Текст книги "Бессмертный полк. Истории и рассказы"

Военно-полевой роман

Практически в каждой семье бывшего Советского Союза хранятся боевые награды и грамоты ветеранов Великой Отечественной войны. Листая пожелтевшие листки справок о ранениях, о награждении орденами и медалями, грамоты за освобождение городов СССР и стран Европы, мы как бы прикасаемся к живой истории наших семей. Я держу в руках фотографию, сделанную в мае 1945 года в одном из ателье Будапешта, на ней счастливые, молодые, уверенно смотрящие в будущее солдат и девушка: мои прадедушка и прабабушка. В год, когда я появился на свет, не стало моей прабабушки, Мирошкиной Екатерины Васильевны, а через три года, не дожив 2 месяца до 60-летия Великой Победы и полгода до своего 90-летия, ушёл из жизни и мой прадедушка, Мирошкин Андрей Георгиевич. Судьба свела их на фронтах ВОВ. Солдат из смоленской деревни и дивчина из украинского села вместе освобождали Жмеринку, Станислав, участвовали в переходе через Карпаты, принесли мир на земли Румынии, Болгарии, Венгрии. В нашем семейном архиве (хранятся две медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», выданные старшему сержанту Миро шкину Андрею Георгиевичу и рядовой Клименко Екатеине Васильевне. В то время, когда мой прадедушка воевал на Западном фронте, его младший брат гвардии сержант Мирошкин Николай Егорович участвовал в боях за Сталинград. 12 июля 1943 года он был награждён медалью «За оборону Сталинграда», а 10 августа 1943 года за образцовое выполнение задания командования и проявленные при этом доблесть и мужество награждён медалью «За отвагу». В этом же 1943 году его мать получила похоронку, и навсегда гвардии сержант Мирошкин остался лежать в сталинградской земле. С фотографии смотрит на меня молодой парень в солдатской форме с надеждой на то, что он отдал свою жизнь не напрасно и победа, завоёванная такой ценой, будет сохранена навсегда.

Андрей Георгиевич и Екатерина Васильевна Мирошкины

У меня в руках трудовая книжка моего прадедушки. На титульном листе значится дата заполнения 15 января 1939 года, когда он был принят на должность контролёра поездов вяземской группы Западной железной дороги. 5 октября 1941 года прадедушка был мобилизован Вяземским РВК Смоленской обл. и стал командиром отделения 3-го отдельного мотоинженерного батальона, который входил в состав действующей армии. 28 августа 1942 года он был ранен и отправлен в госпиталь, в котором находился на лечении до 23 марта 1943 года. Родная Смоленщина была ещё оккупирована фашистами, на месте родного дома пепелище, о судьбе родных ничего не известно, и раненому солдату после госпиталя пришлось отправиться в далёкий город Уральск, в дом инвалидов. Но долго находиться в тылу даже будучи инвалидом прадедушка не мог. И поэтому 15 июня 1943 года он вновь принимает присягу и отправляется на фронт. 17 июля 1944 года награждён орденом Красной Звезды (указ датирован августом 1942 года) и в составе 1, 2, 3, 4-го Украинских фронтов принимал участие в боях за освобождение Жмеринки (20 марта 1944 года 151-й стрелковой дивизии приказом ВГК присвоено наименование Жмеринской), Ужгорода, Карпат. Справка, выданная командиром воинской части (полевая почта 17201) гвардии генерал-майором Подшивайловым Денисом Протасовичем, свидетельствует о том, что старший сержант Мирошкин Андрей Георгиевич участвовал в боях за город Будапешт в составе 2-го Украинского фронта, и приказом Верховного главнокомандующего маршала Советского Союза товарища Сталина от 13 февраля 1945 года за номером 277 за отличные боевые действия ему объявлена благодарность, а медаль «За взятие Будапешта» нашла прадедушку только в 1989 году. После возвращения на разрушенную войной Смоленщину с 1946 года и по 1986 год прадедушка работал на разных должностях на железной дороге. Чувствуя потребность в знаниях, бывший солдат закончил вечернюю школу, Центральную финансовую школу МПС, Всесоюзный заочный техникум железнодорожного транспорта. Все эти годы прадедушка добросовестно трудился, о чём свидетельствуют записи о поощрениях и награждениях в трудовой книжке. И к боевым наградам присоединялись отличительные знаки «Победитель социалистического соревнования», медаль «За трудовое отличие», «Ветеран труда». В 1985 году прадедушке вручили орден Отечественной войны I степени. Можно сказать, что мой прадедушка прожил трудную, но счастливую жизнь.

