаданс, безусловно, про это. Он – пространство красоты. Чистая красота, чистая эстетика, чистое искусство – все это провозглашали некогда его корифеи: Уайльд, Гюисманс, Уистлер, Бодлер. И далее за ними текучими формами влился модернизм и продолжил триумфальное шествие по Европе, провозглашая красоту, чувственность и телесность. Прерафаэлиты, Бердслей, увлечение восточным искусством, японской графикой, интерес ко всему экзотическому – это был век XIX. Его конец, его упадок. Ницшеанство и, как следствие, новая система ценностей в гуманитарных науках поставили новые вопросы. И декаданс – это удивительное смешение стилей – стал потрясающе красивым и логичным завершением XIX века, с его любовью и тягой к пороку, к запретному, к опиумным курильням, ваннам из оникса, с бисексуальностью, эксгибиционизмом и откровенным хулиганством. Пространством, где мальчики одевались девочками, а девочки мальчиками и где было все можно в рамках культурного кода.

Однако западный человек XX века, выпустивший еще в XIX из тысячелетней бутылки своего главного джинна – свой ID, бессознательное, хотел наслаждаться и дальше. И вот уже первое десятилетие – художники модерна продолжают начатое предшественниками дело. Дягилевские балеты, авангард первых декад нового века, музыка, мода – все они вышли из европейского декаданса, и это чрезвычайно важно. Это было больше, чем просто кажущееся баловство гедонистов, любивших все восточное и изысканное. Они открыли двери нового века и сделали гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.

Они прославили телесность. И это получилось естественно, как часть моды на Восток. Колониальная политика Европы конца XIX века не могла пройти незамеченной – Восток с его утонченностью, телесностью, ароматами, красотой и тысячелетней мудростью становился частью западной культуры. А для тогдашней Европы, в которой культ тела многими веками убивался и уничижался, это стало шоком и потрясением. И из этой шокотерапии родился декаданс. Это было искусство, бросившее вызов европейской традиции. Эротизм гравюр Бердслея вызвал удивление (мягко говоря) даже у Уайльда, который сам написал «Саломею». Не говоря уже о большей части общества. И дальше все это как снежный ком. Первая европейская сексуальная революция состоялась в 1920-х годах. «Ревущие двадцатые» – апогей, когда в Европе творили величайшие художники, писатели и композиторы, а человек высвобождал свои потаенные желания, гоняя на машинах, употребляя алкоголь и кокаин, танцуя до упаду на вечеринках. И да, это уже другие история и стилистика. Но как же текучие андрогинные тела ар-нуво Климта и Мухи похожи на творчество прерафаэлитов и Бердслея! А Эгон Шиле? А Бакст?

И далее декаданс 1930-х годов, предвоенная Европа…

Декаданс 1960-х – Антониони, Висконти…

«Ночной Портье», «Голод», Гринуэй…

Декаданс давно вышел из берегов художественного течения, он стал умонастроением, не имеющим формы, не ограниченным во времени. Желание людей скрываться в красоте от унылой повседневности настолько же естественное, насколько и вечное. Этим и объясняется живучесть декаданса и его современность и актуальность. И да, нам сейчас уже не надо освобождать тело. Но настоящего эстетического эротизма, согласитесь, мало. Сказанное полутонами и намеками гораздо больше вызывает интерес и возбуждение, чем то, что открыто и выставлено напоказ. И до сих пор женская ножка может быть куда более сексуальной, чем все обнаженное тело. А картины Бердслея интереснее, чем порнография. Декаданс играет на грани. Он возбуждает и заманивает, но никогда не грубой плотью. И если вы решили играть в эти игры, то надо владеть мастерством игры полутонами, чтобы одним намеком, одной фразой вызывать возбуждение и томление. Как иудейская царевна хриплым шепотом: «Я хочу поцеловать твой рот, Иоканаан…»

И это все, конечно, Восток. На Востоке не принято, как в Европе, чуть что снимать портки. Там другие традиции обольщения. Там женщина, закутанная в ткань с головы до ног, возбуждает взглядом, ароматом, звоном браслетов и ножных колокольчиков. Это целое искусство. И это удивительно, потому что у них до сих пор есть табу, но при этом телу и телесному всегда уделялось должное внимание и уважение. А в Европе две тысячи лет, условно говоря, не мылись, дабы не увидеть лишний раз «срамные части тела», а потом резко сняли с себя все и устроили сексуальные революции, но утонченнее и эротичнее не стали. Стали развратнее. Так вот декаданс – это не про разврат, а, скорее, про игру обольщения.

Поэтому во время наших салонов и вечеринок нам так важно было сохранять этот эффект. И поэтому декадансом увлечены немногие. Очень уж сложно ходить по лезвию ножа, стремясь то и дело не скатиться то в пошлость, то в выхолощенность. Но мы это любим. Это повышает уровень адреналина…

Сейчас новая волна интереса к Востоку, особенно в России, – к моде, философии, искусству. И снова мы видим, что восточная мудрость и утонченность столь бездонно прекрасны, что мы снова и снова можем черпать оттуда вдохновение. На волне этих увлечений декаданс опять входит в моду и становится популярным.