Илья Викторович Хлимановский

Пропавший без вести

В 60—70-е годы о таких ветеранах, как он, не говорили. Было не принято рассказывать о бывших военнопленных. Его не приглашали в школы на пионерские сборы, в трудовые коллективы в Дни Победы, а он и не рвался, большей частью молчал, но стопку красного вина на 9 Мая в кругу семьи выпивал, со слезами в голосе произносил: «Ну вот, мать, еще один год нашей Победы прошел! Эх, жизнь…»

Солдата три раза оплакали в семье в годы войны, ибо дважды на него приходили извещения, что пропал без вести, а третьей была похоронка.

Родился Павел Трофимович Просеков зимним утром 1898 года в селе Сунгурово, что в Мокроусовском крае Тобольской губернии. Большая крестьянская семья, но дети умирали еще до года жизни, как случалось в то время почти в каждом доме. Оно-то и понятно: откуда было фельдшеру взяться в сельской глубинке, когда даже в Мокроусово, большом селе, что стояло в 25 верстах от Сунгурово, он отсутствовал. Младенцы – то умирали от дизентерии, то родимцем заходились, то еще что-либо приключалось. Когда Павлу годик исполнился, вздохнули Просековы облегченно, ну, стало быть, долгую жизнь ему Господь даровал. Так оно и вышло. Образования не получил, лишь в церковно-приходской школе три класса закончил. Писать, считать научили – и слава Богу! С 10 лет помогал родителям по хозяйству.

Революция пришла неожиданно в зауральскую деревушку. И на два года позже, чем в центральной части России. Не успели очнуться от нововведений, от артелей, создаваемых повсеместно, где работала впоследствии вся семья, как Павлу 19 лет стукнуло, и в армию призвали. В Красную. Почти отслужил парень свой срок, да в 1923 году Колчак изрядно погулял по просторам степным, и Павел в ополчение записался. Банды поручика Лисовского, сподвижника Колчака, аж два раза в Сунгурово заходили: скот резали, большевиков искали, вешали на столбах придорожных. Много крови пролилось в смутное время. Но судьба оберегала Павла Просекова и в то неспокойное время – пули мимо пролетели, сабля ни разу над ухом не прозвенела. Хотя не раз и не два участвовал в вылазках против лесных бандитов, что попрятались по окрестным лесам и вредили селам, деревням.

Банды изгнали с земли родной. Пришел вместе с женой молодой, Марфой, в первый созданный колхоз, который громким именем назвали – «Социализм». Землепашец. Сначала Мишенька, первенец, народился, через три года – Полинка, дочка. Еще через два года Валюшка на свет появилась, затем опять сыновья пошли: Василий, Николай. Две коровы на двор привел, за плуг взялся крестьянин. Только-только жить посвободнее начали вроде бы, да репродукторы протрубили: «Война!»

В 1941 году дали ему бронь, так как был он мастером умелым по железу – плуги, лемехи ладил для колхоза, на тракторе работал, окончив соответствующие курсы. Но в 1942 году все же получил от военкомата повестку. Оставил Павел малых своих кровиночек вместе с женой Марфой на придорожном тракте и пешком в Мокроусово вместе с другими призывниками ушел. Как потом оказалось, на целых 2 года, которые десятилеткой показались, так как много мытарств за это время претерпел солдат.

Сначала отправили новобранцев на призывной пункт в Курган, где очередная дивизия формировалась, затем в Челябинск зачем-то кинули в теплушках, а через несколько дней с пополнением – сибиряками да дальневосточниками – назад вернули. Потом прямым перегоном повезли под Москву солдат, у которых вместо сапог – обмотки на ногах да ботинки английские. Не хватило на складе обмундирования им, призванным из крестьянских селений. А что поделать – во что одели, в том и воевали!

Первый свой бой Павел Трофимович Просеков принял в составе 61 арм. 744-го СП 149-й СД на орловском направлении. Вот справка из Википедии о славном боевом пути 149-й, в состав которого входил 744-й стрелковый полк (СП): «В ходе Московской битвы участвовала в наступательных операциях на болховском и орловском направлениях. С весны 1942 года до середины 1943 года на Брянском и Западном фронтах вела оборонительные и наступательные бои южнее и юго-западнее Белёва, в составе Брянского фронта участвовала в Орловской операции в июле – августе 1943 года». Как раз в этот период и ранило первый раз Петра Просекова. Подобрали на поле боя санитары другой части. А из своего родного полка улетела домой похоронка, в которой командир отписал, что убит красноармеец Просеков у деревни Аннино Орловской области, там же и похоронен. Уж по каким параметрам определяли отцы-командиры фактическую смерть своих солдат и сам факт их захоронения, нам не узнать теперь, зато поисковики знают, как тогда хоронили убитых на полях брани и впоследствии отчитывались в своих донесениях. Тысячи подобных дел находятся в Центральном архиве Министерства обороны.

51948264

Информация из донесения о безвозвратных потерях

Фамилия: Просеков

Имя: Павел

Отчество: Трофимович

Дата рождения/Возраст: __.__.1898

Дата и место призыва: Мокроусовский РВК, Челябинская обл., Мокроусовский р-н

Последнее место службы: 61 арм. 744-й СП 149-я СД

Воинское звание: красноармеец

Причина выбытия: убит

Дата выбытия: 05.04.1942

Первичное место захоронения: Орловская обл., Ульяновский р-н, д. Аннино

Название источника информации: ЦАМО

Номер фонда источника информации: 58

Номер описи источника информации: 818883

Номер дела источника информации: 1076

https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=51948264

В полевом передвижном госпитале подлатали немолодого уже солдата и отправили на ВПП. В последний день своего нахождения в госпитале написал он домой письмо, что «жив-здоров, чего и вам желаю…».

Сформированный на ВПП запасной батальон из легкораненых, таких же, как он, кое-как отошедших от первых впечатлений войны, повезли на южное направление. Влился солдат на 2-м Украинском фронте в 1176-ю СП 350-й СД, воронежское направление (так в документе – с 5.04.42 по 14.08.42 г.). Приставили его к батарее заряжающим. Снарядами «заправлял» наш землячок минометы. Силы, слава Богу, хватало для этого. И опыта тоже по изнурительной работе. Представили к награде нашего земляка за старание в боевой службе – медали «За боевые заслуги» (приказ подразделения был подписан 28.01.43 г.).

Выписка из наградного листа гласит, что с «12 декабря 1942 г. в боях за населенные пункты Дорозовка, Красный Ключ, Дмитровка и Пасюково (солдат) проявил исключительную самоотверженность. Благодаря его самоотверженности не было ни единой задержки и осечки мин. При отходе сумел вынести материальную часть…»

Не успели солдату Просекову вручить медаль, так как полк с тяжелыми боями откатывался назад, на исходные рубежи, затем попал в окружение.