В новом тысячелетии нам, кажется, ничего уже не надо. Мы все видели и все знаем. У нас есть все средства технического прогресса, но счастья и красоты больше не становится. Постмодернизм пожрал нас, реальность сделала наши души черствыми. А душа наша, как и наших предшественников, неизменно требует красоты и блаженства, как и столетия назад. Поэтому время от времени стоит выкинуть мобильник, надеть на себя что-нибудь эдакое и пойти пить абсент при свечах, рассматривая гравюры Бердслея под звуки джаза с треснувшей пластинки или под чтение какой-нибудь томной барышней Бодлера или Рембо. А еще того лучше Бретона. И тогда вы поймете, что история никуда не девается и что с помощью картин, поэзии, звуков и ароматов вы можете перемещаться во времени…

Ну, так ближе к событиям… Во втором салоне мы сделали ставку на зрелищность, на наполненность какой-то масштабной шоу-программой, что было, честно говоря, лишнее, потому что декаданс должен быть камерным. Это искусство не для всех. Точно.

И мы немножко, с другой стороны, влезли на чужую территорию, куда так далеко не стоило заходить. Я имею в виду БДСМ. С одной стороны, декадентской душой мы понимали, что БДСМ – это как бы нечто запретное, что ли. Захер-Мазох вот сразу в голове…

Владимир Преображенский,

автор и продюсер фестиваля «Бархатное подполье»:

Ну да, «Венера в мехах». Некое нарушение морали, эпатаж… Конечно, мы почувствовали интуитивно, что все это близко к декадансу и напрямую соотносится с ним. Сказался еще один фактор. Если бы ко мне пришли молодые адепты БДСМ и стали предлагать сотрудничество, я бы сказал им до свидания. Но тут встретилась почтенная, очень статная дама в возрасте 50+…

Араксия Модникова, культуролог, владелица эксклюзивного бренда духов Maha Narayan, и Владимир Преображенский:

A. М.: С шикарным бюстом и белыми волосами, красное платье я помню… Такой у нее был истинно нордический вид, а в руки так и просилась плетка.

B. П.: Очень интеллигентная, эрудированная, начитанная и до сих пор весьма авторитетная в БДСМ-кругах, насколько я знаю, госпожа Лотта. Мы говорили и о культуре, и об организации мероприятий… Ну, в общем, серьезно было все. И я как-то ей тоже доверился. Кто первый предложил сотрудничать – она или я, не помню. Но, так или иначе, альянс состоялся. И мы решили пригласить участвовать в салоне ее и ее публику.

A. М.: В итоге получилось, мягко говоря, немного не то, на что мы рассчитывали. Ее публика принесла с собой иную, чуждую нам атмосферу. У нас это все едва не скатилось вообще к БДСМ-вечеринке.

B. П.: Причем это была БДСМ-тематика, лишенная эстетизма. Как и сама госпожа Лотта, честно говоря.

А. М.: Эстетизма добавляли нам Ляля и ее девушки. И не случайно между Лялей и Лоттой случился конфликт, причем в самом начале мероприятия. Я помню, как Ляля Бежецкая влетела к нам, разъяренная, с криком, вся в своих корсетах и кружевах: «Они двигают моих лошадок!»

Ляля Бежецкая,

российская королева бурлеска, руководитель кабаре «Шкатулка»:

Возможно, любители интимных подробностей предпочли бы, чтобы я изложила свои воспоминания именно о втором декадентском салоне 2009 года. Ну как же, ведь мои актрисы щеголяли в тот день в клубе «Марсель» в прямом смысле слова в одном белье (винтажном, 1920-х годов), а я сама показывала бурлеск, будучи всего неделю как выписанной из роддома. Но лично на меня не произвели особого впечатления ни мои актрисы (они тогда еще только учились), ни наигранная декадентская атмосфера (возникшая из-за отсутствия слаженности среди участников), ни даже внимание к моей груди, достигшей после родов 6-го размера.

Владимир Преображенский,

автор и продюсер фестиваля «Бархатное подполье»:

Получилась на мероприятии очень сильная эклектика, практически уничтожившая самое главное – магию момента. Было ощущение, что сказка разрушилась вторжением грубой, как солдатский сапог, реальностью.

Так или иначе, второй декадентский салон «Бархатное подполье» для меня и в моральном, и в финансовом плане оказался критическим.

После него я впал в настоящую депрессию. Это было связано также с иными обстоятельствами и людьми, недостойными упоминания в этой книге. Фактически на полтора года я выпал из организационной, да и творческой, жизни, латал финансовые дыры, оправлялся морально после всего этого и, в общем-то, ничего не делал. Сейчас не хочется вспоминать об этом, но именно в тот момент многие из тех, кто рукоплескал мне вчера и предлагал помощь, внезапно, как сговорившись, будто забыли о моем существовании… На какое-то время я оказался на обочине жизни, и у меня впервые возникла мысль о том, чтобы уехать из страны…