Дома, спустя много лет после войны, рассказывал солдат, как выбирались они группами и поодиночке из котла, чудом вышли к своим, не попав к немцам. И этот случай он посчитал просто везением в своей судьбе в той обстановке. Про то отписал Павел Трофимович домой, не зная, что письмо это его будет последним перед пленом. В одном из боев Павла Трофимовича тяжело контузило. Очнулся лишь тогда, когда немец его подобрал.

За время его плена в далекое зауральское село снова пришла на сельсовет казенная бумага из части, что «пропал без вести» их односельчанин. Про то доложил командир части вышестоящему составу. В штабе 350-й СД отписали в военкоматы по месту жительства солдат, которые из боя не вышли. Если бы солдат тогда не потерял сознание, может быть, уберегся бы от очередного мытарства неминучего. Но, видать, Господь ему дал пережить еще одно испытание, как бы проверяя на крепость. В бараке, где находились военнопленные, было очень холодно, помещение не отапливалось, ныли незажившие раны, мучил голод. Гоняли на работы разные: от завалов и разрушенных строений чистили местность, камни да кирпич таскали военнопленные, территорию в порядок приводили.

Доподлинно неизвестно, как, где и кто освободил в начале 1944 года военнопленных. Но после освобождения попал Павел Трофимович в 188-й запасной стрелковый полк, а оттуда его прикрепили к 1-й военной трофейной бригаде 62-й гвардейской стрелковой дивизии Второго Украинского фронта. Не только трофеи подбирал солдат после наступления наших войск, а участвовал и в боевых операциях.

Наградной лист за 1946 год, уже от мокроусовского военкомата, «рассказывает», как Просеков в 1944 году, в составе 186-го СП 62-й гв. СД, проявив героизм, мужество и отвагу в боях за город Будапешт, был тяжело ранен, в госпитале на излечении находился семь месяцев и был удостоен награды – медали «За отвагу».

Павел Трофимович Просеков

Комиссовали Павла Трофимовича Просекова ввиду тяжелой контузии и ранения в бедро подчистую. Дома медицинская военная комиссия дала группу инвалидности, но рабочую. Ребятишки за два с половиной года без отца подросли, надо было их поднимать. Марфа часто болела из-за непосильного труда в голодное военное лихолетье. Пошел работать в колхоз «Социализм».

В Сунгурово колхоз «Социализм» переименовали в им. Кирова. В этот период времени и вручили ветерану в военкомате сразу две медали – «За боевые заслуги» и «За отвагу», скромно, без помпы. Нашли все-таки награды земляка! Умер П. Т. Просеков в своем родном селе, откуда после войны никуда и не выезжал более. Похоронен на местном кладбище, оставив после себя богатое потомство.

Сейчас у дочери ветерана, Валентины, – сын Виктор, проживает в г. Асбест. Он-то и ведет генеалогию своего рода, записывает рассказы старожилов села, когда приезжает в отпуск домой. Записал и свои воспоминания о дедушке. Говорит, что ранений было легких много и только одно тяжелое, когда бедро и руку повредило осколком от мины. В рубашке, мол, дед родился. Ветеран своим внукам при жизни рассказывал, что был в окружении и под Сталинградом, хотя документальных подтверждений об этом эпизоде я не нашла.

…Дважды в год собирается большая семья Просековых в родном гнезде в с. Сунгурово – на родительский день и в День Победы, чтобы посетить могилу своих прародителей, которые оставили после себя добротную поросль: 11 внуков и троих правнуков. Действительно, не просто так жил-был человек…

Наталья Героевна Захарова

Дневник бойца

От бабушки по отцовской линии, Яблонской Галины Николаевны (10 марта 1927 г. р., в девичестве Романова), мне достался дневник с военными записями прадеда, Романова Николая Алексеевича (7 мая 1897 г. р.). Привожу письменную расшифровку дневника, сохранив все речевые обороты и грамматику прадеда.

В память о моих близких.

«В Отечественную войну я был призван в ряды РККА в 1942 году 14 сентября и направлен в Еланские лагеря, 45-й запасной полк. Прибыл на Волховский фронт 20 декабря 1942 г. Под станцией Жихарево или Кириши зачислен в 117-й минометный полк. 12 января 1945 г. вступили в бой – прорыв блокады, контузило правую ногу, лечился в п.п.м. полка. Соединились с ленинградскими войсками на Синявинских болотах.

29 января 1943 г. Я ранен в предплечье правой руки. Сквозное, осколочное. Направлен в госпиталь № 41/77 ул. 3-го Июля, дом № 2, Ленинград.

7 мая 1943 г. я выписался. Пересыльная часть Фонтанка, 90. На второй день отправили в Токсово, 47-й зап. полк. Через три дня направили на передовую за Колпино, под деревню Поповку. Зачислен в 564-й минометный полк 42-й минометной бригады, 18-й артиллерийской дивизии. До октября месяца находились под вышеуказанной деревней. Передвинулись на другое огневое село – Красный Бор. В последних числах декабря направили на Пулковские высоты, откуда и стали наступать.

15 января 1944 года двигались: Воронья Гора, Красное Село, Кингисепп. После трехдневной передышки двинулись, получили задание – обойти город Нарву, перерезать железнодорожную и шоссейную дороги, выйти к Финскому заливу, отрезать пути отхода из Нарвы. Создать котел немецкой группировке. Получили крепкий отпор. Около дома лесника в Нарвском районе квартала 80515, отм. 32,2 я получил ранение – слепое осколочное в правую ногу от бомбежки с самолетов немцев. Лечился в п.п.м. полка.

6 апреля 1944 г. в упомянутом квартале и районе получил вторичное ранение – слепое осколочное через правую сторону грудной клетки в легкие. 7 апреля наша группировка была отрезана немцами и уничтожена, а часть личного состава и командования, здоровых и раненых, взята в плен. В том числе был подобранный и я 7 апреля 1944 года немцами.

Оттащили меня на передний край к своим землянкам и положили в траншейку, в ноги убитого немца. Вечером подходят два немца и пинают меня в спину: «Вставай, Иван», – любимая поговорка немцев к русским. Я никакого понятия по-немецки. Переспросил у русских, они мне ответили, что зовут подбирать убитых немцев. Но я не подборщик, ввиду своего состояния здоровья. Они ушли. Я остался в той же траншее. Лежал ночь с 7 на 8 апреля. Шел снег.

Поутру подходят немцы и удивленно смотрят на меня. Около полудня я услышал сильную стрельбу: артиллерийскую, минометную, пулеметную и автоматную. Я сообразил, что русские пошли в атаку. Прорвут оборону немцев и меня освободят. И точно, минут через пятнадцать немцы по направлению на меня бегут и кричат: «Ула лусь!»

Пробежал и вплотную ко мне. Подбежал красноармеец с автоматом в руках и хотел стрелять в меня. Но я окриком его остановил. И в голове моей мысли забродили ползти в сторону своих, но в то же время вижу, что русских маловато. Соображаю своим умом, что немцы русских могу выбить обратно, и первые мои мечты будут безрезультатны. Действительно через двадцать минут немцы русских погнали обратно, и подбегает ко мне немец на расстояние пяти метров. Стреляет из автомата в мою голову, но я немножечко отклонился, и он попал во фляжку, которая лежала на берегу траншейки. Немцы подавали мне пить кофе, а сами в то же время убежали в сторону русских. Через двадцать минут приводят русского с простреленными руками, того самого, который хотел меня застрелить из автомата, и одновременно уводят в свой тыл. Я остался в той же траншее, и мои мечты забродили о своей смерти. Или могут убить свои снарядом русские, или же немцы застрелят.

В траншее, около землянки, стоял немец и безотрывно на меня смотрел, покачивая головой. Я стал ему твердить, что лазарет, и он качал головой. Думаю, знак согласия. И часа через три подходят три немца, легко раненные в руки. Забирают меня под руки, потащили в свой тыл. Болото, вода, двое тащат, а третий все время пинает ногой сзади в меня. Протащили километра полтора. В разбитом подвале санчасть, немецкая. Врач спросил, во что ранен, и убедиться, раздел меня. Дал попить кофе и, видя, что я перевязанный, отнесли меня в сарай эстонского крестьянина. Положили на солому. В одном уголке я увидел тени движущиеся – двух солдат русских. Я спросил. Они мне ответили, что свои. Через немного времени приходит врач немецкий с конвоиром, приказывает двоим русским, чтобы меня вытаскивали и тащили по указанию конвоира. С трудом ребята протащили километров шесть, и видим скопление немецких танков и войск. Конвоир сходил, спросил. Еще немножечко протащили, видим, немецкая легковая машина и тот, с простреленными руками. Тут же сигнал, и поехали.

Через некоторое время подъезжаем к дому. Вносят меня в дом. Вижу три немецких офицера и человек пять русских военнопленных, хорошо упитанных. Видимо, обслуживающие офицеров немецких. После короткого опроса меня офицеры приказали накормить, но я не кушал ввиду тяжелого ранения, а только что пил воду. При отказе от кушанья попил кофе и был вынесен в сарай на солому к товарищам, которые меня тащили – двое и с простреленными руками.

Ночь прошла. Поутру входит офицер, спрашивает меня:

– Как здоровье, старик?

– Плохое, – отвечаю.

– Я запросил машину, скоро отправим в госпиталь.

Точно, через какое-то время машина меня и товарища с простреленными руками повезет в г. Еву, в лагерный госпиталь. Первовременно помыли в бане, перевязали, продезинфицировали одежду и на койку. Подали кушать, но я не ел, а только что пил кофе.

Поутру попили кофе. Меня одели и дали кусок с маслом на дорогу. Погрузили на машину и повезли в г. Кохтла-Ярве, где ночь провели. А под вечер дня погрузили на ж. д. вагон и повезли в г. Тапс, Эстония.

На другой день выгрузились в лагерный лазарет. Я попал в третий барак в сильно плохом состоянии своего здоровья. Я через два дня попал к хирургу, Сергею Федоровичу Годунову, который положил меня на стол и сделал шприцем укол около раны. Говорит, что срочно нужно делать операцию. Спросил, есть ли места в первом бараке. Санитар ответил, что нет, несите обратно в третий.

Тяжело пришлось прожить, с высокой температурой, два дня. А потом к тому же хирургу на стол, оперировать. Разрезали правую сторону грудной клетки. Хирург говорит: «С надломом трех ребер слепое осколочное». Подняли меня. При помощи моего кашля рану очистили от крови и гноя. Осколок вынимать не стали. Возможно, при сильном кашле выпадет сам собой. Перевязали бумажными бинтами и на койку. Перевязку производили ежедневно. На третий день принесли на стол перевязывать. Открыли рану. Сильный кашель. Осколок выпал через рану на стол. Стограммовый орудийный. Но был уже бессильный. А только что пробил шинель, фуфайку, гимнастерку, белье теплое и нательное, тело и в правое легкое, где и остановился.

После всего этого стал принимать лечение. Перевязка и уколы. В первом бараке, за период одного месяца, дошел до мертвого одра. Сколько-то бы хирург Годунов старший ни прикладывал для меня, все было бесполезно. Перевел меня во второй барак на лечение к терапевту, Полякову Анатолию Константиновичу. Пос ле первого осмотра и прослушивания лечение: уколы, капли, таблетки, через день на перевязку.

Я почувствовал лучше. Прошло два месяца, смог сам подниматься с помощью санитара. Пошел в уборную. И питания хватать не стало. Была у меня гимнастерка – продал за 70 рублей. Купил два котелка картошки плюс добавление к пайке. Были у меня английские ботинки новые. Когда я был в плохом состоянии, один из-под головы вытащили, украли, а второй продал за 70 рублей. Опять же два котелка картошки. Все же добавляю к пайке картошечки три. Варил к обеду и чай. Когда был на диете. Выдавали двести грамм. Галет утром, суп реденький. В обед чай и вот упомянутые три картошки. Вечером тот же суп. А когда перешел на общий, утром приносят буханочку хлеба. Весит она один килограмм сто грамм. Режут на семерых, и суп с картофельными очистками, густой, кусочек конины, в обед тоже чай. Вечером такая же буханочка, суп уже с чищеной картошкой, но редкий. Вот так и поживали. Но когда вышла вся моя картошка, которую я добавлял в обед к пайку, опять же питанием не прохватывает. Это уже было в августе месяце 1944 года.

В один день упомянутого месяца немецкий врач и комендант лагеря совместно с русскими врачами прокомиссовали и более тяжело больных решили отправить в Германию, в том числе попал и я. Вот погрузили в ж. д. и одни сутки покатали по станции Тапс. Наутро выгрузили в эти же бараки. Ну жизнь пошла по-старому. Что только больше всего надоедало и беспокоило – заедали блохи и клопы. Целыми ночами не спали, а кто смогал, просиживали на лавочке или табуретке. Но вопрос с недостачей питания. По слабости своего здоровья нужно кушать, жиров никаких. Ну что же, пришлось согласиться ухаживать за больными в изоляторе туберкулезников. Четыре товарища померли при моем дежурстве. Я за эту работу получал две порции баланды, утром и вечером. Но пришлось мне работать дней пять, а потом температура и снова слег в постель. Врач стал производить исследование крови, мокроты и мочи на туберкулез. Но ничего не нашли. Решили лечить от малярии. Уколами в вихлоки девять штук принял. И в сентябре числа восемнадцатого комиссия, немецкий врач с русскими, стали отбирать. Послабее оставить, а поздоровей отправить в Германию. В число слабых и я попал.

Николай Алексеевич Романов

21 сентября 1944 года пришли русские и нас освободили от немцев. Дней десять жили и питались хорошо, трофеями, и своя кухня готовила. Короли двух коров и каша вкусная с сахаром, из пшена. Но я ничего не кушал ввиду температуры и чувствовал слабость сильную, последнее время, недели две. Немец варил баланду из ржаной муки с зеленым листом от капусты без соли, что, конечно, отвращало весь аппетит. В бане мыли каждую неделю. Белье меняли через две недели и пропускали через дезинфекционную камору.

31 сентября 1944 года нас погрузили на автотранспорт. Отправили в город Изенберг. На другой день в Кингисепп.

14 октября 1944 г. отправили в Гатчину.

17 ноября 1944 г. отправляют в город Выборг в госпиталь.

20 ноября 1944 отправляют п.ф.п., где я и прожил до 17 декабря. Поутру пошел умываться, упал и сломал лучевую кость у левой руки. Отправили в госпиталь города Выборга, где я и принимал лечение до 13 февраля 1945.

13 февраля 1945. Был направлен на п.ф.п.

14 февраля 1945. Проходил военно-врачебную, которая меня в ряды РККА не взяла.

18 февраля 1945. Вторая комиссия – освободили.

28 февраля 1945. Третья перекомиссия, но я на третью не попал. Комиссовали только кто был под сомнением. А 5 марта вечером вызывают в канцелярию и спрашивают последнюю станцию, готовят документы домой.

7 марта 1945. Идем на станцию и делаем посадку. Следуем на Ленинград.

8 марта 1945. Выезжаем на Киров через Волхов, Тихвин, Череповец, Шарью, Николо-Полома, Котельнич.

11 марта 1945. Выезжаем на Свердловск через Молотов, Кунгур, Кузино.

14 марта 1945. 03:00 прихожу домой.

Станислав Яблонский, правнук (Москва, 2016)